«Дорогой читатель! Прошу тебя не сетовать на то, что я так много пишу о себе. Стремление путешествовать, по мнению многих, является неподобающим качеством для женщины, однако я надеюсь, что эта врожденная особенность будет мне прощена. Не суди меня строго, позволь мне эту радость, что никому не чинит вреда и делает меня счастливой». (Ида в предисловии к книге 1846 года о своей поездке в Исландию.)

Изабелле Бёрд исполнилось десять лет, когда австрийка Ида Пфайффер (1797–1858) отправилась в свое первое путешествие из Вены. На черном дагерротипе, висящем над моим рабочим столом, сидит тетушка с сухим выражением лица, одетая в платье в стиле бидермейер и с косынкой-фишю на голове. Рядом с женщиной – символ всех путешественников – глобус, а также чистый лист бумаги и книга. Смысл изображения одновременно и абсурден, и вызывает трепет, ибо включенные в него символы всецело противоречат друг другу. Это Ида Пфайффер, о ней я думаю ночами.

Ида выросла в богатой семье владельца суконной фабрики. Отец воспитывал ее так же, как и сыновей. Он одевал ее в мальчиковую одежду и шутил, что из Иды вырастет бравый офицер. Спартанским стилем воспитания он преследовал цель привить детям смелость, решительность, выдержку, умение переносить лишения, питаться скудной пищей, терпеть боль – позже все это Иде пригодится. Умер отец, когда ей было девять. Мать начала воспитывать дочь в более подобающем для девочки духе: пыталась заинтересовать ее куклами и нарядами, но безуспешно. Ида расхворалась и в конечном итоге доктора рекомендовали ей продолжать носить мужскую одежду. В 13 лет Иде пришлось окончательно перейти в мир женщин, где пришлось учиться рукоделию, приготовлению пищи, религии, иностранным языкам, танцам и тем, что было обязательно в воспитании девочек, – игре на пианино. Это вызывало у нее такую ненависть, что она резала себе пальцы и обжигала их сургучом. Математика и естественные науки исключались из круга ее интересов, поскольку из Иды должна была вырасти настоящая жена и мать. Только она уже в юном возрасте начала грезить о дальних странах, зачитываться историями о путешествиях, несмотря на то что подобное чтение вовсе не считалось подобающим для девочки. Тогда же Ида влюбилась в своего домашнего учителя. Тот просил ее руки, но мать даже слышать не хотела о таком браке. Тогда Ида объявила, что либо она выйдет замуж за этого человека, либо вообще никогда не свяжет себя брачными узами. Некоторое время ей даже удавалось отвергать других ухажеров, но в 23 года ее все же выдали за человека вдвое старше ее – Антона Пфайффера. Приняв его предложение, она тут же объявила ему, что будет вечно любить другого.

В течение тринадцати лет Ида исполняла обязанности послушной супруги и любящей матери, хотя условия ее жизни к этому вовсе не располагали. Супруг оказался на грани разорения. Он растратил все ее приданое, и семье пришлось отказаться от прислуги, продать карету и лошадей и, как позже описала Ида, они годами жили впроголодь, не зная, что сулит им завтрашний день. Ида тайком зарабатывала на пропитание: она давала уроки рисования и музыки – все те же ненавистные уроки игры на фортепиано! Когда в 1833 году ее муж получил предложение по службе перебраться в Лемберг, Ида решила остаться с двумя сыновьями в Вене, где братья вели семейное дело и обещались взять ее к себе на попечение. В 36 лет она фактически оставила своего мужа и, не говоря никому ни слова, начала изучать географию и тайно лелеять мысль о путешествиях.

Потом мальчики выучились и начали жить самостоятельной жизнью. И тут Ида всерьез задумалась над реализацией своего плана. Да, она хотела полностью изменить свою жизнь и порвать с прошлым, но под каким таким благовидным предлогом можно отправиться в одиночку куда-нибудь далеко, да так, чтобы не вызвать досужих разговоров и всеобщего негодования? Нашлось гениальное решение: паломничество. В течение многих столетий именно паломничество являлось единственной возможностью для женщин увидеть мир. Да и в наши дни никто слова не скажет, если благочестивая с виду 44-летняя мать и жена (муж которой может быть староват для путешествия) решится отправиться в Святую землю, следуя тем самым своему призванию.

Семье Ида сообщила упрощенную версию: якобы она едет к проживающей в Константинополе знакомой. А в действительности она уже в течение года занималась планированием поездки в политически нестабильный регион – на Ближний Восток и в Северную Африку. Ее сыновья и друзья посчитали вояж в Константинополь безумным и при всем при том смехотворным проектом. Будучи женщиной, она не справится с испытаниями, такими как суровый климат, скудное питание, подстерегающие повсюду болезни и – о ужас! – насекомые. Да еще и одна! Мало того что подобное путешествование являлось неженским делом, оно не очень-то подходило для женщины ее возраста. Ей подобало уже оставить все дела и спокойно наслаждаться старостью. Только Ида считала иначе: «Лишения меня не смущали, я имела тело крепкое и здоровое, смерть не страшила, и, родившись в прошлом столетии, я могла позволить себе путешествовать в одиночку». Вот именно: солидный возраст тоже может быть преимуществом – юбки в пол, чтобы обеспечить сохранность морали, в таком возрасте уже ни к чему.

Перед отъездом Ида привела в порядок домашние дела, написала завещание, чтобы ее (вполне вероятная) смерть не причинила никому затруднений. Между тем перед ней стоял целый ряд и других насущных вопросов. Там, куда она планировала отправиться, не было ни гостиниц, ни железной дороги, и путешественники были вынуждены вести все необходимое с собой. (Томас Кук начнет организовывать свои вояжи только через пару десятков лет.) Информация о местных условиях практически отсутствовала – изданные в Европе книги с литографиями давали крайне идеализированное представление о дальних странах, – так что ее ожидало путешествие вслепую. На свои скромные сбережения Ида не могла даже позволить себе приобрести солидного размера саквояж. Будучи практическим человеком, перед поездкой она обстригла себе волосы, что стало одним из самых радикальных ее поступков: в то время женские короткие стрижки носили только женщины-заключенные да пациентки психиатрических лечебниц.

В марте 1842 года Ида села в Вене на пароход и двинулась вниз по Дунаю в сторону Черного моря, к Константинополю. В первые дни пути Ида ощущала недомогание, у нее поднялась температура и разболелась голова. Словом, то была типичная реакция организма на шоковое состояние, вызванное поездкой. Сама Ида констатировала, что ее болезнь началась по причине смены климата, грусти по оставленным близким и нервного напряжения. Судно шло две недели, и это время Ида посвятила опросу всех пассажиров. По прибытии в Константинополь она обладала всей необходимой информацией – от мест размещения до суммы чаевых. На месте она впервые в жизни забралась в конское седло, научилась ездить верхом и осознала глубинный смысл путешествия: «Перед моими глазами открывается иной мир. Здесь все другое: природа, искусство, люди, обычаи, образ жизни. Сюда стоит ехать, если жаждешь увидеть нечто иное, нежели… обычную жизнь». В мае Ида продолжила свой путь – сначала на Кипр, затем в Бейрут и далее по направлению к Иерусалиму. Паломничество продлилось девять месяцев. Помимо религиозных объектов она посетила Сирию, Ливан, Египет (где поднялась на пирамиды и съездила на верблюде к Красному морю) и Италию.

Наконец в декабре 1842 года Ида вернулась в Австрию. Один из венских издателей начал уговаривать ее опубликовать путевые записки. Хотя Ида исправно вела записи в течение всего времени пути, исписав четырнадцать тетрадей аккуратным почерком, она нисколько не заинтересовалась этим предложением: она считала, что ведет дневник только для себя или для чтения вслух в кругу семьи, да и литературным честолюбием она не обладала. Однако имелся один нюанс – недостаток средств, потому что она по-прежнему жила за счет своих братьев, а издание книги могло бы позволить ей профинансировать следующую поездку. (Да-да, она уже собиралась.) Так что Ида обработала свои записи, придав им вид путевых заметок. Правда, для издания требовалось согласие супруга, с которым Ида не имела ничего общего уже несколько лет. Пришлось доставить доктора Пфайффера на процедуру подписания договора издания, и после того, как по требованию последнего из готовой рукописи удалили некоторые подозрительные, на его взгляд, куски, «Reise einer Wienerin in das Heilige Land» вышла без указания имени автора в 1844 году. В предисловии к изданию Ида просит у читателей прощения: «…я вовсе не писатель, я никогда не писала ничего, кроме писем, а мой дневник лишь простое повествование обо всем случившемся». И все равно книга приобрела бешеную популярность и выдержала за короткое время четыре переиздания. К вящему неудовольствию родственников, все в Вене знали истинного автора «Путешествия…», что несколько озадачивало – подобное внимание к женщине однозначно расценивалось как непристойность. Но Ида решила не обращать на это никакого внимания, зная, как найти выход из узколобого венского мещанства.

Полученный от издания книги гонорар Ида потратила на финансирование своей следующей поездки – шестимесячного путешествия по Исландии и Скандинавии (до Великого княжества Финляндского она не доехала). К поездке она решила подготовиться основательно: посещала музеи, училась препарировать образцы растений и животных, брала уроки английского и датского, а также осваивала новое изобретение – дагеротипию. В этот раз отправиться в поездку было проще, поскольку она «уже доказала, что решительная женщина способна не хуже мужчины справляться с вызовами этого мира и что повсюду можно найти добрых людей». К помощи тех самых «добрых людей» в Исландии ей и пришлось обратиться, так как на отдаленном острове не оказалось ни одного гостевого дома. С выходом книги «Reisen nach dem Skandinavischen Norden und der Insel Island im Jahre 1845» известность Иды стала расти. Критики в целом тепло отзывались о книге. Но раздавались и уничижительные комментарии: если ее первое путешествие еще восприняли как паломничество, то обосновать цель этой поездки было крайне затруднительно. Правда, в послесловии к книге были представлены списки собранных образцов растений в качестве такого обоснования. Предвидя подобное, в предисловии Ида, словно цитируя вероятных оппонентов, написала: «Опять новое путешествие, – скажут они, – да еще и туда, куда ни один разумный человек не только не рискнет поехать, но и попытается обойти стороной. Эта женщина ездит в путешествия только затем, чтобы привлечь к себе внимание!» А потом дописала еще предложение, благодаря которому ее можно считать самой радикальной из всех моих ночных женщин: «Дорогой читатель, не осуждай же меня излишне строго, но дозволь мне эту радость, что никому не чинит вреда, но делает меня такой счастливой». В конечном итоге у Иды не было никакого предлога для ее поездок, она ехала, потому что хотела этого и имела смелость заявить об этом вслух.

В одном Ида оказалась права: внимание к себе ей привлечь удалось. В путешествующих женщинах видели забавный курьез, над ними посмеивались, а в ее случае дополнительным поводом для сочувствия стал почтенный возраст. В газетных статьях дивились тому, что Иде, несмотря на «мужское» (читай – смелое и решительное) поведение, удалось удивительным образом сохранить внешнюю женственность! Возможность продолжать свои путешествия находилась для Иды в приоритете, а значит, ее внешний облик должен безупречно соответствовать сословным представлениям. На ее изображениях позирует не какая-нибудь эмансипированная амазонка, но разумная и серьезная мать и жена. На официальном портрете Ида одета в признанное в буржуазных кругах Вены дневное платье и капор с бантом – моральный символизм такого одеяния вряд ли может быть переоценен. Капор напоминает плафон, его еще называли «поцелуй меня, если сможешь». Он эффективно препятствовал таким попыткам и одновременно действовал как наглазники у лошади: смотреть можно только строго вперед, но при этом подчеркивается скромность и хрупкость женщины, регламентированность ее жизни. Одетая в капор дама послушно пребывала внутри указанной территории (дом) и шла, не смотря по сторонам, по прямой, начертанной содержащим ее мужем (благополучие семьи). К внутренней поверхности капора Иды ко всему еще пристрочены обрамляющие лицо кружева, словно послание: Нечего беспокоиться, я существую в своем скромном мирке, существую согласно определенными вами правилам. Очевидно, если ты позируешь вместе с глобусом, как Ида, то, желая получить в глазах граждан хоть мало-мальское признание, следует напялить на голову именно кружевной плафон.

История с капором сработала. Согласно современникам, внешний облик Иды настолько соответствовал представлениям о благонамеренной фрау-домохозяйке, что в ее сопряженные с авантюрой путешествия было сложно поверить.

Но все это было правдой. Остаток жизни Ида провела либо в поездке, либо планируя следующую поездку. Она объехала земной шар дважды в разных направлениях. Она действовала целенаправленно, имела сильную волю, смелость и упорство. Ее влекло то, что не рекомендовалось путешествующей в одиночку даме. Воистину она была «крепким орешком», желающим увидеть все в максимально короткий срок, ничто так не раздражало ее, как задержки в пути. Ида не расслаблялась в гамаках на райских берегах, потому что время неумолимо бежало в ее песочных часах. «Будь я на десять лет моложе, как бы я желала расширить географию своих поездок!» – писала она.

Для пополнения своей дорожной кассы Ида продала все, чем владела, зарабатывая написанием путевых заметок, но, несмотря на всю экономию, гонораров не хватало на покрытие многолетних путешествий. Родись она мужчиной, то для путешествий она могла бы реализовывать официальные исследовательские проекты или участвовать в финансируемых государством экспедициях, но для женщин подобное было невозможно. Ида делала, что могла. Из своих путешествий она привозила коллекции растений, жуков, бабочек, моллюсков, рыб, этнологических предметов и продавала их в естественно-исторические музеи Вены, Берлина и Лондона. Их покупали музеи (в честь Иды названа креветка Palaemon idae, палочник Myronides pfeifferae, морская улитка Vaginula idae и мадагаскарская лягушка Rana idae). Тем не менее академические круги Вены относились к ней свысока – и не только по причине отсутствия у нее научного образования, но и потому, что женщин в принципе не считали способными к исследовательской деятельности. Даже министр экономики Австрии на встрече кабинета в 1852 году отметил, что «его не убеждает тот факт, что женщина без образования способна собирать что-либо, имеющее истинную научную ценность». После своего второго кругосветного путешествия Ида открыла в Вене частный музей, где за входную плату посетители могли увидеть привезенные ею из дальних стран диковинные вещи: головные уборы, одеяния, пояса, оружие и сплетенные из человеческих волос корзины аборигенов острова Борнео, в которых те носили отрезанные головы принесенных в жертву людей, книги и календари с экзотическими надписями. Следуя примеру путешественников-мужчин, Ида запрашивала у государства стипендии и поручения для своих поездок, однако здесь результаты оставались ничтожными. Единственной суммой, которую ей удалось получить, стала выплаченная ей в 1851 году ссуда в размере жалких 150 талеров. (Известное дело. Удручает, когда получаешь отказ.) За пределами Австрии ее деятельность ценилась больше, особенно в Берлине, где она пользовалась большой популярностью. Александр фон Гумбольдт был не просто ее большим поклонником, но и представил Иду королевской чете Пруссии, вручившей ей в 1856 году медаль «За заслуги на ниве наук и искусств». Ида стала первой женщиной, почетным членом Берлинского и Парижского географических обществ. (В Лондоне над тем, чтобы открыть двери женщинам в научные общества, задумались только через сорок лет в связи с деятельностью Изабеллы.) К сожалению, в родной Вене «признание демонстрировалось весьма сдержанно», как позже дипломатично напишет сын Иды в ее биографии.

Избавиться от вечного дефицита средств ей так никогда не удалось, как и не получилось за всю жизнь ни разу попутешествовать с комфортом и без хлопот. К счастью, в детстве и за годы своего брака Ида привыкла к суровым условиям. Так почему бы не путешествовать с минимальным бюджетом и при полном отсутствии багажа? Ида не брала с собой слуг, а количество вещей ограничивала таким объемом, чтобы в экстренной ситуации можно было унести на себе. Недомогания и лишения ее не останавливали, и даже подхваченная в Индонезии малярия не помешала ей. На Мадагаскаре, когда Ида – с ее слов – находилась при смерти, то и лежа на смертном одре она все равно планировала новые маршруты. Ида жила скромно, почти по-пуритански, путешествовала на самых скромных парусных судах или третьим классом на пароходе, на суше передвигалась на мулах, а иногда, если требовалось, то и пешком. Она жила, как жило местное население, питалась чем попало (иногда только рисом и водой), останавливалась в дешевых гостевых домах, палатках, ночевала на циновке под открытым небом. Все это позволяло ей наладить уникальный контакт с простыми людьми и местной культурой. Пожалуй, от современных дауншифтеров ее отличали только капор и платье в стиле бидермейер. Правда, наша австрийская скупердяйка прибегала ко множеству маленьких хитростей. Взятые с собой рекомендательные письма открывали перед ней дороги. Она первым делом шла в консульства европейских государств за помощью и информацией и, между прочим, с просьбой о предоставлении ей транспорта и ночлега. В экзотических странах путешествующая в одиночку женщина была настолько редким явлением, что соотечественники всякий раз принимали ее на самом высоком уровне, снаряжая для следующего этапа пути. Ей было удобнее всего, когда ее передавали с рук на руки, от одного услужливого помощника в руки другому, что никоим образом не портило имидж бесстрашной путешественницы. Чаще всего Ида путешествовала на судах, соглашавшихся предоставить ей бесплатное место, а иногда она даже требовала от организаторов путешествия или господ на судне обеспечить путешествующей в одиночку фрау подобающее питание и содержание. В одном из писем она даже похвалилась, сказав, что преодолела тысячу миль, не потратив ни гульдена: «Если так пойдет и дальше, я не вернусь домой. Решила путешествовать, пока хватит средств и позволяет возраст (54 года)…» Она гордится своей расчетливостью и прижимистостью («Путешественники вроде Пюклера-Мускау, Шатобриана или Ламартина потратили за четырнадцать дней своего пребывания столько же, сколько мне, неприметной паломнице, хватит на два или три года путешествий»). Она от души потешается над «типичными европейцами», таскающими за собой всю свою собственность (как нынешние дауншифтеры смеются над туристами с их громадными чемоданами). Став знаменитостью, Ида начала воспринимать бесплатные услуги как само собой разумеющееся и страшно сердилась, если таковых ей не предоставляли. По возвращении из поездки она благодарила в книгах всех оказавших ей помощь и поименно упоминала тех, кто отнесся к ней плохо. Возможно, по этой причине судоходные компании умоляли ее согласиться на бесплатное путешествие.

После Исландии ее поездки стали окрашиваться во все более авантюрные цвета: Ида все дальше в сторону отклонялась от общепринятых туристических маршрутов, выезжала в неисследованные районы, где европейцев никто раньше не видывал. В 1846 году она отправилась в свое первое кругосветное путешествие, продлившееся два с половиной года. Австрийская читающая публика получила возможность следить по газетам за ее передвижениями в «реальном времени». Позже вышла книга «Eine Frauenfahrt un die Welt» – «Путешествие женщины вокруг света», – содержавшая исключительно подробные описания экзотических уголков мира, культур, людей, религий, природных явлений, растений, животных, местной кухни, традиций, обычаев одевания, цен и расстояний и условий содержания в больницах и тюрьмах – почему бы и нет.

Я ищу в тайниках страниц советы ночных женщин, эти редкие частные предложения, словно драгоценный золотой песок.

Ну-с, поглядим. В возрасте 48 лет в мае 1846 года Ида отправилась из Гамбурга в морское путешествие продолжительностью десять недель в сторону Рио-де-Жанейро с целью объехать земной шар в западном направлении. Она отправилась, кстати, на парусном судне, так как пароход был бы слишком дорогим удовольствием. В свой дневник она занесла советы о том, что следует иметь при себе в этом крайне некомфортном путешествии: матрас, подушка, одеяло, много куриных яиц, рис, картофель, сахар и – внимание родителям! – путешествующим семьям с детьми рекомендовалось взять с собой козу.

Справившись с этой частью пути, Ида два месяца ездила по Бразилии в округе Рио. В один из таких выездов она чуть было не стала жертвой местного грабителя, но сумела отразить нападение с помощью зонтика и карманного ножа. Получилось даже кстати, что бразильский климат не очень ей подходил: влажность и жара вызывали недомогание, хотя она всегда отмечала свое исключительное здоровье. Из Бразилии Ида отправилась в трехмесячное путешествие на паруснике сквозь бушующие воды вокруг мыса Горн по направлению к чилийскому Вальпараисо и далее двинулась по морю через Таити в сторону Китая. Поездка должна была продлиться четыре месяца. Незадолго до отправления судна из Вальпараисо Ида заболела холерой, однако решила отправиться в путь, потому что иначе потеряла бы уже купленные билеты (экономия!), а следующий рейс был бы через несколько месяцев, что пунктуальную Иду не устраивало. Она постилась несколько дней, а потом уже на корабле ей удалось полностью излечиться шестью солевыми ваннами (по пятнадцать минут каждая). Этот метод рекомендовался всем заразившимся холерой.

Прибытие в Китай стало для нее воплощением мечты. Иду переполняла гордость от возможности стать одной из тех немногих европейцев, которым выпал шанс познакомиться с этой «примечательной страной». Отправляясь из Китая в Сингапур, из соображений экономии она намеревалась приобрести билет третьего класса на палубе, но получила отказ, что ее жутко разозлило. Представитель британской пароходной компании посчитал, что пассажиры третьего класса не являются «приличными людьми», кроме того, ему внушили, что лунный свет на палубе может представлять опасность. Словом, не подобает почтенной фрау путешествовать подобным образом. Так что Ида отправилась в дорогу против своей воли в самом дорогом втором классе, а в своей книге посвятила несколько желчных абзацев условиям и обращению с пассажирами. На судне «Пекин», управляемом капитаном Фронсоном, условия и обслуживание оказались явно неудовлетворительными и не соответствующими высокой стоимости. «Никогда в жизни я не была так разочарована!» – негодовала она.

Из Сингапура Ида отправилась на Цейлон и в Индию, где провела несколько месяцев. В Калькутте ее пригласили на светский раут, где ей, к большому ее неудовольствию, пришлось появиться в простом муслиновом платье, тогда как остальные леди были одеты в шелк, атлас, кружева и драгоценности, хотя все сделали вид, что не заметили (скудный багаж!). После Калькутты Ида вошла во вкус. Она неделями в одиночку путешествовала по незнакомым местам, перемещалась на быках (что было дешевле, чем в носилках или на верблюде), ночевала в жутких глинобитных хижинах, подобно местному населению (на удивление, они были подметены), и питалась весьма скромно (часто это были просто рис и вода, а в лучшем случае – сваренный на молоке рис и яйца).

Многочисленные страдания были вознаграждены: через две недели пути Ида добралась до Кота, где местный князь, уже осведомленный о ее прибытии, послал ей корзины с фруктами и сладостями, украшенного слона для перемещения, офицера и двух солдат. Дальнейший путь Ида против своего желания частично преодолела на верблюде (причем ездить на верблюде – неприятно и очень тяжело!). А одну ночь провела в палаточном лагере капитана Бурдона (оказалось, что миссис Бурдон не видела европеек уже четыре года). В отдаленных деревушках, где для путников не имелось мест ночлега, она просто раскладывала циновку на какой-нибудь веранде и спала на улице. В деревне Румшан ей пришлось обосноваться на ночь под навесом на базаре, и когда половина жителей собралась, чтобы понаблюдать за ее приготовлениями, они вкусили по полной, узнав, «как может выглядеть злая европейская женщина». Она задала жару погонщикам верблюдов, позволившим животным идти так медленно, что за день они прошли чуть более 30 километров – все равно что ехать на быках. В Индоре (Индауре), где имелся европейский квартал, ее пригласили понаблюдать, как только что вернувшийся из Европы хирург проводит свою первую операцию (из шеи пациента следовало удалить опухоль, эфир не подействовал, пациент жутко кричал, и здесь Ида удалилась). Еще один раз она приняла участие в охоте на тигра со слона. Когда раненый тигр в бешенстве начал атаковать слонов, она проявила выдержку, «чтобы никто из господ не мог догадаться, какие чувства бурлят у нее в душе». Стоит вспомнить, что все вышесказанное происходило с нею, одетой в платье до пят и небезызвестный капор.

Отправляясь из Бомбея в Месопотамию и на Арабский полуостров, Ида смогла купить самый дешевый билет на палубу. Уже на судне наша сообразительная фрау из Вены быстро изучила возможное предложение и нашла себе чудесное укрытие под столом в капитанской каюте и тут же уснула, завернувшись покрепче в пальто. К сожалению, она сильно простудилась и, с ее слов, было ужасно всякий раз выбираться из-под стола, чтобы дать возможность сидевшим за столом выпрямить ноги. Но, с другой стороны, бывало и хуже: на том же судне через несколько дней началась эпидемия черной оспы, из-за чего трое пассажиров погибли.

Добравшись до Багдада, Ида некоторое время исследовала округу, но наотрез отказалась от съестных припасов, предложенных хозяйкой: «Мое правило – избегать всяких излишеств. Если я знаю, что в дороге встретится человеческое жилье, то пищу с собой не беру, потому что смогу насытиться тем, чем они сами питаются. Если же их еда мне не придется по вкусу, значит, я не голодна». Правда, позже Ида советовала, что путнику не следует наблюдать за готовкой пищи, если он собирается ее употребить.

Из Багдада Ида прошла с караваном в Мосул, хотя ее предупреждали, что пятисоткилометровый путь может оказаться слишком опасным для женщины. «По причине ограниченных ресурсов» у нее даже не было возможности нанять слугу, так что она две недели путешествовала по пустыне как последний нищий араб под палящим солнцем, не имея иной пищи, кроме воды, хлеба, горсти фиников и нескольких огурцов. (Поскольку еда для меня – навязчивая идея, я с особым пристрастием собираю такую информацию.) Ида записала, что караван шел по ночам безостановочно десять часов, а днем отдыхал, но и тогда было невозможно укрыться в тени от солнца. Ко всему прочему, чтобы подкрепиться, у нее не было ничего, кроме теплой воды, черствого хлеба, который ей приходилось размачивать, и огурцов без соли или бальзамического уксуса. И все же она не утратила решимости и ни на секунду не усомнилась в том, что подвергла себя подобным испытаниям не напрасно. Силе воли Иды можно позавидовать: добравшись до Мосула, она написала, что «полна энергии и бодрости», хотя за пятнадцать дней обедала только два раза, ходила днем и ночью в одной и той же одежде, страдала от жестокой жары, измученная постоянной скачкой в седле и во всех смыслах утомительной дорогой.

Из Мосула Ида отправилась с караваном в еще более опасный путь через славившийся дурной славой Курдистан, где вообще не было европейцев. Сначала она отправила документы и дневники по почте в Вену на случай, если ее ограбят или убьют – чтобы хотя бы ее сыновья получили ее записки. После Саух-Болака уже не было ни одного каравана, поэтому Ида продолжила путь в одиночку на лошади, несмотря на предупреждения, что ее могут убить или сломать шею. Проводнику она заплатила четырехкратную сумму, чтобы тот согласился пойти с ней без защиты каравана. «Вечером я чистила пистолет и решила, что просто так не сдамся», – написала Ида накануне отправления. В итоге ей пришлось воевать только с тучами кузнечиков и плохой едой. Один раз ее чуть не ограбили, но после того, как проводник объяснил, что Ида всего лишь нищая паломница (ее одежда, более чем скромный багаж и отсутствие сопровождающих доказывали то же самое), грабители оставили ее в покое и даже предложили питьевой воды. Уже в Тебризе Ида признала, насколько легче ей стало жить, когда страх отступил. Зато живший в городе врач-европеец не мог поверить своим глазам, что какая-то женщина, не владеющая языком, совершенно одна отправилась в такую дорогу… Он, разумеется, предположил, что ее сопровождающие были убиты и только ей удалось остаться в живых.

Вот такая была наша Ида.

В ноябре 1848 года Ида вернулась в Вену из своего первого кругосветного путешествия. В Европе бурлило революционное движение, и Австрия не осталась в стороне. Иде не терпелось начать обрабатывать свои путевые заметки, потому что она нуждалась в средствах, но – катастрофа! – отправленная ею посылка с записками не пришла по адресу! (Самое ужасное, что может случиться с путешественником, – это когда с трудом добытый материал исчезает.) Почти утратившая надежду Ида подала объявление в газету. Когда наконец ее дневники, бродившие полтора года по миру, нашлись, Ида без промедления приступила к работе. В 1850 году вышла ее «Eine Frauenfahrt un die Welt», Ида сделалась суперпопулярной писательницей, чьи сенсационные книги переводились и издавались по всему миру. Она же считала их «обычными повествованиями», называя себя «обычной скромной женщиной, которой просто случилось оказаться во власти ненасытной страсти к путешествиям». В определенном смысле это было правдой.

Иде исполнилось 53 года, она страдала от последствий малярии и подхваченной в Месопотамии неизвестной инфекции. Вскоре мещанская Вена начала опять томить ее, и в марте 1851 года Ида отправилась во второе кругосветное путешествие – на этот раз в противоположном направлении. Путешествие продлится четыре года, она проедет по еще более диким местам – на Борнео, Яве, Суматре. Она проведет более полутора лет, объехав их вдоль и поперек. Во многих местах до нее никогда не ступала нога европейца. На Борнео, несмотря на противодействие местного населения, она спустилась по реке до самых диких и опасных районов и решила познакомиться с даяками, известными своей кровожадностью. (По ее мнению, даяки оказались милыми людьми, честными и непритязательными, с ними она нашла общий язык и с удовольствием изучила предложенные ей сушеные черепа врагов.) Она ночевала в джунглях под открытым небом, ложилась на большие камни, как на лежанку, а будь у нее возможность, использовала для ночлега долбленки даяков. Ида преодолевала по джунглям или по рекам большие расстояния, встречала диких животных, страдала от пиявок, паразитов и малярии, питалась приготовленной аборигенами пищей («голод – лучший повар!») и жила в их поселениях, где гигиена была поставлена крайне слабо. Позже Ида писала, что ей самой не верится, что она не утратила смелости или упорства, а шла шаг за шагом к намеченной цели. «Это доказывает, что человек с сильной волей способен на невозможное», – отметила она.

Записываю себе в памятку практические советы Иды на будущее:

1. Избегай внутренних регионов Африки. Путешествовать там крайне дорого, потому что для поездки следует озаботиться повозкой, шестью парами быков, оборудовать повозку для ночлега, нанять погонщика, слугу и боя, а также запастить достаточным количеством пищи и воды.

2. Уровень цен в Кейптауне невероятный. Если только можно, организуй ночлег через гамбургского консула.

3. От вызванной малярией лихорадки помогает стакан хорошего бренди с растворенными в нем ложкой кайенского перца и пятью ложками сахара.

4. Если встретишь в пути каннибалов, начинай валять дурака.

На Суматре Ида хотела добраться до территорий, населенных племенем батаков, известных своим каннибализмом. Ей пытались помешать, потому что в 1835 году двое миссионеров были убиты и съедены. Однако она решила первой из европейцев увидеть озеро Тоба в кальдере, куда ходить запрещалось под страхом смерти. Накануне отъезда она расспросила у местного населения, правда ли, что батаки убивали своих жертв не сразу, а привязывали к столбу и начинали отрезать от еще живого тела куски. Такая перспектива ее немного пугала, но выяснилось, что так поступали только с преступниками. Остальным сразу отрубали голову, кровь собирали и выпивали либо готовили блюдо с рисом. Затем тело разрезали на куски – ладони, ступни, мясо с головы, сердце и печень считались особенными деликатесами, – мясо тушили, посыпали солью и поедали.

Путь до озеро Тоба оказался трудным. Ида проходила пешком по тридцать километров; она исцарапала себе тело кустарником, исколола ноги (обувь пришла в негодность). После полудня шел нескончаемый дождь, переодеться и переобуться было невозможно, еды не хватало, она питалась чем придется. По ночам Ида не могла заснуть, опасаясь бродивших кругом тигров, а по утрам думала, что идти нет сил. Но все равно шла.

На случай встречи со злобными местными племенами у нее имелся план: она верила, что останется невредимой, если сможет заставить туземцев расхохотаться. И когда однажды утром ее окружили восемьдесят воинов из местного племени и пригрозили перерезать ей глотку и съесть ее, если Ида не повернет обратно, она достала оружие. На смеси малайского, батаха и языка жестов она радостно пояснила, что воины вряд ли захотят ее убивать и поедать, потому что она старая женщина, а мясо у нее жесткое и невкусное! Воистину это полное комизма выступление безумной женщины заставило воинов рассмеяться, и они отпустили Иду. Через два дня ей пришлось все же сдаться, не добравшись до места каких-то десяти километров. В деревне собрались несколько сотен воинственно настроенных мужчин, перегородивших ей дорогу. В этот момент ее жизнь висела на волоске. По совету проводника Ида отправилась обратно почти бегом. (Не забываем, что на ней все еще длинное платье.)

Совет ночных женщин в экстренной ситуации: если смех не помогает, беги!

Проехав по Центральной Америке, Перу, Эквадору и нескольким уголкам Соединенных Штатов, пятидесятисемилетняя Ида вернулась летом 1855 года из Нью-Йорка в Европу на судне, предоставившем для известной путешественницы бесплатный билет. На следующий год вышло пухлое издание «Meine zweite Weltreise» в четырех томах. (Подумайте: в четырех томах! Остается только позавидовать, с какой легкостью в те времена воспринимались подобные объемы, учитывая, что мне самой пришлось потратить многие месяцы и годы на то, чтобы ужать свой гигантский материал в менее чем пятьсот страниц, как того требовал насевший редактор.) Выход книги стал знаменательным событием еще и потому, что в этот раз имя Иды Пфайффер впервые красовалось на обложке. Она стала одной из прославленных путешественниц и писательниц XIX века, ее книги перевели на английский, французский, голландский, русский и малайский языки. Читатели модного журнала «Die Wiener Elegante» потребовали напечатать ее изображение, что последовало немедленно: Ида нарисована в воображаемом одеянии путешественника с сачком для ловли бабочек. Однако газеты публиковали и уничижительные статьи и карикатуры, ибо для них не существовало ничего комичнее, чем путешествующая в одиночку женщина. На карикатуре в «Wiener Telegraf» 1855 года Ида изображена среди индейцев: у нее в руке подзорная труба, на голове шляпа с вуалью, в корзинке кофейник, словно она отправляется на пикник. «Не убегай, я не боюсь дикарей!» – кричит Ида вслед бросившемуся от нее стремглав аборигену. «Но я боюсь!» – отвечает удирающий индеец.

В возрасте 59 лет Ида мечтала отправиться в Австралию. По ее плану путь должен был пройти через Мадагаскар – этот загадочный остров в Индийском океане. Несмотря на то что она страдала от множества болезней и была уже немолода, Ида решила для начала сделать небольшое турне по Европе, чтобы собрать среди почитателей средства на поездку, а потом уже отправилась на Мадагаскар. Однако ей сильно не повезло: Ида оказалась в самой гуще раздиравших остров политических баталий, ее вместе с двумя другими путешественниками из Европы арестовали по подозрению в шпионаже и продержали почти два месяца в немыслимых условиях в камерах из бамбука, где охранники стерегли каждый ее шаг. Позже Ида написала, что не мылась и не меняла одежды 53 дня, а когда у нее началась лихорадка, она осталась без ухода. В конечном итоге, когда пленников отпустили, Ида сделала попытку отправиться морем в Австралию в надежде на восстановление сил, однако малярия ее основательно подкосила. Иду на судне доставили в Европу, после чего она поехала в Вену, где в возрасте 61 года скончалась от болезни, вероятно, от рака печени. На больничной койке она продолжала работать. Книга о Мадагаскаре вышла уже посмертно.

Через тридцать лет после смерти на могиле Иды установили памятный знак, а затем про нее благополучно забыли на сто лет. Хотя ее портрет выбит на австрийском шиллинге, а в 2008 году в честь фрау Пфайффер назвали улицу в Вене, ни мои немецкие, ни австрийские друзья никогда не слыхали о ней – о той, что ломала границы, писала бестселлеры, была награждена королевской медалью; о женщине, отправившейся в кругосветное путешествие в возрасте солидной фрау, в честь которой названа морская улитка и лягушка с Мадагаскара.

По ночам, думая об Иде, я представляю ее портрет, где она сидит рядом с глобусом, а на голове у нее капор. Кажется, что она говорит: «Вот, вы видите приличную фрау. Сколь долго вы бы ни смотрели, вы будете видеть только ее. На самом же деле этот мир – мой. Verdammt noch mal, я увидела каждый уголок земного шара, и вам не удалось мне в этом помешать».

Советы ночных женщин:

Если жаждешь путешествий – поезжай. Не ищи причин.

Не страшно, если нет денег.

Напросись. (Поехать вместе, заселиться, поесть.)

Жутко экономь. (Деньги.) (Если хочется экономить вообще – пожалуйста.)

Пиши книги, собирай камни, спи хоть под столом, если требуется; делай все, что угодно, чтобы делать то, что хочется.

Если окажешься там, где гастрономические пристрастия отличаются от твоих собственных (пожиратели животных и людей), не будь привередливой. Ешь что дают.

Не заботься об отношении к тебе других людей.

Будь молодчиной!