Без четверти двенадцать.

Самолёт «Челленджер» с номером 940NF на хвосте и надписью «МЭН ПЭЙПЕР ИНДАСТРИЗ» на боку направлялся в сторону Мэна на высоте 39,000 футов. Благодаря реактивной струе его скорость варьировалась от 520-ти и 550-ти миль в час.

Их прибытие в Алколу и последующий взлёт прошли без происшествий, главным образом потому, что у миссис Сигсби был VIP-пропуск от «Регал Эйр», и она охотно воспользовалась им, чтобы открыть ворота. Она всё ещё видела шанс – слабый, но всё же шанс – выбраться из всего этого живой. «Челленджер» стоял в гордом одиночестве с опущенной лестницей. Тим сам поднял её, заблокировал дверь, а потом постучал по закрытой двери кабины рукоятью «Глока».

– Кажется, у нас тут всё в порядке. Если вы готовы, то взлетаем.

Ответа с другой стороны двери не последовало, но двигатели заработали. Две минуты спустя они поднялись в воздух. Сейчас, судя по данным монитора в переборке, они находились где-то над Западной Вирджинией, а Дюпре остался далеко позади. Тим не ожидал, что покинет город так внезапно и при таких катастрофических обстоятельствах.

Эванс дремал, а Люк спал мёртвым сном. Бодрствовала только миссис Сигсби, которая сидела прямо, не сводя глаз с лица Тима. В этих широких невыразительных глазах было что-то от рептилии. Последняя таблетка обезболивающего от дока Ропера, возможно и сморила бы её, но она отказалась, несмотря на довольно сильную боль. Она избежала серьёзного огнестрельного ранения, но даже рваная царапина причиняла много боли.

– Полагаю, у вас есть опыт работы в правоохранительных органах, – сказала она. – Всё дело в том, как вы ведёте себя и как реагируете: быстро и правильно.

Тим не ответил, только посмотрел на неё. Он положил «Глок» на сиденье рядом с собой. Устраивать пальбу на высоте 39,000 футов – очень плохая идея, и даже на меньшей высоте – какой смысл? Он доставлял эту сучку именно туда, куда она хотела попасть.

– Я не понимаю, почему вы соглашаетесь с этим планом. – Она кивнула в сторону Люка, который – с его испачканным лицом и забинтованным ухом – выглядел гораздо младше двенадцати. – Мы оба знаем, что он хочет спасти своих друзей, и, кажется, мы оба знаем, что это дурацкий план. Идиотизм. И всё же вы согласились. Почему, Тим?

Тим не ответил.

– Почему вы вообще ввязались в это, для меня загадка. Помогите мне понять.

Он не собирался этого делать. Одним из первых правил, которому Тима научил его наставник-офицер во время четырёхмесячного испытательного срока, было таким: ты допрашиваешь преступника. И никогда не позволяешь преступнику допрашивать тебя.

Даже если бы он был настроен на разговор, он не знал, чего такого сказать, что прозвучало бы хоть немного здраво. Мог ли он сказать, что его присутствие на этом ультрасовременном самолёте, который изнутри обычно видят только богатые мужчины и женщины, было случайностью? Что когда-то человек, собиравшийся лететь в Нью-Йорк на совершенно обычном самолёте, неожиданно поднялся со своего места, согласившись уступить его за наличку и талон в отель? Что всё – автостоп на север, пробка на I-95, прогулка до Дюпре, работа ночным стучащим – это следствие одного спонтанного поступка? Мог ли он сказать, что это судьба? Что он был направлен в Дюпре рукой какого-то вселенского шахматиста, чтобы спасти травмированного мальчика от людей, которые похитили его и собирались использовать его экстраординарный ум до полного уничтожения? И если так, то кем были шериф Джон, Таг Фарадей, Джордж Баркетт, Фрэнк Поттер и Билл Уиклоу? Просто пешками, принесёнными в жертву ради великой игры? А какой фигурой был он? Было бы неплохо оказаться конём, но, скорее всего, он был очередной пешкой.

– Уверены, что не хотите таблетку?

– Вы не собираетесь отвечать мне, не так ли?

– Нет, мэм, не собираюсь. – Тим повернул голову и выглянул наружу, где царил мрак и было несколько маленьких огоньков внизу, похожих на светлячков на дне колодца.