Когда заканчивалось последнее лето ее жизни, Эвелин попросила Кестрел позвать братьев, живущих в Калифорнии, и приехать к ней домой. Эвелин объяснила, что хотела бы собрать всех детей и повидаться с ними в последний раз. Кестрел много лет не видела братьев, да и не желала видеть, но позвонила им немедленно. Когда они быстро назначили дату приезда, Кестрел удивилась чувству признательности и облегчения, которое испытала тогда.

В ту ночь, когда Кестрел позвонила Бекке, чтобы сообщить ей о семейном сборе, Бекка сказала, что могла бы приехать к ней из Сиэтла, чтобы помочь. Кестрел была готова автоматически отказаться. Сама мысль, что Бекка окажется в кругу семьи на несколько дней, заставила ее внутренне сжаться и почувствовать себя неуютно. Но Бекка не дала ей опомниться и возразить. Она быстро перешла к обсуждению того, что нужно привезти с собой: цветы, свежий лосось, хлеб на сыворотке. Кестрел почувствовала комок в горле от проявленной к ней нежности и ответила: «Моей маме понравится хлеб на сыворотке из Сиэтла».

Накануне приезда родных Эвелин посетила салон красоты, чтобы сделать прическу и привести себя в порядок. Кестрел помогла ей выбрать самую красивую и удобную одежду. Приехала Бекка и помогла Кестрел все приготовить для семейного сбора. Кестрел удивилась тому, как ей нравилось обнимать сильное тело Бекки и впервые в жизни довериться другому человеку.

В августе братья Кестрел со своими семьями прикатили в фургонах, взятых напрокат, и сразу попали в распростертые объятья Эвелин. Кестрел обняла всех. Бекка, которая вела себя как близкий родственник, тоже. Кестрел пять лет не видела своих племянников и племянниц. У старшей дочери Тима родились дочери-близнецы. Младший сынишка Даррена пошел в школу.

Все были уставшие и голодные, и Кестрел объявила, что ужин готов. Подали лосося и лазанью. Бекка помогала, следуя указаниям Эвелин, и приготовила шоколадные пирожные — любимый десерт семьи на протяжении шестидесяти лет.

Принимая гостей, Эвелин наслаждалась их обществом, других забот у нее не было. Она усадила близнецов к себе на колени, сидя в кресле-качалке, и держала сыновей за руки, когда они разговаривали с ней, играла в домино со старшими внуками. Бекка перемыла гору посуды, пока Кестрел беседовала со свояченицами, племянниками и племянницами, которые стали содержательными людьми.

Временами то один, то другой родственник выходили из комнаты, чтобы выплакаться и взять себя в руки, но, когда все были вместе, шутили и смеялись. Однажды вечером, поужинав котлетами, Бекка уговорила поиграть в шарады, но Кестрел сомневалась, что это хорошая идея. Она считала, что у нее «не та семья», и разозлилась, когда Бекка всех уговорила, но решила придержать язык, удивившись, что братьям идея понравилась. Вскоре она присоединилась к родным, которые дурачились и смеялись. Ее удивило, что Эвелин рассмешили соленые шуточки на грани приличия. В разгар игры Кестрел поняла, что ее семья совсем не такая, как ей представлялось, все гораздо симпатичнее и забавнее, чем было раньше. Пока все не приехали в гости в этот раз, она не осознавала, как ей нужна семья, насколько спокойнее в добром семейном кругу.

Через три недели после того, как они собрались, Эвелин погрузилась в глубокий сон после обезболивающего укола морфия. Кестрел легла рядом с ней и держала маму за руку. Через несколько часов Эвелин скончалась.

Кестрел устроила для матери скромные похороны в часовне для траурных церемоний. Бекка была с ней. Остальные члены семьи не приехали на церемонию. Они оставались с Эвелин, пока она была жива и могла радоваться общению. Кестрел получила от них фотоальбом, где на снимках были запечатлены счастливые эпизоды семейной жизни, когда все они были вместе.

Кестрел поздно поняла, как важна семья, но так происходит со многими. Мы стареем и начинаем ценить родных, с большим интересом относимся к семейной истории. Ощущаем себя звеньями длинной цепи, и эта мысль помогает нам понять себя. Именно семья формирует у нас первоначальное чувство собственной идентичности. Мы — родные для какой-то группы людей, а они — родные для нас. Нам не нужно завоевывать право принадлежать этой группе. «Вполне благополучная семья» дает кров, защищая от стужи и бури, как растущие по кругу деревья, взмывающие ввысь. Со временем некоторые из этих деревьев погибают, и тогда в строю появляется брешь. А потом мы сами становимся такими старыми деревьями, а новые ростки пробиваются на поверхность, чтобы защищать детей, которых мы никогда не увидим.

Давайте дадим такое определение семье: это люди, с которыми мы выросли, с кем связаны родственными узами или кого мы вырастили, как родных. Семьи могут дать нам глубочайшее счастье и причинить жесточайшие страдания. Утрата семьи причиняет самую сильную боль. Ссоры и конфликты в семье заставляют нас испытывать сильный стресс. Беспокойство о благополучии членов семьи способно лишить сна. А когда люди счастливы и наслаждаются общением, именно в семьях они проживают лучшие мгновения.

Семья — это люди, которые заплатят за квартиру, если у нас нет денег, или заберут нас из хирургического отделения после операции. Они покажут всем созданное нами произведение искусства или соберут коллекцию наших наград у себя в комнате. Они гордятся нами, если мы сшили лоскутное одеяло или выиграли конкурс по выпеканию пирогов. И они всегда придут на выручку, если мы позвоним, лежа на больничной койке, либо когда нас гложет тоска.

Необязательно любить всех родных. А кто на это способен? Особенно по мере старения мы можем сами решать, кого считать родными людьми. У нас могут быть близкие отношения с кем-то из братьев и сестер, а с другими — нет. У нас могут быть семейные встречи с одними родственниками, а с другими мы едва ли когда-то видимся. Важно, что есть те, с кем у нас общая история жизни и на кого можно положиться. Неважно, какие это семьи и на кого именно можно рассчитывать. Неважно, насколько трудные у этих людей характеры — мы почти всегда можем найти, кого любить.

Даже если у нас нет братьев, сестер или близких родственников, с годами мы можем найти новых членов семьи. Стать «родителями» для собственных братьев или сестер, племянников или племянниц, сослуживцев, соседей, прихожан нашей церкви или групп друзей. У меня была знакомая женщина, страдавшая раком гортани. Семьи у нее не было, но у ее постели собирались друзья из Общества книголюбов. Они по очереди возили ее на прием к врачу и на лечение, а под конец жизни сидели у ее постели в хосписе. Когда она умерла, именно друзья из Общества книголюбов обмыли ее тело и подготовили его для похорон.

У многих из нас есть повзрослевшие дети, хотя с ними часто складываются непростые отношения. Все равно это общение приносит чувство глубокого удовлетворения. Особенно когда мы становимся старше. Наши сыновья наконец позволяют себе просто и без затей любить нас, чего не могли сделать, учась в школе или когда им было двадцать лет. Наши дочери хорошо знают нас и могут предсказать, что нам понадобится. Мы с удовольствием видим, как дети взрослеют и живут собственной жизнью, становясь зрелыми людьми и уникальными личностями.

Нам совершенно необязательно иметь одинаковые политические взгляды со своими родными, чтобы хорошо ладить. Некоторые мои любимейшие близкие придерживаются убеждений, диаметрально противоположных моим. У нас есть молчаливое соглашение никого ни за что не агитировать, не обсуждать политику и не обижать друг друга, когда мы вместе. Существует гораздо более глубокая духовная общность, чем та, которая определяется идеологиями или общими интересами. Нам хорошо и комфортно просто быть вместе. Моя бабушка Джесси была родоначальницей данной традиции, однажды заявив: «Все мы принадлежим к одной и той же политической партии — жареной курицы и бисквитов». Когда мы с моими двоюродными братьями и сестрами собираемся вместе, проводим большую часть времени, разговаривая о бабушке и родителях. Наслаждаемся разговорами о событиях нашего детства. Мой двоюродный брат Стив готовит для нас те же самые обильные завтраки, что готовила бабушка. Когда я печалюсь, готовлю мамин суп из говядины: в моем детстве она готовила его всю зиму, используя ингредиенты, которые были под рукой. А на вкус это всегда был «мамин суп». Другого такого нет. Теперь и я варю зимой говяжий суп из того, что нахожу в холодильнике и магазине. Часто добавляю в него свежие грибы или листовую капусту, которых у мамы в 1950-е годы под рукой не было. Но на вкус он такой же, как у мамы, и когда я подаю его на стол, мысленно чувствую себя рядом с ней.

Воспоминания о тех, кто нас любил, успокаивают и вдохновляют. Мы можем чувствовать благодарность по отношению к тем, кто поддерживал нас. Пытаться понять тех, кто заставил страдать, и постараться наладить испорченные отношения, пока не поздно. На данном этапе жизни мы начинаем смиряться со всеми жизненными историями и хотим, чтобы они были максимально глубокими и значительными.

Самые трагические семейные истории многое объясняют. Например, одна из моих подруг никогда не понимала, отчего родителям ненавистен алкоголь, пока не нашла пожелтевшую вырезку из газеты, где речь шла о дедушке по материнской линии. Он убил человека в драке, которая завязалась в баре, когда он был пьян. За это преступление его повесили во дворе у здания суда. А мама говорила, что он умер во время эпидемии испанского гриппа.

Будучи любознательными, мы можем найти массу способов узнать о прошлом. Изучать генеалогию и беседовать с людьми, которые помнят о событиях прошлого, или научиться самим получать к нему доступ.

Во многих семьях есть свой историк или даже несколько таких людей. В нашей семье это моя невестка Джеми, моя внучка Кейти и я. Мы храним письма и старые рисунки, рассказываем семейные предания.

Стать семейным историографом просто — решите, что вы будете это делать, и приступайте к работе.

Люди приходят и уходят. Если повезет, у кого-то в семье найдется Библия или другая книга со списком дат рождения и смерти родных с давних времен. Я стала вести такие записи, когда умерла моя мама. Все записываю в Третьем Международном Вебстерском словаре.

Письма — замечательный исторический документ. Во многих семьях они есть, стоит лишь покопаться. Моя мама сохранила все письма, которые я ей писала, с тех пор как мне исполнилось семнадцать. Она бросала их в бочку, а после ее смерти я набила ими до отказа огромный чемодан. Когда я их перечитываю, вспоминаю, какой была на протяжении десятилетий. Сестры моего отца сохранили его письма со времен Второй мировой войны, а у меня хранятся некоторые из тех, что он написал моей маме. Из этих писем я узнаю, каким он был задолго до того, когда мы стали с ним общаться. Они явились для меня окном в ту великую историческую эпоху.

Пересматривая старые картинки, тоже можно проникнуть в тайны прошлого. У многих есть фотоальбомы с черно-белыми фотографиями предков, которые выглядят очень торжественно. Когда мы рассматриваем эти снимки, в голову приходит множество вопросов. Так можно разгадать массу тайн. Например, разглядывая старые фотографии в компании двоюродных братьев и сестер, я обнаружила, что папа был женат до того, как встретил маму. Никто не рассказал мне об этом, пока я не стала спрашивать, кто это на фотографии, где он стоит рядом с незнакомой темноволосой женщиной.

Мои родители умерли раньше своих братьев и сестер. Когда мне едва исполнилось пятьдесят, появилась возможность поговорить по душам с тетями и дядями. Я спросила у них, какими были мои родители в юности? Какой была их семейная жизнь? Какой я была в младенчестве и детстве? Какие семейные моменты им особенно запомнились?

Когда мы стареем, хочется укрепить и наполнить новыми жизненными силами взаимоотношения с родственниками. Каждый год я приезжаю в Озарк встретиться со своими двоюродными братьями и сестрами. Они старше меня, все когда-то меняли мне подгузники, и всем есть что рассказать о моем детстве. Они создают новые воспоминания о нашей семейной истории и моей семье, какой она была шестьдесят лет назад.

Мы можем побывать в местах, связанных с семейной историей. Я возвращалась в маленькие города, где росла, и снова встречалась со старыми друзьями семьи. Я написала письма друзьям моей матери с просьбой поделиться воспоминаниями о ней. Поскольку живу в том же штате, где выросла, я обязательно встречаю тех, кто был знаком с моими родителями. Многие говорят, что лечились у моей матери в молодости. Люди вспоминают, что мой отец был философом, любил пошутить и высказать собственные мнения. Все помнят его великодушие, и как он сердился.

Наконец, мы можем сделать что-то такое, благодаря чему у нас появится более глубокое понимание семейной истории. Я гуляла по лесам Мьюир Вудс, неподалеку от которых поженились мои родители, еще одетые в военную форму. Я выступала в Перл-Харборе, Токио и на Окинаве, где служил мой отец. Я посещала могилы и фермы, старые дома и магазинчики, теперь в основном заброшенные, где работали мои родные. Когда удается найти новое место, связанное с моей семьей, я его изучаю. Пока мы не умерли, если повезет, можно посетить места, в которых жили наши предки.

Гарнет и Дональд тесно общались со своими дедушками и бабушками, у них сохранились близкие отношения с дальними родственниками, живущими неподалеку. Они тоже долгие годы старались, чтобы их брак оставался надежным тылом. А теперь Гарнет чувствует, что пришло время «родительской жатвы».

Я была у них в гостях чудесным летним утром сразу после того, как они вышли на пенсию: Гарнет раньше преподавала, а Дональд работал в компании, продававшей хирургические инструменты. Гарнет с улыбкой сказала мне: «Когда я просыпаюсь, просто лежу в постели и какое-то время слушаю радио. А потом за чашкой утреннего кофе задаю себе вопрос: «Что приятного у меня будет сегодня?»

Хотя они жизнерадостны и ведут непринужденные разговоры, в прошлом пережили много горьких событий. Их сына Джейка жестоко избили, когда он шел по улице в Чикаго со своей девушкой. Их дочь Эми получила травму мозга, когда участвовала в столкновении с полицией во время мирного марша протеста. Прошли долгие месяцы, прежде чем она смогла снова ходить. Пока Эми лежала в больнице, они по очереди сидели с ней. Всегда были единой командой, помогая семейной лодке держаться на плаву.

Дональд страдал от болезни Паркинсона на протяжении многих лет. Его мучает легкий тремор, он стал медлительнее, но в целом живет нормальной жизнью. Он рассказал мне о том, что Майкл Дж. Фокс всегда был для него примером. Он помогает своей знакомой, у которой обнаружили болезнь Паркинсона. Сказал ей: «Ты не можешь контролировать ход болезни, но не позволяй ей контролировать тебя».

Гарнет всегда была надежным тылом для своих родных, стойко помогала им. Когда с ней произошло несчастье, она верила, что мир на ее стороне и что ей хватит умений со всем справиться. Когда пострадали ее дети, она плакала рядом с Дональдом, но сказала: «Мы с этим справимся и выйдем из испытаний окрепшими». Когда у Дональда обнаружили болезнь Паркинсона, она его поддержала: «Мы сумеем преодолеть и это».

Если бы я знала об этой семье лишь сухие факты биографии, подумала бы, что им живется довольно грустно, но ничто так не далеко от правды, как эта мысль. Надо всем в жизни можно посмеяться. Однажды на Рождество вся семья хохотала над тем, как двое детей спорили, кто пострадал сильнее. Джейк считал, что он, потому что у него имелись на руках медицинские заключения, а у Эми их не было. Вот так вечеринка!

Гарнет нравится, как живут ее взрослые дети, а сейчас, выйдя на пенсию, она наслаждается тем, что у нее больше времени для общения с родными и друзьями. «Мне нравится стареть, — призналась она. — Это ведь часть жизненного цикла. Хорошее можно найти в любом возрасте».

«Где вы так научились справляться со всеми трудностями?» — поинтересовалась я у них.

Они засмеялись и, как по команде, одновременно пожали плечами: «Понятия не имеем!»

Но оба рассказали о своем детстве и о том, как их поддерживали родные, жившие поблизости. У них было с кого брать пример. Мама Дональда всю жизнь активно занималась общественной работой. Гарнет выросла в маленьком городке, отношения в семье были добрые, все любили друг друга. Ее брат страдал церебральным параличом, и Гарнет заботилась о нем, когда он был маленьким, ухаживала за ним, когда он повзрослел и жил в интернате в Линкольне. Она старалась поддерживать его здоровье, слушая вместе с ним музыку и приглашая друзей. Брат стал для нее прекрасным примером того, как можно жить полной жизнью, несмотря на трудности. Любовь к нему усилила преданность семье.

У них были грандиозные планы на будущее в отношении семьи и друзей. Они хотели купить маленький поселок в Небраске, что звучит не слишком нереалистично, как можно было бы подумать, потому что в нашем штате много заброшенных поселений. Они мечтали вместе поселиться там и заботиться друг о друге. Дональд со смехом рассказывал: «Мы бы по очереди занимались разными видами бизнеса и управляли бы этим поселком. Одну неделю я был бы поваром, на следующую — банкиром, а потом — поселковым главой».

Хотя Дональд и Гарнет строили радужные планы на будущее, их терзали опасения. Гарнет ухаживала за своей мамой, страдавшей от последней стадии болезни Альцгеймера, и приходила в ужас при мысли о том, что сама когда-нибудь может утратить адекватность. Дональд проходил курс терапии, чтобы ослабить последствия болезни Паркинсона. «Все мы должны жить в предлагаемых обстоятельствах. Я видел, как многие люди адаптируются и счастливы в трудных жизненных ситуациях, — сказал он. — Меня это не пугает. Обстоятельства можно победить при должном отношении к ним». Мы побеседовали о сожалениях. Гарнет сказала, что она в них не верит: «Мы совершали разные действия. Жизнь шла своим чередом, но сожалеть о чем-то не имеет смысла». Она рассказала о тех временах, когда Дональд потерял работу в Далласе, после того как его компания разорилась. Им пришлось расстаться со своим домом, их огорчали финансовые проблемы, но она со смехом заявила: «По крайней мере, эти несчастья заставили нас уехать из Далласа и вернуться в Небраску». Они радовались общению с сыном, который жил неподалеку. Дональд и Гарнет помогали ему красить дом. Он стал музыкантом и приглашал к себе друзей поиграть на вечеринках. Много вечеров подряд они собирались вместе с его и своими друзьями, слушали музыку, ели вместе, отмечали дни рождения и праздновали выход на пенсию. «Мы не страдаем от одиночества, — сказала Гарнет, сжимая руку Дональда. — Друзья и семья для нас превыше всего».

Даже обсуждая свои печали, Гарнет отмечала, что из-за них у ее друзей и родных появился шанс проявить свою любовь к ним с Дональдом. Особенно ярко они это прочувствовали, когда Эми попала в больницу Ист-Коуст, после того как ее травмировали. Все сплотились вокруг них: посылали цветы, помогали оплатить мили на международные чартерные рейсы. Когда Эмили смогла вернуться домой, сотни людей собрались на перроне приветствовать ее.

Каждый год Дональд и Гарнет устраивают вечеринку с музыкой и барбекю на своем заднем дворе. В списке приглашенных — более тридцати человек. Недавно их пригласили в гости друзья сына. Для них было честью оказаться единственной пожилой парой на вечеринке. Дональд сказал, что верит в дружбу между разными поколениями. Если так стареть, не останешься без друзей, даже если твои сверстники ушли из жизни.

«Когда мы смотрим на детей родственников, столько всего открывается, — сказала Гарнет. — Мы узнаем черты родных в детях, которые едва родились. Трехлетний малыш моего двоюродного брата похож на моего брата в этом же возрасте. А у моего внучатого племянника — голубые глаза моего отца». В конце нашего разговора мы обсуждали приятную новость: Гарнет сообщила мне, что Эми беременна. Мы подняли бокалы с лимонадом за это прекрасное событие. Дональд сказал: «Теперь жизнь преподнесла нам лучший подарок — у нас рядом будет внук».

Оглядываясь на прожитую жизнь, мы можем увидеть поколения матерей и отцов, которые сумели позаботиться о своих детях. Мы представляем себе, как наши предки работали в поле, били в барабаны, поднимая тревогу из-за пожара, ловили рыбу в далеких морях или на санях путешествовали в морозные северные зимы. Перед нашим мысленным взором предстают индейские палаточные поселения в Великих прериях, мы видим эмиграцию или корабли, везущие рабов, как идут на Запад наши предки из огромных городов с Восточного побережья.

Мы можем молиться за наших мам и бабушек, за всех матерей предыдущих поколений, которые подарили нам жизнь. Когда нужно пополнить силы, эти женщины способны стать источником вдохновения и мужества. Мы можем напомнить себе, что наши предки были сильными людьми. Иначе нас не было бы на свете.

Мы дрейфуем на лодочке по реке жизни, как череда женщин, которые жили в пещерах, плыли по рекам и добывали пищу. Мы — дочери времени, дети тех матерей, которые вскармливали нас, качали на руках, пели песни и защищали.

На закате жизни мы можем почувствовать себя в безопасности под небом, на которое отправилось множество наших предков. А некоторые из нас сами становятся предками для нового поколения.