ШЕПЕЛЯВЫЙ ЧЕЛОВЕК
1
Одним прохладным октябрьским утром, примерно три месяца спустя, Тим Джеймисон шёл вниз по подъездной дороге от местечка с названием Катоба-Хилл-Фарм до южно-каролинского межштатного шоссе 12-А. Прогулка заняла какое-то время – подъездная дорога была почти полмили длиной. Чуть длинней, говорил он Венди, и её можно было назвать южно-каролинским межштатным шоссе 12-В. На нём были вылинявшие джинсы, грязные рабочие ботинки, и толстовка, такая большая, что доходила до бёдер. Это был подарок от Люка, заказанный по интернету. На груди золотыми буквами было написано: ЭЙВЕСТЕР. Тим так и не увидел Эйвери Диксона, но ему нравилось носить эту толстовку. Его лицо было сильно загоревшим. Катоба уже лет десять не являлось настоящей фермой, но за амбаром всё ещё оставался акр посевной земли, и сейчас шёл сезон сбора урожая.
Тим подошёл к почтовому ящику, открыл его, принялся выгребать обычный мусор (похоже, в наши дни уже никто не получал настоящей почты), и замер. Его желудок, с которым во время прогулки всё было в порядке, казалось, сжался. Приближалась машина. Ничего особенного, обычный «Шеви Малибу», припорошенный красноватой пылью, и с обычным количеством жуков на решётке радиатора. Это был не сосед, Тим знал все их машины, но это мог быть продавец или заблудший путник, желающий узнать дорогу. Только это было не так. Тим не знал, кто был за рулём, но знал, что этот человек должен был появиться. И он появился.
Тим закрыл почтовый ящик и завёл одру руку за спину, будто подтягивая ремень. Его ремень был на месте, как и пистолет, «Глок», который когда-то принадлежал рыжеволосому помощнику шерифа по имени Таг Фарадей.
Мужчина заглушил двигатель и вышел. Он был одет в гораздо более новые джинсы, чем Тим – на них ещё были видны магазинские складки, – и белую рубашку, застёгнутую до самого горла. Его лицо было одновременно красивым и невзрачным, что может показаться парадоксальным, пока сам не увидишь такого человека. У него были голубые глаза и нордического оттенка волосы, почти белые. Фактически, он выглядел именно так, как его представляла себе покойная миссис Сигсби. Он пожелал Тиму доброго утра, и Тим ответил на приветствие, продолжая держать руку за спиной.
– Вы – Тим Джеймисон. – Пришелец протянул руку.
Тим посмотрел на неё, но не пожал.
– Да. И кто же вы такой?
Блондин улыбнулся.
– Допустим, Уильям Смит. Это имя указано в моём водительском удостоверении. – Со «Смит» был полный порядок, как и с «водительском», но «удостоверении» он произнёс, как «удоштоверении». Шепелявость, но лёгкая. – Зовите меня Билл.
– Чем могу быть полезен, мистер Смит?
Человек, назвавшийся Биллом Смитом – имя столь же безликое, как и его седан, – покосился на утреннее солнце, слегка улыбаясь, словно обдумывал несколько вариантов ответа на этот вопрос, которые все были одинаково хороши. Затем он снова посмотрел на Тима. Улыбка всё ещё играла на его губах, но глаза не улыбались.
– Можно, конечно, тянуть резину, но, уверен, вам предстоит напряжённый день, так что я не отниму времени больше необходимого. Позвольте начала заверить вас, что я здесь не для того, чтобы доставлять вам неприятности, так что если у вас там пистолет, а не просто зачесалось, можете отпустить его. Думаю, мы оба согласны, что для этой части света в этом году было достаточно стрельбы.
Тим хотел спросить, как мистер Смит нашёл его, но зачем утруждаться? Это было не так уж трудно. Катоба-Фарм принадлежала Гарри и Рите Галликсонам, которые нынче жили во Флориде. Последние три года за их старым домом присматривала дочь. Кто мог справиться с этой задачей лучше помощника шерифа?
И она по-прежнемубыла помощником шерифа, продолжая получать жалованье, по крайней мере, на данный момент, хотя трудно было сказать, в чём конкретно заключались её обязанности. Ронни Гибсон, отсутствовавшая в ночь нападения отряда миссис Сигсби, теперь исполняла обязанности шерифа округа Фэйрли, но как долго это продлится, можно было только гадать; ходили слухи о перемещении участка в соседний Даннинг. Да и Венди никогда не была создана для работы патрульным.
– Где офицер Венди? – спросил Смит. – Вероятно, в доме?
– Где Стакхаус? – парировал Тим. – Должно быть, вы услышали «офицер Венди» от него, потому что Сигсби мертва.
Смит пожал плечами, засунул руки в задние карманы новых джинсов, покачался на пятках и огляделся по сторонам.
– Ну и славно же здесь, правда? – «Славно» получилось, как «шлавно»; шепелявость и впрямь была лёгкой, но в основном отсутствовала.
Тим решил не развивать тему со Стакхаусом. Было ясно, что он ничего не добьётся, и кроме того, Стакхаус – дело прошлое. Он мог быть в Бразилии; мог быть в Аргентине или Австралии; или мог быть мёртв. Теперь Тиму было всё равно. Шепелявый человек был прав: не стоит тянуть резину.
– Помощник шерифа Галликсон в Колумбии, на закрытом слушании по поводу перестрелки, произошедшей летом.
– Полагаю, у неё припасена история, на которую они купятся.
Тим не собирался подтверждать это предположение.
– Она также посетит несколько совещаний по поводу дальнейшей судьбы правоохранительных органов здесь, в округе Фэйрли, поскольку головорезы, которых вы послали, уничтожили большую их часть.
Смит развёл руками.
– Я и люди, с которыми я работаю, не имеем к этому никакого отношения. Это была исключительно инициатива миссис Сигсби.
Может, правда, а может, нет, мог бы ответить Тим. Она действовала так, потому что боялась тебя и людей, с которыми ты работаешь.
– Насколько я знаю, Джордж Айлс и Хелен Симмс – уехали, – сказал мистер Смит. – «Симмс» вышло, как «Симмш». – Юный мистер Айлс – к дяде в Калифорнию, мисс Симмс – к бабушке с дедушкой в Делавэр.
Тим не знал, откуда этот шепелявый мужчина брал информацию – Норберт Холлистер давно пропал, мотель Дюпре был закрыт, снаружи стоял знак «ПРОДАЁТСЯ», который, вероятно, простоит там ещё очень долго, – но его информация была верна. Тим никогда не думал, что останется вне поля зрения, но ему не нравилась глубина познаний мистера Смита о детях.
– Это значит, что Николас Уилхолм и Калиша Бенсон всё ещё здесь. И, конечно же, Люк Эллис. – Он опять заулыбался, но уже сдержанней. – Виновник всех наших несчастий.
– Что вам нужно, мистер Смит?
– Не так уж много. Мы скоро подойдём к этому. А пока позвольте похвалить вас. И не только за вашу храбрость, которая была бесспорной в ту ночь, когда вы штурмовали Институт практически в одиночку, но и за заботу, которую вы с офицером Венди проявили после. Вы ведь разделили их, я прав? Сначала Айлса – примерно через месяц после возвращения в Южную Каролину. Затем, через две недели после него – Симмс. Оба покинули вас с историями о похищении по неизвестной причине, удержании в неизвестном месте неопределённый период времени, а затем освобождении… также по неизвестной причине. Вы с офицером Венди сумели всё это устроить, хотя, должно быть, находились под пристальным вниманием.
– Откуда вы всё это знаете?
Теперь пришла очередь шепелявого мужчины не отвечать, но это было нормально. Тим догадывался, что, по крайней мере, часть информации он получил из газет и интернета – возвращение похищенных детей всегда было новостью.
– Когда уедут Уилхолм и Бенсон?
Тим обдумал это и решил ответить.
– Ники уезжает в эту пятницу. К тёте с дядей в Неваду. Его брат уже там. Ник не горит желанием, но понимает, что не может остаться здесь. Калиша пробудет ещё неделю или две. У неё есть двенадцатилетняя сестра в Хьюстоне. Калиша очень хочет воссоединиться с ней. – Это было и правдой, и неправдой. Как и остальные, Калиша страдала от ПТСР.
– И их истории также выдержат полицейскую проверку?
– Да. Эти истории довольно просты, и, разумеется, они все боятся того, что может случится, если расскажут правду. – Тим замолчал. – Не то чтобы им поверят.
– А юный мистер Эллис? Что насчёт него?
– Люк останется со мной. У него нет близких родственников и некуда идти. Он уже вернулся к процессу познания. Это успокаивает его. Мальчик скорбит, мистер Смит. Скорбит о родителях, скорбит о друзьях. – Он замолчал, пристально глядя на блондина. – Я также подозреваю, что он скорбит о детстве, которое ваши люди украли у него.
Он подождал, что на это ответит мистер Смит, но тот промолчал, поэтому Тим продолжил.
– Вообще, если мы сможем придумать достаточно убедительную историю, он продолжит с того, на чём остановился. Его зачислили в Эмерсона и в МТИ. Он очень умный парень. – Он не стал добавлять «как вам хорошо известно». – Мистер Смит… вас это вообще волнует?
– Не очень, – ответил Смит. Он достал из нагрудного кармана пачку «Американ Спирит». – Курите?
Тим помотал головой.
– Я и сам не любитель, – сказал мистер Смит, – но недавно я прошёл курс по коррекции шепелявости, и выкуриваю сигаретку в качестве награды, когда удаётся контролировать себя в разговоре, особенно таком длинном и напряжённом, как у нас сейчас. Вы заметили мою шепелявость?
– Она очень слабая.
Мистер Смит кивнул, явно довольный, и закурил. Запах в прохладном утреннем воздухе казался сладким и ароматным. Запах, который будто был создан для такой табачной страны… хотя с восьмидесятых годов это не касалось Катоба-Фарм.
– Надеюсь, они, как говорится, будут держать язык за зубами. Если кто-то проболтается, последствия затронут всех пятерых. Несмотря на флэшку, которая у вас якобы есть. Не все мои… люди… верят в её существование.
Тим улыбнулся.
– Будет неразумно, если ваши… люди… захотят проверить.
– Я вас понял. Но всё же будет очень плохо, если кто-нибудь из этих детей заговорит о своих приключениях в лесах Мэна. Если вы поддерживаете связь с мистером Айлсом и мисс Симмс, вам стоит предупредить их. Или пусть Уилхолм, Бенсон и Эллис выйдут на них другим способом.
– Вы говорите о телепатии? Я бы на это не рассчитывал. Она возвращается к тому уровню, который был до того, как ваши люди похитили их. То же самое с телекинезом. – Он сказал Смиту то, что услышал от детей, но сам не до конца был в этом уверен. Одно Тим знал точно: ужасный гул больше не возвращался. – Как вы это скрыли, Смит? Мне любопытно.
– Не могу удовлетворить ваше любопытство, – ответил блондин. – Но скажу вам, что нашего внимания потребовало не только ушреждение в Мэне. В разных концах света было двадцать других Институтов и все они выведены из строя. Два из них – в странах, где послушание прививается чуть ли не с рождения – продержались около шести недель, а потом в обоих случились массовые суициды. – У него получилось «шуишиды».
«Массовые суициды или массовые убийства?» – подумал Тим. Но не собирался вдаваться в подробности. Чем скорее он избавится от этого человека, тем лучше.
– Эллис – с вашей помощью, весомой помощью – погубил нас. Звучит довольно мелодраматично, но это правда.
– Думаете, меня это волнует? – спросил Тим. – Вы убивали детей. Если ад существует, вы отправитесь туда.
– А вы, мистер Джеймисон, несомненно верите, что попадёте на небеса, если такое место существует. Но как знать, может быть, вы правы. Разве Бог может отвернуться от того, кто мчится спасать беззащитных детей? Будь я на месте Иисуса на кресте, вы были бы прощены, потому что не ведаете, что сотворили. – Он бросил сигарету в сторону. – Но я скажу вам. За этим я и пришёл сюда с согласия моих коллег. Благодаря вам и Эллису мир сейчас находится на грани самоубийства. – На этот раз слово получилось без искажений.
Тим ничего не ответил, просто ждал.
– Первый Институт, хотя и не с таким названием, существовал в нацистской Германии.
– Почему я не удивлён? – сказал Тим.
– И почему так предосудительны? Нацисты провели расщепление ядра раньше Америки. Они создали антибиотики, которыми мы пользуемся по сей день. Они положили начало современному ракетостроению. А некоторые немецкие учёные проводили эксперименты по экстрасенсорике при полной поддержке Гитлера. Они открыли, почти случайно, что группы одарённых детей способны заставить проблемных людей – назовём их преградами на пути прогресса – перестать быть проблемными. Эти дети были «израсходованы» к 1944-му году, потому что не существовало никакого надёжного метода, научного метода поиска замены после того, как они становились, на институтском жаргоне, овощами. Самый действенный тест на определение скрытых экстрасенсорных способностей появился позже. Знаете, что это был за тест?
– BDNF. Нейротрофический фактор мозга. Люк сказал мне, что это был маркер.
– Да, он умный мальчик, это точно. Теперь все причастные жалеют, что не оставили его в покое. Его BDNF был не так уж высок.
– Уверен, Люк был бы не против, чтобы его оставили в покое. И его родителей. А теперь, давайте не будем отвлекаться. Говорите, что хотели сказать.
– Хорошо. До начала Второй мировой войны и после её окончания проводились разные конференции. Вы должны что-нибудь помнить из школьного курса истории.
– Я помню Ялтинскую, – сказал Тим. – Рузвельт, Черчилль и Сталин собрались вместе, чтобы поделить мир.
– Да, это самая известная, но самая важная встреча произошла в Рио-де-Жанейро, и ни одно правительство в ней не участвовало… если только вы не хотите назвать группу этих людей – и их преемников на протяжении многих лет – своего рода теневым правительством. Они – мы – знали о немецких детях, и принялись искать других. К 1950-му году мы поняли полезность BDNF. Один за другим в изолированных районах были построены Институты. Оборудование было усовершенствовано. Они существуют уже более семидесяти лет, и по нашим подсчётам спасали мир от ядерного холокоста более пятисот раз.
– Это смешно, – резко сказал Тим. – Абсурд.
– Вовсе нет. Позвольте привести вам один пример. В то время, когда в Мэне взбунтовались институтские дети – бунт, который распространился как вирус на все остальные Институты, – они работали над самоубийством евангелиста по имени Пол Уэстин. Благодаря Люку Эллису, он остался жив. Через десять лет он станет близким соратником христианского джентльмена, который станет министром обороны Америки. Уэстин убедит министра, что война неизбежна; министр убедит в этом президента, что в конечном счёте приведёт к превентивному ядерному удару. Всего лишь одна ракета, но она может запустить цепную реакцию. Эта часть находится вне нашего диапазона предсказаний.
– Вы не можете знать ничего подобного.
– Как, по-вашему, мы выбирали цели, мистер Джеймисон? Доставали из шляпы бумажки с их именами?
– Телепатия, я полагаю.
Мистер Смит был похож на терпеливого учителя с медлительным учеником.
– ТК двигают предметы, а ТП читают мысли, но никто из них не способен предсказать будущее. – Он снова достал сигареты. – Уверены, что не хотите?
Тим помотал головой.
Смит закурил.
– Дети, как Люк Эллис и Калиша Бенсон, встречаются редко, но есть и другие, ещё более редкие. Ценнее любого драгоценного металла. Что в них особенного? Их таланты не пропадают с возрастом, и они не разрушают умы других участников.
Краем глаза Тим уловил какое-то движение и повернулся. По подъездной дороге шёл Люк. Чуть выше по склону стояла Энни Ледо с дробовиком наперевес. По бокам от неё были Калиша и Ники. Смит пока что не видел никого из них; он смотрел в туманную даль, на маленький городок Дюпре и сверкающие железнодорожные пути, проходящие через него.
Теперь большую часть времени Энни проводила в Катоба-Хилл. Она души не чаяла в детях, и они, казалось, наслаждались её обществом. Тим указал в её сторону пальцем, затем похлопал рукой воздух: не приближайтесь. Она кивнула и осталась на месте, наблюдая за происходящим. Смит продолжал любоваться видом, который действительно был славным.
– Допустим, есть ещё один Институт – очень маленький, очень особенный, где всё первоклассное и современное. Никаких устаревших компьютеров или разваливающейся инфраструктуры. Он находится в совершенно безопасном месте. Другие Институты существуют на так называемой вражеской территории, но не этот. Там нет тайзеров, нет инъекций, нет наказаний. Нет никакой надобности подвергать постояльцев этого специального Института околосмертным испытаниям наподобие иммерсионного бака, чтобы помочь им открыть свои глубинные способности.
– Допустим, он в Швейцарии. Не в её пределах, но на нейтральной земле, потому что многие страны заинтересованы в его обслуживании и продолжении бесперебойной работы. Очень многие. Сейчас там находится шестеро особенных гостей. Они уже не дети; в отличии от ТП и ТК в других Институтах, их таланты не ослабевают и не пропадают с переходом во взрослую жизнь. Двое из этих людей на самом деле довольно возрастные. ИХ уровень BDNF не связан с их весьма особенными талантами; в этом смысле они уникальны, и поэтому их очень трудно найти. Мы постоянно искали замену, но сейчас поиск приостановлен, потому что вряд ли в этом есть какой-то смысл.
– Кто эти люди?
– Преды, – сказал Люк.
Смит вздрогнул и обернулся.
– Ну, здравствуй, Люк. – Он улыбнулся, но в то же время отступил назад. Неужели испугался? Тим подумал, что да. – Преды, совершенно верно.
– О чём вы, чёрт возьми, говорите? – спросил Тим.
– О предвидении, – ответил Люк. – Эти люди могут видеть будущее.
– Ты шутишь, да?
– Он не шутит, и я тоже, – сказал Смит. – Можно назвать этих шестерых нашей линией DEW – это сокращение времен Холодной войны, означающее линию раннего локационного обнаружения. Или, если выражаться современным языком, это наши беспилотники, летающие в будущее и отмечающие места зарождения значительных конфликтов. Мы концентрируемся только на предотвращении самых крупных. Мир выжил только потому, что мы смогли принять упреждающие меры. Тысячи детей погибли в этом процессе, но миллиарды были спасены. – Он повернулся к Люку и улыбнулся. – Уверен, ты понимаешь это достаточно простое уравнение. И, уверен, такой математически одарённый ребёнок, как ты, способен увидеть соотношение затрат и выгод.
Энни и двое её подопечных начали спускаться с холма, но в этот раз Тим не стал останавливать их. Он был слишком ошеломлён услышанным.
– Я могу поверить в телепатию, могу поверить в телекинез, но предвидение? Это даже не наука, это ярмарочное развлекалово!
– Уверяю вас, это не так, – сказал Смит. – Наши преды находят цели. ТК и ТП, работая в группах для увеличения силы, – устраняют их.
– Предвидение существует, Тим, – тихо сказал Люк. – Я знал это ещё до побега из Института. И почти уверен, Эйвери тоже. Потому что всё остальное казалось бессмысленным. С тех пор, как мы приехали сюда, я прочитал об этом всё, что смог найти. Статистика по этой теме довольно неопровержима.
К Люку присоединились Калиша и Ники. Они с любопытством смотрели на блондина, который назвался Биллом Смитом, но не проронили ни слова. Позади них стояла Энни. Несмотря на тёплый день, она была в своём серапе и походила на мексиканского стрелка больше чем когда-либо. Её глаза блестели и смотрели понимающим взглядом. Дети изменили её. Но Тим не думал, что с помощью своей силы; со временем ей бы стало только хуже. Тим думал, что дело в простом товариществе, или в том, что они приняли её такой, какой она была. Какова бы ни была причина, он был рад за неё.
– Вот видите? – сказал Смит. – Это подтвердил ваш местный гений. Наши шестеро предов – какое-то время их было восемь, а в семидесятых, страшно подумать, только четверо – постоянно ищут определённых людей, которых мы называем петлями. Они – поворотные элементы, на которых вращается дверь человеческого вымирания. Петли – не источники разрушения, они – векторы разрушения. Уэстин был такой петлёй. Как только они обнаруживаются, мы изучаем их, наблюдаем за ними, снимаем на видео. А дальше их передают детям из нескольких Институтов, которые, так или иначе, устраняют их.
Тим мотал головой.
– Я в это не верю.
– Как сказал, Люк, статистика…
– Статистика докажет, что угодно. Никто не может видеть будущее. Если вы и ваши коллеги действительно верите в это, в таком случае вы не организация, вы – секта.
– У мня была тётушка, которая видела будущее, – вдруг сказала Энни. – Однажды вечером она оставила сыновей дома; они хотели пойти в танцзал, где потом взорвался пропан. Двадцать человек сгорели, как мыши в клетке, но её мальчики были дома, в безопасности. – Она замолчала, а затем, подумав, добавила: – Ещё она знала, что Труман станет президентом, хотя никто не верил в это дерьмо.
– А она знала про Трампа? – спросила Калиша.
– О, она умерла задолго до того, как появился этот столичный олух, – сказал Энни, и когда Калиша подняла ладонь, проворно хлопнула по ней.
Смит проигнорировал это вмешательство.
– Мир всё ещё цел, Тим. И это не статистика, это факт. Семьдесят лет спустя после атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, мир всё ещё существует, несмотря на то, что у многих стран есть ядерное оружие, несмотря на то, что примитивные человеческие эмоции, всё ещё господствующие над рациональным мышлением, и суеверия, маскирующиеся под религию, продолжают направлять курс человеческой политики. Почему? Потому что мы защищали его, а теперь защиты не стало. Из-за Люка Эллиса и вашего непосредственного участия.
Тим посмотрел на Люка.
– Ты веришь в это?
– Нет, – ответил Люк. – И он тоже, во всяком случае, не до конца.
Хотя Тим не этого знал, но Люк подумал о девочке, которая спросила его о математической задаче из АОТ-теста, – той, где говорилось о стоимости номера отеля некоего Аарона. У неё получился неправильный ответ, и сейчас было то же самое, только в гораздо большем масштабе: плохой ответ, полученный из ошибочного уравнения.
– Уверен, вы хотели бы верить, – сказал Смит.
– Энни права, – сказал Люк. – Действительно, есть люди, у которых бывают вспышки предвидения, и её тётя могла быть одной из них. Несмотря на то, что говорит этот человек и во что он может верить, это случается не так уж редко. Возможно, пару раз было и у тебя, Тим, но ты называл это как-то иначе. Вероятно, инстинктом.
– Или догадками, – сказал Ники. – В сериалах у копов постоянно появляются догадки.
– Сериалы – это не настоящая жизнь, – сказал Тим, и вспомнил кое что из прошлого: как он без видимой причины вышел из самолёта и направился автостопом на север.
– И очень жаль, – сказала Калиша. – Я люблю «Ривердейл».
– Слово «вспышка» постоянно используется в подобных историях, – сказал Люк, – потому что оно ближе всего – что-то вроде удара молнии. Я верю в это, и верю, что есть люди, способные это обуздать.
Смит поднял руки в жесте, как бы говоря: ну вот, пожалуйста.
– Именно об этом я и сказал. – Только вместо «сказал» получилось «шказал». Его шепелявость снова стала заметной. Тиму это показалось интересным.
– Но кое о чём он умолчал, – сказал Люк. – Вероятно, потому что не может сказать этого даже себе. Никто из них не может. Как наши генералы не любили говорить себе, что не существует никакого способа выиграть войну во Вьетнаме, даже после того, как это стало очевидным.
– Не понимаю, о чём ты, – сказал Смит.
– Понимаете, – сказал Калиша.
– Подтверждаю, – сказал Ники.
– Лучше признавайтесь, мистер, – сказала Сирота Энни. – Эти гаврики читают ваши мысли. Это похоже на щекотку, чувствуете?
Люк повернулся к Тиму.
– Когда я понял, что всё должно быть завязано на предвидении, и когда добрался до настоящего компьютера…
– Для пользования которым не нужны жетоны, – вставила Калиша.
Люк пихнул её.
– Помолчи ты минутку, ладно?
Ники усмехнулся.
– Осторожно Ша, Люки начинает сердиться.
Она засмеялась. Смит – нет. С приходом Люка и его друзей, он потерял контроль над разговором, и выражение его лица – сжатые губы, сведённые вместе брови – говорило, что он не привык к такому.
– Как только я получил доступ к настоящему компьютеру, – повторил Люк. – Я сделал распределение Бернулли. Вы знаете, что это такое, мистер Смит?
Блондин помотал головой.
– Но он знает, – сказала Калиша. В её глазах было видно веселье.
– Точно, – согласился Ники. – И оно ему не по нраву. Это какое-то там распределение – ему не друг.
– Распределение Бернулли – это способ точного выражения вероятности, – сказал Люк. – Он основан на идее, что есть два возможных исхода для определённых эмпирических событий, как например подбрасывание монетки или победа в футбольном матче. Исходы выражаются в виде p для положительного результата, и в виде n для отрицательного. Не буду утомлять вас подробностями, но итог всего этого – булевозначный результат, который чётко выражает разницу между случайными и неслучайными событиями.
– Хватит грузить нас всякой ерундой, – сказал Ники. – Переходи к сути.
– Монетка падает случайным образом. Футбольный результат кажется случайным, если взять маленькую выборку, но если взять большую, станет ясно, что это не так, потому что в игру вступают другие факторы. Тогда ситуация становится вероятностной, и если вероятность А больше вероятности В, то в большинстве случаев выпадает А. Вы знаете об этом, если когда-нибудь ставили на спортивные события.
– Конечно, – сказал Тим. – Информацию о шансах и вероятном разбросе очков можно найти в обычной ежедневной газете.
Люк кивнул.
– Это действительно очень просто, и если применить распределение Бернулли к статистике предвидений, возникает интересная тенденция. Энни, через какое время случился пожар после того, как твоя тётя решила оставить сыновей дома?
– В тот же вечер, – сказала Энни.
Люк казался довольным.
– Что может служить прекрасным примером. Проведённое мной распределение Бернулли показывает, что вспышки предвидений – или видения, если вам больше нравится это слово – как правило точны, когда предсказанное событие находится всего в нескольких часах езды. Когда время между предсказанием и предсказанным событием увеличивается, вероятность того, что предсказание сбудется, начинает снижаться. Как только это становится вопросом недель, оно в значительной степени теряет силу, и p становится n.
Он обратил своё внимание на блондина.
– Вы знаете это, и люди, с которыми вы работаете, тоже знают. И знают многие годы. Фактически десятилетия. Должно быть так. Любой математик с компьютером может запустить распределение Бернулли. Возможно, результат был неоднозначный, когда вы начали заниматься этим в конце сороковых или начале пятидесятых, но к восьмидесятым годам всё должно было исправиться. А, скорее всего, к шестидесятым.
Смит помотал головой.
– Ты очень умён, Люк, но ты всё ещё ребёнок, а дети склонны к магическому мышлению – они искажают истину до тех пор, пока она не втиснется в рамки их видения этой истины. Ты думаешь, мы не проводили тестов, чтобы доказать способность предвидения у нашей группы?
Его шепелявость продолжала усиливаться.
– Мы проводим новые тесты каждый раз, когда получаем нового преда. Им поручается предсказать ряд случайных событий: какой самолёт прибудет с задержкой… смерть Тома Петти… брексит… даже, какие машины проедут через определённые перекрёстки. Фиксация успехов – зафиксированный успех – длится почти три четверти века!
Три «шетверти» века.
– Но ваши тесты всегда фокусируются на событиях, которые должны произойти вскоре, – сказала Калиша. – И не думайте отрицать – это маячит у вас в голове, как неоновая вывеска. А ещё это логично. Какая польза от теста, если вы не можете получить результат на пять или десять лет вперёд?
Она взяла Ники за руку. Люк отступил назад и взял за руку Калишу. И теперь Тим снова мог слышать гудение. Тихое, но ощутимое.
– В день своей смерти представитель Берковиц оказался именно в том месте, какое было предсказано предами, – сказал Смит. – И предсказание было сделано почти за год до этого.
– Ладно, – сказал Люк, – но вы нацелились на людей – к примеру, на Пола Уэстина, – исходя из предвидений о том, что случится через десять, двадцать и даже двадцать пять лет. Вы знаете, что они ненадёжны, вы знаете, что эти люди и события, в которых они участвуют, могут пойти по совершенно иному пути от чего-то совершенно тривиального, как пропущенный телефонный звонок, но вас это не останавливает.
– Допустим, ты по-своему прав, – сказал Смит. – Но разве не лучше перестраховаться, чем потом жалеть? – «Перештраховаться». «Шалеть». – Подумай о предсказаниях, которые сбылись, а затем подумай о возможных последствиях бездействия!
Энни вставила свои пять копеек:
– Как вы можете быть уверены, что предсказания сбудутся, если вы убьёте указанных в них людей? Я этого не понимаю.
– И он тоже не понимает, – сказал Люк, – но ему невыносима мысль, что все совершённые ими убийства были совершены без веской причины. Им всем невыносима.
– Нам пришлось уничтожить деревню, чтобы спасти её, – сказал Тим. – Кажется, кто-то говорил это о Вьетнаме?
– Если вы намекаете на то, что преды обманывают нас, выдумывая всякие небылицы…
– А вы можете быть уверены, что они этого не делают? – возразил Люк. – Может, не осознанно, но… у них там хорошая жизнь, верно? Беззаботная. Не похожая на ту, какая была у нас в Институте. Может, на момент появления их предвидения – верны. Но они всё равно не учитывают случайные факторы.
– Или Бога, – вдруг сказал Калиша.
Смит – который уже очень давно играл в Бога – сардонически усмехнулся при этих словах.
Люк сказал:
– Вы понимаете, о чём я говорю, конечно, понимаете. Существует слишком много переменных.
Смит некоторое время молчал, глядя на открывающийся вид. Затем сказал:
– Да, у нас есть математики, и распределение Бернулли всплывает в их докладах и дискуссиях. Вообще-то, уже многие годы. Так что, допустим, ты прав. Допустим, наша сеть Институтов не спасала мир от ядерного уничтожения пять сотен раз. Пусть будет только пятьдесят? Или пять? Но разве оно того не стоит?
– Нет, – очень тихо сказал Тим.
Смит уставился на него, как на сумасшедшего.
– Нет? Вы говорите нет?
– Здравомыслящие люди не приносят детей в жертву на алтарь вероятности. Это не наука, это суеверие. И теперь, я думаю, вам пора уходить.
– Мы всё восстановим, – сказал Смит. – Если, конечно, успеем, потому что мир катится под гору, как детский драндулет без тормозов. Я также пришёл сказать вам об этом и предупредить вас. Никаких интервью. Никаких статей. Никаких постов в «Фэйсбук» или «Твиттер». Большинство людей всё равно посмеются над подобными историями, но мы отнесёмся к ним со всей серьёзностью. Если хотите застраховать свою жизнь, ведите себя тихо.
Гул становился громче, и когда Смит доставал «Американ Спирит» из кармана своей рубашки, его рука дрожала. Человек, появившийся из невзрачного «Шеви», был уверен в себе и стоял во главе ситуации. Он привык отдавать приказы, которые должны выполняться в кратчайшие сроки. Но теперь перед ними стоял другой человек, с сильной шепелявостью и растущими пятнами пота в подмышках.
– Думаю, тебе лучше уйти, сынок, – очень мягко посоветовала ему Энни. Возможно, даже доброжелательно.
Пачка сигарет выпала из руки Смита. Когда он нагнулся, чтобы подобрать её, она отлетела в сторону, хотя ветра не было.
– Курение вредит, – сказал Люк. – Вы и без предов знаете, что будет, если не бросите.
У «Малибу» заработали дворники. Включились фары.
– Лучше идите, – сказал Тим. – Пока можете. Я понимаю, вы злитесь из-за того, как всё сложилось, но вы не представляете, насколько злы эти дети. Они достигли нулевой отметки.
Смит подошёл к своей машине и открыл дверь. Затем он указал пальцем на Люка.
– Ты веришь в то, во что хочешь верить, – сказал он. – Как и все мы, юный мистер Эллис. Со временем ты сам это поймешь. К своему сожалению.
Он уехал, поднимая клубы пыли, которая полетела в сторону Тима и остальных… а затем резко свернул в сторону, будто от порыва ветра, который никто из них не почувствовал.
Люк улыбнулся, подумав, что Джордж справился бы с этим лучше.
– Возможно, было бы лучше избавиться от него, – сказала Энни как ни в чём не бывало. – В дальнем конце сада достаточно места для тела.
Люк вздохнул и помотал головой.
– Есть и другие. Он всего лишь куратор.
– К тому же, – сказал Калиша, – тогда мы будем, как они.
– И всё же, – мечтательно произнёс Ники. Он больше ничего не сказал, но Тиму не нужно было быть телепатом, чтобы закончить его мысль: это было бы здорово.
