Двадцать три

Давненько девчонки не звали меня за свой стол. Да прямо скажем – это первый раз.

– Я? – указываю я на себя.

– Нет, блин, другой новенький, – говорит Синеволоска.

Не знаю, куда девать поднос: поднимаюсь, поворачиваюсь во все стороны, как на шарнирах…

– На тележку поставь, – подсказывает Синеволоска.

Она поворачивается к крупной девушке и говорит:

– Боже, какой красавчик.

Она так сказала? Ставлю поднос на тележку и сажусь за стол к девушкам на свободное место.

– Как тебя зовут? – спрашивает Синеволоска.

– Э, Крэйг.

– Ну и каково это, Крэйг, быть тут самым клевым парнем?

Я встрепенулся и вытянулся, как блочный канатный механизм. Она что, серьезно? Это она тут самая клевая. Да у нее такие идеальные зубы и кожа, что даже не скажешь, что из них белее. А чего стоят темные глаза и пухлые полуоткрытые губки – синие пряди только подчеркивают контраст волос и лица. И она улыбается мне? Точно, улыбается! Как я не заметил такую красотку, когда заглядывал в столовую?

– Дженнифер, успокойся, – говорит крупная девушка и наклоняется ко мне: – Я Бекка. Дженнифер нимфоманка, так что не пытайся этим воспользоваться.

– Замолкни! – чмокает губами Дженнифер и поворачивается со словами: – Мне тут один день осталось лежать.

Тут она подается вперед и льнет ко мне:

– Хочешь, полежим вместе?

И я подумал, а что бы на это сказал Хамбл. Он бы сказал: «Да, конечно», – он же альфа-самец как-никак. Я делаю голос пониже и пытаюсь сказать как можно более естественно:

– Да, конечно.

– Отлично, – говорит она и резко кладет свою руку мне на колено, а потом двигает ее вверх. – Ты такой кла-а-ассный, – наклоняется она ближе и ощупывает мое бедро. – У меня тут отдельная комната, потому что я такая психованная, что со мной никого не селят.

– У тебя отдельная комната потому, что ты шлюха! – поправляет ее Бекка и получает тычок от Дженнифер.

– Эй, больно!

Вдруг блондинка с порезами на лице резко встает и вылетает из столовой. Я смотрю, не появится ли она в оконной перегородке: никого.

– Забудь, она не для тебя, – говорит Дженнифер и та-а-ак проводит языком по губам, рисуя идеальную «О», что меня просто уносит, и я думаю: это что, сон? Или я умер и попал в какой-то прикольный ад?

Тут в аду что-то сверкнуло: в окне показалась блондинка нагишом. Точно я не уверен, что они принадлежали ей. Ее груди, я имею в виду. Но мне кажется, что я узнал миниатюрное тело в майке-алкоголичке. Лица-то не видно: на его месте к стеклу приложен листок, а там – «БЕРЕГИСЬ ЧЛЕНА».

Листок медленно плывет вниз, как на лифте.

– Куда уставился? – спрашивает Дженнифер и оборачивается. Присматриваюсь к ее телу: выше талии все выглядит так, что наличие члена не заподозришь. Кошусь на оконную перегородку: не вернулся ли листок с посланием.

– Ха! – подает голос Бекка. – Ноэль опять за свое.

– Что она сделала? – Дженнифер встает. У нее идеально округлые, женственные формы. Ноги обтянуты джинсами с рюшами на задней части.

– Подумать только, что она… Эй! – тут Дженнифер поворачивается обратно ко мне. – Ты смотришь на мои брюки?

– Ага, – говорю я и нервно сглатываю. Похоже, подрастерял я харизму альфа-самца. А может, я тета-самец? А что, им иногда тоже перепадает. Да и возглавлять сексуально-пищевую цепочку – это такой напряг.

– Я сама их сделала, – говорит Дженнифер, – я дизайнер одежды.

– Ого, правда, что ли? Крутое занятие. – Тут у меня в башке что-то повернулось, и я скатился с рельсов флирта к логике младшего школьника. – Я думал, мы ровесники, когда же ты успела научиться делать одежду…

– Так, ладно, – подскакивает Смитти. – Побаловались – и хватит, Чарльз.

– Да что, блин, такое-то? – Дженнифер взвивается на несколько сантиметров вверх и топает ногой. И самый ужас – продолжает низким, на пару октав точно, голосом: – Никогда не даете мне оторваться!

Голос отвратительный даже для парня – будто лягушка квакает. Бекка ржет так, что согнулась пополам, а я, почти не дыша, выпучил глаза на Дженнифер в поисках других признаков. Не, не может быть! Она просто плоская, вот и все. Руки у нее крупные, да, но у многих девушек такие. И кадыка нет… Ой бли-и-ин, она же в кофте с высоким горлом.

– Оставь Крэйга в покое, – говорит Смитти.

– Но он же такой милашка!

– Он не милашка, а пациент госпиталя, как и ты. Ты же вроде выходишь завтра – ну так сделай одолжение, не вешайся на всех подряд. Таблетки выпил?

– Гормональные, – подмигивает мне Дженнифер-Чарльз.

– Все, хватит.

– Круто она тебя наколола, – переводит дыхание от смеха Бекка. – Ладно, пошла я таблетки пить.

Все расходятся, а я смотрю вниз, на стол. Мне тоже нужны какие-то лекарства. Оглядываю выстроившихся в очередь к прилавку возле телефона пациентов: каждый коротает время до подхода к медсестринскому посту по-своему: Президент Армелио переминается с ноги на ногу, Джимми держится за нерабочую руку, пока не получает стаканчик с таблетками. Бекка и Дженнифер-Чарльз демонстративно встают в конец очереди и о чем-то оживленно треплются, и Дженнифер-Чарльз посылает мне воздушный поцелуй. Что-то мне не хочется вставать рядом с ними. К тому же раньше я только «Золофт» принимал по утрам, если надо пить что-то после обеда, мне бы, наверное, сказали.

Бекка и Д.-Ч. уже ушли, я все еще сижу за столом как истукан, и тут в оконной перегородке появляется новая табличка. На этот раз она ползет снизу вверх, как на невидимой паутинке: «НЕ РАССТРАИВАЙСЯ. ОН/ОНА/ОНО КО ВСЕМ ТАК ПРИСТАЕТ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ШЕСТОЙ СЕВЕРНЫЙ!»

Когда я выхожу, девушки уже нет. Спрашиваю у медсестры, прибирающей свое место после раздачи лекарств, не должен ли я выпить какие-то таблетки, и она отвечает, что мне ничего не назначили. Тогда я спрашиваю, не даст ли она мне каких-то таблеток. Она спрашивает, зачем они мне. И я говорю: «Чтобы справиться с этим чокнутым местом», а она говорит: «Если бы существовали такие таблетки – разве нужны были бы такие места, как это?»