8
Миссис Сигсби сидела за своим столом и смотрела в монитор. Она была одета в сшитый на заказ деловой костюм от Дианы фон Фюрстенберг, который не скрывал её худобы. Её волосы с проседью были идеально уложены. Возле её плеча стоял доктор Хендрикс. «Доброе утро, пугало», – подумала она, но никогда не сказала бы этого вслух.
– Вот и он, – сказала Сигсби. – Наше пополнение. Лукас Эллис. Доставлен на «Гольфстриме» – его первый и единственный полёт – и даже не знает об этом. Судя по всему, он настоящий вундеркинд.
– Это ненадолго, – сказал доктор Хендрикс и засмеялся своим фирменным смехом – вдох-выдох, вдох-выдох, – выдавая нечто похожее на «и-а». Из-за торчащих передних зубов и высокого роста – шесть футов и семь дюймов – он полностью оправдывал прозвище, данное ему техническим персоналом: Осёл-Конг.
Она повернулась и пристально посмотрела на него.
– Это наши подопечные. Дешёвые шутки не одобряются, Дэн.
– Извините. – Ему хотелось добавить: «Но кого ты обманываешь, Сиггерс?»
Произнести такое вслух было бы неуместно, да и вопрос был в лучшем случае риторическим. Он знал, что она никого не обманывает, и меньше всего себя. Сиггерс была как тот неизвестный нацистский шутник, которому в голову пришла потрясающая идея сделать над входом в Аушвиц надпись Arbeit macht frei – труд освобождает.
Миссис Сигсби взяла в руки сопроводительный лист на мальчика. В правом верхнем углу был розовый кружок, наклеенный Хендриксом.
– Вы получили хоть что-нибудь из своих «розовых», Дэн? Хоть что-нибудь?
– Вы же знаете, что да. Вы видели результаты.
– Да, но что-нибудь доказанное?
Прежде чем добрый доктор успел ответить, в комнату заглянула Розалинда.
– Я подготовила документы, миссис Сигсби. Мы ожидаем ещё пятерых. Я знаю, они были в вашей ведомости, но поступят раньше графика.
Миссис Сигсби выглядела довольной.
– Все пять сегодня? Кажется, в этой жизни я всё делала правильно.
Хендрикс (он же Осёл-Конг) подумал: «Делала правильно? Смотри не лопни от гордости».
– Сегодня только двое, – сказал Розалинда. – Точнее, ночью. С группой «Эмеральд». И трое завтра, с «Опал». Четверо – ТК. Один – ТП, наша главная находка. Девяносто три нанограмма BDNF.
– Эйвери Диксон? – спросила миссис Сигсби. – Из Солт-Лейк-Сити.
– Из Орема, – поправила Розалинда.
– Мормон из Орема, – сказал доктор Хендрикс и засмеялся своим ослиным «и-а» смехом.
«И правда находка, – подумала миссис Сигсби. – В листе на Диксона не будет розовой отметки. Он слишком ценен. Минимальные инъекции, нет риска припадков или клинической смерти – только не у того, у кого BDNF больше девяноста».
– Замечательные новости. Просто замечательные. Принесите их досье и положи на мой стол. Или уже отправили по имейлу?
– Конечно, – улыбнулась Розалинда. Весь мир пользовался электронной почтой, но она знала, что миссис Сигсби предпочитает бумагу пикселям; в этом смысле она была старомодной.
– Принесу, как можно скорее.
– И кофе. Как можно скорее.
Миссис Сигсби повернулась к доктору Хендриксу. Такой высокий, а всё равно с пузом, подумала она. Будучи доктором, он должен знать, насколько это опасно, особенно для такого высокого человека, у которого сосудистая система испытывает бо́льшие нагрузки. Но никто не способен настолько игнорировать медицинские реалии, чем медик.
Ни миссис Сигсби, ни Хендрикс не были ТП, но в тот момент они одновременно подумали: насколько всё было бы проще, если бы между ними существовала взаимная симпатия, а не взаимное отвращение.
Как только они снова остались одни, миссис Сигсби откинулась назад, чтобы посмотреть на нависшего над ней доктора.
– Я согласна, что интеллект молодого дарования Эллиса не так уж важен для нашей работы в Институте. С таким же успехом его IQ мог быть 75. Однако, именно по этой причине мы забрали его чуть раньше. Его приняли не в одно, а сразу в два высших учебных заведения: МТИ и Эмерсон.
Хендрикс моргнул.
– В двенадцать?
– Именно. Убийство его родителей и его последующее исчезновение, конечно, станут новостью, но не такой уж крупной за пределами города, хотя неделю или больше она может побурлить в интернете. Если бы перед исчезновением он произвёл в Бостоне академический фурор, всё было бы гораздо хуже.
– В нашем деле отсутствие новостей – хорошая новость.
– Точно. В идеале нам пришлось бы отпустить его. Мы и так получаем свою долю ТК-ов. – Она постучала по розовому кружочку на сопроводительном листе. – А это указывает на то, что у него не такой уж высокий уровень BDNF. Если только…
Ей не нужно было заканчивать. Некоторые «материалы» попадались всё реже. Бивни слона. Шкуры тигра. Рога носорога. Редкие металлы. Даже нефть. А теперь и особенные дети, чьи экстраординарные качества не имели ничего общего с их IQ. На этой неделе прибудет ещё пять, включая Диксона. Неплохой улов, хотя два года назад их могло быть тридцать.
– О, смотрите, – сказала миссис Сигсби. На экране её компьютера только что прибывший новичок приближался к самому старшему постояльцу Передней Половины. – Сейчас он познакомится с много-знаешь-плохо-спишь Бенсон. Она устроит ему сенсацию или что-то вроде того.
– Всё ещё в Передней, – сказал Хендрикс. – Чёрт, нужно сделать её нашим официальным портье.
Миссис Сигсби одарила его ледяной улыбкой.
– Лучше она, чем вы, док.
Хендрикс посмотрел на неё вниз, подумав, а не сказать ли: «Отсюда я вижу, как быстро редеют твои волосы, Сиггерс. Это всё последствия твоей маловыраженной, но продолжительной анорексии. Кожа на твоей голове такая же розовая, как глаза кролика-альбиноса».
Было много всего, что он хотел сказать ей, этой плоскогрудой заучке, главной управляющей Института, но не говорил. Это было бы неразумно.
