Шах
Да не произнесешь ты зло устами твоими против меня,
Да не обратишься ты против меня,
Ибо я есть Сет,
Повелевающий бурями и громом
До самого горизонта
Небес,
Подобно ярости!
Из текста Древнего Царства
Два Игрока... Одна доска... Шестьдесят четыре клетки... Фигуры...
Он довольно улыбнулся. Брамин Сиса, ты – молодец. Неплохо, совсем неплохо. Донести до смертных основу, сделать Игру игрой... Черные и белые фигуры. Два короля. Два шаха. Бесконечная игра, дарующая возможность развить мышление. Он знал, что игра, которую впоследствии назовут шахматами, переживет многих, и в нее будут играть всегда. Потому что эта игра и есть суть мира.
Смоковница бросала тень на черно-белую доску, фигуры ровными рядами замерли на своих местах. Он зачерпнул воды из источника, глотнул освежающей влаги, вытер бороду и поднялся. До дворца идти долго.
Пришло время дать миру возможность постичь основу всего. Мир ждал игры... И он Игру получит.
* * *
Сам момент Пробуждения я помню плохо.
Ночью меня душили кошмары, я хотела проснуться, но не могла, а потому металась на кровати, чувствуя себя пойманным в силки зверем. Балансируя на грани сна и реальности, я отчаянно пыталась вырваться из мутного омута, чувствуя себя совершенно бессильной, хотела позвать на помощь, но не смогла.
Под утро я забылась в тяжелом сне, наполненном странными сновидениями, которые мельтешили у меня перед глазами, словно кадры какого-то фильма. Моя голова, казалось, лопнет от непрерывного калейдоскопа образов и видений, но, подгоняемая болезненным любопытством, я впитывала их, как губка. Даже сквозь сон я чувствовала, как бегут по коже мурашки, как шевелятся волосы на голове.
Я поздно проснулась и, открыв глаза, долго неподвижно лежала на мокрых от пота простынях, не понимая, что происходит. Потом мне стало страшно, потому что в сознание вторглось понимание того, что я каким-то образом изменилась.
Я с трудом поднялась и, шатаясь, отправилась в ванную. Разглядывая в зеркале помятое лицо, красные глаза и спутанную гриву черных волос, я ругнулась – во всем теле болезненная слабость, к горлу подступает тошнота, а ведь придется еще наводить красоту, потому что на работу в таком виде не заявишься...
Я взяла дрожащей рукой расческу, и тут меня скрутило. Я рухнула на кафель, чувствуя, как задвигалась кожа, словно ожившая гигантская перчатка, ощущая нестерпимый жар в теле, которое, к моему ужасу, стало принимать всевозможные формы, при этом терзая мой мозг нестерпимой болью. Я подумала, что умираю. Каждый мускул превратился в иглу, жалящую оголенные нервы. Не хватало воздуха, легкие отказывались подчиняться, я задыхалась.
А потом моя голова, казалось, взорвалась. Ослепительная черная вспышка – это все, что я запомнила перед тем, как потерять сознание.
Очнулась я другим существом.
* * *
К отвратительному настроению по утрам уже давно нужно привыкнуть. Облака клубились вокруг меня малиново-фиолетовой пеленой, непонятно – день сейчас или ночь. В этом проклятом «Ящике» невозможно определить время суток, но, если верить моим биологическим часам, сейчас утро. Черт возьми, как мне все опротивело!
Каждую ночь мне снилась Земля, каждое утро я чувствовал, как сердце грызет тоска, и тогда на меня наваливалась чудовищная меланхолия, с которой я ничего не мог поделать. Да и что можно сделать с острой душевной болью? Большую часть своей жизни я провел на Земле... Как жаль, что мне никогда не увидеть ее вновь...
Облака поменяли окраску, превратившись в оранжево-зеленые. От этой смены цветов рябило в глазах, а ядовитые краски попросту выводили меня из себя. Площадка балкона, зависшая над бездной, казалась мне клеткой без решеток. Я, как птица с подрезанными крыльями, сижу тут сиднем и не могу взлететь...
Нет, конечно же, я не пленник. Могу свободно передвигаться внутри «Ящика», могу общаться с другими Фигурами. Но мое заточение, увы, не физическое.
У меня нет желания общаться с неудачниками, вроде меня. Слушать их бесконечные оправдания и расстроенные вздохи – зачем это мне?
И уж, конечно, я не хочу видеть молодых, которые только готовятся к высадке на какие-то Доски. Потому что рано или поздно я могу встретить Фигуру, отправляющуюся на Землю. И тогда я точно свихнусь от зависти. Нет, уж лучше добровольно запереться в своем домике и никого не видеть, терзаясь от безысходности.
Передо мной возник стол с белой посудой. Кофейник, блюдце, чашка. Чашка наполнена черным кофе, аромат которого заставил меня подняться. Начинайте день с черного кофе. Это очень бодрит. Правда, не в моем случае. Я уставился на свои щупальца и выругался. Чашка рассчитана на человеческую руку – мой мозг бессознательно создал ее для человеческого тела, которого я лишен.
Я оперся на задние конечности, подпер свою чешуйчатую голову щупальцем и задумался. Сидеть в «Ящике» мне предстоит еще долго. Насколько долго, не знал никто. После того как я отверг предложение стать Королем, мне мягко намекнули, что я проторчу здесь до конца времен – все Доски принадлежат Черным, и все они уже с Ферзями. Нет ни одной Белой Доски – соответственно нет возможности исполнить мою просьбу и отправить на Прорыв в качестве Черного Ферзя-нападающего.
Они никак не могли понять, почему я не хотел становиться Королем. Мой статус Ферзя мне наиболее симпатичен. Ферзь – фигура мобильная, мощная, она обладает силой и имеет обыкновение принимать неожиданные решения. Это по мне. Вся моя природа заключается в этом. Из меня вышел бы дурной Король.
До них это не доходит. Меня обуял гнев. Почему они не желают этого понимать? Да потому, что им наплевать! Сунуть отыгравшую на Доске Фигуру в «Ящик» – и все! А что при этом чувствует Фигура – им безразлично.
Меня это бесило, и я грохнул щупальцем по столу. Стол развалился на куски, осколки фаянса полетели во все стороны, и мне сразу стало легче. Земная японская система. Не можешь избить своего начальника – избей куклу, изображающую его.
Я потянулся, разминая свои демонические мышцы. Самое плохое в сложившейся ситуации то, что я понятия не имею, что происходит сейчас на Земле. Как там человечество, которое опекалось мной все эти тысячелетия? Надеюсь, до ядерной войны дело не дошло. А то люди они такие: любят поубивать друг друга, это у них в природе, с начала времен. Каин – Авель, сильный – слабый. Принцип – кто сильней, тот и диктует правила. Я относился к людям, как к детям, – переживал за них и любил всем сердцем. В отличие от некоторых.
Четвертым щупальцем я поднял осколок белого фаянса и чертыхнулся. Опять захотелось кофе.
– Чем же так провинился невинный стол? – внезапно раздался голос у меня за спиной.
Я не стал оборачиваться – чисто человеческий жест, мне он уже не нужен. Я и так знал, что сзади стоит Кард, посланник Игрока.
– Невинный стол провинился тем, что он – стол, – ответил я, не надеясь, что меня поймут.
Меня поняли.
– То есть тем, что он – часть Доски Атл? – вежливо спросил Кард. – По-прежнему скучаешь по Земле?
Я отбросил осколок в сторону и вздохнул.
– Боюсь, мои чувства мало кого интересуют.
Кард усмехнулся и промолчал.
Я повернулся и с интересом принялся его разглядывать. Кард родом с Доски Угарид, он мог позволить себе менять форму своего тела, как ему заблагорассудится. Последний раз, когда я его видел, он был сгустком черного света, а сейчас представлял собой нечто текучее, переливающееся и напоминающее слизняка.
– Нравится? – спросил Кард, самодовольно поворачиваясь ко мне разными сторонами.
– Нет, – ответил я. – Черный свет мне нравился больше. Да и Игрок, думаю, его оценил.
– Глупости. – Кард, кажется, обиделся. – Эта форма очень удобна.
– И что же в ней удобно делать? – спросил я, мерзко улыбаясь.
Кард сарказма не понял.
– Скользить, – серьезно ответил он. – Очень удобно скользить.
Я попытался пожать плечами, забыв, что их у меня нет. Кард, естественно, заметил мою попытку и злобно рассмеялся.
– Да, Ферзь, ты действительно скучаешь по Земле. Что, не хватает человеческого тела?
Не люблю, когда надо мной подшучивают, поэтому я поджал губы и издал тихое угрожающее рычание. Кард хихикнул, видимо, не поняв предупреждения. Непонятливое существо. А, может, напротив, умное? Ведь наверняка понимает, что ни черта я ему не сделаю. Только и могу, что рычать... Жалкий неудачник...
– Признайся, что скучаешь, – продолжал Кард как ни в чем не бывало. – Для меня всегда оставалось загадкой, что тебя так привлекает в человеческом теле. Абсолютно уродливая форма. Непрактичная, неудобная, хрупкая и, наконец, просто омерзительная! Чего только стоят эти несуразные волосы! Объясни мне, какая от них польза?! Никакой! Одни неудобства.
– Вкусы у всех разные, – пробурчал я, не зная, как ему объяснить, зачем нужны волосы.
По большому счету они действительно не несут никакой очевидной функциональной нагрузки, помимо естественной защиты от солнечных лучей и мороза.
– Ладно, хватит разговоров, – сказал Кард. – Меня послали за тобой. Игрок ждет.
Ну вот. Босс вызывает. Надо идти. На секунду мне захотелось послать и Карда, и Игрока к черту, но потом я понял, что это невежливо, и передумал.
– Пойдем, – вздохнул я.
* * *
Игрок знал, на какие кнопки следует нажимать. Когда я вошел в освещенный факелами черный зал, он сидел за шахматной доской. В человеческом теле. Мужчина средних лет с черной бородкой, орлиным профилем и мускулистым телом полубога. Он задумчиво теребил бородку, глядя на доску.
Я покачал головой и заскользил по мраморному черно-белому полу к Игроку.
– Ты звал меня, Игрок? – спросил я, стараясь привлечь его внимание.
Тщетно. Игрок, казалось, погружен в решение комбинации, расставленной на шахматной доске. Так он просидел еще минуты две, прекрасно зная, что я стою рядом и изнемогаю от желания узнать, на кой черт он за мной посылал.
Что такое дисциплина, мне известно, но пребывание в «Ящике» сводило с ума. Я злился на Игрока за то, что он так долго держит меня в этом проклятом месте, злился на то, что он поступает со мной так несправедливо. Но, несмотря на все мои эмоции, дисциплина, привитая мне с начала времен, все же брала верх над чувствами, поэтому я терпеливо ждал, ничем не выказывая свое недовольство.
В конце концов, Игрок он на то и Игрок, чтобы использовать Фигуры в своих целях. Таковы правила игры. Он повелевает, я подчиняюсь. Если он заставляет меня ждать, значит, так надо. Сверчок, как говорится, должен знать своей шесток. Любишь кататься... нет, это из другой оперы. Забавная штука, кстати сказать, пословицы...
Еще минут пять я стоял, уставившись в потолок, и размышлял о сущности пословиц. Надо мной клубилось серое пространство, матово отражающее свет факелов, и иногда на нем вспыхивали изумрудные искры, исполняя странные, замысловатые танцы. Похоже на грозу. Зрелище завораживающее – я не мог оторвать от него взгляда, позабыв, зачем пришел.
Я очнулся, когда заметил, что в интерьере зала что-то изменилось – я сначала не понял, что именно. Потом до меня дошло. Игрок взял с доски фигуру и переставил ее на другую клетку. Очень возбуждающе, черт побери. Что я здесь делаю?
– Я хочу дать тебе возможность вернуться на Землю, – неожиданно сказал Игрок.
Он умеет удивить, в этом ему не откажешь. Я, признаться, просто опешил. Мысли замелькали в моей голове, как в калейдоскопе, и я не мог отловить ни одну более или менее разумную. Земля? Меня на Землю? Но как?..
Игрок повернул ко мне свое скуластое лицо с горящими красным светом глазами.
– Ты не ослышался.
– Но... – Я не знал, что сказать.
– Да, знаю. Отыгравшую Фигуру запрещается выставлять на Доску второй раз. Таковы Правила Игры, и я не в силах их нарушить.
– Но тогда как...
Игрок встал из-за стола и, заложив руки за спину, подошел ко мне. Я ощутил реальный жар, исходящий из его глаз.
– Я не могу выставлять отыгравшую Фигуру на Доску, где она играла. Тем более что на Доске Атл, которую люди называют Землей, уже есть Ферзь – тот, кто заменил тебя после твоей смерти. Однако есть одна возможность... обойти Правила.
Я ничего не понимал. В частности, тогда я не понимал, к чему клонит Игрок. Не понимал вплоть до того момента, когда он сказал:
– В случае необходимости я могу выставить на Доску отыгравшую Фигуру, поменяв ее статус.
Вот так вот. Понятно. Он предлагает мне стать кем-то другим. Изменить свой статус Ферзя на статус какой-то другой Фигуры. Черт побери, да это же просто шантаж!
– Это не шантаж, – покачал головой Игрок. – Тебе дается выбор. Честный выбор. Ты можешь отказаться. И ты, и я знаем, насколько сильно ты тоскуешь по Земле. Это прекрасная возможность продолжить Игру на той Доске, которую ты тщательно изучил. Однако настаивать я не буду. Решай.
Я пребывал в шоке, мысли скакали галопом в моей чешуйчатой голове. Предложение очень неожиданное и очень важное.
– Мне нужно подумать, – пробормотал я.
– Думай. И пока ты думаешь, я расскажу тебе о причине моего предложения. На Доске Атл скоро будет Прорыв. Очень серьезный Прорыв. Тот Прорыв, который ты предотвратил ценой собственной жизни, – ничто по сравнению с грядущим. Мои разведчики сообщают, что Белые концентрируют колоссальные силы для удара. Ты прекрасно знаешь, что Доска Атл чрезвычайно важная стратегическая точка, хотя до недавнего времени Белый Игрок не уделял ей существенного внимания. Однако мы с тобой знаем, что, завладев Атлом, Белые нанесут грандиозный ущерб моим позициям. Это недопустимо. Ферзь, который сейчас находится на Земле, не справится в одиночку. Несмотря на то, что он обладает всеми знаниями, которые ты ему передал перед смертью, несмотря на его изначальную природу, его сил не хватит даже на то, чтобы локализовать Прорыв, не говоря о его ликвидации. Тут нужна тяжелая артиллерия.
Игрок глянул на меня исподлобья и усмехнулся.
– Я подниму твой статус до Короля. Это означает, что твои силы вырастут вдвое. Ты уже не будешь таким маневренным, как был, это так. Но взамен получишь неограниченную магическую силу.
Игрок сложил руки на груди.
– Я не забыл, что ты отказался от предложения стать Королем. Но тогда были иные обстоятельства. Как ты помнишь, я предложил тебе стать Королем на любой другой Доске и понимаю, почему ты отказался. Однако то, что может случиться на Атле, очень меня волнует. Ты – лучшее, что у меня есть в резерве. Я сделал свое предложение. Ты вправе отказаться.
Я по-прежнему пребывал в растерянности. То, что мне предлагали, противоречило всем моим принципам. Я презирал Королей за их неповоротливость... Мне больше нравилось воевать, а не размышлять о стратегии и тактике... Магическая сила – что она мне, если нельзя сойтись врукопашную, одолеть врага силой и изворотливостью, почувствовать запах его крови? На одной чаше весов – все, что я есть. На другой – то, чем я дорожу больше всего.
Ничего себе выбор. Разорваться на две части? Но, черт побери, мне предлагали вернуться на Землю... Землю...
– Согласен, – сказал я, глядя в глаза Игроку.
Его хохот сотряс черный зал, заставив меня пригнуться.
– ПАРТИЯ НАЧАЛАСЬ! – рокочущий глас заполнил мое сознание, разрывая пространство и время.
Фигура Игрока стала расплываться, красный свет его глаз затмил мир, и, кажется, я потерял сознание...
* * *
У нее изумительные глаза. Я всегда сходил с ума по зеленым глазам, но глаза Дженни – это нечто волшебное. В зависимости от освещения они становились то изумрудными, то темно-зелеными, то в них начинали плясать золотые искорки.
Я считал, что являюсь истинным ценителем человеческой красоты, а потому, увидев Дженни, ее гибкое тело, очаровательное лицо, полные губы, курносый носик и огромные зеленые глаза, на минуту позабыл, что передо мной Фигура. А какие у нее фантастические, длинные, иссиня-черные волосы (Карда бы сюда, чтобы он уяснил раз и навсегда, зачем нужны такие волосы). Да, черт побери, она очень красива! Грациозностью и гибкостью она напоминает хищную кошку.
Интересно, это ее истинная форма или же она просто приняла такой облик, создав себе маску? Толком не разобрать, но я почему-то думал, что носительница спящей Фигуры до Пробуждения выглядела именно так. Что ж, тогда неудивительно, что она оставила себе прежнее тело.
Мы сидели с ней за столиком в маленьком баре, недалеко от пляжа, пили «Пину Коладу» и молча разглядывали друг друга.
Над Соломоновыми островами только вставало солнце, утренний бриз с Тихого океана кружил голову морскими, солеными ароматами, среди которых особенно сильно выделялся запах йода – вчерашний шторм выбросил на берег Гуадалканала много водорослей.
Какая все-таки ирония – наш поход начинался с островов, названных, по сути, моим именем. Правда, мое имя островам ничуть не помогло – разваливающаяся экономика, периодические нападения западных соседей-папуасов, частые землетрясения...
Похвастать обитателям здешних мест особо нечем. Разве что природой с замечательными пейзажами, кристально-чистой водой и песчано-коралловыми пляжами. Благодаря экзотической красоте острова привлекали туристов со всего мира. Сейчас Хониара (так назывался этот крупнейший на острове городишко) пустовал.
В это время года туристов мало, и по улице, протянувшейся вдоль пляжа, не бродили толпы в пестрых майках и шортах. Редкие прохожие (особи мужского пола), забыв все правила приличия, откровенно глазели на Дженнифер, она же не обращала на них внимания. Она чертовски красива и знает об этом.
Легким движением она откинула со лба черную прядь и посмотрела в мои глаза.
Тело, которое мне выделили, чрезвычайно привлекательно, с человеческой точки зрения. Оно пропорциональное, мускулистое и загорелое. Никакой слащавости, чистая мужественность – я им доволен. Правда, не уверен, что моя эффектная внешность произвела на Дженни хоть малейшее впечатление.
– Итак, – сказала она, опустив глаза, и помешала трубочкой содержимое бокала, – тебя прислали, чтобы ты мной руководил... Как мне тебя называть? Мой Король?
Я поморщился. Ну вот. Сарказм. Я начинал забывать, что, будучи Ферзем, сам нередко позволял себе отпускать колкости в адрес Королей.
– Называй меня Толей. Мне нравится это имя.
Она быстро взглянула на меня и снова уставилась на бокал.
– Толя... Анатолий... – медленно проговорила она. – Интересное имя...
– Чем же?
– Я... знала одного человека по имени Анатолий...
О! Так, значит, ей не сообщили, кого именно ей посылают в качестве босса. Она не знает, что половина ее воспоминаний и вся сила, которой она сейчас обладает, когда-то принадлежали мне. Она не знает, кем был «ее Король» раньше... Я решил ничего ей не говорить. Наверное, так лучше, по крайней мере, пока. Кроме того, для начала стоит разобраться в своих собственных чувствах и поразмыслить о ситуации в целом.
Я отпил из бокала.
– Расскажи мне о событиях, которые произошли здесь... – Я запнулся, чуть не сказав «пока меня не было». К счастью, я вовремя остановился и продолжил: – ...С тех пор, как ты стала Ферзем.
Дженни пожала плечами.
– Ничего не произошло. Человечество не изменилось. Локальные войны, борьба за власть, финансовые кризисы – ничего нового. Апокалиптические настроения, как всегда, перед концом века. Многие ждут конца света. Человеческая природа неизменно стремится к самоуничтожению.
Благостный настрой, который до сих пор владел мною, вызвал желание окунуться в светскую беседу.
– Не ожидал ничего другого. – Я побарабанил пальцами по столу, задумчиво глядя на бокал. – Человек всегда стремился к разрушению; даже те, кто утверждал обратное, подсознательно всегда мечтали о разрушениях. Забавно, да? Творцы периодически уничтожают плоды своих трудов, и нет на свете человека, который за свою жизнь не разрушил бы чего-нибудь. Будь то человеческая жизнь, памятник или муравейник.
Подняв глаза, я увидел, что Дженни внимательно меня рассматривает, и в ее взгляде чувствуется жесткая настороженность. Я решил быстренько вернуться к нашим баранам.
– Ты проводила замеры?
– По Шкале Силы? Да. Вчера вечером Шкала была на восьмидесяти и ползла вверх. Сегодня, я думаю, она достигнет девяноста.
– Черт, – я посмотрел на пальмы, – значит, Прорыв совсем скоро. Место определено?
– Ага. – Она достала сигарету и закурила. – Правда, не думаю, что тебя обрадует его месторасположение.
Я вопросительно поднял брови.
– Судя по картам, – медленно произнесла она, – Прорыв произойдет в открытом море.
– Это невозможно, – твердо заявил я. – Клетка может быть только на суше.
– Я знаю. – Она снисходительно улыбнулась, чем понравилась мне еще больше. – Я сказала, что «судя по картам». Дело в том, что я параллельно провела замеры интерактивности...
– И?
– Белые отстроили остров.
Я чуть не поперхнулся «Пиной Коладой». Откинувшись на спинку стула, я потер подбородок. Ситуация невероятная. Игрок прав, здесь готовится серьезная заварушка, и Белые действительно используют колоссальные силы. Чтобы создать проекцию острова на Доске, являющейся потенциальной мишенью, нужны огромные, колоссальные, немыслимые ресурсы.
Мы влипли. Мы серьезно влипли.
Внезапно я начал сомневаться в своих силах. Не иначе, как нам понадобится дополнительная помощь. Вот только – какая? И откуда?!
– И давно они его отстроили?
– По моим подсчетам – вчера.
Хоть одна хорошая новость. Значит, до Прорыва еще далеко, и нас будут ждать только Стражи. Отличненько.
– Ты определила точные координаты?
– Да. Если мы отправимся сейчас же, то на острове окажемся завтра утром. Я имею в виду глиссер.
Я выжидающе улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.
– Все уже готово.
– Молодчина, – сказал я. – Хорошая работа.
– Надеюсь. – Дженни склонила голову и щелчком откинула в сторону окурок.
Все-таки она чертовски красива.
И с каждой секундой она нравилась мне все больше и больше.
* * *
Почему-то он мне не понравился. Если разобраться, то причин для неприязни вполне достаточно. Взять хотя бы тот факт, что Игрок прислал мне «на помощь» Короля – я считала это унизительным. Неужели он думал, что я не справлюсь самостоятельно? Да, я новичок в Игре, но я сильная Фигура. Я Королева. Мне не нужен Король для руководства, у самой голова на плечах имеется.
А, кроме того, мне не понравилось, как себя вел Анатолий. Эти масленые глазки, когда он таращился на меня, эти странные философские рассуждения о природе человека. Откуда ему знать человеческую природу? Только появился на Земле – и давай строить из себя знатока.
Тоже мне – Король. Озабоченный пустобрех, вот он кто.
Но, нужно признать, есть в нем что-то неуловимо приятное и знакомое, нечто, чему я пока не могла найти логического объяснения. Возможно, я слишком обижена решением Игрока, чтобы адекватно воспринимать своего шефа.
Я тряхнула головой, отгоняя праздные мысли. Следует сосредоточиться на работе. Я должна доказать, что не лыком шита. Не только Игроку и Королю, но и себе самой.
Остров Санта-Исабель остался далеко позади, наш глиссер с огромной скоростью рассекал воды Тихого океана, соленые брызги взлетали в прозрачный, чистый воздух, вспыхивая яркими огоньками. Мы плыли уже часов шесть, направляясь строго на север, к экватору. Солнце миновало зенит и быстро клонилось к западу. С каждым часом мы все ближе к месту, где никаких островов не должно быть, то есть к Белому Острову.
Впереди меня ждал мой первый Прорыв. Мой первый бой. Интересно, Короля хоть немного натренировали в «Ящике»? Я искренне сомневалась, что дождусь от него помощи, но надеялась, что он хотя бы не станет мне мешать.
Я оглянулась. Король развалился в кресле, на его лице застыла идиотская улыбка. Да уж, от такого дождешься помощи...
* * *
Я сидел в кресле и наслаждался жизнью. Земля! Я снова здесь, и все остальное не имеет значения! Забыть о «Ящике», выкинуть его из воспоминаний, словно кошмарный сон!
Океан дышал спокойствием, был полный штиль, и наш глиссер летел по волнам, словно гоночный автомобиль по трассе. Соленый воздух прочищал носоглотку, я дышал полной грудью, наслаждаясь целительными ароматами океана.
Впрочем, наслаждался я не только жизнью, но и компанией. Дженни стояла у штурвала, спиной ко мне, но я чувствовал, что она исподтишка пытается меня изучить. В бытность мою Ферзем мне доводилось не раз проделывать такие фокусы, в частности, и с Королями. Я всегда думал, что если использовать необходимый минимум Силы, то никто ничего не заметит, и никогда раньше не задумывался, почему у меня не проходили эти фокусы.
Теперь, так сказать, наступил момент прозрения. Дженни действовала так же, как я в свое время, но я это чувствовал, ощущая осторожное прощупывание моей сущности. Поскольку правда обо мне вряд ли вызовет у Дженни позитивную реакцию, я быстро заблокировался, оставив доступной лишь ту часть, которая сможет произвести на мою помощницу исключительно благоприятное впечатление.
Да, дорогая, я классный парень, веселый, общительный, умный и вообще – лучше не найти. Я даже чуть-чуть помог Дженни почувствовать это, использовав легкое внушение.
Дженни обернулась и хмыкнула. Черт, значит, с внушением перестарался. Пожав плечами, я вытащил из холодильной камеры бутылку колы, открыл и глотнул холодного содержимого. Это меня еще больше взбодрило, и я решил завести более тесное знакомство с очаровательной Королевой.
– Дженни. Можно задать тебе вопрос?
Дженнифер включила автопилот и бухнулась в кресло рядом со мной, достав из сумочки сигарету и зажигалку. Я внимательно наблюдал за нею. Пытаясь прикурить, она чиркнула один раз, второй, третий – мы неслись с огромной скоростью и, естественно, ветер задувал огонь.
– Может быть, это знак, что пора бросать курить? – ехидно поинтересовался я.
Дженни одарила меня весьма неприятным взглядом, убрала зажигалку и подожгла кончик сигареты щелчком, с помощью магии. Этому она научилась у меня.
Она глубоко затянулась и (я уверен) выпустила бы дым мне в лицо, но все тот же ветер снова ей помешал.
– Ты хотел спросить о чем-то существенном или только относительно курения? – Она вопросительно подняла брови.
– О чем-то существенном. Скажи, кем ты была до того как стала Ферзем?
Дженни нахмурилась.
– Ну и вопросик. Я толком не помню.
– Вообще ничего? – настаивал я.
– Только обрывки, клочки воспоминаний. А что, это как-то может помочь нам ликвидировать Прорыв?
– Не уверен, – улыбнулся я.
– Тогда почему ты задал этот вопрос? – Она хмуро взглянула на мою улыбающуюся физиономию.
– Просто я хочу произвести на тебя впечатление.
– Да ну? У тебя ничего не получилось. – Она отвернулась.
– А ты хотела бы узнать, кем ты была? – Я решил не обращать внимания на колкость.
Дженни долго не отвечала. Потом повернулась ко мне и сказала:
– Послушай... Толя. Тебя сюда прислали для работы или для того, чтобы ты дурью маялся? Для работы ведь, да? Так что, я тебя умоляю, не доставай меня своими дурацкими вопросами, ладно? «Ах, не хотела бы ты узнать, кем ты была». Не хотела бы, ясно? А даже если бы и хотела, ты мне для этого не нужен. Можешь свои потуги произвести на меня впечатление засунуть себе в задницу!
С этими словами она отшвырнула недокуренную сигарету и вновь встала за штурвал.
Я пожал плечами. Наверное, что-то не так сделал, хотя меня немного удивляло ее нежелание узнать, кем она была до того, как приобрела статус Ферзя. Черт возьми, это интересовало даже меня. Ведь мы с Дженни – это все, что осталось от атлантов.
Когда-то мы вместе отстроили Толлан, пытаясь осуществить план Черных по ускорению прогресса, но в какой-то момент мой друг решил выйти из Игры. Все это время он «спал», путешествуя из тела в тело, не сознавая свои переходы из одной жизни в другую, не отдавая себе отчета, что душа и тело каждого носителя «заряжены» энергией Черных.
И когда после моей смерти Дженни получила статус Ферзя, все ее воспоминания, вплоть до дня Пробуждения, были стерты. Я знаю о процедуре Пробуждения спящей Фигуры лишь понаслышке, мне как-то рассказывали об этом, не помню точно, кто и когда... И если верить этим рассказам, Дженни пришлось пережить весьма болезненную процедуру и в моральном, и в физическом плане. Ведь она потеряла память, лишилась всего, что ей знакомо, и единственное, что у нее оставалось – это лишь размытые, навязчивые «дежа-вю». К тому же в момент Пробуждения ее тело мгновенно изменилось на молекулярном уровне, получив способность к трансформации, и подобное превращение наверняка причиняло немыслимую боль.
Я всего лишь хотел узнать, кем она являлась до того как стать Ферзем. Меня это интересовало в первую очередь как естествоиспытателя. То, что я мог пробудить в ней старые воспоминания не вызывало никаких сомнений. С моими-то силами! Конечно, я наивно полагал, что мое любезное предложение и демонстрация моих способностей произведут на нее впечатление, но жестоко ошибся.
Теперь наши отношения (как бы помягче сказать?) могут стать не совсем доброжелательными. Это мне не нравится. Возможно, надо поговорить с ней по душам, объяснить, что и как... Иначе под угрозой окажется наша миссия.
Ладно. Она права в одном – пока надо поддерживать чисто деловые отношения. Так что засунем свои «потуги произвести впечатление» туда, куда она посоветовала. Будем профессионалами.
Я глубоко вздохнул, глотнул колы и надвинул кепку на глаза. Поспать надо. Расслабиться.
* * *
Проснулся я от непреодолимого желания покурить. Я поднял козырек кепки и огляделся. Дженни по-прежнему стояла у штурвала, не отрывая взгляд от линии горизонта.
Стрелять сигареты у нее не стоит.
Будучи Ферзем, я часто пробовал создать сигарету с помощью магии, и у меня никогда ничего не получалось. Почему-то все, что я создавал, по виду идеально походило на сигарету, но по вкусу напоминало чай, и курить мои творения оказывалось просто невозможно. Я мог воспроизвести все что угодно – даже деньги (с магнитными полосами и прочей ерундой), но вот нормальную, хорошую сигарету не мог создать никогда.
Может, сейчас что-нибудь получится? Я сконцентрировался и вытянул вперед руку. На ладони вспыхнули зеленоватые огоньки, которые быстро стали обретать очертания сигареты, и через пару секунд у меня на ладони лежала сигарета «Мальборо». Я недоверчиво повертел ее перед глазами. Вроде все в порядке. Понюхал – пахло табаком. Вздохнув, сунул сигарету в рот и закурил.
Результат превзошел все мои ожидания. Настоящее «Мальборо», словно только что купленное в табачном магазине. Я чуть не захохотал от радости, но вовремя одумался, вспомнив, что рядом находится коллега и нужно поддерживать имидж невозмутимого профессионала. Черт побери, у статуса Короля есть свои преимущества, по крайней мере, теперь я могу создавать сигареты. Ха! Хорошо быть Королем!
Внезапно я осознал, что с каждой минутой пребывания на Земле мое могущество увеличивается. Странное ощущение. Как будто внутри меня что-то растет. Судя по всему, чем ближе Прорыв, тем больше ресурсов я получаю. Во мне гудело пламя. В минуту опасности оно вырвется наружу, даже на бессознательном уровне. Подобная мощь не могла не радовать.
Уже в момент смены статуса я знал, что получаю колоссальные силы, теперь же начинал чувствовать, что, вполне возможно, недооценивал преимущества позиции Короля. Мое настроение улучшалось с каждой секундой, и все уже представлялось мне в оптимистичном свете. Захотелось поболтать с Дженни, но я вовремя вспомнил, что она на меня обижена.
Она по-прежнему стояла спиной ко мне и дулась. Это можно списать на ее неопытность. Ведь девушке-то лет двадцать пять от роду, статус Ферзя она получила недавно, чего же еще ждать? В голове у нее сейчас наверняка царит сумбур. Естественно, она ведет себя как человек. А женщины... В общем, лучше ее пока не трогать. Пройдет немного времени, и она превратится в полноценную Фигуру. Исчезнут раздражительность и смущение, появятся уверенность и спокойствие. Надо дать ей время.
Поэтому я глубоко затянулся и стал смотреть на море. Солнце уже почти достигло горизонта, и от него к глиссеру протянулась искрящаяся и переливающаяся дорожка ослепительного света. Облака самой причудливой формы начинали терять белизну, приобретая легкий оранжевый оттенок. Ах, как же я скучал по этой красоте! И как я рад, что снова здесь очутился...
Дженни внезапно повернулась и, не глядя на меня, буркнула:
– Теперь твоя очередь рулить. Я посплю.
Я решил, что отвечать не стоит, и просто встал за штурвал. Дженни устроилась на пассажирском кресле-диване и, отвернувшись от меня, быстро заснула.
Докурив сигарету, я создал другую, прикурил, убедился, что вторая ничуть не хуже первой, и перевел рычаг скорости на «полный вперед».
Глиссер мощно взвыл и прыгнул вперед, словно молодой необъезженный жеребец. Я оглянулся на Дженни, надеясь, что этот рывок не сбросил ее с диванчика (тогда бы мы, наверное, подрались). Но Дженни спала в той же позе, спиной ко мне.
Глиссер уже не плыл, он летел по волнам, и я чуть не заорал от бурного и дикого восторга, который внезапно меня охватил. Ничто не сравнится с этим чувством, когда ты летишь по водной глади на мощной и послушной машине и ничто не может тебя остановить.
Разум отключился, я просто растворился в полете. Теплый ветер бил в лицо, я быстро создал солнцезащитные очки, надел их и улыбнулся. Все отлично, все просто замечательно. До острова еще далеко, о Прорыве думать пока рано, можно просто гнать глиссер вперед, к горизонту, и наслаждаться жизнью.
Гонка по морским просторам длилась ровно десять минут.
Внезапно катер подпрыгнул с гулким треском, глиссер обо что-то ударился и заглох. Меня перекинуло через штурвал и бросило на ветровое стекло. Разбив стекло, я вылетел на нос, но в воду не свалился, успев ухватиться за поручни. Я начал задыхаться – при перелете я врезался грудью в панель управления. Застонав, я перекатился на спину и сел, растирая саднящую грудь. Все лицо и руки в порезах, в предплечье застрял огромный осколок, который я немедленно вытащил. Пошатываясь, я поднялся и отправился обратно к пассажирскому отсеку.
Во время удара Дженни слетела с кресла и ударилась о порог. Она поднялась, ее правая бровь была рассечена. Она потрогала рану, при этом размазав кровь по лицу, посмотрела на окровавленную ладонь и выругалась.
– Какого черта здесь произошло? – спросила она меня.
– Задай вопрос полегче, – прохрипел я. – Похоже на мель.
– Мель? Посреди открытого океана?
– Никаких других версий у меня нет, – я прошел по борту, держась за поручни, и спрыгнул к капитанскому креслу.
Глиссер качнуло, словно под нами что-то зашевелилось. И только тут я осознал, что у меня болит затылок. Так, словно в голову воткнули раскаленный прут и медленно там поворачивают. Мы с Дженни переглянулись. Страж.
За бортом с шипением вздулась вода, и в воздух метнулось белое щупальце. Оно зазмеилось и упало на край палубы, своей тяжестью накренив глиссер. Я чуть не свалился за борт, еле успев схватиться за низкие перила. Катер накренился еще больше, когда новые щупальца рухнули на наш кораблик. Мне не хотелось валиться в воду, прямо в переплетение белых змей с присосками, поэтому я просканировал пространство вокруг катера.
Вся проблема заключалась в том, что я не видел тело спрута. Намного легче действовать, если цель перед глазами. Но ее не видно, так что придется бить вслепую. Обострив чувства, я ощутил сгусток энергии прямо под днищем глиссера.
Ну, конечно же, Тура. Сторожит дальние подступы к Клетке. Пока я выяснял, кто же на нас напал, Дженни уже создала мачете и принялась рубить толстые щупальца, которые оплели весь левый борт. Ее усилия пока не принесли видимого результата – лезвие лишь оставляло на белой коже небольшие царапины.
Нет, здесь следует бить наверняка, сильно, и один раз. Но, чтобы нанести смертельный удар, мне нужно отыскать в защите противника уязвимую точку. И я сделал то, что в данной ситуации показалось мне наиболее уместным, – выпустил столб чистой Силы отталкивающего свойства. Действовал скорее по наитию, поэтому толком не представлял последствия удара. Спрута отшвырнуло прочь, но он не отпустил глиссер и потянул наш кораблик за собой, чуть его не перевернув.
Я испытал несколько неприятных мгновений, когда перелетал через борт, но, к счастью, не отпустил перила и поэтому ушел в воду только наполовину. Ругаясь, я быстро запрыгнул обратно, как раз вовремя, чтобы увидеть, как спрут показался из воды.
Огромное (метров десять), склизкое белое тело всплыло на поверхность, и единственный светящийся голубой глаз уставился на нас. Я почувствовал резкую боль в голове – щупальца Силы принялись сжимать мой мозг. Я увидел, что Дженни тоже схватилась за голову, стиснув виски пальцами. Держись, подруга, твои способности должны помочь блокировать эту бесхитростную атаку. Сам-то я остановил сжатие через мгновение после того, как понял, что пытается сделать Тура, но боялся, что Дженни не успела как следует попрактиковаться со своими сверхсилами. Однако моя напарница оказалась не промах: спустя несколько секунд она выпрямилась и убрала руки от головы.
– На счет «три» бей в центр! – крикнул я Дженни, надеясь, что она меня поймет.
Она поняла.
Наш сдвоенный удар заставил спрута содрогнуться, но защита Туры выдержала. Глиссер накренило еще больше, борт, захваченный мощными щупальцами, выгнулся и вскоре грозил набрать воду. В случае, если катер затонет, мы, скорее всего, погибнем. Оказавшись в родной стихии спрута, нам придется некоторое время потратить на трансформацию, а спрут не предоставит нам такой возможности – он нас просто раздавит. И Тура победит Ферзя с Королем. Этого нельзя допустить. Я напрягся, попытавшись сконцентрировать внутри себя как можно больше энергии. И тут это произошло.
Во мне словно открылся клапан: я почувствовал, как в меня быстро вливаются потоки Силы. Энергия поступала отовсюду: с неба, из воды, из земли, скрытой морем, из воздуха... Отовсюду. Энергия скапливалась во мне, в области солнечного сплетения, словно в аккумуляторе, я не переставая скачивал в себя эту силу, готовясь к решительному удару.
Увидел, как глаза Дженни округлились, понял, что начал светиться. Воздух вокруг меня задрожал, словно я стал источником нестерпимого жара. Руки сами проделали нужные пассы, и я выпустил всю скопившуюся мощь в Туру.
Спрута разорвало на куски. Дженни отлетела к корме, волной от взрыва качнуло катер, и нас залило водой. Белые ошметки залепили весь левый борт, море, где только что находился спрут, вспенилось темно-красными волнами. Обрывки щупальцев вяло отпустили погнутый борт и скрылись в воде.
Боль в затылке прошла. Я вытер мокрое лицо и взглянул на Дженни. На ее лице еще оставалась кровь, но рана на лбу уже затянулась. Регенерация у Ферзей проходит быстро, поэтому за здоровье Дженни я не волновался. Гораздо больше меня интересовало мое собственное самочувствие. Выброс энергии, уничтоживший Туру, вызвал резкое головокружение и тошноту – побочные и весьма неприятные эффекты.
Я оперся о поручень и постарался улучшить свое состояние парочкой врачебных заклинаний, которые не требовали больших физических усилий. Одновременно я анализировал только что произошедшее. На нас напал Страж, охранявший внешний рубеж Клетки. Игра по правилам, ничего необычного. Но в прошлый Прорыв Стражем оказался Слон, фигура послабее. Означает ли это, что Белые готовят нам еще немало сюрпризов весьма неприятного свойства? Безусловно. Ничего, это нам по плечу, управимся. Только следует вести себя осторожнее.
Через минуту мне стало легче, и я наконец-то увидел, что Дженни пристально смотрит на меня.
– Что? – спросил я внезапно осипшим голосом.
– Это у тебя часто? – спросила она, и в ее голосе, как это ни странно, не слышалось обычной издевки.
– Что именно у меня часто?
– Такие чудовищные выбросы энергии?
Я брезгливо посмотрел на ладони, испачканные белой слизью, покрывшей поручень.
– Первый раз, – ответил я и плюнул за борт.
Головная боль еще не прошла, но, к счастью, поутихла.
– Ты меня предупреди, когда у тебя это случится снова – в такой момент опасно находиться рядом с тобой. – Дженни откинула со лба прядь мокрых волос и улыбнулась.
У нее очаровательная улыбка, когда она улыбается искренне. Целительные заклинания постепенно возвращали меня к жизни. Дженни занялась осмотром глиссера, я ей пассивно помогал (просканировал механизмы и корпус и давал советы, где что надо проверить). Затем Дженни перешла к уборке – телекинезом смела все белые ошметки в океан и выправила погнутый поручень.
– Порядок, – констатировала она, усаживаясь в кресло.
Я завел мотор и осторожно тронулся. Гнать мне больше не хотелось. Хотя интуиция подсказывала, что в ближайшем будущем нам ничто не грозит, я уже не доверял чутью. Почему оно молчало за пять минут до столкновения со спрутом?
Я затянулся и посмотрел на Дженни. Она, похоже, уже спала, как ребенок, и я опять невольно залюбовался ею. Хороша, чертовка. Жаль, что коллега, непременно закрутил бы с нею роман.
Стоп. Охолонись, Толя. Она – твой подчиненный и Фигура. Ни о каких романах речи быть не может. Проклятые гормоны. Мы, Фигуры, существа бесполые, но, когда принимаем определенную форму, подвергаемся воздействию всех биохимических процессов психических, инстинктивных установок человеческого тела. Инстинкт продолжения рода, сексуальное влечение – все это нам не чуждо.
Но точно так же нам не чужд и контроль над эмоциями, так что я отбросил досужие мысли в сторону и принялся размышлять о чистом и возвышенном – о бренности всего земного.
А ведь это утверждение ошибочно. Возьмите, к примеру, меня. За всю долгую эволюцию человечества (а это, прямо скажем, немалый отрезок времени), я практически не изменился. Сменялись эпохи, рушились цивилизации, менялись люди, нравы, мораль, религии и все остальное, что является атрибутами становления человечества, а я, каким был, таким и остался.
Нет, конечно, с течением времени я приобрел жизненный опыт, недоступный смертному, множество раз менял свою внешность, стиль поведения, речь, выбирал всевозможные роли – от бога до нищего, и наоборот, но ни разу не менялся внутренне. И поэтому можно сделать совершенно резонный вывод: все на Земле бренно, кроме меня. Посудите сами – даже после реальной смерти я вернулся на Землю. Правда, в другом статусе, но вернулся же!
Я затянулся, довольный своим открытием. Завышенное самомнение, скажете вы. Ничего подобного, объективная реальность, отвечу я. И буду абсолютно прав!
Пыжась от собственной значимости, я взглянул на Дженни, надеясь, что мои самодовольные флюиды ее разбудили и у нее появится возможность наблюдать мое сияющее от счастья лицо. Я жестоко ошибался: Дженни по-прежнему спала, мои флюиды ее абсолютно не беспокоили. Это несколько поколебало мою веру в собственную идеальность, но не совсем разрушило ее.
И тут что-то меня насторожило. Что-то внутри меня вдруг вскрикнуло, и мне стало страшно. Я здорово испугался, поскольку внезапно понял, что все-таки изменился и меняюсь с каждой минутой все больше и больше. Я становился... самодовольнее, что ли?
Это привело меня в ужас. Я задумался о своем новом статусе. Гениальность в стратегии, колоссальные внутренние силы меня, конечно же, радовали... Но стать напыжившимся снобом только из-за смены статуса – такая перспектива совсем не веселила. Что же делать?
Обратного хода нет. Я – Король, и, видимо, положение обязывает. Только теперь мне стало понятно, почему от Королей все время веяло такой самоуверенностью – они не пускали пыль в глаза, они действительно думали, что круче их только горы. Будучи Ферзем, я смеялся над Королями, над их странной и ничем не обоснованной уверенностью в себе. Но теперь, когда сам стал одним из них... Черт возьми, бедные Короли! И я тут же впал в жалость к самому себе.
Вообще такие перепады настроения мне несвойственны. В былые времена я никогда так не метался из одного состояния в другое. Возможно, все мои переживания связаны с переходным периодом, нечто вроде того, что происходит с бабочкой: сначала личинка, затем кокон, в котором совершается скрытая трансформация, а потом кокон треснет и – вуаля! – бабочка. Я хихикнул, сравнив себя с бабочкой. Нашел сравнение! Ничего себе!
Посмеявшись над собой, я расслабился. Мир вновь заблестел радужными красками. Самоирония лечит.
* * *
Он сидел на краю пропасти, глядя с вершины горы Фикион на долину. Воздух дрожал, пронизанный жаром, исходящим от раскаленных солнцем камней. Он ждал и знал, что дождется. Ра еще не успел подняться к небесному Нилу, как Он услышал сзади мягкую поступь.
– Я ждал тебя, Фикс, – сказал Он не оборачиваясь.
– А я не ждала тебя, незнакомец, – ответил Ему мелодичный женский голос.
Он обернулся. Над Ним стояла Фикс, хищница, с головой и грудью женщины, телом льва и крыльями птицы.
Лицо ее прекрасно, львиное тело с лоснящейся бурой шерстью завораживает своей мощью. Только не совсем уместная для львиного тела грудь, также покрытая шерстью, да слабые на вид крылья, которые в будущем, несомненно, атрофируются, несколько портили ее красоту. Фикс внимательно смотрела на Него, и Он невольно усмехнулся.
– О твоей красоте слагают легенды, Фикс, я рад, что эти легенды не обманывают.
– Довольно льстивых речей, – оборвала его Фикс. – Зачем ты пришел и кто ты?
– Кто я – неважно. Зачем я пришел?.. Поговорить.
– Разве ты не знаешь, что обо мне ходят и другие легенды?
– О да. Я слышал их. Ты хищница и пожираешь всякого, кто осмелится приблизиться к Фикиону. Жители Беотии в ужасе, многие покинули этот край.
– И зная это, ты пришел сюда?
– Да.
– Ты лишился рассудка?
– Напротив, мой рассудок при мне. Именно поэтому я здесь.
– Ты говоришь загадками, незнакомец.
– Загадками? – усмехнулся Он. – Меня забавляет, что ты вдруг вспомнила о загадках.
– Я не понимаю тебя.
Он поднялся. Фикс огромна, и, даже выпрямившись, Ему все равно пришлось поднять голову, чтобы заглянуть в янтарные глаза хищницы.
– Ты последняя из своего племени, Фикс, – сказал Он. – Самцов уже нет, ты обречена остаться без потомства.
Лицо Фикс исказилось, губы приподнялись, обнажив угрожающего вида клыки. Его это не смутило, и Он продолжал:
– Совсем скоро ты исчезнешь, и о тебе не останется никакой памяти, кроме расплывчатых историй о каком-то неведомом льве, жившем на горе Фикион. Я не могу предложить тебе самца. Я предлагаю тебе другой вариант.
– Вариант? – Фикс повторила незнакомое слово.
– Другой путь, способный даровать тебе вечную людскую память.
– Кто ты, незнакомец?
– Пойдя этим путем, ты навеки останешься в истории этого мира. Может быть, под другим именем, но в этом ли суть? Тебя будут помнить.
– Я спросила, кто ты?
Он усмехнулся.
– Я пришел издалека. Называй меня оракулом.
Фикс села и задумчиво склонила голову.
– Что за путь ты предлагаешь мне, оракул?
– Есть город Фивы. Я хочу, чтобы ты отправилась туда, загадывая каждому встречному загадку.
– Что за загадку?
– Кто из живых существ ходит утром на четырех ногах, днем – на двух и вечером – на трех?
Фикс широко открыла глаза.
– И кто же это?
– Подумай, – сказал Он, улыбнувшись.
Фикс задумалась. Она сохраняла неподвижность, только львиный хвост беспокойно бил по щебню. Наконец она вздохнула и сказала:
– Я не знаю, оракул. Кто это?
– Человек, – сказал Он. – Младенец, ползающий на рассвете жизни, мужчина, крепко стоящий на двух ногах, и старец на закате жизни, пользующийся палкой для ходьбы. С теми, кто не сможет ответить, – ты хищница и знаешь, ЧТО нужно делать. В Фивах созови городскую знать и задай им эту загадку. Тебе не сможет ответить никто. Знай, что, совершив это, ты навсегда останешься в людской памяти.
– Но что будет, если кто-нибудь отгадает ее?
Он на мгновение задумался.
– Поступи, как тебе подскажет рассудок, – ответил Он и вновь улыбнулся.
Фикс прищурилась.
– А какая выгода в этом тебе?
– Никакой. Меня раздражает поведение Креонта, царя Фив, его двор погряз в распутстве и безделье. Это немного подстегнет его. Удели особое внимание его сыну.
– Я не верю тебе. Должно быть, за твоими словами кроется что-то большее. Ты недоговариваешь.
– Ну хорошо. Считай, что это эксперимент, который позабавит меня.
– Экс... Что?
Он вздохнул и сложил руки на груди.
– Фикс, отправляйся в путь. Поверь мне, я не лукавлю с тобой. Если ты хочешь, чтобы о тебе и обо всем вашем племени помнили и впредь продолжали слагать легенды, – ступай в Фивы. Немедленно!
Фикс задумчиво посмотрела на Него, и стало ясно, что она решает – убить ли незнакомца одним ударом мощной лапы или сделать то, что он предложил. В первом случае она ничего не теряет... Как, впрочем, и во втором.
Она повела слабыми крыльями и улыбнулась. У нее очень приятная улыбка.
– Будь по-твоему, оракул. Прощай.
Она пошла к тропе, а Он долго смотрел ей вслед огромными желтыми глазами, печально качая соколиной головой.
– Прощай, Фикс, – наконец тихо сказал Он. – Надеюсь, что ты не скоро умрешь.
Он взглянул на долину и усмехнулся. Что ж, долгий путь из страны фараонов оказался ненапрасным. Сфинкс найден. Осталось найти Эдипа.
* * *
Следующим утром, когда впереди показался остров, я сбавил ход и окликнул Дженни. Она в этот момент чистила «глок» – оружие, к которому и я в свое время испытывал слабость. Она подошла ко мне и встала рядом, жадно разглядывая творение Белых.
– Итак, – сказал я, – вот и Клетка. Есть какие-нибудь мысли?
– Да, – ответила Дженни, по-прежнему рассматривая остров. – Как же мы с этим Прорывом справимся?
Я улыбнулся. В точности – мои мысли.
– Понятия не имею. Но справиться мы обязательно должны.
Дженни посмотрела мне в глаза и молча отправилась на корму, собирать сумки.
Я же внезапно почувствовал нечто непонятное. Какой-то едва различимый источник Силы, очень слабые потоки энергии, исходящие от моей помощницы, которая стояла у борта, копаясь в сумке. Интересно. Какое-то странное ощущение. Как будто... Да нет, ерунда...
Я тряхнул головой и повел глиссер на самом малом ходу к острову. Он оказался не очень большим – казалось, его можно обойти минут за двадцать. Пышная тропическая растительность покрывала центр острова – довольно высокую гору правильной конусообразной формы. Наверняка конкретное место Прорыва связано именно с горой – Источник расположен либо на одном из склонов, либо, что наиболее вероятно, внутри горы.
За пятьдесят метров до пляжа цвет воды из темно-фиолетового внезапно перешел в лазурно-голубой – дно уходило вниз отвесно, и я решил, что Белые расположили остров на гигантской платформе. Я вновь ощутил почти забытое чувство прохождения барьера, обычное ощущение, когда выходишь к месту Прорыва. Дженни либо не почувствовала Ограду, либо не показала виду.
Через минуту нос глиссера уперся в мелкий белый песок пляжа. Я заглушил мотор и огляделся, обострив все свои чувства. Ничего. Ни малейшего намека на угрозу.
– Все тихо, – сказал я Дженни, которая уже стояла рядом, держа в руке огромную сумку.
Дженни вместо ответа легко забралась на нос глиссера и спрыгнула на мягкий песок. Достав носовой якорь, я тоже спрыгнул на пляж и двинулся к лесу, разматывая на ходу трос. Дженни шла рядом, осматриваясь по сторонам.
– Ни одной чайки, – сказала она.
– Птицы чуют Клетку, – пояснил я. – Сегодня вечером произведем расчеты, уточним, когда будет Прорыв. Я думаю, у нас есть еще день. Потом счет пойдет на часы.
– На острове есть Белые?
– Не думаю. По крайней мере, я не чувствую никакой угрозы. А ты?
– Я тоже.
– Значит, скорее всего, второй Страж где-то прячется... Вряд ли в ближайшее время нас ждут серьезные схватки. Нужно как можно быстрее найти Источник Прорыва. Хотя, зная Белых, могу предположить, что мы изрядно попотеем: они обожают путать следы, ставить обманки...
– Анатолий, ты забыл, что я – Ферзь. Я знаю все, что ты мне говоришь.
Я чуть было не ляпнул: «Конечно, ведь у тебя моя память», но вовремя одумался. Дойдя до ближайшей пальмы, я обвязал тросом ствол и глубоко вонзил якорь в землю, зацепив два зубца за выпирающий корень. Дженни спряталась в тени и, бросив сумку на песок, села рядом. Я же пошел обратно к глиссеру, глядя на наши следы на песке.
Внезапно я остановился, увидев на песке иероглифы. Могу поклясться, что когда мы шли к лесу, никаких иероглифов не было. Иероглифы древнеегипетские. Означали они примерно следующее: «Я чист, чист, чист». Я перечитал их снова, и потом стер ногой. Мысли заскакали в голове, словно ретивые кони.
«Я чист, чист, чист». Черт побери. Слова мертвого человека на загробном суде Осириса. Я создал сигарету, прикурил и оглянулся на гору в центре острова.
Итак, Древний Египет. Белые намекают на то, что нас ждет. Видимо, на этот раз они так уверены в своих силах, что «великодушно» оставляют нам подсказки. В прошлый раз они отстроили пирамиды майя. Сейчас, скорее всего, решили выбрать египетский антураж.
Я закрыл глаза и обратился к воспоминаниям, лихорадочно просматривая все, что связано с Древним Египтом. Вскоре я нашел то, что нужно.
Это случилось еще до гибели Атлантиды. Тогда, помнится, произошел второй Прорыв. Да, второй, один из самых сложных. Мы потеряли Короля.
Белые намекают, что дела мои ни к черту не годятся. Намекают, что скоро я окажусь на суде Осириса, и буду твердить, что «я чист, чист, чист». Злорадствуют, подонки. Ну да ладно. Мы еще посмотрим, кто кого. Я плюнул и пошел к глиссеру.
* * *
Больше всего меня поразило в острове то, что он оказался необычайно красивым. Красивым и спокойным. Это неестественное спокойствие меня настораживало так же, как и красота. Никогда бы не подумала, что Белые сумеют создать такое чудо.
В лесу не слышно ни звука – только ветер шелестит листьями папоротников и кокосовых пальм. Лианы обвивают стволы, словно толстая паутина, огромные ярко-красные цветы дурманят ароматом. Здесь по-настоящему красиво, и я поймала себя на мысли, что мне нравятся эстетические изыски Белых. Хотелось сорвать красный цветок и вплести его в волосы. Хотелось раздеться и прилечь на песок, подставив тело под ласковые лучи солнца. Хотелось окунуться в теплую воду, пробежаться по берегу в фонтане брызг...
Но нельзя. Я на работе и должна забыть о своих желаниях. Кроме того, остров создан Белыми, а, значит, все здесь нам враждебно. Недаром же сердце сжимается от чувства смутной угрозы. Кто знает, возможно, красивый цветок ядовит, а в воде притаились чудовища?
Анатолий вернулся от глиссера и сел рядом, поставив рюкзак на песок. Мельком взглянув на меня, он вытянул вперед руку и создал сигарету. Выпендрежник...
Но сильный. То, как он расправился с Турой, заставило меня по-новому взглянуть на него. Отрицать его мощь просто глупо, он действительно искуснее меня в магии, но зато я гибче и хитрее, так что пусть не задирает нос.
Интересно, о чем он сейчас думает? Наверное, строит планы, решает, что делать. Будь я на его месте, предложила бы осмотреть остров, так как Сеанс лучше проводить вечером. Но он не спрашивает моих советов, а я не собираюсь навязывать ему свое мнение.
Раз он Король, пусть и занимается стратегией. Мне все равно. Когда дело дойдет до драки, действовать буду я. Без меня он не справится, каким бы умным себя ни считал.
Меня раздражало, что я никак не могу понять, откуда его знаю. Возможно, давным-давно мы встречались с ним в «Ящике», еще до того как Черные захватили эту Доску? Но те времена я помнила крайне смутно. Впрочем, память у меня еще не оформилась окончательно – неприятное последствие Пробуждения.
В моей голове перемешались тысячи жизней и миллионы лиц, я часто путалась, не зная, что произошло со мной, а что – с моим предшественником. Оставалось надеяться, что со временем все встанет на свои места, и тогда я сумею разгадать тайну Короля.
Я собрала волосы в хвост и надела кепку. Эх, сейчас бы помыться. Жаль, что Белые не установили на пляже душевых кабинок.
Анатолий поднялся, взял рюкзак и, вытащив из специального отделения два мачете, протянул одно мне.
– Пойдем в глубь острова, – сказал он. – Надо посмотреть, что к чему.
Неужели он все это время размышлял над тем, что мне открылось за считанные секунды? Может, он не такой умный, как я считала? Впрочем, ладно, язвить не будем. Решение он принял верное, и на том спасибо.
Я молча встала, взвалила рюкзак на плечи, и мы отправились в лес...
* * *
Я не сомневался, что мы обязательно что-нибудь найдем. Какой-нибудь очередной след, который поможет понять, чего ждать в дальнейшем.
Вообще, я удивлялся Белым. Очень неосторожно с их стороны так расслабляться. Нет, понятно, что они абсолютно уверены в своих силах и им начхать на то, что мы узнаем. Но они нас явно недооценивают. Надо действовать, и действовать быстро. Воспользуемся их самоуверенностью и отыграем партию в нашу пользу.
Через полчаса частичной вырубки тропической растительности мы с Дженни вышли к подножию горы. Дальнейшая дорога требовала небольшой передышки. Нужно решить, подниматься ли на вершину или же просто обойти вокруг горы.
Моя Королева вдруг заупрямилась, настаивая на восхождении. Ей явно некуда девать энергию. Я предлагал сначала обойти гору, чтобы посмотреть, есть ли и там какие-нибудь подсказки Белых, но Дженни не соглашалась, заявляя, что я лишь хочу потратить время, которого у нас и так немного.
Пять минут ожесточенного спора убедили меня, что препираться с очаровательной помощницей бесполезно, поэтому я заявил, что отправляюсь вокруг горы, а Дженни, если ей так хочется, может лезть на вершину. Она ответила, что ее такой вариант устраивает, махнула на меня рукой и полезла по склону наверх. Я пожал плечами и пошел в лес, огибая гору с запада.
Не успел я пройти и двадцати метров, как впереди, в переплетении изумрудной зелени, заметил нечто бурое, явно искусственного происхождения. Я прорубился сквозь сеть лиан и воздушных корней и оказался на маленькой прогалине, в центре которой возвышалась статуя.
В виде фараона на троне сидел Геб, древнеегипетский бог Земли. Приятно, когда осознаешь, что прав. Белые действительно оставили подсказку, осталось только понять, какую. Я подошел к монументу и принялся внимательно его изучать.
На голове Геба красовалась корона Верхнего и Нижнего Египта. В египетской мифологии Геб – отец Осириса, Сета, Исиды и Нефтиды, основных богов пантеона. Босс, короче говоря, один из сильнейших. На самом же деле он являлся просто нашим разведчиком, который изучал долину Нила.
Иероглифы на левой стороне трона содержали довольно бессмысленный текст, в основном восхваляющий мудрость и силу дарящего жизнь Геба, – ничего конкретного. Но вот правая сторона...
Здесь я обнаружил короткий отрывок из «Книги мертвых» о суде над Сетом. Но внизу Белые добавили иероглифы, смысл которых заключался приблизительно в следующем: «Гор будет свержен не на небесном Ниле». На первый взгляд – полная ахинея. Я задумался.
Суд, на котором Гор утверждал свое право на земной трон, согласно мифам, проходил в загробном царстве, под землей. Гор и Сет – враги. Уж кому, как не мне, об этом знать. Гор победил Сета. Поэтому текст на правом подлокотнике – явная угроза.
Что касается второй части текста, надо заметить, что, по представлениям древних египтян, над Землей есть Нил небесный, по которому Ра совершает свой ежедневный «променад» в течение дня, а ночью плывет на своей лодке вниз, под землю, где якобы течет еще и Нил Подземный.
Вот тут я и запутался. При чем тут подземный Нил? «Гор будет свержен» – это понятно, мне угрожают. Но подземный Нил?
Я поднялся и тут же заметил некоторые изменения, произошедшие со статуей Геба. Из-под короны потекла темно-красная кровь. Лицо треснуло, трещина пробежала вниз, разделяя статую на две части, от основной борозды разбежались в разные стороны маленькие, из которых тоже брызнула кровь, и через секунду статуя развалилась на куски, оставив после себя только бесформенные осколки окровавленного песчаника.
Если Белые хотели меня запугать подобным образом, они, должно быть, сейчас жестоко разочарованы, потому что все эти мелодраматические страсти не произвели на меня никакого впечатления. Я пнул ногой один из осколков и, весело насвистывая, пошел дальше в лес.
Через пару минут я увидел тропу. Тропа шла наверх, на гору, и я, не долго думая, пошел по ней, надеясь вскорости встретить Дженни, с которой хотел поделиться новостями.
Тропа оказалась узкой, пологой – идти по ней не представляло никакого труда – так что я шел, наслаждаясь жизнью. Единственное, что несколько омрачало мое радужное настроение – это дурацкая часть иероглифов про подземный Нил. Может, я неправильно понял смысл надписи?
В любом случае теперь, когда старина Геб рассыпался, проверить правильность толкования текста не представляется возможным, так что следует отбросить в сторону мысль о неправильном переводе. Единственное, на что остается надеяться, это на то, что Белые, в своей идиотской самоуверенности, оставят еще какие-нибудь знаки, которые мне и помогут понять смысл изречения.
Тропа не вела к вершине серпантином – она шла зигзагами, и я на каждом повороте ожидал увидеть еще какой-нибудь знак, но напрасно. Зато, когда вышел на вершину, мои ожидания окупились сторицей.
На круглой плоской площадке, являвшейся вершиной горы, стоял обелиск. Огромный, остроконечный обелиск, точная копия тех, что возводились в Египте. В соответствии с традициями, все четыре стороны обелиска были покрыты иероглифами и барельефами.
Я в первую очередь осмотрел площадку, убедился, что Дженни еще нет, потом обошел обелиск и увидел, что его грани указывают на все четыре стороны света. Убрав мачете, я бросил рюкзак на землю и, уперев руки в бока, встал у грани, указывающей на юг.
Чтобы разглядеть верхний рисунок, который располагался на высоте десяти метров от земли, пришлось напрячь зрение. Рисунок изображал Сета, убивающего Осириса. Иероглифы комментировали барельеф, но несколько не так, как это принято у египтян. Здесь восхвалялся Сет, победивший Осириса в честном поединке и избавивший мир от...
Когда я дошел до части иероглифов, описывающей Осириса, я чуть не упал. Текст в буквальном переводе звучал так: «избавивший мир от Осириса, Черного Короля». Я заскрипел зубами. Белые перегибают палку. Это уже не намеки, это четкое указание на исторический факт, известный только играющим сторонам.
Сзади послышалось чертыханье, и я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть округлившиеся от удивления глаза Дженни, которая, с трудом добравшись до вершины, встретила здесь меня, свеженького и нисколько не уставшего. Правда, Дженни довольно быстро справилась с изумлением и мигом изобразила невозмутимое лицо человека, который с гордостью прошел трудный путь и наконец достиг цели.
Если бы я не был озабочен обелиском, наверняка сказал бы что-нибудь колкое, но я волновался, поэтому даже не улыбнулся, а лишь поманил Дженни пальцем.
– У нас проблемы, – сказал я ей, указывая на южную сторону обелиска.
Она обладала всеми знаниями Ферзя, поэтому я не стал переводить иероглифы, зная, что Дженни и так их прочтет. Она минуту разглядывала рисунок и иероглифы, потом бросила сумку на землю и достала пачку сигарет.
– И что это значит? – спросила она, закуривая.
– Это значит, что Белые настолько обнаглели, что прямо указывают нам на исторические факты, известные только нам, играющим.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – спокойно сказала Дженни.
Я удивленно посмотрел на нее.
– Что именно ты не понимаешь?
– Почему этот невинный текст произвел на тебя такое впечатление?
Ее слова ввергли меня в шок и породили подозрение, которое я решил немедленно проверить. Правда, все следовало сделать предельно деликатно. Поэтому я набрал побольше воздуха и осторожно начал:
– Дженни, мне нужно задать тебе несколько очень важных вопросов. Надеюсь, ты не будешь возражать.
Дженни сложила руки на груди, держа в тонких пальцах зажженную сигарету, и выглядела сейчас неотразимо. Особенно выражение ее лица – холодная апатия и нежелание делать мне одолжение. Понятно. Злится, что я быстрее ее добрался до вершины. Черт бы побрал самолюбие Ферзей!
Но, как известно, молчание – знак согласия, а потому я приободрился и продолжил:
– В первую очередь хочу спросить тебя, что ты помнишь из переданного тебе предыдущим Ферзем?
Дженни одарила меня таким взглядом, словно я задал ей какой-то пошлый или жутко неприличный вопрос. Потом она затянулась и, подняв брови, сказала:
– Немного.
Так я и знал! Черт возьми, ситуация осложняется.
– Значит, – медленно произнес я, – ты обладаешь всеми знаниями и силами Ферзя, но не обладаешь его памятью. Я прав?
– Отчасти, – холодно ответила Дженни. – Я действительно обладаю всеми его знаниями и силами, но, кроме того, я частично обладаю его памятью.
– Частично?
– Да, частично!
– Это как?
– Очень просто. Некоторые фрагменты его пребывания на Земле я помню хорошо, другие – расплывчато, третьи вообще не помню.
Я задумался.
– Ты помнишь майя? – наконец спросил я.
– Да, – ответила Дженни с ноткой удивления в голосе. – Я помню майя. Мой предшественник – Тура – взял себе имя Тонакатекутли. А Ферзь звался Кетцалькоатлем. Тура вышла из Игры, а Ферзь остался среди майя, став одним из основных богов. Но потом он их предал, бросил, словно надоевшие игрушки, предоставив им самим решать свои проблемы.
Я кашлянул и качнул головой.
– Ну... в целом... это правда, – запинаясь, произнес я. – Что ты помнишь еще?
Дженни затянулась и провела рукой по лбу. Наконец она посмотрела на меня прищурившись и спросила:
– А почему ты спрашиваешь?
Так, нужно срочно что-то придумывать, какое-нибудь профессиональное оправдание.
– Успех нашей операции всецело зависит о того, известны ли тебе исторические факты, связанные с Игрой. Если ты их не знаешь, мне следует тебя вкратце проинформировать.
– А сам ты откуда узнал о том, что предыдущий Ферзь имел отношение к майя?
Хороший вопрос! Действительно, откуда?
– Я просматривал личные дела игравших на Доске Атл. Теперь это необходимое условие вступления в Игру.
Дженни пожала плечами. Она явно чувствовала, что я вру, но поймать меня на лжи не в состоянии – она сидела в «Ящике» слишком давно, еще до игры на Атле, до сна, до Пробуждения. Да и кто знает, что придет в голову Игроку? Теоретически он действительно мог бы завести личные дела Фигур, да вот только они ему не нужны. Игрок просто использует Фигуры в игре на одной Доске, потом перебрасывает их на другую Доску (если необходимо), либо же оставляет «пылиться» в «Ящике», забывая о них. Но Дженни-то об этом толком не знает. Поэтому я прикрыл себя со всех сторон, придумав довольно удачную ложь.
Но пока она не догадалась учинить мне допрос, следует вытянуть из нее как можно больше информации.
– Так, что еще ты помнишь? Ты помнишь Индию?
– Нет.
– Англию?
– Смутно.
– Францию?
Дженни на секунду задумалась.
– Я помню дуэль в замке. Один против двенадцати. Тогда Ферзь имитировал смерть.
– Хорошо. Ты помнишь Атлантиду?
Я прочел искреннюю боль на лице Дженни и понял, что она помнит. Настало время для главного вопроса.
– Теперь сосредоточься, – сказал я. – Ты помнишь Египет?
Дженни взглянула на обелиск.
– Не все, – ответила она. – Что-то помню... Судя по тому, что я в состоянии прочесть древнеегипетские иероглифы, Ферзь жил в Египте, и довольно долго.
– Две тысячи лет, – уточнил я. – В Египте произошел один из самых трудных Прорывов. Наша сторона тогда потеряла Черного Короля.
Наконец-то она поняла. Дженни еще раз внимательно перечитала иероглифы и вздрогнула, дочитав до «Осириса, Черного Короля».
– Осириса никогда не называли Черным Королем, – сказал я. – «Царь, фараон, правитель» – да, но не «Черный Король». И к тому же тут о нем говорится именно как о Фигуре. Посмотри на рисунок, – я указал на барельеф, обозначающий Осириса, – посмотри внимательно. Ты видишь его головной убор? Это не корона фараона, это корона с остроконечными гранями. В Древнем Египте не было таких корон, поэтому здесь указывается именно Король.
Дженни медленно кивнула.
– Присядем, – предложил я и уселся на землю.
Дженни устроилась рядом.
– Давай-ка я расскажу тебе одну историю, – сказал я.
* * *
– Назовем твоего предшественника просто Ферзем, – начал я свой рассказ. – Итак, во времена Атлантиды мы, Черные, фактически правили Землей. Мы готовились к высадке на все континенты, чтобы создать цивилизации, которыми смогли бы управлять. Следуя плану, мы разослали разведчиков, которым приказали подготовить почву для прихода основных сил. Ферзь оказался во второй волне разведчиков, он вместе с Черным Королем отправился в долину Нила, ибо именно там Черные планировали провести самый крупный эксперимент по созданию цивилизации.
Условия для создания там мощного государства крайне неблагоприятные – страна со всех сторон окружена пустынями и горами, жить можно только на узкой полоске плодородной земли вдоль берегов Нила, именно поэтому Черные считали подобное место настоящим вызовом их мастерству. Ферзю и Королю предоставили полную свободу действий, их наделили всеми полномочиями, и они могли делать все, что хотели. До них в этой стране побывали трое Черных, которые кинули в безжизненную почву гор и пустынь семена цивилизации. Королю и Ферзю поручили, так сказать, возделать почву, чтобы семена превратились в ростки мощнейшего государства мира.
Они создали религию, которая неузнаваемо изменилась с течением времени. Они объединили кочующие племена, научили их с выгодой использовать разливы Нила, обучили людей ирригации, рассказали, как нужно выращивать пшеницу, ячмень и виноград... Ферзь оставался в тени, главным в становлении цивилизации считался Король, который, как ты уже, наверное, догадалась, взял себе имя Усир, или, как позднее благодаря грекам его стали называть Осирис.
Становление государства шло полным ходом, когда Ферзь, проводя рутинную проверку шкалы Силы, обнаружил мощнейший выброс энергии. Тогда Белые нарушили Правила Игры, и на Доске оказался Белый Ферзь.
Дженни задумчиво провела рукой по щеке и кивнула:
– Я помню это, – сказала она. – Белые высадили Фигуру, минуя стадию Прорыва. Кажется, Игроки тогда крупно повздорили.
– Точно, – кивнул я. – Но вмешиваться в ход Партии они все-таки не решились, предоставив Фигурам самим разобраться в ситуации. Черный Ферзь, узнавший о вражеской Фигуре, в тот момент странствовал по южным границам Египта и не мог предупредить соратника о потенциальной угрозе – расстояние оказалось слишком велико. Король же только что вернулся из похода в Месопотамию, где он несколько расширил границы Египта на востоке. Устроив пир, он пригласил на него многих знатных людей того времени. Ты помнишь это?
– Нет, – вздохнула Дженни.
– На пир пришли помимо приглашенных еще семьдесят три человека, которых Король не знал. Он тут же почувствовал присутствие Белого, но не мог понять, какой именно из семидесяти трех является угрозой – все они излучали слабые лучи Силы, мешая четкому определению. Кроме того, как я уже говорил, Король пребывал в неведении относительно появившейся на Земле Белой Фигуры. Один из незнакомцев предложил примерить всем присутствующим искусно сделанный саркофаг, заявив, что подарит его тому, кто уместится в нем. Саркофаг представлял собой настоящее произведение искусства. Заметь, что в те времена все происходило не так, как теперь. Если сейчас мы создаем Пешки, попросту пробуждая их собственный скрытый потенциал, то в те времена играющие Фигуры могли передавать людям часть своей энергии, даруя им определенного рода сверхвозможности. Люди эти, разумеется, считались избранными, доказавшими свою преданность... Одним из таких людей являлся человек по имени Инпу, которого история запомнила как одного из богов – Анубиса. Анубис не раз доказывал свою верность Королю, и тот приказал ему внимательно следить за человеком, сделавшим предложение примерить саркофаг. Однако угрозу почувствовал только Король. Всех присутствующих предложение незнакомца просто позабавило, поэтому они по очереди стали ложиться в саркофаг. Однако никому он не подходил по размеру. Чувствуя западню, Король приказал Анубису в случае чего убить злоумышленников, и в первую очередь владельца саркофага. Затем, все еще сомневаясь в своих подозрениях, Король лег в саркофаг. В ту же секунду крышка захлопнулась, и семьдесят три незнакомца напали на охрану Короля. Анубис выполнил приказ своего повелителя – он размозжил череп преподнесшего дар, но сам был тяжело ранен. Злоумышленники быстро вынесли саркофаг из дворца и исчезли. Никто не мог понять, куда они пропали.
Дженни внимательно меня слушала. Она явно оценила мой талант рассказчика.
– Ферзь вернулся во дворец Короля слишком поздно. Анубис оправился от ран (Король наделил его способностью к регенерации) и рассказал Ферзю все, что знал. К сожалению, Анубис убил не Белого Ферзя, Белый оказался слишком хитер – он заставил одного из своих рабов предложить приближенным Короля примерить саркофаг, сам же все время держался в тени – это и спасло ему жизнь. Наши в Атлантиде уже узнали о нарушении Правил и поэтому послали в Египет Туру, чтобы она могла каким-либо образом помочь Ферзю в поисках Осириса. История запомнила Туру как Изис, богиню магии и якобы сестру и жену Осириса. Изис и Черный Ферзь вместе с Анубисом отправились на поиски. Спустя несколько недель утомительного путешествия они выяснили главное: Черный Король мертв. Белый не просто убил его, он расчленил его тело и разбросал останки чуть ли не по всей стране. Сделав это, Белый тут же взял себе имя Сет или, как его еще называли – Сетх, объявил себя богом и правителем Верхнего Египта.
Дженни нахмурилась, и я понял, что она вспомнила. Еще бы, этого мерзавца забыть сложно. У меня пересохло горло, и я потянулся к рюкзаку.
– Он скрылся в пустыне, планируя создать там мощный оплот – отправную точку своего продвижения по Доске, – продолжал я, доставая бутылку колы и глотнув немного теплой газировки. – Сет возвел огромную цитадель и окружил себя верными слугами, которые купались в роскоши, щедро раздаваемой Белым направо и налево. Он преподнес древним племенам очень милую историю о том, что он, Сет, избавил мир от злого гения Осириса и теперь, мол, под его бдительным оком все станут жить хорошо и богато. Его история оказалась настолько привлекательной (Белые умеют вешать лапшу на уши), что в цитадель Сета начали стекаться паломники. Наконец все это дошло до ушей Анубиса, Изис и Черного Ферзя. Они срочно создали встречную легенду, максимально соответствующую правде, но не раскрывающую ее, – легенду о коварном умерщвлении Осириса, и о том, что у Осириса от Изис остался сын – Гор, который жаждет мщения. Гором, как ты понимаешь, назвался Черный Ферзь. Не вдаваясь в подробности, расскажу, как все происходило дальше. Белый и Черный Ферзи сошлись в схватке, и Черный проиграл – его силы не смогли помочь ему против магии Белого, который нашел в пустыне несколько мощных артефактов. Черный бежал, чтобы собрать силы для решающей схватки, в то время как Сет заявил на весь Египет, что Гор побежден и что нет могущественнее царя во всем Египте, чем он, Сет. Вскоре он пожалел о своих словах, поскольку Гор нашел два реверсных артефакта, которые могли нейтрализовать чары Белого, и отправился в пустыню, к цитадели. Вторая, и последняя, схватка Белого с Черным оказалась намного короче, чем первая, и на этот раз проиграл Белый. В общем, на этом и закончился второй Прорыв, после которого Египет еще долго оставался самым мощным и просвещенным государством в мире. Факты, которые я только что изложил, имели впоследствии массу интерпретаций и вариантов, довольно существенно исказивших содержание, но сохранивших суть. Был Осирис. Его убил Сет. Гор сначала проиграл Сету, а потом убил его. Фанфары! Наши победили!
Дженни задумчиво смотрела на обелиск.
– Да, я помню, – внезапно сказала она. – Помню цитадель Сета посреди пустыни. Помню колонну людей, покидающую ее. Как я стояла на дюне, глядя на цитадель, и знала, что через пару лет от нее не останется и следа – пустыня сделает свое дело...
Поняв, что говорит от первого лица, она смутилась и добавила:
– В смысле, это Ферзь стоял на дюне...
Я с нежностью посмотрел на Дженни и провел рукой по ее волосам.
– Теперь ты понимаешь, почему этот невинный текст меня так взволновал... Белые напоминают нам, что способны играть без правил. И это очень плохо.
– А что случилось потом?
– В смысле?
– После гибели Короля? Что сделали Изис и Ферзь? Я ничего не помню.
– Анубис остался в Египте и дожил до времени объединения Египта Нармером, фараоном первой династии. А Изис и Черный Ферзь вернулись в Атлантиду. Всех разведчиков отозвали, поскольку вскоре предполагалось бросить все силы Черных на завоевание остальных материков Земли... Но мы не успели. Буквально через месяц Атлантида погибла, и вскоре единственной оставшейся на Доске действующей Фигурой стал тот, чья память частично живет в тебе...
Мы помолчали.
– Интересно, что было бы с Землей, если бы Черные завершили свою миссию к возникновению цивилизаций на всех континентах, – задумчиво произнесла Дженни. – Если бы цивилизации Древнего Китая, Шумера, Индии, Греции создавали не сами люди.
– Мы этого никогда не узнаем, дорогая.
Дженни посмотрела на обелиск и спросила:
– А что на других сторонах обелиска?
– Не знаю, – ответил я, поднимаясь и потягиваясь. – Я еще не успел посмотреть.
На западной стороне обелиска мы нашли рисунок Сета и Гора, где Сет вырывал у Гора глаз. Иероглифы под рисунком в подробностях описывали эту сцену, восхваляя силу и отвагу Сета. Я лишь покачал головой.
– Глаз? – спросила Дженни. – Он вырвал у Гора глаз?
– Одна из версий поединка, – усмехнулся я. – Могу поспорить, что вторую часть того же мифа они не изобразили. Согласно ей, Гор лишил Сета мужского достоинства.
Дженни хмыкнула.
На северной стороне мы обнаружили рисунок, на котором Атум сам себя порождает из Нуна – хаоса. Иероглифы утверждали, что демиург возник из хаоса и затем сотворил мир. Но в хаосе жизни нет, и быть не может.
– Обычное утверждение Белых, – прокомментировал я. – Они любят повторять, что хаос – враг всего живого. В свое время я немало спорил с Белыми, доказывая, что порядок – вещь статичная и без хаоса не может быть развития.
– Ты действительно так считаешь? – спросила Дженни.
– Разумеется. Посуди сама, полная статика – это, в конце концов, абсолютный отказ от развития. Хаос стимулирует, он создает новые условия, заставляя эволюционировать. Весь наш мир – хаос. А без хаоса, без новых условий, мир превратился бы в нечто бледное и предсказуемое, нечто, способное уничтожить жизнь навсегда. Без хаоса нет жизни. И поэтому я никогда не стану Белым. Они не понимают, к чему стремятся.
– Тебе предлагали стать Белым?
Я засмеялся, не почуяв подвоха.
– О да. Много раз.
– А на каких Досках ты играл, прежде чем тебя прислали сюда?
– Да на многих... На Доске Джилдар, Доске Каприлл, – придумал я с ходу несколько ничего не значащих, но звучных названий.
Она опять чуть меня не подловила. Надо внимательнее следить за словами, а то еще проболтаюсь ненароком...
Барельеф на восточной стороне заставил нас остановиться. Здесь изображался Ра, плывущий по Нилу и борющийся с Апопом, огромным змеем. Иероглифы опять же комментировали рисунок, но текст заставил меня задуматься.
– Что ж, – сказал я наконец, – вот и ответ.
– Что ты имеешь в виду?
– Я понял, где Источник Прорыва.
Дженни удивленно на меня посмотрела.
– Ты понял, где Источник, не сделав замеры?
Я хмыкнул и рассказал ей об иероглифах на песке и о статуе Геба.
– Понимаешь, эти болваны настолько уверены в своих силах, что выложили нам практически все. Увидев иероглифы на песке, я уже должен был догадаться. Потом мне не пришло в голову сопоставить иероглифы на песке и иероглифы на статуе Геба. Только сейчас до меня дошло, что Белые хотят сказать. Да, туповат я становлюсь.
– Считай меня еще тупее, но я ничего не поняла, – хмуро сказала Дженни.
– На песке было начертано: «Я чист, чист, чист». Это слова мертвого человека на загробном суде Осириса. На статуе Геба написали, что Гор будет свержен, но не на небесном Ниле. И, наконец, здесь мы имеем счастье лицезреть бога Ра, который борется со змеем Апопом. Ты видишь связь?
– Нет.
– Подземный Нил, подруга, подземный Нил. Загробный мир в древнеегипетской, да и не только, мифологии находится под землей. Ра сражался каждый день с Апопом, плавая по подземному Нилу, который Апоп якобы выпивал, мешая лодке Ра плыть навстречу утру. Сложи все эти утверждения, и ты получишь точное место Прорыва. Оно будет под землей.
Я указал под ноги.
– Прямо под нами.
– Ты хочешь сказать...
– Этот остров полый. И нам нужно найти вход. Скорее всего, он не на острове, а под водой. Поэтому мы в любом случае проведем сегодня определяющий сеанс. Пойдем, нам надо осмотреть подножие горы. Может быть, интуиция меня подводит, и вход где-то на острове.
* * *
Солнце сияло над нашими головами, пробиваясь сквозь ярко-зеленую крышу джунглей. Я вытерла лоб и взглянула на Анатолия. А Король держится молодцом – даже не вспотел, хотя мы ходили по этому влажному, красивому аду уже часа полтора.
Наши поиски у подножия ничего не дали, а значит, интуиция на этот раз не подвела Короля – вход в Царство Мертвых нужно искать где-то вне островной поверхности. Мы выбрались на пляж, я скинула рюкзак на землю и села на прохладный белый песок, машинально отметив, что белый песок мне нравится больше, чем желтый – он не так нагревается на солнце.
Король лег рядом, растянувшись на песке и положив под голову рюкзак.
– Итак, – спросила я, – что мы будем делать дальше?
Он приподнялся и ответил:
– Спать.
Он что, спятил? Я уставилась на него, как на сумасшедшего.
– В каком смысле?
– В прямом. – Он, казалось, не заметил моего настроения и блаженно вздохнул. – Делать до вечера все равно нечего. Остров мы осмотрели, входа здесь нет... Так что поспим часов до восьми, проведем определяющий Сеанс и потом будем действовать.
– Действовать... – ухмыльнулась я.
– Да, действовать. Сообразно обстоятельствам.
Я покачала головой и поднялась. Если этот лентяй собирается тут валяться, пусть валяется. Я не собираюсь праздно торчать на берегу.
– Ну что ж, ваше величество, отдыхайте от праведных трудов, – сказала я, не скрывая сарказма. – А я пойду, поброжу по округе.
Вместо ответа он достал кепку и накрыл ею лицо. Я фыркнула и направилась к морю. Мне хотелось побыть одной, привести мысли в порядок и разобраться в собственных чувствах.
Достигнув полосы прибоя, я сняла ботинки и носки и медленно пошла по мокрому песку. Некоторое время я просто блаженствовала, отвлекшись от невеселых раздумий. Море, подобно ласковому зверю, обхватывало мои босые ноги и пыталось утянуть к себе, теплая вода пенилась и тихо шумела, набегая на берег, и я шла вперед, чувствуя, как бриз гладит лицо и волосы. В душе, впервые за долгое время, воцарился покой.
Смешно перебирая лапками, по песку пробежал маленький краб и исчез в море. Странно. Птиц нет, а мелкая живность есть. Неужели у них менее развит инстинкт самосохранения?
Покой сразу же улетучился, и я нахмурилась, вспомнив о грядущем Прорыве.
Разговор у стелы помог мне вернуть недостающие фрагменты воспоминаний на место, сформировав цельную картину событий в Египте. Хотя бы часть моего прошлого стала предельно четкой. Но еще слишком много в памяти белых пятен, которые нервировали меня больше, чем приближающийся Прорыв. Мне нужно упорядочить тот хаос, что воцарился в голове.
Забавно, но почему-то вспомнились слова Анатолия о том, что хаос – основа движения и развития. Только не в моем случае. Я желала, чтобы мозаика смешавшихся воспоминаний обрела форму.
Надо успокоиться, оценить сложившуюся ситуацию, постараться разложить все по полочкам и сделать выводы.
Итак, что мы имеем? Мы имеем Короля, который иногда ведет себя, как капризный ребенок, а иногда – как тактичный, ласковый и умный мужчина. Мое первое впечатление оказалось все-таки ошибочным – Анатолий не так уж плох. У него, безусловно, есть свои плюсы, только он почему-то их тщательно скрывает.
С одной стороны, он меня, конечно, бесил, с такими его выходками, как эта. Подумать только – вот-вот начнется Прорыв, а он решил поспать! С другой стороны, он действительно очень много знает и обладает незаурядным умом. Думаю, без него я долго бы металась по Острову, пытаясь определить Источник. Он мне нужен точно так же, как я – ему. Этот простой вывод должен определять все мои дальнейшие действия...
Я остановилась, глядя, как ноги утопают в песке.
Там, у обелиска, как же тепло он посмотрел, поправляя мне сбившуюся на лоб прядь... В ту минуту в его глазах я не нашла ни следа похоти, увидев лишь заботу и печаль... У меня даже мурашки пошли по коже, когда я вспомнила этот взгляд...
Физически он, безусловно, привлекателен. Умный, со здоровым чувством юмора, сильный. Но при этом еще и ленивый, инфантильный и самоуверенный. Пожалуй, его самодовольство выводило меня из себя больше всего, особенно когда я замечала, как он пыжится, высокомерно на меня поглядывая.
Я вздохнула. Анатолий, Толя. Король противоречий. Что же мне с тобой делать?