Лина провела ночь в пригородном мотеле – самом дешевом, который только могла найти. Не выспалась, спать мешало все – дрянной матрас, скрипящий ржавыми пружинами, рев мотоциклов за окном, топот и пьяные разборки в коридоре, оргиастические вопли за тонкими перегородками стен. Мотель, как и водится у заведений такого пошиба, служил пристанищем для парочек, желающих перепихнуться, но не имеющих должного количества денег, чтобы сделать это в приличных условиях.

Деньги у Лины были – она успела обналичить половину своего счета в уличном банкомате. Увы, только половину – больше наличности в банкомате не оказалось. Когда же минут через пять она подъехала к следующему банкомату, счет ее уже был заблокирован, о чем вежливо сообщила надпись на экране. Кроме того ей предлагалось подождать на месте десять минут для уточнения банковской информации. Нечего и говорить, что Лина ждать не стала, прыгнула на своего коня и спешно ретировалась. Уточнение информации… Моргнуть не успеешь – к банкомату примчится ближайшая полицейская машина и повяжут Лину как миленькую. Она теперь в розыске и любое ее обращение к любому электронному устройству означает, что она засветилась, обозначила свои координаты.

Лина на собственной шкуре почувствовала, что значит быть «промытой». То, что было столь привычным в повседневной жизни, оборачивалось теперь против нее. На самом деле, как удобно – не таскать с собой пачки купюр, расплачиваться электронной картой за все – от еды до телефонных счетов, знать, что в какое бы место ты не пришла, пропуск обеспечен, потому что служба охраны узнает о твоей безупречной репутации через несколько секунд, тебе улыбнутся, и скажут: «Добро пожаловать, мисс Горны, счастливы видеть вас в нашем заведении». Теперь же доступ в большинство зданий приличной части города был для Лины закрыт – плакала ее репутация, теперь она преступница черт знает какой степени, а идентификация личности осуществляется в каждом офисе, каждом супермаркете, каждом ресторане. Лина никогда не обращала внимания на постоянный контроль – ну что в нем такого, так положено, способствует безопасности, неприкосновенности личности, снижению преступности и все такое… Теперь, став изгоем, она оказалась вычеркнута из жизни приличных людей.

Потому Лина и выбрала этот мотель с дурацким названием «Сияющие сердца». Здесь не проверяли документы и расплатиться можно было наличкой. Утром Лина приняла душ, перекусила парой сэндвичей, оседлала байк и двинулась в марджевские кварталы.

Куда ей еще было податься? Только туда. Найти Умника.

Он не оставил ей своих координат. Обещал позвонить через пару дней, то есть не раньше чем завтра. Слишком долго. Лина не могла ждать. Да и некуда было ей звонить – Лина ни за что не ответила бы на вызов ни по сотовому, ни по видеоконнекту, она прекрасно знала, что ответить – дать себя запеленговать тем, кто ее ищет.

Существовала еще одна опасность – номера ее байка. Байк, без сомнения, тоже в розыске, вместе со своей преступной хозяйкой. И номера его будут зафиксированы видеокамерами, едва она выедет на любую автостраду.

Добираться сабвеем? Еще хуже – хотя на станциях метро толпы народа, при помощи камер нетрудно выловить нужную физиономию, движущуюся по эскалатору. Пару раз Лине лично приходилось видеть, как копы хватают преступников, надевают на них наручники сразу после схода с лестницы. Нет, метро не пойдет – на мотоцикле шлем закрывает ее лицо, так лучше.

Лина проехала несколько километров по боковой пустынной дороге, зашла в магазинчик при автозаправке, купила ножницы, полметра самоклеящейся пленки и пару мотоциклетных светоотражателей. Потом, остановившись за кустами поодаль от шоссе, достала из сумки свой комп (со встроенным принтером, само собой), напечатала новые номера, наклеила их поверх старых. Если остановить байк, присмотреться, поковырять номер ногтем, то нетрудно обнаружить, что перед тобой фальшивка. Но ведь ее никто не будет останавливать, да? Она поедет чинно, аккуратно, у копов не будет причин тормозить ее. Затем Лина привинтила светоотражатели поверх идентификационных меток мотоцикла – спереди и сзади. Все-таки она пилот, соображает кое что в технике. Опасно это – ездить на транспорте без меток, засветиться можно, но все же маловероятно засветиться – обычно метки читают только у явных нарушителей. Допилить до Синего Квартала всяко должно получиться.

Вперед. К Умнику. А если Умника найти не удастся – хотя бы к Ушастому.

Лина въехала в Синий Квартал, остановилась, слезла с мотоцикла, сняла шлем и пошла к группке марджей, оживленно обсуждающих что-то на перекрестке.

– Добрый день, – сказала она. – Мне нужно найти Умника. Я – его клиент. Помогите мне, пожалуйста.

Все марджи дружно вытаращились на Лину. Один из них, пожилой бородатый хиппарь с длинными седыми волосами, удивленно присвистнул.

– Да это никак ты, цыпа, – сказал он. – Собственной персоной. Ну ты даешь!

– Что я даю?

– Видишь кровищу? – мардж показал на бурое пятно, расползшееся по асфальту. – Это кровища Дирса. Его пристрелили вчера вечером, прямо на этом самом месте. Ты рада?

– Я-то тут причем? – буркнула Лина. – Кто его убил? Умник? У них, вроде, вендетта была…

– Если бы Умник! – мардж патетически воздел руки к небу. – Сюда приезжали очень крутые люди, цыпа. Крутые люди в синих пиджаках, с большими пушками. На длинном крутом «Крайслере». Если увидишь таких, цыпа, считай, что ты уже на том свете. Потому что они искали тебя. И Дирса прихреначили тоже из-за тебя. И Ушастого тоже.

– Ушастого тоже убили? – спросила Лина, пытаясь справиться с нервной дрожью.

– Убили. Насмерть. И всю хату его разгромили, все компы с собой забрали.

– Где Умник?

– Эй, Умник!!! – заорал хиппарь, приставив ладони рупором ко рту. – Ты где, Умник?!! – Хиппарь повернулся к Лине. – Как видишь, нет Умника, – пояснил он. – Хрен знает, где он бродит. Думаю, что прячется. Я бы на его месте прятался изо всех сил.

– И что же мне делать? – растерянно произнесла Лина. – Мне нужен гид. Вы можете найти мне гида? Я хорошо заплачу.

– Не найдешь ты здесь гида, цыпа, – сказал мардж. – Ни за какие бабки не найдешь. Ни один слик не станет с тобой работать, потому что слики хотят жить, а не лежать в сырой землице. Ты влезла в какое-то гнусное дело, на тебя охотятся очень крутые брейнвоши, кому это нужно? Катись-ка ты подобру-поздорову в свой приличный город и решай свои проблемы там.

– Меня сразу поймают, я в розыске.

– Сочувствую, барышня, – мардж приложил руку к сердцу. – Но мы ничего сделать не можем. Адью.

Он повернулся и спешным шагом пошел прочь. Вся компания ретировалась вслед за ним.

– Н-да, – сказала Лина. – Чем дальше, тем хуже. Хотя хуже, кажется, уже и быть не может.

«Может, может», – заверил ее внутренний голос.

Лина стояла около дома Ушастого – положила на багажник комп, вошла в сеть и начала бродить по марджевским сайтам, приглашающим посетить Биржу в Синем Квартале. Пыталась найти хоть какие-то следы Умника.

Никаких следов Умника не обнаруживалось. Не было его в списке гидов, в списке сетевых мастеров, и вообще ни в одном из списков.

Лина отчаянно рисковала, входя в сеть. Но что ей оставалось делать? Она ведь ненадолго, на пять минуток, а потом сразу свернется и сбежит отсюда. Куда? Черт знает. Куда-нибудь…

Раздался звук приближающегося мотора. Лина встрепенулась, кинула комп в сумку, защелкнула на сумке фиксатор багажника, прыгнула в седло.

Поздно. Черный байк, «Хонда», почти такая же навороченная модель, как и у нее, вынеслась из-за угла, с ревом преодолела двести метров и затормозила рядом с Линой. В бок Лине уткнулся длинный ствол пистолета.

– Привет, Лина, – сказал долговязый негр – без шлема, в синем костюме и идеально белой водолазке. – Рад тебя видеть, девочка. Ты на самом деле красивая. Это хорошо. Мы проведем с тобой вдвоем немало времени. У нас с тобой все впереди.

– Кто вы? – выдохнула Лина.

– Меня зовут Руди. И я – джинн.

– Джинн – это фамилия?

– Это должность, детка. Очень специальная должность. СГБ – не слышала про такую службу?

– Нет.

– Теперь услышала. Служба Генетической Безопасности. Ты арестована, Лина Горны, и сейчас поедешь со мной.

– За что? Вы должны предъявить ордер…

– Я могу написать тебе десять ордеров – собственной рукой. Всякие сопли насчет адвоката и прав личности можешь сразу выкинуть из головы, поняла?

– Ничего я не поняла, – Лина резко оттолкнула негра, он покачнулся, едва не слетев с мотоцикла. Лина врубила движок, нажала на газ, байк ее рванул с места, как застоявшийся жеребец…

Рванул без Лины. Руди успел схватить ее за руку. Байк вырвался из-под Лины, промчался десяток метров, зарулил направо и врезался в стену. Девушка со всего размаху шлепнулась на землю, потянув за собой джинна, джинн не удержался и свалился набок вместе с мотоциклом, придавив Лину. Отвертки выщелкнулись из пальцев девушки, Лина попыталась полоснуть по негритянской физиономии, но Руди перехватил ее руку.

– Резвая девочка, – прошипел он ей в лицо, обдавая запахом дорогого сигарного табака. – Думаешь, не могу пристрелить тебя? Правильно думаешь. Но вот покалечить в интересах дела – могу. Тем более, это временно, на тебе все зарастет, ты ж у нас форсфайтер…

– Отпусти! – Лина боролась изо всех сил, пыталась вырваться, но чертов джинн бросил пистолет, держал ее запястья словно клещами. – Я не форсфайтер. Чего вам всем от меня надо?

– Ты знаешь – чего. Твои генчики, Лина, прекрасно переделанные генчики. Они украдены у нас. Это нехорошо, детка. Мы хотим вернуть свою собственность.

– Вместе со мной?

– Само собой, детка. Ты для нас величайшая ценность. И это значит, что мы не причиним тебе вреда. Мы будем любить тебя, Лина, на руках тебя будем носить. Тебе очень у нас понравится.

– Ну ладно, – сказала Лина. – Я согласна, еду с тобой. Только убери клешни, ты мне все руки раздавил.

И улыбнулась – в знак примирения. И тут же, едва пальцы Руди начали разжиматься, въехала негру лбом в переносицу – прием старый, можно сказать, уже отработанный. Отработанный на Викторе Дельгадо. Джинн охнул, голова его мотнулась, откинулась назад, Лина рывком освободила руки, вскочила и побежала.

Бежала недолго. Сзади грохнул выстрел, резкая боль обожгла правое бедро, Лина кубарем покатилась по земле. Ощупала ногу – кровь хлещет вовсю. Сжала зубы, преодолевая головокружение, медленно, цепляясь за стену, поднялась. Оглянулась.

Джинн Руди шел к ней нетвердой, шатающейся походкой, левой рукой держался за нос, в правой держал пистолет. Пиджак его был испачкан серой дорожной пылью.

– Стой, сучка! – крикнул он гнусавым голосом. – Ну-ка, стой!

Лина повернулась и похромала прочь – настолько спешно, насколько могла, чуть быстрее раненой черепахи.

Руди догнал ее через десять секунд, остановил, рывком повернул лицом к стене, воткнул ствол пистолета между лопаток.

– Убить меня хотела, да, сучка? – просипел он. – Как этого любовника своего, Дельгадо? Ты ведь убила его – одним ударом, как молотом по черепу приложила. Крепкий у тебя лоб, детка, можно только позавидовать. У вас, переделанных, двойной запас прочности, только вот мозги плохо работают.

– Сам дурак.

– Слушай, что я тебе скажу. Мы могли неплохо прокатиться на мотоцикле, если бы ты была чуть поумнее. Но, чувствую, добром мы с тобой не поладим – я вызываю машину, минут через двадцать мои ребятки будут тут.

– Сволочь! Я же кровью истеку!

– Не истечешь! Одна пуля для тебя – комариный укус. И еще: сейчас ты спокойно повернешься, протянешь мне руки и я надену на них наручники. И никаких фокусов! Иначе мне придется прострелить тебе вторую ногу – для гарантии. Ты этого не хочешь?

– Ладно, поворачиваюсь.

– Без выпендрежа?

– Без выпендрежа.

Джинн отступил на шаг назад, убрал от спины чертову пушку, Лина начала медленно поворачиваться и тут же услышала рев двигателя – справа, в конце улицы.

– Черт! – заорал Руди. И тут же открыл стрельбу.

– Умник! – взвизгнула Лина.

На них летел огромный «Урал», виляя по дороге на манер слалома. Руди, расставив ноги в классической агентской позе, лупил из пистолета прямо по наезднику. Пули вжикали по лобовому стеклу – стекло покрылось сетью трещин, но непостижимым образом оставалось целым. Умник в бандане, в полной хакерской снаряге, восседал на механическом звере, щурился, пригибался низко к рулю.

Он не сшиб Руди, в последний момент джинн успел прыгнуть в сторону. Умник промчался мимо Лины, на лету загреб ее правой рукой, прижал к себе, поддал газу и полетел дальше. Лина моталась на каждой выбоине как притороченный бурдюк, ноги ее волочились по земле. Выстрелы сзади раздались только тогда, когда мотоцикл добрался до перекрестка. Умник свернул за угол, тормознул, разжал руку и Лина обессиленно свалилась на землю.

Везло ей сегодня с падениями.

– Садись сзади, – сказал Умник, болезненно морщась и разминая правый бицепс. – Вот ведь дьявол, руку свело. Не думал, что ты такая тяжелая, детка. С виду – кожа да кости.

– Я ранена, – пробормотала Лина, – у меня нога прострелена.

– Ничего, заживет. Ты ведь у нас переделанная, да?

Лина усмехнулась, качнула головой. Похоже, весь мир уже знал, что она – переделанная. Скрипя зубами от боли, залезла на заднее сиденье.

Из-за угла уже слышался рев мотоцикла – Руди пустился в погоню. Умник газанул, сорвался с места в карьер. Лина оглянулась – черный джинн на черном байке вылетел на дорогу. В тот же момент Умник свернул направо, через двадцать метров еще направо, потом налево. И оказался в загаженном тупике, кончающимся рядом ржавых гаражей. Не тормозя, полетел в одни из закрытых ворот…

Лина не успела даже зажмуриться. Ворота вздернулись вверх как полог из циновки, Умник влетел в проем, железная створка упала вниз с глухим стуком. Умник заглушил мотор, спрыгнул на землю, вцепился в руль и побежал, толкая мотоцикл. Вены на его руках вздулись от напряжения.

– Умник, – прошептала Лина, – может, мне слезть?

– Сиди, детка, набирайся сил. Драпать нам еще долго.

– Как ты меня нашел?

– Поймал твой сигнал. Запеленговал тебя. Надо было вылезти в сеть раньше, из приличного района, и я давно бы тебя подхватил. А так… Джинны засекли тебя раньше. Они вовсю на тебя охотятся.

– А на тебя?

– И на меня. Только меня хрен так просто возьмешь. Я плохой объект для охоты, детка. Слишком быстрый, слишком кусачий.

– Ты спасешь меня?

– Попробую… Не гарантирую, сама понимаешь.

Они двигались во мраке, при свете мотоциклетной фары. Сырой кирпичный коридор уходил все глубже и глубже. Пахло плесенью, гнилью, нечистотами. Лина тряслась в ознобе, держалась за ручку из последних сил, норовила свалиться с сиденья при каждом повороте.

Умник остановился, рукавом вытер пот с лица, наклонился над раненой ногой Лины, осторожно дотронулся до нее пальцами.

– Две дырки, – сказал он. – Навылет, значит. Будем считать, что тебе повезло, солнышко – пулю не придется вытаскивать, и кость вряд ли разбита.

– Да уж, везучая я, – прошептала Лина, с трудом двигая пересохшими губами. – Дай чего-нибудь попить.

– Держи, – Умник ткнул ей в руку фляжку. – И как ты быстро… это… регенерируешься?

– Не знаю. Это всегда во сне. Мне надо поспать. Может, прямо здесь полежать?

– Здесь нельзя. Простудишься.

– Я не простужаюсь…

– Не зарекайся. – Умник покрутил головой, прислушиваясь, присматриваясь, принюхиваясь. – Похоже, джинн потерял нас, – сообщил он. – Дальше можно ехать на колесах. Через час будем на месте.

– Я не доеду. Сидеть не могу…

– Доедешь, – уверенно сказал Умник.

Он легко, как пушинку, поднял девушку, пересадил ее на переднее сиденье – достаточно длинное, чтобы уместились впритирку два человека, пристроился туда же сам – в тесноте, не в обиде, – взялся за руль. Поехал – медленно, тщательно выбирая дорогу, лавируя между обломками бетона, щедро раскиданными по полу. После первой же выбоины Лина свалилась назад, на плечо Умника, да так и осталась там, повернувшись набок, чтоб было удобнее. Она закрыла глаза, лежала щекой на плече Умника, обняла Умника руками, подпрыгивала вместе с Умником на ухабах и думала о том, что вот ведь, «Урал», а прыгает на камнях как козел, все потому что нет у него умноколес, а были бы умноколеса, вообще бы цены ему не было, а так при каждом толчке вонзается в ногу раскаленный прут, очень, очень больно, и никак не пройдет бедная ножка, болит все сильнее, ножка ножка не боли, ножка ножка проходи… Все плохое пройдет, потому что у нее снова есть Умник, а он все знает, на то он и Умник, он знает, как о ней заботиться. Все будет хорошо…

Лина зевнула в последний раз и провалилась в спасительный сон.