Тим передал «Глок» Венди и жестом указал на двух пленников. Она кивнула. Как только она встала на страже, Тим отвёл мальчика в сторону. Они стояли у забора в тени магнолии.

– Люк, это ни за что не сработает. Если мы отправимся туда, на взлётке нас может ждать фургон, но если Институт такой, каким ты его описал, мы оба попадём в засаду и будем убиты. Твои друзья и другие дети – тоже. Останется Венди, и она сделает всё, что в её силах, но пройдут дни, прежде чем там кто-нибудь появится – я знаю, как работают правоохранительные органы, когда что-то выходит за рамки установленного протокола. Если они найдут это место, там будет пусто, за исключением тел. Но их тоже может не быть. Ты говорил, у них есть система утилизации для… – Тим не знал, как выразиться. – Для использованных детей.

– Я всё это понимаю, – сказал Люк. – Дело не в нас, дело в них. В детях. Я всего лишь тяну время. Там что-то происходит. И не только там.

– Я не понимаю.

– Я теперь сильнее, – сказал Люк, – а мы более чем в тысяче миль от Института. Я часть институтских детей, но это не только из-за них. Если бы это было так, я никогда бы не смог подкинуть пистолет этого мужика силой мысли. Пустые подносы из-под пиццы – это всё, на что я был способен, помните?

– Люк, я просто не…

Люк сконцентрировался. На мгновение он увидел образ телефона, звонившего в прихожей, и знал, если ответит, то кто-то спросит: «Ты меня слышишь?» На смену образу пришли цветные точки и слабый гудящий звук. Точки скорее были тусклыми, чем яркими, что было хорошо. Он хотел продемонстрировать Тиму, а не навредить… что было очень легко.

Тима кинуло вперёд на сетчатый забор, словно его толкнули невидимые руки, и он выставил ладони как раз вовремя, чтобы не разбить себе лицо.

– Тим? – позвала Венди.

– Я в порядке, – ответил Тим. – Не спускай с них глаз, Венди. – Он посмотрел на Люка. – Это ты сделал?

– Это исходило не от меня, а прошло через меня, – сказал Люк. Потому что теперь у них есть время (немного). И поскольку ему было любопытно, он спросил: – Каково это?

– Как сильный порыв ветра.

– Конечно, сильный, – сказал Люк. – Теперь мы сильнее вместе. Так говорит Эйвери.

– Маленький мальчик.

– Да. Такого сильного, как он, у них не было долгое время. Может, годы. Не знаю точно, что случилось, но думаю, они засунули его в иммерсионный бак – учитывая, что этот околосмертный опыт усиливает огни штази, только без всяких ограничивающих инъекций.

– Я не совсем понимаю.

Люк, казалось, не услышал его.

– Уверен, это было наказание за то, что он помог мне сбежать. – Он кивнул в сторону фургона. – Миссис Сигсби должна знать. Это даже может быть её идея. Как бы то ни было, но это аукнулось. Вероятно, потому-то они и взбунтовались. Дети из Палаты А получили реальную силу. Её разблокировал Эйвери.

– Но силы не достаточно, чтобы выбраться из ловушки.

– Пока что, – сказал Люк. – Но, думаю, у них получится.

– Почему? Как?

– Вы навели меня на мысль, когда сказали, что у миссис Сигсби и Стакхауса должны быть свои боссы. Я должен был сам догадаться, но я не заглядывал так далеко. Возможно, потому что родители и учителя – это единственные «боссы», которые есть у детей. Если есть другие боссы, то почему не может быть других Институтов?

На парковку въехала машина, проехала мимо них и исчезла, моргнув красными огнями. Затем Люк продолжил.

– Может быть, тот, что в Мэне, – единственный в Америке, а может быть, есть ещё один на Западном Побережье. Как пара книгодержателей. Но, может быть, есть один в Великобритании… в России… Индии… Китае… Германии… Корее. Если задуматься, то эта мысль кажется вполне здравой.

– Гонка умов вместо гонки вооружений, – сказал Тим. – Ты это хочешь сказать?

– Не думаю, что это гонка. Мне кажется, все Институты работают вместе. Не могу знать наверняка, но чувствую, что это так. У них общая цель. В некотором роде, благая: убить нескольких детей, чтобы спасти весь человеческий род от самоуничтожения. Это компромисс. Бог знает, как долго это продолжается, но до сих пор ни разу не было мятежа. Эйвери и остальные мои друзья начали его, но он может распространиться. Может быть, это уже случилось.

Тим Джеймисон не был историком или социологом, но он следил за текущими событиями, и считал, что Люк, возможно, прав. Мятеж – или революция, если воспользоваться менее уничижительным понятием – он, как вирус, особенно в информационный век. Он способен распространяться.

– Сила, которой обладает каждый из нас – причина, по которой они похитили нас и привезли в Институт, – не велика. Когда мы вместе, сила увеличивается. Особенно у детей из Палаты А. С потерей рассудка, сила – это всё, что у них осталось. Но если есть ещё Институты, если они знают, что происходит в нашем, и если они все объединятся…

Люк помотал головой. Он снова подумал о телефоне в прихожей, только теперь этот телефон был громадного размера.

– Если это случится, то сила возрастёт, я имею в виду станет по-настоящему большой. Вот, для чего нам нужно время. Если Стакхаус думает, что я идиот, настолько желающий спасти друзей, что готов пойти на идиотскую сделку, это только на пользу.

Тим всё ещё чувствовал фантомный порыв ветра, который толкнул его на забор.

– Значит мы едем туда не совсем для того, чтобы спасти их, верно?

Люк серьёзно посмотрел на него. С испачканным разбитым лицом и повязкой на ухе он выглядел, как самый безобидный ребёнок. Затем он улыбнулся и на мгновение перестал выглядеть безобидным.

– Да. Мы едем соединять детали.