Глава 28. Неприкосновенный

Я избегал метро. Транспорта. Помещений. Любых замкнутых пространств, где перекрывался аварийный путь к небу. На глаза я надвинул кепку, незадолго сдернутую с чьей-то головы сильным и неожиданным для душного денька порывом ветра. Мои шаги были скованы асинхронными волнениями толпы, в которую я погрузился по макушку и позволил себя тащить по ее течению. Рано или поздно это течение должно будет вынести меня на побережье города. А дальше – леса, поля… Невозмутимая и всегда готовая принять в свои объятия природа…

А может, и пограничные отряды, о которых предупреждал альбинос…

Но пока я шел, я не заметил ни одной поисковой группы, разве что встретилась парочка скучающих полицейских, по которым нельзя было сказать, что им дали задание кого-то разыскивать. Тем не менее, я держал ухо востро. Мог бы и сразу полететь, но не решался это делать прямо над городом, слишком заметно, тем более, сейчас стоял яркий, безоблачный полдень.

Пока я шел, успел даже слегка запыхаться. С неудовольствием отметил, что конечности будто отяжелели. Но это точно была не слабость. От проходящей мимо женщины дохнуло туалетным мылом. Аромат был холеным и, в то же время, каким-то дряблым…

Я оглушительно чихнул, вспугнув прохожих. Нос опять забили смоченные хлором пробки. Запах выдрессированной общественности. Как же я его ненавидел. Отгородившись от остальных завесой фильтрующей системы личного пространства, мне все равно не удавалось подавить застрявший в ноздрях хлор. Перебежав через дорогу, я решил пересечь майский бульвар, тем самым скрасить свою дорогу меньшим количеством встречных. За моей спиной послышались непристойные выкрики куда-то спешащей компании парней. Недовольно зыркнув на них, я приостановился, давая им поскорее мимо меня пройти.

– Да такое только за рубежом, по-любому все это развод…

– Да отвечаю…

– Улицу перекрыли, сам увидишь…

Ничего не замечая перед собой, они с выпученными глазами пронеслись мимо. Я с интересом посмотрел им вслед. Черт с ними, меня ищут, надо бежать, ни на что не отвлекаясь! Пройдя еще немного, я с удивлением уставился на бегущих с радостным визгом по соседней тропе девчонок. Скрылись они в том же направлении, что и предыдущая компания. Меня зачарованно потянуло следом.

Выйдя с бульвара к магистрали, я заметил общее оживление толпы, все, что-то возбужденно обсуждая, шли в центр города.

– Что происходит? – вырвалось у меня. Какой-то паренек обернулся и, заметив, что я на него смотрю, крикнул:

– Кино снимают, улицу аж перекрыли!

Я заволновался так, что у меня задрожали руки. Альбинос не солгал. Вот он, единственный путь к спасению, про который он рассказывал. Я еще раз окинул взглядом безоблачное небо. Вертолеты не носились. Да и здесь пока никто не пытался меня схватить… Действительно ли ждут моего появления на пересечении границы… Или все это блеф хитрого агента Айсберга. Идти и проверять мне было страшно. Ведь он предупредил, что отряды будут спрятаны от моих глаз под прикрытием интропозидиума… Но разве толстяк не сказал, что реагенты и материалы для его изготовления, начали активно заказывать лишь пару дней назад…

Опомнившись, я спохватился, что иду за остальными, чуть ли не бегу, а на лице моем, я это чувствовал, как и у всех, невольно застыла гримаса недоверия и неприкрытого детского счастья.

Перекресток был забаррикадирован, машины сигналили и объезжали его стороной, между домами была протянута завеса матово-зеленого цвета. Хромакей. Люди плотным кольцом оцепили весь периметр, голося и фотографируясь на фоне ограждений. Приглядевшись, я заметил прорезь в завесе у самой стены дома, в нее стягивалась очередь особо любопытных лиц, желающих удостовериться во всем собственными глазами.

Но я, стоя прямо в толпе, отчетливо чувствовал очертания и вес всего съемочного оборудования, я видел разъезжающий на переносных рельсах операторский кран, угадывал пятна настеленных платформ и марево шумного дыхания людей, на чьих спинах были взвалены тяжелые видеозаписывающие устройства. Один из них энергично жестикулировал, распоряжаясь, кому, что и как делать. Сама съемочная площадка изнутри была так же ограждена переносным заборчиком, на который наваливались все растущие в числе зрители. Решать, идти туда или нет, надо было прямо сейчас.

Поколебавшись, я все же скользнул в прорезь вслед за остальными, протолкался поближе к ограде. Видимость перекрывали два ряда затылков и высоко вздернутых плеч, но так даже лучше. По-хорошему, следовало бы уже сейчас прокрасться в павильон и отыскать сестру альбиноса, но… Когда я еще раз это увижу?

Надвинув кепку на лоб еще ниже, я скрестил руки на груди и с интересом стал наблюдать за происходящим. Кажется, мне удалось застать самый разгар подготовки к некой захватывающей сцене, каждый бегал и расставлял все по своим местам, участникам массовки назидательно проговаривали сценарный план, угрюмые охранники, раскинув руки, сдерживали наплыв народа. Мои губы невольно растягивались в улыбке, я снова был ликующим ребенком, приведенным родителями в цирк. Зрители то и дело нетерпеливо вскрикивали.

– Давай, начинай уже!

– Где всё?!

Один прогорланил сзади меня. Я невольно оглянулся. Лицо зеваки показалось мне странно знакомым. Он среагировал на меня прямым, вызывающим взглядом. Нахмурившись, я отвернулся, протолкнувшись к площадке на ряд ближе. По ту сторону так же толпились люди. Проехавшись по ним взглядом, я снова запнулся о чье-то лицо. Смутно знакомый лик, вызвавший в моей памяти едкую вонь стертых покрышек.

Позади меня послышалась потасовка, недовольные выкрики. Стоящие рядом начали оборачиваться, я следом повернулся и заметил охрану, расталкивающую задние ряды. Тут же расчищенную область заполонила съемочная команда, камеру наставили прямо на нас. К ее объективу поднесли полураскрытый нумератор дублей. Почуяв неладное, я начал остервенело проталкиваться назад, к выходу.

– Камера! Мотор! – проревел голос, послышался щелчок нумератора, и из павильона, примыкающего к съемочной площадке, вылетел потрепанный фургон с наброшенным на его кузов брезентом. Визг тормозов заставил притихнуть зрителей. В кузове почудилась возня. По рядам пробежался взволнованный гомон, все терялись в догадках, что же оттуда вырвется сейчас. Никто не знал. И я не знал. Не видел. Мои ноги вдруг охватила жуткая слабость. Нет, нет, не могут же они вот так, при всех… Давай же, соберись и прыгай вверх, пока не поздно! Но я словно обомлел, колени отказывались сгибаться.

Рольставни кузова со свистом съехали вниз. На землю начали спрыгивать… нечто размытое, словно медузы, исчезающие из виду в воде, в чьих преломляющих пространство краях однозначно угадывалась фигура человека. Спины зрителей загораживали обзор, не было возможности увидеть эти фигуры собственными глазами, но и без этого все было ясно. Каков же я глупец! Напрягши подрагивающие ноги, я приготовился к прыжку, примериваясь взглядом к карнизу перекрывающей путь к отступлению пятиэтажки. В кузове послышался лязг, и следом нагнетающее гудение какой-то установки.

Оттолкнувшись от земли, я уже было взметнулся над изумленно разинувшими рот головами, как воздух вдруг невыносимо задребезжал, будто меня занесло в капкан чьих-то толстых, дряблых, как петушиный гребень, орущих голосовых связок. Мир закружился в моих глазах, рефлекторно зажав уши и скрючившись всем телом, я окончательно потерял себя в пространстве и сориентировался в нем только после того, как с размаху приложился о фонарный столб.

Рухнув как попало на тротуар, я больно подвернул руку. С некоторым запозданием шлепнулась рядом сорвавшаяся с головы кепка.

– А ну разойдись, живо! – страшно прогудел приглушенный респиратором голос одной из фигур, что уже тяжелой поступью шла ко мне наперевес с длиннющей, внушительного размера пушкой. Дуло завершалось антенной, впаянной в расширяющуюся спираль. Огромный киборг, весь облаченный в черную, лоснящуюся на солнечном свету ткань. Он даже не пошатнулся от моего яростно вскинутого взгляда, разве что пыль с окурками под его ногами на мгновение взвилась в воздух. Его броня была полностью изолирована от моего влияния. Народ исступленно пятился назад, стараясь как можно компактнее вжаться в фасад зданий. На виду показались еще три захватчика, они брели в стороны, оцепляя.

Широкий и увесистый рекламный стенд вдруг заерзал, истошно взвизгнули штыри, удерживающие его опоры. Я махнул рукой на захватчика, наставляющего на меня пушку. Выдранная из асфальта махина, страшно вжикнув, с легкостью смела фигуру и воткнулась с ней в кузов приехавшего фургона, отчего тот чуть не опрокинулся, приподнявшись и с неохотой грохнувшись обратно на четыре колеса.

Зрители скривились от ужасающего скрежета металла, на фоне которого почти не успел выделиться тихий хруст раздробленных костей. Вместе с тем одновременно, ни с того ни с сего, рухнул операторский кран, зашибив собой даже не успевшего вскрикнуть второго захватчика, под шумок подкрадывавшегося ко мне с тыла.

Но оставшиеся два и даже, как оказалось, три времени не теряли и все же успели активировать направленные на меня инфразвуковые ружья. Почти сразу к ним подключилась установка в смятом фургоне, которая таки сумела уцелеть. Сама действительность передо мной пошла волнами. Сознание будто выбросило из тела, я увидел самого себя, падающего на колени и разверзшего рот в срывающемся крике. Руки в слепом усилии возделись к небу, требовательно скрючились пальцы. Стекла нижних этажей домов взорвались облаком осколков, тут же обрушившихся наклонным и секущим ливнем на головы обидчиков.

С неодолимой силой потянуло вещи, атрибуты городских улиц и даже некоторых людей. Между мной и захватчиками начали с травмоопасным свистом проноситься переносные ограждения, грохнулась и разлетелась о землю выкорчеванная лавка, ее обломки подхватила вьюга взвеявшегося в воздух содержимого из бетонной урны, которую, в свою очередь, пыльным хлопком разорвало изнутри.

Фонарные столбы со стоном накренились, едва не касаясь своими плафонами земли, в висок одного из атакующих глубоко вонзился оторванный от окна жестяной отлив так, что того аж развернуло в воздухе и отбросило к фургону.

Какой-то зритель с истошным воплем кубарем влетел с размаху в еще одного стрелка. Чей-то отчаянно дрейфующий колесами автомобиль протащило боком, перекрыв линию огня…

Пагубное воздействие инфразвуковой волны прервалось, но я уже заваливался на бок. Меня одолевала страшная тошнота, я не мог выдавить из себя ни звука, но… Все-таки еще был здесь…

Исчезнувший из виду захватчик мелькнул где-то позади в гуще толпы. Их фигуры, сами по себе невидимые в алиеноцептивном спектре, все же немного выделялись неоднородностью в пространстве, особенно на фоне незыблемых вещей. Но этот умудрялся оказываться там, где излучаемая им брешь, как хамелеон в листве, удачно вписывалась очертаниями в антураж, либо же временно растворялась в нем вовсе.

Неловко опершись на подвернутую руку, я развернулся. Он стоял, полусогнувшись в тон искореженным руинам операторского крана за его спиной. Его костюм казался меньше, беззащитнее, но явно обеспечивающим большую подвижность. Затонированный визор огибал верхнюю часть его лица чуть ли не до самого затылка. Сам по себе шлем казался несколько массивней, уязвимей, от виска отходил толстый кабель, скрывающийся в углублении подле лопатки.

Еще до того, как я нашарил его мутным взглядом, он щелкнул тумблером на своей громоздкой пушке и нацелил дуло мне прямо в лицо. Оно выстрелило смачным акустическим плевком.

Меня крутануло через голову и с такой силой впечатало в бампер забуксовавшего на площадке автомобиля, что тот отвалился, словно вставная челюсть из дряхлого рта. С рычанием поднявшись на ноги, я вскинул ладонь вслед крышке от канализационного люка, что с чугунным воем неслась прямо ему в шлем, но… Он уже неспешно, тяжеловесно разворачивался всем телом так, что та бессильно просвистела у него над самым ухом и, пролетев дальше, звучно ударила в стену дома, как в набат. От смятого фургона донесся заедающий звук зажигания мотора.

Одну из габаритных видеокамер вырвало из рук лжеоператора и швырнуло вслед за крышкой от люка, но еще не успел прозвучать недоуменный возглас ее владельца, как захватчик уже выставил левое колено так, что не упал, когда пришло время нечеловечески точно отклониться в пояснице от вхолостую пронесшегося над ним устройства. Извернувшись из этого немыслимого положения вбок, он технично перекатился через плечо и резко вскинул пушку, почти не целясь, выдал еще один плотный заряд, что проигнорировал выставленную ладонь и снова сгреб меня с собой на все тот же злополучный капот автомобиля. Больно приложившись затылком, я толкнул себя в спину, пружинисто вернувшись в боевую стойку.

Пошел ты! – зло подумал я, напрягшись всем телом для немедленного отступления до ближайшей крыши дома.

Ступни не успели оторваться от земли, как их занесло очередной волной сжатого воздуха. Выровняв сложившуюся ситуацию кривым сальто, я приземлился на четвереньки и налитыми кровью глазами стал наблюдать за рассекающими воздух вещами, обломками, механическими деталями, всем этим скопом, что разом ополчился против ловкача, самоотверженно летя в него, как камни из рогатки. Но ни один из снарядов, ни прямо и быстро пущенный, ни хитро крученный со спины, не достиг цели. Этот нечеловек не допустил ни одной ошибки, не просчитался ни на один градус в своей траектории уклонения даже от сразу нескольких летящих в него предметов. Те, от которых он физически не успевал уйти, он каким-то феноменальным способом распознавал сразу, стоило им только дернуться в его сторону, и мгновенно отстреливал или же акустическим толчком отклонял их вектор полета в сторону. Это казалось невероятным!

Взревев от отчаяния, я заставил лопаться асфальт прямо под его ногами. Он оступился на шаг назад, и тут я заметил, как его тело накренилось в сторону – сейчас он отшагнет вправо, тяжелый костюм уже повлекла за собой инерция. С яростным ликованием я уже было изготовился взорвать асфальт прямо в том месте, куда через секунду грузно ступит его нога, но, буквально опережая мое мысленное усилие, он наотмашь направил пушку дулом прямо туда и выстрелил, вдавив обратно уже было вздувшийся пласт бетона.

– Ты издеваешься?!

Вместо ответа захватчик, вращательным движением вскинув ружье, молниеносно выстрелил. Разъяренно отмахнувшись рукой, я частично нивелировал его выстрел блокадой замершего на месте газа. Меня ощутимо толкнуло в грудь, но я устоял. Вдалеке от съемочной площадки ржаво крякнула вывеска над входом в ресторан. Я старался не выдать себя движениями, руки держал опущенными, глаза не отрывал от ненавистной мне фигуры. Вывеска неслась молча, неминуемо.

Когда ей оставалось до него буквально пара секунд, между нами подорвался в воздух огрызок забора и рванул к нему. Как я и ожидал, тот пропустил его над своим лениво отшатнувшимся плечом, но его рука, с зажатой в ней пушкой, пошла дальше, навстречу летящей люминесцентной вывеске. На моих остановившихся глазах он, не глядя, сбил вывеску акустическим толчком по… фонарному столбу. Тот провисал, и выстрел в основание окончательно лишил его опоры, отчего он с железным стоном начал падать и точно в просчитанный момент встретил плафоном летящую ребром вывеску.

Фонарный столб от удара выкрутило из гнезда и развернуло, плафон брызнул осколками, завертелся, но скорость снаряда и траектория уже были изменены. Он безобидно рухнул в двух шагах от даже не обернувшегося на это человека, который все еще продолжающимся движением руки полукругом вернул пушку в исходную и, даже не дав ей дулом замереть на мне, снова пальнул. Отлетая, я успел заметить его смазанный жест свободной рукой…

Едва лопатки коснулись земли, как меня вжало вновь активировавшейся установкой в фургоне. Сознание, как жженый сахар, растеклось внутри черепа вязкой, огненно-темной жижей. Изображение в глазах удесятерилось, картинки с легким смещением наслаивались одна на другую, отвратительно рябя и самоповторяясь. Наконец, инфразвуковое давление прекратилось, и в уши, словно глоток свежего воздуха, ворвалась тишина.

– Снято! Молодцы! – услышал я тысячекратно исказившийся в сознании вскрик, разлетевшийся над затихшим полем боя.

Ошеломленные люди начали неуверенно распрямляться, подниматься с земли, потирая свои ушибленные задницы, громко и испуганно перешептываться. Нарастал недовольный гул.

– Это было невероятно, – провозгласил тот самый мужик, лицо которого мне с самого начала показалось знакомым. Оглянувшись на остальных, он стал медленно, но решительно аплодировать. – Ну правда же, да?

– Да! – взревел тот самый, что вызвал у меня ассоциацию с опаленными покрышками. Кажется, это был голос водителя той самой фальшивой скорой помощи. Его кулаки взметнулись вверх. – Да это ж просто фантастика!

К ним присоединился кто-то еще. Народ зашумел, и вскоре неуверенный гул перерос в откровенное народное ликование. Почти все взорвались аплодисментами.

– Просто фантастика!

– Нет, это ж как так-то вообще?!

– Они разбили мое окно!

– Вот это постановка!

– Как вы смогли?!

– Мы позаимствовали некоторые технические приемы из-за рубежа, – громко признался один из членов съемочной команды.

– Должны были предупредить!

– Как фильм будет называться?!

– Сколько бюджет?!

– …мы гнались за созданием максимально правдоподобных условий, и реалистичная реакция случайных прохожих нам была крайне важна. Но ведь никто не пострадал, да…

Я почувствовал, как меня загородили собой от взглядов тройка сосредоточенно сопящих рабочих. Под прикрытием экстатичного гомона толпы меня осторожно подхватили и с кряхтением потащили в павильон вслед за остальными, гуськом следующими друг за другом членами команды, руки которых оттягивали носилки с актерами, что не желали переставать играть. Рядом с ухом зашуршали, и через пару мгновений мою шею остро кольнуло иглой.

Первым придти в себя предприняло попытку обоняние, среагировав на запах сырой рыбы, ржавчину и скипидар. Меня будто покачивало. Но буквально мгновение спустя я вновь ощутил под ухом колющее прикосновение. Тьма с готовностью сглотнула меня обратно.