В пригороде Стамбула находится одно из самых передовых и поразительных религиозных творений современности. Это работа концептуального турецкого архитектора Эмре Аролата — мечеть Санджаклар, названная в честь ее спонсора. Строительство было начато менее десяти лет назад, завершено в 2014 г., и с тех пор мечеть привлекает к себе много внимания.

Аролат ставил своей целью использовать обширные возможности модернизма, часто воспринимающегося как очень светский художественный и архитектурный стиль, чтобы выразить суть религиозного пространства, освобожденного от всего несущественного и сливающегося с окружающей средой, как будто так было задумано природой. Эта мечеть во многих отношениях удивительно нетрадиционна — ни купола, ни ярких красок. Кроме того, она в какой-то степени разрушает гендерную иерархию культа. Женщины и мужчины молятся раздельно, но женщины стоят не позади мужчин, а параллельно им. Тем не менее архитектор обращается и к традициям ислама, и в проекте воплощена сама история этой религии. Внутреннее пространство мечети напоминает входящим о пещере Хира, где пророку Мухаммеду впервые было ниспослано Божественное откровение, ставшее Кораном (здесь, как и в Аджанте или как в специально построенных подземных святилищах («пещерах») бога Митры в Римской империи, важную роль играет сочетание природной формы пещеры и созданных человеком архитектурных форм). И это также вызывает к жизни один из стереотипов об исламе: что это религия без искусства, запрещающая изображать не только Бога, но и любых живых существ, потому что создавать их может только Бог-Творец. Единственное рукотворное изображение в мечети Санджаклар — цитата из Корана («Много поминай своего Господа»), написанная изысканной каллиграфической вязью. Словно мы должны прийти сюда, чтобы увидеть — и унести с собой — слово Божье.

Но ислам определенно не является религией, не имеющей искусства. И единого неоспоримого мнения относительно изображений живых существ или Бога в его истории не найти. В некоторых течениях ислама, при определенных обстоятельствах, порой создавались даже изображения самого Пророка, и сохранились свидетельства о том, как первых мусульманских путешественников переполняли эмоции, когда иностранцы показывали им такие изображения (хотя стоит отметить, что это всегда происходило за пределами мусульманского мира). В Средние века в исламе шли дебаты об эстетике, природе красоты, оптике человеческого глаза и нашем сенсорном восприятии окружающего мира. В результате появилось множество историй и притч, содержащих размышления о роли художника и предназначении изображений. Одна из таких притч знакомит нас с частной жизнью пророка Мухаммеда.

Однажды, вернувшись домой, он увидел, что его жена Аиша купила ткань с изображениями живых существ и повесила ее как занавеску. Пророк разгневался и даже не стал переступать порог: ведь это Бог-Творец создал живых существ, а не тот, кто нарисовал узор на ткани. Тогда Аиша сняла занавеску, но не избавилась от нее. Она разрезала ткань и сшила из нее диванные подушки. Очевидно, это решило проблему.

Перед нами прекрасная иллюстрация того, что границы приемлемого и неприемлемого могут меняться в зависимости от роли и назначения изображения. Но для понимания того, какую роль изображения играют в исламской культуре, особенно важна граница между искусством и письменным словом. Ведь каллиграфия — искусство «красивого письма» — лежит в основе исламской идентичности с того самого момента, когда Мухаммед получил Божественное откровение (в VII в.), и именно с ее помощью это откровение было записано и распространено. Она не только отличает ислам от многих других религий, но и заставляет задуматься о том, что именно составляет этот «вид искусства» — воплощенный как в единственной изысканно-красивой фразе в мечети Санджаклар, так и во впечатляющих каллиграфических надписях в Голубой мечети, находящейся в центре Стамбула.

Голубая мечеть была построена в начале XVII в. по приказу султана Османской империи Ахмеда и, по замыслу, должна была превзойти размерами и великолепием все другие мечети города (возможно, это должно было компенсировать неоднозначные военные успехи молодого правителя). Некоторые современные архитектурные критики считают, что она чересчур помпезна, но один из современников Ахмеда прибег, что показательно, к военной метафоре, назвав ее «командующим целой армией мечетей». Сегодняшние верующие, паломники и туристы, похоже, согласны с этим определением: миллионы людей приезжают сюда каждый год, чтобы увидеть ее парящие купола и насладиться игрой света и цвета. В мечети нет изображений каких-либо живых существ, стены украшены богатым растительно-цветочным орнаментом, выполненным на яркой глазурованной керамической плитке. И здесь же представлены одни из самых необычных образцов монументальной каллиграфии, какие можно встретить в исламском мире. Создается впечатление, что мечеть была задумана как грандиозная библиотека исламской письменности — письменности на вершине ее могущества.

Над входными дверями расположена цитата, из которой следует, что сейчас вы увидите нечто особенное, пройдете в ворота рая. И это только одна из многих строк Корана, которые украшают стены мечети, направляют мысли верующих и разъясняют то, что вы видите. Так, надпись на главном куполе напомнит вам, что это Аллах создал небо и землю. А когда вы наконец выйдете из внутреннего двора, чтобы вернуться в обычный мир, вас ждет еще одно послание, говорящее, что вы должны унести с собой состояние чистоты, которое обрели здесь через молитву. Это похоже на письменное руководство по знакомству со зданием и тому, как воспринимать все, здесь увиденное.

Однако для тех, кто молился — и до сих пор молится — в Голубой мечети, эти надписи имеют и другое значение. Несомненно, они являют собой нечто большее, чем просто руководство пользователя. Те, кто приходил и приходит сюда, в любом случае не в состоянии прочитать их: лишь немногие современные туристы, восторгающиеся красотой мечети, знают арабский, да и раньше верующие были в основном неграмотны. К тому же большинство надписей находятся слишком высоко, чтобы можно было разобрать их, а красивые замысловатые узоры каллиграфии только затрудняют чтение. Однако для того чтобы понять их смысл, не нужно уметь читать.

Письмо не всегда предназначено для чтения; у него могут быть и другие функции — скорее символические, чем практические. Исламская каллиграфия — это не что иное, как попытка показать Бога, но не в образе человека. Она являет Бога через Слово, это Бог, визуализируемый в искусстве письма. Некоторые исламские богословы сравнивают каллиграфию с «татуировками на коже мечети» (они могут передавать определенное послание, но и сами по себе являются мощным визуальным символом). А один современный каллиграф определил это так: слова являют собой «форму благодати, и, просто посмотрев на них, вы можете причаститься ее». Иными словами, на фоне споров о создании изображений в исламе и в условиях сурового запрета на них каллиграфия эволюционировала, переосмыслив вопрос, какими средствами можно представить Бога, и превратила в изображение слово.