5. Перемотать пасму

Быть звездой в нашем микрорайоне очень тяжело. Сейчас я с уверенностью могу сказать, что имею жизненный опыт и знаю кое-какие приемы. А в двадцать, когда перипетии в моей семье обсуждались во всех очередях, а в отделении почты все затихали при моем появлении, мне было не по себе. Одно было очевидно – нужно соответствовать статусу звезды. Моя лучшая подруга подрабатывала в салоне татуажа и пирсинга, я посоветовалась с ней и почти решилась прокомпостировать себе ухо, но в последний момент передумала и ограничилась только пятью сережками. И еще я выкрасила отдельные пряди перекисью водорода, но, к счастью, они не слишком осветлились, зато и не выпали. Я носила джинсовую куртку Дыма и грубые ботинки. Я была готова привлекать внимание матерых сплетников.

Наш с мамой дуэт имел большое количество фанатов. Когда мама с мусорным ведром встречала меня на остановке троллейбуса, продажи попкорна и мороженого вырастали вдвое, несмотря на время суток и погодные условия. Разве что несколько раздражали та медлительность, с которой мама входила в подъезд, мусор в ведре и ее виноватый взгляд. Куда эффектнее смотрелись бы реверансы или прыжки, но это только мое мнение. Поэтому я решила, что импровизировать интереснее, чем тратить время на репетиции.

– Ника, я пошла мусор выбросить, а дверь захлопнулась… – В этом месте первые ряды вставали и громко аплодировали. Троекратный бис. Балконы заполняли соседи с биноклями.

– Вы ничего не пропустили! – кричала я им, открывая маме дверь подъезда. – А завтра мы повторим.

Но сенсацией сезона стал скандал в почтовом отделении. Его еще очень долго пересказывали в лицах и очень жалели, что сразу не сообразили записать на телефон видео и выложить в интернет. Изложу сухие факты. Мама несколько раз жаловалась, что ее нет в пенсионной ведомости. Она рано выходила из дома и отправлялась на почту за пенсией, а через некоторое время возвращалась крайне расстроенная и рассказывала, что над ней издеваются. Я решила вмешаться. Разрубив двери почтового отделения самурайским мечом и создав вибрации исполинским веером, я потребовала от сотрудников почты объяснений. Весьма довольные собой почтмейстерши переглянулись и исполнили а капелла:

– Каждое утро, когда открывается почта…

– Мы видим на детской площадке у наших дверей…

– Елена Петровна стоит и смотрит в одну точку…

– Постоит-постоит – и обратно уходит скорей…

Мне пришлось достать волшебную палочку и вернуть дверям прежний вид.

Все знали моего отца, все знали, что его не стало, все решили, что мама в легком шоке от горя. Все, включая меня.

Моя подруга Люся, которая училась в медицинском и умело прокалывала уши, предложила занять маму каким-нибудь необременяющим делом, например перемоткой пряжи. Я отыскала на антресолях мешок шерсти в пасмах. Ужасный цвет. Я сказала маме, что хочу связать свитер для моего парня, но у меня нет времени намотать клубки. Мама обрадовалась, что может мне помочь, и с удовольствием принялась за работу – села перед зеркалом в коридоре, стала выдергивать нитки из своей домашней кофты, разговаривая со своим отражением. Это продолжалось долго: я успела заснуть на кухонном полу, всхлипывая и сжимая телефон. Когда домой вернулся Иван, уже стемнело. Он отреагировал на мамину галлюцинацию как пожарный: накинул куртку на зеркало и отвел маму в ее комнату. Потом приехал Андрей. Братья переговаривались вполголоса, звонили кому-то. Когда мама заснула, они вошли в кухню и спросили, готов ли ужин. Я соскребла себя с пола и встала к плите. Хорошо иметь старших братьев. Они решат все проблемы, а мне останется только приготовить ужин.

Сегодня вечером моя задача – не столкнуться с соседями по дороге к своей квартире. Мне достаточно беседы в магазине с тетей Лилей. У меня слишком мало времени сегодня вечером.

Время – это сокровище. Мы лежим в детстве на теплом песочке часов, пузом к свету, и не чувствуем шороха песчинок, которые сыплются в воронку… Моя подруга Люся подарила мне на память часы песочные пятиминутные. А сама уехала в другую страну. В детской дружбе есть такая особенность: непонимание того, как обходиться друг без друга. Люся говорила: «Я стану взрослой, мэром, и построю метро у твоего дома, чтобы ты чаще могла приезжать в гости». На один учебный год семейные обстоятельства забросили ее в нашу школу. Она была слишком независимая и необычная для нашего микрорайона, совсем не такая, как все. Я не могу вспомнить, с чего началась наша дружба. Сейчас мне кажется, что это было чем-то само собой разумеющимся. Когда в десятый класс мы пошли в разные школы, Люся сказала, что можно поступить вместе в медицинский, потому что пары заканчиваются позже, чем в других вузах, и, значит, мы целыми днями будем вместе кататься по городу. Я старалась ко дню рождения Люси смастерить что-то своими руками. Не всегда выходили пригодные к употреблению вещи. Одаривая меня, Люся делилась мудростью, что на дни рождения подруге нужно дарить вещи каждодневного использования (будильник, кофейную кружку, вазочку для печенья), чтобы она все время чувствовала твою заботу и вспоминала о тебе целый день. Взрослые отношения предполагают вероятность разлуки. Мы с Люсей стали взрослыми, а наша дружба так и осталась в жарком июле, в разгаре школьных каникул, оранжевая от абрикоса, в шортах с ржавыми пятнами от качелей. Мушка в янтаре.

Только Люсе я могу рассказывать, какие страхи толкутся в моей голове. Для нее у меня нет сказок. Не подбирая обороты, не приукрашивая, я перечисляю свои новости, делюсь с подругой картинками своих будней.

– Ты худая. Ты нормально спишь? Ты нормально ешь? – обычно пишет Люся в строке сообщений, загоняя меня в белый смотровой кабинет своего внимания.

– Да. – Чаще всего это правда.

– Ладно. А что еще нового? – вглядываясь в монитор и разделяя челку на пряди, спросит Люся.

– Я боюсь, что заболею, как мама.

– Ты же понимаешь, что я врач и циник? Если ты заболеешь, ты не поймешь этого, а если не заболеешь, то все будет прекрасно. Займи голову чем-то полезным! – посоветует мне подруга.

Я признаюсь ей, что из года в год собираюсь перемотать эти чертовы нитки цвета коровьего дерьма, а она мне скажет:

– Да выкинь ты их!

У подъезда стоит сосед с третьего этажа и что-то эмоционально обсуждает по телефону, зажав зубами сигарету и чиркая зажигалкой. Я жду, пока он закурит и пойдет своим маршрутом, чтобы проскочить в подъезд. Лифт. Кнопка «5». На этаже никого. Теперь нужно слегка подпереть дверь квартиры коленом, чтобы замок открылся легче и тише. Не хлопать дверью. Я внутри.

Что может быть общего у кефира, черствого хлеба, сгоревшей лампы и грязной простыни? Местонахождение. Все это обитает в воздухе нашей квартиры – трупы уютной, спокойной жизни.

Ни в одной комнате не горит свет. Темнота такая, что кажется, будто дом в снегу по самый потолок. Моя комната ближайшая. Я нащупываю ручку и вхожу. Стеклянные дверцы книжного шкафа плавят карамель, растягивая свет уличных фонарей. Включаю люстру. Андрей сложил в моей комнате коробки из-под системных блоков и монитора, упаковочный пенопласт и пленку – либо купил себе обновку, либо собрал кому-то на заказ, и моя комната стала перевалочным пунктом.

Повесив пальто на дверцу шкафа и разувшись, я откапываю неоконченный заказ Вики.