Глава 21

Когда за Ланой закрылась дверь, моментально распахнулась другая – маленькая и неприметная – в противоположном конце кабинета. Его Величество Норд Сорроу, еще не успевший покинуть место на подоконнике, вскинул голову и улыбнулся вошедшей жене.

– Подслушивала? – с притворным недовольством спросил он.

Супруга пожала плечами, изображая невинность и напоминая ему юную девчонку, какой он увидел ее в первый раз: еще такую беззаботную и не знающую жизнь. От прежней Тани Лариной теперь остались только все те же рыжие волосы и зеленые глаза. Ни грамма настоящей беззаботности, разве что, как сегодня, наигранная.

– Не намеренно. Я шла к тебе, услышала голоса и не стала врываться. Но и отказать себе в удовольствии послушать не могла. Иногда полезно со стороны понаблюдать, как виртуозно ты умеешь манипулировать людьми.

Она подошла ближе, присела на край подоконника рядом с ним, но не так, как Лана, а коснувшись плечом его плеча. И хотя произнесенные слова могли показаться упреком, ничего такого в ее тоне не звучало. Простая констатация факта.

– Мор ведь не по своей инициативе стращал ее Королевским Судом, верно?

– Суд действительно был его импровизацией, – Сорроу оскорбленно дернул плечом. – Полагаю, чтобы не пустить сюда сестру. Я просил только как бы арестовать ее, но все это строго в рамках закона. Кстати, хочу напомнить, что схему «злой полицейский – добрый полицейский» в свое время объяснила мне именно ты.

Таня согласно кивнула, не собираясь отпираться. Лишь заметила:

– Она еще совсем девчонка. И очень рискует такими погружениями.

– Я знаю, – ровным, лишенным каких-либо эмоций голосом согласился Сорроу.

– Она может погибнуть.

– Я знаю! – на этот раз слова прозвучали резко. Сорроу повернул голову к жене. – Будь у меня хоть какой-то выбор, я бы постарался этого избежать. Но его нет, Таня. Даже для меня с моим серым потоком вход на нижний уровень закрыт. И Легион действительно исчерпал другие возможности получить информацию. А люди гибнут. Все чаще. И твои кошмары говорят лишь о том, что будет хуже. Время на исходе, а может быть, оно уже вышло, мы не знаем. Да, Лана может погибнуть. Если это произойдет, ее смерть будет на моей совести. Но все другие – тоже на моей, потому что я должен защищать своих людей. Всех, а не только одну девочку. Я когда-то уже объяснял тебе: быть хорошим королем и хорошим человеком одновременно невозможно.

Таня успокаивающе погладила его по плечу, потом скользнула рукой вниз, нашла его ладонь и переплела их пальцы.

– Но тебе это удается, Ян.

Хоть он давно вернул себе настоящее имя, она так и не смогла к нему привыкнуть. К лицу – да, но не к имени. Какое-то время честно пыталась, но после пары месяцев постоянных оговорок муж махнул рукой:

– Да называй ты меня как прежде. У многих людей есть домашнее имя, которое не имеет ничего общего с официальным.

– Но ты не любишь имя «Ян», – напомнила тогда Таня. – Сам говорил мне.

– Но мне всегда нравилось, как его произносишь ты, – парировал он. – И об этом я тебе тоже говорил.

На том они и сошлись. Ему действительно нравилось, когда она называла его так.

– Каким образом? – удивился он сейчас, вопросительно глядя на Таню.

– Ты переживаешь. И за нее, и за других. Плохой человек не стал бы переживать. А хорошие люди не всегда поступают хорошо. Иногда они поступают так, как необходимо.

Он снова улыбнулся и легонько коснулся губами ее губ в молчаливой благодарности за поддержку. Тане всегда удавалось немного облегчить давление ответственности, которое Сорроу чувствовал постоянно.

– Я все же думаю, что с ней все будет хорошо, – признался он. – Ее особый дар проявился вскоре после того, как погибла первая девушка. А появиться вообще мог в ту же самую ночь. Думаю, Арант прав: Хаос пытается ею что-то уравновесить. Остается надеяться, что мы вовремя сможем понять, что и как надо сделать.

* * *

У дверей королевского кабинета Лану ждала только Хильда Сатин. Она же проводила ее в гостевую комнату и сняла с запястий браслеты.

– Ради себя и сестры не делай глупости, пожалуйста, – попросила она, строго глядя на Лану. – Сорроу милосерден, но только в первый раз. Тех, кто с первого раза не понимает, не ждет ничего хорошего.

Лана молча кивнула, с интересом осматривая огромную спальню, обставленную дорогим громоздким антиквариатом. Не очень-то уютно.

– Вы знали, что он мне скажет и что предложит? – полюбопытствовала она, обернувшись к Сатин.

Та улыбнулась уголками губ и уклончиво ответила:

– Мы предполагали. Здесь, – она указала на огромную кровать, застеленную вычурным постельным бельем, из которого выбивалась только одна деталь, – подушка Анны Вест. Из родительского дома. Последние годы она там ночевала редко, но больше никто на ней не спал. Как нам объяснили, этого достаточно.

– Вас Арант консультировал? – догадалась Лана.

– Да, – признала Сатин и задумчиво добавила: – Мир изменился за последние годы. В прежние времена Легион даже разговаривать с главой Темного Ковена не стал бы. Разве что на допросе. А теперь…

– Вы об этом жалеете? – удивилась Лана. Она таких времен уже не помнила.

– Скорее нет, чем да, – снова прозвучал уклончивый ответ. – Тебе что-нибудь нужно для ускорения засыпания?

– А мне нужно торопиться? – уточнила Лана.

– Не обязательно. Но сама понимаешь: чем дольше ты тут, тем дольше волнуется Марта.

С этим Лана не могла не согласиться.

– У меня была сумка с учебниками, – припомнила она. – Я ведь на лекции шла. Она у вас?

Сатин кивнула.

– Тогда дайте мне ее. Я плохо спала ночью. Если лягу и почитаю немного «Теорию взаимодействия журналиста с органами власти», усну быстро.

По губам легионерши снова скользнула быстрая улыбка. Видимо, она еще помнила, как хорошо убаюкивает такое чтение.

Вскоре у Ланы было все необходимое. Она скинула лишнюю одежду, чтобы чувствовать себя удобнее, устроилась на кровати под одеялом, подложив под голову нужную подушку, раскрыла учебник.

Сосредоточиться на чтении оказалось самым сложным: в голову лезли разные мысли, не давая не то что читать, но даже немного расслабиться. Отогнав их усилием воли, Лана все же заставила себя сосредоточиться на буквах, складывая их в слова, и вскоре почувствовала, как тяжелеют веки. Отложив учебник в сторону, она повернулась на бок и закрыла глаза.

По ее ощущениям, на нижний уровень она провалилась моментально, снова оказавшись в «Сиянии». На этот раз она смотрела на Анну со стороны. Та сидела за барной стойкой, потягивала коктейль, а на другой стороне круга снова сидел куратор Братт. Лана нашла взглядом и Ле Крока, и Аранта. Но сегодня заметила, что Арант смотрит на Братта, а до Анны ему нет никакого дела. Ле Крок не смотрел ни на кого, просто скользил взглядом по толпе.

«Это я уже все видела, – раздраженно подумала Лана. – Давай, Анна, покажи мне что-нибудь еще».

Как будто услышав ее мысли, сидящая за стойкой девушка повернула голову и посмотрела прямо на нее, отчего у Ланы болезненно свело внутренности. Она непроизвольно отступила назад, испугавшись. Анна между тем соскользнула с высокого табурета и медленно двинулась по кругу, касаясь кончиками пальцев стойки, вызывающе покачивая бедрами. Все остальные посетители куда-то исчезли, музыка зазвучала приглушенно, словно кто-то набросил на Лану звуковой полог.

Лишь один человек остался за стойкой, и стало понятно, что Анна идет именно к нему. Куратор Братт посмотрел на нее удивленно-вопросительно, когда она приблизилась, скользнула кончиками пальцев по его кисти, к плечу и наконец обняла обеими руками, тесно прижимаясь грудью к его спине.

Лана стояла далеко, но все равно видела все болезненно отчетливо. И так же внятно прозвучал для нее шепот Анны, когда она наклонилась к уху Братта:

– Я знаю вашу тайну, куратор.

Его лицо переменилось: исказилось злостью, из чего Лана сделала вывод, что тайну эту не должен знать никто.

Свет вдруг погас, бар исчез, а следом из темноты на Лану выплыл монумент, спиралью стремящийся в небо. Она опустила взгляд на постамент: Анна лежала на нем, сонно моргая, как будто пыталась очнуться от сна, но не могла. Лана инстинктивно шагнула к ней, хотя и знала, что не сможет помочь.

– Анна, – шепнула она, склоняясь над девушкой. – Кто это сделал? Кто и зачем? Скажи мне!

Анна открыла рот, но из него вырвалось лишь невнятное мычание, глаза ее упрямо закрывались. Лана почувствовала, как что-то ткнулось ей в руку. Оказалось, Анна протягивает ей какую-то фигурку.

Монумент подернулся рябью, как потревоженная вода в пруду. Все надписи исчезли, а камень стал похож на прозрачное стекло, под которым клубится, постоянно двигаясь, почти черный дым. Лана инстинктивно отпрянула, а заметив движение, и вовсе отскочила одним прыжком на добрых пять шагов.

Из того, что раньше было камнем постамента, вылезло бесформенное Нечто. То самое, что преследовало Лану в ее первых погружениях, но сейчас оно не видело ее. Отделившись от камня, оно нависло над Анной, и подрагивающие веки той наконец замерли, оставив глаза беззащитно открытыми. Яркий, болезненно белый свет полился из глаз Анны в бесформенное облако, парящее над ней.

Лана в ужасе смотрела на безмолвную картину, до боли сжимая кулаки, пока свет не погас, полностью поглощенный темным Нечто. Оно, в свою очередь, обрело некое подобие очертаний, став похожим на летающего черного осьминога. Быстро метнувшись в сторону, Нечто исчезло из поля зрения Ланы, и она снова почувствовала спиной холод. Но в этот раз успела коснуться броши раньше, чем до нее дотянулись липкие щупальца.

С резким жадным вдохом она села на кровати, испуганно озираясь по сторонам. Майка, в которой она легла, прилипла к покрывшейся холодным потом коже, а за окном уже сгущались сумерки.

«Все, все в порядке, ты в безопасности», – твердо сказала себе Лана и позволила наконец выдохнуть и разжать сведенные судорогой пальцы.

Только теперь она почувствовала, что в ее ладони что-то лежит. Фигурка. Лана медленно поднесла ее к глазам, пытаясь рассмотреть в полумраке комнаты.

Это была маленькая обезьянка, зажимающая себе уши.

* * *

Дилан Мор сидел в своем кабинете и крутил в руках хорошо знакомую обезьянку, а в голове – отчет Ланы о ее погружении на нижний уровень. И не знал, чему удивляться больше.

Обезьянку сделала Хильда еще на втором курсе академии, продемонстрировав необычный подход к созданию прослушивающих артефактов. Этот маскировался под артефакт-глушитель и действительно сводил на нет все усилия других артефактов, но при этом сам записывал разговор. Обнаружить второй слой магии за первым можно было только в том случае, если знаешь, что искать.

Охотясь за серым магом, готовившим теракт в Академии Легиона, они подкинули обезьянку доктору Вилар, которую подозревали в причастности. Тогда она не записала ничего годного, но позже сыграла решающую роль в аресте и отставке канцлера Кролла: Сорроу явился к нему лично, заставил признаться во всех преступлениях и записал разговор. Позже артефакт был использован на суде, после чего хранился на складе вещественных доказательств в подвале Легиона.

И вот теперь он каким-то образом оказался у Ланы Лерой. Если бы Хильда лично не следила за ее погружением из соседней комнаты через подглядывающее зеркало, Мор поклялся бы, что Лана притащила обезьянку с собой в сумке, а потом предъявила вместе с выдуманной историей. Но она была под наблюдением, о котором не знала, Хильда глаз с нее не сводила, готовая в любой момент войти в спальню и разбудить, если понадобится. Она утверждала, что Лана достала из сумки только учебник, в ее руках ничего не было, когда она засыпала. И Хильде Дилан верил.

Тогда как? Он успел проверить подвальное хранилище на всякий случай: обезьянки там не оказалось. Включал запись: на ней звучали голоса канцлера Кролла и тогда еще Яна Нормана. Их разговор со всеми паузами и интонациями Дилан знал наизусть, поэтому не сомневался в том, что запись подлинная.

Только что все это значит, демоны его раздери? Каким образом связаны эти дела?

Дверь кабинета резко распахнулась, и лишь потом прозвучал единичный формальный стук. Хильда в несколько широких шагов пересекла кабинет и оказалась у стола, наклонилась вперед, упираясь руками в столешницу и азартно улыбаясь.

– Только что получили подтверждение из банка: за два дня до исчезновения Анны Братт снял со счета все свои накопления. Не такие уж большие, но, думаю, студентке из обычной семьи хватило бы. По крайней мере, на первый раз, потому что шантажисты редко успокаиваются на одной выплате.

– Думаешь, она его шантажировала, угрожая раскрыть настоящую личность, а он сделал вид, что собирается заплатить, и убил?

– Версия не хуже других, – кивнула Хильда, – хотя многое меня смущает…

– Да уж. Как убил? Причем тут остальные жертвы? Почему деньги на счет не вернул?

Хильда смешно сморщила нос, как иногда делала, когда картина не складывалась, и Дилан с трудом удержался от того, чтобы привычно нажать пальцем на кончик. Она права: четыре года прошло, пора бы уже отпустить прошлое и двигаться дальше.

– Если верить Лане, Анну убила какая-то неведомая хрень, предположительно вытянув из нее магический поток. Может быть, Братт пробудил эту штуку, чтобы ничто на него не указывало, а потом не смог упокоить? И она пошла убивать дальше, а он держит деньги при себе, чтобы в любой момент свалить с ними за Занавесь? Или уже перевел их за Занавесь и держит там для верности.

– Версия не хуже других, – с улыбкой согласился Дилан. – По крайней мере, это дает нам повод для задержания и принудительного снятия иллюзии. Может быть, его настоящая личность прояснит, как со всем этим связана твоя мартышка.

Дилан убрал артефакт в зачарованный ящик стола, который мог открыть только он, и поднялся на ноги, привычным движением оправляя форму. Хильда тоже выпрямилась, глаза ее горели предвкушением, как бывало всегда, когда в безнадежном деле появлялась ниточка.

Они вместе шагнули к двери, собираясь сначала заскочить к судье за соответствующим приказом, а потом найти Братта и арестовать. Следовало торопиться: его и так мог спугнуть их сегодняшний визит.

Однако на пороге кабинета они столкнулись с очень напуганным молоденьким администратором.

– Господин Мор, у нас проблема. С нами связалось региональное отделение и требует подкрепления. Что-то случилось в Аннегейне. Они просят вашего присутствия.

Дилан удивленно нахмурился. Аннегейн был маленьким тихим местечком недалеко от столицы, в котором никогда ничего не случалось. Дилан и не знал бы о нем, если бы в свое время не служил с пареньком родом оттуда. Тот часто рассказывал о родной деревне, объясняя свое желание служить в боевом отряде беспробудной скукой местной жизни. Они прослужили вместе года три, потом паренек – Дилану никак не удавалось вспомнить его имя, хотя постоянные рассказы о доме помнил очень отчетливо – перевелся в отряд стражей. Они тогда попали в серьезный переплет, отправившись сопровождать группу ученых на континент, кишащий низшими. Оба были ранены, но сам Мор остался в боевом отряде, а его товарищу из Аннегейна приключений хватило.

Что такого страшного могло произойти в скучающей глуши? Да такого, что бледного, как полотно, администратора трясет крупной дрожью.

– Это срочно?

– Думаю, да, господин Мор. Там… все очень плохо.

Он бросил быстрый взгляд на Хильду, как будто не хотел озвучивать подробности при ней. Дилан кивнул, быстро принимая решение:

– Поднимите по тревоге два дежурных отряда. Полная экипировка. Пусть ждут меня у портала, я сейчас подойду.

Когда администратор убежал выполнять распоряжение, Дилан повернулся к Хильде.

– Ты иди к судье. Как только приказ будет, отправляйся за Браттом. Возьми с собой пару боевиков в сопровождение, вдруг он вздумает сопротивляться. Полагаю, когда ты приведешь его сюда, я уже тоже вернусь. Если нет, предложи снять иллюзию добровольно. Скажи, что ему это зачтется.

– А ему это зачтется? – удивилась Хильда.

– Это будет зависеть от того, что мы увидим под маской.

– Поняла.

Они наконец вышли из кабинета, прошли до конца коридора, где их пути расходились, быстро попрощались. Но не успел Дилан сделать и пяти шагов в своем направлении, как Хильда его окликнула:

– Дилан!

В ее голосе звучали тревога и что-то похожее на отчаяние. Но откуда?

Он обернулся, увидел, что она не сделала и шагу. Стоит и смотрит на него почему-то испуганными глазами. Что-то почувствовала?

– В чем дело?

Она набрала в грудь воздуха, заметно волнуясь, но слова никак не хотели срываться со слегка дрожащих губ. Да что с ней такое? Только что ведь все было хорошо…

– Аннегейн – это ведь где-то недалеко от Эспикура, верно?

Мор задумался, пытаясь воскресить в голове карту местности, и в конце концов кивнул.

– Да, это рядом. Вполне возможно, что сейчас Аннегейн ближайший к нему населенный пункт.

Ее тревога сразу стала понятна: все началось в Эспикуре, и это, пожалуй, единственное, что может связывать маленькую скучающую деревню со страшными событиями. В груди неприятно заныло.

– Пожалуйста, будь осторожен, – попросила Хильда.

И когда она так на него смотрела, надежда на то, что ничего не кончено, снова воскресала, и желание двигаться дальше – то есть, прочь от нее – исчезало. Так и происходило все эти четыре года: ему почти удавалось убедить себя, что она никогда не вернется, а потом он ловил ее неосторожный взгляд, в котором плескались прежние чувства, связавшие их больше десяти лет назад, и все аргументы рассудка рассыпались.

– Это все, что ты хочешь мне сейчас сказать? – с лукавой улыбкой уточнил Дилан.

Она прикрыла глаза, покачала головой, но он так и не понял, что это значит.

– Возвращайся, – охрипшим голосом добавила Хильда. – Скорей.

Очередное разочарование трудно было не испытать и еще труднее – скрыть.

– Я постараюсь не задерживаться, – пообещал Мор, поворачиваясь и продолжая свой путь.

Ее взгляд он чувствовал спиной до тех пор, пока не скрылся за очередным изгибом коридора.