Глава одиннадцатая

Карета проезжала мимо величественных домов из серого камня, тесно стоящих друг возле друга, подобно книгам на полке. Яркие цветы наперстянки и смертоносный паслен выплескивались из балконных ящиков, а кованые железные решетки окаймляли их спереди, охраняемые статуями и горгульями, которые поворачивали головы, когда карета проезжала мимо. На фронтонах над парадными дверями красовались резные геральдические знаки. Многие дома были явно вековой давности, и их элегантные фасады казались окутанными ощущением неприкасаемой роскоши.

Она смотрела, как из кареты выходит женщина с драгоценностями, сверкающими в ушах. Дверь ей открыл маленький ребенок, и Элизабет решила, что это сын женщины, пока та не протянула ему пакеты с покупками. Она увидела, как глаза мальчишки вспыхнули оранжевым светом, прежде чем дверь захлопнулась. Это был не человек, а демон.

– Неужели вся округа принадлежит чародеям? – спросила она Натаниэля. Ее желудок извивался, словно змеиное гнездо. Убийца мог жить в любом из этих домов… и наблюдать за ней даже сейчас.

– Почти вся, – ответил он, глядя в противоположное окно. – Это Хемлок-парк. Маги любят приватность – наши демоны немного смахивают на грязное белье, что вовсе не секрет, но это такой аспект нашей жизни, который обычные люди редко видят. Поэтому мы предпочитаем, чтобы они не слишком много об этом думали. Здесь было пролито много крови, как ты уже могла понять. Тут живет множество семей, чьи корни уходят в прошлое на сотни лет, как и мои.

Элизабет пробрало любопытство.

– Я думала, каждый чародей принадлежит какому-то старинному роду. Разве не так?

– Полагаю, это верно в том смысле, что магия – некоторого рода наследство. – Натаниэль бросил на нее мимолетный взгляд. – Точнее сказать, демоны. Высший демон может быть вызван только тем, кто знает его имя на енохианском. Семьи передают эти имена через поколения, как реликвии. Однако иногда какой-нибудь дилетант родом не из магической семьи выкапывает имя сильного демона в малоизвестном тексте и умудряется вызвать его. Они должны удерживать этого демона в семье в течение нескольких десятилетий, прежде чем старые дома сочтут их достойными.

Дилетанты и преступники. Так в «Лексиконе» называли людей, которые призывали низших демонов вроде тех бесов. Истинные чародеи не опускаются до такого уровня, если только не хотят устранить свидетеля или обвинить в убийстве кого-то другого.

Встревожившись, Элизабет тягостно размышляла об этом, когда они проезжали мимо парка, поросшего древними дубами и исчерченного гравийными дорожками, а затем вдоль городского леса, который заставил ее почувствовать, будто она вернулась на окраину Блэквальда. Карета свернула на подъездную аллею, начало которой было обрамлено мраморными постаментами. На них восседала пара каменных грифонов, размахивающих хвостами и греющих на солнце свои замшелые крылья. Наконец за живой изгородью показалось строение, медный купол которого ярко сверкал на солнце.

– Ах, – выдохнула Элизабет, прижимаясь лицом к окну, – это настоящий дворец!

Она почувствовала, что Натаниэль наблюдает за ней. Он заговорил, поправляя ее с очевидной неохотой.

– Нет, это просто поместье Эшкрофтов.

Однако в здании, к которому они направлялись, не было ничего «простого». Огромное белокаменное поместье, окруженное роскошными садами. Его верхний ярус из башен, куполов и замысловатых карнизов напоминал очертаниями миниатюрный город, а солнечный свет отбрасывал ослепительные блики от стеклянной крыши оранжереи, пристроенной сбоку здания. Подъездная аллея огибала большой фонтан, и когда они подъехали ближе, Элизабет увидела, что вода в нем поднимается сама по себе, расплескиваясь струями, которые постоянно меняли форму. Сначала она образовывала ансамбль полупрозрачных дев, взлетающих в воздух, словно танцовщицы балета, которые сливались во вращающуюся сферу. Затем разделялась на пару встающих на дыбы лошадей, чьи гривы разбрызгивали воду над аллеей. Несколько капель упали на окна кареты. Они остались на стекле, сверкая, словно бриллианты.

– И Сайлас говорит, что это я расточительно отношусь к магии, – пробормотал Натаниэль.

Элизабет стоило немалых усилий не разинуть рот, когда они приблизились к поместью. У входа толпились люди, но, насколько она могла судить, не чародеи и даже не их слуги. Все они были одеты в коричневые твидовые пиджаки и держали под мышкой блокноты, то и дело поглядывая на карманные часы, словно очень спешили. Услышав приближающийся экипаж, люди подняли головы с нетерпеливыми лицами, совсем как собаки, ждущие, когда им бросят объедки со стола.

– Кто все эти люди? – с беспокойством спросила Элизабет. – Похоже, они ждут нас.

Натаниэль скользнул на ее сторону кареты, выглянул в окно и выругался.

– Канцлер Эшкрофт впустил прессу в свое поместье. Думаю, нам от них никуда не деться. Мужайся, Скривнер. Все это скоро закончится.

Когда Сайлас открыл дверь, карету тут же захлестнула волна звуков. Никто не удостоил демона взглядом. Все они сосредоточились на Элизабет, толкаясь между собой, чтобы занять место повыгоднее, когда она вышла из экипажа.

– Мисс Скривнер! У вас есть минутка? Меня зовут мистер Февершам, я представляю газету «Брассбриджский следователь»… Сюда, мисс Скривнер! Скажите, какой у вас рост, мисс Скривнер?

– Здравствуйте, – смущенно произнесла она. Все журналисты были очень похожи друг на друга. Никогда прежде она не видела столько усов в одном месте. – Простите, я понятия не имею. – Она выросла с тех пор, как Катрин в последний раз измеряла ее.

– Это правда, что вы победили малефикт Восьмой ступени в Саммерсхолле? – спросил один из мужчин, лихорадочно царапая что-то в блокноте.

– Да, это правда.

– В одиночку?

Она кивнула. Глаза мужчины чуть не вылезли из орбит, поэтому она любезно добавила:

– У меня был меч.

Еще один репортер в твидовом костюме нырнул в просвет в толпе.

– Я вижу, вы проводите много времени наедине с Магистром Торном. Он уже заявил о своих намерениях?

– Я бы очень этого хотела, – сказала Элизабет. – Но иногда я едва понимаю, что ему нужно. Быть в курсе его намерений было бы весьма кстати.

Натаниэль сдавленно застонал.

– Она не это имела в виду, – заверил он всех, хватая Элизабет за руку. – Видите ли, это всего лишь одичавшая девчонка из библиотеки, воспитанная книжной тлей. Все это весьма трагично… – Мужчина вытащил ее из толпы и потащил вверх по ступеням особняка.

На входных дверях был выгравирован грифон в стиле барокко. Перед ними стоял лакей в золотой ливрее. Элизабет подозрительно посмотрела на него: его глаза были обычного цвета, и он не пытался подавить ее волю, как обычно это делал Сайлас, когда применял к ней свою магию. Это был человек, а не демон.

– Канцлер прибудет с минуты на минуту, – сказал слуга. Натаниэль снова застонал.

– Что такое? – спросила она.

– Эшкрофт любит устраивать грандиозные представления. Он – невыносимый сноб. Пресса буквально не может насытиться им.

Элизабет посчитала лицемерием для Натаниэля жаловаться на это в то время, когда он сам прибыл в Саммерсхолл в карете, покрытой барельефами из шипов, а затем оживил каждую статую во дворе библиотеке, и одна из них даже размахивала мечом. Однако она решила оставить это при себе, потому что в тот же миг учуяла запах эфирного горения.

Элизабет отшатнулась, когда нить золотого света зигзагом пронеслась в воздухе перед ней, словно распоротый шов на куске ткани. Двери в поместье дрогнули и распахнулись. Из них показался мужчина, за спиной которого можно было рассмотреть тепло освещенный кабинет. Девушка моргнула, пытаясь понять, что она видит. Будто весь мир превратился в сцену, нарисованную на занавесе, и комната была тем, что лежало за ним. Канцлер опустил занавес, и полоска кабинета скрылась из виду. Реальность быстро вернулась в нормальное русло.

Канцлер Эшкрофт просиял и поклонился репортерам, которые тут же разразились аплодисментами. Хотя он годился Элизабет в отцы, но был несомненно красив. Его ослепительная улыбка рассыпала сеть морщинок вокруг глаз, которые придавали ему вид озорного весельчака, а густые, блестящие светлые волосы не выказывали и намека на седину. На нем был золотой плащ, надетый поверх жемчужно-белого костюма, под которым виднелся вышитый золотом жилет.

– Я так рад тебя видеть, Натаниэль, – сказал он. – А вы, должно быть, мисс Скривнер. Я – Оберон Эшкрофт, Канцлер Магии. Приятно познакомиться.

Он взял ее руку и поцеловал. Все мысли вылетели из головы Элизабет, словно стая испуганных голубей. Никто никогда раньше не целовал ее – даже руку. Когда Эшкрофт снова выпрямился, она увидела, что его правый глаз был ярко-синим, а левый – темно-красным, сверкающим словно рубин. Вспомнив, что говорил ей Сайлас, девушка догадалась: алый глаз был его демонической меткой.

– Мисс Скривнер, должен извиниться за опасность, с которой вы столкнулись прошлой ночью. Я не представлял себе, что такое может случиться – все эти демоны, носящиеся по улицам. Однако это вовсе не оправдание тому, что мы не смогли обеспечить вашу безопасность в то время, как вы находились под защитой Магистериума.

– Вы имеете в виду под стражей Магистериума? – уточнила она. Несколько репортеров ахнули, и Элизабет замерла, чувствуя, как ее охватывает паника.

Но Эшкрофт вовсе не рассердился. Вместо этого он печально улыбнулся.

– Вы абсолютно правы. Магистериум совершил ошибку, и мне было бы неприятно притворяться, что это не так. Как вы держитесь?

Его беспокойство застало ее врасплох.

– Я…

– Вы прошли через ужасное испытание – обвиненная в преступлении, которого не совершали, заключенная под стражу, атакованная демонами. Ну и, конечно же, потеря Наставницы – Ирены… Она была замечательной женщиной. Я имел удовольствие познакомиться с ней несколько лет назад.

Внезапно глаза Элизабет наполнились невыплаканными слезами.

– Я в порядке, – сказала она, расправляя плечи и стараясь сдержать поток, рвущийся из глаз. Впервые кто-то сказал ей, что она имеет право оплакивать смерть Наставницы, а не обвинил ее в том, что она несет за это ответственность. Эшкрофт даже знал ее по имени. – Я просто хочу, чтобы тот, кто это сделал, был пойман.

– Безусловно. – Он серьезно посмотрел на нее. – Конечно, я понимаю. Прошу прощения, одну минуту.

Он повернулся к репортерам.

– Я созвал пресс-конференцию, чтобы сделать короткое заявление. После вчерашних событий и рассмотрения некоторых несоответствий в официальном отчете Саммерсхолла мисс Элизабет Скривнер больше не является подозреваемой в нашем расследовании.

Элизабет словно ударило молнией.

– Напротив, Магистериум восхищен ее храбростью, проявленной в Саммерсхолле, которая спасла бесчисленное множество жизней. Потеря гримуара Восьмой ступени опустошительна для всего магического сообщества Аустермера, однако мисс Скривнер сделала правильный выбор в этой критической ситуации и проявила себя с самой лучшей стороны. Я лично отправлю рекомендательное письмо в Духовенство, советуя наставникам рассмотреть ее для обучения в качестве хранительницы, когда она завершит свое ученичество в библиотеке Саммерсхолла.

Элизабет покачнулась. Чья-то рука поддержала ее легким, неожиданным прикосновением между лопаток. Натаниэль стоял рядом с ней, глядя прямо перед собой.

– Как вам известно, – продолжал Эшкрофт, – Великие библиотеки были построены моим предком Корнелиусом, поэтому моя прямая обязанность – привлечь преступника к ответственности. Для меня это представляет нечто большее, чем просто профессиональный интерес…

Элизабет поняла, что больше не в состоянии воспринимать слова канцлера. Ее сердце отчаянно пыталось выпрыгнуть из груди. Она старалась держаться прямо, пытаясь выглядеть достойной похвалы канцлера, в то время как в глубине души и к своему стыду другая часть ее хотела спрятаться. Она никогда не думала, что надежда может причинять такую боль, словно кровь неожиданно прилила к онемевшей конечности.

Элизабет была благодарна, когда позже, после того, как репортеры разошлись, Эшкрофт отвел Натаниэля в сторону, чтобы поговорить с ним наедине. Она изучала грифонов на двери, притворяясь, что не слышит обрывков их разговора сквозь шум колес, стучащих по гравию.

– Прежде чем уйдете, – тихо сказал Эшкрофт, – я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы сделали для мисс Скривнер. – Он сделал паузу. – Ах, вот оно что. Вы не сказали ей, не так ли?

Ответ Натаниэля прозвучал неразборчиво. О чем они говорили? Если бы только она могла видеть их лица! Лакей прошел мимо, неся ее чемодан, и она отошла в сторону. Когда девушка подняла глаза, Натаниэля уже не было. Дико озираясь по сторонам, Элизабет увидела, как он быстро шагнул к карете; его изумрудный плащ развевался на ветру.

– Натаниэль! – крикнула она в тот момент, когда чародей начал забираться в карету. Он вздрогнул при звуке ее голоса и склонил голову в ожидании.

– Ты собирался уйти, не попрощавшись, – заметила она.

– Прощай, Скривнер, – быстро сказал мужчина, не глядя на нее. – Все действительно было неплохо, не считая того раза, когда ты укусила меня. Постарайся не опрокидывать на канцлера книжные шкафы.

Элизабет испытывала странное ощущение: ее грудь будто разрывалась как лист пергамента. Возможно, они больше никогда не увидятся. Она все еще не могла понять его до конца, но они сражались вместе прошлой ночью и вместе спасали жизни. Определенно, это что-то значило. Конечно, ему достаточно было пожать ей руку или хотя бы посмотреть в глаза, прежде чем уйти.

Девушке хотелось сказать что-нибудь более подходящее, но она не смогла придумать ничего лучше, кроме как произнести:

– Прощай.

Натаниэль застыл на несколько долгих секунд. Сайлас, сидевший на козлах, обменялся взглядом с хозяином. Затем чародей кивнул, забрался внутрь кареты и закрыл за собой дверь. Демон взмахнул поводьями, и они тронулись.

«Вот и все», – подумала она.

Элизабет смотрела, как повозка уменьшается в размерах, удаляясь по подъездной аллее, как солнце сияет на ее лакированной крыше, и испытывала чувство утраты, которое не могла объяснить.