Завернуто в пластик

Линч и Майк Мэлоун во время съемок «Твин Пикс: Сквозь огонь», 1991. Предоставлено mk2 и Twin Peaks Productions, Inc. Фотограф: Лори Себастьян.

1986 год выдался очень благоприятным для Линча. «Синий бархат» открыл ему дорогу в пантеон величайших творцов авторского кино, но не менее важной была судьбоносная встреча весной того года со сценаристом Марком Фростом. Фрост родился в Нью-Йорке в 1953 году, и юность провел в Миннеаполисе, где работал в театре Гатри, а потом изучал актерское мастерство, режиссуру и драматургию в университете Карнеги – Меллона. После выпуска в 1975 году он отправился в Лос-Анджелес и занимался написанием сценариев для телевизионных передач. В 1981 году он стал сценаристом сериала Стивена Боско «Блюз Хилл-стрит» вплоть до 1985 года. На следующий год он познакомился с Линчем.

«Агент из “Creative Artists Agency” познакомил нас для того, чтобы мы совместно поработали над картиной “Богиня”, которую снимала студия “United Artists”, – вспоминал Фрост. Этот фильм должен был рассказать о последних месяцах жизни Мэрилин Монро. – Дэвид оказался прямолинейным парнем с отменным чувством юмора, и мы тут же поладили на этой почве – мы могли заставить друг друга посмеяться. Он был очень дружелюбным, это меня зацепило, и мы начали прекрасно общаться. Как-то в 1986 году Дэвид обосновался на бульваре Уилшир неподалеку от офиса Дино, и там мы работали над “Богиней". Мы оба хотели вывести историю за рамки строгого реализма и привнести в нее элементы лирики и фантастики. Мы принялись думать, как нам вместе это осуществить».

Второе название сценария было «Восхождение Венеры». Он был закончен в ноябре 1986 года, и по его сюжету Бобби Кеннеди был замешан в смерти актрисы, однако вскоре проект забросили. «"Богиня" – замечательный проект, мы написали хороший сценарий, – сказал Фрост. – К несчастью, студия “United Artists” и продюсер, который нас нанимал [Берни Шварц], не поняли, что в книге о семье Кеннеди раскрываются такие подробности, которые сейчас мы принимаем как должное, но для того времени они были совершенно новы. Мы перенесли кое-что оттуда в наш сценарий, и это был его конец».

В то время предложения поступали одно за другим, но Линчу было неинтересно снимать кино для крупных студий. «Мы с Дэвидом часто шутили, что он хочет большую зарплату и маленький бюджет», – вспоминал Рик Нисита. «Дюна» стала для него уроком, который он никогда не забудет. Линч пытался продвинуть «Ронни Рокет», но Дино не хотел браться за этот фильм. Тем не менее Де Лаурентис верил в Линча, и они пытались найти то, над чем могли бы работать вместе. Одним из вариантов был проект «Вершина озера». Линч разговаривал о нем с Раффаеллой, пока шла работа над «Дюной». Она предложила ему донести эту идею до ее отца, который даже внес немного денег, однако дальше работа над проектом не пошла.

Одним из самых неоспоримо важных событий того периода было приобретение Линчем Розового дома. Современная резиденция середины двадцатого века, украшенная шевронами в ацтекском стиле, расположенная в Голливуд Хиллс, была спроектирована сыном Фрэнка Ллойда Райта, Ллойдом Райтом, и построена в 1963 году. Сын Ллойда Райта Эрик реставрировал ее для Линча. Внутри стены дома отделаны фиолетовой штукатуркой. Линч всегда держал в доме минимум мебели. Розовый дом позволил Линчу впервые пожить в точности так, как он хотел. Он никогда не оставлял его, а позже купил прилегающие дома, чтобы создать целый комплекс, где он бы мог жить и работать.

Последовали и другие перемены, потому что Линчу впервые в жизни потребовался персонал. Его персонал расширялся с течением времени, и сейчас включает в себя инженера, который руководит студией звукозаписи, штатного монтажера, работника по дому, архивариуса, который занимается его произведениями искусства и выставками, штатного продюсера и персонального ассистента. Изначально у него было лишь два-три человека, которые занимались всеми этими делами. Одной из причин, по которой Линчу удается так много делать, является высшая степень ответственности и преданности ему людей, которые на него работают. В 1987 году Дебби Трутник стала офис-менеджером, а Джон Вентуорф стал мастером на все руки.

«Богиня» не удалась, но Фрост и Линч все еще хотели работать вместе. «Как-то раз мы сидели в кофейне “Carnation Daily”, и Дэвид сказал: “У меня есть идея: есть секретная исследовательская база в вымышленном городке Ньютонвилл в Канзасе, а на ней работают два кретина. Один из них смеется, и из его рта вылетает пузырь слюны, который всплывает в воздух, и его несет по коридору, за угол, а потом в комнату с чувствительным оборудованием, где он лопается и выводит из строя важную электронику. Следующий кадр – спутник, оснащенный лазерной пушкой, которая выстреливает, и начинается обратный отсчет”. Вот что было в голове у Дэвида, и мы стали развивать эту идею в целую космическую фантасмагорию под названием “Один пузырь слюны”. Через шесть недель мы должны были снимать ее со Стивом Мартином, но тут Дино признался, что он банкрот, и его компания замораживает все проекты».

Это был конец «Одного пузыря слюны», но жизнь продолжалась в других направлениях. В июне того же года карьера Линча как художника пошла в гору, когда он встретил торговца произведениями искусства по имени Джеймс Коркоран, владельца собственной галереи в Лос-Анджелесе. «Дэвид жил в маленькой квартирке в Вествуде, и я зашел к нему познакомиться, – вспоминал Коркоран, который год спустя организовал Линчу персональную выставку. – Дэвид был очень духовным человеком, и он мне сразу понравился – он очень искренний парень. Тогда он писал большие картины пастелью, и что меня заинтриговало в них, это то, что они были очень темными по сравнению с картинами художников, которые выставлял я (например, работы Кена Прайса и Эда Раши)».

Выставка Линча прошла успешно как в плане количества проданных картин, так и в плане принятия критиками. Журнал «Артфорум» описывал его работы как «глубоко притягательные и очаровательно-странные», а газета «Лос-Анджелес таймс» называла их «аутентичными и свежими». Изабелла Росселлини периодически показывала работы Линча галеристке из Милана по имени Беатрис Монти делла Корте, которая, в свою очередь, попросила легендарного арт-дилера Лео Кастелли взглянуть на них. Кастелли организовал первую выставку Линча в Нью-Йорке в 1989 году, а Коркоран – вторую в Лос-Анджелесе. Эти выставки показали, что внутри души Линча мерцает нечто темное, что он прямо проецирует на свои работы. Заголовки картин 1988 года («Тень изогнутой руки над моим домом», «Ветреной ночью одинокая фигура заходит в комнату клоуна Джамбо», «О-о-о, мама, этот пес меня укусил») давали представление об атмосфере его работ. Широкие сумрачные поля, залитые серой, коричневой и черной краской, небрежные мазки навевают отчаяние и страх. Аккуратные контуры, выполненные в телесных тонах, воплощают присутствие людей в работе – всегда грубо нарисованные наброски, телесный цвет на картинах больше напоминает раны. Пугающие картины.

В годы жизни с Росселлини Линч жил на два берега – половину времени он проводил с ней в Нью-Йорке, а вторую половину – в Лос-Анджелесе. Бракоразводный процесс с Фиск завершился в 1987 году. «Я не хотела бегать по судам, ворошить былое и переживать этот хаос, – рассказала Фиск. – Мы женились без помощи юристов и могли бы прекрасно без них развестись. Как раз этого мы и хотели – как можно скорее. Конечно, было тяжело. В день, когда мы окончательно развелись, я увидела статью о Дэвиде и Изабелле в журнале “Vanity Fair”».

В 1987 году у Линча завязалась дружба с продюсером Монти Монтгомери, которая оказалась долгой и плодотворной. Он и Кэтрин Бигелоу были режиссерами культового инди-фильма 1981 года «Без любви». «Я встретил парня по имени Аллан Миндел, у которого было модельное агентство “Флик” в Лос-Анджелесе, которое пыталось проникнуть всюду, где только можно, – наши пути пересеклись из-за музыкальных клипов, – рассказал Монтгомери. – Аллан представлял Изабеллу, и он сказал, что она и Дэвид должны со мной познакомиться, и я отправился к Дэвиду в гости. Он сидел в пустом доме практически без мебели и радушно меня встретил; мы говорили на одном языке, что касается фильмов и идей. А еще он был очень честным – мы тут же подружились. Когда мы только узнавали друг друга, мы постоянно ходили обедать в “Musso & Frank”, а потом гуляли по голливудской “Аллее славы “, и, когда Дэвид смотрел на эти звезды, он говорил: “Интересно, какая история у этого человека?” Ему интересно все».

«Когда мы с Дэвидом познакомились, он только что закончил снимать рекламный ролик, и ему было необходимо выполнить кое-какую работу по постпроизводству, – продолжил Монтгомери. – [Продюсерская компания] “Пропаганда Филмс” торопила его, и я свел его с парнем, у которого был приличный опыт в этом, и вот так мы стали работать вместе».

Монтгомери не был партнером «Пропаганда Филмс», но он участвовал во всех совместных проектах Линча и этой компании. История «Пропаганды» началась в 1978 году, когда исландский продюсер Джони Сигхвассон, будучи студентом Американского института киноискусств, познакомился со Стивом Голином, студентом продюсерского факультета. Они вместе начали разрабатывать проекты, затем познакомились с другими продюсерами и основали «Пропаганда Филмс» в 1983 году. Голин и Сигхвассон познакомились с Монтгомери в середине 80-х, когда оказалось, что они охотятся за одним и тем же проектом. «Мне и Стиву понравилась книга Ричарда Халласа, опубликованная в 1983 году, “You Play the Black and the Red Comes Up”, но этот проект хотел взять какой-то парень из Техаса. Мы позвонили ему, и им оказался Монти, – рассказал Сигхвассон. – Мы стали развивать проект вместе, и это было первое, что приблизило нас троих к Дэвиду. Ему нравилась идея, но он не хотел снимать историческое кино и на тот момент был занят “Ронни Рокет”. Мы тоже им занялись, и пару раз нам почти удалось добиться финансирования, но оба раза провалились. Тогда Дэвид и Марк начали писать сценарий к “Твин Пикс”».

В тот период активность Линча развивалась в разных направлениях, и он все больше начинал интересоваться музыкой. Изначально Рой Орбисон не давал согласия на использование его песни «In Dreams» в «Синем бархате», но в итоге он все-таки приехал в студию в апреле 1987 года и записал новую версию этой песни, продюсерами которой стали Линч и Ти-Боун Бернетт. Потом, в 1988 году, Линча пригласили журналы «Фигаро» и «Эрато Филмс», чтобы снять короткий сюжет для французского телесериала «Французы глазами…», и он написал сценарий и снял серию «Ковбой и француз». В двадцатичетырехминутном наборе стереотипов об американцах и французах снялся продюсер Фредерик Голчейн. Он исполнил роль озадаченного француза, который носит берет и таскает с собой экзотические сыры и багет; он прибывает из ниоткуда на ранчо для отдыха, где встречает невежественных работяг, ухаживающих за скотом, трио исполнителей западного кантри и коренного американца в набедренной повязке и в головном уборе с перьями.

Роль ковбоя досталась Гарри Дину Стэнтону, и это был первый из семи проектов Линча с его участием. «Меня всегда впечатляли фильмы Дэвида, и у нас была тесная связь, – вспоминал Стэнтон. – Мы понимали друг друга. Мы разговаривали о даосизме, буддизме, медитации, и наш общий интерес к восточной философии нас связал».

Голчейн рассказал: «Позвонила Джоанна Рэй и сказала: “У меня есть один режиссер, который ищет французского актера, вам было бы интересно с ним встретиться?” Я ответил, что я не актер, но с радостью встречусь с ним, и она организовала нам встречу в доме Дэвида. Помню, в этом доме было очень пусто. Кажется, там было лишь две колонки и два кресла, стоящие на расстоянии друг от друга. Он был очень открытым и дружелюбным, и что бы я ни сказал, он встречал веселым смехом. Он сказал: “Мне кажется, ты идеально подходишь”, и спустя три дня мы начали снимать. Поначалу меня пугала мысль о том, чтобы играть на камеру, но благодаря Дэвиду это стало так захватывающе, что я перестал волноваться».

Также на площадке вместе с Линчем оказалась помощница режиссера по сценарию Кори Глэзер, которая позже стала неотъемлемой частью команды Линча. Ей предложили пятьдесят долларов в день за работу персональным ассистентом, и ее карьерный путь был определен. «Я помню, как думала, что, если бы мне когда-нибудь довелось работать с режиссером, он был бы именно тем, с кем я бы хотела работать, – говорила она о Линче. – Я влюбилась в его творчество, а еще у него самое большое сердце из всех людей, которых я только знаю. Помню, как Изабелла приезжала к нему на съемочную площадку повидаться, а он угощал ее зеленым “M&Ms”. Он всегда радостный, в конце дня он благодарит людей за работу и знает имя каждого человека на площадке, вплоть до самого младшего помощника. Когда кто-то приносил ему кофе, он заглядывал этому человеку в глаза и говорил: “Спасибо, Джонни, спасибо тебе огромное”».

В том же году Линч совершил своей актерский дебют в значимой роли в картине Тины Ратборн «Зелли и я». Это история о маленькой девочке, которая разрывается между жестокой бабушкой и заботливой гувернанткой, которую играла Росселлини; Линч играл загадочного молодого человека гувернантки по имени Уилли.

«Тина [которая позже сняла третий и семнадцатый эпизоды “Твин Пикс”] сняла фильм о замужней женщине, которая оказывается больна. Мне показалось, что это очень красивая история, и когда мы встретились, чтобы обсудить фильм “Зелли и я”, я была очень заинтересована, – рассказала Росселлини. – Я играла няню, у которой был парень, но никто из актеров, приглашенных на кастинг, не подходил на его роль. История разворачивается в прошлом веке, когда мужчины подолгу добивались любви, а актеры, которых мы прослушивали, были чересчур современными и сексуальными. Дэвид мягкий и вежливый, и когда он попробовался на роль, Тина поняла, что это он».

Первый показ фильма состоялся на кинофестивале «Сандэнс» 23 января 1988 года, а 15 апреля фильм вышел в кинотеатрах. У Линча были смешанные чувства по поводу его появления на экране, и он редко об этом говорил, но казалось, что его новый статус нисколько его не смущает. Он становился знаменитым.

«Помню, как в первый раз у него попросили автограф, когда он был со мной, – рассказала Марта Леваси. – Это было где-то в 1988 году, мы были в “Денни'с” или в ресторанчике наподобие. К нам подошли двое с салфетками и попросили Дэвида на них расписаться. Он воспринял это как должное и сказал: “Что ж, меня начинают узнавать”. Он никак к этому не относился. Для него это была констатация факта, и он с тех пор всегда добродушно реагировал на просьбу дать автограф. Нас так и учили».

* * *

Линч становился действительно знаменитым. Тони Кранц, молодой агент, который начинал с разбора корреспонденции в «Creative Artists Agency» в 1981 году, а потом поднялся по карьерной лестнице, почувствовал, что подход Линча к повествованию может отлично лечь на структуру телевизионного сериала. «Когда я узнал, что Дэвид сотрудничал с главным сценаристом сериала “Блюз Хилл-стрит”, то решил, что это отличная возможность. Я хотел сделать очень крутой сериал, и этот творческий дуэт был моим шансом, так что я организовал встречу с ними и убедил их попробовать. Они предложили сценарий “Лемурийцы”, историю о континенте Лемурия, месте, где победило зло. Этот континент ушел под воду, и лишь немногие остались в живых. Главными героями были агенты ФБР, которые ходили со счетчиками Гейгера и убивали оставшихся лемурийцев. Мы показали сценарий Брандону Тартикоффу, который был главой канала NBC, и он дал добро на то, чтобы снять по нему фильм. Но Дэвид не хотел фильм, поскольку считал, что это должен быть сериал. Так что, несмотря на то, что мы его продали, идея умерла».

«Мы с Дэвидом часто выбирались на обед, – продолжил Кранц. – Однажды мы сидели в “Нибблерс”, и я огляделся по сторонам и сказал: “Дэвид, это твой мир, все эти люди, неприкаянные души Лос-Анджелеса. Вот о чем ты должен снять сериал”. Я взял в прокате фильм “Пэйтон Плейс” и показал его Дэвиду и Марку, а потом сказал: “Пэйтон Плейс похож на твой мир, Дэвид”».

Хотя Линчу “Пэйтон Плейс” не понравился, Фрост вспоминал, что Линч начал что-то делать. «Мы ездили на встречу с главами канала ABC, в том числе с главой драматического направления Чедом Хоффманом. Мы обсудили идею, которая поначалу называлась “Северо-Западный проход”, и они за нее ухватились».

Линч и Фрост провели успешную встречу в марте 1988 года, как раз когда началась забастовка Гильдии сценаристов США. «Из-за забастовки вся работа остановилась чуть ли не на год, и у нас с ABC возник серьезный перерыв, – рассказал Фрост. – Когда забастовка закончилась, нам позвонили и сказали, что хотят продолжить работу над проектом, который мы предложили, но к тому времени мы уже и забыли, что им рассказывали! Мы с Дэвидом снова обсудили нашу историю, а затем отправились на встречу, где нам сказали идти писать сценарий. Мы знали, что в центре повествования будет убийство самой популярной девушки в школе, и первый образ, который у нас возник, – мертвое тело, выброшенное на берег озера».

Исследование хитросплетений маленького города происходит в том же неопределенном временном периоде, что и в «Синем бархате», но в «Твин Пикс» прослеживалась более четкая повествовательная нить. Однако несмотря на это, история получилась гораздо более гибкой, и в нее с легкостью можно было вписывать новые идеи, возникающие в ходе работы. Когда Фрост и Линч писали сценарий к первым эпизодам сериала, у Линча появилась возможность встретиться с Далай-ламой, с которым они побеседовали о положении Тибета. Это вдохновило режиссера на создание сцены, где агент Купер читает лекцию по этому вопросу служащим полицейского участка Твин Пикс.

Этот в высшей степени нестандартный материал пробился на телеканал отчасти потому, что Фрост знал, как устроен мир телевидения. Опытный телесценарист, понимающий ритмы и ограничения этой среды, Фрост был отличным проводником для Линча, и каждый из них внес в совместную работу свой уникальный вклад. «Изначально моим вкладом было то, что я знал правила телевидения лучше, чем Дэвид», – рассказал Фрост. Линч вспоминал, что у Фроста в офисе была кушетка, как в кабинете психотерапевта, и что он часто лежал на ней и говорил, а Фрост печатал.

«Мы подбрасывали образы и идеи в воздух и отбивали их друг другу, как в настольном теннисе, – рассказал Фрост. – Сцены вырисовывались сами по себе, и мы придавали им форму, и, конечно, у каждого из нас были персонажи, которые были нам более близки. Структура сюжета была более или менее моей сильной стороной, но Дэвид был непревзойденным мастером создания атмосферы, проработки персонажей и маленьких деталей, уникальных и запоминающихся. Дэвиду нравились более мрачные вещи, чем мне, и в этом нам было порой сложно, но мы каким-то образом все уладили. Никто из нас никогда не говорил: “Из этого ничего не выйдет” и не пытался уйти».

«Мы не пришли в какой-то особый восторг, вроде “Да! Получилось!”, – вспоминал Фрост о завершении сценария двухчасовой пилотной сцены. – Это было скорее “Так, еще один вызов”. Мы достаточно быстро закончили работу – это заняло не больше месяца – и наш первый черновик стал финальной версией. Я помню, как Дэвид сидел у меня в офисе, пока я распечатывал две копии. Потом он пошел домой, перечитал сценарий, позвонил мне той же ночью и сказал: “Кажется, у нас что-то получилось”».

Линч нарисовал карту городка Твин Пикс (сейчас она висит в офисе Кранца), они с Фростом взяли ее с собой на встречу в офис ABC и ссылались на нее, когда объясняли сценарий. Это покорило Брандона Стоддарда, президента канала, и он заказал пилотную серию на осень 1989 года.

«Позже они позвонили нам, чтобы передать кое-какие заметки по итогу встречи, – вспоминал Фрост. – Я помню, как один из руководителей достал из кармана листок и сказал: “У нас тут кое-какие заметки, если вам интересно”, на что Дэвид ответил: “Нет, на самом деле не очень”. Тот парень со сконфуженным видом положил листок обратно, и это задало весь тон. Канал практически не вмешивался».

Вспоминая тот период, Монтгомери говорил: «Было множество проектов, и они накладывались друг на друга. Дэвид мог работать одновременно над несколькими вещами, но он уделял мало внимания “Твин Пикс” на стадии предварительного производства. Однако поезд неумолимо приближался к станции. Я сказал Дэвиду: “Почему бы тебе не пойти в “Пропаганда Филмс?” У нас был новенький просторный офис, и я предложил Марку Фросту работать там, а Джоанне Рэй – проводить там кастинги».

Кастинг «Твин Пикс» не обошелся без удачных открытий и счастливых случайностей, привычных для работ Линча. Майкла Андерсона, который танцует и произносит фразы задом наперед, Линч встретил в 1987 году в манхэттенском ночном клубе Magoo’s и немедленно узнал в нем «Ронни Рокета». Помощника Энди Бреннена сыграл Гарри Гоаз, который вел машину, которую Линч взял, чтобы съездить к Рою Орбисону. Насчет Кайла Маклахлена, который сыграл главного героя сериала, агента Дейла Купера, Линч сказал: «Кайл был рожден для этой роли». Маклахлен безупречно сыграл Купера, милого интеллигента, который изучает чудеса мира, пытаясь при этом разгадать самые темные его загадки. Маклахлен обладает отличным чувством юмора и в роли Купера предстает невероятно очаровательным и веселым.

Актер Рэй Уайз, который сыграл Лиланда Палмера, заметил: «Для Дэвида кастинг – это все. У него отличная интуиция, и каким-то образом у него получается устанавливать связь с актерами и расставлять их на правильные места. Актеры чувствуют, как он в них верит, и это помогает им отбросить всю неуверенность и просто переживать то, что происходит в сцене».

Грейс Забриски приходилось выдавать максимальный накал эмоций всякий раз, когда она появлялась в кадре; ее игра невероятна и при этом душераздирающа. «Я помню, как однажды на съемках Дэвид спросил: “Снимем еще дубль?”, на что я ответила: “Дэвид, я выложилась по максимуму семнадцать дублей назад!”»

«Вы не понимаете, сколько держите в себе, пока не поработаете с кем-то, кто хочет, чтобы вы не сдерживались, – рассказала Забриски. – Я могу поделиться с Дэвидом всем, что приходит в мою голову, и если он может это как-то применить, то он это сделает. Нам всегда было весело, когда мы работали над совместными проектами. Между нами остается нечто подсознательное и невысказанное, но от этого оно приобретает лишь большую ценность».

«Твин Пикс» стал отправной точкой в карьере нескольких актеров, которых открыл Линч, и они остаются безмерно ему благодарны. «Я была молодой и нервной, когда встретила Дэвида. Мне приходилось садиться на собственные руки, потому что они очень сильно тряслись, – рассказала Шерил Ли, сыгравшая роль Лоры Палмер. – Но Дэвид такой добрый и теплый человек, что ты тут же расслабляешься рядом с ним. Он спросил, как я отношусь к тому, что меня выкрасят серой краской, завернут в пластиковый пакет и положат в холодную воду, и я ответила: “Без проблем!”»

Роль Надин Херли, первоначально второстепенная, но со временем выходящая на передний план, досталась Венди Роби, которая говорила: «У меня состоялся чудесный разговор с Дэвидом и Марком, а в конце Дэвид сказал: “Тебе выбьют один глаз”, а я ответила: “Правда? Какой?” Ему такой ответ понравился, и он рассмеялся, а мой друг, который работал в офисе, где мы встречались, позже сказал мне, что после того, как я ушла, Дэвид произнес: “Настоящая Надин”».

Мэдхен Амик, которая сыграла официантку и подвергающуюся избиениям жену Шелли Джонсон, должна была встретиться с Линчем днем, чтобы обсудить участие в сериале. «У меня не получалось вырваться до одиннадцати вечера, – вспоминала она. – А Дэвид ждал! Джоанна, Эрик [Да Ре] и Марк тоже ждали. Эрик читал роль вместе со мной, а потом Дэвид спросил: “Хочешь сыграть в сериале?” и я ответила: “Хочу!”»

«Твин Пикс» напомнил миру и о старых актерах, которые долгое время не снимались. Расс Тэмблин, Пайпер Лори, Пегги Липтон, Ричард Беймер и Майкл Онткин были среди них, и все они пришли в сериал разными путями.

«В январе 1986 года Деннис Хоппер устроил для Дэвида вечеринку по случаю его сорокалетнего юбилея, а я тогда как раз жил с Дином Стокуэллом, и он взял меня с собой, – рассказал Тэмблин. – Я был большим фанатом Дэвида. На вечеринке был момент, когда все собрались вокруг него, в то время как он открывал поздравительные открытки, и на одной из них была изображена голая женщина, окруженная группой мужчин. Он повернулся ко мне и сказал: “Эй, Расс, хотел бы оказаться на месте одного из этих ребят?” Это был наш первый разговор, и я выпалил: “Дэвид, чего я действительно хочу, так это работать с вами”, на что он ответил: “В следующем проекте”».

«В Голливуде говорят многое, совершенно не имея этого в виду на самом деле, но Дэвид таким не был, – продолжил Тэмблин. – Прошло два года, и когда он подбирал актеров для “Твин Пикс”, то связался со мной. Он сказал: “Расс, у меня для тебя есть роль, она такая-то и такая-то…” Все, о чем я мог думать это то, что он не позвал меня на пробы, он сразу предложил мне роль».

Звездный час Тэмблина был в 1961 году, когда он сыграл главную роль в классическом мюзикле «Вестсайдская история». Там же снимался и Ричард Беймер, который по чистой случайности тоже попал в «Твин Пикс». «Моим первым впечатлением о Дэвиде было то, что он открытый, – вспоминал Беймер их встречу в “Пропаганда Филмс”. – Это была необычная встреча с режиссером. Она прошла непринужденно. Я ушел, и спустя несколько часов позвонила Джоанна и сказала: “Он хочет, чтобы вы сыграли персонажа по имени доктор Джакоби”, а затем перезвонила и сказала: “Он передумал и хочет, чтобы вы сыграли предпринимателя Бена Хорна”. Я подумал, вот черт, Джакоби звучало интереснее, но в конечном итоге мне и так досталась интересная роль».

Канадский актер Майкл Онткин, который попал на телевидение в детстве, вместе с Полом Ньюманом сыграл главную роль в фильме 1977 года «Удар по воротам», и у него исключительно яркие воспоминания о встрече с Линчем. «Высокий, постмодернистский, стильный, с зачесанными наверх волосами, а я в прекрасном настроении после рождения второй дочери, – вспоминал он. – Сумерки, поздняя осень, туманный Лос-Анджелес, однако казалось, что мы в Мэне или Орегоне. На Дэвиде была мегакрутая куртка рыболова, и я поглядывал по сторонам в поисках ящика с крючками или большого ведра, заполненного речной форелью».

Кастинг прошел гладко, и Линч взялся за другие дела. «Дэвид отправился в Нью-Йорк, чтобы поработать над музыкой с Анджело, и “Твин Пикс” завертелся, – вспоминал Монтгомери. – В Сиэтле они наняли директора картины, который занимался бюджетом, расписанием и локациями, а я периодически все проверял. Однажды я сказал Дэвиду: “Мне кажется, предварительное производство ведется не очень хорошо”. Он попросил меня разобраться, и после того, как мы во все вникли, оказалось, что катастрофа неизбежна. Я дал Дэвиду свой прогноз, а он сказал: “Я хочу, чтобы ты был продюсером”».

«Мы с ним многое пережили на протяжении всех съемок, до такой степени, что иногда он отправлял меня снимать, что для Дэвида неслыханно, – продолжил Монтгомери. – Он не хотел этого делать, но выбора не было. Мы работали под дождем, в туман, в слякоть, в снегопад, круглосуточно, а спали в походной экипировке. Эти съемки были очень амбициозными, и Дэвид проделал чудесную работу».

Пилотная серия была закончена за двадцать два с половиной дня, а ее бюджет составил четыре миллиона долларов. Впервые ее показали в Сноквалми, Норт-Бенде и Фолл Сити, штат Вашингтон. «Весь актерский состав и съемочную группу разместили в отеле “Ред Лайон”, мы заполнили все свободное пространство, – рассказала Амик. – Было похоже на студенческое общежитие: люди бегали по отелю и заглядывали друг к другу в номера».

Выбранная на роль Люси Моран, эксцентричной секретарши полицейского участка Твин Пикс, Кимми Робертсон вспоминала о съемках не иначе, как о рае. «Это было чистое веселье, Дэвид дурачился, и мне это казалось волшебным. Если его вежливо попросить, он позволял погладить его по волосам. Его волосы растут на голове, и через них можно было почувствовать, что было внутри этой головы. Волосы Дэвида выполняют какую-то функцию, и она наверняка связана с Богом».

Натурные сцены пилотной серии были сняты в лесистой местности Малибу, а большая часть интерьеров – на складе в долине Сан-Фернандо. Сцены для мыльной оперы, которую смотрят герои фильма, «Приглашение к любви», были сняты в историческом особняке Эннис Хаус в Лос-Анджелесе. Но весь свой темперамент персонажи проявляли именно в Вашингтоне».

«Я помню, что это был очень длинный день, – вспоминает Ли о съемках незабываемой первой сцены «Твин Пикс», когда ее обнаженное тело находят завернутым в пластик. – Я практически вошла в транс и помню, как думала: “Это моя первая съемка, а я тихонько лежу здесь и начинаю чувствовать себя губкой”. Я все слышала и поняла, чем занимается каждый отдел: играть труп – это еще и отличный способ учиться».

Линч не ставит актерам никаких границ – он видит в них нечто, чего они сами не замечают. Один из таких случаев – это Дипак Найяр, который тогда только что приехал в Штаты из Индии, где он работал на франшизу «Мерчент Айвори». У Найяра имелся опыт в кино, но единственная должность, которую ему могли предложить на съемках «Твин Пикс», – водитель Линча. Он не возражал.

«Я помню, как сидел в офисе, когда он вошел – мужчина, полный энергии – протянул руку и сказал: “Приятно познакомиться, Дипак”, – вспоминал Найяр, который не раз поработал с Линчем в последующие десятилетия и был сопродюсером его фильма 1997 года “Шоссе в никуда”. – Мы поговорили о медитации и о том, что я из Индии, и все. Меня взяли личным помощником и водителем, и это был отличный расклад».

«Он называл меня “горячей головой”, и мы вечно придумывали споры на один доллар, – продолжил Найяр. – Однажды мы стояли в ожидании, пока шла съемка сцены у рельсов, и Дэвид бросал камешки. Я сказал: “Ставлю доллар на то, что ты не попадешь вон в тот столб”. Он промазал и сказал: “Два доллара, если у тебя получится, или же ничего“. Я попал. Он обвинил меня в том, что я взял камень побольше! С ним было так весело, и он был замечательным режиссером. Он никогда не выходит из себя, никогда не повышает голос и, что самое главное, никогда не покидает площадку. Некоторые из чудес, произошедших во время съемок “Твин Пикс”, случились именно потому, что Дэвид был на площадке и мог творчески подойти к решению проблем, если что-то шло не по плану».

Ядром одаренности Линча была гибкость его воображения: он опирается на то, что вокруг него, а не на то, чего нет – эту его черту подмечают все, кому довелось с ним работать. «Одной из важнейших вещей, которым Дэвид меня научил, было находиться здесь и сейчас, – рассказала Шерил Ли. – Он замечает все, может приспособиться ко всему, что бы ни происходило вокруг, и может превратить это в искусство – ведь он не привязан к тому, как бы могло быть. Это то, что делает пребывание на его съемках таким невероятным, и вот почему они такие живые».

Ричард Беймер вспоминал: «Дэвид относился к сценарию серьезно, и, конечно, от нас требовалось знать все свои реплики, но очень часто он придумывал повороты сюжета, которые приходили ему в голову прямо в процессе съемок. Однажды я пришел, когда съемки уже шли, и встал позади. На мне были новые туфли, которые оказались мне малы. В детстве я учился танцевать чечетку, и начал немного пританцовывать, чтобы хоть немного их разносить. Он заметил это и сказал: “Не хочешь станцевать в следующей сцене?” Я ответил: “Дэвид, в следующей сцене я буду говорить и убивать”, а он сказал: “Будет здорово! В общем, станцуешь на своем столе”».

Линч относился с уважением к сценарию «Твин Пикс», но в то же время сериал был доработан не до конца, и характеры персонажей становились глубже уже в процессе съемки. «Дэвид не скажет вам, кого вы играете, – сказала Мэдхен Амик. – Он позволил мне самой найти Шелли и наблюдал, как я забираюсь в ее шкуру, а потом действовал с учетом этого».

Некоторые части были расширены, потому что Линчу очень нравилось то, что актеры привносили в своих персонажей. «Мне кажется, я знаю, почему Дэвид дал больше действий Надин, – сказала Венди Роби. – В сериале есть сцена, где камера стояла через дорогу и снимала окно в доме Херли, а я закрывала и открывала шторы. Диалогов не было – просто фигура в окне, которая двигает шторы, и пока мы снимали, я слышала через рацию в комнате его помощника, как Дэвид смеялся. Дэвид держал камеру включенной и смеялся, а я продолжала играть, пока руки не начали кровоточить».

Амик описывает режиссерский стиль Линча как «очень активный». «Есть сцена, где я еду в машине вместе с моим парнем Бобби. При этом Дэвид лежал на полу машины, пока шла съемка, и говорил вещи вроде: “Хорошо, а теперь прижмись к нему”. Была и другая сцена, где я говорила по телефону, и Дэвид внезапно сказал: “Мэдхен, я хочу, чтобы ты сейчас медленно закатила глаза к потолку. Просто медленно закатывай их вверх – выше, выше, выше”, а затем прозвучала команда “Снято!” Я спросила, какова была моя мотивация, а он ответил: “Просто красиво выглядело”».

«Это просто волшебство, что он добивается от актеров того, чего хочет, – продолжила Амик. – Помню, как мы снимали сцену, где Шелли делится сокровенным со своей начальницей, Нормой Дженнингс, и Дэвид знал, что здесь мне нужно добраться до этой глубины. Мы сняли несколько дублей, затем он подошел ко мне, положил руку на плечо, посмотрел на меня, вздохнул и ушел, и это было как будто он только что передал мне эмоцию, которую я должна была отыграть. Не говоря ни слова, он объяснил мне все, что нужно».

Тэмблин был поражен тем фактом, что Дэвид «сидит так близко к актерам, как только можно. В одной сцене доктор Джакоби лежит в больничной палате и разговаривает с агентом Купером и шерифом Труманом о том, слышал ли он, как Жака Рено убили на соседней койке. Дэвид дал мне очень странные указания. Мы сняли дубль, и он сказал: “Расс, давай повторим. В этот раз не думай ни о словах, которые ты говоришь, ни о том, что они значат. Думай о призраках”. Так обычно он и объяснял, и это действительно работало».

«Дэвид задавал тон и настроение всему, что должно было случиться, – рассказал Рэй Вайз. – У него была удивительная способность говорить правильные вещи, которые вели тебя в правильном направлении. У каждого из персонажей есть свои открытые раны, которые необходимо выразить, и у этого выражения нет границ. Он раскрывал нас и позволял выкладываться на тысячу процентов, и в его работах это заметно. Посмотрите, какой игры он добился от Денниса Хоппера! Он позволяет актерам самим двигаться в нужном направлении».

И он ждет, пока они доберутся до цели. «Дэвид – единственный режиссер за последние сорок лет, который попросил меня притормозить и уделить больше времени чему-то, – рассказал Майкл Онткин. – Время за полночь, шериф Труман не спит, глядя в унылую бездну, где был расположен вход в Черный Вигвам, надеясь заметить хоть какой-то признак своего приятеля Купера. Проходят пять или шесть невероятно долгих дублей, и единственным звуком, который раздавался после каждого из них, был пугающий шепот Дэвида, который предлагал Гарри посидеть еще».

Вспоминая время, проведенное на площадке, Кимми Робертсон рассказывала: «Когда Дэвид руководит съемками, он полностью погружается в процесс. Он садится рядом с тобой и создает вокруг вас двоих кокон тишины при помощи своей энергии, и только потом начинает сцену. Первая сцена, в которой я снялась – где Люси переводит телефонный звонок на шерифа Трумана. Дэвид сказал: “Поступил важный звонок. Люси старательная и дотошная, она следит за всем, что происходит в кабинете, она хочет, чтобы никаких недопониманий не возникало, и она держит руку на пульсе этого города. Разве Люси может сказать: “Вам звонят?”»

Амик с особенными чувствами вспоминает тот день, когда ее героиню поцеловал агент ФБР Гордон Коул, которого сыграл сам Линч. «Я чувствовала, что это большая честь! Все девочки немного завидовали, и меня стали считать любимицей». А что насчет поцелуя? «Он был чудесным и очень нежным». Кимми Робертсон призналась, что она тоже целовалась с Линчем. «Это было на вечеринке по случаю окончания съемок очень-очень давно. Я подумала, что это единственный день в его жизни, когда он не с кем-то, и мы танцевали под песню про поцелуй, и я его поцеловала, а потом убежала».

Условия сделки с ABC подразумевали, что Линч снимет закрытую альтернативную концовку, которая позволит показать пилотную серию в Европе как художественный фильм. Это требование привело к созданию финальной сцены сериала в Красной комнате, загадочному бардо, где загадывают загадки и раскрывают секреты. В Красной комнате разговаривают задом наперед – эта идея таилась в голове Линча с 1971 года, когда Алан Сплет записал, как он говорит: «Я хочу карандаши», и прокрутил ее задом наперед для сцены фильма «Голова-ластик», которую так и не сняли. Расширенная версия «Твин Пикс», которая заканчивается сценой в Красной комнате, была выпущена сразу на кассетах в Великобритании за пять месяцев до того, как пилотную серию показали в США.

«Как только Дэвид появляется на площадке, он сразу видит, как все должно быть, вплоть до того, где должен стоять стакан на столе, – рассказал Сигхвассон. – Он просто знает это, и когда он приехал на площадку, где мы построили декорации для Красной комнаты, он чуть с ума не сошел, потому что дверь была справа, а не слева. Я спросил: “Дэвид, да какая нафиг разница?” Но для него это было важно, и он настоял на том, чтобы переделать декорацию, потому что в его голове уже была выстроена сцена, и то, что он снимает, должно полностью совпадать с образами в его голове».

Инсайдеры киноиндустрии, которые видели пилотную серию, остались под сильным впечатлением. «Пилот действительно получился очень тихим и спокойным, и первые полчаса мы смотрим на то, как люди скорбят и получают плохие новости, – рассказал Фрост. – Здесь присутствуют атмосфера реализма и ритм, к которому зрители не очень привыкли – время тянется, и история, хоть и интригующая, раскрывается не сразу. Она несет налет мифа, что переносит ее в другие плоскости, но при этом сюжет остается приземленным. Духовные воззрения Дэвида – значимая часть силы сериала, и в ней заключена некая священная чистота, которую можно сравнить с “Дневником сельского священника” Роберта Брессона».

Роби подчеркивает: «До “Твин Пикс” на телевизионные экраны не выходило ничего столь многослойного. Сериал мог быть или комедией, или драмой, или триллером, но никак не всем вместе. Юмор в “Твин Пикс” заметен сразу же, но Дэвид также показывал боль, страх, сексуальность, при этом не упуская забавных моментов. Я привык приезжать на съемочную площадку с мыслью, что отлично знаю материал, но Дэвид всегда замечал в нем нечто большее».

Брандон Стоддард, который заказал пилотный выпуск для ABC, покинул канал в марте 1989 года, спустя месяц после того, как начались съемки сериала, и обязанности по ведению этого проекта легли на плечи Роберта Айгера. «Когда мы снимали пилот, то знали, что получится что-то особенное, – рассказал Рэй Вайз. – Я помню, как сходил на предпоказ для Гильдии кинорежиссеров и думал: “Надо же, как чудесно”. А что могли подумать зрители ABC, я понятия не имел».

Айгеру понравилась пилотная серия, но ему долго пришлось уговаривать верхушку ABC пустить его в эфир. В итоге дело решилось во время конференц-звонка между Айгером и нью-йоркским офисом, заполненным первыми лицами ABC. Победа была за Айгером, и в мае 1989 года канал ABC окончательно принял сериал и заказал еще семь эпизодов. На каждый из них был выделен бюджет в 1,1 миллиона долларов, и все они были завершены за несколько месяцев до того, как пилотная серия вышла в эфир.

«Мы с Дэвидом вместе написали сценарии к первым двум эпизодам, а затем я начал формировать штат сценаристов, куда вошли Харли Пейтон и Роберт Энгельс, – рассказал Фрост. – Когда к команде присоединились другие сценаристы, им подробно объясняли основные правила и сюжетные линии, и мы подолгу разговаривали о том, каким должно быть содержание и настроение сцен. Наши разговоры записывались на пленку, которую отдавали сценаристам, чтобы они могли ее потом прослушать в процессе работы».

Участие Линча было ограничено, потому что через месяц после того, как ABC одобрили сериал, он уехал в Новый Орлеан снимать свой пятый фильм «Дикие сердцем». Линч отлично справляется с несколькими делами одновременно, и вскоре после завершения съемок фильма он направился в Нью-Йорк, чтобы вместе с Анджело Бадаламенти поработать над саундтреком.

Линч сообразил, что пока он в Нью-Йорке, он сможет заниматься и театром, и 10 ноября он поставил «Индустриальную симфонию № 1: Сон девушки с разбитым сердцем» в Бруклинской музыкальной академии. Результат совместной работы с Бадаламенти, созданный в необычайно короткие сроки, стал шедевром перекрестного продвижения, а ее сорок пять минут включали в себя множество разрозненных элементов: был клип со звездами «Диких сердцем» Николасом Кейджем и Лорой Дерн, которые сыграли пару, которая расстается по телефону, а актер Майкл Джей Андерсон сыграл персонажа по прозвищу Лесник, который терпеливо распиливал бревно на сцене. Джули Круз спела четыре песни со своего дебютного альбома 1989 года «Floating into the Night», который вышел двумя месяцами ранее и продюсировался Линчем и Бадаламенти, написавшими для него все песни.

Джон Вентуорф был продюсером представления в Бруклинской музыкальной академии, и он вспоминал: «Это был потрясающий опыт. Я записывал звуковые эффекты для “Диких сердцем” во время работы над “Твин Пикс”, а потом еще и для “Индустриальной симфонии” – академия предложила ему окошко в своем расписании, и Дэвид согласился. Он даже не знал, что мы будем делать, когда приехали сюда, но он включил свое видение, и мы справились со всем за две недели. Вышло грандиозное производство. Участвовали девушки из Вегаса, артисты на ходулях, карлики, газонокосильщики – чистое безумие. Все проекты Дэвида чудесны, но этот был особенным ввиду своей исключительной специфичности. Это был настоящий взрыв».

Певица Джули Круз рассказывала: «Не могу сказать точно, о чем “Индустриальная симфония”. Я парила в портупее, вечернем платье и кошмарном афро-парике, и Дэвид называл это живым представлением, при этом было видно, что он очень переживает. Мы провели две репетиции, а затем представили этот номер дважды. Несмотря на хаос, было очень весело» (DVD с записью представления был выпущен студией «Пропаганда Филмс», которая выступила сопродюсером).

Появление Линча в музыкальном бизнесе с альбомом Круз «Floating into the Night» проходило под наблюдением музыкального агента из «Creative Artists Agency» Брайана Лукса, который связывался с Линчем, когда шла работа над «Синим бархатом» – Брайан хотел помогать с музыкой для фильма. «Дэвид сказал: “У меня есть свой человек, Анджело”», – рассказал Лукс. Брайан поддерживал связь с Линчем. Затем, в 1987 году Линч сказал ему, что хочет записать альбом с Джули Круз, и Лукс помог заключить контракт с «Warner Bros. Records».

В то время Линч работал бешеными темпами. За несколько дней до премьеры постановки в академии вышел клип на песню Криса Айзека «Wicked Game», которая звучит в фильме «Дикие сердцем». К концу года он снял четыре рекламных ролика для духов Calvin Klein и провел выставку в галерее N. No. N. в Далласе.

Между тем пилотный эпизод «Твин Пикс» увяз в трясине нерешительного программирования телесетей – прошел целый год между его завершением и премьерой 8 апреля 1990 года в 21:00. К тому времени, как сериал наконец запустили, аудитория для него была уже готова. «Проходили предварительные показы, и многие сценаристы с ума сходили по сериалу, так что до его выхода на экраны вовсю звучала барабанная дробь, – вспоминал Фрост. – К тому времени, как он вышел в эфир, ожидание накалилось до предела. Все двигалось очень быстро, “Твин Пикс” – это как ехать на спине быка прямо в сердце урагана; эта работа перевернула жизни всех, кто был в нее вовлечен. Забавно переживать такое пристальное внимание, и не только со стороны США, но и всего мира. На следующий год, когда мы решили продолжать сериал, это стало здорово отвлекать, потому как сериал к тому времени уже стал настоящим культурным феноменом и обзавелся собственной жизнью, что часто расходилось с нашими представлениями».

Сериал показали во всем мире, и он стал невероятно успешным. В октябре 1990 года Линч появился на обложке журнала «Time», а сопутствующая статья провозгласила его «Царем всего странного». Волна товаров по сериалу не заставила себя долго ждать. На прилавках появлялись галстуки, фигурки, диорамы, футболки, декоративные подушки, брелоки, кружки, плакаты, поздравительные открытки, сумки, бижутерия и еще множество различных товаров. Дженнифер Линч написала «Секретный дневник Лоры Палмер», который был опубликован 15 сентября, после выхода первого сезона и до выхода второго. За несколько недель он стал четвертым бестселлером в рейтинге «New York Times». Джон Торн и Крейг Миллер запустили фанатский журнал «Wrapped in plastic», который выходил на протяжении тринадцати лет.

Однако канал ABC твердо вознамерился зарезать курицу, которая несла золотые яйца. С самого начала главной интригой сериала был вопрос: «Кто убил Лору Палмер?» Эта загадка была центром повествования и наполняла каждую серию, но к тому времени, как второй сезон был наполовину готов, канал потребовал, чтобы личность убийцы раскрыли. Дела пошли на спад. «Мы боролись за то, чтобы оставить тайну, но на нас очень давила телесеть, – вспоминал Фрост. – АBC был куплен консервативной компанией “Capital Cities”. Думаю, наш сериал заставлял их чувствовать себя некомфортно, настолько, что в сетке вещания второй сезон переставили на ночь субботы. Ужасное решение, учитывая, какую прибыль приносил сериал, когда он выходил в прежнее время».

Линч вернулся, чтобы написать и срежиссировать первый и последний эпизоды второго сезона, а также снял два дополнительных, но к тому моменту роза сериала уже отцвела. «После того как личность убийцы была раскрыта, из шин проекта словно воздух начал выходить, – рассказал Фрост. – Затем телевидение захватили сюжеты о войне в Персидском заливе, и нас вытеснили с канала на шесть или восемь недель. Людям было сложно следить за сюжетом, когда они могли смотреть сериал лишь время от времени».

Перемещение сериала в сетке вещания на позднее время, где он еще и нерегулярно выходил, было не единственной проблемой. «В повествовании второго сезона есть свои слабые места, – признал Фрост. – Дэвид был занят работой над “Дикими сердцем”, а я подписал контракт с создателями фильма “Сторивилль”, нас развело в разные стороны, плюс ко всему мы сильно сглупили, послушавшись наших агентов и продав студии “Fox” наш второй сериал, “Американские хроники”. В сутках просто не хватало часов, чтобы мы могли качественно все проработать».

Актеры были в курсе, что второй сезон сериала разваливается. «Когда Дэвид уехал, мне показалось, что он бросил сериал, – рассказала Кимми Робертсон. – Это не вина людей, которые работали над вторыми сезоном – они продолжили делать то, что делали, и я правда не знала, чья это вина. Все, что я знала – мне не нравилось постоянное введение в сюжет новых персонажей и отступление от оригинальных сюжетных линий. Люди приходили, подносили к камере калейдоскоп и говорили: “Ой, смотрите, все как у Линча”. Никому не нравилось, куда двигался сериал».

«Я помню, как сидела в гримерке и ждала, пока мы начнем снимать сцену, в которой Люси злится на Гарри – она была бесконечно на него зла, – продолжила Робертсон. – Ее так прописали, потому что посчитали, что она больше не является важной частью сериала. Дэвид и Марк ценили Люси, и было непонятно, как “Твин Пикс” должен без них выживать».

«Дэвид связан с Богом, вселенной и творческим потоком, его голова полна указателей, ведущих к папкам, комнатам, библиотекам, и он мог получить доступ одновременно к ним всем, – добавила Робертсон. – Марк – библиотекарь. Он постоянно все проверяет и говорит: “Нет, нельзя вытаскивать это все сразу сейчас, но в определенной сцене – можно”. Только с ними двумя сериал мог жить, но когда началась работа над вторым сезоном они не были командой».

10 июня 1991 года, спустя неделю после выхода пятнадцатого эпизода, сезон опустился на восемьдесят пятую ступень рейтинга из восьмидесяти девяти, а ABC решили заморозить его на неопределенное время. «Канал крайне плохо обращался с сериалом, и аудитория начала редеть, но Дэвид проделал блестящую работу, переписав и переосмыслив последний эпизод, где снова появилась Красная Комната, – рассказал Фрост. – Он сделал что-то невероятное с последним эпизодом, и они даже призадумались о том, чтобы не отказывать нам в создании третьего сезона, но в конечном счете все-таки отказали. К тому моменту Дэвид и я чувствовали, что исчерпали себя и настало время двигаться дальше».

Размышляя о крахе шоу, Кранц говорит: «Понятия не имею, знал ли Дэвид, что с сериалом случится такое, когда уходил снимать “Диких сердцем”. Он достаточно много узнал о том, как устроено телевидение, и понимал, что шоу должно двигаться дальше, и, хотя каналу требовалась его волшебная пыльца, они не могли просто взять и остановить производство, они были обязаны продолжать».

На съемках второго сезона не было недостатка в талантах, однако в том, что между Линчем и Фростом возникли разногласия, сомнений не было. «Напряжение было отчасти связано с разочарованием, которое испытывал Марк по поводу того, что все рассматривают “Твин Пикс” как работу Линча, – рассказал Кранц. – Они вместе создавали этот сериал, и Марк вложил в него особый подход к изложению сюжета, что позволило творению Линча продержаться на телевидении – и это было немаловажно. Один не мог существовать без другого, и они были идеальным тандемом. Но Марк чувствовал, что все лавры достаются Дэвиду, и его эго встало между ними».

«С началом второго сезона Марк получил признание, которого так ждал, ведь на него легла вся ответственность, и у него наконец-то появилась возможность снять “Твин Пикс” Марка Фроста, – продолжил Кранц. – Он и Харли Пейтон придумывали новые истории для второго сезона, вводили новых персонажей, но забывали фокусироваться на основной теме сериала. Дэвид был не слишком доволен сценариями, а некоторые сюжетные линии он даже зарубил на корню. Это было что-то вроде: “Так, подожди, ты неправильно понимаешь сон, который лег в основу первого сезона “Твин Пикс” и сделал его таким замечательным. Ты подражаешь и искажаешь его”».

«Затем канал заставил его раскрыть личность убийцы Лоры Палмер, и он был совершенно прав, сопротивляясь этому, – добавил Кранц. – Это была очевидная ошибка ABC, но у провала второго сезона были и другие причины. Проект требовал определенной творческой ответственности, но творческие отношения Дэвида и Марка были разрушены. Был такой ресторан, назывался “Мьюз”, – мы с Дэвидом и Марком часто туда наведывались. Как-то мы в очередной раз там сидели, и я сказал: “Ребята, у вас семнадцать номинаций на Эмми”. Затем я буквально взял их руки, соединил и сказал: “Вы должны держаться за руки и быть командой”».

Отношения Дэвида и Марка не закончились, но им был необходим перерыв, и Линч переключился на другие дела. «Мы вместе сняли несколько реклам и публичное объявление о крысах для Нью-Йорка, – рассказал Монтгомери. – Думаю, Дэвиду было весело снимать такие вещи – Дэвиду нравится снимать что угодно, и, если закрыть его в комнате с каким-нибудь барахлом, он обязательно и о нем что-нибудь снимет. Дэвид умеет приспосабливаться к любым ограничениям, чего нельзя сказать о большинстве людей».

Тем временем, пока “Твин Пикс” приближался к финишной прямой, фильм “Дикие сердцем” пришел, завоевал экраны и ушел. Как бы там ни было, любовь Линча к миру, который они создали вместе с Фростом, не уменьшилась, и он оставил свой след в сердце каждого из актеров “Твин Пикс”. «С Дэвидом всегда очень душевно, – рассказал Майкл Онткин. – Это всегда начинается как какой-нибудь доморощенный цирк, который в итоге превращается в необычный языческий ритуал. “Синий бархат” подтвердил, что Дэвид похож на какого-нибудь древнего алхимика, который создает осязаемую стойкую атмосферу прямо из воздуха. Никаких спрятанных веревочек и кроликов не разглядеть, пока он сам не позволит».

Шерил Ли рассказывала: «Я часто шутила, что Дэвид будто гипнотизирует меня, потому что его инструкции на первый взгяд казались нелогичными, но стоит ему сломать твои стены, и ты тут же оказываешься в мире игры, где нет нужды перегружать себя мыслями. Ты просто знаешь, что сейчас выйдешь на площадку вместе с Дэвидом и будешь делать то, чего не делал раньше, и это поразительно».

Актеры «Твин Пикс» обязаны Линчу не только своей карьерой. Помимо этого, он повлиял на них и на личностном уровне. «Дэвид заботится о людях и знает многое о жизнях тех, с кем работает, и эта его черта трогает меня больше всего, – заключила Мэдхен Амик. – Я чувствую, что мне крупно повезло ощутить прикосновение этой падающей звезды, которая летит через нашу галактику. Я безмерно ценю наши отношения. Он проложил для меня путь и научил держаться высоких стандартов, но все равно ничто не сравнится с опытом, который я приобрела, работая с Дэвидом».

Слева направо: Майкл Дж. Андерсон, Кэтрин Колсон, Гарри Гоаз, Кайл Маклахлен и Пайпер Лори на съемках «Твин Пикс», 1989. Фотограф: Ричард Беймер.

Линч с помощником на съемках «Твин Пикс», 1989. «Это мы придумали для “Твин Пикс”: компания Tim & Tom’s Taxi-Dermy – и такси и таксидермисты. Мы сняли это рядом с моим домом в Лос-Анджелесе, и это я на переднем сиденье. Кажется, в сериал это так и не попало». Предоставлено CBS и Twin Peaks Productions, Inc. Фотограф: Кимберли Райт.

После «Синего бархата» я не был завален предложениями о работе. Я отверг одно, «Нежное милосердие», с Робертом Дювалем в главной роли. Фильм в итоге оказался отличным, но, как мне показалось, он был не для меня. Рик ни к чему меня не подталкивал – этим он мне и нравился. После «Синего бархата» я стал жить на два дома, и мне это не нравилось. Мне нравилось быть в Нью-Йорке с Изабеллой, нравилось быть в Европе, когда я туда приезжал, но по большей части я домосед. Когда постоянно переезжаешь с места на место, то не можешь как следует работать. Но тем не менее в то время происходило множество крутых вещей. Однажды я был в Италии с Изабеллой, как раз когда она снималась у одного русского режиссера, и я знал, что еще там была Сильвана Мангано, с которой я был очень хорошо знаком. Они снимали к югу от Рима, в самых прекрасных местах. Земля там как будто бы поднималась в плоскогорье, где теснились сказочные минималистичные итальянские домики с лестницами, ведущими на потрясающие террассы – изумительные виды.

Однажды ночью Сильвана пригласила нас с Изабеллой поужинать, и мы пошли в ресторан под открытым небом с мерцающими огоньками. Был сезон грибов, и в меню были практически одни грибы – в основных блюдах они были большими и толстыми, как стейки, а в закусках – поменьше, с другим вкусом. И вот сидит Сильвана, вот Изабелла, вот я, а еще к нам присоединился Марчелло Мастроянни. Должен признать, я был немного ошеломлен таким количеством звезд вокруг. Он и Сильвана были знакомы давно и были хорошими друзьями. Он оказался милейшим парнем и рассказывал истории. Уже не помню, к чему, но я рассказал, что я и Феллини родились в один день, и что я огромный его фанат. Моим любимым фильмом Феллини был «Восемь с половиной», но мне также очень нравилась «Дорога». На следующее утро я вышел из отеля, а там стоял «Мерседес» с водителем, который сказал: «Я везу вас в Чинечитту. Марчелло устроил так, что вы проведете целый день с Феллини». Мы поехали в Рим, где Феллини снимал «Интервью», он меня поприветствовал и позволил сидеть с ним рядом, пока он работает, и мы стали кем-то вроде приятелей.

* * *

Гораздо позже, может быть, годы спустя, я останавливался у Изабеллы на Лонг-Айленде – кажется, это место называлось Беллпорт. Как-то ночью мы с друзьями пошли кататься на их лодке. У них была небольшая моторная лодка, эдакий деревянный джип, который сразу мне понравился. Я спросил, где они его раздобыли, и мне ответили: «У Стива Мэлби». Я пошел и познакомился со Стивом Мэлби, чудесным человеком, реставратором лодок, невероятно эрудированным. Он сказал: «У меня есть лодка специально для тебя – называется “Маленький индеец”». Я взглянул на нее, и она оказалась такой красивой, что я не мог ее не купить. Это была моторная лодка Fitzgerald & Lee 1942 года выпуска. Такие использовались в качестве такси в Нью-Йорке в районе Тысячи островов.

Однажды Изабелла сказала: «Мы идем ловить крабов». План был такой, что она поедет на лодке друзей, которые подберут ее прямо у дома, а я присоединюсь на «Маленьком индейце», и мы вместе поедем на рыбалку. Мне объяснили, как добраться до места встречи. Был волшебный день, просто прекрасный, я был взволнован. Я сел в «Маленького индейца» и поплыл вверх по реке, затем проехал мимо арки «Ворота Запада». К тому времени появились буйки. Мне объяснили так: «Выедешь за линию, потом буйки кончатся, и повернешь направо. Плыви вдоль их линии, затем поверни налево и увидишь нас».

И вот я приплыл к ним где-то за полчаса, и мы отправились за крабами. У них были металлические клетки, которые они бросали в воду. Крабы цеплялись за них, и их доставали. О чем это я? Есть такие люди, которые просто за что-то цепляются, когда не должны этого делать.

Время близилось к половине шестого, и мы решили закругляться и побрели к нашим лодкам. Когда мы уезжали, все еще было солнечно, но когда я доплыл до конца линии буйков и повернул налево, то оказался в настоящей сумеречной зоне. Ясный день превратился в темную ночь и неистовый шторм. В один момент. Мне пришлось встать, потому что пошел дождь, и я ничего не видел в лобовое стекло, плюс на лодке стоял мотор, максимальная скорость которого едва превышала тридцать километров в час, а волны становились все больше и больше. Потом я вспомнил, что не замерил уровень газа, когда уезжал, а это следует делать всегда. И вот я пробирался через эти волны, сбился со счета буйков, а затем пристроился к огромному рыболовецкому судну высотой в два-три этажа. Оно все было освещено. Я попал в кильватерный след лодки, и шел по нему довольно гладко. Затем она начала поворачивать налево, и я понял, что лодка уходит в море, а мне туда не надо. Я повернул направо, и волны были уже очень высокими, а вокруг непроглядная тьма, лишь туман и шторм. Внезапно я заметил огоньки и поплыл на них. Оказалось, что это арка неподалеку от устья реки. Я подплыл к ней и пришвартовался. Для настоящих матросов эта история, конечно, покажется ерундовой, но у меня тогда волосы на голове дыбом стояли.

После «Синего бархата» я жил в апартаментах в Вествуде, но я любил современную архитектуру, и мне хотелось иметь собственный дом. Я услышал, что мне могли бы помочь в агентстве недвижимости «Кросби До». Я позвонил им. Со мной говорил парень по имени Жан, и он оказался своим человеком. Он показал мне пару мест, которые мне не понравились, а потом я уехал в Нью-Йорк. Чуть позже он позвонил мне и сказал: «Кажется, я нашел твой дом». Я вернулся в Лос-Анджелес, и мы отправились смотреть этот дом. Жан рассказал, что он розовый. Мы приехали в Голливуд Хиллс, и когда я увидел дом, то в ту же секунду понял, что покупаю его. Я сказал: «Это он», и при этом весь дрожал. Мы вошли внутрь и встретили Уилла, владельца дома. Весь пол был устлан огромным ворсистым ковром, но мне было все равно – главное, что это был тот самый дом. Уилл сказал: «Хочу, чтобы он достался Дэвиду, вот цена», а я ответил: «Хорошо», и уже в июне 1987 года переехал в него. Когда я переехал в Розовый дом, то оборудовал в подвале студию, где очень много рисовал.

Да, я мог позволить себе покупку этого дома, но не сказал бы, что я чувствовал себя богатым. Я никогда не чувствовал себя богатым. На самом деле, когда я жил на Роузвуд авеню, я был богаче, чем когда купил этот дом. Когда я переехал на Роузвуд, моя арендная плата составляла восемьдесят пять долларов в месяц, и за эти деньги у меня была большая комната с перегородкой, благодаря которой у меня была и спальня, и гостиная зона, и кухня, и ванная комната с ванной и душем. Во дворе я построил сарай для своих инструментов. У меня был стол для рисования, холодильник, плита, стиральная машина, а на плоской крыше – бельевая веревка. У меня была машина, телевизор, столы, лампы, телефон, и я мог поехать на заправку «Плати-ка больше» на бульваре Санта-Моника и Сан-Висенте и заправиться на три доллара.

Деньги забавная вещь. Весь смысл денег в том, чтобы чувствовать себя свободным, однако сейчас у меня есть деньги, но я никогда не чувствовал себя свободным. Это самое странное. На самом деле я никогда не чувствовал себя свободным. Когда-то, когда мы с Пегги решили расстаться, я ощущал некую эйфорию свободы. Помню, как ехал по шоссе в Лос-Анджелес, и был такой участок, где казалось, что дорога взмывает в воздух, и на какой-то момент мне показалось, что я свободен. И на этом, пожалуй, все. Я не знаю, что меня сдерживает, но знаю, что у меня есть некоторые обязательства, так что по-настоящему свободным я быть не могу.

В то время много чего произошло. Я снялся в фильме Тины Рэтборн «Зелли и я». Даже не знаю, как так получилось, но не жалею об этом. Это история Тины, и она выросла в мире, о котором сняла этот фильм, к тому же Изабелле нравилась Тина, и она хотела с ней поработать. Примерно тогда я встретил Монти Монтгомери, и мы стали друзьями. Монти – очень вежливый человек, и он всегда меня куда-то приглашал. В то время я впервые снял рекламу, это был ролик для парфюма Opium от Yves St. Laurent, и снимать его было очень интересно. Монти сказал, что мне нравится снимать все, что угодно, и это чистая правда. Я снимал рекламу ради денег, но при этом всегда чему-то учился, потому что в этой области используются новейшие технологии. Также ты учишься некой эффективности, ведь рекламный ролик – это история, которая может быть по-настоящему красивой. Пьер Эдельман заказал у меня эту рекламу, Монти помог с постпроизводством, и вот так мы и начали работать вместе.

Я познакомился с галеристом Джимом Коркораном, который хотел выставить мои работы. Джим потрясающий человек. Мистер Минимум. Он знает все о мире художественного искусства, и то, что ему понравились мои работы, стало настоящим потрясением. Мне понравился и Лео Кастелли. Он был другом Изабеллы. Когда мы познакомились, речь не шла об искусстве, мы просто болтали и тусовались вместе, я даже не знаю, где он увидел мои картины. Он устроил для меня выставку, но мне интересно, он сделал это ради Изабеллы или по доброте душевной? Так или иначе, у меня была выставка с Лео Кастелли! И это было невероятно.

На студии «Virgin Records» работал парень по имени Джефф Айерхофф, и когда вышел «Синий бархат», он хотел, чтобы я снял клип на песню «In Dreams». Тогда я узнал, что Рою совсем не понравилось, как ее перепели в фильме. Эта песня для него была очень личной, потому что его жена Клодетт погибла в аварии на мотоцикле в 1966 году, и несмотря на то, что он записал ее за три года до смерти жены, песня для него стала ассоциироваться с тем печальным событием. Затем его друг сказал ему: «Рой, пересмотри фильм – он очень крутой». И великий Рой Орбисон пошел пересматривать фильм, после чего сказал: «Ты прав». Во всяком случае я познакомился с Роем лично. Рой – плотник, и мы много говорили о цехах, пилах и прочем, и я проникся к нему глубочайшей симпатией. Он крепко стоит на земле, очень хороший парень, очень милый.

Звукозаписывающая компания, которой принадлежали все его песни, обанкротилась, и они оказались недоступны из-за каких-то юридических вопросов, так что он не мог получить с них никакой прибыли и решил их перезаписать и продать ночному телевидению.

Помните те объявления в два часа ночи? Джефф пришел к нему и сказал: «Рой, “Virgin Records” все сделают. Тебе ничего не надо делать – мы заплатим за весь альбом». Рой уже все записал, и Джефф отправил эти записи мне. Они оказались не очень хорошими. Я позвонил Джеффу и сказал: «Это нельзя выпускать. Это слишком далеко от оригинала, не делайте этого». Джефф ответил: «Слишком поздно, он собирается это сделать, но если хочешь попробовать переделать “In Dreams”, то мы поможем». Я сказал: «Это не то, что я сказал! Это не должен быть ремейк, сделанный каким-то посторонним человеком!», а он ответил: «Я знаю, но так было бы лучше и для Роя и для тебя». И мы пошли на студию с Ти-Боуном Бернеттом. Оригинального качества мы не добились, но кто бы смог?

Рой сказал: «Дэвид, в былые времена во время музыкальных сессий рядом всегда находился человек, похожий на режиссера, вроде тебя, который говорил: “Давай, Рой, больше энергии! Помни, о чем ты написал эту песню, и вложи больше чувств!”» Так что я в каком-то роде побывал режиссером у Роя, и это было очень интересно. Как-то раз было уже поздно, и к нам вошли Боно и Боб Дилан. Боно тогда не был большой звездой, но поскольку он был с Диланом, я понял, что ему предстоит всемирно прославиться. До тех пор я был не особо знаком с Диланом – мы познакомились с ним на его концерте в Греческом театре, куда ходили с Деннисом Хоппером. После концерта мы зашли к нему в гримерку, и Боб как ни в чем не бывало сказал: «О, привет, Дэвид», будто знал меня сто лет. Боб Дилан, говорите? Звезда первой величины, вне всякого сомнения. Лучший.

Так вот, Боно и Боб Дилан разговаривали с Роем, а когда они ушли, я спросил у техника, есть ли поблизости комната, где я мог бы помедитировать, и он ответил: «Конечно, я найду вам тихую комнату». Потом подошла Барбара Орбисон и спросила: «Какую медитацию вы практикуете?» Я ответил: «Трансцендентальную», а она воскликнула: «Мы с Роем тоже!» И вот мы с Барбарой и Роем пошли в тихую комнату и помедитировали вместе. Это было непередаваемо – медитировать с великим Роем Орбисоном. С Большим О.

В том же году я снял эпизод «Ковбой и француз». Фредерик Голчейн не актер – он продюсер – но он идеально подходил. В его глазах была эта сумасшедшинка, и он был французом, в общем, он прекрасно справился. Гарри Дин Стэнтон тоже там снимался, а он – один из самых замечательных людей на свете, я его обожаю. Я мог часами сидеть рядом с ним, потому что все, что он делал, было живо, без притворства, без чепухи, просто прекрасно, к тому же у него добрейшая, милейшая душа. Он был склонен к меланхолии, и у него были свои внутренние духовные переживания. Он никогда не занимался трансцендентальной медитацией. Жизнь и есть его медитация, как он говорит. А еще он умеет петь. Девушка по имени Софи Хубер сняла о Гарри документальный фильм под названием «Частично фантастика». В трейлере к нему есть кадры, где Гарри Дин сидит у себя дома, а рядом его друг, который играет на гитаре. Гарри откинулся на спинку дивана, и мы видим его лицо крупным планом. На этом лице что-то происходит. Он поет «Everybody’s Talkin’», песню, которую сделал популярной Гарри Нилссон, и когда я смотрел этот трейлер, по моим щекам покатились слезы. То, как он поет, это просто. Просто… Неподражаемо. Не могу поверить, что его больше нет…

Как я уже сказал, я много чем занимался тогда, и сразу после того, как я закончил «Диких сердцем», я вернулся в Нью-Йорк, и тут со мной приключилась «Индустриальная симфония». У нас было две недели, чтобы ее поставить. Я расписал, как все должно быть, сделал несколько зарисовок и хотел, чтобы Патти взялась за эту работу. Но она сказала: «Дэвид, меня нельзя привлекать к этому проекту, потому что это Нью-Йорк, и если я влезу в этот мир, то потом местные деятели обернутся против меня. Тебе нужен кто-то из Нью-Йорка». И я нашел женщину, у которой была студия в Нью-Джерси, и она создала невероятно красивые декорации.

Мы с Анджело записали несколько композиций для постановки, но по большей части это была Джули Круз, которая исполнила четыре песни со своего альбома. Затем я снял видео с Ником Кейджем и Лорой Дерн. Над этим проектом я работал вместе с Джонни В. [Вентуорфом], и большая часть саундтрека была для фонового звучания. В утро перед показом нам принесли гигантский проигрыватель. Мы хотели проверить, как он звучит, начали репетировать, и тут эта штука сломалась. «Быть такого не может», – сказал я, и мы запустили ее во второй раз. Она снова сломалась, и мы поняли, что не сможем ее использовать. У нас с Джонни В. были маленькие плееры Panasonic, и мы решили, к черту, будем проигрывать на них. И вот, Джонни В. и я сидим с кем-то из академии за маленьким столиком у стены в самой высокой части театра. Наши с Джонни плееры лежат на столе, и мы включили их одновременно на случай, если один сломается. Они идеально синхронизировались. Крошечные приборы наполнили этот холл таким звуком, что вы не поверите.

На репетицию у нас оставался всего один день и это был день представления. Часы проходили, а мы все никак не могли приступить к работе! Затем ко мне пришла идея, которая нас всех спасла, и при случае я наверняка использую ее снова. Идея такая: берете каждого человека за плечи, смотрите ему прямо в глаза, и говорите: «Когда я дам знак, ты пойдешь туда-то и сделаешь то-то, а когда закончишь, то убежишь вот так. Понятно?» Затем вы проделываете то же самое со следующим человеком, и каждому говорите, что он должен делать в определенный момент времени, и что это единственное, о чем они должны помнить. Нам предстояло дать два представления подряд, и мне пришлось поговорить таким образом с двадцатью людьми и поставить перед каждым из них одну конкретную задачу. В итоге все справились прекрасно.

Частью представления был освежеванный олень, которого играл Джон Белл. Его рост был метра четыре, у него были рога, он передвигался на ходулях, завернутых в резину для сходства с кожей, а еще у него были копыта. Меха у него не было – ведь это все-таки освежеванный олень. Все это сделали люди, с которыми я работал. Они проделали, мать их, колоссальную работу! Две больничные каталки связали вместе, и на первых минутах представления наш олень лежал на этих каталках. Дочь Изабеллы Элеттра была тогда совсем маленькой, она очень боялась этого неподвижного оленя. Она знала, что в какой-то момент он пошевелится, и от этого боялась его еще больше.

Джон Белл лежал внутри костюма, где было очень тепло. В представлении есть момент, когда рабочие в касках врываются на сцену с маленькими желтыми лампочками и начинают кружить вокруг оленя, который оживает и встает на ноги. А он огромный. Олень делает шаги, и маленький Майк [Андерсон] где-то внизу светит фонарем. Этот свет ослепляет парня на ходулях, при этом кровь отливает от его головы, потому что он долго лежал, его заносит вперед, и он падает в оркестровую яму. Его поймал барабанщик. Половина аудитории подумала, что это ужасно, а другая – что так и было задумано. И вот настало время следующего представления, а чертов олень не выходил из своей гримерки. Я пошел к нему через весь театр и принялся умолять его выйти на сцену. Среди декораций стоял большой резервуар с водой, и я сказал ему: «Можешь держаться за резервуар». Он ответил: «Тогда ладно». И он вышел. Живой театр. Все прошло потрясающе для всех, кроме нашего оленя.

Я не знал, сработаюсь ли с Марком Фростом, когда мы познакомились, но очень хотел это проверить. Он был очень привязан к проекту «Богиня», а я, как и десять миллионов человек, любил Мэрилин Монро, так что мы решили попробовать. Сложно сказать, что такого в Мэрилин Монро, наверное, одна из ее особенностей – это амплуа «девушки в беде», которая тебя притягивает. Некоторые женщины более чем загадочны. «Богиня» не взлетела из-за связи с Кеннеди – Мэрилин стала настоящей пороховой бочкой, и от нее пришлось избавиться. Я не переставал любить эту историю. Можно сказать, что Лора Палмер – это Мэрилин Монро, и «Малхолланд Драйв» на самом деле о Мэрилин Монро. Все о ней.

После того, как «Богиня» не получилась, мы с Марком взялись за «Один пузырь слюны» и чуть животы со смеху не надорвали. Несмотря на то, что мы очень разные, когда мы пишем, мы очень ладим, и это скрепило нашу дружбу. Некоторое время я дружил со Стивом Мартином, потому что ему понравился «Один пузырь слюны», и хотел сделать его с Мартином Шортом. Мне кажется, Стив оскорбился, когда я спросил, не хочет ли он купить фильм – он очень, очень расстроился – но до этого случая он звал меня к себе домой в Беверли-Хиллз и показывал свою невероятную коллекцию картин.

Тони Гранц был импульсивным предприимчивым ТВ-агентом, и он постоянно надоедал Рику Нисите просьбами пообщаться со мной насчет работы на телевидении. Мир телевидения казался мне кошмаром, и в те дни оно было достаточно жалким. Кабельное вещание было просто театром абсурда. Но одно за другим, и вот Тони поговорил с Марком и мной о том, чтобы написать что-нибудь в ТВ-формате, и мы написали «Лемурийцев». Мы от души посмеялись, пока писали эту вещь, но она так и не получилась, и насколько я помню, мы ее все-таки не продали.

Кажется, у Тони своя версия того, как появился «Твин Пикс», я же помню все совершенно иначе. Но тем не менее должен сказать, что Тони мне здорово помог, ведь это он подтолкнул меня к тому, чтобы снять «Твин Пикс», а я обожаю «Твин Пикс». Я люблю персонажей, мир, юмор, тайны и сочетание всего этого.

Я рассматривал пилот как художественный фильм, и насколько могу судить, единственное, что на самом деле можно считать «Твин Пиксом» – это именно пилотный эпизод. Остальное было сделано в духе ТВ, а вот пилот действительно передавал настроение. Это было связано с тем, что мы снимали на натуре. Само место очень важно. Снимать на открытом воздухе тяжело, но там было очень красиво и создавалось ощущение свободы, потому что нас больше не беспокоили с ABC. Иногда они присылали кое-какие заметки о языке сериала и предлагали другие реплики, но мои реплики, которые так им не понравились, в конце концов оказывались лучше.

И, разумеется, шикарный актерский состав. Когда я познакомился с Шерилин Фенн, то сразу увидел в ней Одри Хорн. Еще я знал, что Пайпер Лори, несмотря на то, что она уже знаменита, сможет раствориться в Кэтрин Мартелл.

По простому совпадению Пайпер Лори, Ричард Беймер, Пегги Липтон и Расс Тэмблин принадлежат к одному поколению и прошли схожий карьерный путь. Я должен поблагодарить Денниса Хоппера за Расса, потому что Деннис закатил юбилейную вечеринку для меня, и Расс оказался там. Когда пришло время подумать, кто сыграет доктора Джакоби, что-то щелкнуло в моей голове! И он стал доктором Джакоби.

Купер и шериф Труман едут в лифте, и когда двери открываются, Купер замечает уходящего прочь однорукого человека. Именно для этого мы взяли Ала Стробела. Его экранное время в «Твин Пикс» должно было ограничиться этими кадрами, но потом я услышал его голос. Это был невероятный голос, и я обязан был написать для него реплики. Кажется, Дипак был за рулем, и я точно помню, где мы в тот момент находились. Мы съезжали с шоссе, а я писал текст, который начинался со строк: «Сквозь грядущего прошлого тьму чародей разглядеть стремится». Так я написал новую сцену, где Ал встречается с Купером в его комнате, и он произносит эти строки. Мы все засняли и отправили Дуэйну, который занимался монтажом. Дело было поздней ночью, и Дуэйн собирался идти домой, но тут он получил материал и сказал: «Какого черта?» Но в этой сцене с Алом берут свое начало множество нитей, которыми он связан со всей историей.

Ричард Беймер медитировал дольше, чем я, и он дольше знал Махариши, но я этого не знал, когда выбирал его на роль Бена Хорна. Когда мы познакомились, я даже не говорил с ним о медитации – Ричард просто очень мне понравился. Изабелла тоже могла появиться в «Твин Пикс», но она не захотела, так что персонажа по имени Джози Пакард сыграла Джоан Чэнь. Джоан очень красивая. Как и Изабелла, она иностранка, и из нее вышла бесподобная Джози. Я знал, что Пегги Липтон уже была большой звездой телевидения в 60-е, когда играла в сериале «Отряд “Стиляги”», однако я его не смотрел, потому что в то время вообще не смотрел телевизор. Я выбрал Пегги, потому что она настоящая Норма Дженнингс. Примерно по такому принципу я выбрал и остальных актеров «Твин Пикс». Кроме них, сыграть этих персонажей не мог больше никто. Когда задумываешься об этом, то понимаешь, что не можешь представить в роли агента Купера никого, кроме Кайла. Я всегда хотел, чтобы его сыграл именно Кайл, но поначалу Марк спросил: «А он не слишком молодой?» Затем Марк плотнее взялся за проект, ну а дальше вы знаете.

Персонаж агента Купера был вдохновлен самыми разными вещами. К примеру, отец Умы Турман тесно общался с Далай-ламой, и Ума приглашала его к себе домой. Я тоже там был, и наше знакомство привело к тому, что агент Купер интересуется тибетскими практиками и бросает камни, чтобы яснее мыслить. Было здорово встретиться с Далай-ламой. Он не учит медитационным практикам, но проповедует мир.

Дама с поленом – персонаж, которого я придумал для Кэтрин Колсон еще в 1973 году. Изначально Дама с поленом жила там же, где Джек и Кэтрин, – в апартаментах на втором этаже в доме в испанском стиле у Бичвуд драйв в Лос-Анджелесе. Я представлял, что история Дамы с поленом начинается в комнате с заколоченным камином – ее муж погиб на лесном пожаре. Его прах покоится в урне рядом с трубками, которые он курил. Она повсюду носила с собой полено, а еще у нее был маленький сын, которому было около пяти лет. Она не водила, всегда брала такси. Дама вела обучающее шоу «Испытаю свое полено в каждой области знания». В эпизодах про прием у стоматолога врач аккуратно клал полено в кресло, повязывал салфетку и проводил осмотр, попутно объясняя юным зрителяи, что он делает. Он говорил о гниении, о том, как нужно заделывать дырки в зубах, и с помощью чего стоматологи это делают, о важности чистки зубов и поддержании гигиены полости рта.

В некоторых эпизодах Дама и ее полено отправлялись на ужин, а вместе с ними маленький мальчик. Помню, это были эпизоды, где персонажи должны были рассказывать всякие интересные истории. Кэтрин и я даже иногда обсуждали эту идею.

Годами позже мы работали над пилотом «Твин Пикс» и собирались снимать сцену в городской администрации, где агент Купер и шериф Труман должны были обсудить с людьми произошедшее убийство. Я решил, что это шанс, позвонил Кэтрин и сказал: «Будешь носить полено и включать и выключать свет, чтобы привлечь внимание». Кэтрин ответила: «Замечательно!» и прилетела на съемки. Мы вручили ей полено, и тут все завертелось. Полено оказалось очень характерным, и люди заинтересовались историей Дамы. Она не играет особой роли, но при этом играет свою роль, и в каждом похожем на Твин Пикс городке есть такие люди, которых просто принимают. Она – особенный персонаж в Твин Пикс.

Гордон Коул, которого играю я, появился в тот момент, когда мы снимали сцену, где агент Купер звонит своему безымянному боссу в Филадельфию. Я решил его озвучить для большей правдоподобности, но не мог и подумать, что этот персонаж появится в сериале. Я говорил достаточно громко, чтобы Кайл мог меня слышать, и в тот самый момент персонаж появился на свет. Имя Гордон Коул взято из фильма «Бульвар Сансет» – так зовут человека с «Paramount Studios», который звонит Норме Дезмонд по поводу машины. Люди по-разному придумывают имена, и когда я думал о Гордоне Коуле, то сказал себе: погоди-ка. По дороге в «Paramount» Билли Уайлдер проезжает Гордон стрит и Коул стрит – вот как придумано это имя. Так что персонаж, которого я играю, назван в честь Голливуда и лично Билли Уайлдера.

Персонажа по имени Боб поначалу не было в пилотном эпизоде, он появился, когда мы вели съемку в Эверетте, штат Вашингтон, в доме Палмеров. Я был на втором этаже, почему-то на коленях, под вентилятором, и за спиной услышал женский голос: «Фрэнк, не замуруй себя в этой комнате». Фрэнк Сильва был нашим декоратором, и когда он передвигал мебель по комнате, он заслонил шкафом проход. Слова той девушки были всего лишь шуткой, но я в своей голове уже видел, как Фрэнк заперт в комнате Лоры Палмер. Я спросил: «Фрэнк, ты актер?» Он ответил: «Ну да, Дэвид». Тогда я сказал: «Будешь играть в этой сцене».

Мы снимали медленную панораму в комнате Лоры Палмер и сделали три дубля без Фрэнка. Затем я сказал: «Фрэнк, ложись на пол у кровати и сделай вид, будто прячешься, хватайся за ножки кровати и смотри прямо в камеру». Фрэнк все сделал, и мы сняли еще один дубль. Понятия не имею, почему я это сделал. Позже той же ночью мы снимали сцену в гостиной Палмеров, и вот сидит опустошенная Сара Палмер; ее дочь нашли убитой. Она лежит на диване, переживая страшные муки, и тут внезапно к ней приходит некое видение, которое ее пугает, и она подскакивает на диване и кричит. Я сказал: «Снято!», а затем добавил: «Идеально!» Но оператор, британец по имени Шон Дойл, возразил: «Нет, не идеально – кто-то отражался в зеркале». Я спросил: «Кто?» Он ответил: «Фрэнк отражался», и в тот момент родился Боб. Вот так идеи всегда и приходили. Откуда они? Каждая из них – дар. Фрэнк – хороший человек, и те, кто его знал, говорили мне, что он совершенно не такой, как Боб, но он уловил суть Боба. Его лицо, его волосы – он целиком вписывался в эту роль. Он понял Боба.

Поначалу «Твин Пикс» был грандиозным проектом, но каналу ABC он никогда не нравился. Когда люди начали писать и спрашивать: «Когда мы узнаем, кто убил Лору Палмер?», нас заставили дать ответ, но, получив его, люди бы прекратили смотреть сериал. Я объяснил, что если мы раскроем личность убийцы, то это будет конец. Было еще кое-что. Было время, когда было принято снимать истории с продолжением, люди следили за сериалом, но рекламщики стали говорить: «Зритель пропускает пару серий, потом не может вникнуть в происходящее и бросает смотреть, так что надо делать закрытые концовки», и это в том числе изменило восприятие сериала. Мне кажется, вопрос был в деньгах. Тогда к нам пришел Боб Айгер и сказал: «Вам придется раскрыть тайну». Меня это достало.

Когда я вернулся после съемок «Диких сердцем», то не знал, как идут дела у сериала. Все, что я чувствовал – этот поезд сошел с рельсов, и надо было отдавать себя целиком этому проекту, чтобы снова вернуть его на место. Думаю, если бы сценарии писали мы с Марком, то все было бы хорошо. Но нам этого не хотелось, и пришли другие люди. Я ничего не имею против них, но они не знали мой «Твин Пикс», и я просто не узнавал те образы, которые у них получались. Когда я вернулся к работе, то пытался все изменить и сделать таким, каким я это видел, но вскоре все снова возвращалось к чертовски глупым вещам. Затем сериал передвинули с четверга на ночь субботы, и это было плохой идеей. Понятия не имею, почему его переставили.

Полагаю, вы скажете, что «Твин Пикс» сделал меня еще более знаменитым, но все относительно. Что значит «знаменитый»? Элвис был знаменитым. Все это просто смешно. Если бы Мел Брукс сегодня прошелся по улицам, любой, кому еще не исполнилось двадцати пяти, и внимания бы на него не обратил. Все, кто действительно знает, насколько он велик, уже мертвы. Понимаете, что я имею в виду? Когда ты состариваешься, вокруг остается все меньше людей, которые помнят о твоих заслугах.

Где-то лет десять назад я ходил в Египетский театр с Эмили Стоуфл, которая стала моей женой в 2009 году. Один ее друг показывал там свой фильм. В какой-то момент я вышел на улицу покурить. И вот я стою, курю, и тут ко мне подходит женщина – кажется, она была проституткой – и начинает без остановки говорить о «ВНУТРЕННЕЙ ИМПЕРИИ»! Она знала все об этом фильме. Слава, как ее ни назови, странная вещь.

В конце 90-х я судился с продюсерской компанией, потому что они намеревались нарушить контракт, и мы с Мэри Суини, которая тогда жила со мной, и этими авторитетными молодыми юристами, Джорджем Хеджесом и Томом Хансеном, отправились в суд. Залы суда были очень красивыми, будто из 20-х или 30-х. Мы вошли и принялись ждать судью. Нам сказали, что мы можем пока прогуляться, и мы бродили перед зданием. Мы обсуждали нашу стратегию и прочие дела, когда на горизонте показалась нищенка, толкающая тележку со всяким хламом. Она была одета во все лиловое и подходила все ближе и ближе. Когда она проходила мимо нас, она обернулась, посмотрела на меня и сказала: «Люблю ваши фильмы!» Мы смеялись до слез. Идеальная слава. Как же мне понравилась та нищенка!

Успех «Твин Пикс» для меня ничего не значил. Я всегда говорю, что в провалах нет ничего плохого, потому что, кроме как вверх, идти больше некуда, так что в каком-то роде провал освобождает. Успех может навредить человеку, потому что он начнет переживать, что может провалиться. Вот так все и устроено. За успех надо быть благодарным, потому что людям пришлось по душе то, что ты сделал, но все-таки это работа.

В конечном итоге людям разонравился «Твин Пикс», но, по крайней мере, он хорошо закончился – благодаря Красной комнате. Я не могу рассказать о том, что такое Красная комната, но я помню, как ко мне пришла эта мысль, и какой невероятной она мне тогда показалась. Это открывало новую грань «Твин Пикс» и вело ко многим интересным вещам. Сложите пилотный эпизод, Красную комнату и то, к чему все это вело – и вы получите настоящий «Твин Пикс».

Жизни большинства людей наполнены тайнами, но сейчас события пролетают слишком стремительно, и на то, чтобы сесть, помечтать и разглядеть тайну, совсем нет времени. В мире остается все меньше и меньше мест, где по ночам видны звезды – чтобы их увидеть, нужно отъехать очень и очень далеко от Лос-Анджелеса, к высохшим озерам. Однажды мы снимали там рекламу. В два часа ночи мы погасили свет, легли на пустынную землю и просто смотрели в небо. Триллионы звезд. Триллионы. Невероятная мощь. Но, как правило, мы не видим их и забываем, насколько же это грандиозное зрелище.

Даниэль Каттнер и Линч устанавливают декорациии во время съемок фильма «Дикие сердцем» в Техасе, 1989. Предоставлено MGM. Фотограф: Кимберли Райт.