Наступила пятница и пришла очередь Ника уезжать.

Тим и Венди стояли с Люком, глядя как Ники и Калиша, обнявшись, спускаются вниз по подъездной дороге. Венди должна была отвезти его на автобусную станцию в Брунсвике, но все трое понимали, что перед этим им двоим нужно – вполне заслуженно – побыть немного наедине. Чтобы попрощаться.

– Давай-ка ещё раз всё повторим, – сказал Тим часом ранее, после обеда, во время которого Ники и Калиша почти ничего не поели. Тим и Ники вышли на заднее крыльцо, пока Люк с Калишей мыли посуду.

– В этом нет надобности, – сказал Ники. – Я всё понял, бро. Правда.

– И всё же, – сказал Тим. – Это важно. Из Брунсвика до Чикаго, так?

– Так. Автобус уезжает в семь-пятнадцать вечера.

– С кем можно общаться в автобусе?

– Ни с кем. Не нужно привлекать внимание.

– Что ты должен сделать по прибытии?

– Позвонить своему дяде Фреду из Нави-Пир. Потому что там меня оставили похитители. Там же они оставили Джорджа и Хелен.

– Но ты этого не знаешь.

– Нет, не знаю.

– Ты знаешь Джорджа и Хелен?

– Никогда не слышал о них.

– А кто тебя похитил?

– Не знаю.

– Чего они хотели?

– Не знаю. Это загадка. Они не домогались меня и не задавали вопросов; я не слышал никаких других детей и вообще ни черта не знаю. Когда полиция будет допрашивать меня, не добавлять ничего лишнего.

– Всё верно.

– В конце концов, копы сдадутся и я смогу поехать в Неваду, где буду счастливо жить с моими тётей и дядей, и с Бобби. – Бобби был братом Ники, который в ночь похищения Ники остался ночевать в гостях.

– Твоя реакция на смерть родителей?

– Для меня это новость. И не переживай, я смогу зарыдать. Это не будет трудно. И не будет фальшиво. Поверь мне. На этом всё?

– Почти. Первым делом расслабь кулаки. Те, что у тебя на руках, и те, что у тебя в голове. Дай шанс своей новой жизни.

– Это не легко, чувак. – Глаза Ники заблестели от влаги. – Нихуя не легко.

– Я знаю, – сказал Тим и рискнул обнять его.

Сначала Ник пассивно принял его объятия, а затем обнял его в ответ. Крепко. Тим подумал, что это неплохое начало, и что с этим парнем всё будет хорошо, сколько бы вопросов не задала полиции, сколько бы раз они не сказали, что всё это какая-то бессмыслица.

Джордж Айлс был единственным, за кого Тим переживал, когда наставлял его; парень был тем ещё балаболом и выдумщиком. Однако Тим думал – надеялся, – что всё же достучался до Джорджа: если ты ничего не знаешь – это спасёт тебя; если что-то добавишь – это может погубить тебя.

Теперь Ник и Калиша стояли в обнимку возле почтового ящика в конце подъездной дороги, где мистер Смит своим шепелявым голосом пытался посеять вину в детях, которые только хотели выжить.

– Он по-настоящему любит её, – сказал Люк.

«Да, – подумал Тим. – И ты тоже».

Но Люк был не первым, кто оказался белой вороной в любовном треугольнике, и не последним. И уместно ли здесь слово «любовный»? Люк был гением, а ещё ему было двенадцать. Его чувства к Калише спадут, как жар, хотя было бы бесполезно говорить ему об этом. Но он будет помнить, как Тим помнил девочку, по которой сходил с ума в двенадцать лет (ей было шестнадцать – на световые годы старше него). Как и Калиша запомнит Ники, красавчика, который сопротивлялся.

– Тебя она тоже любит, – мягко сказала Венди, и легонько сжала загорелую шею Люка.

– Но не так же, – мрачно ответил Люк, и тут же улыбнулся. – А, чёрт возьми, жизнь продолжается.

– Заводи машину, – сказал Тим Венди. – Автобус не будет ждать.

Она забрала Люка, и они вместе поехали к почтовому ящику, где он остался с Калишей. Они оба помахали, когда машина тронулась с места. Рука Ники высунулась из окна и помахала им в ответ. Затем машина уехала. В правом переднем кармане Ники – до которого карманникам сложнее всего добраться – лежали семьдесят долларов наличными и телефонная карта. А в его ботинке был засунут ключ.

Люк с Калишей направились вверх по подъездной дороге. На полпути Калиша закрыла лицо руками и заплакала. Тим начал спускаться, но передумал. Этим должен был заняться Люк. Что он и сделал, обняв её. Из-за того, что Калиша была выше ростом, она прижала свою голову к голове Люка, а не опустила ему на плечо.

Тим услышал гул – теперь не громче шёпота. Они разговаривали, но он не слышал, о чём, и это было нормально. Этот разговор был не для него.