47

Я зажимаю флешку в кулаке и смотрю, как Мина открывает рот, собираясь заговорить. Я поднимаю руку, и она замирает. Все выходит гораздо проще, чем я предполагала.

На этой флешке нет ничего, никаких веских улик, но Мина не знает, как я выгляжу, когда лгу, а я стала настоящим виртуозом в этом деле. Училась на лучших образцах. В одном она права: в то время мне и в голову не приходило что-либо от нее утаивать. Тогда я еще была честной до неприличия.

– Дать вам воды?

Она побледнела – как бы не упала в обморок. Ногтем большого пальца она скребет кожу вокруг ногтя на указательном. Еще минута – и наверняка начнет дергать себя за волосы.

– Чего вы хотите, Кристина?

Нож в моей руке наверняка служит подсказкой. Хоть это и нож для хлеба, он убийственно острый. Немецкий. Высшего качества. Профессиональный. Такой, каким пользовалась Мина в передаче. Иногда даже шутила, что им недолго и палец себе оттяпать. Наблюдая за ней, я увлекаюсь. Как она силится раскусить меня! Угадать, что творится у меня в голове. Но даже не представляет. Вообще.

А я вижу ее насквозь – ясно, как никогда прежде. Без проблем читаю ее мысли. Ведь я посвятила этой задаче всю свою карьеру. Подстраивалась к каждому ее чиху, по изменениям тона угадывала настроение, отзывалась на любые ее потребности. Ну вот, началось: она тянет себя за волосы, пока не выдергивает несколько тонких прядок. Одна остается лежать на плече, другая плавно падает на пол.

Ее мобильник вибрирует у меня в кармане, я достаю его и смотрю на экран. Сара. Я как раз о ней вспоминала.

– Доброе утро, Сара, как дела? Это Кристина.

Слышу удивление в ее голосе. В моей руке поблескивает нож, Мина ерзает на своем месте.

– Да, длинный отпуск. Врач сказал, что переутомилась. Так или иначе теперь со мной все в полном порядке. Спасибо, что спросили.

Из агентства по электронной почте Саре прислали письмо насчет временного секретаря. Хотят подтверждения, что в ее услугах больше нет нужды.

– А, Бекки. Я сама поговорила с ней в пятницу. По-моему, такой загруженности она не ожидала и, когда я сообщила ей новость, даже вздохнула с облегчением. – Слушая ответ Сары, я наблюдаю за Миной. – Извините, Сара, но Мина сказала, что предупредила вас. Вы же знаете ее. Мы с ней все обговорили еще неделю назад. – Я чувствую, как напрягается Мина, похоже, нечестность больше не вызывает у нее восхищения. – Ну так как у вас дела? – Я впервые беседую с Сарой как с союзницей, моей коллегой – две сотрудницы на одной стороне. – Должно быть, скоро снова в декрет? А как ваши малыши? – Она обожает рассказывать о своих детях, но раньше я никогда ими не интересовалась. – Я так за вас рада! Да, самое время. Знаете, после всего, что случилось, я сомневалась, что мне захочется вернуться, но Мина меня переубедила.

Сара меня понимает, ей известно, какой настойчивой может быть Мина. Наш разговор продолжается еще минуту. Она передает мне несколько сообщений, я говорю, что остаток недели Мина намерена поработать в «Минерве».

– Я надеялась повидаться со всеми нашими в офисе, но она, видимо, теперь бывает там гораздо реже. Хотите поговорить с ней, Сара? Только она наверху, сейчас отнесу ей телефон… Нет? Ясно. В таком случае – пока, созвонимся.

Отложив телефон, я улыбаюсь. Мина только что смогла убедиться, как виртуозно я оберегаю ее от нежелательных контактов.

– Поговорим в кабинете? – предлагаю я и встаю.

Когда она проходит вперед, я следую за ней, оставив хлебный нож на столе. Зато прихватываю фруктовый. Он легко помещается в мой карман. Мина не подозревает, что он там.

Мы идем по коридору, я бросаю взгляд на окно в дальнем конце холла и вижу, что выглянуло солнце и блестит листва в саду, который все выходные поливал дождь. Вдалеке работает садовник – интересно, заметила ли его Мина? И подумывает ли попытаться выбежать на улицу и позвать на помощь? Наверняка так и есть. Но мы с ней еще не закончили. Нам предстоит напряженный день.

Я закрываю за нами дверь кабинета и смотрю, куда она пойдет. Сядет за стол? Или у окна, на моем любимом месте? Как уютно мне было в этом уголке!

Она идет прямиком к столу и садится. Я не возражаю: ведь стол как-никак ее. Придвигаю ближе свой стул.

Только теперь она замечает мой альбом для вырезок. А ведь он лежит здесь с самого утра. Красивый, солидный, в кожаном переплете.

– Взгляните. Я собирала их для себя, но, по-моему, они пригодятся для ваших мемуаров. В качестве небольшого обзорного исследования. На случай, если вы что-нибудь забудете.

Она придвигает к себе альбом и открывает его. Со снимка на нее глядят она сама и ее отец. Мина Эплтон со своим отцом лордом Джоном Эплтоном, гласит подпись. Нечеткий силуэт на дальнем плане – я, мое лицо обведено красный ручкой. Она отталкивает альбом. Будто испугавшись, что страницы пропитаны ядом и даже прикосновение к ним грозит смертью.

– Может, потом посмотрите внимательно. В конце я оставила несколько пустых страниц. Специально для сенсационных материалов, которые ожидаются в ближайшие дни.

Она мертвенно бледнеет.

– Кстати, пока я ждала вас сегодня утром, я взяла на себя смелость прочесть то, что вы уже написали, и, не в обиду вам будь сказано, ваши мемуары нужно немного подредактировать. Может быть, приступим? Ведь вам скоро сдавать рукопись. – Я придвигаю к ней ноутбук. – Знаете, мне кажется, что книга сразу же вызовет ажиотаж, как только выйдет. У вас отбоя не будет от интервью. Не удивлюсь, если права на экранизацию оторвут с руками.

К шуткам она не расположена. Я смотрю, как она вбивает пароль, но он не подходит. Она пробует еще раз и беспомощно смотрит на меня. Я улыбаюсь и подхожу, чтобы помочь. Обращаться с техникой она никогда не умела.

Пока она нежилась в постели сегодня утром, я меняла пароль и читала ее книгу. Она не слишком продвинулась в работе – написала всего две с половиной тысячи слов, и, если уж на то пошло, не самых удачных. С другой стороны, это же первый черновик рукописи.

– Я тут кое-что набросала. – Я передаю ей заранее распечатанные страницы и смотрю на нее, пока она их читает. Ее память гораздо хуже моей, и я понимаю, что напомнила ей кое-что, о чем она забыла напрочь.

– Может, внесете правку?

Она так и делает, а я вспоминаю, как удивилась в суде скорости, с которой она печатала. Тому, как стремительно ее пальцы порхали по клавишам. Я держусь поблизости, смотрю, как возникают на экране слова, слежу за тем, чтобы она не наделала ошибок, а заодно и чтобы не попыталась попросить о помощи по электронной почте.

– Почему вы остановились? – спрашиваю я, хотя уже знаю почему. – Что-то не так с этим описанием? – Я вглядываюсь в свои записи, как будто и без того не знаю их содержание. – Неужели я в чем-то ошиблась? Я точно помню, как вы отзывались о леди Эплтон. Моя мать до ужаса тщеславна, однажды сказали вы мне. А в другой раз – кажется, сразу после смерти вашего отца – вы объяснили: Мы с ней совсем не близки. У моей матери холодное сердце. Ее никогда не было рядом, когда я в ней нуждалась, даже в моем детстве. Важно нарисовать объективную картину, вам не кажется? Отчасти именно поэтому вы такая, какая есть, верно, Мина? Давайте-ка я помогу.

Я оттесняю ее в сторону, кладу свои руки поверх ее рук, и мои пальцы так же, как и ее, порхают по клавишам. Набирая слова, я читаю их вслух:

– Я многим обязана своей матери. Еще в раннем детстве я узнала, насколько важно всегда ставить себя на первое место. И, пожалуй, ее заслуга – еще одно мое открытие, сделанное в раннем возрасте: таким людям, как мы, все сходит с рук. Все, дальше сами, – говорю я и отодвигаюсь. – Я подумала, что обидно будет не упомянуть об «уимзи» – фигурках, которые вы держали на своем туалетном столике. Не рассказать, как вы дали им имена, как подписали крошечные ярлычки. Именно на такие детали охотнее всего клюют читатели.

Она продолжает перепечатывать мои записи. А когда медлит в нерешительности, я постукиваю флешкой по зубам, словно ручкой. Небрежно, невзначай, будто задумавшись о следующем пункте списка своих дел. Это действует безотказно: ее пальцы вновь принимаются проворно выстукивать: Браунлоу, Персивал, Симпсон, Лансинг, Хогарт и Мактолли.

Я попросила Маргарет оставить нам обед в холодильнике, и мы съели его за письменным столом. Милая Маргарет, как она обрадовалась вчера вечером, услышав мой голос! Она же понятия не имела, что я возвращаюсь на работу, и я сказала ей то же самое, что и Саре. Что поддалась на уговоры Мины.

Этого дня я ждала с нетерпением и не пожалела времени на подготовку к нему. Я прихватила распечатку для звонка ее финансовому директору, и хочу, чтобы она сделала его сама. Она прочитывает мои записи, откладывает листок, и я жду, что она возьмется за телефон, но она смотрит на меня и улыбается.

– Боюсь, ничего не выйдет, Кристина.