Глава 2. Штурм Зимнего

Полковник Слащев стоял, прижавшись спиной к стене, и шипел от бешенства. Так хорошо начинавшийся штурм вдруг застопорился. Первые, застигнутые врасплох нижние чины Конвоя и Роты Дворцовых Гренадер не оказали никакого сопротивления и были разоружены. Дальше им снова повезло, и на пути попался ничего не понимающий старый полковник Наврузов и лично Слащев проводил командира Роты Дворцовых Гренадер под охрану нескольких финляндцев.

Окрыленный таким успехом Слащев принялся подгонять спешащих мимо него солдат. Казалось, что еще несколько минут и дворец будет полностью захвачен. Полковник торопился быстрее добраться до Императорской Библиотеки, где, как ему сказали перед началом их выступления, в данный момент проходило совещание во главе с Михаилом Вторым. Он уже предвкушал перекошенные или растерянные лица самого царя и его генералов, когда он, полковник Слащев, с наслаждением и триумфом объявит им о низложении проправишего всего несколько дней Михаила-неудачника и об аресте всей их компании.

Но продвижение вдруг резко застопорилось, и впереди их ждала хорошо простреливаемая Романовская галерея, выход из которой перегораживала наспех сложенная баррикада из мебели. Однако навал мебели явно успели укрепить чем-то тяжелым и винтовочные пули не пробивали преграду. Да и засевшие там активно стреляли в ответ не только из винтовок, но в дело даже вступил "Льюис".

— Черт, черт, черт! — Слащев в бешенстве выпустил в сторону баррикады несколько пуль и, получив в ответ попадание, сбившее папаху с его головы, мгновенно скрылся за углом.

Дело приобретало нехороший оборот и вместо практически гарантированного успеха, они все вскоре могут отправиться на плаху за участие в мятеже. Если им не удастся быстро захватить дворец и арестовать Михаила, то роли в этой пьеске могут и поменяться. Еще от силы час, и к Зимнему подойдут верные нынешнему царю войска. Впрочем, какой там час — одна из рот Преображенского запасного полка расположена сейчас прямо через Дворцовую площадь в огромном здании Главного Штаба. Да и до казарм самих преображенцев всего пара кварталов!

План мятежа был решителен и дерзок — молниеносным ударом захватить царя Михаила и объявить о том, что тот низложен или застрелился. Лишенные царя войска в охваченном новыми выступлениями митингующих запасных полков Петрограде не станут оказывать сопротивление и принесут присягу законному Императору Алексею Второму. Но, все то, что, как известно, выглядит простым и очевидным в теории, вдруг совершенно неожиданно начинает ломаться на практике.

И вот сейчас он стоит у этой проклятой галереи и боится голову высунуть из-за угла. Галерея блокирована, а пройти через соседний Николаевский зал было решительно невозможно, поскольку огромное пространство было буквально забито кроватями дворцового госпиталя и пришлось бы буквально перебираться через множество тяжелораненных. Тем более что в этом зале лежали получившие ранения в голову, шею и позвоночник, а значит, не могло быть и речи об их быстрой транспортировке с возможного места штурма.

Минуты между тем бегут одна за другой, усугубляя их отчаянное положение до самой крайности. Если он сейчас не найдет выхода, то им всем конец. Ведь судя по всему у генерала, зашедшего со своим отрядом через другой подъезд, дела ничуть не лучше и засевшие на царской половине не дадут им даже приблизиться. Гранату до них не добросить, от пуль они защищены, а время работает на Михаила. Единственный вариант — расстрелять их окна из пушек со стороны Биржи, но пушек у Слащева нет, равно как и нет времени их раздобыть и прикатить на площадь. Да и не помогут им пушки добить обороняющихся во внутренних комнатах дворца, не говоря уж о том, что обстрел из орудий дворца, превращенного в гигантский госпиталь, может привести к случайным попаданиям снарядов в залы с тяжелораненными. Хорошо хоть генерал должен был выставить оцепление со стороны набережной и Михаилу не удастся сбежать в окно. Интересно, есть ли во дворце тайные ходы?

Слащев решительно направился в сторону, где он посадил под замок полковника Наврузова.

— Немедленно прикажите своим подчиненным сложить оружие! Прекратите бессмысленное кровопролитие, и новый Император вас не забудет!

Старый полковник выслушал его и отрицательно покачал головой.

— Я не стану этого делать, милостивый государь. Позвольте самому старому Георгиевскому кавалеру России не пятнать свою честь изменой одному Государю возводя на Престол другого…

— Поднимайте роту в ружье, штабс-капитан! Выступаем к Зимнему дворцу. Наша задача — отразить нападение на Зимний дворец и защитить Государя Императора от любой опасности. При малейшем сопротивлении открывать огонь на поражение. Особо передайте нижним чинам мой приказ по окнам с фиолетовым светом не стрелять без крайней на то необходимости — там госпитальные залы и множество тяжелораненных. Выполняйте!

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

Сафонов козырнул и вышел за дверь. Резкий звонок телефонного аппарата заставил генералов резко обернуться. Ходнев первым оказался у телефона.

— Ходнев у аппарата!

— Здесь генерал Иванов…

— Николай Иудович! — Ходнев не стал тратить время на вступления и задал самый главный вопрос. — Что с Государем?

В трубке возникла секундная пауза и сквозь шумы связи были ясно слышны пулеметные очереди и многочисленные винтовочные выстрелы. Впрочем, такая же "музыка" Ходневу с Батюшиным была слышна и через окно кабинета. Наконец Иванов глухо ответил:

— Мы не знаем где Государь…

— То есть как? — опешил Ходнев. — Что у вас вообще происходит? Кто стреляет?

В этот раз генерал Иванов ответил сразу:

— Зимний блокирован, и большая часть дворца занята мятежниками!

А затем зло бросил:

— Мы атакованы ротами Финляндского запасного полка, вашего драгоценного Финляндского полка, милостивый государь начальник разведки!

Лицо Ходнева вспыхнуло как от пощечины. В словах Иванова явственно звучало прямое обвинение в случившемся самого Дмитрия Ивановича Ходнева. Лично и персонально. И как выходца из Лейб-гвардии Финляндского полка, и как вновь назначенного Государем руководителя военной разведки Русской Императорской Армии.

Иванов меж тем продолжал "рубить":

— Мы пока держимся, вашими молитвами. Я сейчас буду посылать к вам устойчивые части и готовьтесь к деблокаде здания. Но не вздумайте начинать штурм дворца без моей команды — в Зимнем больше тысячи раненных и где-то во дворце Государь! Быть может он соизволил посетить залы госпиталя или находится в других помещениях дворца. В любом случае штурм может быть опасен для жизни Императора. Повторяю, без моей команды никаких действий! Ждите сигнала! Извольте выполнять, милостивый государь!

На этом связь прервалась. Ходнев некоторое время смотрел на зажатую в руках трубку, пока его не отвлек голос стоящего рядом генерала Батюшина.

— Дмитрий Иванович, что там? Не томите уже!

Ходнев повесил трубку на рычаг телефонного аппарата и раздельно произнес, не глядя на Батюшина, назначенного сегодня начальником контрразведки и даже не успевшего толком принять дела:

— В Петрограде снова мятеж. Зимний дворец атакован ротами Финляндского запасного полка. Где Государь — неизвестно, однако Иванов полагает, что Император все еще внутри здания. В целом ситуацию во дворце генерал Иванов обрисовать не соизволил, сообщив лишь, что большая часть Зимнего занята мятежниками. Ну, и запретил начинать штурм и вообще что-либо предпринимать ввиду опасности для жизни самого Государя. Приказал ждать сигнала и копить силы для деблокады собирая части, которые он нам будет сам присылать. Ничего не понимаю, честно говоря.

Генерал посмотрел на вновь появившегося в дверях кабинета штабс-капитана Сафонова. Тот вытянулся и доложился:

— Ваше превосходительство, рота поднята в ружье и ждет приказа на выступление!

Батюшин озадачено хмыкнул:

— М-да, ситуация…

И все трое непроизвольно обратили свой взгляд в сторону выходящего на Дворцовую площадь большого окна. В ночной тьме был слабо виден темный Зимний дворец, и лишь слабое фиолетовое свечение ночных ламп вычерчивало силуэты окон. Лишь в некоторых помещениях огромного здания сквозь стекла бил желтый электрический свет, словно огни океанского лайнера. Вокруг дворца сновали какие-то тени, звучали команды, слышимые даже сквозь канонаду перестрелки внутри Зимнего.

Наконец Батюшин произнес:

— Ну, нам с вами, Дмитрий Иванович, приказы господина Иванова не касаются, ибо мы не его подчиненные. И я считаю, что нам нужно немедля выступать на помощь Государю.

— Согласен с вами. Сафонов, стройте людей, я сейчас буду.

Штабс-капитан козырнул и быстро вышел из кабинета выполнять приказание. Сам же Ходнев обернулся к Батюшину.

— Я с преображенцами выдвигаюсь к Зимнему, и мы постараемся зажать мятежников меж двух огней. К вам же, Николай Степанович, у меня будет просьба — возьмите на себя подъем частей расположенных поблизости, поскольку с одной ротой мы вряд ли справимся, ведь мятежники уже во дворце и могут эффективно отражать внешнюю атаку. Организуйте нам помощь, будьте любезны.

В принципе положение не было безнадежным. Они хорошо укрепились и имели достаточное количество оружия и боеприпасов для того, чтобы спокойно дождаться подхода верных войск. Но было одно обстоятельство, которое делало безнадежным все предприятие и лишало их оборону всякого смысла. И обстоятельство это называлось — Император.

Государя пока нигде найти не удалось. Спешный осмотр всех доступных помещений дворца не привел ни к каким результатам — Михаила Второго нигде не было. Не могли так же разыскать и генерала Кутепова. И вот теперь Иванов и Нечволодов пытались определить логику их дальнейших действий.

Если Император захвачен, то его жизнь под серьезной угрозой. Вряд ли заговорщики оставят ему шанс изменить ситуацию. А без Михаила Второго вся их оборона это лишь агония и к утру Россия получит нового Государя. Какими бы ни были ему верными войска, никто не станет сражаться в ситуации, когда ничего уже изменить нельзя.

Впрочем, если до сего момента со стороны мятежников не последовало на этот счет никаких сообщений, то значит, те уверены, что Михаил Второй среди них здесь. Оставалось обороняться, пытаться организовать деблокаду дворца и ждать момента, когда ситуация прояснится сама собой.

Наконец блиц-совещание генералов закончилось, и Нечволодов остался командовать обороной, а Иванов, как главнокомандующий петроградским военным округом, решительно взял на себя обеспечение подхода надежных частей к Зимнему дворцу, для чего и отправился к имевшемуся в их части дворца телефону.

Уже когда они разошлись, Нечволодов вдруг сообразил, что нужно срочно позвонить в здание МВД и попытаться найти нового министра внутренних дел Глобачева. Надежд на разгромленную питерскую полицию немного, но все же МВД есть МВД.

В этот момент от баррикады Темного коридора послышалась зычная команда:

— Во исполнение Высочайшего повеления Государя Императора Михаила Второго приказываю прекратить сопротивление и сложить оружие!

Ошалев от неожиданности, Нечволодов бросился через Ротонду в Императорскую Библиотеку и увидел, как через баррикаду спешно перелазят нижние чины Лейб-гвардии Финляндского запасного полка, а обороняющиеся, побросав оружие, растерянно смотрят на командира Собственного Его Императорского Величества Конвоя генерал-майора Свиты графа Граббе-Никитина, самодовольно щурящего свои свинячьи глазки и оглядывавшего дело рук своих.

— Это измена! — Нечволодов успел лишь объявить очевидное, но дальше ничего сказать просто не успел. Получив удар прикладом в грудь от кого-то из финляндцев, он рухнул на пол Библиотеки.

Граббе-Никитин подошел к лежащему на полу премьер-министру и злорадно проговорил:

— На фронт меня хотели отправить, твари неблагодарные? Не подхожу я Михаилу? Ну, значит и он не подходит мне! Теперь Конвой будет охранять нового Императора. Так то, разлюбезный господин бывший премьер-министр…

И хотя представляли они разные силы и идеи, да и свели их в эту ночь сюда разные мотивы и обстоятельства, все же была у всех присутствующих общая цель и общий особый интерес в эту ночь. Именно поэтому так прислушивались они к звукам ночного Петрограда, и именно потому возникшая где-то в городе стрельба была для присутствующих слаще любимой музыки.

— Кажется, началось, господа!

Сергей Илиодорович Шидловский даже хлопнул в ладоши от восторга. И сразу после этого хлопка, словно от звука открываемого шампанского, загомонили присутствующие, обмениваясь возбужденными репликами и оценками происходящего.

Невзирая на всеобщий восторг Родзянко был по-прежнему немногословен и мрачен. В отличие от переполненного радостью землевладельца Шидловского опытный Михаил Владимирович понимал, что звуки начавшейся канонады пока не означают свершившегося устранения от власти ненавистного им всем Михаила Второго. Пусть небольшой, но был вполне реальный шанс на то, что явившему неожиданную изворотливость в последние дни февраля Михаилу удастся как-то и в этот раз выскользнуть из силков заговора.

— Сомневаетесь в успехе? — тихо и участливо спросил у него Гучков.

Председатель Государственной Думы вздрогнул, отвел взгляд от телефонного аппарата и посмотрел на своего предшественника. Затем так же тихо огрызнулся:

— А вы что же, абсолютно уверены в успехе?

Александр Иванович пожал плечами и вздохнул:

— К сожалению, у нас не было времени на подготовку переворота. Вспомните, сколько месяцев и даже лет мы готовили свержение Николая Второго, а тут фактически случился экспромт. Я согласен, что подготовить гарантированный переворот за пару дней нереально и нам пришлось импровизировать, благо все наработки прошлого плана все еще в силе, поскольку Михаил проявил глупость, не решившись сразу выжечь все существовавшие заговоры каленым железом. А ведь он знал о многих из них, сам участвуя в их подготовке.

— Как же, отлично помню наши и ваши планы. В частности такой расчудесный план, как сделать Михаила Регентом при малолетнем Алексее. — Родзянко сказал это со злой иронией. — Теперь-то все очевидно должны были быть довольны, не так ли? Михаил стал не просто Регентом, а целым Государем Императором. Вы счастливы, любезный Александр Иванович?

Гучков участливо покачал головой.

— Мне понятно ваше ёрничанье. Это у вас нервное!

Михаил Владимирович что-то уже собрался ответить нелицеприятное, но тут к нему обратился князь Львов.

— Уважаемый Михаил Владимирович, не пора ли объявить о создании нашего Временного правительства? Звуки этой ночи взывают к нашей решительности и своевременности. Пора заявлять о себе, и твердо брать власть в свои руки, не так ли?

"Старому индюку не терпится стать главой правительства! Вот же торопливый осел!" — Родзянко почти с ненавистью посмотрел на далекого потомка Рюрика. Глава Земгора и раньше раздражал его, постоянно фигурируя в качестве кандидатуры на руководство "ответственным министерством" — правительством, которое должно было назначаться и подчиняться парламенту минуя Императора. А ведь у самого Михаила Владимировича были вполне конкретные виды на этот пост. И вот теперь, без пяти минут Министр-председатель Временного правительства России видите ли изволит выражать нетерпение!

— Успеете еще подписать, Георгий Евгеньевич, успеете.

Князь Львов пожал плечами и принялся делать вид очень занятого человека, который просматривает бумаги с проектами решений будущего правительства. Но, судя по тому, как дрожали листы в его руках, будущий глава этого самого правительства все же очень сильно волновался, хотя и старался сохранять чопорную невозмутимость.

Смерив "Министра-председателя" презрительным взглядом господин Родзянко вернулся к прерванному занятию и продолжил гипнотизировать телефонный аппарат. Он ждал новостей.

— Тишина — плохой признак. — сказал генерал Батюшин напряженно. — Очень сомневаюсь, что мятежники просто ушли восвояси. Вероятно, дворец все же захвачен. Если это так, то атака одной ротой чистое самоубийство.

Ходнев выругался сквозь зубы и принялся крутить ручку телефонного аппарата, пытаясь дозвониться до генерала Иванова и прояснить обстановку, но на звонок никто не ответил. Дмитрий Иванович резко кинул трубку на рычаг и обернулся к Батюшину.

— Все, времени ждать и решать у нас больше нет. Возможно это самоубийство. А возможно, что именно мы сможем спасти жизнь Государю. А вы, Николай Степанович, дайте нам шанс, обеспечив помощь других частей.

Ходнев твердо пожал руку Батюшину и одел папаху и вышел из кабинета. Контрразведчик, в свою очередь, решительно направился к телефону. Через пару минут ожидания барышня соединяла с квартирой полковника князя Аргутинского-Долгорукова.

— Константин Сергеевич? Доброго здоровья. Генерал Батюшин у аппарата. Слышали стрельбу сейчас?.. Да, это у Зимнего дворца… Мятеж снова у нас… Да, неизвестно… Мы выступаем к Зимнему. Нужна срочная поддержка от вас… Генерал Иванов приказал Преображенскому полку без команды не выступать?.. Нет, значит?.. Уверены в правильности своего решения?.. Понятно!

Батюшин кинул трубку на рычаг и выругался.

— Как же, как же, "буду выполнять приказ главнокомандующего". Решил отсидеться и примкнуть к победителю, сволочь!

В это же время Ходнев спустился по лестнице к построившимся нижним чинам роты. Однако не успел он что-либо сказать, как к нему подскочил штабс-капитан Сафонов.

— Ваше превосходительство! В нашу сторону со стороны Адмиралтейства идет большая колонна. Кто такие пока не видно…

Генерал Глобачев буквально ворвался в свой министерский кабинет, тихо, но изощренно ругаясь сквозь зубы. Ему было совершенно ясно, что МВД совершенно не контролирует ситуацию в столице. Причем не только и не столько в вопросах поддержания правопорядка на улицах города, но и, а возможно и самое главное, в вопросах добывания и анализа информации о происходящем в Петрограде.

Впрочем, объективности ради нужно учитывать, что сами структуры министерства внутренних дел были практически полностью разгромлены в горячие дни февральских событий. Бушующей стихией революционных выступлений были сожжены здания Судебных установлений, Окружного суда, Департамента полиции, Главного тюремного управления, петроградского охранного отделения, множества полицейских участков, архива контрразведки и много других учреждений. Да что там учреждений — разъяренная толпа, подстрекаемая выпущенными из тюрем уголовниками, устроила буквально охоту на чинов полиции и филеров, вешая их на столбах, расстреливая на улицах, топя в прорубях Невы или просто забивая до смерти. Можно было с уверенностью сказать, что в те дни полиция в Петрограде просто перестала существовать, поскольку многие сотрудники были вынуждены буквально спасаться, переодевшись и скрываясь от развернувшейся охоты.

Лишь несколько дней назад, после воцарения нового Государя и установления относительного спокойствия на улицах, чины полиции начали возвращаться на службу, узнав о назначении нового министра МВД и о том, что государство вновь нуждается в них.

Назначенный три дня назад министром внутренних дел Константин Иванович Глобачев фактически только-только начал восстанавливать работу некогда самого значимого в столице министерства, однако хаос все еще преодолеть не удалось. Не хватало всего — людей, помещений, документов и, самое главное, катастрофически не хватало времени, поскольку события вновь рванули в галоп, не интересуясь готовностью к ним со стороны МВД и лично самого Глобачева.

Нет, какие-то успехи уже были налицо, но система пока не сложилась и работа оставшихся в строю сотрудников больше напоминала хаотическую суету во время пожара. Та же работа охранного отделения была скорее направлена на попытку восстановить свою организацию, чем на исполнение своих прямых задач.

Конечно, кое-какая информация поступала к министру и сейчас. Например, он точно знал о том, что именно в эти минуты в Таврическом дворце началось некое заседание группы депутатов Государственной Думы, которое, возможно, и не привлекло к себе пристального внимания бывшего начальника петроградского охранного отделения, если бы не некоторые странности, такие как ночное время заседания, состав его участников и совершенно странное совпадение по времени с начавшейся стрельбой в Зимнем дворце.

И если про собрание в Таврическом министр знал, то сами события со штурмом Зимнего стали для Глобачева полной неожиданностью. Что-то с этим всем нужно было делать.

И главный вопрос сегодняшней ночи — где Государь и кто теперь Государь?

Неизвестность томила душу и напрягала нервы. Кто-то рисовал чертей на бумаге, кто-то ходил по залу, а кто-то стоял у окна, словно надеясь, что близость к улице позволит им первым понять итог. Время от времени слышались нервные смешки и тихие перешептывания, так словно говорившие боялись звуком своей речи заглушить первые признаки победы.

И вот эти признаки, наконец, прозвучали. Милюков поднял голову и, прислушавшись, тихо сказал:

— Кажется, все затихло?

Воцарилась мертвая тишина. Несколько мгновений тишины, которые растянулись на целую вечность. Тишины, которой еще не решались придать форму эпитетами, а потому это пока еще была не "историческая", не "роковая", не "торжественная", ни какая-либо другая, а просто ТИШИНА.

Резкий звук телефонного звонка на краткий миг обрушил тишину и лишь голос председателя Государственной Думы зазвучал для затаивших дыхание слушателей в зале.

— Родзянко у аппарата!.. Да!.. Что вы сказали?.. Где?.. Что ж, удачи.

Михаил Владимирович медленно положил трубку и после долгой паузы произнес:

— Господа, есть две новости — хорошая и плохая. Хорошая — Зимний дворец взят. Плохая — где Михаил никто не знает…

Я перевел взгляд с Кутепова на мрачную громаду Зимнего дворца за рекой. Что ж, недолго музыка играла, как говорится. Попытка переворота произошла куда быстрее, чем я рассчитывал. Ну да ладно, некогда сейчас философии разводить, посыпать голову пеплом и занимать прочей фигней.

Мимо меня перешла на бег очередная рота финляндцев, и мне было совершенно понятно, что скоро ловушка захлопнется. Я обернулся к охране и тихо приказал:

— Господа, сейчас мы с генералом Кутеповым спокойно идем в сторону Биржи. Ближе чем на сто шагов к нам не приближаться, после моста за нами не идти. Постарайтесь через Николаевский мост дойти до Главного Штаба. — видя, что руководитель охраны пытается что-то возразить, я подвожу итог "дискуссии". — Это приказ, господа. Удачи всем нам.

Пока мы шли с Кутеповым к выходу с моста, я пытался придумать выход из этой патовой ситуации. Отсыл охраны пока не означал наличия у меня какого-то плана действий, я просто пытался снизить приметность своей персоны, ведь было совершенно ясно — меня вот-вот начнут искать и понятно, что группы на мосту будут вызывать интерес в первую очередь. Одна надежда, на то, что пока они заняты перестрелкой во дворце им не придет в голову начинать поиски вне Зимнего. Лишь бы сейчас никто из проходящих мимо финляндцев не обратил на меня внимания. Впрочем, было довольно темно, а за парапетом моста чернота была почти всеобъемлющей. Лишь слабый отсвет на льду говорил о том, что Нева никуда не делась.

Но куда дальше? Я слабо верил в то, что Николаевский и Биржевой мост нам удастся пройти незамеченными, да и не решало это проблему. Если я сейчас буду долго ходить туда-сюда это будет практически равносильно поражению, поскольку отсутствие Императора во главе верных войск в условиях военного переворота фактически означает гарантированную потерю им Престола, ведь к моменту, когда я соблаговолю нарисоваться пред ясны очи народа, все может быть уже закончено. Нет, войскам нужен вождь, нужен символ и нужен смысл борьбы, тут без вариантов.

Кутепов что-то говорил мне вполголоса, но я его толком не слушал, поскольку все его верноподданнические речи сводились к разным вариантам спасения моей драгоценной персоны, но не несли ничего дельного в вопросе немедленного подавления мятежа. Что ж, забота о безопасности Императора понятна, но в данной ситуации неприемлема.

— Нет, дорогой мой Александр Павлович, я не приму ни одно из ваших предложений. Я не стану прятаться и вы прекрасно знаете почему. — сказал я Кутепову, когда мы дошли до конца моста. — Мы не станем уходить от них. Наоборот, мы пойдем к ним. Залог победы в напоре и неожиданности, не так ли?

Кутепов явно растерялся.

— Но, Государь…

Не слушая его, я спустился с набережной по ступенькам к самой Неве. Взору открылась огромное темное пространство, лишь слабо подсвеченное редким уличным освещением. На другой стороне реки высился Зимний дворец, а за ним уходили вдаль темные строения вдоль Дворцовой набережной.

— Что ж, все примерно так, как я и предполагал. Пойдемте, Александр Павлович, нанесем светский визит князю Аргутинскому-Долгорукову. У меня к нему вопросы поднакопились.

И первым шагнул на лед Невы.