Люк проснулся и вспомнил свой сон – не совсем кошмар, но определённо не очень приятный. Какая-то незнакомая женщина в его комнате, она склонилась над его кроватью, её лицо обрамляют светлые волосы. Конечно, как скажешь, сказала она. Как девушка в одном из порно-роликов, которые они с Рольфом иногда смотрели.

 Он сел, огляделся и сначала подумал, что это ещё один сон. Это была его комната – те же синие обои, те же плакаты, тот же стол с кубком Малой лиги на нём, – но где окно? Окно, выходившее на дом Рольфа, пропало.

Он крепко зажмурил глаза, потом резко открыл их. Ничего не изменилось: окна как не было, так и нет. Он решил ущипнуть себя, но это было так банально. Вместо этого он коснулся пальцами щеки. Всё осталось по-прежнему.

Люк встал с кровати. Его одежда лежала на стуле, куда прошлым вечером её сложила мама: трусы, носки и футболка – на сиденье, а джинсы перекинуты через спинку. Он медленно оделся, глядя туда, где должно было быть окно, затем сел, чтобы одеть кроссовки. По краям на них были его инициалы «ЛЭ», которые казались вполне нормальными за исключением средней чёрточки у «Э» – она была длиннее, он был в этом уверен.

Он перевернул их, чтобы посмотреть на подошвы, но не нашёл никаких следов уличной грязи. Теперь он был абсолютно уверен: это были не его кроссовки. Шнурки тоже были слишком чистыми, хотя были очень похожи.

Он подошёл к стене и приложил к ней ладонь, затем надавил, пытаясь нащупать окно под обоями. Его там не было.

Он спросил себя, не сошёл ли он часом с ума – щёлк, как ребёнок в ужастике М. Найта Шьямалана. Разве высокоразвитые дети не с склонны к срывам? Но он не был сумасшедшим. Он был таким же нормальным, как и прошлым вечером, когда ложился спать. В фильме сумасшедший ребёнок думал, что он нормальный, но согласно психологическим книгам, которые Люк читал, большинство сумасшедших людей осознают, что они безумны. Он не был безумен.

Будучи маленьким (в пять лет, а не в двенадцать), он был помешан на собирании политических значков. И отец с радостью помогал ему пополнять коллекцию, потому что большинство значков можно было за дёшево купить на «иБэй». В особенности Люк был одержим (по неизвестной причине) значками кандидатов в президенты, которые проиграли. Со временем его страсть прошла, и большинство значков, вероятно, лежали на чердаке или в подвале, но один он оставил в качестве, так сказать, талисмана на удачу. На нём был изображён синий самолёт в окружении слов: «КРЫЛЬЯ ЗА УИЛКИ». Уэнделл Уилки баллотировался в президенты против Франклина Рузвельта в 1940 году, но с треском проиграл, набрав в сумме восемьдесят два голоса выборщиков в десяти штатах.

Люк положил значок в кубок Малой лиги. И теперь, сунув в него руку, ничего не нашёл.

Потом он подошёл к плакату с Тони Хоуком на доске «Бёрдхаус». Казалось, с ним было всё в порядке, но не совсем. Маленький разрыв на левой стороне исчез.

Не его кроссовки, не его плакат, нет значка Уилки.

Не его комната.

Сердце заколотилось в его груди, и он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Он подошёл к двери и взялся за ручку в полной уверенности, что она заперта.

Она была открыта, но коридор позади двери был не таким, как коридор в доме, где он прожил двенадцать лет. Вместо деревянных панелей – шлакоблоки, окрашенные в зелёный цвет. Напротив двери висел плакат, на котором трое детей примерно одного с Люком возраста бежали по зелёному травянистому лугу. Один из них был запечатлён в прыжке. Они были либо сумасшедшими, либо безумно счастливыми. Надпись внизу, казалось, указывала на второй вариант:

Люк вышел из комнаты. Справа от него коридор заканчивался двойными дверями с нажимными ручками-штангами, как в государственных учреждениях. Слева, примерно в десяти футах от другой двойной двери на полу сидела девочка. На ней были брюки-колокольчики и рубашка с широкими рукавами. Она была чернокожей. И хотя казалась ровесницей Люка, она похоже курила сигарету.