Глава 25

Яростная тьма в женской личине

Даже когда машина остановилась рядом с караулкой, я и Баранов долго сидели на местах и глядели вперёд, словно пришибленные. Штабс-капитан всё это время жевал какую-то веточку. Непонятно где поднятую, а я тихонько покашливал, вытирая губы от крови. Часовой смотрел в нашу сторону, замерев как истукан, и лишь глаза бегали туда-сюда.

– Говорите, это вотчина господина барона? – наконец, произнёс он, медленно взяв веточку в пальцы, а потом кинув ту на брусчатку, которой была вымощена улица.

– Да, – выдавил из себя я.

При том, что боли не чувствовал, внутри возникла дикая усталость. Тело восстанавливалось, пожирая внутренние запасы сил. После каждого пулевого ранения терял около килограмма веса, а тут вовсе изрешетили.

Пальцы помимо воли потрогали сорочку. Сквозных ран не было, а это значит, пули засели внутри. Будут долго выходить, если не вырезать. Девять граммов свинца моё тело растворяет за две недели. Железный наконечник стрелы за полторы, довелось убедиться и в том, и в другом. Потом придётся пить красное вино и настойки для кровообращения. Радует, что алкоголизм не заработаю, и печень не испортится.

– Задать бы ему пару вопросов, – снова пробормотал Баранов, а потом поглядел на меня. – А с чего вы решили, что это чужаки? оружие могло быть заграничной разработкой. Барон – либо шпион, либо прячет подпольное производство чего-то, запрещённого для контрабандного экспорта. Или вот, в том годе был умелец, кустарно деньги делал, неотличимые от настоящих.

Я на секунду задумался, а потом потянулся на заднее сидение. Там лежала схваченная в том странном музее книга. Я взял её и положил на колени штабс-капитану, а следом ткнул пальцем в обложку, где красовалась змея и пчелиные соты.

– Такую вот эмблему я нашёл на кладбище, где городовых убили. Подобную же поднял на месте теракта в парке, и очень похожую отобрал у контрабандиста. Он, кстати, покончил с собой, когда я эмблему отнял.

– Не берегут они свои реликвии, разбрасываются, – пробормотал Баранов. – Или я чего-то не понимаю.

– Предлагаю вам попозже подумать, так как сейчас на очереди целая крепость с попаданцами. Их как-то цивилизовать нужно, – в очередной раз кашлянув кровью в ладонь, произнёс я.

– Я с вами, – тут же выпалил штабс-капитан, открыв книгу.

Как оказалось, это был обычный фотоальбом, современный такой, с гербарием. Разноцветные фотокарточки изображали незнакомые пейзажи, которые, впрочем, не сильно отличались от наших. А вот что разнилось, так это люди в странной одежде. Причём казалось, что все они в казённой униформе: женщина в светло-зелёном халате, мужчина в чёрном комбинезоне, дети в блекло-сером. Одеты, как будто всех нарисовали под копировальную бумагу. Да и сами люди со спокойными лицами похожи между собой, словно их обладатели поголовно братья и сёстры. На каждом комбинезоне бирка с самыми обыкновенными цифрами. Такие же номера были на серых бетонных сооружениях, назначение которых угадать не представлялось возможным. Среди фотокарточек попадались очень аккуратно и заботливо засушенные, а потом приклеенные к страницам листочки незнакомого дерева.

Да, это чужаки, но найденного альбома мало, чтобы доказать их инородность. Недостаточно и оружия, которое они применяют. Нужно что-нибудь более весомое.

– Оружие не смертельное, – медленно произнёс Баранов, рассматривая мою окровавленную спину.

А я думал, что теперь придётся отмывать авто, а то и вовсе обивку кресел менять.

– Ага, – кивнул я, не имея никакого желания переубеждать и объяснять, кем являюсь на самом деле и почему не сдох на этом заводе.

– Барона нужно допросить, – продолжил размышления вслух штабс-капитан, – если замешан, то обратиться за содействием к вышестоящему руководству.

– Ага, – снова поддакнул рассуждениям я.

– И машина приметная. Все эти пришлые теперь на ушах. Вот же придурки, напролом полезли. Нужно было другой подход к ним искать.

– Какой, например?

– Подослать своего человека, подкупить их работника, на худой конец, поймать в подворотне одного из них и испугать.

– Не выйдет, – покачал головой я, посмотрев на альбом фотокарточек.

Интуиция шептала, что эта пухлая кипа изображений не просто так собрана. Шептала и колола шилом в бок, но ничего внятного предложить не могла.

– Почему?

– Это не совсем люди. Их не испугать, не подкупить, не подослать чужого. Единство. Именно так произнёс контрабандист на перроне, перед тем как покончил с собой.

– Тогда, может, и правильно, что залезли на завод. В любом случае первая зацепка – барон.

– Вам-то какой прок? – тихо огрызнулся я.

Он указал взмахом руки назад, словно завод находился за спиной.

– Прок есть. Вся контрабанда идёт через этих. Я хочу майора получить, или хотя бы полноценного капитана, а без этого дельца – никак.

– Нужно с повинной идти к Бодрикову, – произнёс я нахмурившись.

– Вы сдурели?! – повысил голос Баранов. – Вы двух человек убили.

– Скажем, что ошибка вышла. Недоразумение.

– Два трупа, это недоразумение?

– Да, – кивнул я, – если его превосходительство работает с пришлыми, то поднимать шумиху ему не захочется. А отстранять от дел и заменять другим человеком – это возможность лишней огласки. Тут проще списать на идиотизм подчинённых.

– Не уверен, – протянул штабс-капитан.

– Другого выхода нет. Я не предполагал, что нас попытаются убить охранники. Сразу, без предупреждения.

– Тогда поедемте к барону, – тут же выдал Баранов, а глаза его бегали так, словно он строил комбинации, просчитывал ходы в партии или же искал скрытые подвохи.

– Не сейчас. К барону нужно ехать, только разобравшись с крупной проблемой. Если что, он сам выйдет на нас. Поэтому – Огнемила.

– Кто? – переспросил штабс-капитан.

– Предводительница большой кучи проблем.

С такими словами я открыл дверь машины и вышел, не забыв подхватить сюртук и альбом.

Часовой на калитке сразу вытянулся по струнке и вжался в стену, разглядывая залитого кровью начальника. Ага, небоевое оружие, подумалось мне. Вся спина разбита в кашу, даже двигаться неудобно. Но как это обычно было, когда я находился во власти дикого звериного азарта, отступать не хотелось. Тем более что я напал на след.

В прихожей всё оставалось так же, и трещина в штукатурке на стене, и часовой у входа в обеденный зал, где сидели охмелевшие ревизоры.

Я кашлянул и вытер рукой окровавленные губы. Багряной жидкости было меньше, чем в другие разы, а это значило, что тело понемногу начало восстанавливаться.

– Сашку вызови, – не имея возможности громко говорить, выдал я в сторону дневального.

Тот испуганно кивнул и быстро сорвался с места, умчавшись наверх.

Следом за мной в особняк вошёл Баранов, глянув с интересом на моих именитых пленников. А увидев, и, наверное, узнав, штабс-капитан резво промелькнул мимо приоткрытой двери, словно не хотел, чтоб его заметили, а потом начал неспешно подниматься по ступеням.

– Семён Петрович, – недовольно окликнул я полицейского, – вы далеко?

– Анну Дмитриевну хочу навестить, – отозвался тот, обернувшись стоя на середине нижнего пролёта.

– Не самый подходящий момент. Сударыня Кукушкина сильно на вас осерчала.

– За что? – с неподдельным удивлением переспросил штабс-капитан, а потом бегло глянул наверх.

– Позже осведомлюсь. Но сейчас не лучшее время для визита, – произнёс я, подняв глаза на громкий топот солдатских сапог.

Мгновение спустя на лестнице появился Никитин. Парень был весь испачкан в краске, словно вытирал недавно грязным рукавом лицо, и пребывал в весьма взволнованном состоянии.

– А, шеф! – закричал он и остановился, увидев кровь на моей одежде, – я всё сделал! Только подсохнуть успело. Хорошо в заначке краситель для растворимого в керосине лака нашёлся. Оно почти полностью просохло.

– В чьей заначке? – уточнил я, отлично помня, что подобная краска давно закончилась.

– У меня, – осторожно разглядывая мою рваную и испачканную сорочку, ответил парень.

На его лице читалось, что он гадал о том, сколько человек я принёс в жертву древним богам, и каким образом это сделал. Не иначе ещё живым бедолагам зубами сердца вырывал и горло перегрызал.

– И ты успел покрасить все механические кирасы? Нас всего чуть больше двух часов не было.

– Шеф. Ну так Ваха в реале. Я, это, ваще, устоять не мог. Я её ещё позавчера грунтовать начал. А сегодня по готовым трафаретам успел нанести чуток краски на наплечники. Осталось сургучом ленточки прикрепить, и считай, дедлайн вовремя пройден.

Я закрыл глаза, помассировал кончиками пальцев виски, а потом процедил сквозь зубы:

– Если бы это сейчас не было на руку, прибил бы.

– Ну так, пригодилось же, шеф, – тут же парировал наш неисправимый балагур и оптимист.

– Веди, показывай, – буркнул я, а потом добавил: – Что с Ольгой?

– Нормалёк с ней. Ваще нормалёк. Живее всех живых, – отмахнулся Никитин, словно не хотел продолжать тему, а я переборол в себе желание подняться в нашу комнату, дабы самому убедиться в сказанном.

Но появляться в непотребном виде перед ней не стоило. Разволнуется, чего доброго, и хуже станет. Сперва принять работу, потом переодеться, и лишь затем посетить опочивальню.

– Пойдёмте, шеф, – радостно спустился с лестницы Никитин, поняв, что взбучки не будет, а из бунтаря и подпольного художника он превратился в добросовестного исполнителя.

Казалось, парень, скатится по полированным перилам, насвистывая незатейливую мелодию, как непутёвый гимназист. Я накинул на себя сюртук поверх окровавленной сорочки, пряча её от испуганных взглядов горничных, вынырнувших со второго этажа и замерших на верхних ступенях. Потом Сашка повёл меня в оружейную комнату, а когда открыл дверь, то в нос ударило резким запахом керосина. То, что в прихожую не натянуло, можно объяснить разве только направлением сквозняка да чудом.

При нашем появлении врассыпную бросились духи сырости. Уподобившись полупрозрачным тараканам, проглотившим яркую изумрудную искорку, они пробегали некоторое расстояние по стене, а потом впитывались в цельный кирпич. Можно было даже заметить, как эфирные создания вспыхивали напоследок зелёным огоньком.

Поморщившись от резкой химической вони, я стал разглядывать четыре механические кирасы, стоящие вдоль стенок и готовые к тому, чтоб люди решили залезть в них, как рак-отшельник в панцирь морской улитки. И если ламповый доспех Никитина я уже видел, то остальные вызывали неподдельное любопытство.

– Вот это Ольги Ивановны, – произнёс он, показывая на первый образец своего творчества.

Кираса была выкрашена в белое, её грани и крепёжные винты подведены голубым, а наплечники красовались завитками салатовых цветов и стилизованными бутонами роз кораллового оттенка, словно те росли на зелёной клумбе. Рисунок создавал ощущение лёгкости и праздности, подобно натюрморту. Впрочем, для приветливой барышни стиль подходил как нельзя кстати.

– А вот это Насти, – дождавшись, когда я перестану придирчиво разглядывать первый образец, продолжил Александр. – Подумал, что тут нужна строгость и в то же время открытость. К тому же все попаданцы так или иначе знакомы с общими принципами скорой помощи. Поэтому у белой брони подвёл тонкими чёрными линиями грани, на левый наплечник нанёс позолотой древнегреческий посох асклепия, а на правый – жирный красный крест.

Я окинул взором раскрытую, словно устрица, кирасу и перевёл взгляд на крайнюю. Она тоже была белой, а вот наплечники походили на расписанный гжелью сервиз, разве что посередине голубых узоров темнели синие двуглавые орлы. По одному на каждое плечо.

– Это для Аннушки? – тихо спросил я.

Никитин кивнул, прикусив губу.

– А где тогда мой?

– Шеф, тут такое дело, – протянул он, словно извинялся за какую-то оказию.

– Не доделал? – снова спросил я, посмотрев на зашедшего в оружейную комнату штабс-капитана Баранова.

А тот с любопытством начал разглядывать творения нашего домашнего художника.

– Доделал, – уклончиво протянул Сашка, – но это. Его взяли.

– Кто? – нахмурившись, переспросил я, а следом услышал выстрелы, словно из револьвера.

Штабс-капитан тоже насторожился.

Выстрелы стихли, а несколькими секундами спустя сменились коротким, но яростным рёвом картечницы, выставленной на максимальную скорострельность.

Безо всяких раздумий я выскочил из оружейной комнаты в гостевой зал, оставив в ней для охраны Никитина. Когда рёв повторился, стало понятно, что он доносился из-за двери, ведущей на задний двор.

Я метнулся туда и вылетел на открытое пространство, увидев фигуру, закованную в воронёную механическую броню. Человек держал в руках картечницу, направив быстро замедляющий своё вращение блок стволов в сторону холодной каптёрки, пристроенной к гаражу. Побеленная стенка сейчас была покрыта оранжевыми язвами обнажившейся кирпичной кладки, охристая крошка устилала бетонный отмосток сплошным слоем, а в воздухе держалась медленно оседающая пыль.

Я замер, напряжённо разглядывая стрелка, и тот вскоре повернулся, сверкнув золотыми орлами на наплечниках, и геральдические птицы казались фениксами, восстающими из пепла.

Перекошенное от ярости бледное лицо Ольги казалось неестественным на фоне зловещей черноты кирасы. Словно прожектор во мраке.

– Пристрелю эту тварь, – сдавленно прорычала супруга, часто и отрывисто дыша.

Она шмыгнула носом и снова повернулась к пристройке, игравшей роль тренировочной мишени.

– Какую? – тихо спросил я, сделав осторожный шаг вперёд.

– Этого ублю…

Слова́ потонули в грохоте шести трёхлинейных стволов, изрыгающих пламя. Да и сама Ольга превратилась в клок яростной тьмы, вырвавшейся из заточения.

– Какую тварь? – повторил я вопрос, когда рёв прекратился, оставив металлический звон в ушах.

– Он до сих пор тянет ко мне свои нити, словно думает, что марионетка опять начнёт прыгать по его указке! – прокричала супруга, резко обернувшись ко мне, а я уставился на тонкие струйки сизого дыма, истекающие от замерших стволов. – Только он не угадал! Он, как зараза, которой стоит переболеть и приобретается иммунитет! Я больше не в его власти!

– Хорошо, – неспешно отозвался я, не рискуя перебивать вооружённую фурию. На роль благообразной дамы она сейчас совершенно не могла претендовать. Только валькирия, и никак иначе. – А как мы его найдём?

– Я его чую, – зловеще прошептала Ольга в вернувшейся на задний двор тишине. – Я ухватилась за ниточку и могу по ней выйти на этого урода.

– Хорошо, но сейчас нам надо решить вопрос с замком и его обитателями. Пусть месть немного подождёт. Договорились?

– Да, – хмуро ответила супруга, опустив глаза на оружие.

Она явно не хотела откладывать сие дело в долгий ящик, но в то же время голос разума не покинул её. И это было просто великолепно.

– Мы тогда отправимся за город улаживать проблему. Ты с нами?

– Да, – шмыгнув носом, ответила Ольга, – не оставляй меня больше одну. Знаешь, как страшно держать пистолет у виска, понимая, что чуть ослабишь сопротивление, пальцы станут чужими и нажмут на этот чёртов спусковой крючок? Это как балансировать над бездной.

– Не брошу и не оставлю, – тихо ответил я, а Ольга положила на землю картечницу и сделала несколько неровных шагов ко мне.

Она обняла меня, и казалось, кости треснут под её руками, усиленными на сей момент электрическими катушками, и благо, что она старалась прижать меня не в полную силу.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Оля, только сейчас заметив мою красную от крови рубашку, выпустив меня из объятий и сделав шаг назад.

– Ничего, – криво улыбнувшись, ответил я, а потом тихо выругался, так как услышал рядом осторожный голос оператора Ивана.

– Ваше высокоблагородие, я прошу меня простить, но вы нужны.

– Только не говори, что пробой? – зло прошипел я поворачиваясь.

– Пробой, – кивнул Иван.

– Вы надо мной издеваетесь? – процедил я, сверля оператора взглядом. – Нет, вы явно надо мной издеваетесь. Будто мне мало целой крепости в пригороде. Где он?

– Около места впадения Ельцовки в Обь, – протараторил вжавший голову в плечи парень.

– Понял, – проскрипел я зубами, – по пути к Огнемиле заберём. Дай команду на общий сбор.