Часть третья

2001 год

Мертвые продолжают разговаривать с живыми.

Томас Гарди

Глава 8

В те ночи, когда Эз Томпсон не работал в карьере, он часами лежал без сна, пытаясь собрать целостную картину из разрозненных фактов, теснившихся у него в голове. Тот, кто провел на этой земле целое столетие, знает множество вещей. Умеет ориентироваться по звездам, может утешить убитую горем вдову или отыскать медвежью берлогу зимой. Но все эти знания – сущий пустяк по сравнению с истинами, которые дарует жизненный опыт. Лишь с течением времени человек сознает, что передал своим детям по наследству не кровь, а храбрость. Понимает, что любовь можно найти в самых неожиданных местах – под камнями на речных отмелях, на дне миски с чищеным горохом. Знает, что новый путь открывается, когда меньше всего этого ожидаешь.

Доктора говорили, что у Эза бессонница, но у него имелось свое мнение. Он не хотел спать, потому что не желал, просыпаясь, удивляться тому, что не умер этой ночью. Он читал о египетских фараонах, испанском конкистадоре Понсе де Леоне и троянце Тифоне – все они мечтали стать бессмертными. Но что толку жить вечно, если ты потеряешь всех, кого любил? Даже если твой ум остается ясным, наблюдать, как твое тело ветшает, подобно ржавому автомобилю, – не слишком большое удовольствие. Ох, как глупы эти люди с их эликсирами вечной жизни и золотыми гробницами, думал Эз, качая головой. Правильно говорят: бойтесь своих желаний, ибо они исполняются.

Эз ощущал усталость в каждой клеточке тела – и все же не ложился на свою раскладушку. Он сидел и слушал, как струи дождя барабанят по крыше палатки. Через несколько часов дождь прекратится и взойдет солнце, а он по-прежнему будет жив.

Неожиданно старый индеец услышал крик. Казалось, он одновременно долетел из лесных зарослей и прозвучал в голове самого Эза. Точнее, не прозвучал, а отдался невыносимой болью. Прежде Эз не подозревал, что можно метнуть свое отчаяние в воздух, словно копье, и оно проникнет в другого человека и зазвучит в нем.

Крик раздался вновь.

Нет, это не гром. У детей не такой мощный голос, у женщин – не такой низкий. То был горестный вопль, вырвавшийся у мужчины, который потерял так много, что и себя не может найти. Как и… ну, сам Эз.

Он тяжело вздохнул. Во всякую мистическую дребедень он не верил, однако точно знал: прошлое возвращается, скрываясь под множеством масок, от жутковатого уханья совы до пристального взгляда незнакомца, который встретился на улице. Старик не сомневался: тот, кто пытается забыть собственную историю, добровольно надевает на свои глаза шоры.

Но не исключено, что какой-то парень просто оступился в темноте, упал и ушибся.

В любом случае, устало подумал Эз, придется встать и посмотреть, в чем дело.

Росс сидел на полу в палатке, набросив на плечи одеяло. Его штаны и рубашка насквозь пропитались грязью. Откидывая с глаз мокрые волосы, он прихлебывал из кружки растворимый кофе. Воду старый индеец только что вскипятил при помощи кипятильника, работающего на батарейках. Росс никак не мог унять дрожь, но трясся он вовсе не от холода и сырости. Нет, причина была в другом. В женщине. От нее веяло ароматом диких роз. Она пробудила любовь в его сердце – в этом он должен был признаться хотя бы самому себе. Но… ее не было в мире живых.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Эз. «Выглядишь ты так, словно только что встретил призрака», – добавил он про себя.

Росс ничего не ответил. Он еще ниже склонился над кружкой и хлебнул кофе, который обжег ему нёбо так сильно, что на глазах выступили слезы.

Он видел, как ее кожа стала прозрачной, а лицо исказилось от ужаса, когда, взглянув на могильную плиту, она прочла на ней собственное имя. Росс не догадывался, что Лия принадлежит к миру призраков, но и сама она об этом не знала. Он посвятил жизнь изучению паранормальных явлений – прекрасно разбирался в демонах, издающих гнилостный запах, и в полтергейсте, высасывающем из людей энергию. Но, как выяснилось, не знал одной простой вещи: призрак способен ответить на поцелуй…

Привидения не подчиняются никаким правилам. По непонятной причине они словно привязаны к миру живых и никак не могут от него освободиться. Кёртис Уорбертон рассказывал, что одни тени возвращаются, чтобы отомстить за свою гибель, другие при жизни забыли оплатить счет за электричество и стремятся отдать долг. А уж историй о призраках, которые оставили в этом мире свою любовь и жаждут встречи с ней, Росс наслушался вволю.

Но может ли дух вернуться, чтобы найти любимого человека, которого ему не суждено было встретить при жизни?

Эз опустился на заскрипевшую под его тяжестью раскладушку. Сложив руки на коленях, старый индеец устремил на своего гостя взгляд, казалось проникающий в самую душу.

– Хочешь поговорить о том, что с тобой произошло? – тихо спросил он.

Росс молча потряс головой. Он не мог говорить об этом. Как рассказать, что любовь снова покинула его, оставив лишь воспоминания?

Сидя на диване в гостиной, Илай ждал Шелби Уэйкман, которая одевалась наверху. Поначалу он положил руку на подлокотник, но потом решил, что Шелби может счесть его позу слишком вольной, и передвинулся на середину дивана. Свою форменную шляпу он беспрестанно вертел в руках. Когда Шелби наконец вошла в комнату, ему показалось, что воздух с ее появлением куда-то исчез.

– Извините, обычно я никогда не открываю дверь, пока не наведу марафет, – произнесла она.

– Прошу прощения… «Мара» – что? – Илай судорожно сглотнул.

– Я хотела сказать, пока не приведу себя в порядок, – смущенно улыбнулась Шелби и, убрав за ухо непослушную прядь, опустилась на стул напротив Илая. – Вы здесь не потому, что Росс… что мой брат попал в беду?

– По крайней мере, мне об этом ничего не известно, – покачал головой Илай.

Как любой человек, в дом которого поздним вечером явился полицейский, Шелби подозревала самое худшее. По зрелом размышлении Илай отложил бы свой визит до утра. Но, получив от Фрэнки результат анализа ДНК, он воспылал столь жгучим желанием решить эту головоломку как можно быстрее, что уже не мог ждать. Ему нужен был человек, который поможет собрать разрозненные фрагменты воедино. ДНК Серого Волка не была обнаружена на веревке, но это не снимало с него обвинения в убийстве. ДНК Спенсера Пайка, напротив, на ней присутствовала, но это отнюдь не означало, что убийца именно он. Вопрос о том, кто убил Сисси Пайк, оставался открытым. И была ли она единственной жертвой, которую лишили жизни той ночью?

Сделав над собой усилие, Илай попытался сосредоточиться на причинах, которые привели его в этот дом. Эти причины не имели ни малейшего отношения к тому обстоятельству, что Шелби Уэйкман в течение последних трех недель каким-то непостижимым образом проникает в его подсознание. Она снится ему, и, проснувшись утром, он чувствует, что в комнате витает исходивший от нее аромат яблок. Кстати, наяву Шелби даже привлекательнее, чем во сне. Илай почти уступил неодолимому желанию коснуться ее руки, но вовремя спохватился.

– Я полагаю, что ваш брат располагает чрезвычайно важной информацией о деле, которое я сейчас расследую, – сообщил он, откашлявшись.

– Сомневаюсь, – покачала головой Шелби. – В последнее время Росс редко выходит из дому. А если выходит, то только на работу.

– Насколько мне известно, его работа – охота за привидениями, – уточнил Илай.

– Да. – Шелби внимательно посмотрела на Илая. – Вы наверняка считаете его сумасшедшим?

Тот уже собирался кивнуть в знак согласия. Действительно, он представить себе не мог, как можно потратить жизнь на погоню за тенями, существующими лишь в твоем воображении. Но, посмотрев в зеленые, словно морская вода, глаза Шелби, Илай перевел взгляд на ее крутой подбородок, почувствовав, как каждая клеточка его тела напряглась.

– Не знаю, что и думать об этом, – пожал он плечами.

Внезапно к лицу Шелби прилила краска. Она резко поднялась, буркнула себе под нос что-то вроде «ксеротермия», подошла к окну и попыталась его открыть. Но раму перекосило, и у нее ничего не получалось.

– Сейчас, – пробормотал Илай и поспешил на помощь.

Они стояли рядом, их плечи соприкасались. Илай дернул застрявшее окно изо всей силы, и поток холодного воздуха, ворвавшись в комнату, разделил их, словно упавшее лезвие гильотины.

– Спасибо, – улыбнулась Шелби.

– Не за что.

Илай хотел сказать что-то еще, но все слова, включая собственное имя, вылетели у него из головы. На лестнице раздался топот.

– Простите, – промямлил Илай. – Я не знал, что наверху кто-то спит.

– Итан не спал, – сказала Шелби.

В следующее мгновение в комнату вбежал мальчишка. Мелкий тощий пацан, одетый слишком тепло для этого времени года. Половину его лица закрывала надвинутая на глаза бейсболка. Илай разглядел, что кожа мальчика имеет странный молочно-белый оттенок. Одна его рука была забинтована, на другой краснело несколько волдырей, будто на нее брызнули кипятком. Улыбка у него оказалась такая же, как у матери, – слегка испуганная.

– Итан, иди погуляй на воздухе, – приказала Шелби.

– Дождь же идет!

– Уже перестал. Иди.

Она ждала, пока за мальчиком не закроется дверь. Когда колеса скейтборда загрохотали по деревянному настилу, Шелби повернулась к Илаю, скрестив руки на груди. Теперь она совершенно не походила на ту женщину, которой была несколько мгновений назад.

– Это мой сын.

Илай заметил, что ногти ее впились в кожу. Поза была такой напряженной, что казалось, Шелби вот-вот переломится пополам.

– Вы, наверное, подумали, что он… какой-то странный, – произнесла она обвиняющим тоном.

Ему нестерпимо хотелось погладить ее по спине. Сжать ее в объятиях, чтобы она расслабилась и вновь стала мягкой.

– Я подумал только, что он очень похож на вас, – признался Илай.

Звук был круглым, как лесной орех, мелким, как речная галька, но он не стихал в мозгу Спенсера Пайка ни на мгновение. Он сунул голову под подушку, но это не спасло от детского плача. Ворочаясь с боку на бок, Спенсер ковырял у себя в ушах так яростно, что на воротник пижамы закапала кровь.

– Мистер Пайк! Господи Исусе, что вы натворили! Мне необходима помощь! – закричала сиделка в устройство внутренней связи.

Двое санитаров, вбежавших в палату, прикрутили руки Спенсера к кровати, точно так же как они привязывали Джо Джигапулопуса, помешанного, обитавшего в соседней палате и время от времени пытавшегося съесть свой собственный палец.

– Уберите этого проклятого ребенка, – приказал Спенсер сиделке, которая смазывала глубокие ссадины вокруг его ушей.

– Никакого ребенка здесь нет и быть не может. Должно быть, вы видели его во сне.

По щекам Спенсера потекли слезы. От беспрестанного детского плача раскалывалась голова. Почему больше никто этого не слышит?

– Черт бы побрал этого ребенка, – бормотал он.

Сиделка сделала ему укол транквилизатора:

– Это вам поможет.

Как бы не так. Спенсер знал, что от этого укола он уснет, но ребенок непременно проникнет в его сон. Старик лежал неподвижно, глядя в потолок. Лекарство начинало действовать. Постепенно его руки и ноги расслабились, рот приоткрылся.

«Когда я наконец умру?» – подумал Спенсер и, сам того не замечая, произнес это вслух.

Сиделка посмотрела на него, взгляд ее карих глаз был спокоен и серьезен.

«У Сисси тоже были карие глаза…»

– Скоро, – негромко пообещала она.

Спенсер вздохнул. Ее ответ успокоил его лучше лекарства. На душе у него стало легче. Иногда человеку необходимо знать правду.

Мередит полагала, что мужчина – это разновидность аксессуара, нечто вроде пояса, кошелька или перчаток. Для того чтобы завершить свой образ, женщине бывает необходим последний штрих. К счастью, если ты появишься на публике без пояса или без перчаток, это не повлечет за собой никаких особых неудобств, хотя, конечно, поборникам стиля подобный просчет может показаться странным. После множества встреч с мужчинами, которые были ей не нужны, и напрасного ожидания того единственного, кто будет ей необходим, научный ум Мередит пришел к выводу: нужно уделять меньше внимания таким пустякам, как аксессуары.

Сейчас она ехала домой. Время приближалось к одиннадцати вечера – пробок быть не должно, значит путь из клиники займет минут сорок пять. По дороге Мередит могла размышлять о чем угодно, а не только о предстоящих делах. Как правило, другой возможности подумать спокойно у нее не было. Сегодня Мередит весь день занималась исследованием клеток четырех жизнеспособных бластул, принадлежавших семье, страдающей серповидноклеточной анемией. Сославшись на занятость, Мередит отказалась пойти вместе с коллегой на обед в честь какой-то продвинутой компании по производству медицинского оборудования. Между тем Мартин был мужчиной в ее вкусе – высокий рост, мощный интеллект, длинные пальцы исследователя. В первый год работы в Институте Дженерра Мередит так запала на Мартина, что иногда, после мимолетной встречи с ним в коридоре или около ксерокса, пряталась в туалете, ожидая, пока перестанут гореть щеки. Через год ее молитвы были услышаны. Босс послал ее на какой-то официальный обед вместе с Мартином. Тот стремительно накачался шампанским до одури и во всеуслышание предложил тост за восхитительные груди Мередит.

Дождь на Восточном побережье, судя по всему, зарядил надолго, – по крайней мере, левая нога Мередит давала именно такой прогноз. Эта нога, пострадавшая в автокатастрофе в тот день, когда Мередит узнала о своей беременности, была отличным барометром и исправно предсказывала непогоду… Устав от размышлений на тему несостоявшейся любви, Мередит переключилась на мысли о Люси, тоже не слишком радостные. Несмотря на курс риспердала, никаких признаков улучшения у девочки не наблюдалось. Напротив, Люси, похоже, полностью погрузилась в мир своих фантазий: сидя за столом, разговаривала с невидимыми собеседниками, в машине пристегивала ремнем безопасности пустоту. Мередит внушала себе, что все это проявления слишком бурного воображения, а вовсе не психической болезни. Определение того, что такое норма, помогало Мередит зарабатывать себе на жизнь, и теперь она пыталась расширить эти рамки, чтобы они не были тесны для ее дочери.

Мередит свернула на подъездную дорожку, ведущую к дому. Свет горел только в гостиной. И Люси, и бабушка Руби, наверное, уже спят. Мередит вылезла из машины, потянулась и сделала несколько шагов, разминая больную ногу. Усыпанное звездами ночное небо было так прекрасно, что у нее перехватило дыхание. Она столько времени проводила, разглядывая мельчайшие элементы мироздания, что иногда забывала, какое сильное впечатление производит мир в целом.

В холле Мередит обнаружила, что Люси сидит на нижней ступеньке лестницы, полностью одетая, и сосредоточенно смотрит в пространство.

– Люси! – позвала она, но дочь не ответила.

– Она тебя не слышит. – На лестницу вышла бабушка Руби. Ее длинные седые волосы рассыпались по плечам; узловатые пальцы вцепились в перила. – Она ходит во сне.

Ходит во сне? Но глаза Люси были открыты.

– Ты уверена? – повернулась Мередит к бабушке. – Ты что, сама ходила во сне?

Руби наклонилась к Люси и помогла ей встать.

– Я – нет. Но я знала… одного такого человека.

Люси, безропотная, как ягненок, поднялась по лестнице вслед за бабушкой. Мередит, поспешив за ними, запнулась о чемодан, забытый на полу. Он открылся, и из него вывалилось содержимое: несколько десятков кукол. Это были куклы, умевшие плакать, ходить, говорить «мама»; куклы, к которым Люси не прикасалась уже несколько лет. Все они уставились на Мередит стеклянными глазами, словно обиженные дети.

Когда подходишь к дому, где живут твои близкие, и видишь у дверей полицейскую машину, тревога моментально переполняет сердце. Росс поспешно захлопнул дверцу своего автомобиля, бегом припустил по дорожке, распахнул дверь и закричал:

– Шелби!

Она тут же откликнулась:

– Росс!

Окинув взглядом сестру и племянника, который вертелся рядом, он наконец заметил, что в гостиной есть еще один человек – полицейский. Отдышавшись, Росс осознал, что Шелби уже несколько раз спросила у него, откуда он явился, такой мокрый и грязный. Наверняка она вызвала полицию, потому что с ума сходила от беспокойства. Его сестра вполне на такое способна.

– Может, выгляжу я не лучшим образом, но поверь, я цел и невредим, – заявил Росс. (Хорошо, что Шелби не видит, какими глубокими ранами покрыта его душа, подумалось ему. Она пришла бы в ужас.) – Вызывать спасательный отряд нет никакой необходимости.

– На самом деле я приехал, чтобы попросить вас присоединиться к спасательному отряду, – встав с дивана, произнес Илай Рочерт.

Больше всего на свете Россу хотелось подняться в свою спальню, выключить свет, хлебнуть из бутылки ирландского виски и кончиком ножа вырезать на руке имя «Лия». Возможно, будет больно, возможно, потечет кровь, хотя ни в том, ни в другом Росс отнюдь не был уверен. Он слишком хорошо знал то, о чем не догадывался никто другой. Он уже мертв. Его тело лишь притворяется живым.

Сидя в одном из кабинетов Управления полиции Комтусука в обществе Илая Рочерта и его громадного пса, Росс ощущал, что попал в камеру пыток. На столе были разложены фотографии мертвого тела Лии, только что вынутой из петли, ботинок и платья в цветочек, в которых она предстала перед ним. Вид этих вещей наносил Россу раны куда более глубокие, чем он мог нанести себе сам.

– Во время нашей прошлой встречи вы сказали, что начали расследование обстоятельств смерти Сесилии Пайк, – напомнил Илай.

– Ее зовут Лия, – поправил Росс. – Ей так больше нравится.

У копа глаза на лоб полезли. Он попытался нацепить маску невозмутимости, но это получилось не сразу.

«Плевать, – подумал Росс. – Плевать, что он сочтет меня психом. Вообще на все наплевать».

– Вы… Я так понимаю, вы ее видели? – осторожно осведомился Илай.

– Зачем вы спрашиваете? Если я скажу, что видел, вы все равно мне не поверите.

– Послушайте, я просто хочу понять, вы что, считаете себе ясновидящим или…

– Я не ясновидящий, – перебил Росс. – Возможно, я слишком чувствительный, только и всего.

– Ну, чувствительных я на своем веку повидал предостаточно. Даже таких, что по десять раз вступали в гражданский брак.

– Я говорил про чувствительность другого рода, – пожал плечами Росс. Не в силах более смотреть на жуткую фотографию, запечатлевшую вскрытие трупа Лии, он перевернул ее. – Я отношусь к числу людей, которые способны общаться с духами. Например, вот с этим.

– Мистер Уэйкман, – произнес Илай после секундного замешательства, – неделю назад вы попросили меня заняться расследованием дела семидесятилетней давности. Вопреки всем доводам здравого смысла, я согласился. Скажу честно, дело настолько меня заинтересовало, что я готов продолжать расследование, хотя мне придется тратить на это свое свободное время. – Илай положил руки на стол. – Вы заявили, что Спенсер Пайк может иметь прямое отношение к смерти своей жены. На каком основании вы это предположили?

– Абенаки заявляют, что на этой земле находилось их кладбище. Но никаких свидетельств, подтверждающих данный факт, найти не удалось. Тем не менее на участке завелся призрак, а меня учили, что никто никогда не возвращается в этот мир без причины. Я решил, что это призрак индейца – вероятно, того, кто был обвинен в убийстве. Но встретил Лию… – Росс пожал плечами. – Простите, что отнял у вас время.

– Я вовсе не считаю, что даром потерял время, – покачал головой Илай. – Из того, что вы сказали, можно сделать вывод: призрак Лии Пайк вернулся в этот мир, ибо в деле о ее смерти… произошла какая-то ошибка.

Лицо Лии всплыло перед глазами Росса. Он вскочил на ноги, намереваясь уйти отсюда, чтобы не разрыдаться перед этим копом.

– Убийство восемнадцатилетней женщины, несомненно, весьма жестокая ошибка. Весь вопрос, кто эту ошибку совершил. Позвольте мне вас покинуть, офицер Рочерт, так как я…

– Прежде чем вы уйдете, я хотел бы кое-что вам показать.

Илай протянул Россу лист бумаги. Бросив на него беглый взгляд, Росс понял, что это описание места преступления, датированное 1932 годом.

– Спенсер Пайк утверждал, что его жену повесил индеец по имени Серый Волк, – произнес Илай. – Судя по этому описанию, полицейские обнаружили следы борьбы. К описанию прилагаются фотографии крыльца ледника, где висело тело, следов, обнаруженных на участке, разбитого окна в спальне. Я получил анализ ДНК жертвы, а также двоих мужчин, которые присутствовали на месте преступления.

Росс судорожно сглотнул ком, подкативший к горлу.

– Судя по всему, вы вознамерились доказать невиновность Пайка и достигли в этом успеха.

Пропустив его слова мимо ушей, Илай продолжил:

– Но есть еще свидетельство, которое не укладывается в общую картину. Факты, заставившие меня предположить, что вы были правы: Спенсер Пайк избавился от Серого Волка и, возможно, от своей жены.

Комната поплыла у Росса перед глазами.

– Послушайте, я не могу об этом говорить, – пробормотал он. – По крайней мере, сейчас.

– Мне не нужно, чтобы вы говорили. Мне нужно, чтобы вы помогли мне.

Росс с удивлением взглянул на Илая:

– Но я не детектив.

– Нет, – кивнул Илай. – Тем не менее вы способны увидеть то, чего не вижу я.

ПЕРЕЧЕНЬ ВЕЩЕСТВЕННЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ,

приобщенных к делу об убийстве Сесилии Пайк 19 сентября 1932 года

ОБНАРУЖЕНО НА КРЫЛЬЦЕ ЛЕДНИКА:

– перерезанная веревочная петля;

– кожаный мешочек;

– курительная трубка.

Фотографии: следы на опилках, покрывающих пол в леднике, тело, вынутое из петли.

ОБНАРУЖЕНО НА ТЕЛЕ ЖЕРТВЫ:

– ботинки;

– платье;

– нижнее белье;

– гигиеническая прокладка.

Фотографии: вскрытие трупа.

ОБНАРУЖЕНО В СПАЛЬНЕ ХОЗЯЕВ:

– список гостей, приглашенных на обед, намеченный на следующую неделю;

– простыни, подушки, покрывало, ночная рубашка, покрытые пятнами крови;

– детские пеленки;

– металлический таз.

Фотографии: разбитое оконное стекло.

Фотографии: общий вид комнаты.

Когда Росс вернулся домой, уже начинало светать. Он открыл дверь, радуясь, что Шелби спит и ему не придется давать ей никаких объяснений. Поднялся в свою спальню, не раздеваясь, бросился на кровать и наконец позволил себе разрыдаться.

Большую часть жизни Росс предполагал, что пройдет свой жизненный путь в одиночестве. Мысль о том, что у него когда-нибудь появится семья, казалась ему невозможной. Он был достаточно привлекателен внешне, не страдал болезненной застенчивостью и нерешительностью, не отличался излишним свободолюбием, отвергающим семейные узы. Тем не менее всякий раз, когда он пытался отдать свое сердце в женские руки, выяснялось, что предмет его любви более не принадлежит к этому миру.

Разумеется, у него были женщины. Официантка из Дулута, которая как-то вечером пригласила его к себе домой, предусмотрительно захватив здоровенную говяжью отбивную. Домохозяйка, муж которой, бизнесмен, вечно пребывал в разъездах, оставляя жену умирать от скуки. Женщина со шрамами на оперированной груди, отчаянно нуждавшаяся в напоминаниях о том, что она по-прежнему красива. Но всем этим дамам было довольно одной-двух ночей с Россом: поняв, что нужны ему, они немедленно его бросали. В конце концов, кто будет любить такого, как он? Мужчину, который не спит неделями и при этом целыми днями валяется в постели, мужчину, который пытался покончить с собой так часто, что начал считать себя неуязвимым, мужчину, который не способен любить самого себя?

Росс сунул голову под подушку. Он хотел, чтобы рядом была женщина, разделявшая его чувства. Женщина, испытывавшая до их встречи неясную тоску. Женщина, готовая пожертвовать всем и пуститься вслед за ним в путешествие из одного мира в другой. И чтобы каждая секунда, проведенная без него, Росса, казалась бы ей мукой.

Иными словами, ему нужна была женщина, которой не существовало.

В дверь постучали, но Росс не стал отвечать. Может, Шелби решит, что он уснул. С этой мыслью Росс натянул повыше одеяло.

– Привет! – Шелби опустилась на край кровати, рука ее мягко коснулась одеяла, покрывавшего его плечо. – Я знаю, ты не спишь.

Росс отбросил одеяло:

– Почему ты так решила?

– Да ведь ты никогда не спишь.

– А вдруг я взял и уснул для разнообразия?

Шелби пропустила его слова мимо ушей.

– Чего от тебя хотел этот полицейский? – спросила она, теребя край простыни.

– Ничего.

– То есть он без всякой причины сначала приехал сюда, а потом отвез тебя в полицейский участок? Оригинальный тип.

– Оставь меня в покое, Шелби. Если тебе необходимо кого-то опекать, практикуйся на своем сыне.

– Мой сын не плачет. Плачет какой-то другой мальчик.

Росс невольно коснулся щеки – она была мокрой от слез. Господи, он даже не заметил, что до сих пор плачет!

– Шелби, у меня нет ни малейшего желания говорить…

– Зато у меня есть такое желание!

Росс перевернулся на спину и прикрыл рукой глаза:

– Шел, послушай, я не был у врача, который сообщил, что жить мне осталось не более двух месяцев. Хотя, честно говоря, меня бы такая новость только обрадовала. Я никого не убил и не ограбил. Просто я хреново провел вечер и в очередной раз убедился, что мне нельзя влюбляться. Так что возвращайся спокойно в свою комнату или поезжай в библиотеку и дай мне возможность зализать раны.

– Та женщина, с которой ты встречался… она что, тебя бросила?

– Ни с кем я не встречался.

Это было враньем. Однако обмануть Шелби ему не удалось.

– Кто она такая?

Росс приподнялся на локте.

– Она – призрак женщины, убитой семьдесят лет назад, – сообщил он и, полюбовавшись на отвисшую челюсть сестры, повалился на подушку. – Вот кто она такая.

– Ты видел привидение?

– Я видел привидение. Я прикасался к привидению. Я целовался с привидением.

– Ты целовался с привидением?!

– Я втрескался в привидение так сильно, что вся моя душа, кажется, покрыта синяками.

– Росс, но как же…

– Не надо, Шелби. Не надо ничего говорить. Я не сошел с ума. Все происходило наяву, а не во сне. В этом я уверен на все сто процентов. – Голос его зазвенел, глаза вновь заблестели от слез.

– Росс, но привидений не существует, – мягко возразила Шелби.

Он резко повернулся к ней:

– Откуда ты знаешь? Если ты не видишь каких-то вещей, это вовсе не означает, что их не существует! Возможно, у тебя слишком слабое зрение. Возможно, они ловко маскируются. Возможно, тебе просто не доводилось с ними сталкиваться.

Слушая его, Шелби внезапно поняла: совершенно не важно, существует или нет призрак, с которым общался Росс. Сейчас ее брату необходимо, чтобы ему верили. Чтобы она ему поверила.

И значит, она должна ему верить.

Росс потер глаза ладонями.

– Господи, наверное, я совсем свихнулся. Тебе, пожалуй, стоит отвезти меня в психушку.

– Ты не более сумасшедший, чем все остальные.

– А все остальные что, тоже видят призраков?

– Нет, влюбляются в тех, кого не существует в реальности. – Шелби провела рукой по волосам брата. – Влюбленность искажает зрение. Если любишь человека, видишь его вовсе не таким, каков он на самом деле.

– Она ушла, – всхлипнул Росс. – Она меня покинула.

Шелби наклонилась и поцеловала его в макушку.

– Ты непременно ее найдешь, – сказала она.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

Дата: 21 сентября 1932 года

Время: 13:45

Допрашиваемое лицо: миссис Уилметта Сайзмор

Следователь: офицер Дьюли Вигс

Место проведения допроса: Управление полиции г. Комтусук

Вопрос: Когда вы в последний раз видели миссис Пайк?

Ответ: Неделю назад в клубе Итана Аллена. Мы обедали там с нашими мужьями и отцом Сисси, Гарри Бомонтом. Я знаю Сисси уже несколько лет. Она была превосходной женой. Сразу было видно, что она влюблена в профессора Пайка и с радостью ждет ребенка.

Вопрос: В тот вечер в ее поведении не было ничего необычного?

Ответ: Нет, насколько я помню… Хотя подождите. Был один неловкий момент, когда бедняжка Сисси опрокинула стакан с вином. Один из официантов, индеец джипси, подошел, чтобы навести порядок. Он вел себя слишком вольно и позволил себе прикоснуться к Сисси. Профессор Пайк пришел в ярость и чуть не разорвал его на части. (Пауза.) Имени официанта я, разумеется, не знаю. Но вы можете осведомиться о нем в клубе.

– Черт, – пробормотал Илай, услышав грохот.

Он выскочил из ванной, со щеками, белыми от крема для бритья, и сбежал вниз по лестнице. Ватсон прятался под кофейным столиком. Даже при беглом взгляде было ясно: в гостиную вломились грабители. Или, возможно, псина весом сто пятьдесят фунтов играла здесь в охотника. Телевизор свалился с подставки, диванные подушки лежали на полу, одно из кресел было перевернуто, окно разбито.

Илай наклонился к собаке:

– Ну-ка отдай мне свою добычу.

Он протянул руку, и Ватсон безропотно открыл пасть, из которой выпала мертвая мышь.

Илай выбросил ее в разбитое окно.

– Отличная работа, Ватсон. Если ты и дальше будешь добывать такую пропасть мяса, мы, пожалуй, начнем торговлю бургерами. – (Пес виновато прижал уши.) – Неужели ты хочешь сказать, что ни в чем не виноват и гостиную разворотила гнусная мышь? Нет-нет, ты слишком умен, чтобы говорить глупости. Ты предпочитаешь молчать.

Пес тихонько заскулил и ткнулся носом в ковер. Илай положил на место подушки и поднял телевизор, который, к счастью, не пострадал. С тяжким вздохом детектив подошел к окну и перевернул кресло, разбившее ножками стекло. Подоконник был усыпан осколками, но, так как окно разбили изнутри, большая их часть оказалась на клумбе среди азалий.

Внезапно Илай повернулся и бросился по лестнице наверх. Ватсон следовал за ним по пятам. Ворвавшись в спальню, Илай принялся рыться в папках, лежащих на ночном столике. Наконец он нашел пластиковый конверт с фотографиями места преступления. Хотя снимки были сделаны семьдесят лет назад, негатив 4 × 5 четко запечатлел все детали. Прищурившись, Илай принялся внимательно разглядывать фотографию спальни Сисси Пайк. На первом плане – кровать, за ней – разбитое окно. На подоконнике посверкивают осколки стекла. А на полу?

Илай потер челюсть и только тут вспомнил, что лицо его покрыто кремом для бритья.

– Когда я побреюсь, Ватсон, мы с тобой кое-куда съездим, – обернулся он к собаке.

Род ван Влит шагнул к Россу почти вплотную.

– Давайте говорить начистоту! – заявил он. – Вы действительно видели призрака?

Росс кивнул:

– А разве вы нанимали меня не для того, чтобы я познакомился со здешними привидениями?

– Нет! – всплеснув руками, рявкнул Род. – Я всего лишь хотел, чтобы вы исследовали этот участок. Честно говоря, я вовсе не ожидал, что вы действительно наткнетесь на призрака! – Он пересек крошечное помещение трейлера и опустился на стул. – И что, скажите на милость, мне теперь делать? Сидеть сложа руки и ждать, пока эта нечисть изволит убраться восвояси?

– Здесь нет никакой нечисти. Никакой демонической силы. Это самый обыкновенный призрак.

– Великолепно! Спасибо за разъяснение. Представляете, что будет, когда рабочие узнают, что на участке завелся «самый обыкновенный призрак»?

– Скорее всего, рабочие ничего не узнают. Кёртис Уорбертон постоянно твердил, что призраки обычно занимаются собственными делами и не суются в чужие.

– А нельзя как-нибудь заставить привидение перебраться в другое место?

– По словам Кёртиса, это невозможно. Призраки очень упрямы. К тому же они, как правило, эмоционально связаны с тем или иным местом и чувствуют себя комфортно только там. Кёртис утверждал: нельзя навязать призраку свою волю, потому что…

– Хватит цитировать этого чертова Кёртиса! Что вы сами об этом думаете?

На несколько мгновений Росс погрузился в молчание.

– Я не представляю, как поведет себя этот призрак, – произнес он наконец.

– Тогда позвольте мне сказать, что думаю обо всем этом я, – процедил Род ван Влит – Если суд поверит во всю эту призрачную чушь, компания «Редхук» потеряет разрешение на застройку участка. Это означает, что призраку лучше исчезнуть… а вам уехать отсюда подальше. Разумеется, за приличное вознаграждение.

Росс побледнел:

– Конечно, я могу уехать. Но прогнать отсюда привидение я не в состоянии.

– Тогда я найму того, кто сможет это сделать.

В течение томительно долгой секунды они молча сверлили друг друга глазами. Потом Росс, так и не сказав ни слова, повернулся, вышел из трейлера и с грохотом захлопнул дверь. Род, стоя на пороге, проводил его взглядом. Рабочие, встречавшиеся Россу на пути, не обращали на него ни малейшего внимания. Им платили деньги за то, чтобы они работали, и незначительные трудности вроде земли, насквозь промерзшей в августе, ручек лопат, трескавшихся при малейшем прикосновении, и гвоздей, которые было не забить при всем старании, служили лишь поводом потребовать увеличения зарплаты. Итак, в торговом центре, который здесь возводится, будет свое привидение. Ну и что? Из этой чертовщины даже можно извлечь выгоду. Например, открыть кафе для завтраков и ланчей, назвать его «Тишь да гладь» – и подавать там желе, которое завопит «Ф-фу!» на тарелке, и заходящийся визгом сыр. А когда набежит пресса, Род ван Влит невозмутимо скажет журналистам, что это место – просто золотая жила для бизнеса.

Но может… этот дурацкий торговый центр вообще не нужен? В Новой Англии всегда было полно старых жутких дешевых гостиниц, чьи пыльные чердаки кишели привидениями. И если у компании «Редхук» появился собственный призрак, почему бы не построить для него комфортабельный отель?

Разумеется, после того, как Род найдет человека, способного выдрессировать это привидение. Осторожность в таком деле не помеха.

Род вытащил из кармана мобильный телефон и набрал 411.

«Карьер „Ангел“», – раздался голос в трубке.

Род нажал кнопку отбоя и набрал номер еще раз. Услышав ответ оператора, облегченно вздохнул. Честно говоря, он ожидал, что опять ответит гребаный карьер.

– Я хотел бы связаться с мистером Кёртисом Уорбертоном, – произнес он.

Для специалистов криминалистической лаборатории в Монтпилиере особо тяжкие преступления были в приоритете. Это означало, что результаты анализов по делу об убийстве можно было получить на следующий день, а вот по делу об ограблении – через несколько недель. Илай прекрасно это знал и потому решил переговорить с лаборантом Туком Бурхесом, которого хорошо знал по совместной работе.

– Убийство? – переспросил Тук. – В Комтусуке?

– Именно так, – кивнул Илай.

Уточнять, что убийство произошло семьдесят лет назад, он не стал.

Тук взял у Илая фотографию:

– Ого. А почему черно-белая?

– Такой уж у нас старомодный фотограф. Сколько времени тебе понадобится?

– А сколько времени ты готов здесь торчать? – ухмыльнулся Тук, взял фотографию, отсканировал ее и включил «Фотошоп». – Какую часть снимка надо увеличить?

Илай указал на экран. Компьютер увеличил изображение окна и пола под ним. Тук нажал на несколько кнопок, усиливая резкость.

– Ну и что ты видишь? – спросил Илай.

– Пол.

– А на полу?

– Ничего, – пожал плечами Тук.

– То-то и оно, что ничего, – кивнул Илай.

Через десять минут он получил распечатку увеличенного изображения, а также распечатку снимка, сделанного в саду под окнами спальни Сесилии Пайк. Благодаря фотоувеличению можно было разглядеть крошечные блестящие кусочки на траве у лестницы, прислоненной к стене дома. Похоже на битое стекло.

– Внутри осколков почти нет, – сообщил Илай Ватсону по дороге домой. (Пес в ответ высунул язык и запыхтел.) – Почти все осколки снаружи. Это означает, что жертву никто не вытаскивал через окно. Она разбила стекло сама. Но если ее похитили, зачем ей разбивать стекло? – Илай сбавил скорость, пропуская другие машины. – Отсюда делаем вывод: никто ее не похищал. Сесилия пыталась убежать из дому. Иначе она не стала бы разбивать окно, а вышла бы через дверь. Но она не хотела, чтобы ее видели. А может, дверь спальни была заперта. И запер ее тот, кто не хотел выпускать Сесилию. – Илай повернулся к собаке. – Следующий вопрос: почему на первом этаже дома все перевернуто вверх дном? Спенсер Пайк сказал полицейским, что Серый Волк проник в спальню его жены через разбитое окно. Но если это правда, индеец не стал бы спускаться на первый этаж, волоча с собой жертву. Он ушел бы тем же путем, каким и пришел. Это означает, что разгром в доме устроил кто-то другой. Возможно, это инсценировка. Но кому она могла понадобиться? – спросил Илай, включая поворотник. – В любом случае все дороги ведут к Спенсеру Пайку.

ОТЧЕТ КОРОНЕРА

Причина смерти: повешение

Характер смерти: убийство

Важные сопутствующие обстоятельства: недавние преждевременные роды

НАРУЖНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Тело принадлежит нормально развитой белой женщине, не испытывающей недостатка в питании. Выглядит на указанный возраст. Волосы белокурые, радужки глаз карие. Зрачки одинаковые, ширина каждого составляет 6 мм. Рост 62 дюйма, вес 124 фунта. Рубцов и шрамов на теле не обнаружено. Окоченение умеренное. На ладонях, предплечьях, голенях и ступнях наблюдаются умеренные трупные пятна. На спине обнаружено одно слабовыраженное трупное пятно.

Глаза выступают из орбит. На шее наблюдается красная борозда шириной 2 см, более выраженная спереди. Борозда тянется от уровня щитовидного хряща до уровня ушей. На коже вокруг борозды обнаружены множественные точечные кровоизлияния. Изо рта и ноздрей вытекает кровянистая слизь. Язык распух, кончик сухой и темный. На коже шеи – несколько неглубоких царапин.

При осмотре грудной клетки обнаружено набухание молочных желез. Гематом и кровоподтеков не наблюдается.

При осмотре абдоминальной области обнаружено увеличение живота, на коже растяжки. Методом пальпации установлено, что матка находится на 4 дюйма выше лобка.

При осмотре конечностей обнаружены множественные кровоподтеки на голенях, запястьях и предплечьях.

ВНУТРЕННЕЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Тело вскрыто стандартным Y-образным разрезом. Органы грудной клетки и брюшной полости расположены нормально. Плевральная и перитональная жидкости не обнаружены. Осмотр шеи не выявил признаков перелома щитовидного хряща и подъязычной кости. Внутренние гематомы обнаружены только под странгуляционной бороздой.

Вес правого легкого составляет 300 граммов, левого – 280 граммов. В задних долях легких с обеих сторон наблюдается незначительная закупорка. Вес сердца 350 граммов, никаких патологий не обнаружено.

Вес печени составляет 1200 граммов, при вскрытии выявлено, что печень содержит 600 куб. см жидкой крови. Кровеносные сосуды печени значительно расширены. Поджелудочная железа и желчный пузырь без патологий. Вес селезенки 100 граммов, патологий не выявлено. Желудочно-кишечный тракт без патологий, при осмотре желудка обнаружено незначительное количество частично переваренной пищи. Никаких медикаментов в содержимом желудка не выявлено.

Почки, мочеточники и мочевой пузырь расположены нормально, имеют нормальные размеры и форму.

Вес матки 450 граммов. Наблюдается выраженное утолщение и геморрагия эндометриального слоя. Толщина стенок 2 см. При осмотре яичников в правом яичнике выявлено желтое тело величиной 2 см. Левый яичник без изменений.

Брюшная аорта и полая вена без изменений. Наблюдается незначительное посмертное кровотечение. При исследовании головного и спинного мозга никаких патологий не выявлено.

МИКРОСКОПИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

При исследовании фрагмента экхимотической области выявлено незначительное количество сегментоядерных нейтрофилов вокруг экстравазированных эритроцитов. При исследовании срезов легких выявлены незначительная гиперемия и отек. Признаков пневмонии не наблюдается. Срезы гематомы печени подтверждают макроскопическую картину кровоизлияния без существенного тромбообразования. При исследовании прочих внутренних органов патологических изменений не обнаружено.

– Будь добр, Уэсли, переведи для меня эту китайскую грамоту, – попросил Илай.

Он сидел на крыльце, сжимая в потных пальцах стакан с лимонадом. Ватсон, растянувшийся на земле под качелями, изображал из себя мохнатый коврик.

Уэсли Снип, в гостях у которого находился Илай, в течение многих лет работал городским врачом – пока существовала такая врачебная должность – и по умолчанию до 1985 года был коронером округа. Потом набрали обороты медицинские страховые компании, да и скальпель в его руках начал заметно дрожать, и эти обстоятельства вынудили Снипа уйти на пенсию. Тем не менее в подвале своего дома Уэсли по-прежнему держал целую лабораторию. Его черный докторский чемоданчик неизменно стоял на буфете в гостиной, ожидая, что кому-нибудь понадобится помощь старого доктора.

– Ну, прежде всего, она, несомненно, была повешена, – изрек Уэсли. – Об этом говорит ее распухшее лицо и борозда на шее.

– А что еще ты можешь сказать? – спросил Илай.

Старый доктор пробежал заключение глазами:

– Есть множество признаков, подтверждающих, что она недавно родила… толщина стенок матки, молозиво, которое выделяется из молочных желез, размеры сердца. Да, и за несколько часов до смерти она схватилась с кем-то врукопашную. На голенях и запястьях кровоподтеки. Кстати, только синяки на запястьях свидетельствуют о повреждениях, полученных при жизни. Про синяки на голенях этого сказать нельзя, потому что она умерла прежде, чем наступила клеточная реакция. Возможно, она лягалась как бешеная, пытаясь вырваться из петли.

– А в какое время она умерла?

– Давай-ка посмотрим, – сдвинул брови Уэсли. – В желудке пусто, но накануне ей, естественно, было не до еды – она рожала. Провисела она достаточно долго, об этом говорят трупные пятна на ногах и на предплечьях… не меньше четырех-пяти часов. Но и не больше, потому что подкожные кровоизлияния не имеют четких границ.

– Ее муж сказал полицейским, что вынул тело из петли около девяти тридцати утра, – сообщил Илай. – Но убийца проник в дом в середине ночи.

– Не сходится, – пожал плечами Уэсли. – Судя по этому заключению, если дамочка была вынута из петли в девять тридцать, повесили ее где-то около пяти утра.

– Ну а если ее повесили посреди ночи?

– Значит, она была вынута из петли часов в шесть-семь утра. Иначе наблюдалось бы более выраженное окоченение.

Уэсли взял один из слайдов, приложенных к заключению, и стал рассматривать его на свет:

– Любопытно.

– Что ты обнаружил? – вскинул голову Илай.

– Парень, который проводил вскрытие, упоминает о синяке на спине и о печеночной гематоме. Судя по всему, он считает это признаками физической травмы. Посмотри, что он пишет насчет печени? Обнаружены расширенные кровеносные сосуды. Обычно это является следствием правосторонней сердечной недостаточности, но…

– Что «но»?

– Представь себе водопроводную трубу, закупоренную с одной стороны. Если сердце перестает выполнять свою работу, кровь остается в печени. Но она умерла в течение нескольких мгновений… времени для подобной реакции просто-напросто не было. – Уэсли, прищурившись, вновь принялся рассматривать слайд. – Давай-ка спустимся. Я хочу разглядеть это как следует.

Вслед за хозяином дома Илай пошел вниз. В подвале, где люди, как правило, устраивают мастерскую или тренажерный зал, Уэсли установил смотровой стол из нержавеющей стали и стеклянный шкаф, в котором хранились медицинские инструменты и микроскопы.

– Я помню это дело, – сказал он, снимая с полки проектор для слайдов. – В сорок третьем году, когда я приехал в Комтусук, о нем еще ходили разговоры. Помню, как-то раз на Хэллоуин сорванцы-мальчишки прятались в лесу поблизости от дома Пайка. Видно, собирались на следующий день хвастаться перед своими одноклассниками, рассказывая всякие страшилки.

– Да? Ну и что же они рассказывали?

– Насколько я помню, ничего. Туда они отправились смельчаками, а вернулись тихими, как церковные мыши. Мне пришлось лечить одного парня, футбольную звезду, который онемел на целый месяц. Я даже послал его в Бостон проверить гортань у навороченных специалистов.

– Ну и что у него было не так?

– Физически все оказалось в полном порядке. В один прекрасный день он заговорил как ни в чем не бывало.

– Думаешь, на участке Пайка с ним произошло что-то страшное?

Уэсли пожал плечами:

– Я думаю, иногда с человеческим организмом происходят удивительные вещи, о которых не прочтешь ни в одном медицинском справочнике. Печаль способна убить человека, а любовь излечивает от множества хворей. Я сразу понял, что немота этого парня не имеет никакого отношения к состоянию связок, гортани и всего прочего. Те доктора в Бостоне, конечно, ухватились за пациента и раскрутили его на кучу анализов и исследований, о которых мы здесь и слыхом не слыхивали. Но выяснилось, что прав был я: мальчишка лишился дара речи из-за нервного потрясения. А вот что его так потрясло – это уже другой вопрос.

Уэсли поместил слайд под микроскоп и припал глазом к окуляру.

– Ага, – пробормотал он.

– Что там такое?

– Отложения фибрина внутри перипортальных синусоидов и микроскопические зоны геморрагии. И коагуляционный некроз перипортальных гепатоцитов.

– Уэсли, умоляю, говори по-английски!

Старый доктор снял очки и потер глаза.

– Преэклампсия – это серьезное осложнение беременности. Оно становится особенно опасным, если возникает HELLP-синдром. Это название состоит из первых букв трех основных симптомов – гемолиза, повышения активности ферментов печени и тромбоцитопении. Впервые этот синдром стали диагностировать всего лет двадцать назад, и надо сказать, он хорошо поддается лечению. Но в те годы, конечно, дело обстояло совсем иначе… симптомы могли стремительно нарастать. Похоже, ее печеночная гематома – это именно следствие HELLP-синдрома… а вовсе не удара по животу, как решил твой судмедэксперт.

– По-твоему, это имеет какое-то отношение к моему расследованию?

Старый доктор покачал головой:

– Вряд ли. Это означает лишь одно: если бы Сисси Пайк не повесили, она, возможно, через пару дней умерла бы своей смертью.

Кожа Спенсера Пайка приобрела темно-желтый пергаментный оттенок. Из носа торчали трубочки кислородного аппарата. Он наблюдал, как Илай включает магнитофон, и в глазах его светилось раздражение, естественное для человека, который знает, что ему немного осталось, и не желает тратить драгоценное время на кого попало.

– В наше время продажа земельной собственности не являлась преступлением, – прошамкал Пайк.

– Это и сейчас не преступление, – кивнул Илай.

Он окинул взглядом других обитателей дома престарелых, сидевших в кафетерии. Все они сосредоточенно поглощали ланч, состоящий из блюд неопределенного вида и пюреобразной консистенции – что может быть лучше для беззубых ртов?

– Но мне бы хотелось узнать, почему вы решили продать эту землю.

– Для того чтобы иметь возможность продолжать роскошную жизнь, к которой я привык, – ухмыльнулся Пайк. – Разъясните этим безмозглым индейцам, детектив, что я – единственный законный владелец участка. Если бы мне вздумалось устроить там ярмарку, я сделал бы это с полным правом. Если бы я решил подарить землю расистской организации, никто бы мне этого не запретил. Но мне захотелось продать участок каким-нибудь дуракам-застройщикам и получить денежки, чтобы штат Вермонт и не надеялся получить его бесплатно после моей смерти. И я исполнил свою маленькую прихоть.

Илай уяснил для себя два обстоятельства. Во-первых, Спенсер Пайк думает, что цель визита детектива – урегулировать проблему с индейцами абенаки. Во-вторых, Спенсер не догадывается, что Илай – наполовину индеец.

– Судя по вашему сердитому тону, у вас и раньше были столкновения с абенаки, – заметил он.

– Еще бы нет! Один из этих индейских сволочей убил мою жену.

– Да, я читал полицейский отчет об этом деле. Представляю, как тяжело вы переживали утрату.

– Она была единственной любовью всей моей жизни. В один день потерять жену и ребенка – этого не пожелаешь и врагу.

– Насколько мне известно, они похоронены на вашем участке?

– Да.

Илай вскинул голову:

– А почему не на церковном кладбище? Ведь в то время вы были активным прихожанином конгрегациональной церкви?

– Моя дочь родилась мертвой, – проронил Пайк. – А мою жену убили. Я… я не мог расстаться с ними обеими. Мне хотелось, чтобы они были рядом… чтобы они могли без труда найти меня, а я мог найти их.

Пайк отвернулся, но Илай успел заметить, что на глазах у старика заблестели слезы.

В полицейском отчете ни слова не говорилось про труп новорожденного младенца. Илай отнес это на счет небрежности полицейских. Любой уважающий себя судмедэксперт произвел бы вскрытие тела. С другой стороны, офицера, проводившего расследование, можно понять. Ему не хотелось причинять дополнительных страданий человеку, только что потерявшему жену. Человеку, заметим, богатому и влиятельному. И потому он на веру принял слова Пайка о том, что ребенок родился мертвым.

Люди видят только то, что хотят увидеть, – в этом Илай не раз имел возможность убедиться. И тот офицер полиции не стал исключением.

– Ведь это вы обнаружили труп вашей жены? – спросил он.

– Я перерезал веревку, на которой она висела. Конечно, я знал, что ваши ребята из полиции будут недовольны. Скажут: не надо было трогать труп и все такое… Но я не мог стоять и смотреть, как она висит. Мне казалось… – Голос старика дрогнул. – Мне казалось, что ей больно…

– А ее отец? Как он все это перенес?

– Гарри? Он жил тогда на Холме. Когда это случилось, Гарри был в Бостоне на конференции, но немедленно вернулся, получив телеграмму. Он так и не оправился от удара. Никогда уже не стал прежним Гарри Бомонтом, каким я знал его до смерти Сисси.

Итак, отец Сесилии Пайк был в Бостоне. Это обстоятельство выводит его из круга подозреваемых.

– А там, на крыльце ледника, не было табуретки или чего-нибудь в этом роде? – уточнил Илай. – В общем, предмета, при помощи которого ваша жена могла сама залезть в петлю?

– Мою жену убили, – процедил Пайк. Голос его был тверд как кремень. – Чтобы повеситься, ей пришлось бы взлететь над землей футов на десять – на такой высоте находились стропила. Никаких табуреток там не было. Ничего, на что она могла бы встать.

Илай, не моргнув, выдержал пронзительный взгляд старика.

– Я всего лишь пытаюсь разобраться в случившемся, мистер Пайк. Когда вокруг вашего участка поднялась шумиха, всплыли некоторые новые обстоятельства, связанные с индейцем по имени Серый Волк. По моему мнению, в этом деле осталось слишком много загадок.

– Полностью разделяю ваше мнение.

Илай молчал, рассчитывая таким образом вызвать Пайка на откровенность. Но старик не проронил ни слова.

Сияя улыбкой, к ним подошла сиделка:

– Вам пора принимать лекарство, мистер Пайк.

Илай положил руку на колесо кресла-каталки:

– Есть у вас какие-нибудь предположения по поводу того, где Серый Волк мог скрыться после убийства?

Пайк покачал головой:

– Если вы хотите отыскать этого чертова индейца, детектив, мой вам совет: начните с ада.

Илай встал, а сиделка покатила кресло по коридору. Выждав, когда она скроется за углом, он вынул из кармана пару резиновых перчаток, надел их, взял со стола стакан, из которого пил Пайк, и положил в пакет со струнным замком. Все остальные старики, занятые едой, не обратили на эти манипуляции ни малейшего внимания.

Жизнь в Комтусуке потекла как обычно. Часы, которые несколько недель назад остановились, пробив полночь, вновь пошли как ни в чем не бывало. Качели на детской площадке перестали стонать, когда на них садились дети. Посеревшие бабочки обрели прежнюю яркость. Светящиеся жучки, усыпавшие ветки берез около городского управления, исчезли. Фотографии, которые прежде соскальзывали с бумаги, теперь оставались на своем месте, позволяя разглядывать себя сколько угодно. Даже самые осторожные мамаши стали выходить с детьми из дому, и малыши снова стали играть на дорожках.

Правда, местный гробовщик, все это время находивший превосходные пионы во рту усопших, по привычке продолжал разжимать их губы. Эйб Хаппинворт по-прежнему каждое утро подметал крыльцо своего магазина, хотя там не появлялось ни единого лепестка розы. Бизнесмены средних лет, которым еще совсем недавно снились по утрам чудесные сны, отключали будильник и с головой накрывались одеялом в тщетной надежде вновь погрузиться в мир причудливых фантазий. В большинстве своем жители города ощущали в груди какую-то странную пустоту, словно им не хватало чего-то, чему они не знали названия.

Шелби едва успела выскочить из офиса адвоката и добежать до ближайших кустов, как ее вырвало. Вытерев рот салфеткой, она опустилась на поребрик, проклиная себя на чем свет стоит. Составить завещание – это вполне естественный поступок для разумного человека, достигшего определенного возраста. В особенности для того, у кого есть сын.

Правда, Шелби знала, что Итан никогда не станет владельцем дома и имущества, которые она ему только что завещала.

…Роды начались у Шелби в разгар грозы. Томас отвез ее в больницу на старом автомобиле с откидным верхом, который постоянно заклинивало. В тот раз его не удалось поднять, и Шелби, раздираемая схватками, промокла насквозь. Когда ей дали новорожденного сына, липкого и бескостного, как древесная лягушка, Шелби не могла отвести от него глаз.

«Посмотри на него! – твердила она Томасу, прижимая ребенка к груди. – Ты видел когда-нибудь такое чудо?»

Итан и в самом деле был чудесным ребенком. Крупный и сильный, с темными волосиками, крепко сжатыми кулачками бойца и яркими бирюзовыми глазами. Стоило Шелби в первый раз выйти с коляской на улицу, восторгам не было конца. «Какой прекрасный малыш!» – говорили люди. О его патологии поначалу никто не догадывался.

Когда Итану было шесть недель от роду, он впервые получил сильный солнечный ожог. В то время Томас и Шелби жили в Нью-Гэмпшире. Они решили съездить на Плам-Айленд в октябре, когда пляжи пустовали. На бесконечной песчаной полосе, оглашаемой криками чаек, они целовались рядом с переноской, в которой лежал спящий Итан. Их волосы стали жесткими от соленого воздуха, горячие пальцы проникали друг другу под свитеры.

«Я чувствую себя школьницей», – прошептала Шелби, когда Томас расстегнул ей джинсы и рука его скользнула меж ее ног.

«Школьницы не таскают своих детей на свидания!» – рассмеялся Томас.

Увлеченные друг другом, они не заметили, как на коже ребенка появилась зловещая сыпь. Лишь когда сыпь превратилась в волдыри, они встревожились не на шутку. Вечером, тщетно пытаясь успокоить орущего Итана, которому не помогали холодные компрессы, Шелби осознала: это лишь начало.

Доктора так и не смогли установить, кто из родителей был носителем дефектного гена, ставшего причиной болезни. Впрочем, для Шелби это не имело ни малейшего значения. Она не сомневалась, что болезнь сына – это ее вина. Если она не смогла предотвратить болезнь, ей придется всю жизнь бороться с ее последствиями.

Никто не знал, как долго проживет Итан. Шелби множество раз спрашивала об этом у дерматолога и неизменно получала один и тот же ответ: это зависит от того, насколько серьезные повреждения кожи Итан получил в младенчестве, еще до постановки диагноза. Каждая минута, проведенная на солнце, сокращала его жизнь на несколько дней. Рак представлялся Шелби чем-то вроде медузы, которая внезапно появляется на поверхности воды. Всем известно, что в море полно медуз и что они опасны. Но пока вы их не видите, можно попытаться о них забыть.

Разве мать, потерявшая свое дитя, сможет продолжать жить?..

Шелби закрыла лицо ладонями. Ремешок сумочки соскользнул с ее плеча. Несмотря на завещание, лежавшее в сумочке, Шелби знала: Итану не придется перебирать фотографии, любовные письма и любимые чашки своей покойной матери. Это она будет аккуратно складывать детские джинсы и куртки, чтобы отправить их в какой-нибудь благотворительный фонд. Это она распахнет окно настежь, чтобы запах ее сына навсегда выветрился из его комнаты.

До Шелби донесся шум подъезжающего автомобиля, но она не стала поднимать голову. Во-первых, она не сомневалась, что ужасно выглядит. Во-вторых, она не часто позволяла себе нервные срывы, и если таковой случился с ней на улице, это никого не касается. Машина остановилась, стекло опустилось. В машине играло радио: звучали гитарные переборы.

– Миссис Уэйкман?

Шелби подняла голову, так как услыхала странное пыхтение. Любопытство заставило ее отнять руки от лица. Высунув голову из окна, на нее смотрел здоровенный пес. Чья-то рука бесцеремонно отодвинула собачью башку. В следующее мгновение выяснилось, что рука принадлежит копу, который был у Шелби дома прошлым вечером.

«Илай. Его зовут Илай».

Шелби промокнула глаза салфеткой, пытаясь свести ущерб к минимуму, и пробормотала:

– Привет.

Он смотрел на нее, не отрываясь. Взгляд его обжигал ей кожу. Наверное, именно так Итан ощущал прикосновение солнечных лучей. Как ни странно, полицейский ничуть не удивился тому, что сумасшедшая тетка ревет в три ручья посреди улицы. Точнее, он воздержался от комментариев по этому поводу.

– Ватсон не прочь выпить чашечку кофе, – сообщил он.

– Ватсон?

– Ватсон, прошу любить и жаловать, – кивнул Илай и почесал собаку за ухом.

Шелби почувствовала, что губы ее невольно дрогнули в улыбке.

– Ватсон любит кофе? – спросила она, поднимаясь.

Илай зажал руками уши пса, словно не желая, чтобы тот слышал, как выдают его секреты.

– Он надеется, кофе поможет ему перестать расти.

На этот раз Шелби не выдержала и прыснула. Собственный смех показался ей непристойным, как отрыжка, она даже прижала руку к груди, удивляясь: неужели эти звуки вырвались отсюда?

– Ватсон будет счастлив, если вы составите нам компанию.

Шелби неуверенно коснулась пальцем открытого окна:

– Ватсон мог бы сказать об этом и сам.

Илай протянул руку и распахнул перед Шелби пассажирскую дверцу.

– Дело в том, что он страшно застенчив, – сообщил он.

Росс сделал последнюю затяжку и бросил окурок в кусты, росшие вокруг крыльца. На сей раз любимая женщина покинула этот мир у него на глазах. Оказалось, это обстоятельство ничуть не облегчает боль утраты. Еще выяснилось, что человек может превратиться снаружи в камень, но это не мешает его душе кровоточить.

Росс пребывал в полной растерянности. Может ли он одновременно любить Лию и Эйми? Если Лия смогла вернуться в этот мир, означает ли это, что у Эйми тоже имеется подобная возможность? И если да, почему она не хочет эту возможность использовать? Быть может, протянутая меж ними нить была вовсе не такой крепкой, как это казалось Россу?

Если бы Росс позволил себе оглянуться назад, ему пришлось бы признать, что он потратил последние десять лет впустую. Он гонялся за призраком своей погибшей невесты. Сначала, мечтая о встрече с ней, пытался покинуть этот мир, потом стал изучать паранормальные явления. Но возможно, его отношения с Эйми, встречу с которой он считал судьбоносной, на самом деле были лишь звеном в цепи совпадений. И он увидел, полюбил и потерял Эйми лишь для того, чтобы заняться охотой за призраками и найти Лию.

А ведь Род ван Влит намерен избавиться от призрака Лии. Может, он не сразу приступит к решительным действиям, но, так или иначе, велика вероятность того, что Лия, где бы она ни пребывала сейчас, покинет этот мир навсегда. В конце концов, зачем ей оставаться здесь теперь, когда она узнала… узнала, кто она такая?

Росс потратил несколько лет на то, чтобы встретить привидение. Сколько же времени потребуется, чтобы отыскать его вновь, если оно не желает быть найденным? Несколько жизней, не меньше.

Может, стоит забыть об этом призраке и отправиться на поиски другого?

Росс уставился на собственную ладонь, на ожог от сигареты, еще заметный на коже. А на запястье белели шрамы, напоминающие, как близко он подошел к заветной черте. В любой момент он может повторить попытку. В ванной у Шелби хранится аптечка, в ней полно снотворных таблеток. А в ящике ночного столика у кровати Итана лежит армейский швейцарский нож. Еще несколько недель назад Росс обыскал весь дом – привычка путешественника, желающего удостовериться, что в случае экстренной необходимости он быстро найдет спасительный выход.

Тем не менее Росс знал: пересечь границу между двумя мирами будет непросто. Он превратится в призрака, связанного с этим миром той болью, которую он причинил своей сестре. К тому же ему не будет давать покоя одна мысль. Мысль о том, что он не завершил здесь чрезвычайно важное дело. Не выяснил обстоятельств смерти Лии.

Наверное, все-таки стоит помочь Илаю Рочерту. И если Лия сейчас пребывает там, откуда она может видеть его, Росса, у нее будет повод остаться… несмотря на все ухищрения Рода ван Влита.

Росс сунул руки в карманы джинсов, и пальцы его нащупали что-то гладкое. Из обоих карманов он извлек по новенькому медному пенни. На каждом стоял 1932 год выпуска, но обе монетки так блестели, словно их отчеканили нынешним утром. Перед глазами у Росса возникло видение: он лежит в гробу, на веках эти монетки, плата за переправу через реку Стикс. Кто будет ждать его на другом берегу? Лия? Эйми?

– Что это такое?

Росс, погруженный в свои мысли, вздрогнул, услышав голос племянника:

– Ты что здесь делаешь, Итан?

Хотя козырек над крыльцом защищал от солнца, мальчик был закутан с головы до пят.

– Сам не знаю, – пожал он плечами. – Просто не спится. Как и тебе, верно? – Он шагнул ближе и взглянул на монетки, лежащие на ладони у Росса. – Добавь доллар – и сможешь выпить чашку кофе.

– И почему только современные дети такие циничные?

– Потому что современный мир превращается в полное дерьмо, – заявил Итан. – По крайней мере, мы, поколение «Зет», в этом не сомневаемся.

– А что будет после того, как процесс превращения в дерьмо завершится? – вскинул брови Росс.

– Откуда мне знать? – вздохнул Итан, усаживаясь на ступеньку крыльца. – Наверное, все начнется сначала.

Росс вытащил сигарету и закурил.

– Дай мне разок затянуться, – попросил Итан.

– Вот еще выдумал! – покачал головой Росс и подумал: «Итан сейчас в таком возрасте, когда все запретное кажется крутым. В том числе и курение».

– Мама говорит: ты не должен курить при мне.

– Ты ведь не будешь ей докладывать, что я это делал.

– Не буду, – усмехнулся Итан. – Представляешь, какой для всех будет сюрприз, если я возьму и умру от рака легких?

Росс облокотился на перила. Он чувствовал себя страшно усталым, но знал, что не сможет уснуть, даже если уляжется в постель. Все, чего ему хотелось, – сунуть голову в духовку и открыть газ. Или, на худой конец, впасть в анабиоз. А вместо этого приходилось болтать с девятилетним пацаном.

– Я слышал, как вчера вечером ты с каким-то полицейским разговаривал о призраках.

– Этот разговор не предназначался для твоих ушей.

– Мне кажется, есть такое место, куда люди попадают… после этого… – задумчиво произнес Итан. – Как ты думаешь, на что оно похоже?

Сердце Росса болезненно сжалось, когда он понял, что Итан спрашивает вовсе не из праздного любопытства. Он уже начинает готовиться… Вспомнилось, как ему в первый раз дали подержать новорожденного Итана. Темно-синие глаза младенца смотрели на него так, словно он давно уже знал Росса…

– Не знаю, дружище, – пробормотал он. – Но, честно говоря, не думаю, что ангелы будут играть там на арфах.

– Может, у каждого это место свое, – предположил Итан. – Ну, у меня, например, там будет крутой настил для скейтборда. И еще я смогу торчать на солнце целыми днями. Забуду обо всем, что в этой жизни было противного и страшного. А ты – куда бы ты хотел попасть?

По-дурацки устроен этот мир, подумал Росс. Почему мальчишка вроде Итана должен умереть, а он, Росс, – продолжать свою тоскливую и безрадостную жизнь, хотя в ней нет и не будет никакого смысла? Он готов в любую минуту отказаться от этого мира. Но ребенку, которому суждено покинуть его раньше положенного срока, жизнь представляется величайшей ценностью.

Чистилище – это всего лишь синоним слова «завтра».

Росс опустился на ступеньку рядом с племянником и обнял его за худенькие плечи.

– Мне бы хотелось время от времени навещать этот мир, – признался он.

Так, как это делала Лия.

– Глазам своим не верю!

Шелби, стоя на крыльце магазина на автозаправке, наблюдала, как Ватсон лакает из миски чуть теплый кофе.

– Ну чему тут удивляться? Некоторые собаки обожают леденцы и шоколад, а Ватсон решил стать кофеманом.

У пса наблюдался явный избыток кожи, глаза его почти терялись в глубоких складках. Исподлобья взглянув на Шелби, он ткнулся носом ей в живот.

– Ватсон! – с укором произнес Илай.

– Все нормально. – Шелби почесала пса за ушами. – Он просто хочет проверить, съедобная ли я.

– Надеюсь, он уже понял, что нет, – усмехнулся Илай, отпивая кофе из чашки, которую держал в руках. – Старина Ватсон далеко не глуп.

Внимание их привлек микроавтобус, с шумом затормозивший неподалеку от магазина. Из машины вышли привлекательный подтянутый мужчина с седой прядью в волосах и женщина, одетая ярко, как цыганка.

– Господи, – простонала она. – Боюсь, в этой дыре приличный магазин днем с огнем не отыщешь.

– Расслабься, Мэйлин. Все, что мне нужно, – горелка «Стерно» и спички. Это найдется наверняка: тут кое-кто до сих пор обходится без электричества.

Шелби воинственно шагнула вперед. Она терпеть не могла всяких пижонов, которые, приезжая в Комтусук, рассчитывают встретить здесь босоногих беззубых аборигенов в джинсовых комбинезонах. И очень удивляются, узнав, что местные жители не имеют обыкновения держать в гостиных телят и свиней.

– Простите, но… – начала Шелби, однако Илай так крепко сжал ее руку, что все слова вылетели у нее из головы.

– Она хотела сказать, что вы найдете «Стерно» на третьем стеллаже справа, – выпалил он.

Приезжие кивнули, явно удивленные тем, что в такой глуши отыскался человек с двухзначным IQ, и вошли в магазин.

– Это Кёртис Уорбертон, – шепотом сообщил Илай, как только они скрылись из виду. – Ведущий телешоу, посвященного паранормальным явлениям.

– Я знаю. Мой брат у него работал, – буркнула Шелби. – Но это не мешает ему быть кретином.

– Знаменитым кретином, позвольте уточнить. И уж конечно, в Комтусук он приехал не случайно. Ватсон! – (Пес поднял лопоухую башку.) – Иди последи за ними.

К удивлению Шелби, Ватсон поднялся и направился в магазин.

– Скажите, а зарплату ему вы платите? – спросила она.

– Его услуги обходятся недорого. Таз собачьего корма каждый день и время от времени кусок хорошего мяса.

– Но он же не сможет рассказать вам, что видел в магазине…

– Не сможет, – согласился Илай. – Но я хотел провести хотя бы несколько минут наедине с вами.

Шелби ощутила, как лицо ее заливает краска. Она попыталась сделать глоток кофе и выяснила, что чашка пуста.

– Мне пора домой, – пробормотала она. – Итан и Росс, наверное, заждались. Да и у вас наверняка много хлопот с делом Сисси Пайк…

– Ваш брат рассказал вам, что я занимаюсь этим делом?

Шелби кивнула.

– Это расследование для меня вроде хобби, – уточнил Илай. – Полицейское управление не проявило к нему никакого интереса. – Он смотрел ей в лицо, не отрываясь, а когда Шелби отвернулась, двинулся следом, как луна, увлекаемая земным притяжением. – Следовательно, торопить меня никто не будет, и сейчас я полностью в вашем распоряжении, – добавил Илай.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

Дата: 19 сентября 1932 года

Время: 23:36

Допрашиваемое лицо: Джон «Серый Волк» Делакур

Следователи: офицер Дьюли Вигс и детектив Ф. Оливетт

Место проведения допроса: Управление полиции г. Комтусук

1. Вопрос: Вы можете назвать свое имя и дату рождения?

Ответ: Серый Волк.

2. Вопрос: Это ваше настоящее имя?

Ответ: Мое настоящее имя – Джон Делакур. Я родился 5 декабря 1898 года.

3. Вопрос: Вы можете назвать место вашего постоянного проживания?

Ответ: Я живу в разных местах.

4. Вопрос: Вы можете сообщить нам, где вы были прошлым вечером?

Ответ: В «Крысиной норе». Это бар в Уинуски.

5. Вопрос: В какое время вы туда пришли?

Ответ: Думаю, около восьми.

6. Вопрос: А покинули бар в какое время?

Ответ: Не помню точно. Может, около полуночи. Или в час.

7. Вопрос: Так когда же все-таки? В полночь или в час?

Ответ: В час.

8. Вопрос: Кто-нибудь может это подтвердить?

Ответ: Бармен. Его зовут Лемюэль.

9. Вопрос: Вы знали миссис Спенсер Пайк?

Ответ: (Пауза.) Знал.

10. Вопрос: При каких обстоятельствах вы с ней познакомились?

Ответ: Я выполнял для нее кое-какую работу по ремонту дома.

11. Вопрос: Когда вы видели ее в последний раз?

Ответ: Вчера днем.

12. Вопрос: В какое время?

Ответ: Около трех.

13. Вопрос: Вам известно, что сегодня утром миссис Пайк была найдена мертвой?

Ответ: Она… она… быть не может… О Иисус…

14. Вопрос: Зачем вы ее убили?

Ответ: Я? Господи, я ее не убивал.

15. Вопрос: Нам известно, что вчера ночью, около трех часов, вы проникли в дом супругов Пайк. С какой целью?

Ответ: Меня там не было, клянусь.

16. Вопрос: Джон, пойми, врать и запираться совершенно бессмысленно.

Ответ: Я… Господи, не бейте меня!.. Я не убивал ее.

17. Вопрос: Ты просто лживый дерьмовый индеец!

Ответ: Я говорю правду!

18. Вопрос: Правду? Не надо принимать нас за дураков. Нам прекрасно известно, что ты ее убил. Скажи, в последнее время ты не терял ничего из своих личных вещей?

Ответ: Нет.

19. Вопрос: Понятно. Посмотри на эту фотографию. Узнаешь что-нибудь?

Ответ: Это… это моя трубка.

20. Вопрос: Она была найдена на месте преступления. Это доказывает, что ты там был тоже. И именно ты своими грязными лапами прикончил несчастную женщину…

Ответ: Я ее не убивал!

21. Вопрос: Прекрати печатать, Дьюли.

Ответ: (Запись возобновляется.) Ради всего святого, прошу вас, поверьте мне… Я говорю правду… Ведь она была… Я никогда, ни за что не причинил бы ей зла!

22. Вопрос: А тому человеку, которого ты убил в прошлый раз, Джон, ты тоже не хотел причинять зла?

Поднявшись на второй этаж полицейского управления, Росс в нерешительности остановился перед закрытой дверью. Секретарша сказала ему, что Илай Рочерт наверху. Несомненно, детектив не мог вдыхать всякую дурь, тем более на рабочем месте. Но судя по запаху, долетавшему из-за дверей кабинета, он занимался именно этим. От этого запаха у Росса кружилась голова. Постучав и не дождавшись ответа, он распахнул дверь и обнаружил, что Илай, нагнувшись над ящиком с окошечками из оргстекла, рукой в резиновой перчатке достает из него стакан.

– Вы вовремя пришли, – бросил он, не оборачиваясь. – Я как раз ловлю кайф.

– Каким образом? – пробормотал окончательно сбитый с толку Росс.

– Самым простым и доступным. Вдыхаю «Суперклей». Дрянь, конечно, ядовитая, но крышу от нее сносит здорово.

– Вы что, шутите?

Рос переступил через огромного пса, распростертого на полу. Он уже привык, что собака сопровождает детектива везде и всюду.

– Кто это придумал? – спросил Росс, указывая на стакан.

– Думаю, какая-нибудь продвинутая компания в Японии. При нагревании клея выделяется пар, и цианоакрилатный эфир оседает на влажных участках поверхности. Пока стоимость этой штуковины не взлетела до небес, судебные криминалисты коптят трупы в особых палатках и, если повезет, получают отпечатки пальцев преступника. – Илай кивнул на свое доморощенное приспособление. – Ну, у меня тут не труп, кое-что поменьше.

Он достал маленькую баночку с черным порошком и нечто, напоминающее кисточку для пудры, которой пользовалась Шелби. Стоило Илаю размешать в стакане порошок, на поверхности отчетливо проступили отпечатки пальцев.

– Разумеется, я не могу обсуждать результаты этого химического опыта с человеком, не имеющим отношения к делу, – изрек он и выжидающе посмотрел на Росса.

Вместо ответа тот опустился на стул, всем своим видом показывая, что имеет к делу самое прямое отношение.

– Спенсер Пайк пил из этого стакана, – сообщил Илай, фотографируя отпечатки. – Я стащил его в доме престарелых, когда ездил пообщаться со стариканом. Надо будет отправить эти отпечатки на анализ ДНК.

– Зачем столько возни, если вы знаете, кому принадлежат отпечатки?

– Криминалист, с которой я работаю, сравнит их со старыми отпечатками, оставшимися на вещдоках. Что даст возможность выдвинуть против почтенного профессора обвинение, запоздавшее на семьдесят лет.

– Но пока это всего лишь догадки? – уточнил Росс.

– Без догадок в нашем деле нельзя, – пожал плечами Илай. – Однако сейчас мы попробуем эти догадки проверить. – Он протянул Россу учетную карточку. – Эти отпечатки я снял с курительной трубки и отправил на анализ ДНК. Такие трубки любят курить абенаки. У моего деда была почти такая же. Эта была найдена под крыльцом, где висела Сесилия Пайк. Здравый смысл подсказывает, что трубка принадлежала Серому Волку. Мы располагаем его отпечатками, спасибо тюрьме штата Вермонт. И они не совпадают с этими.

Росс бросил взгляд на вторую карточку, разделенную на десять секций, в каждой – отпечаток одного пальца. Попытался сравнить отпечатки с теми, что были обнаружены на трубке, но изображение на второй карточке было значительно меньшего масштаба.

– Вы в этом уверены? – вскинул он взгляд на Илая.

– На все сто, – усмехнулся детектив. – Посмотрите на снимки внимательно, и сами в этом убедитесь. Отличается все – размер, форма, папиллярный узор. Кстати, у Серого Волка рисунок папиллярных линий чрезвычайно редкий: на восьми пальцах из десяти – так называемые арки. Подобное встречается только у пяти процентов людей. Что касается отпечатков, снятых с трубки, качество там, конечно, не лучшее. Но все же можно понять, что рисунок образует не арки, а петли. Они выглядят совершенно иначе. Есть и другие важные детали…

– Какие именно?

– Вот, посмотрите. – Илай заглянул через плечо Росса и указал на то место, где линии расходились. – Например, бифуркация. Разветвление, выражаясь более понятным языком. А вот гребень, который внезапно обрывается. Здесь – то, что называется точкой. Короче говоря, найти два полностью совпадающих отпечатка так же невозможно, как бросить в воздух камень и не увидеть, как он упадет на землю. – Он убрал карточку с отпечатками Серого Волка и положил на стол другую – с новыми отпечатками, только что снятыми со стакана Спенсера Пайка. – Итак, даже если трубка принадлежала Серому Волку, обнаруженные на ней отпечатки не имеют к нему никакого отношения. И мне чертовски хочется узнать, чьи они.

В голове у Росса словно завертелись шестеренки.

– Если Спенсер Пайк держал эту трубку в руках, вполне возможно, именно он подкинул ее на место преступления, – пробормотал он.

– Неплохо соображаете, – одобрительно кивнул Илай. Отодвинув Росса от стола, он принялся рассматривать отпечатки через лупу. – Согласно полицейскому отчету, накануне убийства Сесилии Пайк ее муж выставил Серого Волка из своего дома. По какой-то причине он ненавидел этого парня. Ненавидел так сильно, что вполне мог повесить на него убийство. Я возил фотографии, сделанные на месте преступления, в Монтпилиер, в лабораторию. И выяснилось, что окно в спальне было разбито изнутри.

Росс почувствовал, как внутри у него все болезненно сжалось.

– Я думал, что муж ее бьет, – выдавил он. – Но она постоянно повторяла, что он ее любит. Слишком сильно любит.

– Человек способен залюбить другого до смерти, – кивнул Илай. – Я сталкивался с этим не раз.

– Вы думаете, она пыталась убежать от мужа?

– Не знаю, – покачал головой Илай. – Но похоже, в тот день у супругов дошло до рукопашной. В коронерском отчете упоминаются синяки на запястьях жертвы, которые появились за несколько часов до смерти.

– Вы думаете… – Росс судорожно сглотнул. – Вы думаете, он убил ее и потом повесил?

– Нет. Ее повесили живой. Это подтверждают результаты вскрытия. Так что эта версия не проходит. К тому же вот фотографии, которые я увеличил. Крыльцо ледника покрывали опилки, и на них сохранились следы двух видов. Отпечатки маленьких ботинок – именно тех, что были сняты с ног жертвы. Другие следы значительно больше, – скорее всего, они принадлежат мужчине. Пайк сообщил, что сам перерезал веревку, на которой висела жена. При этом он утверждает, что повесил ее кто-то другой. Но на опилках остались следы только одного мужчины. Спрашивается, где следы Серого Волка? – Илай еще раз взглянул на отпечатки и сердито бросил лупу на стол. – Черт! Пайк не трогал эту проклятую трубку!

Росс придвинул к себе карточки, всматриваясь в изгибы параллельных линий. Он был знаком с правилами осмотра места преступления. Самое важное из этих правил гласило: всякий человек, вступивший в контакт с другим человеком или предметом, неизбежно оставит какую-то улику – отпечаток пальца, волосок, ворсинки ткани, частицы кожи. Собрав подобные свидетельства, детектив, такой как Илай, может с уверенностью утверждать, что подозреваемый в определенное время находился в определенном месте. Человек, которого ты любишь, тоже оставляет в твоей душе мельчайшие частицы своего существа – иначе как объяснить, что любовь, подобно фантомной боли, продолжает жить и после утраты любимой?

Криминалистам хорошо известна истина, на постижение которой у кого-то уходят долгие годы. Нельзя пройти свой жизненный путь и не оставить ни одного следа.

Камень лег на сердце Росса. Ему стало так тяжело, что он едва не потерял сознание.

– Что с вами? – спросил Илай, метнув на него любопытный взгляд.

Даже пес поднял голову и пристально посмотрел на Росса.

– Все нормально.

Росс схватил первое, что попалось ему под руку, – еще одну фотографию с изображением отпечатков пальцев – и, нагнувшись, принялся внимательно ее изучать.

– Я вот что думаю, – вслух размышлял Илай. – Пайк был в городе влиятельным человеком. Он сообщил офицеру полиции свою версию случившегося. И детективы сочли за благо безоговорочно в нее поверить. Куда проще повесить убийство на индейца, чем выдвинуть обвинение против человека, который пользуется в городе уважением. Но в любом случае вопрос о том, почему Пайк мог убить жену, остается открытым. – Илай упаковал стакан в контейнер, чтобы отправить на исследование ДНК, и снял резиновые перчатки. – Не исключено, причина самая банальная – деньги. Ведь после смерти Сисси он унаследовал дом и участок.

Росс, задумчиво сдвинув брови, рассматривал отпечатки пальцев, снятые с трубки, и сравнивал их с другими, оставленными на месте преступления.

– Я, конечно, не специалист по этой части… но вам не кажется, что рисунок здесь совпадает?

Илай взял у него из рук обе карточки и поочередно поднес их к глазам:

– Хм. – Он уселся на табуретку, взял лупу и принялся изучать отпечатки. Минут через пять поднял голову и потер челюсть. – Черт, конечно, тут требуется заключение эксперта. Но похоже, вы правы. Отпечатки совпадают.

– И кому же они принадлежат?

– Сесилии Пайк. У жертвы всегда снимают отпечатки пальцев. Обычная процедура.

– Но если Серый Волк в ту ночь не приходил к Пайкам, как у нее могла оказаться трубка? И что она с ней делала?

– Несомненно, она держала ее в руках, – усмехнулся Илай. – Как и многие другие вещи.

– Какие, например?

– Возможно, ее руки касались и самого Серого Волка. Ласково и нежно. Предположим, они были любовниками. Тогда мотивы Пайка становятся понятными. Одним выстрелом он убивает двух зайцев: избавляется от неверной жены и отправляет ее любовника за решетку.

– Заткнитесь! – с неожиданной злобой рявкнул Росс. – Не надо этих ваших грязных предположений, хорошо? Вы сами не знаете, что несете. Никакого любовника у нее не было.

– Полегче, приятель! – Илай примирительно вскинул руки. – Ни к чему катить на меня бочку.

Росс судорожно сглотнул, пытаясь успокоиться. Наверное, этот коп считает его совершенно чокнутым, пронеслось у него в голове.

– Я всего лишь хотел сказать… что у нее не было никакого любовника. Вы ее не знали…

– Но и вы ее не знали тоже, – пробормотал Илай, удивленно уставившись на него.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

Дата: 22 сентября 1932 года

Время: 08:15

Допрашиваемое лицо: Лемюэль Толланд

Следователи: офицер Дьюли Вигс и детектив Ф. Оливетт

Место проведения допроса: Управление полиции г. Комтусук

1. Вопрос: Будьте любезны, сообщите свое имя и постоянный адрес.

Ответ: Лемюэль Толланд, Берлингтон, Честнат-стрит, 45а.

2. Вопрос: Где вы работаете, мистер Толланд?

Ответ: В баре «Крысиная нора» в городе Уинуски. Я бармен.

3. Вопрос: Вы знакомы с Джоном Делакуром, известным также под именем Серый Волк?

Ответ: Конечно. Он постоянно бывает в нашем баре.

4. Вопрос: Вы видели его вечером 18 сентября?

Ответ: Да. Он пришел часов в восемь, может, в половине девятого. А ушел около часа ночи.

5. Вопрос: В течение всего этого времени он находился в баре, ни разу его не покинув?

Ответ: Насколько я помню, он выходил покурить.

6. Вопрос: Как долго он отсутствовал?

Ответ: Не могу сказать. В тот вечер в баре было много посетителей.

7. Вопрос: Вспомните хотя бы приблизительно. Речь идет о пяти минутах? Или о часе?

Ответ: Честно признаюсь, не помню. Я за ним не следил. Все, что я могу сказать, – он выходил и вернулся опять.

8. Вопрос: Он не рассказывал вам о том, что сегодня днем потерял работу?

Ответ: Нет. Но Серый Волк вообще не любит болтать. Свои проблемы он ни кем не обсуждает. (Пауза.) Но он вряд ли успел бы смотаться куда-то, совершить убийство и вернуться в бар.

9. Вопрос: Мистер Толланд, когда вы видели Серого Волка в последний раз?

Ответ: В тот вечер в баре. Больше он к нам не заходил.

10. Вопрос: Вы не знаете, где мы можем его найти?

Ответ: Не знаю. Он не сидит на одном месте.

11. Вопрос: Как и все вы, индейцы. А еще вы большие мастера врать. Вы ведь нам врете?

Илай вошел в душное, тесное помещение городской библиотеки и сразу подумал, что Шелби здесь не место. В ней слишком много жизни, чтобы сидеть в затхлом воздухе. Куда больше ей подошло бы выращивать тюльпаны в Голландии или нырять за жемчугом в Карибском море, решил Илай. И тут же мысленно выругал себя за идиотские фантазии.

Ватсон, не привыкший к поводку, внезапно дернулся так сильно, что Илай подскочил, ударившись о ближайший стол. Услышав грохот, Шелби, сидевшая за компьютером, отвела взгляд от экрана.

– Добрый день, – сказала она, поднялась и подошла к ним.

Ватсон вилял хвостом так усердно, что у него трясся даже нос.

– Вам нельзя здесь находиться, уважаемый Ватсон, – обратилась к нему Шелби, но при этом погладила пса по голове. – Впрочем, кто я такая, чтобы объяснять полицейскому, что можно делать, а что нельзя.

Она улыбнулась, и Илай почувствовал, как сердце его рвется из груди, желая взлететь, точно воздушный шар.

– Привет, – выдавил он.

«Блестяще, Рочерт! – поздравил он себя. – Ты чертовски красноречив. Несомненно, ты сумеешь произвести впечатление на женщину, которая работает в библиотеке и знает наизусть все толковые словари».

– Вы ищете какую-нибудь книгу? – осведомилась Шелби. (Илай открыл было рот, но тут понял, что она обращается к Ватсону.) – Может, «Собаку Баскервилей» – о приключениях вашего тезки? Или вам нужны «Псы войны» Роберта Стоуна?

– На самом деле он пришел сюда просто за компанию со мной, – заявил Илай. – А я хотел бы посмотреть городские архивы тридцатых годов.

Еще несколько минут назад у него и мысли не было просматривать эти самые городские архивы. В библиотеку Илай явился с одной-единственной целью: увидеть Шелби. Но дело об убийстве Сисси Пайк так прочно засело у него в голове, что предлог для визита в библиотеку возник сам собой. Да, вздохнул про себя Илай, расследование этого старого дела и неодолимая тяга к Шелби практически не оставляют ему времени на рутинную полицейскую работу.

Шелби взглянула на него с легким недоумением. Конечно, ее удивило, что офицер полиции не знает элементарной вещи: городской архив хранится вовсе не в библиотеке, а в городском управлении, которое расположено по соседству.

– Тогда вам нужно обратиться не к нам.

– А к кому? Вы мне покажете?

Прежде чем Шелби успела открыть рот, вторая дежурная библиотекарша – до сих пор она сидела так неподвижно, что Илай ее не заметил, – махнула рукой, давая понять, что отпускает коллегу. Втроем они спустились по ступенькам, Ватсон шествовал между ними. Оказавшись на солнце, Шелби прищурилась.

– Хороший сегодня денек, верно? – сказал Илай.

Шелби кивнула:

– Я и забыла, каким ярким может быть солнце.

– Это потому, что вы целые дни проводите в библиотеке?

– Да, а по ночам не сплю из-за Итана. Ночь – единственное время, когда он может играть на улице.

Они шли по Мейн-стрит, Ватсон обнюхивал каждую трещину на мостовой и валявшиеся на земле комки жевательной резинки.

– Но когда же вы спите? Так можно замертво свалиться от усталости.

– Каждый делает то, что должен, – напряженно улыбнулась она.

Мальчишка, промчавшись мимо на скутере, чуть не задел Шелби, она отшатнулась и коснулась бедром ноги Илая. Он почувствовал, как между ними пробежал электрический разряд. Может, сделать вид, что он оступился, потому что под ногами путается Ватсон? Оступился и налетел на нее. А может, подстроить так, что Ватсон толкнет Шелби, она потеряет равновесие, а он ее подхватит?

Интересно, каково это – держать ее в объятиях?

К великому разочарованию Илая, до городского управления они дошли слишком быстро. И почему только дома в этом городе стоят так близко друг к другу? Вслед за Шелби Илай поднялся по каменной лестнице и вошел в кабинет.

– Привет, Лотти, – обратилась Шелби к секретарше, колоссальная фигура которой впечатлила Илая. – Я вижу, ты опять похудела?

Вряд ли это правда, подумал он. Для того чтобы сбросить хотя бы унцию, этой толстухе нужно как минимум неделю питаться исключительно собачьим кормом.

Но Лотти просияла от радости.

– Да, похоже, новая диета работает, – радостно сообщила она и, не задавая лишних вопросов, провела их в хранилище.

В подвале было сумрачно, пахло плесенью, в углах висели кружева паутины. Ватсон немедленно натянул поводок, пытаясь поймать мышь, юркнувшую за стеллаж.

Шелби безошибочно направилась в узкий проход, где стояли картотечные шкафы, содержимым которых никто, кроме нее, не интересовался более полувека. Выдвинув ящик, она извлекла стопку пожелтевших карточек.

– Это тысяча девятьсот тридцать второй год, – сообщила она.

Ошарашенный Илай едва не лишился дара речи.

– Вы что, тоже ясновидящая? – только и смог сказать он.

– Почему – тоже? – улыбнулась Шелби. – Если вы имеете в виду моего брата, он вовсе не ясновидящий. Как, впрочем, и я. В прошлый раз на поиск этих карточек у меня ушла уйма времени. Пришлось залезть в кучу ящиков, прежде чем я наткнулась на этот.

Илай попытался подойти ближе, но места для двоих в узком проходе не было. Пришлось встать к Шелби так близко, что тела их соприкасались. Илай ощущал ее дыхание. В этом подвале, где воздух был густым и вязким, как кровь, время словно остановилось. А когда время останавливается, начинают происходить странные вещи.

– Почему вы этим занимаетесь? – тихо спросила Шелби. – Ведь изменить что-нибудь уже невозможно.

До Илая не сразу дошло, что она имеет в виду дело об убийстве Сисси Пайк.

– Люди постоянно занимаются тем, что не имеет никакого смысла, – пожал он плечами.

Солнечный луч, проникнув сквозь запыленное оконце, коснулся щеки Шелби, словно она была в этом подвале единственным объектом, достойным внимания. Илай подался вперед, надеясь тоже ощутить теплое прикосновение солнца.

Шелби, резко отступив, толкнула пирамиду ящиков, они разлетелись, и все их содержимое выпало на пол. Шелби сунула в руки Илая пачку карточек. Ватсон, развалившийся на полу в другом конце комнаты, громко чихнул.

– То, что вам нужно, должно быть сверху, – пробормотала она.

Илай принялся перебирать пачку ломких карточек, пытаясь сосредоточиться. Вот оно, свидетельство о смерти Сесилии Пайк. Подписано тем же самым врачом, что проводил вскрытие. В свидетельстве указано время смерти – 11:32. По всей видимости, на самом деле это время осмотра тела. Какое-то вещество, чрезвычайно напоминающее кровь, скрепляет эту карточку с другой – свидетельством о смерти новорожденной девочки. Время смерти – также 11:32. Илай вспомнил разговор с Уэсли Снипом, который утверждал, что Сесилия Пайк была повешена около полуночи и примерно в шесть-семь часов утра вынута из петли. Но звонок в полицейское управление поступил только в 9:28. Следовательно, у Пайка было достаточно времени, чтобы привести место преступления в нужный ему вид.

Услышав шум шагов, Илай вскинул голову:

– Кто здесь?

Стук каблуков стал громче. Ватсон радостно заскулил, приветствуя кого-то знакомого.

– Привет, псина! Давай обойдемся без поцелуев. Свежая новость – ты не померанский шпиц! – раздался голос Фрэнки Мартин.

Через мгновение она предстала перед Илаем собственной персоной, облаченная в спортивные штаны с белыми лампасами и обтягивающую футболку с надписью «Hotbod» на груди. Ее белокурые волосы были собраны в хвост. Несмотря на полное отсутствие макияжа, она могла дать сто очков вперед любой фотомодели. То был тяжкий крест, который Фрэнки смиренно несла: интеллект Марии Кюри, втиснутый в голову Мэрилин Монро.

– Ну и везунчик ты, Илай Рочерт! – изрекла она. – Женщины буквально гоняются за тобой по пятам.

Илай расплылся в улыбке:

– Охота пуще неволи, Фрэнки. Я не рассчитывал, что ты доставишь результаты мне на дом. Каким ветром тебя сюда занесло?

– Я не хотела сообщать о результатах по телефону, – сказала Фрэнки, заглядывая ему через плечо.

Илай запоздало вспомнил про Шелби:

– Фрэнки Мартин, позволь тебе представить Шелби Уэйкман. Шелби…

– Шелби пора возвращаться на работу, – отрезала та.

И, даже не взглянув на Илая, обогнула гору валявшихся на полу карточек и направилась к лестнице.

– Твоя девушка в бе-ешенстве, – распевала Фрэнки по дороге в самодельную лабораторию Илая.

В кабинете она уселась на стул и поставила ноги на спину Ватсона, с удовольствием изображавшего коврик.

– Она не моя девушка. Пока.

– Вот как? Значит, теперь добиваться желанной цели тебе придется как минимум три лишних месяца.

– Я же не виноват, что ты так красива, – ухмыльнулся Илай.

– Ба, да это комплимент! – Фрэнки принялась перебирать пачку бумажных листов, выбирая нужный. – Будь дерзким, Илай. Признайся, что любишь меня.

В этом он готов был признаться, не покривив душой. Вся кропотливая работа, проведенная Илаем, ничего не стоила бы, если бы не исследования, которые сделала Фрэнки.

Увидев лежащие на столе карточки с отпечатками пальцев, она взяла одну из них:

– Красивые пальчики.

– Я снял их с трубки, прежде чем отправить ее тебе.

– Да? Ну и чьи же они?

– Жертвы, как это ни странно.

– Хм-м, – протянула Фрэнки, но не стала ничего уточнять. – А это ты мне почему не отправил? – Он взяла двумя пальцами ночную рубашку, на которой темнело коричневое пятно.

– У тебя полно вещей миссис Пайк. Сколько тебе нужно ее крови?

– Странный оттенок. – Фрэнки указала на пятно. – Конечно, мне не часто попадаются кровавые пятна семидесятилетней давности. И все же сразу видно, с этим пятном что-то не так. – Она свернула рубашку и засунула в свою большую черную сумку. – При случае покажу ее своим друзьям из лаборатории в Монтпилиере. – Она протянула ему лист бумаги. – А теперь взгляни на это.

У Илая был такой растерянный вид, что Фрэнки расхохоталась:

– Похоже, тебе необходим краткий вводный курс!

– Да уж, проведи его, будь так любезна.

– Так и быть. ДНК – это то, что человек получает по наследству от мамы и папы. Мать дает одну форму определенного гена, или аллель, отец – другую. Результат – младенец с большими ногами, ямочками на щеках и вьющимися волосами. Все эти физические особенности заложены в цепи ДНК, но для нас, криминалистов, они особой роли не играют. Мы проводим анализ ДНК, чтобы получить другие признаки – такие, как vWA и TH01. Здесь каждый человек имеет свой генотип, состоящий из двух рядов: один ряд от мамы, другой от папы. – Фрэнки разгладила пальцами таблицу, на которую Илай по-прежнему смотрел с недоумением. – Загадочные номера вверху каждой колонки обозначают один из этих признаков. Каждый определяется двумя вариантами – это аллели, которые человек, оставивший ДНК на вещах, унаследовал от мамы и от папы. Уловил?

– Не очень-то.

– М-да, звезд с неба ты не хватаешь. Ладно, продолжим. Прежде чем приступать к исследованию вещественных доказательств, мы должны взять контрольные образцы – то есть профили ДНК, которые мы можем сравнить с теми, что обнаружили на веревке или маленьком кожаном мешочке. Первый контрольный образец был извлечен из крови жертвы – благодаря тому, что она недавно родила, кровь ее присутствует практически на всех вещах. Результат я, естественно, пометила ее именем – Сесилия. Что касается беглого индейца, предполагаемого убийцы, тут тебе здорово повезло. Предположив, что слюна на трубке принадлежит ему, я исследовала концентрированный посев ДНК и получила восемь полиморфных локусов… которые обозначила именем Серый Волк. Наконец дело дошло до стакана, который ты недавно прислал. Слюна, обнаруженная на нем, содержит восемь рядов, и они составляют профиль, не совпадающий с профилем Серого Волка… я назвала его Спенсер Пайк.

– Погоди-ка. Ты хочешь сказать, что у нас есть ДНК этих троих – Сесилии, Серого Волка и Пайка?

– Насчет двоих мы можем быть уверены на все сто. А вот по поводу третьего существуют некоторые сомнения. Я не могу с уверенностью утверждать, что это ДНК Серого Волка, так как у меня нет контрольного образца.

– Значит, пока мы знаем лишь то, что ДНК, обнаруженная на трубке, принадлежит мужчине, и этот мужчина – не Спенсер Пайк?

– Ну, на самом деле мы знаем немного больше. – Палец Фрэнки скользнул по таблице. – Один из побочных продуктов исследования ДНК позволяет нам составить диаграммы субпопуляций, показывающие, с какой периодичностью определенные аллели возникают в различных этнических или расовых группах.

– Прошу, пощади! – взмолился Илай. – Пожалей дубовую башку простого копа!

– Мы можем проанализировать данные, собранные у людей различных национальностей – белых, черных, индейцев и так далее. Скажем, у тебя есть белый «роллс-ройс». «Роллс-ройсы» составляют два процента от общей численности машин.

– Ты даже это знаешь? Фантастическая осведомленность!

– Не пытайся острить, лучше сосредоточься на том, что я говорю. Итак, два процента. Белые машины составляют пятнадцать процентов от общей численности машин. Для того чтобы определить, какой процент составляют белые «роллс-ройсы», мы берем пятнадцать процентов из двух процентов общей численности машин и получаем… три десятых процента! То есть три из каждой тысячи машин – белые «роллс-ройсы». То же самое мы можем проделать, исследуя, с какой периодичностью определенные типы генов возникают в различных группах населения. Для примера возьмем конец веревки. Обнаруженный на ней профиль встречается у одного из 1,7 миллиона представителей европеоидной расы и у одного из 450 миллионов индейцев. Теперь представь себе два громадных стадиона – на одном собрались 450 миллионов индейцев, на другом – 450 миллионов белых. Среди белых соответствовать указанному профилю будет 264 человека, а среди коренных американцев – только один.

– Значит, тот, кто держал веревку, скорее всего, белый, а не индеец?

– Вот видишь, ты тоже можешь соображать, когда захочешь. А теперь взгляни на данные, снятые с трубки. Шанс отыскать Д5S818 в сочетании 11, 11 среди представителей европеоидной расы составляет четырнадцать процентов, среди афроамериканцев – семь процентов, среди латиноамериканцев – двенадцать процентов. А вот среди американских индейцев встречается тридцать пять процентов носителей этой комбинации, что более чем в два раза превышает этот показатель среди белых. Если брать профиль на трубке, вероятность, что он принадлежит белому, составляет один на 320 миллионов. Афроамериканцу – один на 520 миллионов, латиносу – один на 41 миллион. А вот что касается индейца, тут вероятность – один на 330 тысяч.

– То есть тот, кто курил трубку, – индеец.

– Проведенный мной анализ подталкивает именно к такому предположению.

– Чем еще порадуешь? – покивал Илай.

– Клетки эпидермиса, обнаруженные на петле, как и следовало ожидать, принадлежат жертве. Они идентичны контрольным образцам Сесилии. Исследуя петлю, я получила семь из восьми систем, и поверь, это можно счесть удачей. Потом я исследовала конец веревки как другой образец. Честно говоря, на многое я не рассчитывала, даже после соскоба на Е-клетки фортуна мне не улыбнулась. Тогда я использовала метод полимеразной цепной реакции для репликации миллиардов копий дискретного участка ДНК – и в результате получила шесть локусов. Это можно считать настоящим чудом. Каждый из этих шести локусов соответствует ДНК, обнаруженной на стакане Спенсера Пайка.

Итак, Пайк держал веревку, нет никаких сомнений. Но из этого отнюдь не следует, что именно он повесил свою жену. Илай скользнул глазами по пустому ряду, оставленному в таблице:

– А с кожаным мешочком что не так?

– Этот проклятый мешочек до того меня достал, что мне до жути хотелось примчаться сюда и огреть тебя по башке чем-нибудь тяжелым. Ох, Илай, ты даже не представляешь, какую работенку ты на меня взвалил. Не будь у тебя так мало вещественных доказательств, я бы выкинула эту гнусную штуковину в помойное ведро.

– Фрэнки, я твой должник. За мной обед в самом лучшем ресторане.

– Нет уж, такой ерундой не отделаешься, – ухмыльнулась Фрэнки. – Тебе как минимум придется подарить мне яхту. В первый раз, когда я взялась за этот мешочек, вообще ничего не получилось. Тогда я взяла кусок кожаного шнурка, тот, что контактировал с шеей. Получила два профиля – оба одинаковые и однородные.

– И что из этого?

– Большинство систем содержит более одного или двух типов. Взгляни на эту строку… видишь, в некоторых местах три числа вместо двух?

– Вижу, вижу, – нахмурился Илай. – И что это означает?

– Ты помнишь, что человек получает одну аллель от мамы, а другую – от папы? Здесь мы имеем соединение ДНК как минимум двух человек. Учитывая законы генетики, мы приходим к выводу, что этими людьми не могут быть ни Сесилия, ни Серый Волк.

– А Спенсер Пайк?

– Нет. Посмотри на графу D7S820. Его число – 10, 10. На мешочке оно составляет 11, (12) или 11, 11. Это не совпадает с генетическим профилем Пайка. Значит, это кто-то другой.

Илай огорченно вздохнул. Его версия дала трещину. Согласно результатам исследований, Серый Волк все-таки был на месте преступления. Но возможно, создавая свою инсценировку, Пайк не обратил на мешочек внимания. Допустим, Серый Волк какое-то время носил его на шее, а потом подарил Сесилии. Если они действительно были любовниками, это вполне вероятно. А Сесилия, извиваясь в петле, сорвала мешочек с шеи…

– Есть кое-что еще, Илай, – прервала его размышления Фрэнки. – Этот проклятый мешочек сидел у меня в мозгу, как заноза. В результате я не успокоилась, пока не протестировала его еще на шести локусах. Вот, посмотри, что получилось.

Ярко-алый ноготь Фрэнки скользнул по таблице.

– Как видишь, не удалось выявить четыре типа. Во время этого исследования не выявлено даже трех типов. И это более чем странно.

– Поясни.

– Если мы с тобой поочередно схватим какой-нибудь предмет и оставим на нем частицы своей кожи, при анализе этих частиц хотя бы в одном месте из пятнадцати мы получим четыре разных типа. Два унаследовал от своих родителей ты, два унаследовала от своих родителей я. Вероятность того, что эти типы будут совпадать более двух раз в каждом профиле, ничтожна.

– Ты говорила, что ДНК было трудно получить. Может, возникла какая-то путаница?

– Я тоже так подумала. И именно поэтому провела дополнительное исследование. – Фрэнки убрала за ухо выбившуюся из хвоста прядь. – Если в профилях смесей ДНК присутствует три или даже два типа, значит мы имеем дело с теми, кто находится в прямом родстве. Так как родитель всегда дает ребенку один аллельный ген, этот ген должен у них совпадать. Смесь ДНК, обнаруженная мною, могла бы выглядеть так, будь Сесилия Пайк дочерью Серого Волка.

– Но это бред, – покачал головой Пайк. – Он индеец, а она белая.

Фрэнки вытащила из папки еще один лист бумаги:

– Позволю себе поставить это под сомнение.