Люк снова оказался в иммерсионном баке. Зик держал его под водой, а перед глазами кружили огни штази. А ещё они были внутри его головы, что было в десятки раз хуже. Он почти захлебнулся, глядя на них.

Сначала ему показалось, что крик, который он услышал, придя в сознание, был его собственный, и он удивился тому, как сумел издать столь дикий и пронзительный вопль под водой. Затем он вспомнил, что находится в товарном вагоне, который был частью движущегося поезда, быстро замедляющего ход. Это был не крик, а визг стальных колёс по стальным рельсам.

Цветные точки были видны секунду-две, а потом исчезли. Вагон погрузился в кромешную тьму. Люк попытался размять затёкшие мышцы, но обнаружил, что зажат: упали три или четыре коробки с подвесными моторами. Ему хотелось верить, что он опрокинул их, ворочаясь во время страшного сна, но он мог сделать это и силой мысли, находясь во власти чёртовых огней. Когда-то пределом его мысленной силы было скидывание подносов для пиццы с ресторанных столиков на пол или перелистывание страниц книги, но времена изменились. Он изменился. Сколько ещё всего он не знал, да и не хотел знать.

Поезд замедлился сильнее, постукивая колёсами на стыках рельс. Люк понимал, что находится в довольно затруднительном положении. Его тело пока что не было в состоянии «красной тревоги», но уже определённо достигло «жёлтого кода». Он был голоден и это было плохо, но пустой желудок явно проигрывал жажде. Он вспомнил, как скользил по берегу к тому месту, где был привязан С. С. Поки, и как плеснул холодной водой себе в лицо и зачерпнул в рот. Он отдал бы всё, чтобы ещё раз хлебнуть воды из этой реки. Он провёл языком по губам, но от этого не стало легче – язык тоже был довольно сухим.

Поезд остановился и Люк снова сложил коробки, работая на ощупь. Они были тяжёлыми, но он справился. Он не представлял, где находится, потому что в Стербридже кто-то до конца закрыл дверь вагона «Саутвэй Экспресс». Он вернулся в своё убежище и стал ждать, чувствуя себя весьма паршиво.

Он снова задремал, несмотря на голод, жажду, переполненный мочевой пузырь и пульсирующее ухо, когда дверь вагона с грохотом распахнулась, впустив поток лунного света. Который после темноты показался люку наводнением, когда он проснулся. К вагону задом подъезжал грузовик, а какой-то парень выкрикивал:

– Давай… ещё немного… давай… ещё чуток… стой!

Грузовик остановился. Послышался звук открывающейся двери кузова, а затем в вагон запрыгнул мужчина. Люк почувствовала запах кофе и у него заурчало в животе, достаточно громко, чтобы мужчина мог услышать. Но всё обошлось. Когда Люк выглянул из-за газонокосилок, он увидел человека в рабочей одежде и с защитными наушниками на голове.

К первому присоединился второй и установил фонарь, направив его – слава богу – на дверь, а не в сторону Люка. Они опустили стальную рампу и начали переносить ящики из кузова в вагон. На каждом была надпись «КЕЛЕР, ЭТОЙ СТОРОНОЙ КВЕРХУ» и «СОБЛЮДАЙТЕ ОСТОРОЖНОСТЬ». Значит, где бы он ни находился, это был ещё не конец линии.

Загрузив десять или двенадцать ящиков, мужчины остановились и съели пончики из бумажного пакета. Люку потребовались все силы – мысли о Зике, топящем его в баке, о близнецах Уилкокс, о Калише и Ники и обо всех остальных, чья судьба зависела от него, – чтобы удержаться и не выскочить из укрытия, выпрашивая у этих людей кусочек, всего один кусочек. Он почти решился, если бы один из них не произнёс то, что заставило Люка застыть на месте.

– Эй, ты не видел тут паренька?

– Что? – спросил второй с полным ртом пончиков.

– Паренька, ну – ребёнка. Когда носил машинисту термос.

– Что тут может делать ребёнок? Сейчас половина третьего ночи.

– Какой-то мужик спрашивал, когда я ходил за пончиками. Сказал, что ему звонил шурин из Массачусетса, разбудил и попросил проверить железнодорожную станцию. Мол, у него сбежал сын. Сказал, что тот постоянно болтал о товарняках и поездке до Калифорнии.

– Это ж на другом конце страны.

– Я-то знаю. И ты знаешь. Но знает ли ребёнок?

– Если не двоечник, то знает, что Ричмонд пиздец как далеко от Лос-Анджелеса.

– Да, но ещё это узловой пункт. Мужик сказал, что он может быть на этом поезде; может сойти с него и попытаться запрыгнуть на другой, идущий на запад.

– Короче, я не видел никакого паренька.

– Мужик сказал, что его шурин готов заплатить.

– Да хоть миллион долларов, Билли, но только я не видел никакого ребёнка, если он тут вообще появлялся.

«Если в животе снова заурчит, – мне конец, – подумал Люк. Кранты. Жопа».

Снаружи кто-то крикнул:

– Билли! Дуэйн! У вас двадцать минут, заканчивайте!

Билли и Дуэйн погрузили ещё несколько ящиков «КЕЛЕР» в вагон, затем подняли рампу и уехали. Люк успел разглядеть очертания города – какого именно, он не знал, – а затем появился человек в спецовке и кепке железнодорожника и задвинул дверь… но в этот раз не до конца. Люк догадался, что в направляющих есть какая-то помеха. Через пять минут поезд снова пришёл в движение, сначала медленно, стуча колёсами на стыках и пересечениях рельс, а затем набирая скорость.

Какой-то мужик, который назвался шурином другого мужика.

Они знали, что Люк сбежал, и если даже нашли Поки ниже по течению от Деннисон-Ривер-Бенд, это не обмануло их. Должно быть, заставили Морин говорить. Или Эйвери. Мысль о пытках Эйвестера была слишком невыносимой, поэтому Люк прогнал её. Если у них были люди, наблюдавшие не сойдёт ли он здесь, то значит такие люди будут ждать его и на следующей остановке, а к тому времени уже рассветёт. Вероятно, они не хотели наводить шум, а просто наблюдали и докладывали обстановку, но вполне возможно, могли попытаться схватить его. Зависит от того, сколько их всего. И, конечно, насколько они отчаянные.

«Мне повезло сесть на поезд, – подумал Люк, – но ведь это не всё, что я мог сделать. Как они узнали так быстро?»

А между тем, по крайней мере, с одной трудностью Люк мог справиться самостоятельно. Держась для равновесия за сиденье газонокосилки, он открутил крышку топливного бака мотоблока «Джон Дир», расстегнул ширинку и отлил в пустой бак, как ему показалось, не меньше двух галлонов. Не очень хороший поступок, самая настоящая подлянка для того, кому в итоге достанется этот мотоблок, но обстоятельства были чрезвычайными. Он поместил крышку бака на место и туго закрутил. Затем сел на сиденье газонокосилки, положил руки на пустой живот и закрыл глаза.

Подумай о своём ухе, сказал он себе. И подумай о царапинах на спине. Подумай о том, как всё это болит, и тогда забудешь о голоде и жажде.

Это сработало, но ненадолго. В голове возник образ детей, которые через пару часов выйдут из своих комнат и поплетутся в столовую на завтрак. Люк бессилен был избавиться от видений кувшинов с апельсиновым соком и автоматов с пуншем. Как же он хотел очутиться там прямо сейчас. Он бы выпил по стакану того и другого, а затем нагрузил бы свою тарелку омлетом с беконом.

Лучше не желать оказаться там. Это настоящее безумие.

И тем не менее, какая-то часть его желала.

Он открыл глаза, чтобы избавиться от видений. Один из кувшинов с соком заупрямился и не хотел уходить… затем Люк что-то увидел в пространстве межу новыми ящиками и моторной техникой. Сперва он подумал, что это игра лунного света, который просачивался через зазор между дверью и стенкой вагона, или просто галлюцинация, но когда он дважды моргнул и оно никуда не делось, он слез с газонокосилки и пополз к нему. Справа от него, за дверью вагона мелькали залитые лунным светом поля. Покидая Деннисон-Ривер-Бенд, Люк с изумлением и восхищением пожирал глазами всё, что видел, но теперь внешний мир исчез для него. Он мог видеть только то, что было на полу товарного вагона: крошки от пончиков.

И один кусочек, покрупнее.

Люк поднял его первым. Чтобы собрать крошки поменьше, он намочил слюной большой палец. Боясь, что самые маленькие провалятся в щели в полу вагона, он нагнулся и слизал их языком.