БОЛЬШОЙ ТЕЛЕФОН

До Бофорта в фургоне царила тишина. Доктор Эванс попытался заговорить, снова давая им понять, что он был пострадавшей стороной во всём этом, но Тим предложил ему выбор: либо заткнуться и получить пару таблеток оксикодона, которые ему дал доктор Ропер, либо трепать языком и терпеть боль в раненой ноге. Эванс предпочёл молчание и таблетки. В маленькой коричневой баночке осталось ещё несколько штук. Тим предложил одну миссис Сигсби, которая проглотила её насухую, даже не поблагодарив.

Тим хотел тишины для Люка, который теперь был мозгом операции. Он знал, что большинство людей посчитали бы его психом за то, что он позволил двенадцатилетнему мальчику составлять стратегию спасения детей в туннеле, при этом не погубив их, но заметил, что Венди тоже молчала. Они с Тимом знали, что Люк сделал, чтобы попасть сюда, они видели его в действии, и они понимали.

Что именно они понимали? Ну, помимо того, что у него был целый вагон решимости, этот паренёк оказался ещё и настоящим гением. Эти институтские мрази взяли его, чтобы получить способность, которая (по крайней мере, до усиления) не многим больше отличалась от дешёвого фокуса. Они считали его гениальность простым дополнением к тому, что им было действительно нужно; они действовали, как браконьеры, готовые убить слона весом в двенадцать тысяч фунтов ради бивней весом в девяносто фунтов.

Тим сомневался, что Эванс способен был оценить иронию, но решил, что могла бы Сигсби… если она вообще допускала мысль, что секретная деятельность, которая велась десятилетиями, была прервана тем, что они посчитали ненужным – необъятным интеллектом этого ребёнка.