Глава 11
НА ЮГЕ
Город Ярун’Але, Южная Меркана
Даршела прогуливалась по саду, наслаждаясь зеленью листвы и благоуханием цветов. В Северной Меркане зима была в разгаре. Гора Тардиль укуталась в снега. Над незамерзающим водопадом Нильгари порхали снежинки, растворяясь в его струях.
Но уже две недели Даршела жила в другом полушарии: в Южной Меркане, в городе Ярун’Але — столице обширной и могучей Дакрийской империи. Город стоял на берегу озера Ярун — самого глубокого на всех материках. Почти миллион человек населял имперскую столицу.
В детстве, узнав о своем магическом даре, Даршела мечтала, как станет сильной волшебницей и будет путешествовать по всему миру. Когда началась осада Дорамон, о мечте пришлось забыть. Она не могла даже сойти на равнину со склонов Тардиль — не говоря уже о других материках и странах.
И вот детская мечта сбылась. Правда, не так, как ждала Шел. И лишь отчасти благодаря ее дару. В Южную Меркану она угодила благодаря милости Ун-Чу-Лай и их интригам, игре против ее родного ордена Ранду.
И конечно же благодаря любви Каста… Ке’Лисо. Шел никак не могла свыкнуться с настоящим именем своего возлюбленного. Как и с тем, что она совсем не знала его. Он оказался не Кастале, младшим магистром Ранду, а шпионом чужого ордена.
Когда Арелато втолкнул ее в темный туман, Даршела очутилась в незнакомом месте с незнакомыми людьми вокруг нее. Ей объяснили, что она перенеслась в город Тельяргир, в северо-мерканскую резиденцию ордена Ун-Чу-Лай.
Его Великий Магистр Ветария А’Джарх лично рассказала Даршеле, что произошло. Как она заставила Арелато обменять Кастале и Даршелу на ремидейского жениха Мириэль.
Мир Даршелы перевернулся с ног на голову. Долгие годы она безоглядно доверяла людям, которым не стоило верить. Не просто доверяла — любила этих людей. Один — обожаемый учитель. Второй — любимый мужчина. Оба обманули, предали ее, подвергли опасности ее жизнь. Кому теперь можно верить? Кого впускать в сердце?
«Я теперь обязана вам жизнью? — спросила она Ветарию. — Вы спасли меня ради своего ученика, ради его любви ко мне. Но я уже не знаю, люблю его или нет. И вообще не знаю его».
Великий Магистр Ун-Чу-Лай мягко ответила:
«Хорошо понимаю, что ты чувствуешь сейчас. Я спасла тебя потому, что Ке’Лисо рискнул из-за тебя жизнью и миссией. Ты дорога ему. Когда его исцеление завершится, он сам поговорит с тобой. Вы решите, что делать с вашими отношениями, готова ли ты узнавать его заново и принимать тем, кто он есть, а не его личину в твоем бывшем ордене».
Твоем бывшем ордене… Фраза резанула Шел по сердцу. Она больше не Ранду. Долгие годы послушничества, полной преданности ордену и монсеньору — все утрачено. Словно из нее выдрали кусок.
А следом пришла иная мысль — она жива. Девушка вспомнила смертельный ужас, когда тени Дорамон окружили ее и Кастале… Ке’Лисо. Она думала, что погибнет вместе с ним. А потом — сияние спасительного золота, знакомая магия, убивающая Дорамон.
Так или иначе она обязана жизнью каждому из трех человек. Ке’Лисо отказался от шпионской миссии ради Шел. Арелато передумал — она уже не узнает почему — и пришел вытащить тех, кого приговорил к смерти.
Наконец, Ветария сделала ее условием торга. Ведь Арелато собирался пытать послушницу, чтобы расколоть шпиона. Что стало бы с Шел, если бы Ун-Чу-Лай не вмешалась?
Ветарии не было никакого корыстного проку спасать простую послушницу, когда ее шпион дослужился до ранга младшего магистра. Все тайны и секреты Ранду, которыми она располагала, знал и он. Ей нечем расплатиться, с нее нечего взять.
Нравится Шел или нет, ее жизнь и судьба теперь зависят от расположения Ветарии. Ранду в прошлом. Ун-Чу-Лай… в будущем?
Иногда адепты переходили из одного ордена в другой. В старом ордене перебежчиков проклинали. В новом — относились с недоверием. У Шел была иная ситуация. Она не убегала. Учитель сам отрекся от нее. Сначала изгнал, потом выменял. Она ничего не должна Ранду. Но душа все равно болела. Слишком большая часть жизни осталась на горе Тардиль.
«Не чувствуй себя обязанной, — сказала Ветария. — Ты свободна распоряжаться своей жизнью. Я приму тебя в Ун-Чу-Лай, если ты того захочешь. Либо можешь покинуть Тельяргир в любое время, пойти своим путем. Даже вернуться в Ранду — не стану тебе препятствовать».
Возвращаться в Ранду? Любой преданности есть предел. Она никогда не забудет смертельный ужас на мосту в ожидании ударов Дорамон. И нестерпимую боль, когда электрические разряды сорвались с пальцев Оршавы. Теперь мысль о Ранду и их Великом Магистре причиняла девушке такую же боль, только душевную.
Через два дня Даршела все же увиделась с Ке’Лисо. До этого он находился на исцелении. К ней пришел, как только встал на ноги.
«Все это время ты лгал! Чужое имя, чужая судьба! Все, что ты рассказывал о себе, — вранье!»
«Да, я лгал о себе. Но не о чувствах к тебе! Я люблю тебя, Шел. Когда Арелато отправил тебя на мост, я… у меня все перевернулось. Я не помнил ни о чем — ни о своей миссии, ни о личине, ни о себе. Только хотел, чтобы ты жила. Чтобы оставалась со мной рядом. И сейчас мне важнее всего, что ты жива. Я бы расцеловал ноги говнюку Арелато за то, что он опомнился и вернулся за нами. Плевать, что он потом вытворял со мной. Главное, ты снова рядом».
Он смотрел на нее в упор. У Ке’Лисо был тяжелый взгляд, даже когда он улыбался. А уж в такие моменты, когда он не сводил глубокопосаженных, немигающих глаз… Хотелось свернуться калачиком и забиться куда-нибудь в норку.
Даршела помнила, как он разогревал ее одним этим взглядом. После нескольких минут игры в гляделки ее можно было выжимать. Кастале… Ке’Лисо умел заводить ее. А кроме того, был чудесным другом и интересным собеседником.
И не лгал, признаваясь в любви. Он говорил ей это не в первый раз. Шел всегда верила ему. Почему не верить сейчас, когда он спас ее дважды: один раз собственными руками от Дорамон, второй — руками Ветарии от Арелато.
И она позволила ему увлечь себя страстью. Целители Ун-Чу-Лай были хороши — сражение с Дорамон, пытки Арелато не помешали ему любить Даршелу так, как раньше.
А после девушка объявила решение Великому Магистру. Остаться с Ун-Чу-Лай. Принять подлинную личность Ке’Лисо и его неизменную любовь — это она объявила самой себе, Ветарии это не касалось.
Еще через пару дней Ветария отдала приказ Ке’Лисо возвращаться в центральную резиденцию Ун-Чу-Лай в Ярун’Але. Шел, не раздумывая, согласилась последовать за ним. Магический портал перенес их на далекий юг в страну Дакрию. С ними переместились еще двое: послушница по имени Си’Ран и тот самый Дейл, жених Мириэль. Бывший жених.
Шел была потрясена, когда узнала их историю. Первое потрясение — Арелато стал любовником Мири. Не просто любовником, избранным. Шел помнила, с какой гордостью фея заявляла, что у нее есть избранный и она хранит ему верность. С какой нежностью отзывалась она о Дейле.
И вот у нее другой избранный, а тот самый Дейл здесь, в резиденции Ун-Чу-Лай в Ярун’Але. Но еще сильнее девушку потрясло, что Си’Ран покинула свой орден, а потом с такой легкостью вернулась.
В Ранду были строгие порядки еще до осады Дорамон. От адептов требовалось взвешенное, окончательное решение — как о вступлении в орден, так и о выходе из него. Обратной дороги отступникам не было.
А тут, оказывается, Великий Магистр легко и открыто заявляла, что можно было уходить и возвращаться по внутреннему ощущению своей правоты. Никто не удерживал, никто не карал за отступничество. Как будто Ун-Чу-Лай было не важно: останется адепт, уйдет, вернется и чем будет заниматься вне ордена.
В Дакрии царило лето. Резиденция утопала в обширных садах, раскинувшихся за городской стеной Ярун’Але. После занятий адепты и послушники прогуливались по широким аллеям, усаженным цветами и деревьями.
Даршела с трудом привыкала к такой роскоши и простору после аскетичной крепости Ранду. В ее распоряжении были не только сады резиденции. Она могла в любое время выходить в город, бродить по шумным и многолюдным улицам Ярун’Але.
Иногда Даршела казалась сама себе нарисованным человечком в магическом атласе по географии для детей из богатых семей. Этот человечек мог скакать по городам и странам, просто перелистывая страницы атласа. Почти то же самое происходило с ней.
Она всегда обожала географию — как и языки. Нигде не бывала, но много знала о городах и странах Мерканы. А теперь начала познавать их на практике. Сначала Тельяргир — самый крупный морской порт республики Дормияс и всей Северной Мерканы. Теперь Ярун’Але — мегаполис с миллионным населением. Ни в обеих Мерканах, ни в Ремидее, ни в Весталии — во всем мире не было такого огромного города.
Орден Ун-Чу-Лай базировался в Дакрии с самого основания девять столетий назад. Дакрион был его конвенциональным языком, так же как кордильский — языком Ранду. Ордена принимали учеников со всех краев света, потому им нужен был единый язык, которым обязывались владеть все. Таким языком становилось наречие страны, где базировалась главная резиденция ордена, либо близлежащей страны.
Шел безукоризненно владела и дормитто и дакрионом. Ей не составило труда освоиться в имперской столице. Каждый день после учебы и практики она окуналась в бурную городскую жизнь. Наверстывала упущенное за годы осадного положения.
Разные районы огромного мегаполиса рознились между собой так, будто разные уголки земного шара. Роскошные особняки с зелеными садами вокруг, огромные парки с ручьями и озерами в одном месте. Тесные, покосившиеся от времени лачуги с бедно одетыми и полуголодными обитателями в другом. В третьем — высокие многоэтажные дома из камня и стекла, холодные, безликие и бездушные. В четвертом — рыболовный порт с морозильными складами, торговыми прилавками, разделочными фабриками. Сам воздух здесь пропах рыбой.
Шел обычно прогуливалась по главной набережной озера Ярун, близлежащим аллеям, проспектам и улочкам. Этот район был специально устроен и украшен для праздного времяпрепровождения столичных жителей. Вдоль тротуаров цветущие клумбы и кустарники, фасады домов выкрашены в яркие цвета, повсюду детские площадки с игрушечными домиками, горками, песочницами.
Даршела остановилась у одной из площадок. Беззаботно резвящаяся детвора притягивала ее как магнитом. Девушка нередко застывала у таких местечек с восторгом и умилением на лице.
— Любишь детей? — услышала она за спиной мужской голос.
Обернувшись, Шел не узнала говорившего, хотя сразу поняла, что он — Ун-Чу-Лай.
— Валд’Оро, — представился он. — Прости, если помешал.
— Ничего страшного, — пробормотала девушка, покраснев.
За время пребывания в Ун-Чу-Лай она была наслышана о Валд’Оро, но не знакома лично. Лишь видела пару раз издалека. Он был старшим магистром, а еще — любовником Ветарии. Об этом в ордене говорили свободно и без стеснения.
— Даршела, — представилась она в ответ. Тот улыбнулся.
— Знаю. Ты в некотором роде знаменитость.
— Знаменитость среди неудачников, — горько усмехнулась девушка.
— Жизнь была к тебе несправедлива. Твой учитель был несправедлив к тебе. Но все меняется… если не пропустить поворот колеса судьбы. Теперь ты — одна из нас. Ты не находишь это удачей?
— Нет, что вы! Я очень благодарна… Вете.
Фамильярность, с которой в ордене было заведено обращаться к Великому Магистру, все еще смущала Шел. Самое странное, что легкие, почти панибратские манеры сочетались с довольно жесткими требованиями и строгой иерархией.
Шел сильно удивилась, когда узнала, что Ке’Лисо был всего лишь послушником в ордене. Вернувшись из миссии, он не получил ранг младшего магистра. Хотя Арелато давно перевел его из послушников. Здесь испытания на каждый ранг были строже. Адептам Ун-Чу-Лай требовалось проявить больше таланта и усердия, чем в Ранду.
Так что старшие магистры должны были показать себя просто сверхлюдьми. Неудивительно, что Даршела робела перед этим мужчиной, который так внезапно подстерег ее на прогулке.
— Ты не ответила, любишь детей?
— Очень, монсен…
Он расхохотался.
— Ох уж эти твои замашки Ранду! У нас нет монсеньоров. Называй меня просто Вал.
Шел кивнула.
— Ты хотела бы работать с детьми?
— Наверно… Вал. Но для орденского мага такая возможность закрыта… если он не покинет орден, чтобы воспитывать какого-нибудь балованного сыночка аристократа.
— Есть и другие пути. Как в Ранду воспитывают детей, которых родили адепты?
Шел пожала плечами.
— Обычно, как везде. Если ребенок родился, родители воспитывают его. Но такое случается редко. Маги могут предохраняться надежнее, чем обычные люди. Если они решают завести дитя, это глубоко осознанное решение, и они знают, как о нем позаботиться.
— Именно, — кивнул Валд’Оро. — И первое, что волнует магов, безопасность своих детей. Затем — достойное воспитание, которое обеспечит достойную жизнь. Ты хотела бы заниматься воспитанием детей Ун-Чу-Лай?
Сердце екнуло. Еще одна давняя мечта, которую девушка не чаяла совместить с карьерой адепта…
— Я… не думала об этом. Не знала, что такое возможно.
— Знаешь, в чем одно из ключевых достоинств Веты как главы ордена? Безошибочно определять таланты и склонности человека, где он будет на своем месте. Твое место — учить людей. Желательно — маленьких, не повзрослевших. Потому что у тебя честная и прямая душа. При этом — острый ум. Ты умеешь любить, служить и доверять. Я верно говорю? Это не мое мнение — Веты.
— Если она так считает… Адепту не пристало оспаривать слово Великого Магистра.
Валд’Оро расхохотался так громко, что дети в песочнице замерли и повернулись к нему, распахнув глазенки. А прохожие начали оборачиваться. Он подмигнул одному из малышей и состроил рожицу. Ребятенок закатился заливистым смехом. Как ни в чем не бывало Валд’Оро продолжал:
— Оставь привычки Ранду, Даршела. Ун-Чу-Лай могут и обязаны спорить с Великим Магистром, если их мнение противоречит ее. Но только в том случае, когда могут подкрепить и обосновать его. Или когда оно идет напрямую из души. Идея Веты вызывает у тебя душевный протест?
Шел быстро мотнула головой.
— Нет. Я была бы рада попробовать учить детей.
— Прекрасно. Твое охотное согласие подтверждает, что она не ошиблась.
— Но чему учить? Не все дети магов рождаются магами.
— Верно, не все. Это тоже одна из задач воспитателя — определять магические способности ребенка. Да и другие способности тоже. Мы стараемся дать нашим детям самое разностороннее воспитание и обучение. Ребенок должен попробовать множество занятий, чтобы понять, к чему склонна его душа, что получается у него лучше всего. И достичь в этом совершенства. Мы взращиваем не только магов, Даршела. Художников, музыкантов, актеров, лекарей… Банкиров, счетоводов, ремесленников, управляющих. Даже фермеров и рыбаков. Мы даем им идеальное образование, чтобы они стали лучшими в своем деле. И даем достаточно любви и тепла, чтобы они, выйдя в самостоятельную жизнь, помнили, где их всегда любят и ждут. Вета считает, что у тебя дар воспитателя, ты сумеешь дать это детям ордена.
— И… сколько у меня будет подопечных? Сколько детей в Ун-Чу-Лай?
— Примерно полторы сотни от грудного возраста до двенадцати лет.
Даршела охнула. В Ранду был десяток подростков старше четырнадцати и два малыша, родившихся после начала осады. Их родители то ли недоглядели, то ли не устояли перед соблазном. Большинство адептов предохранялись тщательно, не желая подвергать будущее дитя опасностям и невзгодам осады.
— А сколько же адептов? — вырвалось у нее.
Валд’Оро усмехнулся.
— Спроси Магайю. Она ведает цифрами. Я уже сбился со счета. Ты собиралась еще погулять? Не против, если составлю тебе компанию?
Даршела мотнула головой.
— Я рада вам… тебе, Вал.
— Отлично! Будь проще, чувствуй себя свободнее. Ты — Ун-Чу-Лай.
Они двинулись по аллее вдоль набережной. Валд’Оро разговорил девушку, она много поведала ему о себе, о детстве, об учебе и послушничестве в Ранду. Он просвещал ее насчет порядков и обычаев Ун-Чу-Лай.
Шел с удивлением узнала, что Ветария — не самый сильный маг ордена. Валд’Оро, например, был сильнее в несколько раз. В Ранду уровень магической мощи всегда определял место адепта в иерархии. Марк Арелато стал Великим Магистром потому, что был самым сильным магом.
Ветария возглавляла Ун-Чу-Лай уже четыреста лет. Ей бросали вызов трижды, и каждый раз орден не поддерживал претендента. Ни один здравомыслящий маг не хотел лишаться ее управления. Она хитро манипулировала и врагами, и союзниками, и собственными адептами, но в итоге каждый человек ордена оказывался в выигрыше.
Она была в первую очередь управленцем и стратегом, а уж потом магом. Она видела таланты и возможности людей и определяла для них место, где они могли полностью раскрыть себя. А орден мог получить максимальную пользу. Никто не хотел менять Ветарию на главу, превосходящего ее по магической силе, но уступающего в управленческом таланте. «Люди решают все», — процитировал Валд’Оро любимую присказку Ветарии.
Она была гибкой и подвижной как зеркало, которое показывает каждому его собственное отражение. Или то, которое им требовалось видеть. Феноменальным чутьем Великий Магистр определяла, какая манера общения подействует на человека эффективнее всего, к какому тону он прислушается, какое обращение побудит его совершить нужные ей действия.
Она была жестким авторитарным лидером с теми, кому требовалась сильная рука. Доброй, понимающей покровительницей, почти матерью с теми, кто нуждался в тепле и ласке. Грамотным оппонентом с безупречной логикой и четкими аргументами с теми, кто признавал только доводы разума.
Она видела и умела анализировать то, что происходит в мире: у правителей, в народе, у средних слоев общества. Кто и как может управлять этим, что лучше делать, когда ситуация становится неуправляемой. Внешняя политика Ун-Чу-Лай — да и внутренняя тоже — казалась немыслимо гибкой, лишенной каких-либо непререкаемых принципов. Но только на поверхностный взгляд. Этика в ордене присутствовала, четкая и нерушимая. Но при том довольно гибкая и нестандартная. Не все могли ее понять.
Все это Валд’Оро поведал девушке во время прогулки. А по возвращении в резиденцию Даршелу поджидал сюрприз. Магайя, одна из приближенных к Ветарии старших магистров, схватила послушницу под руку и повела в крыло высших магических практик. Послушникам и младшим магистрам было запрещено появляться там без сопровождения старших — ради их же безопасности.
В отсутствие Ветарии Магайя исполняла обязанности главы ордена. А Ветария отсутствовала постоянно. Ун-Чу-Лай прозвали своего Великого Магистра «полевым командиром». Она предпочитала пребывать в гуще событий, лично держать руку на пульсе многочисленных операций ордена, общаться напрямую с агентами и союзниками.
И совсем не утруждала себя административными и хозяйственными проблемами ордена. Для этого у нее были Магайя и еще пара человек, которые справлялись безукоризненно. Ветария и впрямь знала, кого и на какое место поставить так, чтобы вся система работала отлажено.
Магайя ввела Шел в апартаменты, сияющие серебристым светом. На стене девушка увидела амальгаму из неопознаваемых металлов. Магайя коснулась ее пальцем, и на поверхности появилось лицо Мириэль.
Сначала Даршела подумала, что это магический портрет подруги. Но глаза Мири уставились прямо на нее, изумленно расширились.
— Он не обманул! — воскликнула фея. — Я и правда могу поговорить с тобой!
— Мири?! Кто не обманул?
— Твой монсеньор, кто же еще. Он сказал, что даст нам поговорить с помощью магии. Я до последнего не верила ему.
Шел вздрогнула.
— Он сейчас рядом с тобой?
— Нет, Пеширро. Передает тебе привет.
Шел вымученно улыбнулась.
— Не могу ответить ему тем же.
Она не могла забыть, как бился и кричал Ке’Лисо под электрическими молниями Пеширро. Вряд ли она сумеет до конца жизни простить кого-то из них — Пеширро, Оршаву и самого Арелато.
— Как ты, Шел? Ун-Чу-Лай не обижают тебя?
— Нет, Мири. У меня здесь все хорошо. Я приняла послушничество, занимаюсь магией… и не только.
— Шел… тебе не доводилось видеть Дейла? Ремидейского парня без колдовского дара. Может быть, он с вами?
— Конечно, с нами! Я знаю, что он твой жених… был твоим женихом.
Мириэль аж подпрыгнула на огромном экране.
— Он и в этом не обманул! Они не бросили Дейла! У него все хорошо?
— Просто прекрасно, Мири! Не тревожься о нем. Его сделали третьим помощником в гончарной мастерской, которая принадлежит Ун-Чу-Лай. Ну как принадлежит… Хозяйка мастерской — дочь младшего магистра. Она воспитывалась орденом. Дейл хвалится, что она довольна его успехами. Ему прочат хорошую карьеру. Возможно даже, он сможет открыть свою мастерскую.
— Вы часто общаетесь?
— Как получается… У нас здесь много работы, Мири. Но мы периодически видимся. Все-таки мы оба новички в ордене, нам проще друг с другом. Я иногда заглядываю к нему, когда выбираюсь в Ярун’Але. И он всегда уделяет мне полчасика, когда приходит в резиденцию к Си’Ран.
— Си’Ран? Кто это?
Даршела стушевалась. Вряд ли Мири будет приятно услышать, что ее жених… бывший жених крепко сдружился с другой женщиной. Одинокой, в отличие от Даршелы. Но врать подруге она не хотела.
— Послушница Ун-Чу-Лай. Она привезла его из Ремидеи и чувствовала себя виноватой, когда Вега обменяла Дейла на нас с Ке’Лисо. Поэтому сейчас Си’Ран помогает ему освоиться в чужом городе.
Мириэль нахмурилась на несколько секунд. Потом вздохнула.
— Что ж… так даже лучше. Я рада, что у Дейла все хорошо. Хоть бы у него все сложилось. А Кастале… или как ты его назвала? Он здоров?
Даршела хмыкнула:
— Как бык, если не считать синяков от моих оплеух! Шучу, но только наполовину. Мне хотелось отхлестать его по щекам, когда узнала про него…
— Так надо было отхлестать! Нечего обманывать девушек!
Обе подруги рассмеялись.
— Мири, ты-то сама как? Он… не причиняет тебе вреда?
— Не знаю, Шел… Я не понимаю. Нет, конечно, он причинил мне вред, когда похитил, а потом заставил избрать, угрожая Дейлу! А все, что было после… Я правда не понимаю, Шел.
Послушница всмотрелась в лицо феи. Что-то в нем изменилось. Мири по-прежнему выглядела юной и безупречно прекрасной. И будто отмеченной темной печатью. Изумрудный взгляд, прежде ясный и светлый, потускнел и замутнился. Уголки губ были печально опущены книзу, фея ни разу не улыбнулась за время разговора. Даже когда смеялась, глаза оставались невеселыми. Что Арелато с ней сделал?
— Ох, Мири… Если бы я могла поменяться с тобой местами… а лучше — забрать сюда, к нам.
— К унчулайским жуликам? Нет, спасибо. Не горю желанием оказаться в их лапах.
— Они не жулики. Ты бы поверила, если бы увидела.
— Не сомневаюсь, что ты от них в восторге. Ты и своего монсеньора превозносила до небес, пока он тебя не вышвырнул умирать. Думаешь, эти обойдутся лучше? Все ваши ордена хороши. Хищники, которым плевать на простых зверушек — травоядных и безобидных.
— В Меркане почти нет травоядных зверей, Мири. И уж подавно — безобидных. Каждый должен уметь кого-то сожрать, чтобы выжить.
— Но ты же не такая!
Завязался спор, который почти перенес Шел в ее прошлое, где она была Ранду и не познала предательства близких. Будто она по-прежнему сидела с Мири в ее спальне, учила фею кордильскому, не могла выйти из замка, ждала атаки Дорамон… Даже ностальгия проняла.
Как же хорошо узнать, что у подруги все в порядке! Вот только эта невидимая отметина, тусклая поволока на глазах… Словно кто-то загасил яркую свечу в душе Мири, отчего глаза больше не сияли. Что же с ней произошло?
