Звонила мама. Оставила сообщение на автоответчике, о том, что она записала меня к доктору Фишу. И еще — не хочу ли я пообедать у них в воскресенье.

Когда она звонила, я был на третьем этаже в комнате у Акила и при помощи отвертки открывал каминную решетку, которая заклинила от ржавчины и открывалась только наполовину. Я стоял, согнувшись в три погибели, к лицу прилила кровь. Акил родом из Калькутты, из Индии. Может, он индус? Физик-аспирант и, вероятно, один из папиных учеников, но я бы ни за что не стал этого выяснять, а Акил ни за что бы не связал УПРАВЛЯЮЩЕГО этого здания в таких джинсах и толстовке с ПРОФЕССОРОМ Р_ П_, таким выдающимся человеком.

Акил робкий и смуглый, и стройный, как девушка. В свои двадцать пять как минимум он выглядит на пятнадцать. Их кровь так отличается от нашей. Древняя цивилизация. Обезьяноподобная. По-английски он говорит столь тихо и шелестяще, что я едва слышу: «Спасибо, сэр». Следя за тем, чтобы НЕ ВСТУПИТЬ В ЗРИТЕЛЬНЫЙ КОНТАКТ, в нашей взаимной неловкости я все же взглянул на него, а он смотрел на меня и улыбался. Глаза водянисто-карие, как могли бы быть у обезьяны, в них теплые искорки.

О боже, мой взгляд соскользнул по нему вниз, по его гибкому телу. Растаял у него между ног. Стекся мерцающей лужицей к его ногам.

Не прошло незамеченным, что К_ П_ быстро поднялся. Из этой комнаты нужно было уходить. Мой голос был по-американски громким, пластика неуклюжей, но, думаю, в этой ситуации любой УПРАВЛЯЮЩИЙ любого дома с меблированными комнатами в Юниверсити-Хайтс сказал бы: «Все в порядке, это моя работа».