Иконоборчество, или иконоклазм (от греческих слов εἰκόνα — изображение и κλάω — разбивать) веками было важной составляющей христианства; уничтожение религиозного искусства шло рука об руку с признанием его и восхищением им. Как показывает полемика вокруг статуи Девы Марии Макаренской, осуждать идолопоклонство всегда было просто — труднее оказывалось договориться о том, что считать таковым. Тем не менее, если оставить в стороне протестанта с его бутылкой (хотя неизвестно даже, насколько правдива эта история), других случаев физического насилия над Пречистой Девой из Макарены, похоже, не было. Но в других местах на протяжении всей истории христианства не раз случались острые и продолжительные конфликты между «почитателями» и «разрушителями» изображений. Конкретные причины, исторический контекст, установки и действующие лица менялись, но движущие мотивы были общими.

Один из самых ожесточенных периодов этого противостояния пришелся на VIII в. На тот момент прошло уже 200 лет со времен теологических споров, нашедших свое отражение в базилике Сан-Витале. Этот конфликт начался в 726 г. в столице Византийской империи (современном Стамбуле), когда император приказал убрать образ Христа с фасада своего дворца. Почему давние споры о роли изображений вспыхнули в этот момент с такой силой, осталось загадкой. (Было ли это попыткой византийских императоров навязать свою власть церкви? или влиянием ислама?) Какой бы ни была причина, снятие этого образа положило начало официальному запрету на любое изображение Божественного — в живописи, скульптуре, мозаике, — действовавшему более 100 лет.

В конце концов «любители изображений» одержали победу, и их позиция нам хорошо известна. У них были четкие аргументы в пользу использования религиозных изображений: такие изображения украшают церковные здания; они служат мощным подспорьем в разъяснении верующим догматов церкви; благодаря им Божественное воспринимается как «истинное». Что касается иконоборцев, то об их злодействах распространялись зловещие слухи: доходило до утверждений, что в греховности они уступают разве что тем, кто распял Христа. О проигравшей стороне в истории всегда известно меньше, но в данном случае нетрудно предположить, какими могли быть их доводы (и главный из них — вторая заповедь). Мы также почти ничего не знаем о том, какими должны были быть церкви в их представлении. В Стамбуле сохранилась только одна «иконоборческая» церковь, и, на мой взгляд, она прекрасна в своей строгой простоте. Так же мало осталось следов разрушений, которые принесли иконоборцы.

Однако в тысячах миль от Стамбула и почти на тысячу лет позже появились другие христианские иконоборцы, и о них нам известно гораздо больше. Это был один из эпизодов затяжного противостояния между протестантами и католиками в Англии XVI и XVII вв. В его основе лежали всевозможные вопросы богословской доктрины и политические проблемы, но главным источником напряженности и важным символом различий воюющих сторон оказались религиозные изображения. По всей Англии в церквях и соборах до сих пор можно увидеть следы того, как набиравшие силу протестанты уничтожали «идолопоклоннические образы» и другие католические «беззакония». Особенно заметны эти следы в соборе Или, главной достопримечательности Фенских болот, что в восточной Англии. Несмотря на более позднюю реконструкцию, собор остается жемчужиной средневековой готической архитектуры. Его просторный неф, богатый орнамент, цвета которого сохранились со Средних веков, и необыкновенная восьмиугольная световая башня поистине незабываемы. Но во времена великого религиозного раскола Или стал жертвой одного из главных английских реформаторов.

Это одно из самых мифологизированных и, вероятно, сильно приукрашенных событий в истории английских религиозных гражданских войн. 9 января 1644 г. Оливер Кромвель, который в то время был губернатором Или, ворвался в собор. Сейчас сложно представить, чтобы что-то подобное произошло в таком спокойном местечке, как Или, но, как гласит история, Кромвель подошел к священнику, проводившему вечернюю службу, и велел ему отложить в сторону католический молитвенник и остановить хоровое пение («выключить музыку»). В последующие дни здание было отдано на поругание солдатам-протестантам, которые разрушили все, что смогли, разбили изображения и витражи, а сам Кромвель активно поощрял их к этому — или по крайней мере не препятствовал им.

Налет Кромвеля был только одним из многих эпизодов борьбы с изображениями в Или. Реформаторы воспринимали их как плоды католических суеверий, отвлекающие от Слова Божьего, и не сомневались в том, что от изображений нужно избавиться. В капелле Девы Марии сохранились свидетельства разрушений, произведенных здесь за десятилетия до Кромвеля. Иконоборцы разбили витражи в окнах, от их рук пострадали и скульптурные изображения святых, царей и пророков, и сцены из жизни Девы Марии. Некоторые скульптуры разрушили полностью, но чаще им отбивали головы и руки, а тела оставляли нетронутыми. Иконоборцы будто всякий раз хотели уничтожить особенно значимые части статуи, те, что делали ее «живой». Это были не просто случайные акты вандализма, а целенаправленное, даже продуманное, разрушение, происходившее на фоне споров о силе и потенциальной опасности религиозных изображений.

По вполне понятным причинам мы склонны осуждать иконоборчество, будь то порча драгоценных изображений языческих богов ранними христианами, разрушение великих Бамианских статуй Будды талибами или уничтожение римских памятников в Пальмире ИГИЛ. Мы сожалеем и о том, что утрачено, и о пострадавших при этом ни в чем не повинных людях. По сути, наша реакция — это реакция почитателей образов, которые склонны представлять деятельность иконоборцев в лучшем случае как бессмысленное хулиганство, в худшем — как проявление злобы и дикости. Иногда так и есть. Но все может быть сложнее. Произошедшее в Или позволяет взглянуть на проблему с другой стороны. В этом соборе большинство статуй — без голов и без рук — никуда не делись. Они как будто трансформировались в другие, но совершенно полноценные изображения и теперь стоят гордо, неся на себе следы увечий и превратившись в наглядное свидетельство религиозных распрей.

Это разрушение имело и другие, несомненно, непреднамеренные, последствия. Опять-таки, все зависит от того, как мы хотим на это смотреть. Как бы лично мы ни относились к богословским дебатам об идолопоклонстве и религиозных изображениях, здесь мы видим не только разрушение. Освобожденная — именно так хочется сказать — от фигур святых, царей и пророков, когда-то стоявших у ее стен, с простыми прозрачными стеклами, капелла Девы Марии преобразилась и обрела иную красоту. В своем нынешнем состоянии это поистине невероятное с эстетической точки зрения пространство: светлое и воздушное, изумительно сочетающее строгость и декоративность, — здесь достигнут хрупкий баланс между разрушением и созиданием. И этим мы обязаны иконоборцам.