Глава 18

Когда они наконец вернулись в особняк Фарлагов, солнце уже клонилось к закату. Вышли из портала втроем, хотя куратор несколько раз пытался дать Лане понять, что им пора бы и честь знать, но та упрямо делала вид, что не замечает его намеков. Хозяин дома их не гнал, и этого было достаточно, чтобы задержаться. Она хотела узнать историю до конца.

Как только смогла успокоиться, Лана пересказала Фарлагу и Братту суть своего сна, особо не вдаваясь в подробности, от которых ее воротило. А суть состояла в том, что какая-то часть погибшей здесь русалки осталась заточена в водах бассейна.

– Не понимаю, как она может быть и на том нижнем уровне, куда ты погружаешься во сне, и в бассейне одновременно, – нахмурился Фарлаг.

Лана прикрыла глаза, ища способ облечь свое понимание в слова. Во сне, который она видела, русалка не говорила с ней, по крайней мере, не человеческим языком. Она показывала образы, из которых Лана и сделала выводы.

– Это что-то вроде… русалочьего варианта магического потока, понимаете? – попыталась объяснить она. – Или души, если проводить аналогию с верованиями людей за Занавесью. Ее сознание на нижнем уровне, но ее… назовем это дух – здесь, заточен в водах бассейна. Русалки должны жить в море, в мировом океане. И там же они должны умирать, растворяясь в его водах. Но эта русалка умерла слишком далеко от моря, и ее дух остался здесь, в воде бассейна. Она стоячая, ни с чем не связана, пространство ограничено. Дух русалки как в тюрьме здесь все эти годы, навсегда привязан к месту, где ее держали насильно и мучили. То, что я сочла угрозой вам, на самом деле было криком о помощи. Ее нужно освободить.

– Как именно? – напряженно уточнил Братт.

Лана пожала плечами и предположила:

– Перелив воду из бассейна в море.

Мужчины переглянулись.

– Нужен пространственный артефакт, – резюмировал Братт. – В форме сосуда для жидкостей.

– И очень емкий, – кивнул Фарлаг, покосившись на бассейн. – Интересно, сколько здесь литров?

– Думаю, я знаю, где можно купить что-нибудь подходящее, – просияла Лана. – В столице есть один магазин, я там сумку покупала. Стоит не дешево, но, полагаю, вы можете себе это позволить.

Фарлаг кивнул. Из Лекса они сначала отправились в Аларию, в подсказанный Ланой магазин. Потом вернулись в Лекс с нужной емкостью, напоминавшей огромную пузатую вазу для цветов с двумя ручками по бокам, но с крышкой, поставили ее рядом с бассейном, после чего все ненадолго заглохло.

Братт с Ланой вопросительно посмотрели на Фарлага, поскольку оба ждали, что перемещением воды займется он. Но тот стоял, растерянно глядя на бассейн и не желая к нему приближаться.

– В чем дело? – осторожно уточнила Лана.

– Ладно, ребят, признаюсь: я боюсь воды, – с нервным смешком сообщил Фарлаг, подняв на них смущенный взгляд. – Не могли бы вы…

– Да, конечно, – перебил Братт, давая ему возможность не озвучивать просьбу до конца. – Я все сделаю.

И сделал, да с такой легкостью, что Лана удивилась. Огромная колыхающаяся водная масса послушно вздыбилась, закружилась в воздухе тонким журчащим потоком и потекла в «вазу». Времени на ее переливание ушло немало, на лбу Братта от напряжения выступили капельки пота, а Лана успела порядком замерзнуть, но в итоге вся вода из бассейна была перелита в артефакт до капли.

– Надо же, до последнего не верил, что там все поместится, – шумно выдохнул Фарлаг.

После чего подхватил вазу левитацией, и они снова отправились к порталу.

В портальном зале дома их встречал только лакей по имени Эрл. Он же сообщил хозяину, что дети в игровой комнате под присмотром няни, а супруга в библиотеке.

– Она не дождалась вас к вечернему чаю и попросила подать его туда, – пояснил Эрл.

Найт кивнул и велел позвать супругу вниз. Лана не поняла, зачем им госпожа Фарлаг, ведь всего-то требуется перелить содержимое артефакта в море. Едва ли дело в водобоязни: с этим могли бы помочь и они, и левитация.

Однако Фарлаг не торопился отправляться на пляж, остался ждать жену в холле, и Лана с Браттом безмолвно последовали его примеру.

Когда Тара Фарлаг спустилась, на ее лице легко читались и тревога, и недоумение. Ее взгляд быстро метнулся к пузатой вазе, плотно закрытой крышкой, перескочил на гостей, а потом остановился на муже.

– Найт, что происходит?

Фарлаг взял ее руки в свои, отвел в сторону и принялся что-то тихо объяснять. Лане удавалось разобрать лишь обрывки слов, но не объяснения интересовали ее сейчас больше всего. Куда занимательнее было наблюдать за госпожой Фарлаг. Сначала ее глаза удивленно округлились, потом между бровей пролегла трагическая складка, а к концу рассказа глаза едва заметно заблестели, и она зажала себе рот рукой, словно боялась, что оттуда вырвется неуместное рыдание.

Лана решила, что она очень впечатлительная, но это не объясняло того, что именно ей, судя по всему, Фарлаг решил доверить почетную обязанность вылить воды бассейна в море.

Супруги как будто забыли о том, что они не одни. Теперь уже Тара подхватила левитацией артефакт и направилась к выходу из дома, а потом и на пляж. Муж последовал за ней, но дошел только до кромки песка и остановился.

Лана и Братт переглянулись, пожали плечами и присоединились к нему, наблюдая за его женой с расстояния.

Тара тем временем скинула обувь и шагнула на мокрый песок, навстречу набегающей на берег волне. Прошла еще немного, погрузившись в воду примерно до середины икр. Только тогда открыла вазу и наклонила, продолжая удерживать ее силой своего магического потока.

Вода бассейна хлынула в море, и Лана почувствовала, как ее сердце непроизвольно ускорилось. Образы сна все еще были ярки в ее сознании, как и ощущение отчаяния, переданное русалкой. Наблюдать за тем, как ее дух обретает столь желанную свободу, оказалось крайне волнительно.

И не только для нее. Как только поток воды из вазы иссяк, та рухнула в море, словно Тара устала ее держать. Сама госпожа Фарлаг все же издала звук, похожий на рыдание. Ее плечи вздрогнули, ссутулились, она обхватила себя руками, а потом и вовсе упала на колени. Море тем временем не на шутку разволновалось.

Фарлаг не выдержал. Водобоязнь уступила тревоге за жену, и он сорвался с места, пересекая невидимую черту, державшую его на почтительном от моря расстоянии много лет. Прямо в обуви он ступил в разбушевавшиеся волны и опустился на колени рядом с женой, обнимая и зовя ее по имени.

Лана и сама не заметила, как тоже оказалась у кромки воды, Братт не отставал. Оба замерли на месте, услышав голос Тары:

– Она здесь, она действительно здесь, Найт! Я чувствую ее! – говорила она сквозь рыдания. – Она наконец свободна… она наконец спокойна…

Тара протянула вперед руки, и волна неожиданно повела себя ненормально: потянулась к ним, обвивая по локоть, как необычная конечность неведомого существа.

– Найт, мне нужно… Я должна… – снова заговорила Тара уже без рыданий, но в крайнем волнении.

И принялась стягивать с себя платье. Лана охнула, а застывший было Братт резко отвернулся, когда госпожа Фарлаг обнажилась по пояс.

– Мне нужно побыть с ней, нужно услышать ее голос, – бормотала Тара, освобождаясь от одежды.

Как ни странно, муж помогал ей, лишь бросив мимолетный взгляд на гостей.

Наконец на Таре остался только замысловатый браслет. Она поднялась на ноги и торопливо устремилась вперед, на глубину. Оказавшись в воде по пояс, переодела браслет с одной руки на другую и нырнула. Лане показалось, что она явственно увидела ударивший по пенящейся поверхности хвост.

– Ну и дела, – выдохнула она.

Привлеченный ее комментарием Братт позволил себе бросить любопытный взгляд через плечо, но уже ничего не увидел.

Фарлаг торопливо шел к берегу, держа в руках промокшую насквозь одежду жены.

– Она что, русалка? – спросила Лана, как только он оказался рядом.

И буквально почувствовала на себе ошеломленный взгляд Братта.

Фарлаг же только кивнул.

– Наполовину, – уточнил он, оглядываясь на море, словно пытаясь разглядеть в нем жену. – Русалка, которую держали в том подвали, была ее матерью.

– Так она и есть тот ребенок? – уточнил Братт, вспоминая пересказанную Ланой историю. – Которого русалка родила и наконец заплакала?

Фарлаг снова кивнул и наконец перевел серьезный взгляд на них.

– Только это большая тайна. Надеюсь, вы ее сохраните, как я буду хранить тайну о способностях Ланы.

Оба наперебой заверили его, что не расскажут об этом никому и никогда.

– Тогда приглашаю вас остаться у нас на ужин, – продолжил Фарлаг, слабо улыбаясь. – Думаю, Тара захочет поблагодарить вас лично, когда вернется… Надеюсь, что к ужину она вернется.

Братт покосился на успокаивающиеся волны, перевел взгляд на горизонт.

– А когда она вот так уплывает, у вас никогда не возникает опасений, что она не вернется? – поинтересовался он.

Фарлаг тоже посмотрел на воду, на садящееся в него солнце и на раскрашенное во все оттенки красного небо. Долго молчал и наконец тихо выдохнул:

– Каждый раз.

* * *

Сейчас Лана как никогда раньше хотела бы иметь душу. Тогда она смогла бы продать ее первому попавшемуся дьяволу за возможность забыть «сон», увиденный сегодня в подвале сгоревшего дома Блэков. Только некому было предложить ей такую сделку.

Поэтому она сидела в гостиной Фарлагов у камина прямо на полу, смотрела на танцующий по дровам огонь и пыталась сосредоточиться на воспоминаниях о печальной девушке с прозрачными глазами. Пыталась представить, как она улыбается.

Тихие шаги Братта Лана услышала лишь тогда, когда куратор подошел и остановился рядом, возвышаясь над ней, держа руки в карманах брюк и не торопясь начать разговор. Лана тоже не торопилась, полагая, что знает, о чем этот разговор будет. Наверное, стоило все-таки отправиться к Фарлагу одной, чтобы не выдавать своих новых знаний и навыков, но она побоялась. После всего, что Арант сказал о нижнем уровне, она поначалу вообще собиралась проигнорировать ответное письмо Фарлага, но потом не удержалась. Вместе с опасениями Арант поселил в ее голове новые вопросы, на которые теперь предстояло найти ответы.

– Чем тебя не устраивает диван? – поинтересовался Братт.

Такого начала разговора Лана не ожидала. Подняла на него удивленный взгляд и пожала плечами.

– Люблю смотреть на огонь, а диван стоит слишком далеко.

– Странно, что он горит, – хмыкнул Братт. – Топить камин летом в таком климате…

– Его растопили по моей просьбе, – перебила Лана. – В Лексе у нас в камине всегда горел огонь. Там прохладнее, а старый каменный замок не прогревается даже в самую дикую жару. Мне не хватает этого в СКА.

Братт помолчал, как будто признание его шокировало, но Лана не смогла бы сказать наверняка: уже снова перевела взгляд на камин, положив подбородок на согнутое колено. После небольшой паузы Братт сел рядом, плечом к плечу, тоже уставившись на огонь.

– Могу понять твои чувства, – тихо признался он. – Ты поэтому так загадочно улыбаешься?

Лана снова удивилась: она и не осознавала, что улыбается, пока он не сказал. Прислушалась к себе и поняла, что дело не в камине, отчего ее улыбка стала шире.

– Нет. Просто… кажется, я впервые сделала что-то… – она замялась, пытаясь подобрать правильные слова. – Что-то, что имеет значение, понимаете?

Она вопросительно покосилась на куратора, не зная, сможет ли он понять ее чувства. Его губы дрогнули в ответной улыбке, но взгляд почему-то стал печальным.

– Думаю, что понимаю.

Лана удовлетворенно кивнула, вновь отдавая все внимание огню. Помолчала, но не удержалась от развития темы:

– Оказывается, это так приятно. Словно этот день… искупает, если не все, то очень многое в моей жизни. Почти двадцать лет я наслаждалась своим положением, особенно с тех пор, как отец стал канцлером. Смотрела, как окружающие трепещут и приседают передо мной, как будто я какая-то большая шишка. Мне нравилось это. Нравилось чувствовать себя выше других. Видеть страх в их глазах. Понимать, что имею над людьми власть, даже над преподавателями. Ни разу мне не пришло в голову воспользоваться положением, чтобы кому-то помочь. А все оказалось таким шатким. Щелчок пальцев короля, – она изобразила этот щелчок, отчего Братт непроизвольно вздрогнул, – и все рухнуло, а я стала никем. Даже больше, чем никем. Точнее, меньше.

Она горько рассмеялась странному каламбуру, но смех этот быстро оборвался, Лана посерьезнела.

– А этого у меня никто не отнимет. Это мое, понимаете?

Она снова повернулась к куратору, прижимая ладонь к груди.

– Моя собственная способность, мой дар. Мой риск и мое достижение. Эта русалка томилась там три десятилетия, а никто даже не знал об этом. Она страдала, и так продолжалось бы дальше, если бы я не уснула тогда в том подвале. И если бы у меня не открылись столь редкие способности. Погружение в ее сознание, в ее воспоминания было ужасным. Она столько пережила… В голове не укладывается, как жестоки бывают люди. Но теперь я знаю, что она свободна и спокойна. Я представляю, как она улыбается, и мне… так хорошо. Мне никогда не было так хорошо.

Лана почувствовала, как от волнения у нее сдавило горло, и закусила губу, чтобы не дать волю чувствам. И так сказала слишком много, ему, наверное, смешно слушать.

Братт не смеялся. Грусть ушла из его взгляда, но улыбка стала не насмешливой, а просто теплой.

– Я рад, что тебе довелось это пережить. Такие моменты… разворачивают жизнь на сто восемьдесят градусов. И меняют тебя раз и навсегда. Может быть, это поможет тебе найти себя и свое настоящее место в мире. Не знаю, где и как ты развила свои способности, и не буду спрашивать. Потому что в конечном итоге это, пожалуй, хорошо.

Лана кивнула, окрыленная его одобрением еще больше, нежели самим фактом маленькой победы. Вспомнился вопрос Аранта: «Ты действительно так жаждешь отомстить или тобою движет что-то еще?» Может быть, он прав в своем сомнении? Может быть, именно желание уметь что-то уникальное двигало ею все это время? Чтобы иметь значение?

Она снова посмотрела на куратора, склонив голову набок, и поинтересовалась:

– А вы ведь тоже сноходец, да? Вы так много об этом знаете… Это не просто академический интерес. Вы сами учились ходить по снам.

Опасная игра. Исходя из его поведения, Лана решила, что Братт ничего не помнит об их совместном сне. По крайней мере, не помнит, что она пришла в него нарочно, что выпытывала про Аранта. Расспросы могли пробудить ненужные воспоминания, но она просто… Да, опять не могла удержаться. С этим у нее всегда были проблемы.

– Учился, – после паузы признался он. – Но я не такой, как ты, Лана. Я не стихийный сноходец. У меня нет дара.

Лана нахмурилась, не понимая, как же тогда. Потом вспомнила кое-что.

– Это как-то связано с татуировкой у вас на шее?

Он вздрогнул и испуганно посмотрел на нее. Лана обезоруживающе улыбнулась, виновато признаваясь:

– Я увидела ее случайно, когда накрывала вас одеялом… В то утро, когда вы учили меня создавать точку выхода.

Братт потер лицо руками, как ей показалось, смущаясь. Ничто не мешало ему оборвать разговор, сказать, что она лезет не в свое дело, но он почему-то не стал этого делать.

– Можно и так сказать.

Он вдруг потянулся к пуговицам рубашки, расстегнул несколько сверху и оттянул полу в сторону, демонстрируя еще одну татуировку: невнятную закорючку с левой стороны груди. В ней Лана узнала букву демонического алфавита. Точное название буквы не помнила, но почему-то ей казалось, что сейчас это не имеет значения. Внутри и так все похолодело и скрутилось в узел.

– Я инициированный темный маг, Лана. Когда-то пошел этой дорогой по глупости. Жаждал силы и власти. Тоже хотел, чтобы другие передо мной приседали.

Братт снова скрыл татуировку и застегнул пуговицы. Только тогда Лана смогла выдохнуть.

– Потом понял, что был идиотом. К счастью, к тому моменту Легион научился блокировать темный поток. Процедуру можно пройти анонимно, что я и сделал. Татуировка, которую ты видела, – это магическая печать, ограждающая меня от демона, с которым я повязал себя. Я все еще темный, но теперь мне легче держать дистанцию с темной стороной. А призывать темный поток, наоборот, сложнее.

– Это многое объясняет, – пробормотала Лана, вспоминая, как легко и непринужденно Братт всегда направлял собственный поток. Хотя бы в том же подвале, переливая воду из бассейна в артефакт. А ведь у него даже фокусирующего артефакта нет: ни перстня, ни кулона, ни браслета. О том, что при инициации в качестве темного магу становится легче управлять светлым потоком, слышала даже она.

– Я порвал с тем прошлым, Лана, – зачем-то уточнил Братт, словно боялся, что ее мнение о нем испортится. – Я выбрал стать другим человеком, выбрал другой путь. Поэтому знаю, что ты тоже можешь это сделать. Не позволяй обиде и жажде мести вести тебя не тем путем. Возвращаться обратно трудно. Лучше запомни чувство, что испытала сегодня. Держись за него. Оно поведет тебя в правильном направлении.

Лана ничего не успела ответить: появившийся в дверях слуга сообщил, что стол накрыт к ужину, госпожа Фарлаг вернулась и хозяева ждут своих гостей в малой столовой. Братт поблагодарил его и легко вскочил на ноги, протянул руки Лане. Та не стала отказываться от его помощи. Он потянул ее на себя чуть сильнее, чем следовало, поэтому она по инерции качнулась вперед, оказавшись внезапно слишком близко. Так, что почувствовала на коже его дыхание.

Оба замерли, ни один не торопился сделать шаг назад. Или хотя бы отпустить руки другого. Сердце Ланы вновь понеслось вскачь, а дыхание куратора стало быстрым и тяжелым. Лана видела только его губы, потому что боялась посмотреть в глаза.

«Ну же, поцелуй меня», – пронеслась в голове совершенно неуместная мысль.

Это ведь уже не сон, после нельзя будет сделать вид, что ничего не произошло.

Но ничего так и не произошло. Тяжело сглотнув, Братт выпустил ее руки, сделал шаг назад, повернулся и торопливо вышел из гостиной первым.