36

– Миссис Бутчер, вы ведали и до сих пор ведаете электронным ежедневником Мины Эплтон.

– Да. Я организую все ее встречи. Моя помощница Сара, секретарь номер два, имеет доступ к ежедневнику, но только я могу вносить в него поправки. Все идет через меня. Меня всегда держат в курсе дела.

– Совершенно верно, вас всегда держат в курсе дела. Значит, отчасти ваша работа состоит в том, чтобы в любую минуту знать, где именно находится Мина Эплтон?

– Да.

– Следовательно, если она по какой-либо причине отсутствовала в офисе, вы знали, где она и чем занята, правильно?

– Да.

– Я бы хотел обратить внимание присяжных на распечатки из ежедневника за три года – две тысячи девятый, десятый и одиннадцатый. В материалах, находящихся перед вами, вы увидите выделенные маркером записи за определенные даты, свидетельствующие о встречах Мины Эплтон вне офиса. Все эти записи относятся к началу февраля, мая, августа и ноября. То есть четыре раза в год за трехлетний период. Эти записи сделаны вами, миссис Бутчер?

– Да.

– Но если я правильно понимаю, вы не отвечаете за организацию поездок миссис Эплтон. Это входит в обязанности вашей помощницы – секретаря номер два, как вы ее называете. Верно?

– Да, организацией поездок Мины занимается Сара – мы с Миной вместе решили освободить меня от этой работы. Видите ли, она довольно трудоемка…

– Да, благодарю вас, миссис Бутчер. Вы можете сообщить нам, где Мина Эплтон находилась в указанные дни?

– Ну, я, разумеется, могу сказать вам то же самое, что она сказала мне. Она навещала свою мать. Ездила к ней так часто, как только могла. Они очень близки. Но я ей не поверила. Дело в том, что между Миной и ее матерью нет близости. Вообще. На самом деле я всерьез сомневаюсь, что в эти дни Мина исполняла свой дочерний долг в Женеве.

– И тем не менее продолжаете утверждать, что именно вы удалили записи из ежедневника и внесли в него поддельные?

– Да. Но только потому, что об этом меня попросила моя работодательница Мина Эплтон. И я помогла ей. Добросовестно и с честными намерениями. Я доверяла ей. И не задумывалась.

Мне нравится считать, что был момент, когда я колебалась, не сказать ли всю правду. Но нет, его не было.

– Вы можете сообщить нам, где Мина Эплтон находилась в указанные дни?

– Она навещала свою мать. Ездила к ней так часто, как только могла. Они очень близки.

– Она навещала свою мать? Вы в этом уверены?

– Да.

– Так почему же, миссис Бутчер, записи об этих «визитах к матери» были удалены из ежедневника и заменены другими? Записями, скрывающими факт пребывания Мины Эплтон в Женеве?

– Ну, боюсь, это была моя ошибка.

– Ваша ошибка?

– Да, я изменила записи позднее.

– Вы изменили записи? Хотите сказать, вы фальсифицировали записи в ежедневнике, чтобы скрыть факт ее пребывания в Женеве?

– Нет, я этого не говорила. Я просто объяснила, что изменила содержание записей, вот и все. Как я уже сказала, она навещала свою мать. А я, как я это называю, хозяйничала – наводила порядок.

– Хозяйничали? Удаляли записи из ежедневника и заменяли их поддельными? Я хотел бы привлечь внимание присяжных к страницам тридцать три – тридцать восемь в их томах дела. Это распечатки изначальных записей из ежедневника. Вы не могли бы прочесть их нам, миссис Бутчер?

Я взглянула на страницу, хотя и так знала, что там написано.

– «Мина в Женеве». «Мина в Женеве». «Мина в Женеве».

– Правильно. «Мина в Женеве». Однако эти записи были удалены и заменены поддельными. К сожалению для миссис Эплтон, изначальные записи были найдены на жестком диске ее компьютера. Была предпринята попытка удалить их из ежедневника, но эта попытка провалилась, и вот они, пожалуйста: Мина в Женеве. Все ясно и понятно. Мина Эплтон попросила вас удалить изначальные записи и заменить их поддельными, чтобы скрыть тот факт, что в указанные дни она посещала свой банк в Женеве – разве не так, миссис Бутчер?

– Нет, не так. Решение удалить эти записи я приняла сама. Мина ничего об этом не знала.

– Хотите сказать, Мина Эплтон понятия не имела, что вы удалили эти записи?

– Да, именно это я и говорю.

Он повернулся к присяжным, и хотя я не видела его лица, легко было представить, какой скептицизм на нем отразился.

– Миссис Бутчер, неужели для вас в порядке вещей действовать тайком от вашей начальницы, подделывая записи в ее ежедневнике?

– Как я уже объяснила, я просто наводила порядок. Я делаю это время от времени, когда Мина покидает офис по личным делам. Видите ли, кое-кого в совете директоров это раздражает – главным образом мужчин. Им не нравится, когда она целыми днями отсутствует в офисе, занятая делами, которые их не касаются. Из-за этого они могли поднять шум, так что лучше было им ничего не знать.

– Прошу прощения, позвольте мне разобраться. Вы подделали записи в ежедневнике миссис Эплтон, чтобы члены совета директоров не знали, где она находится? Значит, если бы она находилась, к примеру, в своем банке в Женеве, они бы не узнали об этом?

– В Женеву она ездила к матери, а не в банк. Как я уже говорила, она ездила к ней так часто, как только могла. Они очень близки.

Он покачал головой, не веря ни единому моему слову, но я твердо стояла на своем.

– Это был не первый раз, когда я меняла записи в ее ежедневнике, хотя я стараюсь, чтобы подобные вещи не стали обычным делом. Поскольку причин для этого нет. Мина работает не покладая рук, бизнес для нее неизменно превыше всего. Но порой случаются периоды, когда она отсутствует в офисе, уезжая по делам, не имеющим никакого отношения к «Эплтону». Например, было время, когда она проходила косметические процедуры, записи о которых я тоже удалила и заменила записями о встречах в одном из благотворительных фондов – кажется, «Приюте».

Это откровение с Миной я не согласовала, но, по-моему, оно сработало. Стало сочным куском, брошенным присяжным, и порадовало некоторых представителей прессы.

– Позвольте напомнить вам, миссис Бутчер, что вы принесли присягу. Я сформулирую свой вопрос к вам еще раз: Мина Эплтон просила вас удалить записи о поездках в Женеву, потому что они привлекали внимание к датам, когда она посещала швейцарский банк, чтобы положить на счет деньги, полученные от продажи земли?

– Про банковские счета мне ничего не известно. Записи в ежедневнике я изменила, и Мина об этом ничего не знала.

– Как кстати, миссис Бутчер, – если вспомнить причину, по которой все мы встретились здесь, в суде, – вы взяли на себя смелость убрать из ежедневника слово «Женева». Как удобно для миссис Эплтон! Женева пользуется широкой известностью как место оказания тайных банковских услуг, где можно класть деньги на анонимные номерные счета, в отношении которых власти не имеют права вести расследование. И еще раз повторюсь, миссис Бутчер: похоже, вы не смогли отказать своей работодательнице, когда она попросила вас замести за ней следы. Ведь это она поручила вам подделать записи в ежедневнике, верно? Удалить некоторые из них и заменить вымышленными. Она хотела, чтобы вы помогли ей скрыть информацию о визитах в швейцарские банки.

– Нет. Это не так.

– Причина, по которой миссис Эплтон хотела, чтобы свидетельства ее поездок в Женеву исчезли, чрезвычайно серьезна. Записи были удалены, когда началось расследование в отношении подставных компаний, купивших землю у «Эплтона».

– К сожалению, об этом я правда ничего не знаю.

– Я вам верю, миссис Бутчер. Уверен, вы не знали причин, которыми была продиктована просьба миссис Эплтон удалить эти записи. Но вы все-таки исполнили ее, верно? Как делали всегда, о чем бы она вас ни попросила, – делали, не задавая вопросов.

– Когда я стерла записи, я понятия не имела, что полиция ведет расследование по делу Мины. Теперь я понимаю, что совершила ошибку и своим поступком осложнила положение. Это было глупо, теперь мне это ясно.

– Миссис Бутчер, на самом деле вы пребываете в состоянии, когда ваше поле зрения ограничено, вас заботят лишь детали пожеланий вашей начальницы. А не картина в целом. Вы маленький, но очень важный винтик в механизме – жизненно важный для миссис Эплтон. Вы без колебаний следуете приказам, исполняете свою миссию – несете ответственность за женщину, которая в конечном итоге отвечает за вас. Ее обвиняют в лжесвидетельствовании под присягой, в воспрепятствовании осуществлению правосудия, а вас – в сокрытии ее лжи. Вот почему вы здесь, на скамье подсудимых в Олд-Бейли. Вы ведь на все готовы для Мины Эплтон, не так ли? И когда она просит вас стереть записи из ее ежедневника или уничтожить бумаги, вы подчиняетесь, не задумываясь. Чем еще вы готовы пожертвовать ради Мины Эплтон, миссис Бутчер? Своей свободой?.. У меня больше нет вопросов, Ваша честь.