Глава пятая

Таким разъяренным я себя в Терра Нубладо еще не припоминал. Даже после прежних приступов амнезии мне не приходилось испытывать столь дикую ярость, хотя бесноваться порой было с чего – взять хотя бы ту многообещающую, но несостоявшуюся ночь с Консуэлой. Приступ ярости охватил меня прямо на поляне, на которой я очутился после того, как неизвестная сила выбросила меня из башни Забвения. Я метался среди нагромождения каменных глыб, напоминавших Стоунхедж, в центр которого угодила авиабомба, остервенело орал, брызгал слюной, пинал камни, кусты и траву. Хорошо, что вокруг не было людей, иначе кому-нибудь крепко не поздоровилось бы. Отбив ноги, я выхватил штуцер и выстрелил дуплетом, даже не посмотрев куда. Пули с противным визгом несколько раз срикошетили от камней, и просто чудо, что ни одна из них не зацепила меня.

Необъяснимое безумие овладело моим рассудком. Злость била из меня ключом и заставляла вести себя откровенно по-идиотски. Я злился не только на вероломного диктатора, но и на весь окружающий мир, утративший для меня последнюю привлекательность после вскрывшейся правды.

Выпустив пар и обессилев, я ничком плюхнулся на траву, пытаясь отдышаться и недоумевая, какая муха меня укусила. До сей поры я ни разу не впадал в состояние аффекта и потому не мог сказать, возможно ли его появление без видимой причины. То есть причина безусловно имелась, только к этому моменту я успел свыкнуться со всеми неприятностями и в последние часы заточения воспринимал ситуацию спокойно. Решив в итоге, что причиной для всплеска агрессии послужила резкая перемена обстановки, я сконцентрировался и постарался взять себя в руки. Не хватало еще, чтобы кто-либо заметил беснующегося Проповедника и раззвонил об этом на весь симулайф. Пусть Терра Нубладо и искусственный мир, пусть все здесь понарошку, однако дурная слава была мне один черт не нужна. Если у прочих скитальцев имелась в наличии вторая, настоящая жизнь, то мне приходилось довольствоваться только этой, что заставляло меня относиться к собственной репутации не менее трепетно, чем раньше.

И все же свидетель моей постыдной выходки отыскался. Чувствуя себя опустошенным, я поднялся с земли и, потирая ушибленную ногу, поковылял было прочь, но меня остановил окрик:

– Эй, далеко собрался?

Я нехотя обернулся, уже зная, кому принадлежит этот голос, и вместо приветствия раздраженно произнес:

– Гляди-ка, оперативно сработали, когда нужда заставила!

– Куда ты запропастился? – осведомился маэстро Гвидо, выходя из-за грубо отесанной скалы, напоминавшей заготовку для античной колонны. Только сейчас я обратил внимание, что камни, о которые я отбил ноги, были не чем иным, как руинами храма Огненной Птицы. Или точкой «Феникс», на которой в обязательном порядке побывали все воскресшие, кому доводилось умирать в симулайфе. Надо полагать, я очутился здесь отнюдь не случайно. Как, впрочем, и Гвидо.

– Куда запропастился, говоришь? А что, ты не в курсе, где меня можно найти? – огрызнулся я, снова начиная злиться. Но для перерождения этой злости в прежнюю ярость во мне уже не осталось энергии. – На больничной койке, под капельницами! Не знаю только номер палаты, но это не проблема. Ищи коматозника, у которого к голове привязана ваша дурацкая антенна!

Было любопытно, как отреагирует Гвидо на такое заявление, но, к моему разочарованию, ни единый мускул не дрогнул на лице невозмутимого маэстро. Что, впрочем, было вполне нормально для того, кто на искусстве лицемерия давно собаку съел.

– Брось нести вздор! – возмутился Зануда, останавливаясь от меня на некотором расстоянии. После того безумия, что он сейчас наблюдал, меры предосторожности в беседе с Проповедником были отнюдь не лишними. – Опять за старое взялся: не успел рот открыть, а у меня уже уши опухают! Когда наконец запомнишь, что я не обладаю иммунитетом к Мертвой Теме!

Или Гвидо настолько искусно притворялся, или на самом деле ничего не понимал. Нет, это вряд ли – взгляд у маэстро прищуренный и настороженный. Я, конечно, не дипломат, но тоже кое-что смыслю в человеческой психологии – все-таки не со школьной скамьи сюда пожаловал.

– Рассказывай кому-нибудь другому свои дешевые сказки! – Мой боевой настрой на словесную схватку с Фило после вспышки ярости не исчез и пришелся теперь очень кстати. – Грандиозные идеи насчет Абсолютного Баланса, мое великое предназначение, твои чувствительные уши... Сыт по горло! Давай-ка наконец поговорим начистоту... А не желаешь, тогда предлагаю сделку: ты выкладываешь мне всю правду, а в ответ получаешь ценную информацию.

– Да что с тобой случилось? Сейчас же прекрати истерику и отвечай, где тебя носило! – сострожился Гвидо.

– А иначе что? Снова сотрешь кусок памяти и опозоришь меня перед трактирной потаскухой? Погоди, старый хрыч, дай только из комы выйти! Я вашу проклятую «Терра» по судам затаскаю!

Новый выпад, новый укол, и опять никакого эффекта! Непрошибаемый ублюдок этот маэстро. Видать, готовился к тому, что рано или поздно я прозрею и начну брыкаться уже не на шутку. Сильный противник для словесной баталии, что тут говорить. Чтобы расколоть такого, придется поднапрячься.

– Послушай меня, мой мальчик... – Голос Гвидо дрогнул и сразу обрел отеческую теплоту и мягкость. – Сжалься над старым человеком и перестань говорить при мне такие жестокие слова. Я не знаю, где ты был и от кого наслушался этого бреда, но повторяю: ты должен слушать только меня, ведь я – твой единственный друг. Ты у Баланса на хорошем счету, поэтому не заставляй наших покровителей разочаровываться в тебе. Я угодил в Терра Нубладо при таких же странных обстоятельствах, как и ты, и тоже несведущ во многих здешних истинах. Но я давно смирился со своей участью и принимаю этот мир таким, каков он есть. И он не так уж плох, поверь. Когда доживешь до моих лет, обязательно убедишься в этом. Так что сядь, успокойся и по порядку расскажи, где ты был и что видел. Пожалуйста, мой мальчик, сделай так ради своего же блага!

Ловкий контрудар, дьявол меня побери! И пусть Зануда использовал подобную тактику не впервые, при виде его жалостливого лица я чуть было и впрямь не дрогнул и не пошел на попятную. Старик, умоляющий прекратить издеваться над ним, разжалобит кого угодно. Раньше это воздействовало на меня безотказно. Но тогда мне попросту нечем было крыть подобный расклад. Сегодня же у меня на руках скопилось несколько козырей, которые я пока не выбрасывал, в то время как Гвидо свой главный козырь уже выложил. Однако прежде чем бить карту маэстро, мне в любом случае требовалось основательно поразмыслить.

– Ну ладно, старик, все в порядке, успокойся, – улыбнулся я, притворяясь, что готов пасовать в этой игре. – Просто переволновался, вот и накричал на тебя сгоряча. Извини несдержанного дурака. Как ты нашел меня?

Простой вопрос, равносильный козырной шестерке. С нее и пойдем.

– Силы Баланса привели меня сюда, – ответил маэстро, разведя руками. – Я просто шел, пока не очутился здесь, вот и все.

– Однако выходит, Баланс знал, где меня следует встречать, – заметил я. – А раз так, значит, он отлично знал, где я находился до этого. Зачем же тогда он присылает ко мне с расспросами своего посредника? Странно все это, тебе не кажется?

– Нет, – не раздумывая отозвался Зануда. – Воля Баланса неподвластна примитивному мышлению его слуг. Нам не постичь ее при всем желании. Однако выполнять высшую волю мы обязаны, какой бы странной она нам ни казалась. Будь добр, постарайся впредь не отвлекаться от темы. Время идет, и то, о чем ты должен мне сообщить, наверняка не требует отлагательств.

– Это точно, старина, – согласился я. – Если мы не поспешим, твоя девушка может погибнуть. Если я все правильно понял, у нее в запасе осталась всего пара дней, после чего ее казнят.

– Какая девушка? – пристально посмотрел на меня Гвидо. – Там, где ты пропадал, была девушка? Как ее звали?

– Понятия не имею, – ответил я. Это являлось полуправдой, поскольку своего настоящего имени Кассандра мне так и не открыла. В отличие от меня, она упорно хранила инкогнито, резонно опасаясь, что у стен башни Забвения имеются уши. – Но ты должен прекрасно знать эту девушку, так как сам показывал мне намедни ее портрет.

– Ты явно запамятовал, – помотал головой маэстро. – Ничей портрет я тебе не показывал. Однако попрошу тебя рассказать об этой девушке поподробнее. Это может быть крайне важная информация.

– Ах да, – спохватился я. – И верно, не показывал – мне же все это приснилось! Такой яркий сон был... Ладно, забудь, зачем тебе знать о моих снах? И о девушке тоже забудь – она не имеет отношения к делу. Просто сон в руку оказался, и все... А погибнет девчонка, так даже и лучше – одной одержимой меньше останется.

– Я желаю знать все о девушке, которая тебе встретилась! – категорично потребовал Гвидо. Голос его вновь обрел жесткость. А также искренность, в которую не особо верилось, когда Зануда давил на жалость.

– Кто хочет знать: ты или Баланс? – попросил я уточнения. Броня хладнокровия у маэстро дала трещину. Мне требовалось продолжать бить в уязвимое место, пока защита противника не будет полностью разрушена. Что последует за этим, предсказать было сложно. Раньше в общении с Занудой я никогда не переступал грани приличия.

– Это одно и то же, – ответил Гвидо. – Когда я требую от тебя чего-либо, то всегда выражаю волю Баланса. Захочу поболтать на личные темы, так и скажу.

– Значит, хочешь знать о девушке... – Я поморщился и озадаченно почесал переносицу. – Но там, где я был, только по грубым подсчетам находилось сотни три девушек. И многим из них может через два дня не поздоровиться... – Вот сейчас я ударился в откровенную ложь, но у человека с атрофированной совестью, каким являлся Арсений Белкин, это получалось легко. – Тебе рассказывать о каждой из девушек или только о той, которая мне снилась?

– Начни с нее. Ты, кажется, сказал, что она одержимая?

– О, старик, в том отвратительном месте, куда меня занесло, она была далеко не самая одержимая. Перед тем, как я встретил именно ее, мне довелось пообщаться с двенадцатью такими валькириями, что волосы до сих пор от ужаса шевелятся. Первую звали Ермина. Ни за что не догадаешься, в чем проявлялась ее одержимость...

В принципе, я был готов к эмоциональной детонации маэстро, поскольку именно ее и провоцировал. Однако, когда вместо заложенной тобой тротиловой шашки вдруг взрывается ядерная боеголовка, получается довольно жуткая картина.

– Да ты издеваешься надо мной! – вскричал Гвидо, и не успел я моргнуть, как он в один прыжок очутился рядом, после чего – трудно было в это поверить! – схватил меня за грудки, без особых усилий оторвал от земли и прижал лопатками к торчащей позади глыбе. – Отвечай, где девушка, ты, неблагодарный зажравшийся дегенерат! Отвечай, а иначе размажу тебя о камень, как кусок дерьма!

Не то чтобы меня шокировала такая реакция маэстро – в башне Забвения во время провокации Фило я вел себя не лучшим образом. Просто было непривычно наблюдать, как полусонный меланхолик Гвидо мгновенно преобразился в крутого вышибалу. А комичность моего положения заключалась в том, что прессующий меня по всем правилам Зануда был на голову ниже и не больно-то широк в плечах. Зная его столько лет, я ни разу не заподозрил, что за заурядной внешностью маэстро кроется такая недюжинная мощь. Ощутив ее на своей шкуре, я сразу поверил, что угроза размазать меня по камню – это не блеф. Свирепый взор маэстро свидетельствовал о том же.

– Попробуй размажь! – прохрипел я, суча ногами в полуметре от земли. Гидравлический автопогрузчик, и тот не припер бы меня к стене так основательно. – Забыл, где мы? Это же точка «Феникс», мать твою! Здесь даже разорванные шрапнелью воскресают!

Глаза маэстро сузились, а из горла вырвался натуральный животный рык.

– Подонок! – вконец рассвирепел Гвидо, отрывая меня от глыбы и швыряя через голову с легкостью профессионального рестлера. Я шмякнулся оземь с такой силой, что в дерне подо мной образовалось углубление. Внутри все екнуло: желудок и печень, похоже, поменялись местами, кишечник сплелся в узел, сердце сбилось с ритма, а легкие отключились аж на несколько секунд. Упади я сейчас головой на камень, наверняка успел бы заметить собственные разбрызганные мозги. Однако и от удара о мягкую землю голове пришлось несладко. Уши наполнились звоном, а перед глазами на фоне ясного неба вспыхнули звезды, тут же заплясавшие в хаотичном танце. Давненько не приходилось терпеть такого бесцеремонного к себе отношения. Впрочем, сам ведь на это и напрашивался.

Драться с Гвидо на кулаках было бесполезно, как и останавливать несущийся локомотив, встав у того на пути. Однако оставлять без ответа такое оскорбление было негоже. Совершенно не ощущая отбитого тела, я перекатился на бок и выхватил «Экзекутор». Вот сейчас на примере взбесившегося старикана и посмотрим, как выглядит со стороны таинство воскрешения в симулайфе.

Мерзавец-маэстро обладал не только мощью Кинг-Конга, но и проворством макаки. Я намеренно не стрелял дуплетом, дабы сберечь второй заряд на случай промаха, но Гвидо шутя увернулся от обеих пуль, после чего скачком сократил дистанцию и ударом ноги вышиб штуцер у меня из рук. А затем от души заехал мне кулаком под дых.

Второй раз за минуту я забыл, как дышать. А Зануда и вовсе решил перекрыть мне кислород, сомкнув пальцы у меня на горле железной хваткой. Я сопротивлялся изо всех сил, но мое жалкое ерзание больше напоминало агонию вздернутого висельника. Продолжай маэстро сжимать хватку, он сломал бы мне и гортань, и позвоночник. Рассвирепевший Гвидо был в полушаге от того, чтобы осуществить сей далеко не смертный в туманном мире грех. И, вероятно, осуществил бы, не случись в этот миг очередное странное происшествие.

В нескольких метрах за спиной маэстро прямо из ничего вдруг возникло сизое облако не то дыма, не то тумана. Вопреки логике, облако не развеивалось на ветру, а, наоборот, начало собираться в плотный шарообразный сгусток, который сначала стал ослепительно белым, а после запульсировал зеленым светом, словно в такт неслышимой музыке. Потом раздалось шипение, которое я с трудом различал сквозь свое сдавленное сиплое дыхание. Однако вскоре шипение перешло в свист, напоминающий звучащую на высокой ноте флейту, а облако-шар обрело окончательную форму, сжавшись в диаметре приблизительно до двух метров и не прекращая пульсировать.

Занятый моим удушением, Гвидо поначалу не обратил внимание на то, что творилось позади него, но усиливающийся свист заставил-таки его обернуться. Впрочем, увиденное не стало для Зануды сюрпризом: у него на лице отразилось не удивление, а раздражение, пришедшее на смену гримасе лютой ненависти. Маэстро грязно выругался и ослабил хватку, позволив мне наконец вздохнуть полной грудью. После чего, не дав мне отдышаться, снова ухватил меня за грудки и рывком поставил на ноги.

– Стой и не дергайся! – приказал Гвидо, косясь на мерцающий шар. – Позже договорим. И не вздумай от меня убегать!

«С чего это ты, старый хрыч, взял, что я буду от тебя убегать?» – хотел было возмутиться я, но не успел, поскольку в этот момент свист оборвался, а зеленый шар исчез, будто его и не было. Однако кое-что, а точнее кое-кто вместо него все же остался. В центре храма Огненной Птицы стоял человек, облаченный в грубое крестьянское одеяние и поношенные ботинки. Человек тер глаза и тряс головой, очевидно, приходя в себя после случившегося. Присмотревшись, я не обнаружил у него оружия, даже примитивного ножа, с какими в Терра Нубладо не расставались и дети. Тем не менее возникший из шара незнакомец определенно принадлежал к скитальцам, что лишний раз подтвердили ругательства, которыми он разразился, как только пришел в себя.

– Дьявол! Дьявол! Дьявол! – наплевав на Мертвую Тему, заладил во весь голос воскресший, в отчаянии обхватив голову руками. – Поганая «Терра» со своими погаными правилами! Поганый Квинт! Как ты, выродок, сумел почуять меня в темноте за полста шагов?! Как, черт тебя побери?! Ладно, тварь, рано или поздно, но я до тебя доберусь! До всех вас доберусь! Плевать я хотел на ваш авторитет, слышите! Пле-вать!!! Пле-вать!!! Пле!.. А... Какого хрена!.. Вы здесь откуда?.. То есть, я хотел сказать... добрый день, респетадос! Или утро?.. Или что у нас сейчас?

Комментарии были излишни. История, рассказанная мне Кассандрой, получила очередное убедительное доказательство. Только что на наших глазах точка возрождения «Феникс» воскресила очередного игрока, павшего где-то на безграничных просторах Терра Нубладо. Скиталец возвращался к жизни, имея при себе лишь верхнюю одежду, и если у него не были где-нибудь припрятаны на черный день оружие и деньги, воскресшему приходилось начинать игру в статусе нищего. Одними кулаками в туманном мире многого не добьешься, а за красивые глаза оружия здесь никто не выдавал. Даже диктаторы предпочитали нанимать на службу уже хорошо экипированных мерсенариев. Любопытно только, почему правило аннулирования инвентаря не сработало в моем случае. Опять спасибо Балансу?

Воскресший скиталец при виде нас оторопел. Неизвестно, был ли ему знаком маэстро Гвидо, но меня незадачливый вояка признал сразу:

– Респетадо Проповедник! Ты случайно не меня ждешь?

– Случайно не тебя, – ответил я, с опаской поглядывая на внезапно присмиревшего Зануду.

– И хорошо, – обрадованно произнес скиталец. – А то я испугался: думаю, не успел на свет появиться, а меня уже в чем-то обвиняют.

– Все в порядке, мы здесь по другому делу, – утешил я его, после чего поинтересовался: – Я слышал, ты упомянул одно имя. Тебе знаком респетадо Квинт?

– Еще как знаком! – злобно бросил воскресший. – У меня с ним давние счеты, и если бы ты не разнял нас тогда, в забегаловке у Марио...

– Ты был в «Посохе пилигрима», когда там застрелился скиталец? Что-то не припоминаю, – усомнился было я, но тут же смекнул: ведь Кассандра рассказывала, что, умирая в симулайфе, игрок утрачивал не только часть авторитета и вещи, но и приобретал для дубля новые имя, внешность и биографию.

– Не должен ты меня забыть, – заметил скиталец. – Это же я мошенника Кастора за руку поймал, что бы ты потом и не твердил про его честность.

– Берси?

– Он самый... еще пять минут назад был. А теперь... погоди-ка минуту, в новый паспорт загляну. – Бывший Берси полез в карман, извлек оттуда скитальческую записную книжку и открыл титульный лист. – Вот оно, мое новое имя – Антарий! А иду я, значит... – Он перелистнул страницу. – Ага – в фуэртэ Кабеса, чтобы купить породистого жеребца и перегнать его... проклятье – аж через всю страну на север! Откровенно дерьмовый дебют – ох, чую, отнимут у меня без оружия драгоценную кобылку... Хотя новое имя получше прежнего будет, и на том спасибо.

– Что ж, удачи тебе, Антарий, – сказал я. – Будешь в фуэртэ Кабеса, передай привет торговцу оружием Чико – давненько я его не навещал.

– Вот здорово – и побочное задание уже есть! – обрадовался Антарий, затем схватил карандаш и занес мое пожелание в блокнот. – Обязательно передам твой привет: мне сейчас лишний авторитет ой как необходим.

– Прошу вас, респетадо, не задерживайтесь, уходите, – поторопил его Гвидо. – А то можете угодить в серьезную передрягу. Не думаю, что в вашем бедственном положении вам этого хочется.

– Спасибо за совет, уже бегу... – засуетился Антарий, но тут же спохватился. – Эй, папаша, а у тебя случаем никаких поручений для меня не найдется? Был бы весьма признателен.

– Нет, не найдется, – ответил маэстро. – Всего вам доброго, Антарий. Впредь будьте более осмотрительны и не подкрадывайтесь в темноте к таким скитальцам, как респетадо Квинт.

– Там будет видно... Ух ты, какая серьезная пушка у вас тут валяется! – воскликнул скиталец, запнувшись о лежащий в траве «Экзекутор». В глазах воскресшего появился нездоровый блеск: искушение разжиться на «безрыбье» мощным оружием было, надо полагать, велико. Антарий замер над штуцером в напряженной позе, спешно соображая, каковы у него шансы завладеть драгоценной находкой и удастся ли ему сбежать от нас с трофеем. Наверное, Антарий уже трижды проклял себя за то, что вообще заикнулся о штуцере – скитальцу следовало молча хватать его и живо рвать когти.

– Оставьте ружье где лежит, – посоветовал Зануда и, видя, что Антарий колеблется, угрожающе добавил: – В нем нет патронов, а вот револьвер в кармане у респетадо Проповедника заряжен. Шесть пуль – шесть возрождений, и за каждое с вас, респетадо Антарий, будет сниматься опыт. Арифметика проста, так что можете прикинуть, каким «опытным» вы уйдете отсюда, когда в револьвере моего друга опустеет барабан.

С арифметикой у Антария был полный порядок, поэтому с расчетами Гвидо скиталец согласился сразу и без возражений. Бросив тоскливый взгляд на близкий, но недостижимый «Экзекутор», разочарованный Антарий перешагнул через находку и побрел прочь, то и дело оглядываясь и бормоча что-то под нос.

– Подбери свое добро от греха подальше, – приказал Зануда, кивком указав на штуцер. – И прошу прощения за мою несдержанность. А также за то, что врал тебе, будто боюсь Мертвой Темы. Надеюсь, ты сумеешь меня понять, хотя для тебя это будет сложно. Значит, решил поторговаться? Что ж, давай поторгуемся.

Удивительные вещи порой происходят на свете. Неизвестно, сколько бы продолжалась наша разборка с Гвидо, не появись на сцене человек, вмешательства которого в наш спор я ожидал еще меньше, чем вмешательства Всевышнего. И уж тем более не ожидал, что этот инцидент перевернет все с ног на голову. Своим воскрешением Антарий-Берси помог мне припереть к стенке упрямого маэстро еще крепче, чем до этого Гвидо в буквальном смысле припирал к стене меня. Пусть теперь Зануда попробует доказать, что я несу ему вздор!

Но Гвидо не стал больше настаивать на своем и затевать новую драку. Плечи маэстро поникли, а взгляд потух, отчего Зануда вмиг состарился лет на десять. Не ощути я своими намятыми боками, на что способен этот невзрачный человечек, сроду бы не поверил, какая мощь в нем таится.

– Я готов ответить на некоторые твои вопросы... – Гвидо говорил тихо и обреченно, при этом старательно избегая смотреть мне в глаза. – Но сначала расскажи, откуда тебе известно о точке «Феникс», о «Терра», о том, что ты в коме... Ты узнал это от Анабель?

– Если ты имеешь в виду девушку, о которой я говорил, то да – она оказала мне услугу и помогла пролить свет на кое-какие тайны вашей... вернее, нашей реальности, – подтвердил я. – Две тысячи тридцать третий год, корпорация «Терра», Внешние Ментальные Волны, симулайф, крэкеры... Не скажу, что я до конца вник во все это, но общее представление получил. Только девушку звали не Анабель, а Кассандра.

– Да-да, ее дубль действительно зовут Кассандра, как я мог забыть об этом? – закивал Гвидо. – Анабель – ее настоящее имя. Так же, как и мое – Патрик Мэддок. Я действительно работаю на «Терра». Скажу больше: я являюсь исполнительным директором отдела медиа-игр – одной из самых прибыльных наших отраслей. А твое имя, дай припомнить... Арнольд Шульц, так?

– Неправильно. Я – Арсений Белкин. Но об этом в Европе знали единицы. Неудивительно, что сегодня в истории моей болезни написано другое имя.

– Где Анабель, Арсений?

– Погоди, Патрик, не спеши – моя очередь спрашивать... Кстати, сколько тебе лет? Не здесь, разумеется – там, снаружи.

– Сорок семь.

– Вот как?! Значит, в действительности я старше тебя! Здорово! Ладно, можешь по старой дружбе и дальше называть меня на «ты» – не обижусь... Итак, Патрик, я хоть и в коме, но мыслить логически пока не разучился. Давай оставим мою биографию на потом; скажи-ка для начала, почему крупная шишка, как ты, вдруг начала беспокоиться об игроке, скрывающемся за дублем «Кассандра»? Причем информация о прорицательнице Анабель нужна маэстро Мэддоку так сильно, что он готов ради этого вышибить дух из Проповедника Белкина? Причина явно кроется за пределами Аута, не так ли?

– Все проще некуда, – ответил Патрик. Несмотря на это уверение, голос его все равно дрогнул. – Анабель – моя дочь, и она почему-то не желает или не может вернуться из симулайфа. Алгоритм ее выхода не действует – проверял неоднократно. И потому я сильно тревожусь.

– Ну... это многое объясняет, – признался я, на сей раз не видя повода не доверять словам обеспокоенного отца. – Только зачем ты скрывал от меня этот факт?

– Скажу начистоту: я не хотел, чтобы ты встречался с Анабель. Ты мог принять ее за одержимую и обидеть.

– А она действительно одержимая?

– У нее иммунитет к Мертвой Теме и еще кое-какие привилегии, которыми пользуются в симулайфе резиденты «Терра». Анабель не подозревает, что я оградил ее от множества местных бед. С твоей профессиональной неприязнью к одержимым тебя опасно подпускать к моей девочке.

– Ты меня прямо за маньяка какого-то принимаешь! – обиделся я. – Зря, между прочим, беспокоился: мы неплохо пообщались в гостях у диктатора фуэртэ Транквило...

Откровенность за откровенность – раз договорились обмениваться информацией на таких условиях, значит, слово надо держать. Мой подробный рассказ о злоключениях во дворце Фило заставил маэстро крепко призадуматься. Помимо своей истории, я поведал мистеру Мэддоку версию его дочери, перечислив лиц, которых Кассандра подозревала в похищении наших дублей. Гвидо нахмурился и в раздумьях уселся на траву. Беспокоить маэстро сейчас было как-то неловко, однако если у него закончились ко мне вопросы, у меня их имелось еще предостаточно.

– В чем проблема, Патрик? – осведомился я. – Ты же сумел вытащить меня из башни Забвения, так вытащи оттуда и свою дочь. А уже потом решай, как свергнуть ублюдка-диктатора.

– Это абсолютно разные вещи – воскресить твой дубль и дубль обычного игрока, – с явной неохотой пояснил Мэддок. – У меня нет копии дубля Кассандры, чтобы произвести с ней такую же операцию. А просто взять и стереть досье дочери стало бы для нее чересчур тяжелой утратой – ведь она находится в симулайфе едва ли не со дня его основания. Тем более что Бель в этот момент самоотверженно прикрывает меня. Знаешь, почему девочка упорствует и не выдает вымогателям своего имени? Крэкера уровня Тантала моя фамилия не отпугнет, а, наоборот – подстегнет раскрутить жертву на максимально крупную сумму. А тщеславие у крэкера как взыграет: смотрите все, я заставил раскошелиться самого Патрика Мэддока!.. Но дело даже не в этом. Ради Анабель мне не жалко любых денег, только где гарантии, что крэкеры разблокируют ее досье, а не уничтожат его, или того хуже – оставят себе в нем скрытую лазейку, чтобы в будущем проделывать такие фокусы снова и снова. Ты не представляешь, как нам трудно бороться с врагами, Арсений. Мы движемся вперед непроторенными путями, и система безопасности симулайфа оставляет пока желать лучшего. Враги вовсю пользуются прорехами в нашей защите, и сегодня некоторые крэкеры даже кое в чем умнее нас. Мы давно ведем с ними войну, но я и не предполагал, что в один прекрасный день жертвой этой войны станет моя Бель.

Патрик совсем сник. При взгляде на горюющего отца у меня просто язык не поворачивался задавать Мэддоку вопросы касательно моей туманной биографии. Не исключено, что я даже получу на многие из них правдивые ответы, только не станет ли это проявлением эгоизма к моему старому другу? Пусть скрытному и иногда самому проявляющему эгоизм, но все-таки другу. Выведав, чем в действительности объяснялся его гнев, я простил Гвидо его рукоприкладство. Глупо затаивать злобу на друзей, чьи необдуманные поступки были следствием крайних обстоятельств. Патрик нуждался в поддержке, и я был готов оказать ему таковую. Но уже, разумеется, не только из дружеских соображений – я рассчитывал, что, помогая высокопоставленному сотруднику «Терра», заслужу право знать, правдива или нет версия Кассандры о моем прошлом. У меня имелось основание считать, что Патрик Мэддок не откажет мне в этом. Не хотелось бы разочароваться в нем как в человеке чести – все же не зря он выбрал для себя в симулайфе образ миротворца и дипломата.

– Сколько времени я возрождался на точке «Феникс»? – полюбопытствовал я. – И как далеко отсюда до фуэртэ Транквило?

– Операция с твоим досье заняла у меня минут двадцать пять, – уточнил Патрик. – Я выбрал ближайшую точку возрождения к тому месту, где тебя видели в последний раз. До фуэрте Транквило отсюда рукой подать – приблизительно полдня пути... Да ты, похоже, задумал нанести Фило повторный визит?

– Почему бы и нет? Если не случилось ничего экстраординарного, в башне Забвения крэкеры появятся, как и обещали, – где-то через сутки. Поэтому сейчас они уверены, что я сижу там пригорюнившись и оплакивая свою участь. Глупо будет не использовать фактор внезапности и не ударить врагу в тыл. Посмотрим, насколько они ценят свои авторитетные дубли. Ты со мной или как?

– Почему тебя заботит судьба моей дочери? – ответил вопросом на вопрос Патрик. – Я всегда был убежден, что ты только и ждешь момента, чтобы выстрелить мне в спину.

– Иногда у меня и впрямь возникали подобные мысли, – признался я. – Однако я остался в долгу перед Анабель, а Фило кое-что задолжал мне. Такой непорядок оставлять нельзя. Если ты в курсе, чем я занимался в реальности, значит, понимаешь, как трепетно Арсений Белкин относится к невыплаченным долгам. С тех пор прошло немало лет, но поверь, для меня эти годы ничего не изменили. Ты, конечно, можешь просто приказать мне поставить на уши эту чертову крэкерскую цитадель, только я согласен сделать это и без приказа. Но с твоей помощью, само собой.

– Договорились, Арсений Белкин, – заметно воспрянул духом Патрик и поднялся с земли. – Я последую твоему совету, поскольку лучшего плана у нас за оставшееся время все равно не появится. Только предлагаю тебе подкорректировать стратегию. Зная местонахождение предполагаемой секретной локации, я бы мог использовать свои полномочия и изменить в нашу пользу некоторые параметры игры в том квадрате симулайфа. Не радикально – иначе мое вмешательство в игру потревожит Баланс и вызовет панику среди игроков, – но вам такая помощь окажется очень кстати.

– Кому это – «нам»?

– Тебе и моему дублю, которого я переключу в автономный режим. А мне придется покинуть симулайф и контролировать ваше перемещение с пульта дежурного администратора.

– Час от часу не легче! – проворчал я. – И что мне делать с твоим дублем? Волочить за собой на поводке?

– Зачем же так унизительно? Гвидо в автономном режиме очень покладистый и в меру сообразительный парень, почти не отличающийся от оседлого. С ним даже можно поговорить, если тебе станет скучно. Разумеется, что он будет беспрекословно подчиняться твоим приказам. А на что Гвидо способен в бою, ты уже убедился. Не беспокойся, вот увидишь – вы с Гвидо быстро поладите. Через него и связь поддерживать будем.

– И все равно, не по нутру мне это, – посетовал я. – Старый друг – он все-таки лучше новых двух. Ты уж, Патрик, приглядывай за Гвидо оттуда...

Я хотел было указать на небо, но спохватился, что понятия не имею, в какой стороне пролегает граница симулайфа. Впрочем, Патрик намек понял, подмигнул и показал мне большой палец. Жест Мэддока в переводе не нуждался...

Памятуя о том, что стража у ворот фуэртэ Транквило докладывает во дворец о каждом подозрительном визитере, я остерегся попадаться на глаза привратникам и отправил разобраться с этой мелкой проблемой Гвидо. «Обездушенный» дубль, которому весьма точно подходило определение «без царя в голове», отреагировал на мой приказ как и подобает образцовому телохранителю и без разговоров двинулся выполнять поручение.

Мы нарочно выбрали для посещения города позднее время, но постарались успеть до закрытия ворот и усиления караулов. Хотя, поглядев на то, как старик Гвидо угомонил двух дюжих оседлых рекрутов, я подумал, что вряд ли у него возникли бы сложности с усиленным караулом. Все произошло, словно в кинофильме, где из сцены боя вырезали изрядный кусок. Вот Гвидо подходит к стражникам с приветливой улыбкой, не предвещающей никаких эксцессов, и в следующий миг привратники, разбросав оружие, валяются у ног маэстро. Не изменившись в лице, Гвидо отбуксировал незадачливых вояк в караульную будку, после чего замер возле нее в ожидании дальнейших распоряжений. Получи он сейчас приказ раскатать фуэрте Транквило по бревнышкам, то, наверное, без лишних вопросов начал бы прямо с этой будки.

Возможно, такая агрессия по отношению к привратникам была неоправданной, но я предпочел подстраховаться и не допустить, чтобы новость о нашем появлении достигла ушей Фило раньше времени. И даже сочти диктатор известие о втором явлении Проповедника глупым розыгрышем, он бы все равно насторожился, а это было нам совершенно ни к чему. Теперь же в любом случае эта новость придет во дворец с запозданием. Мы намеревались предстать пред очи Фило гораздо раньше.

До фуэртэ Транквило мы добирались часа четыре и поспели аккурат к вечерним сумеркам; пришлось даже немного подождать, пока оседлые горожане-земледельцы стянутся в город с пригородных полей и у ворот не останется никого, кроме стражи. Две трети пути нам пришлось продираться сквозь непроходимые леса, где можно было встретить только самых ярых искателей сокровищ (была среди скитальцев такая категория игроков; сегодня я наконец-то понял, кто периодически зарывал для них в земле сундуки с драгоценностями), да тех, кто, подобно мне и Берси, воскресал на точке «Феникс». «Терра» намеренно строила храмы Огненной Птицы в таких труднодоступных местах, чтобы они не нарушали иллюзию реальности, поэтому неудивительно, что я так редко натыкался на них. А когда и натыкался, то не придавал значения замшелым глыбам – мало ли странных мест довелось мне уже повидать в туманном мире?

Я не заблудился в лесу только благодаря Гвидо. Он перешел в режим «автопилота» еще на точке «Феникс» и все остальное время с молчаливым упорством вел меня обратно в лоно цивилизации. Мне приходилось полностью полагаться на проводника, поскольку собственным инстинктам в такой непролазной глуши я доверял слабо.

Маэстро не оплошал и вывел-таки меня на дорогу, но не ту, по которой я шел в фуэртэ Транквило в прошлый раз, а идущую к другим воротам. Следуя по ней, вскоре мы очутились возле уже знакомых мне городских стен. Разговаривать в пути пришлось мало, а расспрашивать дубль Мэддока на волнующие меня темы я не стал, так как подозревал, что толковых ответов все равно не добьюсь. Да и к тому же был уверен, что Патрик все равно узнает обо всех моих расспросах «за глаза», что даст ему шанс подготовить заранее массу отговорок, если он вдруг передумает продолжать быть со мной откровенным.

Бурлившее в резиденции Фило веселье мы услышали, едва вышли на дворцовую площадь. Из распахнутых окон дворца гремела музыка и раздавались пьяные вопли, лишь отдаленно похожие на хоровое пение. Пока наши прогнозы сбывались, оставалось уповать на то, что в дальнейшем они также окажутся верными.

Контуры дворца хорошо просматривались на фоне закатного неба, и никакой башни Забвения я, естественно, не увидел. Все, как и во время прошлого визита, разве что народу побольше да шум погромче. Охрана у входа была довольно многочисленной, но я еще вчера определил, что состояла она сплошь из тупых оседлых рекрутов. Все скитальцы веселились сейчас внутри – ведь не для того же они, в конце концов, подключились к симулайфу, чтобы тратить время на унылые ночные бдения на постах? Днем – еще куда ни шло, можно для разнообразия и постоять, но кому из скитальцев охота делать это ночью, когда остальные игроки предпочитали праздновать и веселиться. Впрочем, отсутствие на ночной службе опытных мерсенариев с лихвой компенсировалось количеством хорошо вооруженных рекрутов. Рассматривать вариант лобовой атаки дворца мне следовало лишь в том случае, если бы я вдруг захотел срочно вернуться на точку «Феникс». Однако меня пока не тянуло к возврату в лоно природы.

– Итак, мы на месте, – обратился я к Гвидо, надеясь, что его хозяин все-таки настроил связь, которая на протяжении дня была не слишком устойчивой и часто пропадала. – Где твое обещанное чудо? Боюсь, без него будет много грохоту и мало толку... Эй, ты меня слышишь?

– Говори потише, я не глухой, – равнодушным голосом отозвался Гвидо, притаившийся рядом со мной возле решетчатой ограды дворца и тоже следивший за охраной сквозь заросли декоративных кустов. Дабы соблюсти конспирацию, мы старательно изображали в сумраке двух усталых пьяных скитальцев, которые возле резиденции разгульного диктатора смотрелись столь же естественно, как навоз у конюшни.

– Кто – я? – попросил я уточнения, поскольку не был уверен, с кем именно говорю в настоящий момент.

– Я – значит мы оба, – разъяснил маэстро Патрик-Гвидо. – Не обязательно конкретизировать, к кому из нас ты обращаешься. Разберемся, не маленькие.

– Сначала ты был один, потом выяснилось, что на самом деле вас двое, после – опять один, а теперь двое, только в разных «флаконах»! – скривился я в вымученной улыбке. – Этак, брат Мэддок, и рехнуться недолго.

– Ничего, привыкнешь, – утешил меня Гвидо. Или может быть, Патрик? – Ты, кажется, просил чудо? Взгляни-ка для начала вон туда.

И маэстро украдкой указал в направлении, откуда мы явились.

Еще полминуты назад на перекрестке ближайшей улицы и дворцовой площади стоял только столб-указатель, а теперь на тротуаре возле него торчали неизвестно откуда взявшиеся три невзрачных серых камня. Даже в сумраке они показались мне знакомыми. Подобные им глыбы я видел днем на точке «Феникс». Неприятный сюрприз получится для местных дворников, которые завтра утром выйдут подметать дворцовую площадь.

– Тебе больше заняться нечем, как только сад камней у Фило под носом устраивать? – проворчал я.

– Там будет твоя временная персональная точка возрождения, – пояснил Патрик. – Подстрахую тебя на всякий случай. Только все равно не теряй бдительности и постарайся слишком часто не умирать. Если враг обнаружит твой «Феникс» и блокирует его, тебя придется воскрешать по стандартной схеме, а это для нас неприемлемо.

– Огромное спасибо за заботу, – съязвил я. – И это все обещанные чудеса? Как-то негусто.

– Погоди, Арсений, не торопи события. Думаешь, так просто вносить изменения в симулайф и не нарушить Баланс?

– У Фило это отлично получилось, – возразил я. – Может, вам нанять его консультантом и назначить оклад? Кстати, а какова моя зарплата? Или я на «Терра» за лекарства работаю?

– Заканчивай трепаться и слушай сюда, – перебил меня Мэддок. – У тебя будет в запасе ровно пятнадцать секунд, чтобы попасть во дворец. Не успеешь – пеняй на себя. Приготовиться! Отсчет начнется через восемь секунд. Семь!.. Шесть!..

– Стой-стой-стой! – взмолился я. – Что, прямо в главные ворота бежать? А рекруты?

– Вперед! – скомандовал Патрик. Дубль его при этом остался на месте согласно заранее оговоренному плану. – Время пошло! Один!.. Два!..

– Вот вляпался! – Я вскочил на ноги и, схватив «Экзекутор» наперевес, рванул к дворцу, прямиком на взвод охраны. – Э-э-эх, где наша не пропадала!

Разумеется, Патрик знал, куда он меня посылает, так что приходилось ему доверять и подчиняться. В случае ошибки координатора я имел шанс поучаствовать в самом грандиозном проксимо-бою за всю жизнь. Соотношение сторон намечалось один к двадцати с учетом того, что сам маэстро на этом этапе операции не должен был вступать в схватку, а за спинами рекрутов стояло подкрепление из скитальцев, готовых при первых же выстрелах прекратить гулянку и броситься на помощь охране. Более отчаянного поступка я в Терра Нубладо еще не совершал.

Двадцать бойцов стояли между мной и дворцовыми воротами и смотрели... нет, не на бегущего навстречу Проповедника, а строго перед собой, не моргая, не поворачивая голов и вообще не шевелясь. Складывалось впечатление, что незадолго до меня здесь прошла медуза Горгона. Ожидая плотного встречного огня, я рванул было к цели витиеватым зигзагом, но только зря потерял пару драгоценных секунд – истуканы и не собирались стрелять по мне.

Задумываться о причинах массового ступора рекрутов было некогда. Рывком преодолев оставшееся до входа расстояние, я толкнул плечом позолоченную дверную створку и ввалился в холл. Перед тем как закрылась дверь, я успел заметить, что рекруты снова начинают шевелиться и выходить из «режима паузы», в который ввел их Патрик. Короткая заминка «массовки» осталась никем не замеченной, в том числе и самими рекрутами. Безобидный грешок, вряд ли как-то повлиявший на Баланс и отразившийся на игре честных скитальцев симулайфа.

Едва я переступил порог, как освещающие холл факелы потускнели и начали гореть неярким, но ровным светом. Полумрак, и ранее царивший в холле, теперь сгустился сильнее, отчего рассмотреть что-либо в плохо освещенных углах стало уже нельзя. Обстоятельство опять благоприятствовало мне, а значит, никакой случайности в потускневших факелах не было. Именно так и выглядело на практике изменение параметров симулайфа, чем в данный момент занимался в реальном мире Патрик Мэддок. Создать лишнюю точку возрождения, притупить бдительность оседлых рекрутов (со скитальцами этот номер не прошел бы – они не «декорации», и заморозить им сознание нельзя), притушить свет... Последнее – лишь мелкое неудобство, которое в пылу веселья заметит далеко не каждый. А если и заметит, не придаст значения – кому придется не по нраву романтическая атмосфера, весьма благоприятная для интимных встреч с местными «фрейлинами»? Ну а те, кто уже надрался вдрызг, и вовсе сочтут, что у них просто потемнело в глазах от тропесара.

Факелы горели «вполнакала» во всем дворце, и это позволило мне почти беспрепятственно расхаживать по коридорам и залам – главное было не выходить из тени. Дабы изменить свой узнаваемый облик, я скинул шляпу и плащ, оставив из характерных атрибутов Проповедника лишь штуцер. Теперь опознать меня в темноте мог разве что очень зоркий и трезвый скиталец. Присутствовали ли среди гостей те, кто обладал орлиным зрением, я не ведал, но трезвенников здесь не было даже среди оседлых слуг. Они не таясь сливали остатки вина из кубков в один, а потом прямо на месте осушали его. Благородный тропесар в буквальном смысле тек здесь рекой – пол был залит липким вином, а под ногами то и дело хрустели осколки посуды и бутылок.

Без шляпы и плаща я и впрямь стал на себя не похож, в чем убедился лично, когда однажды шарахнулся от своего отражения в зеркале. Поэтому неудивительно, как мне удавалось бродить по дворцу, не привлекая внимания. Для пущей мимикрии я подобрал со стола полупустой кубок и, держа его в руке, взялся старательно изображать нетрезвую походку. Полное слияние с окружающей средой было осуществлено.

Темные коридоры, шатающиеся по ним тени, пьяные крики, хохот и игривые женские голоса воскресили во мне воспоминания о похожих вечеринках, в коих я не раз поучаствовал до рокового сентября две тысячи восьмого года. Припомнилось даже нечто похожее, когда наша компания, отмечая окончание одного успешного дела, арендовала в Шотландии на пару дней маленький замок и устроила в нем натуральную средневековую оргию при свечах. Что говорить, повеселились тогда на славу. За два дня мы почти полностью разгромили бутафорскую обстановку замка и вдоволь отвели все свои низменные желания. Пришлось потом выплачивать страховку. Хотя владелец замка явно привык к подобным безобразиям и возмущался только для проформы; такой уж у него был бизнес – периодически осквернять и снова восстанавливать фамильное достояние.

У Фило пьяные оргии происходили ежедневно, отчего диктатор и вовсе не тратился ни на ремонт, ни на лишнюю меблировку. Судя по всему, во дворце исправно пополнялись только винные погреба, на содержимое которых хозяин денег не жалел. А башня Забвения возмещала диктатору затраты виртуальных денег вполне реальными средствами для безбедной жизни за пределами Аута.

У меня еще было в запасе время, поэтому я пока не рисковал маячить в многолюдных местах, а решил удостовериться, что дверь, за которой находился мост, ведущий к башне Забвения, существует в действительности. Дорогу туда я приблизительно помнил. К тому же по пути в башню Фило без умолку рассказывал мне о дворцовых достопримечательностях, и теперь это также помогало восстанавливать по памяти маршрут.

Я мог бы и не блуждать по дворцовым коридорам, а сразу двинуться на встречу с законспирированным крэкером. Но мне было необходимо дождаться, пока во дворце появится Гвидо – без него выводить негодяя на чистую воду я не собирался. Непростое это дело – ловить скользкую рыбу голыми руками; куда проще поддеть ее сачком. Именно за ним маэстро сейчас и направился. Я же пока выяснял, какой способ рыбалки выбрать: спортивный или браконьерский, хотя сачок не помешает нам в любом случае.

Дверь на мост отсутствовала. Грешить на то, что я заблудился в темноте, было не резон. Я стоял именно там, где и должен был находиться вход в секретную локацию – вон и приметная картина с варварски вырезанным на ней ножом чьим-то вензелем висит там же, где и в прошлый раз. Однако двери нет. Желая убедиться окончательно, я придирчиво ощупал и обстучал стену, надеясь обнаружить искусный камуфляж в виде ложных панелей, но тщетно. Хотя сегодня удивляться таким фокусам не приходилось: в мире, где за секунду из земли вырастали камни, а воскрешение из мертвых считалось нормой, бесследное исчезновение обычной двери уже не воспринималось как чудо.

Отсутствие выхода на мост меня не удивило, но настроение все равно ухудшилось. Доказать существование башни Забвения было невозможно, и даже отыщи я эту дверь, не факт, что за ней оказалась бы злополучная цитадель. Коварная крэкерская ловушка становилась видна лишь тогда, когда ее создатели сами того хотели.

Да, кажется, удочки можно не разматывать – рыбу придется глушить динамитом и брать за жабры в лучших традициях респетадо Проповедника. Полутемные коридоры и залы – отличный полигон для проксимо-боя. К тому же экзотический – сражаться внутри диктаторских дворцов мне пока случай не выпадал.

Громкий пьяный хохот Фило доносился из гостевого зала и был расслышан мной издалека. Звон посуды и крики гостей не заглушали голос диктатора, чья неуемная радость служила лишь маслом, подливаемым в огонь общего веселья. Когда Фило начинал гоготать, за ним дружным эхом вторили все гуляки, сидящие в зале. Бледный свет притушенных Мэддоком факелов неудобств не создавал. Кубок мимо рта никто не проносил, а кое для кого сгустившийся полумрак послужил лишь поводом ухватить за телеса подвернувшуюся под руку гетеру и уединиться с ней в укромном уголке, благо таковых в этот вечер, спасибо Патрику, стало заметно больше. Продолжая изображать пьяного, я бочком пробрался в зал, но окунаться в омут разгула не стал. Шатаясь и придерживаясь за стену, я двинулся за спинами пирующих скитальцев, пока не добрел до самого темного угла, где и решил дожидаться своего часа. Рядом весьма кстати отыскалась перевернутая бочка, на которой я и устроился. Правда, сначала пришлось скинуть с нее упившегося до бесчувствия прежнего седока, но тому было уже абсолютно все равно, сидеть на бочке или лежать на полу, и потому на мою грубость скиталец отреагировал лишь коротким бессвязным мычанием.

«Наверное, это здорово – уходить в симулайф и напиваться в стельку, – мимоходом подумал я, усаживаясь поудобнее. – Весь букет впечатлений и никаких побочных эффектов: ни алкоголизма, ни больной печени, ни раскалывающейся по утрам головы... Теперь понятно, почему в Терра Нубладо почти нет трезвенников. Какое блаженство: пришел вечером с работы, нырнул в Аут, наклюкался до чертиков, а утром вынырнул в реальность и опять на работу, свеженький как огурчик. Должно быть, сегодня во всем мире ликероводочные заводы терпят колоссальные убытки».

Фило находился от меня на расстоянии десяти шагов. Для того чтобы просто покарать злодея, условия были подходящие. Но злодей должен был еще раскрыть нам свои страшные тайны. Бей врага в самое уязвимое место – древний, но актуальный во все времена воинский принцип. То, что собирались предпринять мы с Гвидо, выглядело не слишком благородно, только разве можно упрекать в неблагородстве отца, вызволяющего из беды дочь? А обо мне и вовсе разговор особый. Арсений Белкин не исповедовал рыцарских манер с тех пор, как впервые дернул в детском саду девочку за косичку. Нельзя, конечно, утверждать, что именно с этого все и началось, но предпосылки для моего криминального будущего были видны уже тогда. А лондонский случай пятого сентября две тысячи восьмого года стал лишь закономерным финалом моей короткой, но в целом яркой жизни...

Как часто порой приходится слышать о ком-то: «Ему пророчили блестящие перспективы, а он покатился по наклонной и сам погубил собственную жизнь». Так вот, к Арсению Белкину эти слова никоим образом не относятся. Я оправдал все прогнозы: родственников, учителей, одноклассников, соседей... Они предрекали, что ничего путного от меня ждать не стоит и что по достижении совершеннолетия мне недолго гулять на свободе. И действительно, призыва в армию (родители видели в ней последнее средство, которое выбьет-таки из меня дурь) я так и не дождался – сел на три года за пьяный дебош.

Судьба не напрасно отвела мне с моим упрямым характером именно эти три года, дав время крепко обдумать дальнейшую жизнь и решить, как изменить ее к лучшему. Я и впрямь столько всего передумал и даже строил за решеткой какие-то планы на будущее. Но проку от тех раздумий не оказалось.

Я вышел на свободу двадцатилетним – в возрасте, когда половина моих одноклассников еще училась в вузах, а многие из беспутных друзей взялись за ум: устроились на работу и создали семьи. Об институте я после отсидки и не мечтал – не было денег, да и желания учиться, если честно, тоже. Работа и семья?.. Встречаясь с бывшими друзьями, я говорил с уставшими, задавленными бытом людьми, смотрел в их наполненные тоской глаза и приходил в ужас, представляя, как сам буду страдать от неустроенности, скитаясь по съемным квартирам с женой и грудным ребенком. На помощь родителей особо рассчитывать не приходилось – сами еле сводили концы с концами: кое-как перебивались на мизерные зарплаты и старались вывести в люди мою младшую сестренку Полину, не по годам смышленую и музыкально одаренную девочку, у которой и впрямь имелись на будущее хорошие перспективы.

Утверждать, что в жизни у меня оставался один путь, нельзя. Просто Арсений Белкин отказался искать альтернативные пути, ступив на тот, что был доступнее всех. Мотая срок в колонии общего режима, я старался держаться подальше от прожженных уголовников и не выделяться из массы простых трудяг-мужиков, работал в токарном цеху и считал дни до освобождения. И все же остаться в стороне от теневых делишек, что протекали в нашей колонии, как и в любой другой, не удалось. Понятия не имею, кто впоследствии стал жертвой кастетов и заточек, что мне приходилось втайне изготовлять по «спецзаказу» у себя в цеху, но благодаря этому я обзавелся парой хороших знакомых в местной «королевской свите». Один из них, выходя на свободу, и оставил мне свой контактный телефон. Уж не знаю, почему Арсению Белкину была оказана столь высокая честь. Видимо, тот тертый калач долго наблюдал за мной и сделал определенные выводы из того, что однажды в порыве откровения я рассказал ему о своей жизни на воле. А также свою роль сыграло и то, что я беспрекословно выполнял порученное дело и не задавал лишних вопросов. Подобное качество помогает заслужить уважение в любом обществе, а в том, где я волею судеб вращался три года, – в особенности.

Элементарная психология вербовщика: войти в доверие к новобранцу и дать понять, что ему тоже доверяют. Это сейчас я понимаю, что меня просто заманили в паутину, а для двадцатилетнего парня внимание и уважение столь авторитетных людей имело немалое значение. Поэтому мой благодетель ничуть не удивился, когда услышал в телефонной трубке мой голос. «Приходи, потолкуем», – лаконично ответил он, назначив место встречи. А уже через неделю я был вхож в «круг избранных» на правах неофита. Там мне сразу объяснили, что меня ждет, если я вдруг захочу разорвать наши отношения, буду много трепать языком или того хуже – начну играть в этом слаженном оркестре не оговоренную с дирижером импровизацию. Я поклялся, что подобного никогда не случится, и клятва моя, как бы нелепо это сегодня ни звучало, до сих пор остается в силе.

Когда я выходил на контакт с вербовщиком, то подозревал, под чем подписываюсь. Колония избавила меня от романтических представлений о той жизни, в которую я сознательно вступал. Однако мне было уже плевать на свое будущее, к тому же я срочно нуждался в деньгах. В настоящих деньгах, а не жалкой подачке в виде заработной платы «откинувшемуся» с зоны токарю. В деньгах я на тот момент еще не разуверился и был твердо убежден: будут деньги – появится и все остальное.

Я имел представление, чем мне придется заниматься в обозримом будущем. Но вот на каком профессиональном уровне работала команда, в которую меня зачислили, догадался лишь тогда, когда был допущен на первое дело. Мозги нашего Босса, пойди он в молодости по иной стезе, оказались бы востребованы любым аналитическим институтом. Никакого гоп-стопа, никаких сиюминутных стратегий и стихийных налетов – только четко спланированные акции, на подготовку которых порой уходили месяцы.

Как вам мой дебют: судимому Арсению Белкину устраивалась вполне легальная лицензия частного охранника, и целое лето он прилежно трудился не где-нибудь, а в серьезной фирме по продаже оргтехники. Входил в доверие к начальству, демонстрировал покладистость и служебное рвение и потому за очень короткий срок умудрился дорасти до старшего смены. Пока же я строил перед своими работодателями невинные глаза, мои настоящие «товарищи по службе» не теряли времени даром, подыскивая через подставных лиц покупателя на крупную партию краденого дорогостоящего товара. А также разрабатывая пути отхода, которыми Босс всегда занимался лично, чем и обусловливалось наше длительное везение.

Месяцы скрупулезной подготовки, а вся операция заняла полночи. Прилежный охранник, коего постоянно ставили в пример остальным, беспрепятственно выпустил за ворота склада две угнанные фуры, под завязку нагруженные компьютерами. После чего сбежал со смены прямо в аэропорт и встретил рассвет в другом регионе России, с новыми документами и предвкушением щедрого вознаграждения, которое не замедлило себя ждать и прибыло с остальными напарниками уже через несколько часов.

Сказать, что я вошел во вкус подобной жизни, значило не сказать ничего. Подготовка, затем операция, а после полугодичное залегание на дно, что обычно совмещалось со строительством дальнейших планов насчет нового дела – так жил я на протяжении семи лет после освобождения из колонии. Я втянулся в эту жизнь, как наркоман, хотя с чем, а с наркотиками наша команда не связывалась – мы не работали с этим грязным товаром и, естественно, не употребляли его сами. Нам хватало выпивки, кутежей и девочек, на что каждому из нас также выделялись определенное время и премиальная сумма. Это были строгие, но справедливые порядки. Мы не жалели денег только на выгодные знакомства и связи, поэтому в нашем распоряжении всегда имелись новые, причем совершенно легальные документы и исчерпывающая стратегическая информация. Если требовалось, мы разбегались по всей стране, а порой скрывались и за рубежом, но в нужный момент снова собирались в команду, чтобы нанести новый удар и разорить очередных толстосумов на семизначную сумму. Мы пользовались оружием только для запугивания жертв, поэтому «мокрого» следа за нами не оставалось. «Не убий» являлся одним из главных принципов нашего бизнеса. Другими принципами были строгий расчет, конспирация, надежные пути отхода и знание меры. Во всем. Мы брали помногу, но редко, делили вырученные средства по справедливости и тратили их с умом. «Фортуна – лучший друг осторожных», – говаривал Босс. Бесплатный урок, который мне следовало хорошенько запомнить на будущее, но, к сожалению, я был слишком молод, чтобы удержать в голове все преподанные мне уроки.

Везение продолжалось долго. Слишком долго, что признавал даже Босс. Поэтому, когда однажды он решил поставить крест на нашем бизнесе, никто из нас не удивился – вовремя остановиться, даже когда тебе несказанно фартит, было в правилах Босса. Список наших грехов разросся до неприличия, а общей суммы награбленного после пятнадцатилетнего существования этой банды (до моего прихода она пленяла своим искусством криминальный свет уже восемь лет) хватило бы на то, чтобы вывести из нищеты какую-нибудь маленькую африканскую страну. Чувство меры, не утраченное Боссом и прочими, кто был с ним в команде с первых дней, заставило «стариков» окончательно завязать с криминалом. Все они разъехались по миру, став законопослушными гражданами стран дальнего зарубежья – тех, в которых наша компания однозначно не наследила.

Со мной – самым молодым членом команды – тоже обошлись по справедливости: я получил внушительный расчет и австрийский паспорт. Ради этого пришлось пожертвовать одним – путь в Россию был для меня закрыт навсегда. Слишком громкое дело провернули мы под занавес карьеры и слишком жарко горела теперь у нас под ногами земля отчизны. Ничего, смирился. Я и так за последние семь лет виделся с семьей всего три раза. Во время нашего последнего свидания отец и мать уже отдыхали на пенсии и возились на своем садовом участке, а Полина заканчивала консерваторию.

В тот раз мне и было заявлено, что мои родные не нуждаются в деньгах, которые я им периодически высылал. Причина не мотивировалась, но я полагал, что отец и мать – люди порядочные и богобоязненные – подозревали меня в связях с наркоторговцами. Оно и понятно – по телевидению о наркотиках твердили постоянно, а иное разумное объяснение появлению у меня на руках столь крупных сумм подобрать было сложно. Я и не пытался оправдываться, поскольку был в молодые годы чрезмерно обидчив и вспыльчив. Громко хлопнув на прощание дверью, я удалился и разорвал с семьей все отношения. Так что свой отъезд на постоянное место жительства за границу я переживал хоть и болезненно, но не слишком остро.

С тех пор я о своей семье ничего не знал. Лишь однажды, незадолго до злополучного сентября, мне попалась на глаза маленькая заметка о гастролях в Берлине молодой российской пианистки Полины Белкиной, лауреатки какого-то престижного музыкального конкурса. Очень хотелось встретиться с сестрой, но, к сожалению, вырваться в Берлин не удалось даже на день. Поэтому пришлось лишь в мыслях порадоваться за Полину, которая в свои юные годы уже добилась значительного успеха.

Обладание баснословной суммой вкупе с мечтами о красивой жизни, а также отсутствие контроля со стороны опытных товарищей сделали свое гиблое дело. Уже через пару лет безбедной жизни в Европе я остался практически на мели. Здесь-то и выяснилось, чего я стою без мудрого руководства и постоянных ежовых рукавиц. Выходило, что немного. Но самое обидное – я оказался совершенно не способен выбирать себе надежных друзей. Работать на подхвате у профессионалов было не в пример легче, поскольку я всегда в деталях знал, что от меня требуется. Порой такая опека сильно раздражала, однако лишившись ее, я вдруг понял, как же хорошо жилось мне, когда организационные вопросы решались кем-то другим.

Экзамены на самостоятельность и гибкость мышления я провалил. Для организации своего дела у меня элементарно недоставало мозгов. Правда, кое-какие нужные знакомства в Европе у меня уже были, так что когда в один прекрасный день мне стало нечем платить за жилье, пришлось воспользоваться этими связями в поисках подходящей работенки.

Работенка для такого, как я, конечно же, отыскалась, причем довольно прибыльная, но делать ее пришлось почти без подготовки и – что было совершенно для меня диким – бежать чуть ли не через пол-Европы с полицейскими на хвосте. Подобные методы работы были для меня нехарактерны, но, скрипя зубами, я смирился с новыми условиями труда. А также с тем, что после той знаменательной погони Арнольд Шульц перестал считаться добропорядочным гражданином.

И понеслось: теневая жизнь европейских столиц, мелкие криминальные делишки то здесь, то там, желательные и нежелательные знакомства, предложения поучаствовать в авантюрах, которым до филигранных работ Босса было как детским утренникам – до спектаклей драматического театра. Но я соглашался, поскольку за десять лет криминальный мир засосал меня не хуже, чем симулайф – впечатлительного игрока.

Удивительно, почему меня не арестовали до лондонского ограбления – моя личность была к тому времени достаточно известной во многих странах. То ли еще не иссякло мое былое везение, то ли я и впрямь научился искусно заметать следы, но на последнее дело я шел, будучи абсолютно уверенным в успехе.

Идею ограбить бронированный фургон одного крупного лондонского научно-исследовательского института мне предложил Ллойд Браун – мой новый друг, с которым я познакомился, отмечая в Амстердаме свое тридцатилетие. В ответ на мое саркастическое замечание, что, дескать, партия лабораторных крыс – это именно то, что нам надо, Ллойд уточнил, что, согласно его проверенным данным, в институтском броневике регулярно перевозят не крыс, не медикаменты и не деньги, а алмазы. Большие партии алмазов для каких-то экспериментов не то с лазерами, не то еще с каким ультрасовременным оборудованием. И куда пристроить дорогостоящие высокопрочные «стекляшки», Ллойд якобы тоже уже договорился.

Обещанный мне кусок шкуры неубитого медведя выглядел шикарно – чуть ли не на порядок больше, чем обычный куш Арсения Белкина во времена его «семи сытых лет» у Босса. К тому же теперь «шкуру» предстояло делить на гораздо меньшее количество частей. И пусть я особо не доверял болтуну Брауну, в Лондоне у меня имелось укромное местечко, где в случае неудачи можно было надолго схорониться. Помнится, я еще похвалил себя, что поступаю столь же осмотрительно, как и Босс – прежде чем лезть в пекло, продумываю, каким образом из него выйти.

Правда, толку от моих расчетов все равно не вышло, поскольку операция была изначально обречена на провал. Ллойд оказался на поверку не матерым грабителем, а хорошим артистом, сумевшим убедить меня в наличии у него криминального таланта. На самом деле никаких подготовительных мероприятий Браун не проводил, а информатор, на сведения которого мы опирались, всучил нам непроверенные слухи. Нас кинули, а мы, словно бараны, покорно поплелись прямиком на бойню...

Слепой растяпа, собиравший для Ллойда информацию, знать не знал ни о каком эскорте, хотя за броневиком всегда неотступно следовала парочка неброских автомобилей, набитых вооруженными громилами в цивильных костюмах. Либо информатор их попросту проморгал, либо сливающий ему информацию подкупленный сотрудник института сам понятия не имел о негласном наблюдении за алмазными перевозками. Я несколько раз просил Брауна перепроверить эти сведения, поскольку с трудом верилось, что у броневика нет сопровождения, но Ллойд клялся и божился, что да, действительно «наука» предпочитает перевозить свои ценности, экономя на дополнительной охране. Как же мы недооценили эту проклятую «науку»!

Окажись в действительности все так, как мы планировали, дело бы и впрямь выгорело. Один из участков маршрута броневика пролегал по живописным лондонским окраинам, где можно было отыскать множество подходящих мест для засады. Нам приглянулся невысокий узкий мост через петляющую по лугам маленькую речушку. Не мудрствуя лукаво, мы обложили три бетонные опоры моста взрывчаткой, после подрыва которой броневик обязан был рухнуть с пятиметровой высоты вместе с мостом на прибрежные камни. Боевая группа Ллойда располагалась в засаде неподалеку, чтобы раньше времени не светиться. Я был обязан произвести подрыв, а также разнести направленным взрывом у рухнувшего с моста броневика пуленепробиваемые двери. Затем согласно плану ко мне подтягивался наш внедорожник, в который перегружался товар, после чего предстояло долгое и сложное запутывание следов, смена машин и игра в прятки с полицией. В общем, обычная грабительская рутина, что в преддверии огромного куша выглядела даже в какой-то степени азартно.

Проклятые информаторы, проклятый дилетант Ллойд, проклятая охрана, о появлении которой мы не предполагали! Темно-синий «Лендровер» с тонированными стеклами миновал мост за полторы минуты до броневика, но я не придал значения появлению на пригородной дороге обычного гражданского автомобиля. Проехал, и черт с ним. Все мое внимание сосредоточилось на кнопке взрывателя и черной полоске, нанесенной на перилах моста при помощи баллончика с краской. Как только радиатор броневика поравняется с меткой, я должен буду отправить этот сейф с мотором вниз, на острые камни, устилавшие русло под мостом...

Броневик въехал на мост с запозданием в пару минут – очевидно, задержался на железнодорожном переезде. Я же не мог позволить себе даже секундного опоздания и активировал детонатор, когда тяжелый фургон поравнялся с контрольной меткой. Расчет оказался верен: три взрыва ударили одновременно, опоры рухнули, как подрезанные, мост развалился на несколько неодинаковых частей, а броневик, уже подъехавший к краю моста, покатился юзом назад по изломанной плоскости и грохнулся на камни с оглушительным лязгом. Плеск разлетевшихся от взрывов бетонных обломков и хлопки распоротых автомобильных колес – и снова округа погрузилась в тишину, нарушаемую лишь карканьем вспугнутого воронья...

Мне предстояло небольшое купание, но глубина под мостом была всего по колено, и промокшие ноги меня совершенно не волновали. И толстая стальная дверь броневика тоже не волновала, поскольку я уже обладал опытом вскрытия таких сейфов. Беспокоило другое: как быстро извлечь стекляшки из контейнеров, наверняка напичканных электроникой для их пеленга. Погореть на такой досадной мелочи мы были не вправе.

На уничтожение двери и перегрузку контейнеров у нас имелось от силы четыре-пять минут; то, что полиция получила либо вот-вот получит сигнал тревоги, лично я не сомневался. Но работать в жуткой спешке было для меня не впервой. А вот работать под плотным огнем – это уже что-то новенькое. Я даже не расслышал, как по мне ударили первые выстрелы – в ушах у меня все еще стоял звон от взрыва бронированной двери.

Охрану в броневике оглушило основательно – еще бы, пережить внутри многотонного стального ящика два взрыва и падение с моста! – и потому я на миг оторопел, когда рядом со мной заклацали по железу чьи-то пули. Я еще не проник внутрь сейфа, хотя уже видел рассыпанные по нему заветные контейнеры, коих оказалось даже больше, чем ожидалось. Откуда велась стрельба, было совершенно непонятно.

Мчавшийся мне на подмогу прямо по мелкому руслу внедорожник Ллойда резко затормозил, а выскочившие из него напарники начали поливать ответным огнем тех ублюдков, что стреляли по мне. Я плюхнулся в воду, схоронился за вывернутой настежь дверью броневика, отшвырнул ненужный больше взрыватель и, выхватив «вальтер», выглянул из-за укрытия.

Прямо на краю провала, образовавшегося теперь вместо моста, стоял красный «Чероки», следовавший, по всей видимости, на некотором расстоянии позади броневика, а четверо вылезших из джипа мордоворотов стреляли сверху очередями по мне и группе Ллойда из компактных пистолетов-пулеметов с глушителями. Внедорожник Брауна остановился далеко, а спешившие за товаром ребята укрылись в складках местности, поэтому попасть в кого-либо из них экипаж «Чероки» не мог. А вот мне приходилось несладко – я укрылся всего-то в десятке метров от противников, и только вырванная взрывом пуленепробиваемая дверь спасала меня от плотного огня. Но хуже всего, что враги заняли выгодную для стрельбы позицию и контролировали любое наше перемещение. Не устранив эту проблему, нельзя было вести речь о перегрузке добычи.

Я слышал только выстрелы моих приятелей, а также удары пуль о железо и воду – глушители на оружии преследователей гасили грохот их пистолетов-пулеметов. Я высунул ствол из-за укрытия и сделал несколько неприцельных выстрелов. Попасть, разумеется, ни в кого не попал, напугать тоже не напугал, просто выместил немного злости, поскольку уже осознавал, что затея провалилась. Время и возможность были упущены, теперь оставалось лишь улепетывать отсюда во все лопатки и лелеять надежду поквитаться за неудачу с недобросовестным информатором. Одна проблема – как мне добежать до машины Ллойда и не получить в спину автоматную очередь.

Так основательно влипать в неприятности мне пока не доводилось. Даже в последние годы, когда я не слишком привередничал, выбирая работу, и хватался за все подряд, в том числе и за чересчур рискованные авантюры. Сегодня все происходило словно во сне, и даже не верилось, что эти ублюдки наверху на полном серьезе собрались меня пристрелить, хотя их намерения были прозрачнее некуда. Охранники не предлагали сдаваться, просто молча всаживали обойму за обоймой в дверь, за которой я скрывался. И стоило мне только высунуться, как преследователи без колебаний изрешетят меня сию же секунду. С момента появления угрюмых мордоворотов миновало всего минуты полторы, а я уже трижды пожалел, что вместо них не прибыла полиция. Та хоть попыталась бы взять меня живьем, и вряд ли при сложившихся обстоятельствах я бы препятствовал ей в этом. По мне, уж лучше было провести несколько лет в английской тюрьме, чем навечно упокоиться на кладбище.

Визг тормозов раздался прямо над головой, и я сжался в комок, ожидая падающего сверху автомобиля какого-нибудь бедолаги, который не успел вовремя заметить на пути взорванный мост. Однако водитель справился с управлением и остановился буквально в метре от провала. Впрочем, радовался я недолго, поскольку сразу узнал темно-синий «Лендровер», проехавший здесь несколько минут назад. И причина, по которой он так поспешно вернулся, была вовсе не в любопытстве заслышавшего грохот водителя-провинциала. Похожие на тех громил, что подъехали на «Чероки», серьезные парни в «Лендровере» быстро вникли в ситуацию и повыпрыгивали из автомобиля уже с оружием в руках.

Меня охватила дикая паника, какая наверняка охватывает угодившего в охотничью яму зверя. Расширенными от ужаса глазами я следил, как мне в лицо нацеливаются четыре пистолетных ствола. От врагов на том берегу реки меня прикрывала бронированная дверь, от второй группы сопровождения было уже не спрятаться: ни дерева, ни ямы, ни большого камня... Ни времени...

– Эй, да сдаюсь я, сдаюсь, слышите! – выкрикнул я, кое-как протолкнув слова сквозь подкативший к горлу комок, после чего отшвырнул в сторону «вальтер». Тело колотила такая дрожь, что поднятые вверх руки ходили ходуном, как у законченного алкоголика.

Охранники не отреагировали, продолжая молча целиться в меня из пистолетов. Мне хотелось крикнуть им снова, но на горле у меня словно затянулась тугая петля, и я лишь поперхнулся, принявшись жадно хватать ртом воздух. Четыре черных «глазка» пистолетных стволов замерли и не двигались...

Нет, жизнь не проносилась у меня перед глазами, что бы там ни твердили побывавшие на краю смерти и выжившие счастливчики. Я почему-то до самого конца продолжал истово верить, что не могу умереть вот так – стоя на коленях перед группой хладнокровных убийц. Не могу, и все тут! Не здесь, не сейчас и не таким унизительным образом! Так не бывает! Эй, уроды, неужели вы настолько тупы, что не можете осознать всю нелепость ситуации? Или у вас действительно куриные мозги? Эй, я к вам обращаюсь!..

Вряд ли уроды отреагировали бы на мое обращение, даже сумей я произнести его вслух. Я бросил исполненный последней надежды взгляд на Ллойда и его приятелей, суматошно гадая, почему они прекратили стрелять. Все было предельно просто: завидев вторую группу охраны, напарники попрыгали во внедорожник и теперь уносились прочь на бешеной скорости, бросив и меня, и уже вскрытый сейф. Однако злости на них я не испытал: сам на их месте поступил бы так же – слишком неравные были силы, чтобы ради спасения одного подставлять под пули всю компанию.

Лиц своих убийц я не рассмотрел – только четыре пары черных очков, прячущих от меня глаза палачей. Впрочем, что бы я прочел в тех глазах, наверняка таких же пустых, как глазницы обглоданных червями скелетов?

Это было последнее, что я увидел в прежней жизни: четыре нависших надо мной силуэта и пронзительно-яркое солнце, бьющее из-за них ослепительными лучами-стрелами. Почти библейская сцена – ангелы с нимбами в потоках божественного света. Только этим ангелам было наплевать на мою душу.

Вспышек и грохотов от выстрелов нет – к стволам четверки убийц привинчены такие же глушители. Пистолеты-пулеметы в руках громил коротко вздрагивают и в следующий миг невидимая бейсбольная бита что есть мочи бьет меня в лоб...

Треск собственного пробитого черепа – более отвратительного звука я в жизни не слышал. Удивительно, но боль отсутствует, лишь резкий звон закладывает уши, а перед глазами все прыгает и кувыркается. Точнее, это я кувыркаюсь, падая с берега в реку.

Падаю долго: то пропадаю в кромешном мраке, то вылетаю на яркий свет. Такое впечатление, будто не плюхаюсь спиной в речную воду, а сначала кубарем качусь с вершины Эвереста, после чего опускаюсь на дно Мариинской впадины. А затем еще глубже, не то в раскаленную магму, не то в кипящую серу... Сроду не предполагал, что путь в Ад занимает столько времени и проходит по такой извилистой дороге.

Падение длиной в двадцать с лишним лет... Неудивительно, что приземление выдалось жестким. Однако Арсений Белкин уцелел, переродился и вошел в свой новый мир совершенно иным человеком, оставив себе в наследство лишь воспоминания. Хотя, будь моя воля, я бы не взял с собой из прошлого абсолютно ничего. Начинать другую жизнь с чистого листа было бы гораздо проще. Но, к сожалению, от меня не зависело, где и в каком обличье мне суждено воскреснуть. Даже в симулайфе, одном из уникальных порождений человеческого разума, я был не властен над своей судьбой.

Симулайф... Золотая клетка, которую человек создал и сам же себя в ней заточил. Один из множества парадоксов, что случаются не только в жизни, но и при ее симуляции...

Черт побери! Я так глубоко погрузился в воспоминания, что чуть не задремал. Или все-таки задремал? Кажется, в гостевом зале дворца Фило что-то изменилось, а я заметил это только сейчас. Да нет, наверное, это была всего лишь очередная волна оживления после чьей-то удачной шутки или пьяной выходки...

Но причина общего возбуждения крылась в другом. По полутемному залу, между столами с пирующими скитальцами целеустремленной походкой шла женщина. Она-то и вызвала в зале столь оживленную реакцию. Женщину радостно окликали и часто придерживали за локоть, предлагая присоединиться к той или иной компании пирующих, но гостья хлопала навязчивых кавалеров по рукам, не собираясь удостаивать их вниманием. Она направлялась к хозяину дворца.

Эта женщина была далеко не единственной представительницей прекрасного пола в зале, однако исключение из прочих гостей все-таки составляла. Ни один даже вдрызг пьяный скиталец не посмел бы не только игриво хлопнуть ее по заднице, но и просто крикнуть вслед какую-нибудь пошлость. Женщина слышала лишь вежливые приглашения и после отказа на нее не обижались, потому что обида, нанесенная этой гостье, приравнивалась к оскорблению самого диктатора. Да и гостьей женщина была здесь чисто формально. Из уже известных мне фактов я знал, что она обладала в фуэртэ Транквило не меньшей властью, чем Фило.

Женщину звали Анной. Судя по реакции Фило, появление целительницы на пиру стало для него неожиданностью. А вот я, наоборот, этому отнюдь не удивился, так как именно Анну и поджидал. Дубли крэкеров Тантала и Пираньи были сведены вместе, что давало нам с Патриком главное преимущество в грядущей игре. Гвидо затем и отлучался, чтобы обманом зазвать целительницу во дворец, что маэстро с успехом и удалось.

Анна была явно не в восторге от своего полночного визита в обитель порока, но предпочла сдержать эмоции, просто подошла к Фило и молча указала на сидевших рядом с ним собутыльников. Диктатор постучал ладонью по столу, разбудил тех, кто уже спал, после чего, повинуясь желанию дамы, так же ни слова не говоря жестом спровадил приятелей восвояси. Но спокойной беседы у парочки крэкеров все равно не получилось – слишком пьян был Фило и слишком разгневана была на него Анна. Я сидел от них в десяти шагах и, даже несмотря на шумную атмосферу, превосходно слышал, о чем вели разговор вымогатели.

– Итак, я пришла! – с вызовом заявила целительница. – Какие у тебя среди ночи опять выискались ко мне неотложные дела? Снова кого-то невзначай саблей проткнули или у тебя очередной приступ депрессии?

– А ну остынь, женщина! – Пьяный «гном» хотел было грохнуть кулаком по столу, но передумал и сделал это чисто формально, практически беззвучно. – Похоже, это ты сегодня перебрала лишнего! Никто тебя, моя дорогая отшельница, в мой вертеп сегодня не звал. Но раз пришла, присоединяйся – буду только рад.

– Что значит не звал?! – вскипела Анна. – Совсем мозги пропил? А старика-посыльного кто, по-твоему, час назад ко мне присылал?

– Какого старика? Не знаю, что за старик тебя навестил, но он точно был не из дворца... – Фило озадаченно наморщил лоб. – А разве вообще бывают посыльные-старики? М-да, странно... И что, этот старик прямо так и сказал: «Фило приглашает тебя во дворец!»?

– Да. Причем срочно.

– Вот загадка...

Диктатор в задумчивости подпер подбородок кулаком – ни дать ни взять роденовский «Мыслитель», обросший бородой после долгих раздумий, или «гном на распутье». Затуманенный тропесаром, рассудок Фило соображал медленно, но в правильном направлении – Анна была не из тех женщин, которые плетут небылицы, и, стало быть, какой-то шутник и впрямь вызвал лекаря во дворец.

– Этот старик вернулся с тобой? – спросил диктатор подругу.

– Нет, он передал послание и ушел.

– Странно... – снова впал в задумчивость Фило.

– Приготовься, – раздался у меня возле уха знакомый голос. Стремительный, точный и бесшумный, как стрела Робина Гуда, маэстро Гвидо был уже рядом со мной, проникнув во дворец либо уже проверенным, либо каким-то иным способом.

– Как прикажешь, – с готовностью отозвался я, вставая с бочки. – Надеюсь, мою точку «Феникс» еще не разрушили, а то лень будет бегать за тридевять земель...

И без того тусклые факелы снова померкли, на сей раз практически погрузив дворец во мрак. Чахлые язычки пламени, что остались на факелах после второго «энергокризиса», давали света не больше, чем дежурное освещение в тюремном бараке – лишь бы в случае чего отыскать выход.

– Эй, что происходит? – послышались недовольные возгласы из зала. Романтический полумрак устраивал всех, но чрезмерная «романтизация» обстановки вызвала общее недовольство.

– Без паники, сейчас разберемся! – громко объявил Фило. – Дворецкий! Дворецкий, оглох, что ли?

– Он не придет, – откликнулся за дворецкого Гвидо, уже успев обежать стол и предстать перед диктатором. В голосе маэстро опять зазвучали живые нотки. По ним я догадался, что Патрик вернулся в симулайф, очевидно сделав за его пределами все возможное.

– А ты кто такой? – спросил Фило у Зануды, удивленно привстав с кресла.

– Да это же тот самый тип, который ко мне и приходил! – опознала Анна «посыльного из дворца».

– Кажется, я знаю этого типа, – пристально всмотревшись гостю в лицо, объявил диктатор. – Респетадо миротворец, если не ошибаюсь?

– Совершенно верно, – подтвердил Гвидо. – Поэтому сразу предлагаю тебе решить мой вопрос миром.

– Какой вопрос? И к чему вообще весь этот спектакль? Лекаря вызвали, охране мозги запудрили и свет, подозреваю, тоже вы погасили... верный слуга Баланса, я прав?

– Прав. Но говорить я буду не от имени Баланса, а как частное лицо. Для начала попроси всех удалиться.

– Невыполнимая просьба, – помотал головой крэкер. – Половина-то респетадос уйдет, но остальных, боюсь, и пушкой не добудишься. Хотите побеседовать? Тогда пойдемте в отдельный кабинет.

– Уж не в башне ли Забвения тот кабинет находится? – взял быка за рога Гвидо.

Я продолжал держаться в тени, но стоял уже за спиной Фило, поэтому смог заметить, как при упоминании злосчастной башни плечи диктатора напряглись. Однако других признаков смятения он не проявил.

– Вы что, всерьез верите в ту дурацкую легенду о якобы имеющейся у меня во дворце невидимой башне? – расхохотался Фило. Смех был довольно естественным – властитель фуэртэ Транквило бесспорно обладал актерскими данными. – Скитальцы давно распускают подобные беспочвенные слухи, а кое-кто даже клянется, что побывал в этой заколдованной башне. Выходит, теперь и до вас, небожителей, сплетни докатились. Бред, бред и еще раз бред – вот что я вам на сей счет отвечу! Ахинея! Не верите – идите и проверьте! Хоть целую неделю ищите – никакой лишней башни вам здесь не найти!

– Разумеется, не найти, – не повышая голоса, ответил Гвидо. – Поэтому и искать не будем; к чему время тратить? И свидетельские показания ваших бывших пленников мне не нужны – кто им поверит без доказательств? Поступим проще. Вы отпускаете скиталицу по имени Кассандра Болтливый Язык безо всяких условий, мы уходим, а вы продолжаете веселиться как ни в чем не бывало. Все остальные варианты для вас откровенно невыгодные, поверьте мне на слово.

– Да что это за проклятье такое! – умоляюще воздел руки Фило. – Эй, респетадос, идите-ка сюда и послушайте, в чем меня обвиняет Баланс! Какое неприкрытое издевательство! И это обвинение предъявляется мне – одному из самых уважаемых скитальцев Терра Нубладо! Нет, вы только выслушайте этого человека, респетадос!

Респетадос, которые еще держались на ногах и хоть немного соображали, начали покидать столы и шаткими походками подтягиваться к Анне, Гвидо и Фило. Кое-кто взял в руки оружие, однако когда залитые тропесаром глаза скитальцев различали стоящего перед ними известного дипломата, оружие тут же опускалось. Никто не хотел гробить себе репутацию, стреляя в безоружного миротворца.

– Я предлагал тебе решить вопрос мирно и с глазу на глаз, – огорченно произнес Гвидо. Огорчение его было липовым – он не хуже меня осознавал, что гуманный способ давления не подействует на Фило. – Что ж, довожу до твоего сведения, что человек, который нанял меня урегулировать проблему, будет очень расстроен. И я тоже: не предотвратить конфликт для дипломата – серьезное поражение.

– Кто вас нанял? – поинтересовался Фило. – Кто этот недостойный очернитель благородных скитальцев? Скажите мне, респетадо: я просто обязан вызвать его на поединок чести!

– Это дипломатическая тайна, – ответил Зануда. – Но не переживай – очень скоро ты лично встретишься со своим обвинителем.

– Ну хорошо, дипломат, верный слуга Баланса и тех, кто тебя нанимает, – заговорила молчавшая до сего момента Анна. – Я понимаю, что твой долг – выполнять любые, даже заведомо провальные дипломатические поручения, иначе какой из тебя тогда миротворец? Да, кто-то голословно обвинил респетадо Фило в немыслимых грехах, однако объясни мне, каким боком это касается меня? Зачем тебе понадобилось мое присутствие на этом балагане? Или я тоже в чем-то виновата?

– Таково было поставлено передо мной условие. Я лишь сделал так, как попросил обвинитель, – уклонился от ответа Гвидо, бросив в меня мимолетный взгляд. Что ж, пора идти наслаждаться немой сценой, которая непременно сейчас возникнет.

– И чего твой наниматель этим добивается? – продолжала допытываться Анна у маэстро.

– Уже добился! – во всеуслышание заявил я, выходя на свет позади Фило и уперев стволы штуцера ему в затылок. – Слушай внимательно: оторвешь задницу от стула – вышибу мозги! Руки на стол!

Метнувшаяся было к торчащей из кобуры рукояти револьвера рука диктатора медленно вернулась на прежнее место. Хорошая реакция, успел отметить я. Все-таки праздная жизнь не ослабила бойцовские рефлексы Фило, давно отошедшего от воинской жизни в симулайфе. Ткнув побольнее стволами «Экзекутора» в голову заложника, я отобрал у него револьвер. Я догадывался, что под одеждой у Фило наверняка припрятано еще кое-какое оружие, но отвлекаться на дотошный обыск было некогда. На меня уже нацелилось десятка три разнокалиберных стволов. Некоторые из них заметно подрагивали. Едва стоявших на ногах скитальцев приходилось опасаться сильнее остальных – их плохо контролируемые нервы могли сорваться в любую секунду. Фило не хуже меня понял это и потому не стал дожидаться, пока я попрошу его угомонить возбужденную свиту.

– Спокойнее, респетадос! – процедил он, стиснув зубы и кряхтя от боли в затылке. – Уберите пушки! Уберите, кому говорят!..

Скитальцы с неохотой опустили оружие, но убирать его не торопились.

– Эй, это и тебя касается! – обратился диктатор ко мне. – Остынь и веди себя пристойно, если хочешь уйти отсюда живым! Постой-ка: мне уже знакомы этот голос и эти отвратительные манеры! Но... как такое возможно?!

Со стволом у затылка Фило не рискнул обернуться и удостовериться, что его догадка верна, но он легко убедился в этом, взглянув на Анну. Она смотрела на меня округлившимися глазами, будучи не в силах скрыть смятение. Целительница даже не вздрогнула, когда Гвидо крепко ухватил ее под локоть, что было вовсе не заботой, а мерой предосторожности. Едва до Анны дошло, кто приставил пушку к голове ее приятеля, она тут же решила броситься наутек, но маэстро не позволил ей покинуть нашу компанию.

Ишь, какая вы прыткая, госпожа Пиранья! Нам, конечно, тебя не удержать, если ты надумаешь выйти из симулайфа, но твой дубль в любом случае останется здесь в качестве залога. Как и дубль господина Тантала, надумай он следом за тобой ретироваться из Аута. Но могу поспорить: ни один из вас не сбежит. Слишком ценное сокровище останется тогда в руках разъяренного Проповедника, отлично знающего, что дубли диктаторов не возрождаются, а лишь обнуляются.

Анна начала вырываться из цепкой хватки Гвидо, но тот держал ее, словно в тисках. Отделаться от рассерженного маэстро было невозможно – я выстрадал это на собственной шкуре. Но в обращении с дамой Зануда проявил все-таки больше галантности, чем со мной: проигнорировав несколько пощечин, он проводил Анну до стола и силой усадил ее напротив Фило. Толпа скитальцев последовала за Гвидо, но покорно остановилась как вкопанная, едва маэстро погрозил ей пальцем.

– Угомонись! – бросил диктатор гневно сверкающей глазами подруге, после чего поинтересовался у меня: – Респетадо, а ты настоящий Проповедник? Или всего лишь брат-близнец того, который заходил к нам на днях? Мы наслышаны о разных шутках Баланса, знаете ли.

– Я – именно тот, кто должен был подарить тебе «Эребус-Буцефал», – пояснил я. Чуждое для Терра Нубладо название автомобиля резануло слух пьяным скитальцам, заставив их поморщиться и дружно выругаться. Однако лица Фило и Анны скривились не столько от нарушения Мертвой Темы, сколько от предъявленного доказательства моей подлинности. Вероятно, для продвинутых крэкеров было несложно вычислить способ моего побега из башни Забвения. Но растерянный вид вымогателей указывал на то, что случилось все же из ряда вон выходящее событие, что-то равносильное прилету инопланетян или поимке снежного человека.

– Мои поздравления – великолепный маневр! – провозгласил Фило. – Значит, кое-чему ребята Баланса все-таки научились. Я рад за вас. Ты опасный противник, респетадо Проповедник. Надо признать, гораздо опаснее, чем я полагал. А теперь оставьте нас, респетадос – мы будем говорить на неприятную тему, – обратился диктатор к приятелям и, видя, что те колеблются, добавил: – Эй, вы же не собираетесь стрелять в слуг Баланс у меня в доме? Я благодарю вас, амигос, за поддержку! Теперь все свободны! Уверяю, у меня все под контролем!

Если кто-то из скитальцев и имел что возразить, ослушаться приказа он не посмел. Да и упоминание Мертвой Темы охладило пыл разгоряченных друзей Фило. Зал пустел довольно долго. Сначала бодрствующие растормошили спящих, потом выволокли под руки тех, кто так и не соизволил проснуться... Я продолжал держать Фило на мушке до тех пор, пока не закрылась дверь за последним скитальцем. Гвидо все это время стоял возле Анны, будто гувернер над строптивым ребенком, с трудом усаженным за учебники. Когда же в зале остались только мы четверо, я прекратил нервировать Фило, целясь ему в затылок и вальяжно уселся рядом с диктатором прямо на стол. Штуцер я пристроил на коленях и пальца со спускового крючка не снимал. Моя беспардонная поза выказывала не только пренебрежение к крэкерам, но и то, что разговор с ними будет коротким.

– Полагаю, мы можем уладить разногласия без нарушения нашего инкогнито, – внес предложение Фило, обращаясь ко мне. – Ты ведь тоже дал мне о себе ложные сведения. Я проверил всех Арнольдов Шульцев, информацию о которых смог найти в Ауте, но ни один из них не имеет отношения к Проповеднику. Поэтому думаю, что...

– Почему ты так уверен, что меня среди них нет? – не сумев сдержать любопытства, перебил я крэкера. Очень уж не терпелось выведать у него результаты разведки.

– Являлся бы ты заурядным скитальцем, тогда, конечно, вычислить тебя было бы сложнее. Но уникальные дубли тем и хороши, что их обладателя легко раскрыть, – пояснил Фило. – Обычная психология, ничего особенного. Первый обнаруженный мной Арнольд Шульц был президентом крупной торговой компании в США. Вряд ли у него есть время забавляться многодневными охотами на одержимых в Терра Нубладо. Второй – пожилой инвалид, переживший когда-то сложную операцию. У него тяжелое умственное расстройство и персональная палата в одной из боннских клиник. Этот дедуля тоже мало подходит на роль Проповедника. Следующие двое – годовалый младенец и пятилетний мальчишка. Тут и вовсе комментарии излишни. И последний – докер в Гамбурге. По возрасту и темпераменту подходит идеально – не слишком стар, к тому же вспыльчив и скор на расправу. Но там другая загвоздка: частые приводы в полицию за пьяные дебоши в барах, где докер Шульц проводит больше времени, нежели дома; потом еще регулярные избиения жены и тому подобное. Короче, отвратительный тип. Если он – Проповедник, тогда я – Наполеон Бонапарт. Как видишь, ты мне солгал, поэтому не надейся на ответную откровенность.

Я покосился на Гвидо – он хранил невозмутимость. Было неудобно уводить разговор от актуальной для нас обоих темы, и потому я решил задать Фило второй и последний вопрос личного характера:

– Сколько лет тому инвалиду и что за операцию он перенес?

– Точно не скажу, но, по-моему, ему под шестьдесят, – ответил крэкер. – А операция... Не то с травмой головы связана, не то с раком мозга, а потом еще случились какие-то осложнения. В общем, не повезло старику. У него и родных-то, как оказалось, практически нет. Так мы о нем будем говорить или о вашей девке?

– Да, мы снова требуем привести сюда скиталицу по имени Кассандра, – вернул нас к насущной проблеме Гвидо. Глаза маэстро гневно вспыхнули, когда крэкер бесцеремонно назвал Кассандру девкой.

– А взамен мы получаем от вас амнистию и сохранение нашего маленького секрета в тайне? – с вызовом полюбопытствовал Фило.

– Я здесь как частное лицо и могу гарантировать конфиденциальность нашей встречи. Но только при условии полного прекращения вашего незаконного бизнеса, – выдвинул встречное требование дипломат. – В противном случае обещаю сделать все, чтобы привлечь к вашему поиску специалистов из военной разведки; с недавних пор мы с ними тесно сотрудничаем в некоторых вопросах. Поверьте, с армейцами вам лучше не связываться – для них законы не писаны. Достанут хоть со дна моря, если я докажу, что вы для них – потенциальная угроза. А я докажу, клянусь.

– Блеф! – фыркнула Анна. – Так я и поверила, что военные начнут нас искать! Им что, деньги некуда девать? Мы же не террористы, в конце концов!

– Блеф не блеф... – задумчиво проговорил Фило, почесав лоб. – Однако давно ходят слухи о разработке Терра ди Гуэрро – тренировочного симулайфа для армии. Сегодня в разведке действительно служит тридцать процентов программистов, и я бы не хотел, чтобы проклятая «Терра» выдала им нас в качестве мишеней для тренировок. Ладно, парни, будем считать, что договорились миром: мы отдаем вам Кассандру и сносим башню Забвения, а вы за это оставляете в неприкосновенности наши дубли и помалкиваете об этом инциденте. Ну так что, по рукам?

И он, натянуто улыбаясь, протянул мне свою крепкую гномью ладонь. Я ограничился лишь кивком – обмениваться рукопожатием с вымогателем отсутствовало всякое желание. Фило опустил руку и посмотрел на маэстро: что скажет авторитетный дипломат.

– Договор заключен, – подытожил Гвидо, тоже отказавшись жать руку диктатору, и уточнил: – Но имейте в виду: если ваша шайка попадется еще раз, вам будут предъявлены в вину все проступки без исключения. Ведите сюда девушку!

– Нет нужды никуда идти, – ответила Анна. – Если мужчины не возражают, я оставлю вас в одиночестве и на несколько минут покину симулайф. Не обращайте внимания, если мой дубль будет вести себя странно – у него плохо отрегулирован автономный режим...

Как выяснилось, игровой «автопилот» являлся не только привилегией шастающих по симулайфу резидентов «Терра». Раньше мне не однажды приходилось наблюдать слишком резкие перепады настроения у скитальцев, и лишь сегодня, на примере Гвидо и Анны, я понял, чем были вызваны эти психические метаморфозы. Бывало, скиталец, с которым я беседовал в трактире весь вечер, вдруг моментально становился заторможенным и малоразговорчивым, практически не отличимым от оседлого. Я воспринимал перепады настроения собеседников по-разному: усталость, непосильная доза амарго, нахлынувшие неприятные воспоминания... Наверняка частенько так и происходило, но наиболее логичной причиной внезапной депрессии этих скитальцев был именно переход их дублей в автономный режим. Элементарное объяснение, а я, бывало, ломал голову, почему это люди вокруг меня порой преображаются буквально до неузнаваемости.

Бросая в симулайфе свой дубль, игрок мог быть полностью за него спокоен. Некоторые скитальцы предпочитали на время возврата в реальность устраивать своим дублям здоровый сон на постоялых дворах или в снятых городских квартирах. Но большинство игроков использовало автономный режим более практично: например, задавало «беспризорным» дублям нехитрую задачу добраться до какого-нибудь населенного пункта или просто следовать за альянсом, в котором состоял скиталец. И пусть дубль на «автопилоте» был не очень-то красноречив и смекалист, зато все его защитные инстинкты и боевые навыки сохранялись на прежнем уровне, поэтому постоять за себя он мог не хуже, чем в присутствии хозяина.

Вот в чем крылась причина моих провалов в памяти! Никто мне об этом пока не рассказывал, но можно было уже догадаться – коматозника Белкина просто выводили из симулайфа, а поскольку реальность я совершенно не воспринимал, отсюда и возникали в виртуальном мире эти стихийные приступы амнезии. Оказывается, ничего такого, о чем следовало бы волноваться. Хотя приятного, конечно, тоже мало.

«Обездушенная» Анна не впала в апатию, однако переменилась довольно заметно. Целительница будто нарочно решила изобразить перед нами разбитную пустоголовую дурочку: ее проницательный до этого взгляд опустел и подернулся томной поволокой, а язычок несколько раз выразительно облизал губы. При этом Анна стреляла глазами то в меня, то в маэстро, раза по три в минуту меняла позу, приподнимая юбки, перекидывала ногу на ногу и поглаживала себя по бедрам. Когда же она откинула голову назад и рассмеялась легким игривым смехом, а потом попыталась ухватить маэстро за ремень и привлечь того к себе, я от такого зрелища чуть не выронил штуцер прямо в руки Фило. А он в данную минуту презрительно отвернулся от подруги и делал вид, что его больше интересует гравировка на кубке.

Гвидо невозмутимо отстранился и отступил на шаг, продолжая, однако, приглядывать за домогавшейся его целительницей. Я понятия не имел, как настраивался автономный режим игровых дублей, но полагал, что вряд ли Пиранья выбрала для своей Анны настройки по умолчанию. Не иначе, с выходом хозяйки из Аута в ее безнадзорном дубле оставалось все то, что она не желала выносить за пределы симулайфа. Кем была неуловимая крэкерша Пиранья в настоящей жизни? Возможно, скромной стеснительной девушкой, внутри которой в действительности бушевали такие ураганы страстей, какие можно было выпустить на волю только в свободном Терра Нубладо. Симулайф все стерпит и всем воздаст по желаниям их... Хотя вроде бы на эту тему я уже философствовал, и не раз...

Анна не произнесла ни слова, но момент, когда ее настоящая душа возвратилась в виртуальное тело, я определил безошибочно. Удивительное, почти мистическое преображение личности, которое в реальности воспроизведет только гениальный актер. Наполненный ненасытной животной страстью, взгляд Анны буквально за пару секунд остыл, если можно так выразится – протрезвел, – а затем вновь стал осмысленным. Мгновение – и перед нами сидит совершенно другая женщина. Анна будто очнулась от наваждения, вызванного неким колдовством. Или, что больше походило на правду, ее фирменным чудодейственным «Провокатором».

Гвидо внимательно осмотрел пришедшую в себя целительницу, убедился, что она больше не намерена лезть к нему в ширинку, после чего осмотрелся и недовольно осведомился:

– И где же Кассандра?

– Имей терпение, респетадо миротворец, – ответила Анна, одергивая юбку и прикрывая обнаженное бедро. – Сейчас придет ваша маленькая подружка. Она во внутреннем дворе, там, где и находилась все это время. Я оставила ей записку с указанием, куда идти. Надеюсь, не заблудится.

– В чем заключался секрет невидимой башни? – спросил я вымогателей. Фило и Анна не являлись одержимыми, но созданная ими искусственная аномалия нуждалась в тщательном изучении. Как абсолютно новая стратегия Дисбаланса, чьи щупальца добрались-таки и до неживой природы. Одержимые Величием были уже давно исследованным контингентом, но, когда против меня ополчались крэкеры более высокого уровня, их методы тоже следовало изучать.

Фило и Анна посмотрели друг на друга, молча обменялись скупыми, едва заметными знаками, потом лекарь махнула рукой и кивнула, а на лице диктатора появилось довольное выражение – похоже, он одержал верх в этом коротком немом споре.

– Эта информация продается! – с вызовом заявил Фило. Решение его выглядело вполне здравым и своевременным – грех было упускать возможность заработать на руинах башни Забвения выходную компенсацию.

– Назови цену, – холодно прищурившись, потребовал Патрик-Гвидо. Сейчас с вымогателями говорил не заботливый отец, а исполнительный директор влиятельной корпорации.

«Гном» в сосредоточенных раздумьях искривил бровь и зацокал языком. От ответа крэкера зависело, продешевит он или совершит одну из самых выгодных сделок в своей жизни. «Терра», конечно, фирма богатая, но переплачивать она тоже вряд ли станет. Крэкерский секрет пусть и уникален, но засвечен и имеет авторское клеймо, а следовательно, продать его кому-то и остаться в тени нельзя. А так получится хоть небольшая компенсация, зато практически легальная, почти что продажа авторских прав...

Ответить Фило не успел, поскольку в этот момент в зале появилась Кассандра. Вид у нее был немного растерянный, но к схватке – неважно какой, словесной или на кулаках, – она была готова. На случай второго варианта девушка даже прихватила по пути короткий кинжал, вероятно вытащенный из ножен у какого-нибудь пьяного вдрызг скитальца. Но когда освобожденная узница разглядела в темноте нас, она замерла в замешательстве.

Первым Кассандра опознала Гвидо, потому что он оказался к ней ближе всех.

– Ты?! – недоверчиво произнесла девушка. Папой она маэстро не назвала, и правильно – не время и не место было афишировать эту пикантную деталь. Однако удивление Кассандры сразу переросло в изумление, когда она обнаружила меня, рассевшегося на столе возле понурого и озадаченного продажей «недвижимости» диктатора.

– И ты тоже здесь?! – вконец оторопела прорицательница. – Как вы оба сюда попали?

Анна не потрудилась объяснить Кассандре подробности, просто выгнала ее из башни с запиской в руке и сейчас с интересом следила за бывшей пленницей, а также за нашей реакцией на ее появление.

– Как твое самочувствие? – невозмутимо спросил Гвидо, но за строгостью его голоса все равно слышалась отцовская забота.

– Нормально, – бросила в ответ Анабель-Кассандра. Радость встречи она скрывала уже не столь умело, хотя тоже старалась сохранять хладнокровие. – Так что у вас тут за сборище?

– Все вопросы – позже! – отрезал добившийся своего отец. – Подойди ко мне!

Девушка спрятала кинжал под пончо, за пояс и подчинилась.

– Ближе! – снова попросил Гвидо, и когда дочь подошла к нему почти вплотную, придирчиво осмотрел ее с ног до головы, после чего задал странный вопрос: – Как звали твою любимую канарейку и от чего она издохла?

Кассандра сверкнула глазами, обиженно посопела, но ответила:

– Желторотик. Я забыла запереть клетку, и птичку съела наша кошка.

– Прошу прощения, но я обязан был задать тебе этот вопрос, чтобы убедиться, что ты – это ты, – пояснил Гвидо.

– Убедился? – насупившись, поинтересовалась Кассандра. – Теперь доволен?

– Да, – признался маэстро. – Эти недобросовестные господа могли подсунуть нам и копию твоего дубля. Но им не удалось бы заставить фальшивку досконально выучить все подробности твоей жизни. Еще раз извини меня, девочка, но это были необходимые меры предосторожности.

– Только не надо подозревать нас в нарушении договора, респетадо миротворец! – возмутился Фило. – Никто и не думал водить вас за нос! Мы свое слово держим! Хотелось бы посмотреть, как вы держите свое! Итак, вы согласны заплатить за подробную информацию о башне Забвения? Уверяю вас, она стоит той суммы, что мы вам предложим...

Дворцовое освещение, яркость которого за прошедшие пару часов менялась уже дважды, вдруг выкинуло совершенно непредсказуемый номер. Еле-еле тлеющие факелы внезапно вспыхнули и загорелись сильным пламенем. Языки огня били строго вверх и мерцали, как проблесковые маяки: пламя то полностью исчезало, то через полсекунды опять срывалось с просмоленных тряпок, словно на них с потолка капал бензин. И так происходило со всеми без исключения источниками света в гостевом зале. Но что самое любопытное: факелы мерцали с поразительной синхронностью. Мне почудилось, что даже контуры пламени у них абсолютно одинаковы. Сумрак, к которому я успел приноровиться, сменился ослепительным огненным шоу – этакой дискотекой, где внезапно прервалась музыка. Давненько я не посещал подобные увеселительные заведения и потому отвык от их беспокойной атмосферы, порой воздействующей на органы чувств похлеще шоковой гранаты.

Я, Фило и Анна повскакивали с мест; Гвидо придержал за плечо испуганную Кассандру и обеспокоенно озирался по сторонам. Выкрутасы дворцовой иллюминации вогнали маэстро в замешательство. То, что происходило вокруг нас, явно выпадало из-под его контроля.

– Снова ваши фокусы, респетадо? – раздраженно полюбопытствовал Фило у дипломата. – Вам не кажется, что это уже чересчур? Если пойдут разговоры, что в моей провинции происходят подобные вещи, все решат, что я в неладах с Балансом, и виноваты в этом будете прежде всего вы! После вашей сегодняшней выходки по городу и так поползут нехорошие слухи и завтра часть скитальцев уберется отсюда прочь. Кто возместит мне экономический и моральный ущерб? Уж не вы ли из своего личного кармана?

– Я не имею к этому отношения, – открестился Гвидо, указав на ближайший плюющий огнем факел. – Похоже на сбой в симулайфе. Вы уже уничтожили свою башню Забвения? Причина может крыться в этом.

– Разрушить башню – вопрос не одной минуты, респетадо. К тому же мы еще не договорились о цене, по которой...

– Тише! – шикнул на диктатора маэстро. – Кто-то еще есть в зале! И он прячется от нас!

И недвусмысленно в упор посмотрел на Фило.

– Я не держу убийц за гардинами! – «Гном» сразу смекнул, в чем его обвиняют. – Это недостойно! Если я хочу поквитаться с врагом, всегда вызываю его на честный бой!

– Кто бы говорил о честности! – язвительно заметила Кассандра, пристально вглядываясь в пульсирующий мрак. Из-за мерцания света любое наше движение происходило рывками, словно при покадровом воспроизведении видеофильма. Разглядеть что-либо конкретное в этой мучительной для глаз неразберихе являлось проблематично, но я попытался.

Колоннада, за которой я не так давно прятался, шла по периметру зала и поддерживала широкий балкон, увеличивающий полезную площадь помещения для увеселений. Благодаря хорошо просматриваемой балюстраде спрятаться на балконе было невозможно. Человек, замеченный Гвидо, должен был скрываться где-то внизу, в колоннаде, и я не сомневался, что он там и впрямь затаился – галлюцинациями маэстро вряд ли страдал.

Вскоре мне действительно удалось заметить, как едва уловимая тень промелькнула в дальнем углу зала. Я резко выглянул из-за колонны, намереваясь застать врасплох прячущегося от нас человека, но его там не оказалось, зато какая-то тень уже мелькала в противоположной стороне.

– Кто ты такой? – Фило тоже успел рассмотреть скрытного незнакомца. Стремительность, с какой он перемещался вокруг нас, впечатляла: в коротких перерывах между вспышками факелов он умудрялся перебегать почти через весь зал. Не скажи Гвидо, что этот скороход здесь один, я бы несомненно решил, что их как минимум двое. – Эй, скиталец, а ну подойди сюда! Подчиняйся – тебе приказывает диктатор провинции Транквило! Эй!..

Я на секунду зажмурился, чтобы избавиться от бликов в глазах, после чего всмотрелся внимательнее и сразу уловил краем глаза движение. «Краем глаза» при моем периферийном зрении означало, что незнакомец находится у меня за спиной. Люди с благими намерениями так себя не ведут, поэтому будет разумнее устранить потенциальную угрозу, прострелив злоумышленнику ногу. Тем более лекарь, если что, находится рядом. Надо только хорошенько сосредоточиться на цели, и все дела. Кто бы еще выдал мне самонаводящиеся патроны...

– Решил продаться «Терра», сеньор Тантал? И почему я этому не удивлен? – задребезжал в обеденном зале холодный и скрипучий голос. Голос раздавался отовсюду, как в кинотеатре с панорамным звуком. Вместе с нервирующей иллюминацией получалась довольно жуткая картина. А прямота, с какой незнакомец задал Фило вопрос, указывала на то, что неуловимый гость, как и мы, начхать хотел на Мертвую Тему.

– А вот от тебя, сеньорита Пиранья, я такого не ожидал! – продолжал обвинительную речь визитер, чью мелькающую тень мы продолжали наблюдать в отблесках факелов. – Ты всегда казалась мне более разумным человеком, нежели твой жадный приятель. Что ж, я вам не мешаю – продолжайте ваши торги, не стесняйтесь! Хочу посмотреть, чем дело закончится. Очень любопытно, сколько отвалит вам «Терра» за чужую идею!

– Респетадо Тенебросо! – судорожно сглотнув, промолвил Фило севшим голосом. – Это не то, что вы подумали...

– Совсем не то! – с таким же трепетом подтвердила Анна. Озираясь по сторонам, она в ужасе попятилась и встала рядом с диктатором. – Вы так давно не появлялись, респетадо Тенебросо, что мы решили, будто вы навсегда оставили нас. К тому же, когда этот Арнольд Шульц сбежал из башни, мы и не сомневались, что без вашей помощи здесь не обошлось! Профанам из «Терра» ни за что самим не раскрыть вашего секрета. Мы подумали, что вы умываете руки и тоже собрались выйти из дела... Но мы бы обязательно поделились с вами, респетадо Тенебросо, клянемся!

– Клянемся, клянемся! – энергично закивал Фило. – Непременно поделились бы!..

Я невольно проникся уважением к невидимому Тенебросо: этот тип заставил дрожать двух матерых крэкеров, которых и наши с Гвидо угрозы не слишком-то пугали. Анна и Фило прижались спиной к спине, суматошно ища глазами собеседника, и, кажется, совершенно забыли о нашем присутствии. Мне было невдомек, следует ли нам бояться загадочного скитальца, не иначе маэстро шпионажа, или же он проник сюда не по наши души. Беря во внимание таланты Тенебросо, я резонно предположил, что Гвидо обязан знать игрока, скрывающегося за этим дублем. Однако, как выяснилось, Зануда сам его впервые видел.

– Я вас знаю, респетадо Тенебросо? – спросил Гвидо у пустоты.

– Нет, маэстро, – отозвалась пустота. – Но даже если бы ты меня знал, было бы глупо признаваться в этом. Сеньорита Пиранья имела неосторожность заявить, что башня Забвения принадлежит мне. Не стану отпираться – так и есть. Поэтому просто считайте меня строителем невидимых замков. И для вас же будет лучше забыть обо мне, как только я завершу здесь все дела. Гоняйте мелкую рыбешку – своих одержимых – и не ныряйте глубже. Запомните – я не существую. Как и башня Забвения, чей секрет я забираю с собой... А сейчас извини, маэстро, мне нужно преподать кое-кому из здесь присутствующих урок на будущее. Рекомендую не вмешиваться – тебя это не касается.

После всего увиденного звучало весьма убедительно. Ожидая всего, чего угодно, я взял «Экзекутор» на изготовку и занял позицию таким образом, чтобы Кассандра очутилась между мной и Гвидо. Черт знает, что на уме у этого Тенебросо и на чьем примере он задумал преподать свой урок. Может быть, на моем?

Обещанный урок не заставил себя долго ждать. Неуловимый и жуткий, как призрак, Тенебросо наглядно продемонстрировал нам, что бывает с теми, кто решил его обмануть. Едва он объявил о своих намерениях, как Фило и Анна переглянулись и бросились наутек. Точнее, хотели броситься, так как пробежали они всего несколько шагов. Стремительная тень метнулась им наперерез, затем факелы в очередной раз погасли, а когда вспыхнули вновь, вымогатели уже валялись на полу, словно запнулись за невидимую веревку. Куда они бежали, непонятно, наверное, просто не хотели стоять и обреченно дожидаться, пока бывший компаньон разделается с ними, как с овечками на бойне.

Учиненная Тенебросо расправа была простой и жестокой. Я едва успел проследить, как человек-тень хватает за голову Анну и, словно тряпичную куклу, бьет ее спиной о ближайшую колонну. Целительница не успевает и вскрикнуть, а ее изогнутое в неестественной позе тело с переломанным позвоночником уже лежит поперек стола...

Снова темнота, из которой доносится отчаянный вопль Фило и звуки борьбы. Мрак плотный, но в эти секунды у меня перед глазами заново прокручивается душераздирающая сцена: Анна, будто угодившая под паровоз ее тезка по фамилии Каренина, врезается в колонну и, кувыркаясь, отлетает от нее, как от резиновой. После истории с вымогательством я навсегда охладел к Анне, но все-таки прежняя симпатия к ней дала о себе знать. Выведенный из себя немыслимой жестокостью к женщине, подарившей мне недавно столько приятных минут, я вскинул штуцер и, наплевав на все угрозы, приготовился стрелять по цели, как только замечу ее.

Факелы вспыхивают, и Тенебросо наконец-то предстает перед нами во всей красе. Если бы не Фило, сцепившийся с ним врукопашную, наверное, дубль этого злодея так и остался бы для нас загадкой. Диктатор оказался для него более достойным противником, и свернуть шею Фило в один присест у карателя не вышло. В руке у «гнома» блестел кинжал, который я не успел отнять, и теперь оба бывших компаньона, вцепившись друг в друга, топтались на месте и каждый из них пытался изловить противника на какой-нибудь хитрый прием. Несомненно, низкорослому крепышу-диктатору это вскоре и удалось бы, не обладай его оппонент коварством, намного превосходящим коварство самого Фило.

Одетая в иссиня-черный комбинезон со скрывающим лицо капюшоном, долговязая и гибкая фигура Тенебросо змеей извивалась в объятьях кряжистого «гнома» Фило, который то и дело наносил молниеносные удары кинжалом, способные при удачном попадании шутя пробить врагу череп. Однако оружие диктатора постоянно било в пустоту. Демонстрируя чудеса гибкости, Тенебросо увертывался от атак даже будучи практически обездвиженным. Безумная игра света и тени превращала борьбу этих скитальцев в замысловатый танец – что-то вроде индейской пляски смерти.

Меня не волновала судьба Фило, поэтому, стреляя в спину Тенебросо, я совершенно не переживал, что пули наверняка пробьют насквозь тела обоих дерущихся. Мне хотелось хоть как-то искупить свое бездействие в тот момент, когда черный человек расправлялся над Анной. Неважно, что погиб всего лишь дубль – карнавальный костюм для игры в симулайфе, – и его владелица может при желании воскреснуть на одной из точек «Феникс». Даже сейчас, когда иллюзорность происходящего в Терра Нубладо была мне убедительно доказана, реальность по-прежнему оставалась для меня недосягаемой. И, даже зная, что окружающие меня люди играют в грандиозном спектакле, я продолжал жить так, как будто это была настоящая жизнь со всеми ее чувствами и слабостями. Принять их за условности мне пока не удавалось, впрочем, я к этому и не стремился.

Боялся испортить интерес от игры?

Нет, боялся потерять интерес к жизни, пусть и ненатуральной...

Трудно сказать, что первым прикончило Фило: мои пули или непонятное оружие, которым Тенебросо отрезал своей жертве голову – тонкая серебристая спица, видимо, до этого скрываемая им в рукаве. Две пули угодили Тенебросо в поясницу, прошли навылет и поразили Фило за миг до того, как его голова, срезанная с аккуратностью гильотины, отделилась от тела. Голова «гнома» отлетела в одну сторону, отброшенное пулями тело – в другую. Однако, заполучив в спине внушительную дыру, Тенебросо даже не покачнулся, лишь вздрогнул, будто схлопотал не две пули жакана, а легкий удар в корпус.

– Зря ты так поступил, Проповедник! – проскрежетал в темноте все тот же холодный голос, в котором отсутствовал даже намек на боль или ярость. – Придется преподать урок и тебе.

Очередная вспышка света, и я вижу только распростертое на полу обезглавленное тело Фило. Тенебросо снова избрал свою излюбленную тактику человека-невидимки и ускользнул у меня прямо из-под носа.

– Какой обидчивый сукин сын! – процедил я сквозь зубы. – Ну давай, подходи! Посмотрим, кому сегодня везет!

При поддержке Гвидо я бы непременно изловил бессмертного одержимого, но нам приходилось беспокоиться о девушке, которой этот ублюдок мог причинить вред. Поэтому я ничуть не рассердился на Зануду, когда он крикнул мне «прикрывай!», а сам схватил Кассандру за руку и припустил к выходу, только я их и видел. Стараясь не отставать, я бросился следом, готовый к нападению с любого фланга.

И все равно едва не прозевал атаку Тенебросо, выросшего на нашем пути как из-под земли.

– Эй! – окликнул меня маэстро, отстраняя девушку к стене и прикрывая ее собой. Черная фигура уже тянула к ним руки.

Я снова пальнул дуплетом, но с промежутком между выстрелами в долю секунды. Одна из тактик проксимо-боя против опытных соперников: выстрелить, мгновенно вычислить вектор уклонения противника и, пока он не завершил маневр, дать второй выстрел на опережение. Довольно сложный прием, требующий максимальной концентрации, однако безотказный, если твой враг не имел навыка защиты против противника, вооруженного двухкурковым оружием. Для стрелков, которые со временем привыкали к дуэльному алгоритму «выстрел– перезарядка—взведение—выстрел», два вражеских выстрела подряд просто сбивали темп схватки. Зная о такой психологической слабости многих бойцов проксимо-боя, я нередко пользовался этой брешью в их защите, о которой они порой и не подозревали.

У непревзойденного вояки Тенебросо тоже не было опыта боя с такими дуэлянтами, как я. Быстрым являлся человек в черном, но тягаться в скорости с двумя штуцерными пулями ему было не по зубам. Среагировав на вспышку от выстрела, он отпрянул и сразу же нарвался на вторую пулю, угодившую ему в голову. Любого другого скитальца при таком попадании сбило бы с ног и отшвырнуло на несколько шагов, но Тенебросо опять устоял, хотя головы лишился. Осколки черепа, ошметки мозга и обрывки капюшона разлетелись во все стороны, а безголовое тело всплеснуло руками и... снова кинулось на Гвидо и Кассандру!

Я видел множество злостных одержимых, но не припоминал случая, чтобы кто-то из них, лишившись головы, не только выжил, но еще и распускал при этом руки. Такой живучести не демонстрировали даже зомби – ходячие мертвецы, фильмы про которых я смотрел в молодости. Выстрел в голову убивал наповал и зомби, и одержимых, однако Тенебросо был исключением из правил. Его тело прекрасно обходилось и без «командно-наблюдательного» центра. Разве что движения безголового дубля стали дергаными и утратили точность, но не быстроту.

Гвидо увернулся от промелькнувшей над его макушкой серебристой спицы и оттолкнул ногой в грудь набросившегося на него Тенебросо. Долговязый и безголовый, тот в своем черном комбинезоне походил на большого паука, вставшего на задние лапы и пытающегося опутать жертву паутиной. Удар маэстро ни на шаг не сдвинул человека-паука, устоявшего даже после моих выстрелов. Наоборот – Гвидо сам был отброшен к стене и чуть не придавил прятавшуюся у него за спиной Кассандру. Там, где они только что стояли, аккурат на уровне шеи Зануды, снова блеснула серебристая молния.

Я спешно перезарядил «Экзекутор», но перебить Тенебросо ноги – единственный способ, который наверняка остановил бы сверходержимого, – не успел. Удар, напоминающий сильное землетрясение, сотряс дворец до основания. Мне даже почудилось, что дрогнули сами столпы мироздания – настолько мощным выдался толчок, выбивший почву у меня из-под ног; словно уже упомянутый мной джинн неосторожно уронил-таки дворец с небес на землю. Я, мои друзья, ходячий труп Тенебросо и тела растерзанных им вымогателей подлетели вверх почти на метр, после чего попадали на пол кого как угораздило. Мебель с грохотом попадала в беспорядке, зазвенела рассыпанная утварь, побились бутылки, разбрызгав повсюду благородный тропесар. Часть картин сорвало со стен, а три колонны рухнули, причем одна из них едва не придавила меня. Но больше всего удивили факелы, которые прекратили мерцать и вспыхнули таким сильным пламенем, что оно достигло потолка.

Быстрее всех от шока оправился Гвидо. Взвалив Кассандру на плечо, он перепрыгнул через барахтающегося на полу дезориентированного Тенебросо и побежал к выходу. На меня он даже не взглянул. Однако что бы ни творилось вокруг, я должен был продолжать прикрывать ему спину. Стараясь опередить безголового врага, который все еще отчаянно сопротивлялся, я решил было довести дело до конца, но второй толчок – куда более сильный, чем прежний, – снова сотряс дворец. Меня подбросило еще выше, почти на уровень балкона. Вместе со мной подлетела мебель, а на расстоянии вытянутой руки кувыркалась в воздухе, словно мяч, бородатая голова диктатора. Гвидо с Кассандрой уже покинули зал, и что стало с ними, я не видел. Зато видел, как Тенебросо вцепился руками в массивный обломок колонны и благодаря этому удержался на полу. Перед тем как совершить жесткую посадку, я успел подумать, что хорошо бы и мне ухватиться за что-нибудь, а еще лучше плюнуть на Тенебросо и уносить из дворца ноги – вряд ли землетрясение ограничится двумя толчками...

Удар об пол выбил из меня все мысли до единой, даже мысли о спасении. Все последующее напоминало сцену из низкопробного фильма ужасов. Я распластался на полу, пытаясь вернуть подвижность отбитым конечностям. Каждый вдох вызывал боль – упав на живот, я, кажется, повредил несколько ребер. Этому поспособствовал и штуцер, который в момент приземления оказался прямо подо мной. В полуметре от меня вытаращилась в потолок голова Фило. Всколоченная борода и перекошенный в агонии рот оставили бы заикой любого впечатлительного человека, кто вдруг обнаружил бы рядом с собой такой сюрприз.

Обезглавленный мертвец, который ковылял прямо ко мне, направлялся сюда вовсе не за утраченной головой, как можно было подумать. Валявшаяся рядом со мной голова принадлежала другому мертвецу, этот же покойник искал вовсе не собственную голову, а охотился за моей. Серебристая спица в руках мертвеца указывала на то, что голова Проповедника вскоре окажется рядом с головой Фило, пополнив коллекцию трофеев Тенебросо, которой ему предстоит любоваться разве что на ощупь.

Стиснув зубы, я попытался приподняться на негнущихся руках и вытащить из-под себя придавленный штуцер. Героическими усилиями это мне удалось, но едва я вложил оружие в руку, как ботинок мертвеца придавил стволы «Экзекутора» к полу, заодно накрепко прищемив мне пальцы скобой спусковых крючков. Взвыв от боли – весу в Тенебросо было что в асфальтоукладочном катке, – я постарался свободной рукой оттолкнуть ногу врага, но это было бесполезно, как и толкать вручную тот же каток.

Зловещий тихий свист рассекающей воздух спицы... Откуда безголовый труп смог узнать, где я нахожусь? На решение этой загадки у меня осталась от силы секунда. Я зажмурился – не хватило духу взглянуть на тонкую сверкающую молнию, направленную мне в шею. Я почти не ощутил, как она туда вонзилась. Горячая волна прошла по горлу и в нем засвербело, как при простуде. А потом раздался чавкающий звук, мышцы шеи моментально ослабели, и я ударился лбом об пол.

Вернее, уже не я, а та часть моего тела, на которой было так удобно носить шляпу. Сознание не покидало меня еще пару секунд, и я успел почувствовать щекой холодные камни пола. Пол вибрировал – похоже, землетрясение продолжалось. Но мне не было до этого уже совершенно никакого дела...

Дворец Фило рушился. Стихийное землетрясение уничтожало его стены, обваливало башни и с корнем выворачивало растущие вокруг дворца деревья. Землетрясение носило «точечный» характер и никоим образом не отражалось на соседних зданиях, выстроенных по периметру дворцовой площади. Их стены содрогались только от грохота разваливающегося дворца; сейсмические волны странной природы распространялись от эпицентра всего на пару сотен метров. Зато в этом радиусе стихия свирепствовала на твердые девять баллов.

Случись подобный катаклизм в реальном мире, сейсмологи долго ломали бы головы над его загадкой. Но в симулайфе любая странность объяснялась просто – виртуальный мир, созданный людьми, этими же людьми и изменялся, причем в любую, даже самую невероятную сторону. Законы искусственного мира были гибкими, и всяк, кто разбирался в их секретах, имел возможность влиять на природу симулайфа как ему заблагорассудится. Так что уничтожить дворец мог сейчас кто угодно: разозленные собственной виртуальной гибелью Тантал и Пиранья, получивший взбучку Тенебросо или даже коллеги Патрика Мэддока, сбившие по неосторожности какие-нибудь настройки.

Лежащие на поверхности разгадки всему и вся – это, конечно, здорово, однако у них имелась и оборотная сторона. Любое загадочное явление теряло в Терра Нубладо ореол таинственности, поэтому даже при всей своей грандиозности выглядело обыденно и восхищения не вызывало. Наверное, из-за этого в свое время и угас интерес игроков к сказочному симулайфу Терра Куэнто. Сказка утрачивала привлекательность, когда игрок жил в ней долгое время, и любые старания «Терра» оживить приевшуюся действительность воспринимались игроками равнодушно. Они требовали радикальный выход из положения: новый мир с новыми порядками и высокой степенью свободы. Такое же забвение ожидало в будущем и Терра Нубладо. Мэддок и его коллеги определенно готовились к подобному повороту событий. Помимо военного тренажера Терра ди Гуэрро ими наверняка разрабатывался следующий «народный» симулайф – не имеющий аналогов, яркий, красочный и готовый заманить в себя игроков на долгие годы.

Например, такой симулайф, какой я видел в своем первом и единственном за минувшую четверть века сне. И был ли вообще это сон? Виртуальный мир, где каждый мог стать тем, кем он захочет, и прожить жизнь, какую он воображал лишь в самых смелых мечтах. И впрямь, в этом хаосе определенно имелось бы свое очарование. Мушкетер, пирующий в компании космического рыцаря, а может быть, индейца, солдата Второй мировой, ниндзя, а то и вовсе вурдалака или атланта... Войны между пришельцами с альфа Центавра и наполеоновской гвардией, взявшей в союзники кентавров... Состязание в меткости между Робином Гудом, Натаниэлем Бампо и Стрелком из Гилеада... Дарт Вэйдер, дерущийся на мечах с Миямото Мусаси... Скажете, абсурд? Еще какой! Но почему бы не воплотить его в виртуальную реальность? Почему не перемешать реальные и выдуманные миры, эпохи и их героев и не посмотреть, что из этого выйдет? Лично я не отказался бы переселиться в этот эксцентричный мир при условии, что меня отправят в отставку, а на место ловца крэкеров возьмут кого-нибудь другого. Мало, что ли, в мире молодых безработных коматозников?

Я безучастно наблюдал за маленьким локальным землетрясением в центре фуэртэ Транквило как за вполне рядовым событием, хотя еще неделю назад оно произвело бы на меня неизгладимое впечатление. Главное сооружение города содрогалось от сейсмических толчков и разваливалось на куски, оседлые рекруты и пьяные скитальцы, кто успел выскочить на улицу, разбегались в страхе, среди руин возникали все новые и новые очаги пожара... А я стоял в тени соседнего здания и нисколько не удивлялся тому, что вижу. Меня больше волновала собственная шея, которую я продолжал ощупывать, стараясь обнаружить на ней следы загадочного оружия Тенебросо. Тщетно: ни ран, ни свежих шрамов, ни даже царапин.

Хорошее это дело – воскрешение. В реальности – редчайшее чудо, а в симулайфе – обыденное явление. Хвала заботливому Гвидо, устроившему мне прямо за стенами дворца персональную точку «Феникс»! Сколько времени протекало таинство возрождения, я мог определить лишь приблизительно, но явно короче стандартной процедуры. На момент моего обезглавливания дворец еще оставался целым. Когда же я обнаружил себя лежащим на дворцовой площади между трех замшелых булыжников, процесс разрушения дворца только набирал силу. По всей видимости, я вышел из игры не более чем на пять минут.

Голова приросла как следует, и «Экзекутор» тоже находился при мне – таковы были обнадеживающие новости. А плохие: оставалась безвестной судьба дублей Патрика и Анабель. Погибли они под руинами или успели-таки добежать до выхода? Обидно, если не успели. Осуществить столь рискованную авантюру и пасть жертвой стихии в шаге от финиша – хуже не придумаешь. Как ни прискорбно было это признавать, но скорее всего так и случилось, поскольку маэстро и прорицательницы поблизости не наблюдалось.

Вероятно, дубли моих друзей возрождаются сейчас где-то далеко отсюда, а сами они покинули Терра Нубладо. По вине крэкеров-вымогателей Анабель безвылазно просидела подключенной к симулайфу черт знает сколько времени, а ее отец из-за этого отчаялся настолько, что даже нарушил инструкции и раскрыл подопытному кролику, сиречь мне, служебную тайну. Арсений Белкин помог Патрику Мэддоку и теперь рассчитывал, что тот поможет ему пролить свет на оставшуюся правду. Я не намеревался бунтовать и был готов дальше выполнять свои опостылевшие обязанности, лишь бы мне поведали то, что скрывали от меня все эти годы. Зачем скрывали? Неужели боялись, что я расскажу об экспериментах над коматозником кому-нибудь из скитальцев, кто вдруг согласился бы поболтать со мной на Мертвую Тему? Хотя не без причины беспокоились ребята из «Терра» – тяжело держать такое в себе. Рано или поздно я все-таки отыскал бы достойного человека и излил ему душу. Кого-нибудь вроде мудрого Квинта или Кассандры – людей, умеющих слушать и уважать собеседника...

Серый валун, на котором я сидел и наблюдал за гибнувшим дворцом, вдруг пропал, словно сквозь землю канул. Кто его на самом деле знает, канул он или растворился в воздухе, но, когда я неожиданно плюхнулся на задницу, подо мной уже были ровные, без каких-либо отметин, булыжники площади. Два собрата бесследно сгинувшего каменюки тоже исчезли невесть куда. Однако на месте одного из них остался какой-то мусор. Я протянул руку и подобрал с земли небольшой, сложенный пополам лист бумаги. Обычный листок, вырванный из скитальческого блокнота, – наверняка утерянная или утратившая ценность долговая расписка или что-то типа того.

«Арсению Белкину» – было написано на сложенном листке торопливым почерком. Вот оно что! Значит, записка до сего момента лежала на камне, а я был так поглощен видом катастрофы, что попросту ее не заметил.

Кто из моих друзей написал записку, я определить не сумел, поскольку был незнаком с почерками Гвидо и Кассандры, а мое настоящее имя стало с недавних пор известно им обоим.

«С воскрешением, Арсений!» – такими ехидными словами начиналось письмо. Мэддоки, похоже, не сомневались, что я проиграю схватку с Тенебросо, после чего обязательно окажусь на точке «Феникс» и прочитаю послание. Проклятый Тенебросо! Ну да черт с тобой – мои друзья благополучно унесли ноги, а значит, можно считать, что схватку мы выиграли. Или это был только первый раунд? В Терра Нубладо было очень и очень неосмотрительно уповать на то, что, отстрелив врагу голову, ты больше никогда с ним не встретишься. Условия для мести в туманном мире были просто идеальными: новые тело и имя воскресшего дубля позволяли скитальцу подобраться вплотную к обидчику при полном сохранении инкогнито. Хотя кто из нас кому должен мстить? Тенебросо вроде бы сполна рассчитался со мной, а мне разыскать его для реванша было еще сложнее, чем иголку в стоге сена.

«Спасибо за все!.. – говорилось далее в записке. – Ты нам здорово помог. Скоро увидимся. Не скучай! П. и А.».

– Само собой увидимся, – хмыкнул я. – А не захотите видеться, так назло всем выйду из комы и отыщу ваше благородное семейство, где бы вы ни прятались.

Разбуженные горожане стягивались на площадь, громко переговаривались и качали головами, наблюдая за агонией утихающего землетрясения. Дворец уже практически лежал в руинах, озаренных возникшими на обломках пожарами. Вмиг протрезвевшие гуляки, чудом спасшиеся из дворца, возбужденно рассказывали всем о том, что произошло. Оседлые рекруты столпились в стороне. По их унылым лицам нельзя было прочитать, что чувствуют в данную минуту обладатели искусственного интеллекта. По всей видимости, они ничего и не чувствовали, поскольку являлись лишь бездушными дублями – живыми интерактивными декорациями.

Записка не содержала каких-либо инструкций насчет того, что Проповедник Белкин должен делать в ближайшее время, и я решил позволить себе небольшой отпуск. Ничто не препятствовало мне направиться в любом направлении, однако я избрал уже привычный курс на фуэртэ Кабеса. В столице всегда было чем заняться, а теперь, когда я прозрел «на один глаз» и познал кое-какие истины, хотелось получше изучить разношерстную скитальческую братию и присмотреться к ним уже под другим углом.

Арсений Белкин отстал от жизни на двадцать пять лет и ему срочно требовалось наверстывать упущенное.