Глава 33
Денис и Полина гуляли по улицам. Ноябрь подходил к концу, заморозки покрыли лужи корочкой льда, и было невозможно просто пройти мимо, как будто тебя все это не волнует. Как и любые нормальные дети, Денис и Полина разбивали лед каблуками, а потом мерили глубину лужи. Оба были в резиновых сапожках, потому что ни в какой другой обуви их под конец осени из дома не выпускали.
Они как раз проходили мимо того самого дома, в подвале которого нашли волшебную книгу. Подумать только, уже четыре месяца миновало! А словно вчера.
Дом до сих пор не снесли. Политый осенними дождями, он еще сильнее обветшал. В заборе не хватало нескольких досок – видать, соседи растащили по личным надобностям.
А еще там шарился какой-то подозрительный тип. Молодой длинноволосый парень в джинсах и ветровке стоял посреди двора и пырился на подвальную дверь. Подумал немного – и дернул тяжелый ржавый замок.
Тот, видимо, забыли запереть, потому что он просто снялся с петель, а дверь открылась. Подозрительный тип почесал в затылке – и исчез в темном проходе.
– А мама с папой еще говорят, что взрослые по подвалам не лазят, – обиженно сказал Денис.
– Интересно, чего ему там надо? – подтянулась на заборе Полина.
– Да всяко закладки ищет, – предположил Денис. – Наркоман же, видно.
Полина заспорила. Стала доказывать, что это явно никакой не наркоман, а вовсе даже диггер. Исследует московские подземелья. Близнецы принялись препираться и даже немного подрались.
– Наркоман! – твердил Денис.
– Диггер! – твердила Полина.
Спор естественным образом подошел к концу, когда они увидели другую интересную штуку. И даже более интересную, потому что это был гусь. Живой гусь на балконе второго этажа. Расхаживал там, гоготал.
Денис и Полина просто не могли пройти мимо. Никогда не безразличные к таким вещам, они остановились под балконом и принялись общаться с гусем. Тот сразу зашипел, просунул голову между прутьев, попытался достать детей – но где уж ему было.
Сидящие на лавочке бабки тут же стали рассказывать близнецам и друг другу, какой стремный тип живет в двадцать четвертой квартире. Мало ему было кота, он собаку завел. Мало ему было кота и собаки, он гуся завел, на балконе держит. А недавно у него еще и свинья появилась, выгуливает ее по утрам на поводке.
Денис и Полина сразу решили в ближайшие же выходные вернуться сюда утром и посмотреть на такое зрелище. А еще им страшно захотелось самим завести гуся и свинью.
– Может, желание такое загадаем? – предложил Денис.
– Да ну. У нас же бездонный кошелек есть, – проявила рациональность Полина. – Мы их можем просто в зоомагазине купить.
– В зоомагазине гуси и свиньи не продаются.
– Тогда гуся в колхозе купим. Потом.
– А свинью?
– А зачем нам вторая свинья?
– Фига ты самокритичная.
– Я тебя имела в виду.
Беззлобно так переругиваясь, они подошли к своему дому. Несмотря на сырость и холод, во дворе под грибком возле качелей сидели алкаши. Володька из их второго подъезда, Трофим Иваныч из первого и дед Валера из третьего. Они сверлили взглядами не вскрытую еще бутылку водки, а Володька тоскливо взывал:
– Са-аня-а, выходи буха-а-ать!..
Дядя Саня что-то не шел, и близнецы слегка забеспокоились. Эта дружная спаянная четверка всегда была вместе. Как мушкетеры, как черепашки-ниндзя, как охотники за привидениями. Они вчетвером тусовали, вчетвером бухали, вчетвером махались с алкашами из соседнего двора. Один за всех и все за одного.
Вместо дяди Сани из подъезда вышел управдом. Недовольно глянул на дворовых алкашей, еще недовольнее – на близнецов, и совсем уже офигеть как недовольно – на автомобиль, припаркованный у подъезда. Новенькую серую Audi A4.
Управдом не любил, когда парковались возле дома, потому что места там хоть и удобные, но всего несколько штук. Каждое закреплено за конкретным жильцом, причем вроде как на общем собрании, но эти собрания управдом проводил внезапно, заранее ничего не объявляя, поэтому приходили туда только те, кто нужно, и они между собой все там решали, но решение получалось как бы общее.
– Дети, а это чья машина? – спросил управдом у близнецов.
– Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса!.. – дружно запели Денис и Полина.
Управдом побагровел, раздулся и гневно вспотел лысиной. Денис и Полина с интересом смотрели на его реакцию – а он сжал кулаки, топнул ногой и взвизгнул:
– Маленькие негодяи, я вас выселю в двадцать четыре часа!
Денис и Полина залились счастливым смехом, и это рассердило управдома еще сильнее. Впрочем, в сравнении с тем же Фурундароком он был просто надутым ничтожеством, так что бояться его близнецы точно не собирались.
Выселит он их в двадцать четыре часа, ага. Управдом уже раз сто им это обещал. Денис и Полина даже имени-отчества его не помнили, потому что в их головах он навеки прописался как «дядя Двадцать Четыре Часа».
Папа управдома терпеть не мог. Мама тоже. Его выбрали еще до того, как Померанцевы сюда переехали, и все пытались спровадить с должности, но он оказался прямо непотопляемым, а других желающих все равно не было. Хотя дела при нем шли с каждым годом хуже – в подъездах стало не продохнуть от рекламы, часть придомовой территории превратилась в платную парковку, а мусорный бокс передвинули вплотную под окна, из-за чего расплодились тараканы.
К тому же графа «на вознаграждение старшего по дому» в платежках каждый месяц подрастала. На чуть-чуть, на один или два рубля… но каждый месяц! Папа из-за этого страшно бесился и трижды уже с управдомом скандалил, но тот лишь разводил руками и ссылался на причуды компьютера в управляющей компании. Он, мол, так посчитал, ничего не поделаешь.
– Чья эта машина?! – возвысил голос управдом, пиная колесо.
Запиликала сигнализация, и на втором этаже тут же распахнулось окно, а оттуда выглянул Никаноров. Денис и Полина замерли в предвкушении – такого подарка судьбы они не ожидали. Денис достал из ранца яблоко, принялся рассеянно грызть.
Никанорова во дворе не любили даже сильнее, чем управдома. Он владел рестораном на другой стороне дома, и там раньше все время играла музыка до трех часов ночи. Спать было невозможно, особенно жителям нижних этажей. Потом жалоб стало слишком много, участковый зачастил в гости, да еще какие-то хулиганы повадились забрасывать окна тухлыми яйцами, так что музыку стали включать потише.
Но характер Никанорова от этого не улучшился. В сентябре, например, он сломал качели. Вот эти самые, рядом с которыми сидят сейчас алкаши. Там просто качалась его дочка с подружкой, и подружка чересчур перестаралась, раскачала сиденье так, что дочка испугалась, заплакала и попыталась спрыгнуть, но спрыгнула неудачно и сломала руку. То есть обидно, конечно, но никто же не виноват, не повезло просто.
Никаноров так не посчитал. Он, во-первых, ходил разбираться с подружкой своей дочери, долго скандалил с ее родителями и требовал компенсацию. А во-вторых, сломал качели. Просто перепилил одну из цепей ножовкой по металлу, так что сиденье теперь болтается и качаться нельзя.
Прямо среди бела дня перепилил. Еще и орал на весь двор, как резаный.
- [цензура] трогаешь, [цензура]?! – покрыл управдома матом Никаноров.
– Андрей Максимович, а это ваша машина, что ли?! – заморгал управдом, машинально пнув колесо еще разок.
– Ноги убрал быра!.. – чуть не вылез из окна Никаноров. – Я спущусь щас!
Денис и Полина уселись на лавочке, как раз свободной от бабок, и принялись следить за спектаклем. Битва управдома и Никанорова – это то, что они мечтали увидеть всю жизнь. И чтобы поэпичнее.
Поэпичнее не вышло. И вообще никак не вышло. Они совсем чуть-чуть поскандалили, а потом помирились. Никаноров скрылся в своей квартире, управдом пошел дальше искать, к чему придраться.
Зато из подъезда вышел Эдик, младший сын управдома. Услышал, наверное, что батя тут верещит, приперся на шум.
Денис и Полина встретили его без восторга. Эдика они не очень любили. Он был их лет, учился в пятом «А» и был маленькой копией своего отца. Везде искал выгоду, пусть самую мелкую, все время что-то у кого-то выпрашивал. Сам никогда ничем не делился, зато если можно что-то стрельнуть – то он всегда первый. Конфету, жвачку, в телефон поиграть.
Денис и Полина враждовали с ним со второго класса. У них тогда проходил конкурс детских рисунков, и они нарисовали веселого зайчика с морковкой. Очень хорошего. Близнецы вообще неплохо рисовали, причем парно – Денис намечал контуры, а Полина раскрашивала. Все, кто видел ту их картинку, уверенно заявляли, что они выиграют. В том числе бабушка – а ей нелегко угодить, вообще-то. Она тот еще критик.
Но они не выиграли. Выиграл Эдик и его рисунок «Поздравляем ветеранов с 9 мая!». Он был плохим, но он был конъюнктурным. Было неудобно отдавать победу всяким зайчикам, кошечкам и бегемотикам, когда тут такой вот благородный детский порыв.
А к тому же мама Эдика сунула учительнице коробку конфет.
И близнецы возненавидели это мерзкое продажное общество, этих ненасытных тварей, что упиваются разбитыми детскими надеждами. Они решили стать ангелами возмездия, защитниками всех угнетенных и обиженных. Решили помогать всем, кого обманули, подставили, обвели вокруг пальца.
Они начали с того, что сшили себе кривые маски Бэтмена, подстерегли Эдика по дороге из школы и закидали его грязью. А своего зайчика повесили в детской – и улыбался он как будто еще шире.
Провисел он там пару лет, а потом близнецы решили, что эта работа уже не отражает их нынешний творческий уровень, и убрали ее в альбом со старыми рисунками.
Кажется, потом его съел Фурундарок.
– Привет, Денис, – подошел к лавочке Эдик. – Как дела? У тебя еще яблоки есть?
– Нету, – прочавкал Денис, бросая огрызок в урну.
– Привет, Полина, – тут же переключился на его сестру Эдик. – Как дела?..
– Яблок нет, – перебила его девочка. – И денег нет. И на телефоне тоже.
– Ну ладно… А…
– Ничего нет, – отрезала Полина, доставая из ранца яблоко. – И вообще отодвинься, ты стоишь на моей ауре.
Эдик обиделся, но далеко не отошел. Продолжал околачиваться рядом, словно его рады были видеть. Полина демонстративно съела яблоко и достала большую шоколадку с орехами и черносливом. Раньше они с Денисом ели такие редко, потому что большая часть шоколадок приходила в семью через папу, которому их чуть ли не каждый день дарили пациенты. Так что шоколада в холодильнике полно, но в основном дешевого. Папа даже шутил, что он всегда в курсе, на какой сорт сейчас скидки в супермаркетах.
В общем-то, сейчас ничего не изменилось, просто у близнецов теперь есть возможность покупать себе шоколад дополнительно. Хоть ящиками.
Почему-то, правда, он из-за этого утратил львиную долю привлекательности. Раньше казался как-то вкуснее, а теперь даже неинтересно. Если в первое время Денис и Полина с азартом бегали по магазинам, хватая все, что привлекало взор, то теперь равнодушно проходили мимо.
А вот Эдик мимо не прошел. Увидев у Полины шоколадку, он без зазрения совести, даже не спросив разрешения, отломил от нее кусочек. И большой такой кусочек – добрую четвертинку.
А девочка так опешила, что даже не отдернула руку. Изумленно глядя на жующего Эдика, она медленно произнесла:
– Кто-то отломил кусочек моей шоколадки… Теперь я отломлю кусочек от него…
И толкнула Эдика в грудь.
Тот едва не упал, но шоколадку не выронил. Затолкал ее торопливо в рот и запротестовал:
– Полина, фы фего?! Тебе фалко, фто ли?!
Полина на секунду задумалась. Самого шоколада ей не было жалко. Она была доброй и совсем не жадной девочкой… и она врежет любому, кто скажет, что это не так.
Но брать чужое без спроса – это вообще ни разу не правильно. Даже если у кого-то миллиард шоколадок, а у тебя ни одной – все равно без спроса не бери. Попроси вежливо, и если поделятся – то поблагодари. А если не поделятся, то не канючь и не обзывайся, потому что если человек хочет быть жадным жлобом, то это его законное право. Он тебе ничего не должен.
Так наставляли близнецов родители, когда узнали, что те тырят в магазинах шоколадки. Им тогда было совсем мало лет, но урок они запомнили крепко, потому что расстроены папа с мамой были очень сильно.
И теперь они попытались тому же научить Эдика. Но Эдик учиться не захотел. А на претензии вообще обиделся и сказал, что делиться – это по-братски.
– Вот ты, Эдик, странный, – удивилась Полина. – Ты же мне не брат. Вот Денисыч – он мне брат. И с ним я поделюсь. Возьми половинку шоколадки, Денисыч.
– Спасибо, – церемонно отломил половину Денис. – Видишь, Эдик, как надо? Полинка мне не брат, а сестра, но вот она предложила – и я взял. А тебе она ничего не предлагала, а ты все равно взял.
– А вот мой брат говорит, что правильные пацаны все друг другу как братья, – надулся Эдик. – И все друг с другом делятся и заступаются.
Денис и Полина переглянулись. Жеку, старшего брата Эдика, они хорошо знали. Жека учился в девятом классе, корчил из себя шпану и любил трясти деньги с младшеклассников. Участковый уже проводил с ним беседу, но его отмазал батя – мол, мальчик просто играет так, понимать надо.
– Ты, Эдик, брата своего не слушай лучше, он тебя хорошему не научит, – сказала Полина.
– А я вот ему скажу, что вы так мне сказали, а он вам наваляет, – пригрозил Эдик.
– Кто кому наваляет, мы еще поглядим, – сказал Денис. – Жеке твоему всего пятнадцать лет, а нам с Полинкой на двоих двадцать два. А двадцать два больше пятнадцати.
Эдик задумался, а потом сказал:
– Зато нам с Жекой на двоих двадцать шесть. А двадцать шесть больше двадцати двух.
– Эдик, вот ты вообще не сечешь, – жалостливо посмотрела Полина. – Ну ты посмотри на себя. Мы же с Денисычем вдвоем тебя запинаем. Да я тебя и одна запинаю. Так что ты не в счет вообще.
Эдик набычился и наклонился так, словно хотел Дениса боднуть. Роста они были одного, и Эдик выглядел покрепче, но дрался Денис лучше, и они оба это знали. Тем более, что сестра ему всяко поможет – а Полина дерется с Денисом на равных, это тоже все знают.
– Вы что грубите-то? – наконец сказал Эдик. – Я с вами, как с нормальными, а вы наезжаете.
– Да мы не наезжаем, – пожал плечами Денис. – Ты обиделся, что ли?
– Эдик, ты не обижайся, – добавила Полина. – Мы же просто спрашиваем, зачем ты шоколадки без спросу берешь.
– А вы такими словами-то не бросайтесь, – нахмурился Эдик. – Спрашивают за косяк, а не на пустом месте.
Денис и Полина переглянулись. Эдик сказал что-то непонятное. Они потребовали объяснений, и оказалось, что Жека вдолбил братишке, что «спросить» – это слово неправильное, и четкий пацан его по пустякам употреблять не должен. «Спросить» – это по смыслу как «наказать».
– И я не обиделся, а огорчился, – выпятил губу Эдик. – «Обидеть» – это тоже неправильное слово.
– Эдик присваивает словам какие-то странные значения, – сказала Денису Полина. – Зачем он это делает?
– Не знаю, но меня это огорчает, – сказал Полине Денис. – Я бы у него спросил, но он опять обидится, а это неправильное слово.
– Да ну вас! – засопел Эдик. – Вот мой брат говорит…
– Эдик, Жека много чего говорит, – сказала Полина. – И мы его даже иногда слушаем, чтобы быть в тренде. Денисыч у него даже кое-что почерпнул, но он тупой, так что мы его простим.
– Сама тупая, – машинально ответил Денис. – А Жеку я не слушаю, он упырь, он у меня полтос во втором классе отнял.
За Жеку Эдик огорчился. Брата он считал образцом для подражания, хотя причин вообще-то не было. Учился Жека на тройки, спортом не занимался, никаких интересных талантов или увлечений не имел.
Ушами разве что умел шевелить, но это только первоклашек впечатляет.
Но когда близнецы попытались донести это до Эдика, тот разозлился и начал доказывать, что Жека зато правильный ровный пацан, и друзья у него тоже все правильные и ровные.
– Жека не как все, он по понятиям живет! – воскликнул Эдик.
– Вот, Денисыч, смотри, – сказала Полина. – Здесь мы имеем яркий пример того, про что нам рассказывал папа. Люди, которым настолько нечем гордиться, что они придумывают всякую фигню, чтобы вознестись над толпой.
– Солидарен с тобой, Полинка, – кивнул Денис. – Но ты их тоже пойми – это ведь так удобно. Вообще ничего не нужно делать, даже читать и писать можно не уметь.
– Ага. Можно быть абсолютно тупым куском говна, но ты родился в правильной стране или состоишь в правильной группировке… и ты сразу клевый!
– Ага. А все, кто не согласен, вообще не клевые.
– И их можно чморить.
– И они тебе по жизни должны.
– Просто потому что они не состоят в твоем кружке клевых людей.
– Слушай, а давай собственный кружок придумаем! – загорелись глаза Дениса.
– Точно! – поддержала его Полина. – Давай как будто белых людей на Землю привезли инопланетяне, а все остальные от макак произошли!
– Ага! И они там тоже делились на касты – у кого черные волосы, тот никчемный, у кого светлые, тот немножко кчемный, а у кого русые – тот классный!
– А классные делились еще и на сословия! У кого глаза карие, тот был крепостной, у кого голубые, тот барин, у кого серые – тот король, а у кого зеленые – тот падишах!
– А если серо-зеленые?
– Тогда королевый падишах!
– Логично!
– Давай теперь разбираться, – сказала Полина. – У тебя глаза серо-зеленые. И у меня серо-зеленые.
– Значит, мы королевые падишахи, – сделал вывод Денис.
– А… а у меня просто серые, – вставил Эдик. – Я просто король?
– Эдик, ты забыл, что глаза – не главное, – покачала головой Полина. – Главное – волосы.
– А они у тебя черные, – сказал Денис. – Значит, ты из касты никчемных.
– И мы теперь будем тебя по этому признаку унижать.
Эдику не понравилось, что его будут унижать по признаку цвета волос, и он плотно сжал челюсти. Был бы он на пару лет помоложе – мог бы и разреветься, но пятикласснику плакать уже как-то совсем постыдно, так что он просто громко засопел.
– Ты не реви, – однако предупредил его Денис. – Никчемные не должны реветь.
– Никчемные должны молча сносить унижения, – добавила Полина.
– Сами вы никчемные! – завопил Эдик, отбегая назад и поднимая камень.
И кинул в Полину. Та резко пригнулась, и булыжник просвистел над головой, но близнецы все равно поразились такому поведению. Тем более, что Эдик тут же схватил еще какой-то кусок штукатурки и кинул теперь в Дениса.
Снова промазал, конечно. А третьего раза уже не последовало – близнецы сами схватили по камню и хором швырнули в Эдика. Полина попала ему в плечо, Денис – в колено.
И вот теперь Эдик забыл, что он пятиклассник, и громко разревелся. Плюнул в сторону близнецов, выкрикнул что-то нехорошее и убежал в подъезд. Алкаши под грибком недоуменно уставились ему вслед, а Денис и Полина дали друг другу пятюню.
– Фурундарок бы нами гордился, – сказал Денис.
– Интересно, Эдику сильно больно было? – задумалась Полина.
– Да пофиг, он первый начал. Не стоит первым бросать камни, если нет хорошей реакции.
– Или мощной брони.
– Или мощной брони. Давай попросим у Фурундарока такую?
– Да ну, фигня же. Мы и так уже семь желаний профукали. Давай восьмое на что-нибудь хорошее употребим.
– Мы и так уже седьмое попытались употребить – и что вышло?
– Так мы протупили. Плохо сформулировали. Давай теперь правильно сформулируем.
– Ну давай. А на что?
– Ну я не знаю… давай качели починим? А то Никаноров их сломал, и теперь весь двор страдает.
– Да тупо же, – запротестовал Денис. – Мы качели и руками починить можем, без всякого желания.
– Сомневаюсь, – мотнула головой Полина, подходя к качелям. – Тут изоленты-то явно не хватит.
Близнецы принялись рассматривать перепиленную цепь. А из третьего подъезда тем временем вышел проспавшийся, отдохнувший и посвежевший дядя Саня. Володька, Трофим Иваныч и дед Валера радостно встретили своего четвертого алкаша, заключили его в объятия и сразу налили штрафную.
Денис и Полина их особо не смущались. В общем-то, некоторую опасность в четверке представлял только Володька – напившись, он становился иногда буйным и мог даже напасть. Трофим Иваныч был мужчиной очень интеллигентным, а под градусом как будто становился еще интеллигентнее. Дед Валера был знатным матерщинником и любил выкрикивать рандомные фразы, но рук никогда не распускал.
Что же до дяди Сани, то он был добрейшим человеком, работящим и покладистым, настоящим мастером на все руки, но при этом каким-то косячным. Пил он больше с горя, потому что его постоянно увольняли с работы и вообще во всем преследовали неудачи.
Сейчас он грустно рассказывал собутыльникам, что его уволили в очередной раз, потому что он загубил двести килограмм морепродуктов. Ремонтировал в пятницу холодильник на каком-то складе, выключил его на полчасика, а включить забыл. А обнаружили это только после выходных, когда все мидии, устрицы и трепанги уже стали духовитыми.
– Хотели еще и долг на меня повесить, да поняли, что с меня взять нечего, – вздохнул дядя Саня. – Спасибо и на том.
Мужики посочувствовали ему, налили утешительную и вернулись к своей прежней дискуссии. Сегодня они пытались решить, кто был самым эффективным завоевателем России. Дед Валера стоял за Чингисхана, Трофим Иваныч – за Наполеона. Володька – за Гитлера.
– Чингисхан, сука!.. мать его [цензура] за ногу!.. – доказывал дед Валера. – Двести сука лет!.. а я говорю!.. дань!.. иго!.. [цензура]!..
– Двести лет – они, конечно, двести лет, мы этого не отрицаем, – возразил Трофим Иваныч чуть заплетающимся языком. – Но Чингисхан-то тут при чем? Он же умер еще до того, как монголы к нам дошли. Они, если историю вспомнить, почти тридцать лет от себя к нам добирались. На карту вот если взглянуть хотя бы – где там Монголия, а где наши тогдашние территории. Неблизкий путь-то был. Пока-то они всех там по дороге завоевали, пока-то Среднюю Азию и Кавказ подмяли… Чингисхана уже и не стало. На Русь-то пришли уже его потомки – и добыча им досталась легкая, потому что разброд и шатание.
– Ну да, вот я же говорю, что Гитлер, – шмыгнул носом Володька. – Чингисхана тут, это, даже не было, а Наполеон, это, обхезался почти сразу. В тот же год, это, назад пошел…
– Этого мы тоже не отрицаем, – возразил Трофим Иваныч. – Но не следует забывать, что у Бонапарта были хуже условия. В его времена еще не было поездов, не было технологий поставок ресурсов, а Франция от России еще дальше, чем Германия. Именно при Бонапарте впервые появилась такая вещь, как массовое партизанство – и с ней он просто не знал, что делать. К тому же тактиком он был не знающим себе равных, а вот как стратег смотрелся слабовато.
– Ну вот я же говорю, что Гитлер, – повторил Володька. – Наполеон, это, стратегом плохим был…
– Гитлер как стратег был еще хуже, – возразил Трофим Иваныч. – К его услугам были уроки истории и опыт хотя бы того же Наполеона – но он это все проигнови… врировал. Растянул фронт на половину Европы, игнорировал действительно важные линии в ущерб менее значительным, а к тому же по отношению к местному населению выбрал тактику выкашивания. Это, знаете ли, одна из худших ошибок завоевателя, потому что страшно разогревает партизанство. К тому же Гитлер напрочь забыл про недобитых союзников, решив, что с ними уже все, а это тоже было очень серьезной ошибкой. Собственно, ему сразу после Сталинграда стоило сворачивать все и уходить, как раньше Наполеону – но он уперся. И к чему это его привело?
– Ни к чему хорошему, – глубокомысленно рыгнул дядя Саня и приложился к бутылке. – Cedant arma togae, как говорил какой-то античный мудрец.
Стоявшие у качелей Денис и Полина слушали, как завороженные. Они обожали эти диспуты четырех алкашей. Особенно, конечно, тирады Трофима Иваныча, потому что он бывший учитель истории и рассказывать свой предмет умеет страшно интересно, особенно когда нажрется.
Скучно ему на пенсии-то, Трофиму Иванычу. Жена умерла, дети навещают редко, хобби он себе не завел, с Интернетом не в ладах. Вот и спивается потихоньку.
Жалко его, а ничего не поделаешь.
Алкаши выпили еще по одной. А потом из подъезда вышла Эвелина Иннокентьевна и начала орать на Володьку.
– Опять бухаете тут?! – верещала старушка. – А ну, домой!
– Ну ма-а-ам!.. – проныл почти уже сорокалетний Володька.
– Что мам, что мам?! Рыло ты пьяное, хоть детей бы постыдился! Они тут на качеле покачаться хотят, а вы водку жрете!
– Да не, мы не хотим, – подал голос Денис.
– А ты не встревай, когда взрослые разговаривают! – накинулась на него Эвелина Иннокентьевна. – Сказано качаться – вот и качайтесь!
– Да качели же сломаны, – сказала Полина. – Мы не сможем.
– И что, даже починить некому?! – рассвирепела Эвелина Иннокентьевна. – Вот как вообще жить тут?! Куда управдом смотрит?! А вы что сидите, четыре здоровых лба – дитям не можете качелю починить?!
Алкаши невнятно заворчали, с тоской глядя на дно стаканов. Дед Валера громко икнул.
– Хотя кого я прошу… – махнула рукой Эвелина Иннокентьевна. – Вы эту качелю не то что починить – выговорить не сумеете. Морды пьяные.
– А иди ты на [цензура]! – вскипел вдруг дядя Саня. – Я, [цензура], инженер!
Под заинтересованными взглядами близнецов он скрылся в своем подъезде и через несколько минут выбежал со сварочным аппаратом. Отогнав Дениса и Полину, дядя Саня надел маску… и еще через несколько минут качели были как новенькие!
Не пропил еще человек мастерство.
При виде такого высокого скилла устыдилась даже Эвелина Иннокентьевна. Тем более, что Володька взирал на нее так гордо, словно сам починил треклятые качели.
Денис и Полина тут же принялись их тестировать. Им не очень хотелось, но дядя Саня смотрел с явной мольбой. Увидев, что качели и впрямь работают, что дети теперь снова успешно на них качаются, он вздохнул с облегчением – и остальные алкаши вздохнули.
– Считаю, что это дело не худо бы и отметить чем-нибудь более благородным, – подал голос Трофим Иваныч. – В «Бристоль», друзья!
– Нет! – возразил Володька. – Только в «Красное и Белое»!
Дворовые алкаши делились на две основных ветви. Одна затоваривалась в «Бристоле», другая – в «Красном и Белом». На этом, казалось бы, несущественном моменте строились почти все их раздоры. Часами они могли орать друг на друга, доказывая, чем один магазин лучше другого.
И этот срач Денису и Полине был уже совсем не интересен, так что они побежали домой. Животы уже напоминали, что пора бы перекусить.
Они взлетели на четвертый этаж, скинули сапоги и бросились на кухню. Денис принялся пилить хлеб, Полина достала из холодильника две котлеты – и через пару секунд они уже точили самые вкусные в мире бутеры. Съев их до половины, запили насыщенной кислородом водой, и ринулись обратно в прихожую, дожевывая котлеты на ходу.
– Да разогрейте вы! – крикнула мама из комнаты. – Микроволновка для кого стоит?!
– Да ладно, я тоже больше люблю холодные котлеты, – сказал папа.
– Юра, ты не помогаешь.
– Да ладно… – начал снова папа, но его перебил дверной звонок. – Карапузы, спросите, кто там!
Денис и Полина спросили… и решили, что открывать не стоит. Потому что за дверью стоял управдом. Близнецы попытались сделать вид, что это не они говорили, а телевизор, но управдом им не поверил и принялся лупить в дверь кулаками.
На шум явились папа с мамой. Папа дверь открыл и ядовито поинтересовался, какого черта уважаемый Артем Тимурович портит ему законный выходной. А управдом, у которого разве только пар не шел из ушей, стал орать, что по деткам Померанцевых колония плачет, и он их непременно теперь выселит в двадцать четыре часа!
Папа сразу разозлился. Он терпеть не мог, когда на него повышали голос, а управдома вообще с трудом переваривал. Но поскольку своих детей он все-таки знал слишком хорошо, то сквозь зубы спросил, что на этот раз те натворили.
– В Эдика моего камнями кидались! – громыхнул управдом. – Я, Юрий, сейчас поеду с ним побои снимать! Если что сломано – ты мне лично ответишь! Я и детей твоих выселю, и тебя тоже выселю, и жену твою!..
– Не помню момента, в который мы перешли на «ты», Артем Тимурович, – процедил папа. – Но я согласен, что кидаться камнями – дело последнее, так что детей своих накажу по всей строгости.
– Э, что ты их там накажешь!.. – возмущался управдом. – Тут ремня мало, тут полицию вызывать надо!
– А что, серьезные травмы? – влезла мама. – Денис!.. Полина!.. Я вас предупреждала, что доиграетесь?! Где сам мальчик?!
Эдик оказался этажом ниже – ждал отца и хлюпал носом. Управдом тут же его притащил и стал показывать два синяка – на плече и на колене. Синяки, правда, еще не были синяками – только покраснениями и припухлостями. Но со временем они обещали знатно посинеть, так что близнецы гордо переглянулись.
– А, ну я-то боялась… – облегченно вздохнула мама. Но тут же накинулась на детей и принялась чихвостить их так, что головы втягивались в плечи.
– Вообще-то, он первый кидаться начал! – вставила Полина.
– Ни!.. ни!.. ниправда-а-а!.. – загнусавил Эдик. – Они пе-е-ервые!..
– Да врешь ты все, Эдик! – возмутился Денис. – Ты сам первый начал!
Взрослые принялись кричать на детей и друг на друга. Дети тоже кричали – выкрикивали свои версии событий. По Эдику, Денис и Полина просто подстерегли его и забросали камнями – просто так, безо всяких причин. Денис и Полина же вопили, что это Эдик сначала у них шоколадку украл, а потом еще и камнями стал бросаться, и они просто прислали ему ответочку.
Хотя они все же неохотно признали, что называли Эдика никчемным и вообще обидно дразнили.
В итоге их заставили попросить у Эдика прощения за синяки, а папа пообещал управдому, что больше его дети такого себе не позволят. В его слова не поверил никто из присутствующих, но реально вызывать полицию из-за детской драки управдом все же не стал.
Когда он ушел, папа накрутил близнецам ухи и велел сегодня на улицу больше не выходить. Потому что это хорошо, что Эдик синяками отделался – а если бы в лицо угодили? Так и глаз выбить можно.
– Пап, ну он же правда первый кидаться начал! – проныла Полина.
– Так вы ж его бесите, – устало сказал папа. – Вы всех бесите. Вы даже меня бесите, просто я очень добрый и терплю.
– Но он же врал! – с обидой сказал Денис.
– Ему вот не стыдно было вообще?! – засопела Полина.
– Стыд не дым, глаза не выест… – рассеянно ответил папа.
– Не выест?.. – переглянулись близнецы.
Дождавшись, пока родители вернутся отдыхать за компы, они быстро зашептались.
– Месть – это блюдо, которое подают холодным, – тихо сказал Денис.
– А еще месть сладка, – добавила Полина.
– Значит, месть…
– …Это мороженое!
Когда управдом вышел из подъезда, его окликнули с балкона четвертого этажа. Узнав знакомые голоса, он с отвращением поднял голову, и близнецы воодушевленно крикнули:
– Дядя управдом, а вы верите в единорогов?!
– Что?! – выпучился управдом.
– Ну верите или нет?!
– Не верю!
Полина резко взмахнула рукой и точно в лоб управдому впечатался вафельный рожок.
– А теперь верите?! – заржал Денис.
После этого управдом снова нажаловался родителям, и близнецам влетело повторно… но оно того стоило!
