Сильвия из Остина поняла, что может контролировать не саму жизнь, а истории о своей жизни. Она с улыбкой вспоминает, как ее внуки танцевали хип-хоп на кухне под рождественскую музыку или как она торговала лимонадом для кучи народа у себя перед домом на Юго-Западе. Она благодарна судьбе за то, что у нее в жизни были такие радостные моменты. И даже верит, что у ее внуков есть волшебные способности: они расколдуют Льюиса, и он снова будет счастлив. Сильвия ценит в себе способность полностью полагаться на чувство долга. Даже ее беспутная дочь-наркоманка, вероятно, однажды вернется домой. Она уже приготовила для нее постель.

Мы не властны изменить прошлое, но способны по-разному о нем рассказывать. Это не просто длинные истории, влияющие на нашу жизнь, а повествования, которые мы сами себе рассказываем о нашей жизни. Благодаря им в ней можно разобраться, разрешить существующие противоречия, понять себя и окружающих. Эти истории создают контекст для понимания происходящего вокруг.

Мы не отгораживаемся от мира, скорее конструируем его с помощью собственных чувств, воспоминаний и способов описания накопленного опыта.

Иногда истории резко обрываются. У многих есть знакомые, которые были «счастливы в браке», а потом вдруг развелись. Или добропорядочный супруг в одночасье превращается в эгоистичного и самовлюбленного болвана. Временами мы испытываем странное ощущение, пытаясь совместить воспоминания с новой историей, которую нам рассказывают. С другой стороны, многие из нас со временем рассказывают свои истории иначе.

Функциональные истории основаны на реальности и на определенном уровне строятся на основе того, что с нами происходило на самом деле — в них речь идет не только о наших ошибках, сожалениях и психологических травмах, но и о победах, радостях, моментах, когда мы проявляли силу.

Мы осознаем свою точку зрения, но признаем, что другие люди могут смотреть на вещи иначе.

Легко сказать — рассказывайте реалистичные истории, но трудно сделать. Полностью это никому не удается. Факты ускользают от нас. Мы строим разнообразные утверждения и многое воспринимаем как само собой разумеющееся. Верим в собственные фантазии, мчимся навстречу утешительным иллюзиям и избегаем очевидных неприятных фактов. Или придумываем истории о проблемах на основе умозрительно подобранных жалоб, приправив их своим горем.

Когда наши истории нагоняют грусть, заставляют страдать от одиночества и бессилия, мы можем придумать историю получше, не в ущерб правде, а скорее ради того, чтобы радоваться жизни и испытывать к ней благодарность.

Мы милосердны и настроены на лучшее — и относительно самих себя, и по отношению к другим. Можно посмотреть на законченные фрагменты историй с иной точки зрения. Создать историю своих жизнерадостных реакций на происходящее. Придумать истории, который пойдут на пользу. Или задать себе вопросы: «Как это помогло мне окрепнуть?», «Чему это меня научило?», «Чем я могу гордиться, вспоминая тот день?»

Мы можем потихоньку учиться мыслить историями, которые помогают развиваться, оттачивать свои умения думать о будущем, управлять эмоциями и смотреть на происходящее с другой позиции. Истории о радости, доброте и мужестве воодушевляют нас, чего не скажешь об историях, основанных на культурных стереотипах.

Виллоу привыкла, что Сол страдает болезнью Паркинсона, и к выходу на пенсию. Сочинив новую историю, она сказала себе: «Теперь у меня — новая жизнь и новые приоритеты». Она нежно и преданно относится к Солу. Главное для нее сейчас — не профессия, а способность заботиться о нем и заниматься собой в этот непростой период жизни. Виллоу просыпается с мыслью: «Что нас осчастливит сегодня?»

Приоритетом для нее стало создание приятных моментов для себя и Сола. Она готовит его любимые блюда, делает массаж спины и шутит, помогая ему принимать душ. Однажды она так его рассмешила, что он взмолился: «Перестань, пожалуйста, а то я упаду». Оба развеселились еще больше.

Они валяются в постели, читая газеты, или играют в карты и джин рамми. Более расслабленный образ жизни благотворно повлиял на Виллоу. Чем сильнее ухудшается самочувствие Сола, тем он в большей мере настроен на философский лад и стремится радоваться жизни. С каждым днем Виллоу любит его все больше.

Все мы, как Виллоу, можем отдать должное своим страданиям, а затем переключиться на что-то более радостное. Вспомнить, как стремимся радоваться жизни, помнить о радостях или печалях. Рассказывать истории о том, как нас любили, какие мы сильные, жизнелюбивые, уважаемые, достойные, благородные, о том, что нас простили, и мы счастливы. У каждого есть такие истории, но еще должно быть желание их рассказать.

Истории из категории «я спасен» или об искуплении грехов всегда настраивают на позитивный лад. В Обществе анонимных алкоголиков и наркоманов людям помогают их рассказывать, как и в евангелистских церквях, где люди «рождаются заново». Даже те, кто решает повторить церемонию венчания, рассказывают про обновление и отпущение грехов, потому что подразумевается, что какое-то время назад мы были людьми определенного склада, а теперь изменились и приносим клятву верности новому человеку, во имя новой жизни. Сколько историй о примирении с жизнью! Например, об отце и блудном сыне. А ведь существует много историй о матери и блудной дочери. Еще рассказывают о сестрах, которые опять стали близкими людьми; о друзьях, которые смогли простить друг друга, и прочее — о примирении и радостном устремлении в будущее. У многих людей оттаяло сердце, когда они сказали себе: «Я кому-то нужен».

Чтобы переписать историю своей жизни, надо приложить усилия и проявить фантазию. Мы можем разбудить ее, если начнем вести дневник, а также с помощью живописи, музыки или другого вида искусства. В писательстве меня больше всего привлекает шанс иначе рассказать о том, что произошло со мной. События можно изобразить красиво, передавая ощущение счастья. Действительно, что такое искусство, если не попытка талантливо рассказать о чем-то и о ком-то?

Некоторые истории будят в нас лучшее, другие повергают в отчаяние, пугают и вызывают ярость. Мы можем спросить себя, что напоминает о доброте, напряженной работе и стойкости в течение долгих лет. Или углубиться в исследование собственных достоинств, скрытых от посторонних глаз, и навыков выживания.

При изучении точки зрения других людей истории, которые мы рассказываем, становятся ярче, сложнее и полезнее. Друзья могут выслушать наши жалобы на жизнь и напомнить о других рассказах, которые слышали от нас же. Если взгрустнется, полезно вспомнить о пережитых трудных временах и о том, как удалось спастись. Часто в этом помогают близкие и любимые люди. Моя подруга Линда записала короткую историю своей взрослой жизни для собрания выпускников на пятнадцатилетие окончания учебы. Когда муж ее прочел, заметил: «Ты рассказываешь лишь о собственных потерях и неудачах. А почему не рассказать о достижениях на работе и о своем новом увлечении верховой ездой?»

Когда на Эмму наваливается масса неотложных дел и она не знает, за что хвататься, ее Каменная Стена — Крис — обнимает ее и с юмором обрисовывает ближайшее будущее. Когда она говорит, что ее трясет от дочери Алисы, он всегда отвечает: «Это ненадолго, решается на “раз-два-три”». Они смеются, и Эмме становится легче. По крайней мере, приходит мысль, что все не безнадежно, если над ситуацией можно посмеяться.

У Кестрел были проблемы с сочинением новой истории собственной жизни. Она всегда защищалась, окружая себя шипами и колючками. Если это не помогало, лечилась алкоголем. Ей было одиноко, но безопасно в собственном мире, за стеной.

В то лето, когда у ее матери обнаружили рак, старая история Кестрел перестала ей помогать, чувство безопасности улетучилось, а выпивка уже не заглушала страх. Кестрел вдруг ощутила потребность в душевных и близких отношениях.

Она осознала, что злость — слишком высокая цена за чувство эмоциональной защищенности. И что упустила возможность установить с кем-то близкие отношения, просто любить. Любить маму ей было нетрудно, а довериться Бекке — страшно, страшнее, чем испытать на себе отцовскую злость. Кестрел металась между желанием душевных отношений и боязнью, а Бекка слушала ее и уважала границы личного пространства подруги. Однажды ночью, когда они разговаривали по телефону, Кестрел вдруг сказала: «Давай жить вместе, когда я вернусь». Обе рассмеялись. Бекка ответила: «Договорились». Внезапно Кестрел стала героиней новой истории под названием «У меня есть подруга».

Церемонии и мероприятия помогают сочинять новые истории. У нас, пожилых женщин, есть множество способов снова и снова погружаться в одни и те же истории. Мы можем приходить на встречи одноклассников, семейные свадебные торжества, дни рождения и годовщины. Даже похороны и поминальные службы — это собрания людей, которым был кто-то дорог. Многие из нас ходят на такие встречи, чтобы по-новому рассказать свои истории жизни. Обсуждая с другими людьми общие воспоминания, мы понимаем, сколько важных событий уместилось в конкретном промежутке времени. И можем спросить: «А что ты помнишь о моей семье?», «Какой ты меня помнишь в детстве?», «Помнишь, как мы в восьмом классе..?»

Мы можем запланировать и провести особые ритуалы, которые ознаменуют наш переход к новой странице жизненной истории. Каждый год в январе мы с моей невесткой отправляемся на машине в центр духовных практик, чтобы побыть вместе и, год за годом, создавать новые страницы общей истории. Мы проводим время за чтением, в тишине, или обсуждаем минувший год и год, идущий ему на смену. В беседах создаем истории, которые способствуют нашему духовному исцелению. Некоторые люди даже о стирке рассказывают с воодушевлением, а кому-то и поездка в Антарктиду покажется скучной. Разница в эмоциях и мотивах. Сравните: «Король умер. Королева умерла» — это констатация факта. «Король умер. А королева скончалась от горя» — это уже история. Истории — всегда интерпретации фактов.

С возрастом мы можем научиться искуснее рассказывать душевные истории. Например, когда подруга слишком резко заговорила, можно подумать: «Наверное, у нее был тяжелый день». Когда мы были моложе, могли решить: «Она меня больше не любит». Но теперь смотрим иначе, потому что привыкли не принимать все на свой счет. Почти все происходящее вокруг к нам лично отношения не имеет.

Как психотерапевт я старалась помочь клиентам сочинять более жизнеутверждающие истории. И задавала им такие вопросы: «Когда вы вели себя мужественно или проявляли большую стойкость, чем обычно?», «Какой была бы ваша жизнь, если бы вы были ею довольны?»

Работая с жертвами насилия и теми, кто пережил психологическую травму, я интересовалась у них: «Когда вы вспоминаете ту ужасную ситуацию, какими действиями в тот момент могли бы гордиться?» Мне отвечали, например, так: «Когда меня насиловали, я старалась сопротивляться. А потом позвала на помощь полицию». Или: «Неважно, что я был в отчаянии по дороге в Америку, я все равно старался быть добрым к людям, которых встретил тогда».

За годы работы я встречала людей, которым было почти нечего рассказать. Они не помнили детство, а став взрослыми, не собирали коллекцию впечатлений. Я предлагала им найти тех, кто помнил их детьми или время, когда они повзрослели, чтобы те люди рассказали им истории о них самих или предоставили какую-то информацию. Я предлагала побывать там, где они раньше жили и ходили в школу. Чувства помогают восстановить цепочку событий прошлого.

Когда клиенты сконцентрированы на воспоминаниях, связанных с приятными чувствами, они рассказывают о летних каникулах на пляже или запахе еды, которую готовила бабушка; иногда — о музыке, которая неслась с улицы. Это помогало им взглянуть на болезненные воспоминания прошлого со стороны. Они вспоминали, чтоб были счастливы и их любили. Каждое чувство с чем-то связано. Некоторые заставляют страдать и печалиться, другие радуют. Еда часто пробуждает воспоминания. Когда я ем то, что раньше готовили мои тетушки, я пробую на вкус время. Или мы можем помнить вкус какой-то еды. Я уже тридцать лет не готовлю рубленое мясо на тостах, которое мои дети ели на завтрак, но сейчас, когда пишу эти строки, ощущаю его вкус. Я вспоминаю нашу крохотную кухню с потрескавшимся красным линолеумом и вижу нетерпеливые лица моих детей, которые ждут подливку. Я улыбаюсь, вспоминая об этом.

Когда я недавно была в школе, где мой сын учился в старших классах, и проходила мимо бассейна, где он стал чемпионом штата, отчетливо вспомнила, как он стоял в очках для плавания и синем гидрокостюме, заняв стартовую стойку. Чувствую запах хлорки и ощущаю тот же прилив адреналина и нетерпения, что тридцать лет назад. Я слышу, как родители и товарищи по команде громко подбадривают пловцов, когда мой сын Зик приближается к финишу.

Возможно, самые яркие ассоциации вызывают аудиальные воспоминания, особенно музыкальные. Мы помним музыку, связанную и с грустными, и со счастливыми событиями жизни, но если концентрируемся на мелодии, которая заставляет вспомнить о счастливых моментах жизни, это вызывает улыбку. Исследование, проведенное Эллен Лагер, доказывает: когда люди слышат музыку своей юности, к ним возвращаются не только музыкальные воспоминания, но и память о многом другом. Ее исследования доказывают, что мы способны улучшить состояние своего здоровья — физического и душевного, прослушивая мелодии, связанные со счастливыми периодами нашей жизни.

Некоторые истории жизни порой крепко прилипают к нам, хотя их «срок годности» прошел. Если мы пережили психологическую травму в детстве, скорее всего, усвоили неправильные способы борьбы с ней. Мы отрицали факт ее существования или воспроизводили во взаимоотношениях с другими людьми. Впали в скорбное бесчувствие или стали причинять себе вред, вероятно, приняли решение никогда больше не доверять людям. Вполне возможно, мы продолжаем вести борьбу длиною в жизнь с беспокойством, депрессией, гневом или сожалениями. Независимо от того, насколько высоко качество нашей жизни в данный момент, мы все равно ощущаем себя жертвами.

У меня была возможность переосмыслить одну старую историю, когда мы с Джимом посещали фестиваль в Роки-Маунтин. Все лето мы занимались внуками и помогали моей сестре, которая несколько раз лежала в больнице, были с ней в реабилитационном центре и хлопотали дома, обеспечивая ей необходимый уход и лечение. Когда мы прибыли в Колорадо, дети были благополучно пристроены на целый день в детский сад, и моей сестре на какое-то время стало лучше. Я чувствовала себя беззаботной впервые за несколько месяцев.

Мы с Джимом развлекались, как обычно. Поужинали в итальянском ресторане на Перл-стрит. В нашем домике я спала на веранде с видом на горы Флатирон, под звездным небом. В пятницу мы посетили фестиваль, который был в полном разгаре. В субботу я решила провести день, как мне хочется.

Джим привез меня на Перл-стрит и оставил там, а сам поехал на фестиваль. Я пришла в свое любимое место — книжный магазин Булдера и зарылась в книги. Потом зашла в соседнее кафе со столиками на улице, заказала себе суши и бокал вина. Смаковала каждый кусочек и глоток. Наблюдала за прохожими. Примерно через час я стала медленно возвращаться вверх по горе, где мы жили. Жара к этому часу усилилась, и я была рада, что захватила с собой бутылку воды. По пути заглянула на Колумбийский погост — старое кладбище, мимо которого мы с Джимом проезжали многие годы. Нам все было некогда остановиться там, а в тот день у меня нашлось время.

Я бродила там, разглядывая имена усопших на надгробиях, некоторые из которых датировались 1840-годами и ранее. Я смотрела на могилы женщин и детей, разбирая старые полустертые надписи, сохранившие горькие чувства тех дней, когда они создавались. У Розы Петерман, умершей в десятилетнем возрасте 6 мая 1881 года, на маленьком белом надгробии была изображена ныряющая девочка, а рядом — надпись: «Наша Роза». На другом камне увековечены два брата: Ларри, которому было четыре года, три месяца и двадцать дней, и Рой шести лет и двадцати дней, умершие один за другим, с перерывом в шесть дней, в 1880 году. На их полуразрушенном камне были изображены два голубка, улетающие прочь.

На кладбищах мне в голову всегда приходит одна и та же мысль: «Они приходят и уходят. Мы приходим и уходим». Это успокаивает.

Я легла в траву у могил и стала смотреть в небо. Мне вспомнилось одно японское слово, которое узнала от подруги — «комореби». Это значит свет, который струится сквозь листву. Мое первое воспоминание — когда я, совсем маленькая, лежу на лоскутном одеяле на траве, а солнечный свет пробивается сквозь вершину дерева. Я всю жизнь искала этот узор из сияющего неба и теней листвы. В тот день на старом кладбище солнце вспыхивало и тускнело в ветвях вязов и кленов над моей головой. Вдалеке небо закрывали Скалистые горы, окутанные синью облаков, которые превращались в послеполуденные грозовые тучи.

Я дошла до нашего домика в полдень и до вечера читала. Иногда я прерывала чтение, чтобы пожевать свежий инжир или персики, переходила с парадного крыльца на крыльцо, выходящее на задний двор, следуя за движением солнца по небосводу. Не припомню, когда в последний раз была так счастлива.

На следующий день я поняла, что мои действия накануне подходят под формулировку «сумма больше своих частей». Я испытала что-то небывалое, похожее на мои ощущения в студенчестве или после окончания университета, незадолго до того, когда я была беременна своим сыном Зиком, которому сейчас сорок четыре года. Я наслаждалась днем, в который с утра до вечера делала что хотела, размеренно и спокойно предаваясь бездеятельному созерцанию. Это уединение вдохновило меня на создание новой истории.

Обычно в истории моей жизни кто-то нуждался в помощи, и я должна была спасти его или ее. Из-за этого я часто импульсивно предлагала людям помощь. И, конечно, она была им не нужна. Часто бывало, что у меня для такой помощи не хватало ни времени, ни способностей, ни желания.

Подумав об этом хорошенько, я поняла, что часто вредила себе, постоянно чувствуя своим долгом помогать кому-то, хотя на самом деле хотела остаться дома, приласкать кошку и почитать книжку. Или отказываясь встретиться с кем-то из друзей, так как пыталась удовлетворить реальные или воображаемые потребности других людей.

Желание спасать других — давняя история, корнями уходящая в мое детство, когда я жила в нужде и чувствовала себя в безопасности, лишь помогая другим. Моя история — это история маленькой девочки, которая, думаю, была вполне реалистичной. Более того, не так уж плохо присвоить себе статус помощника. Благодаря этой истории я смогла выполнять работу, которая приносила мне удовлетворение. Но сейчас поняла, что от меня зависит — рассказывать ли дальше эту историю «о маленькой девочке Мэри».

Меня немного пугала мысль, что я должна решиться на глобальные перемены в жизни. Вероятно, лучшее, что я могла сделать, — принять себя такой, какая я есть. Но что-то во мне противилось этому, хотелось закричать «Караул!» при мысли о том, что всю оставшуюся жизнь я буду помогать окружающим. Может, хватит геройствовать каждый день? Пора перестать беспокоиться об окружающих, к чему я привыкла, так как была старшей сестрой в семье, где родители постоянно отсутствовали? Может, отказаться от бесполезной привычки и просто жить сегодняшним днем? Сумею ли я встречать разные жизненные ситуации лицом к лицу, без конкретных ожиданий по поводу того, как должны себя вести другие? Хотя бы иногда, несколько минут, смогу ли я жить без определенной цели?

После этих вопросов у меня возникли мысли об отпуске, уединенном отдыхе и семинарах, посвященных письменному творчеству; о том, как проснуться отдохнувшей и спокойно подумать, как провести наступающий день. Эти мысли заставили меня улыбнуться. Один день в Колорадо научил меня заботиться о себе.

Если приложить усилия, я могу поселиться внутри этой истории, где действую в собственных интересах. Конечно, я не всегда буду так себя вести, а желание в одиночку спасти мир может вернуться. Я даже книги начала писать в силу глубокой внутренней потребности быть полезной, но мне нравится и процесс сочинительства, и, если не перегибать палку, шанс способствовать тому, чтобы люди чувствовали себя любимыми, помогать им быть спокойными и ощущать безопасность. Но, может, я начну еще лучше заботиться о себе, если решусь на это. Ведь я уже научилась лететь на волю.

Мэри Оливер написала так: «Это было плохое детство для всех, для каждого в семье, и не только для меня. Я почти спаслась от него. И на это ушло много трудных и горьких лет жизни». Душевные раны долго причиняют страдания, особенно женщинам, которые подверглись сексуальному, физическому или эмоциональному насилию. У кого-то родители были алкоголиками, душевнобольными или просто были не способны находиться рядом и оказывать детям эмоциональную поддержку. Даже если сейчас все благополучно, это наследство тяжким грузом ложится на плечи.

Когда происходит несчастье, страдание — естественная реакция на него. Первую рану нам наносит сама ситуация. Затянувшиеся реакции на нее — вторая рана. Чтобы она зажила, нужен естественный восстановительный период. Но мы делаем себе хуже, если снова и снова мысленно прокручиваем в уме произошедшее, раз за разом испытываем чувство вины или стыд. Лучше поработать с этими чувствами и изменить их после того, как была нанесена вторая рана. Необходимо иметь мужество признаться, что мы страдаем, и научиться преодолевать это, простить себя и окружающих.

Возможно, это и есть самое важное: даровать себе отпущение грехов, простить себя и признать, что мы страдаем, совершаем ошибки и уязвимы, при этом любить себя и свою жизнь. Многим это удается — все мы способны на большее. А простить себя можно, лишь простив других людей.

Друг рассказал мне о художнице, которая шла по берегу моря, собирая обломки разрушенных домов после урагана Сэнди. Они были мелкие и искореженные. Из них она создала произведения искусства, которые экспонируются во многих галереях, а некоторые находятся в жилых домах. Это идеальный символ того, как поступать со следами прежней жизни. Боль, которую причиняют трагические события, никогда не утихнет. При воспоминании об ушедших друзьях и родных наше сердце будет болеть. В их дни рождения и на годовщины мы будем чувствовать себя одинокими, а отголоски однажды пережитой душевной боли останутся навсегда. Но если мы настроимся справиться с ней и выработаем соответствующие навыки, со временем нам станет легче.

Кстати, некоторым не очень серьезным событиям стоит улыбнуться. Порой выпадает кошмарный отпуск или неловкая ситуация, о которых можно с юмором рассказать гостям на вечеринке. Люди любят горевать сообща, поэтому вместе посмеявшись над невзгодами и промахами, мы превращаем трагедию в комедию.

Из хороших историй получается хорошая жизнь. Когда одиноко, можно вспомнить, как хорошо нам было с теми, кого мы любили, как красив пылающий закат или как праздновали шестидесятилетие, и все говорили нам о своей любви. Если по-новому смотреть на наши истории, сохраняя ясность ума, принимая случившееся и радуясь жизни, обретается большая уверенность в себе и на душе становится легче. А если поразмыслить над этими историями, есть шанс исцелиться от страданий прошлого и начать радоваться настоящему.

Можно сказать, что мудрость — это способность мастерски сочинять истории. Когда это удается, жизнь наполняется смыслом. Каждое событие дня сегодняшнего является эхом прошедших событий. Мы можем испытать благодарность за все, что привело нас к «здесь и сейчас». В этом — благодать жизни, освещенная историей, рассказанной о ней.