Глава 12

В течение десяти минут Мередит ощущала, как ночная тьма сжимает ее, будто огромный кулак. Казалось, она с головой погрузилась в воду. Мередит была не в состоянии двигаться, думать, дышать. Она внезапно ощутила, что Вселенная – бесконечная Вселенная – слишком мала, чтобы вместить все чудеса, не постижимые разумом.

Например, призраков.

Неужели безумие поражает человека быстро, как грипп?.. Один щелчок выключателя – и все вокруг предстает в ином свете. Мозг ее отказывался воспринимать увиденное. Поверить в реальность призраков было так же трудно, как в то, что завтра утром не взойдет солнце. Все ее представления о мире внезапно рухнули, словно небоскреб, превратившийся в карточный домик.

Не было никаких ухищрений – ни дыма, ни двойных зеркал, ни загадочных заклинаний. Мередит видела призрака собственными глазами. Женщину, которая исчезла так же внезапно, как и появилась. Женщину, которая походила на нее как две капли воды.

Прежде Мередит постоянно убеждала Люси, что никаких призраков не существует, однако теперь все, во что она верила, было поставлено под сомнение. Она заблуждалась насчет существования призраков – но вдруг это далеко не единственное ее заблуждение? Возможно, небо вовсе не голубое. Возможно, наука не дает ответов на все вопросы. Возможно, она не слишком довольна своей жизнью. Сейчас Мередит была уверена только в одном: нынешний мир разительно отличается от того, в котором она жила вчера.

Неожиданно для себя самой она наклонилась и коснулась земли, точно желая удостовериться, что та по-прежнему твердая. По телу ее пробежала дрожь, и в этот момент кто-то накинул ей на плечи куртку. Мередит и не замечала, что на этой полянке она не одна. Рядом с ней сидел Росс!

Повернувшись к нему, она решила проверить, не лишилась ли дара речи:

– Это… это было на самом деле?

– Думаю, да.

Росс, судя по всему, был потрясен не меньше, чем она. Мередит вперила в него пристальный взгляд. Совсем недавно его рассказы о призраках казались ей чем-то совершенно невероятным. Мередит не могла в них поверить, потому что в подобные вещи верят только чокнутые… к числу которых, похоже, отныне принадлежит и она сама. Она попыталась вспомнить, о чем еще рассказывал Росс. После того, что произошло сейчас, к его словам стоит отнестись с большим доверием.

– Она так похожа на меня, – прошептала Мередит.

– Я знаю.

– И все же… я…

Она запнулась, не находя слов. Рука Росса накрыла ее ладонь, он придвинулся так близко, что его длинные волосы коснулись ее щеки. Взглянув на него, она увидела, что глаза его полны слез.

– Я знаю, – повторил Росс, но она поняла: он признаётся в том, что не знает ничего.

До этого дня призраки казались Мередит чьей-то фантазией, но она всегда верила в реальность человеческой боли. Она понимала, как тяжело быть одиноким тому, кто боится одиночества. Эмоции, которые она испытала, не подлежали сомнению, и Мередит ухватилась за них как за спасательный круг, не позволяющий утонуть в омуте невероятного. О, как это все было мучительно – отчаянные поиски, страх, тоска, самоубийство!

– Значит, все произошло именно так? – спросила она едва слышно. – Лия… повесилась сама?

– Повесилась сама… – повторил он охрипшим от горя голосом.

– И мы ничем не можем ей помочь?

– Ничем, – проронил Росс. – Она уже умерла.

Мередит вспомнила, как призрак взглянул ей в лицо. Ей показалось, что она смотрит в зеркало – и не только из-за внешнего сходства. Порой, подходя к зеркалу, Мередит замечала в своих глазах точно такое же выражение, как у Лии Пайк. До сих пор Мередит не задумывалась, как тонка и проницаема граница между жизнью и смертью. Но чувства матери, желающей во что бы то ни стало защитить свое дитя, были ей хорошо знакомы.

Материнство – это глубочайший инстинкт, заложенный природой. Оно меняет организм женщины на клеточном уровне. Даже после того, как ребенок покидает утробу матери, он по-прежнему остается частью ее существа. И если ребенок умирает – все равно, эмбрион ли это, новорожденный или тринадцатилетний подросток, – частица матери умирает вместе с ним. Лия, увидев своего ребенка мертвым, захотела ускорить процесс.

– Она ушла вслед за своей дочерью, – вздохнула Мередит.

Человеческое тело разлагается и превращается в органическую материю, это она прекрасно знала. И все же в тайниках сознания Мередит жила надежда, что ее собственная мать продолжает свое существование – в какой-то неведомой форме, в неведомом месте, где есть окно, позволяющее видеть этот мир, Мередит, Руби и Люси. Наверное, Лия Пайк тоже надеялась попасть в такое место, однако надежды ее, похоже, не оправдались… Если она все-таки окажется там, сумеют ли мать и дочь узнать друг друга?

Мередит повернулась к Россу:

– Как вы думаете, они найдут друг друга?

Росс не ответил; он был не в состоянии говорить. Уронив голову на руки, он содрогался от рыданий. Печаль его была темна, словно бездонный колодец; безысходна, как и скорбь Лии Пайк, увидевшей, что ее ребенок мертв.

– Росс, – прошептала Мередит.

Ей пришли на память слова, которые она слышала от него раньше. Тогда она не придала им значения, но теперь понимала: это чистая правда. Человек способен любить другого человека, даже если тот не существует в реальности. Она осторожно коснулась его руки, давая понять – если он упадет, она постарается его поддержать. Но он отдернул свою руку, и в этот момент она увидела шрам у него на запястье – белый зигзаг, похожий на молнию.

– Они непременно найдут друг друга, – сказал он, глядя в пространство. – Непременно.

– Ребенок не умер, – пояснил Илай, – но она думала, что он мертв. Именно поэтому она и повесилась.

Рассказывая о своем недавнем открытии, он ходил по кухне Шелби взад-вперед, то и дело отпивая воду из стакана.

– Она выбрала подходящий по размеру блок льда, вытащила его на крыльцо, встала на него и привязала веревку к балке. К тому времени, как Пайк обнаружил тело, лед успел растаять. Поэтому он решил, что жена его была убита. Теперь, семьдесят лет спустя, я официально закрыл это дело. – Илай покачал головой. – Господи, полиция Комтусука, конечно, работает не слишком быстро. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Он подошел к Шелби, сидевшей за кухонным столом, и коснулся ее плеча.

– Да, у меня есть еще одна новость, – сказал он, опускаясь на табуретку. – Прошлой ночью умер Спенсер Пайк.

Он продолжал говорить, но Шелби пропускала его слова мимо ушей, прислушиваясь к собственным ощущениям. Теперь, когда Илай сидел рядом, ее плечо явно тосковало по его руке.

Ей трудно было представить, как она жила, не зная Илая Рочерта. Листая прежние страницы собственной жизни, она удивлялась, не находя на них его имени; это казалось ей досадным упущением.

«Черт, я, кажется, влюбилась», – подумала Шелби.

Она верила, что любовь подобна солнечному затмению: она изменяет весь мир до неузнаваемости, поглощает целиком, ослепляет. Нельзя сказать, что Шелби намеренно избегала любви, но она не стремилась к ней. Любовь засасывает человека, как омут, считала она. Неслучайно ведь говорят: «Влюбиться по уши».

Прежде она уже любила, любила своего бывшего мужа и по опыту знала, как это происходит. Помнила, как при звуке знакомого голоса в телефонной трубке сердце начинает бешено колотиться. Помнила, как при поцелуе время останавливается и земля прекращает свое вращение. Но любовь, обещавшая длиться вечно, закончилась разочарованием. Шелби видела: они с мужем отнюдь не исключение, так происходит почти всегда. Любовь подобна прыжку со скалы, думала она. Человек прыгает, надеясь, что другой готов его поймать. Но тот равнодушно отходит в сторону, не заботясь об участи прыгнувшего. Шелби выжила после первого прыжка, но совершать второй ей вовсе не хотелось.

– …И представь себе, выяснилось, что… Эй, Шелби, ты что, спишь? – Илай стиснул ее руку так крепко, что Шелби поморщилась, и он немедленно ослабил хватку. – Что с тобой?

Тысячи вариантов ответа на этот вопрос теснились у нее в голове.

– Если буду умирать от почечной недостаточности, ты отдашь мне почку? – неожиданно выпалила она.

Илай слегка опешил:

– Ты имеешь в виду – свою собственную?

– А ты можешь распоряжаться чужими почками? – Шелби буравила его взглядом. – Так что же?

– Ну… да, отдам. Так и быть, забирай!

У Шелби вырвался сдавленный стон, и она закрыла лицо ладонями.

– Что, ответ неверный? – спросил окончательно сбитый с толку Илай.

Шелби заставила себя посмотреть ему в глаза:

– Я хочу любить тебя, Илай. И одновременно боюсь. Когда мы вместе, мне кажется – я в жизни не испытывала ничего подобного. Мне хочется, чтобы так было всегда. Но я знаю: любить – это катиться под гору. Посмотри, что любовь сделала с моим братом. Или с Серым Волком. Или с Лией Пайк. Или… Разве я сказала что-нибудь смешное?

Илай расплылся в улыбке от уха до уха. Он снова взял ее за руку и, когда она попыталась вырваться, сжал крепче.

– Не смешное, а прекрасное, – произнес он. – Ты сказала «любовь».

Люси поднесла фонарик к ладони, и она стала просвечивать красным. Итану казалось, что под тонкой кожей видны все косточки и сухожилия. Он бережно держал на коленях свечу. Дети забрались под пластиковый тент, покрывающий садовую мебель. В этом убежище было тесно и душно, но их это ничуть не смущало. Итан впервые в жизни собирался заключить договор и относился к этому со всей подобающей серьезностью.

Он накалил в пламени свечи лезвие швейцарского ножа.

– Готово? – шепотом спросила Люси.

Выяснилось, что разница в возрасте между ними составляет всего несколько месяцев. Кто бы мог подумать, ведь по сравнению с ним, Итаном, Люси – наивное дитя! Она, например, подпрыгивает от страха, стоит ей увидеть долгоножку, хотя всякому известно – долгоножки абсолютно безвредны. Бояться их – так же глупо, как бояться волшебного дракона Паффа. Она не может простоять на скейтборде и пары секунд, сразу теряет равновесие. Почти все время молчит, так что Итан иногда даже забывает о ее присутствии.

С другой стороны, она не так уж и глупа. Знает, как называются все без исключения части человеческого тела. Итан, конечно, тоже знает, но ему пришлось искать эти слова в словаре, а Люси, как выяснилось, рассказала об этом мама. К тому же от Люси вкусно пахнет сахарным печеньем. И еще у нее офигенный загар – ведь она все лето торчала в детском лагере.

Она рассказала Итану, как это здорово – прыгать в озеро и плыть вперегонки до причала. От нее он узнал, как приятно засыпать на солнце, – правда, просыпаешься весь потный, одуревший и не сразу вспоминаешь, где ты и как сюда попал. А Итан в красках описал охоту за привидениями в старом заброшенном доме, куда его взял с собой дядя Росс. Когда Итан почувствовал приближение загробной тени, у него волосы встали дыбом! В ответ Люси призналась, что к ней часто приходят призраки, но она прячется от них под одеялом. В общем, говорили они много. Итан рассказал ей даже о визитах к дерматологу. О том, как ему прижигают какой-то дрянью наросты на коже и он мужественно выносит эту пытку.

– Итан, давай вылезем отсюда, – взмолилась Люси. – Я сейчас умру от духоты.

Это еще одна ее особенность. Она с легкостью произносила фразы типа «умираю, хочу пить» или «мне до смерти надоело это кино». Мама никогда не употребляла таких выражений, разговаривая с ним. Считала его кретином, который мог разнюниться при всяком упоминании о смерти.

– Сейчас вылезем, – сказал Итан. – Подожди немного.

Нож выпал у него из рук, он тщательно вытер лезвие носовым платком – еще не хватало заразиться бубонной чумой – и вновь накалил в пламени свечи. Взглянув на Люси, он увидел, что она стала белой как мел.

– Эй, ты что, собираешься грохнуться в обморок?

Она молча покачала головой и протянула руку.

Итан тоже вытянул правую руку.

– Я научу тебя не бояться призраков, – пообещал он.

– Я научу тебя не бояться солнца, – выдохнула Люси.

– Да будет так! – провозгласил Итан, надрезал кожу сначала на своем запястье, потом на запястье Люси. Они соединили руки.

Люси тяжело перевела дыхание.

– Да будет так! – эхом повторила она и связала их руки лоскутком, оторванным от футболки Итана.

Оба сидели не шевелясь. Они надеялись, что теперь, когда кровь их смешалась, все страхи останутся в прошлом.

Эза разбудило пение птиц. Несколько мгновений он лежал неподвижно, пытаясь различить в общем хоре щебет овсянки, трель козодоя и контральтовые рулады гагары. Уже несколько недель он не слыхал этой чу́дной симфонии. Птицы перестали петь в то самое утро, когда он заявил, что на участке Пайка находятся индейские захоронения. В то самое утро, когда он и другие абенаки впервые ударили в барабан в знак протеста.

Эз медленно сел, прислушиваясь к хрусту и треску собственных позвонков. Свесил ноги с кровати и, прежде чем сунуть их в шлепанцы, коснулся подошвами утоптанной земли, служившей в его палатке полом.

Земля была теплой, как и положено в августе. Теплой, а не промерзшей насквозь.

Эз вышел на воздух.

Ось, вокруг которой вращался мир, похоже, выпрямилась, крен, который она дала несколько недель назад, исчез. Напрасно Эз опасался, что день ото дня ось будет крениться сильнее и людям поневоле придется признать – они живут в перекошенном мире. Эз сорвал цветок жимолости и заглянул внутрь крошечного раструба, где поблескивала жемчужина нектара. Высосав каплю, он ощутил сладость, а не горечь слез.

Самолет, разрезавший небо на две части, уверенно продолжал свой путь и не собирался падать. Эз стоял неподвижно. Еще вчера он ощущал, как воздух каменной тяжестью давит ему на затылок. Сегодня воздух был невесом – таким он и должен быть. Закрыв глаза, Эз мгновенно определил, где находится север. Его внутренний компас снова работал исправно.

Вернувшись в палатку, Эз вскипятил воду и насыпал в кружку растворимый кофе. Умылся, оделся, тщательно оглядывая свои вещи. Он знал: одна оторванная пуговица может изменить твою участь на долгие месяцы. Когда Комтусук находился во власти проклятия, утро Эза проходило точно так же. В конце концов, мир не так просто погрузить в хаос. Эз знал, что энтропия неизбежна, но не сомневался: со временем все вернется на круги своя.

Будь Росс волшебником, он наделил бы свою сестру особой силой. Не обычной физической силой, а невероятной стойкостью, позволяющей выдержать все испытания и не сломаться. Но Росс, увы, волшебником не был и не обладал даже малой толикой подобной выносливости. Перебирая свои скудные пожитки, он решал, что оставить Шелби на память. Может, вот эту рубашку, старенькую, мягкую, насквозь пропитавшуюся его запахом. Итану он подарит свои часы, хотя на самом деле ему хотелось бы продлить отпущенное племяннику время жизни. А вот монетки 1932 года он возьмет с собой. Будет помечать ими свой путь в вечности, как Гретель, бросавшая в лесу хлебные крошки. Лия, конечно, и так найдет его, но на всякий случай лучше оставить след.

Вопрос: что можно сказать о человеке, который прожил тридцать пять лет и нажил так мало имущества, что оно помещается в спортивной сумке?

Ответ: этот человек не собирается задерживаться на этом свете.

После встречи с призраком Лии Росс отвез Мередит домой. Он слышал, как она разговаривает по телефону с Руби. В Мэриленде было пять часов утра, но ей не терпелось рассказать бабушке о чуде, которому она стала свидетельницей. Мередит пообещала вернуться в Мэриленд через пару дней, после того как она покончит с делами. Росс решил, что она имеет в виду оформление собственности на землю и похороны Спенсера Пайка. Он не знал, поверила ли теперь Мередит его рассказам о призраках. Говоря откровенно, его не слишком это волновало. Все его мысли были поглощены Лией. Он знал, что она больше не вернется. Каждый день без нее станет для него мукой, воздух превратится в смолу, заполняющую легкие густой черной массой… Он чувствовал себя усталым, бесконечно усталым. У него осталось одно желание – уснуть и никогда не просыпаться.

Росс снова принялся копаться в сумке. Нашел бритву, когда-то принадлежавшую отцу, – это для Шелби. А измеритель электромагнитного поля, конечно, для Итана. Взглянув на старую фотографию, сделанную еще во времена работы на Кёртиса, – светящиеся шары над озером, – он невольно улыбнулся. Пожалуй, этот снимок он подарит Мередит.

Никакого письма он оставлять не будет, это точно. Стоит вспомнить, какая суматоха поднялась из-за его записки в прошлый раз, чтобы отказаться от эпистолярных упражнений. Собрав со стола все бумаги, он тщательно разорвал их на мелкие кусочки и выбросил в мусорное ведро.

Неожиданно он заметил, что в дверях его комнаты стоит Люси Оливер.

– Привет, – кивнул Росс.

Честно говоря, в присутствии этой девчонки он ощущал какую-то неловкость. Глаза у нее были странного серебристого оттенка, слишком светлые для таких темных волос. Держалась она так, словно знала Росса давным-давно, хотя они познакомились несколько дней назад. Сегодня на Люси были джинсовые шортики и футболка с надписью: «Госпожа президент». Запястье почему-то перевязано.

– Что, упала со скейтборда? – поинтересовался Росс.

– Нет, – не вдаваясь в объяснения, помотала головой Люси. – Меня послали сказать вам, что сейчас мы будем завтракать.

Росс хотел ответить что-то вроде «хорошо» или «спущусь через пару минут». Но неожиданно для себя самого спросил:

– Лия говорила с тобой обо мне?

Люси медленно кивнула:

– Иногда.

– И что она говорила?

Люси, не ответив, обвела глазами комнату:

– Что вы делаете?

– Собираюсь.

– Куда?

Взглянув на нее, он понял, что ответ ей прекрасно известен.

– Еще не время, – произнесла Люси, подтверждая его догадку.

Росс пристально посмотрел на нее, пытаясь понять, известно ли ей что-нибудь еще.

– Почему?

– Потому что сейчас время завтракать. – Люси сделала шаг вперед и протянула Россу перевязанную руку. – Идемте, – сказала она, выжидающе глядя на него.

Ему оставалось лишь подчиниться. Он взял девочку за руку и пошел за ней.

Мередит, конечно, не предполагала, что на похоронах Спенсера Пайка будут толпы скорбящих. Но не ожидала и того, что ей придется стоять у могилы в обществе Илая Рочерта с его собакой и приходского священника, второпях совершающего заупокойную службу. Хорошо еще, абенаки не провожали Пайка в последний путь грохотом ритуальных барабанов. Индейцы вполне могли устроить подобный концерт, учитывая их яростный протест против застройки земельного участка.

Мередит не стала брать с собой Люси, ибо та понятия не имела о существовании своего прадеда. К тому же кладбище было совершенно неподходящим местом для такого нервного и впечатлительного ребенка. Мередит могла бы попросить Шелби пойти с ней на похороны, и та наверняка согласилась бы, но гораздо важнее было оставить дочь под надежным присмотром. Да и в моральной поддержке Мередит не особенно нуждалась, ведь она видела Пайка всего раз в жизни.

Что касается Росса, бог знает где он пропадал. С той ночи, когда им явился призрак Лии, Мередит не видела Росса ни разу. Откровенно говоря, у нее не было ни малейшего желания с ним встречаться. Она не знала, о чем с ним говорить, не представляла, как с ним держаться.

– Прошу вас, – обратился к Мередит священник.

Поглощенная своими мыслями, она не следила за церемонией и теперь не могла понять, чего он от нее хочет. Мередит вопросительно взглянула на Илая, он кивнул в сторону открытой могилы. Взяв горсть земли, Мередит высыпала ее на гроб Спенсера Пайка. Илай потихоньку протянул священнику чек. Мередит, заметив это, вспыхнула. Надо же, она совершенно забыла о том, что за похороны надо платить. Интересно, кто оплатил все расходы? Илай? Городские власти? Вряд ли. В Комтусуке никто не поминает добром Спенсера Пайка.

Священник выразил Мередит соболезнования и направился к своему автомобилю. Хлопнула дверца, «фольксваген-жук» заурчал, из его окон донеслась музыка – кажется, «Саймон и Гарфункель».

Илай осторожно коснулся плеча Мередит своей большой рукой:

– Отвезти вас домой?

– Мне бы хотелось побыть здесь еще несколько минут.

– Да-да, конечно. – Илай отошел в сторону вместе со своей собакой, через несколько секунд вернулся и отстегнул от пояса мобильный телефон. – Позвоните мне, когда будете готовы.

Мередит наблюдала, как он идет к своему джипу. Сознает ли Шелби, как сильно ей повезло? Дело не только в том, что этот человек ей подходит. Он появился в ее жизни в подходящий момент. Мередит подошла к могиле. Легкий ветерок шевелил подол черного платья, взятого напрокат.

– Прощайте, – прошептала она, чувствуя, что кто-то должен произнести эти слова.

– Скатертью дорога в ад, – раздался чей-то голос за ее спиной.

Обернувшись, Мередит увидела Эза Томпсона, облаченного в черный костюм с чужого плеча и белую рубашку с галстуком.

– Вот уж не ожидала увидеть вас здесь! – воскликнула она.

– Я пришел не ради него, – сказал старый индеец, бросив взгляд в сторону могилы. – Впервые в жизни я радуюсь, что пережил кого-то. – Он взглянул на Мередит. – Не хочешь немного прогуляться?

Она кивнула, сняла туфли на каблуке и в одних чулках зашагала по тропинке рядом с Эзом. Обогнув несколько могил, он поднялся на холм. Мередит не отставала, мелкий гравий щекотал ей подошвы. Эз остановился у плакучей ивы, под которой стояла покосившаяся каменная скамья.

– Жалкое подобие места для размышлений, – изрек он, нахмурившись.

– А где вы предпочитаете размышлять? – спросила Мередит.

– У водопада, – без промедления ответил Эз. – Еще неплохо думается, когда ночью лежишь на земле и смотришь на звезды. – Взглянув на нее, он опустился на траву и лег на спину. – Вот так.

Мередит поколебалась несколько мгновений – исключительно потому, что на ней было чужое платье, – и села рядом.

– Что вы сейчас видите? – спросила она, глядя в небо. В такую игру она часто играла с Люси.

– Облака, – ответил Эз, не склонный к фантазиям.

Мередит обхватила руками колени.

– Можно кое о чем вас спросить?

– Конечно.

– Скажите, как… в общем, я не знаю, как к вам обращаться. Мистер Томпсон, или Эз… или Джон.

– Всю жизнь мечтал, чтобы целый стадион фанатов звал меня Тедом Уильямсом, – усмехнулся Эз. – Но если одна милая девушка будет звать меня Н’маб, это тоже неплохо.

– Что это значит?

– Дедушка. – Эз пристально взглянул на нее. – Надеюсь, ты больше не сомневаешься, что мы с тобой родня.

– Не сомневаюсь, – сказала Мередит. – Но открытия, которые нам пришлось сделать, никому не принесли ничего хорошего.

– Почему ты так думаешь?

Глаза Мередит защипало от слез. Она никак этого не ожидала. Наверное, все дело в похоронах, в жаре, в усталости. В том, что минувшей ночью она плохо спала.

– Слишком много ужасного случилось в прошлом, – произнесла она. – Слишком много боли… – Она подумала о Лие, об Эзе, о страданиях, выпавших на их долю, о безвестных индейцах абенаки, некогда живших в этом городе. Она не могла представить их себе, и лишь одно лицо постоянно всплывало перед глазами – лицо Росса. – Не знала, что со мной может случиться нечто подобное, – пробормотала Мередит.

– Люди часто ломают голову, пытаясь понять, почему их жизнь сложилась так, а не иначе, – заметил Эз. – Почему это произошло именно со мной, спрашивают они. Правда состоит в том, что зачастую важные вещи происходят с нами без всякой причины. В результате случайностей и совпадений… Или потому, что это нужно кому-то другому.

– Разве так бывает?

– Очень часто. – Эз улыбнулся. – Ты собираешься сегодня вернуться домой?

Еще вчера Мередит планировала лететь в Балтимор нынешним вечером. Но сегодня утром отложила отъезд на день. Ей не хотелось, чтобы ее пребывание в Комтусуке завершилось похоронами Пайка.

– Мы с Люси улетаем завтра, – уточнила она. – Вы будете мне писать?

– Честно говоря, я не большой любитель писанины, – покачал головой старый индеец. – Пайк и его шайка извели кучу бумаги, записывая всякую ерунду. А мы, абенаки, передаем свою историю из уст в уста.

– Одна важная глава в этой истории отсутствует, – заметила Мередит.

– Ее предстоит рассказать тебе.

Почувствовав, что старый индеец говорит серьезно, Мередит нахмурилась:

– Я вряд ли сумею.

– Сумеешь, не бойся. Главное – начать.

– И кому же мне рассказывать? Люси?

– Всякому, кто готов слушать.

Мередит убрала за ухо выбившуюся прядь.

– Вот еще что… сегодня я должна побывать у адвоката. Илай говорит, если я обращусь в суд, меня, несомненно, признают законной владелицей участка. Ведь я наследница своей матери… На самом деле все эти годы земля принадлежала ей. Так вот, я хочу… хочу передать участок вам…

Эз рассмеялся:

– И что, по-твоему, я буду делать с таким здоровенным куском земли?

– Вам решать, – пожала плечами Мередит, разминая в пальцах травинку. – Конечно, мне бы хотелось, чтобы у нас с Люси было место, где мы сможем остановиться, когда приедем вас проведать. Вы ведь поможете мне оформить все документы?

– Нам с тобой нужно найти парня по имени Уинкс Шампиньи. Наверняка его номер есть в телефонной книге. Он большой дока по части всяких формальностей. Конечно, я готов тебе помочь. Но может случиться так, что меня не окажется рядом.

– Печальная история, – грустно улыбнулась Мередит. – Встречаешь прекрасного человека, а он говорит, что отплывает на следующем корабле. Обещайте, что дождетесь моего возвращения!

– Обещаю, – кивнул Эз.

– Ты правда ничего не имеешь против? – в сотый раз спросила Шелби. Застегивая бусы, она вопросительно взглянула в зеркало на отражение Мередит.

– Да почему я должна быть против? Тоже мне проблема – присмотреть за детьми! Они будут развлекать друг друга, а я – сидеть на диване, есть конфеты и смотреть телевизор.

Шелби собиралась на свидание – самое настоящее свидание с обедом в ресторане. Вечером, а не ночью. Все это было для нее в новинку.

– Я понимаю, тебе нужно собрать вещи. Как только Росс вернется, считай, что твое дежурство закончилось.

Росс отправился забирать оборудование, оставленное на участке Пайка. Почему он решил заняться этим в половине девятого вечера, в кромешной темноте, оставалось для Мередит загадкой.

– Куда Илай тебя поведет? – спросила она.

– В ресторан какого-то пятизвездочного отеля в Берлингтоне. – Шелби, сияя улыбкой, опустилась на кровать рядом с Мередит. – Мы встречались с ним множество раз. Я была у него дома, мы вместе ездили в Канаду. Спрашивается, почему я волнуюсь как школьница?

– Потому что ты без ума от него, – заметила Мередит. – А когда человек влюблен его мозг в избытке вырабатывает дофамин.

– Как хорошо, что я не генетик и имею право не сводить любовь к действию гормонов.

– Так делают не только генетики, но и все, кому приходится жить без любви, – вздохнула Мередит.

Шелби растянулась на животе.

– Кто отец Люси?

– Человек, которому не следовало быть отцом, – ответила Мередит. – А кто отец Итана?

– Могу лишь повторить твой ответ, – усмехнулась Шелби. – Ты была в него влюблена?

– По уши.

– Со мной та же история. – Шелби пристально взглянула на Мередит. – Иногда я притворяюсь, что Илай – просто мой знакомый и я вовсе не думаю о нем каждый вечер, перед тем как уснуть. Это что-то вроде суеверия. Пытаюсь внушить себе: если я не буду придавать чересчур большого значения нашим отношениям, мне не придется разочаровываться. Не хочу снова чувствовать, как земля уходит у меня из-под ног.

– Уверена, ты устоишь на ногах в любом случае! – заявила Мередит. – А вообще говоря, любовь вспыхивает и исчезает вовсе не по какому-то таинственному кармическому плану. Все дело в нас самих.

– Неужели? И ты никогда не думала, что на свете есть тот, кто предназначен тебе судьбой?

– Нет, конечно! Скажи еще, что у каждого из нас есть своя половинка, которую нужно найти среди шести миллиардов человек. Если это так, мы все обречены на поражение. Шанс обрести свою половинку ничтожен.

Шелби вздохнула:

– И все же у каждого из нас своя судьба. Хотя со стороны может показаться, что это всего лишь цепочка взаимосвязанных обстоятельств. Если бы Итан не родился больным, я не развелась бы с Томасом. Если бы Итан не был болен пигментной ксеродермой, я не поселилась бы в маленьком городке вроде этого: дома здесь стоят далеко друг от друга и мой сын может играть по ночам, не беспокоя соседей. Если бы Росс не понял, что дошел до ручки, он не приехал бы сюда и не стал бы охотиться за призраком на участке Пайка. Все эти обстоятельства, сами по себе печальные… привели меня к встрече с Илаем.

– А как насчет твоего брака с Томасом? Он тоже был уготован судьбой?

– Ну да, поначалу…

– Сама понимаешь, это не так, – возразила Мередит. – Судьбу выдумали люди, чтобы объяснить то, что находится за пределами их понимания. Ты можешь считать, что Илай – мужчина твоей жизни и вы встретились по воле судьбы. Но если вы расстанетесь, ты моментально решишь, что судьба здесь ни при чем. Я десять лет пыталась найти человека, который ощущал бы мое присутствие в комнате, еще не успев меня увидеть. Но поиски оказались тщетными. Если не заниматься самообманом, придется откровенно признать, что в любовных делах мне не везет. Конечно, можно утешаться надеждой, что моя половинка по-прежнему где-то бродит, тоскуя обо мне, но наши жизненные пути до сих пор не пересеклись. Это гораздо романтичнее.

Шелби села.

– И все же, согласись, есть нечто, не поддающееся определению, и оно притягивает тебя именно к этому человеку, а не к другому. Нечто, подобное пробежавшему между вами электрическому разряду. Почему нам порой кажется, что мы всю жизнь знали человека, которого только что встретили?

– Это и называется любовью, – кивнула Мередит. – Любовь не поддается объяснениям. В отличие от судьбы.

Она подумала о призраке Лии, материализовавшемся на поляне.

– В жизни происходит много необъяснимого. Инстинкт самосохранения – самый сильный инстинкт всех живых существ, однако бывает, что один человек закрывает другого от пули своим телом. Иногда девчонка, мечтая о любви, записывает в своем тайном дневнике признание, которое должен сделать ей возлюбленный. И годы спустя, встретившись с ней, он – о чудо! – произносит именно эти слова.

– Ты веришь, что подобное случается в реальности?

– Не очень, – призналась Мередит. – Но все же надеюсь, что это возможно. В чем я действительно не сомневаюсь, так это в том, что человек находит свою любовь, потому что искал ее. А не потому, что встреча с любимым была предназначена ему судьбой.

– Надо же, Мередит! По-моему, ты тайный романтик! – засмеялась Шелби.

Снизу донесся звон дверного колокольчика. Шелби вскочила. Она взяла в каждую руку по туфле из разных пар и спросила:

– Какие лучше надеть, с каблуками или без?

– С точки зрения судьбы это не имеет ни малейшего значения, – изрекла Мередит.

Шелби, усмехнувшись, сунула ноги в туфли на высоком каблуке. Бросив придирчивый взгляд в зеркало, она побежала вниз по лестнице – открывать дверь. Мередит тоже спустилась.

Илай стоял на пороге, в руках у него была роза с раздвоенным стеблем, на котором красовалось два цветка – большой и маленький. Точно мать и дитя. Ради особого случая Илай надел темно-серый костюм и ослепительно-белую рубашку с малиновым галстуком.

– Ох, какой ты элегантный! – простонала Шелби.

– А ты… ты… сегодня ты выглядишь так, что… – Илай запнулся. – Просто слов не нахожу. Все слова, которые я приготовил, вылетели из головы, стоило увидеть тебя.

– Это все дофамин виноват, – сообщила Шелби.

– И все же как она выглядит? – уточнила Мередит. – Ослепительно? Умопомрачительно? Сногсшибательно?

– Нет, – сказал Илай. – Она выглядит моей.

Эз сделал еще глоток виски из бутылки, которую захватил с собой Росс. Они сидели рядом на складных стульях, принесенных из подсобки, и смотрели на звездопад.

– Мы оба знаем, что я должен сделать, – произнес Эз. – Я должен сказать тебе, чтобы ты уходил отсюда.

– Так скажите.

– Уходи.

– Вы же знаете, я не уйду, – хмыкнул Росс.

– Здесь полно динамита, – сообщил Эз. – По всему карьеру будут производиться взрывы. На рассвете компьютер запустит взрывное устройство. – Он искоса взглянул на Росса. – Надеюсь, ты не собираешься делать глупости?

– Глупости… – повторил Росс, словно пробуя это слово на вкус. – Глупости. Смотря что считать глупостями. Как по-вашему, тосковать по двум умершим женщинам – это глупо или нет?

– Дай-ка виски, – попросил Эз вместо ответа.

Росс передал ему бутылку, и старый индеец, размахнувшись, швырнул ее на дно карьера.

– Какого черта вы это сделали?! – возмутился Росс.

– Я сделал это ради твоей же пользы. – Эз медленно поднялся и сложил свой стул. – Сделай мне одолжение, покарауль здесь несколько минут, хорошо?

– А вы куда собрались?

– Покурить.

Старик зашагал вдоль ограды карьера.

– Вы же не курите! – крикнул ему вслед Росс, но Эз то ли не расслышал, то ли не счел нужным отвечать.

Росс встал и взглянул вниз, на осколки, в которые превратилась бутылка «Бушмилса». В лунном свете они поблескивали, как слюда.

– Черт, – пробормотал Росс и пнул камень.

Тот с грохотом полетел вниз, и Росс с удовольствием сбросил с обрыва еще один обломок. Оглядевшись по сторонам, он убедился, что Эза поблизости нет, и закурил сигарету. Окурок был тоже выброшен в карьер, он упал в шести дюймах от динамитной шашки и мирно догорел.

Росс устал вновь и вновь переживать события своей столь бедной радостями жизни. Как и Лия, он ощущал себя пленником собственного прошлого. Ему казалось, что он умер, потеряв Эйми. А когда он встретил женщину, ради которой стоило продолжать жить, выяснилось, что она оставила этот мир семьдесят лет назад.

А что, если бы его сигарета приземлилась на динамит? Раздался бы взрыв такой силы, что Росса подняло бы в воздух. А потом он полетел бы в карьер, на острые камни. Представив, как тело его охватывает пламя, как огненные языки пожирают одежду, добираясь до кожи, Росс невольно содрогнулся. Почему это случилось со мной, спрашивал он себя. Любить двух мертвых женщин – это уже слишком. Что обрекло его на подобную участь? Был ли он звеном некоей сверхъестественной цепи? Пешкой на шахматной доске Вселенной? Громоотводом для заблудших душ? А может, это заслуженное наказание? После смерти Эйми люди считали его чуть ли не героем, и только сам Росс знал, до какой степени он недостоин этого звания.

В детстве Росс обожал комиксы, восхищался силой, находчивостью и удачливостью их героев. Перескакивая с одной панели на другую, как при игре в классики, они в итоге всегда оказывались победителями. Сам он не был ни Суперменом, ни Капитаном Марвелом, хотя и сказал Мередит, что неуязвим. К числу везунчиков он тоже никоим образом не относился. Другие выигрывали по лотерейным билетам, находили деньги на улице и, встретив девушку своей мечты, жили с нею долго и счастливо. Все это было не для Росса. Он сам не мог понять, в чем причина. То ли ему тотально не везет, то ли он не способен сделать правильный выбор. Так или иначе, в его жизни не осталось ничего, ради чего эту жизнь стоило продолжать.

Росс взобрался на ограждение. Встал, широко расставив ноги и подбоченившись, мессия и жертва одновременно. В груди у него так кололо, словно он глотал толченое стекло. Росс сделал шажок в сторону, и ему показалось, что под ногами у него острые гвозди. Стоит только прыгнуть – и можно будет начать все сначала, подумал он.

Росс пошатнулся, с трудом удержал равновесие и усмехнулся собственной осторожности. Пожалуй, он похож на стул, балансирующий на носу циркового клоуна. Слишком тяжелый предмет не может долго преодолевать закон земного притяжения.

Он качнулся вперед. Ветер сорвал с него бейсболку с надписью «Призрак ночи», она полетела вниз и приземлилась на динамитную шашку.

Клоун может уронить стул, но непременно подхватит его, прежде чем тот рухнет на пол. Сделав над собой усилие, Росс аккуратно повернулся и соскочил на землю. В конце концов, совершить финальный прыжок он всегда успеет. Захватив с собой оставшийся исправным реквизит – собственное тело, – он побрел к своей машине.

Род ван Влит оплатил свой последний счет в единственном баре Комтусука. Он знал: этот бар – единственное место в городе, где о его отъезде будут жалеть, несмотря на то что Род представлял строительную компанию, планы которой причинили горожанам столько беспокойства. Впрочем, к компании «Редхук» Род более не имел отношения. Ньютон Редхук лично позвонил ему и сообщил, что он уволен. В понедельник Род должен был вернуть служебную машину и сотовый телефон в офис компании, расположенный в Массачусетсе. «Лучше бы я послал в Вермонт дрессированную обезьяну, – процедил Редхук в трубку. – Она повела бы себя более разумно и осмотрительно, чем вы».

Ирония судьбы заключалась в том, что бармен был из числа тех индейцев, что в течение трех недель били в барабан у строительной площадки. Великодушный победитель три раза наливал Роду виски за счет заведения и лишь в четвертый раз позволил ему расплатиться. Теперь Род приканчивал восьмую порцию. Пальцы у него стали такими непослушными, что с трудом удерживали стакан, удручающе скользкий и невероятно маленький. Рассмотреть этот чертов стакан можно было только при помощи лупы, но лупы у бармена, как назло, не оказалось.

– Плесни мне еще, – распорядился Род.

– Не могу, мистер ван Влит, – покачал головой бармен. – Вам на сегодня хватит. Иначе придется вызвать вам такси.

– Я сам себе такси, – буркнул Род.

Бармен обменялся взглядами с женщиной, сидевшей рядом с ван Влитом. У нее были длинные черные волосы и мощные плечи. При ближайшем рассмотрении она оказалась мужчиной. Род одним глотком осушил стакан.

– Ладно, раз здесь мне больше не наливают, сгоняю в Берлингтон, – заявил он. – Повеселюсь там как следует.

– План неплохой, – кивнул бармен. – Но если вы по дороге врежетесь в столб, это здорово омрачит веселье.

Род сунул руку в карман, выудил ключи от машины и покрутил их в руках.

– Ничего, как-нибудь доеду, – пробормотал он и нетвердой походкой направился к дверям.

Полицейские огни, скользя по ветровому стеклу джипа, бросали голубоватые отсветы на лицо Шелби. Хотя в машине было тепло, Шелби пробирала дрожь, и она плотнее закуталась в наброшенную на плечи куртку Илая. Илай предусмотрительно припарковался поодаль, так что она не видела ни разбитой машины, ни тела, лежащего на обочине. Сколько Шелби ни вертела головой, выглядывая из окна, ей ничего не удавалось увидеть.

«Прости, но мне нужно ехать туда», – сказал Илай, когда по дороге в ресторан по радиосвязи сообщили о случившейся катастрофе.

Шелби прекрасно понимала, что ему следует быть на месте аварии. Ей тоже надо быть там. Дрожащей рукой она открыла дверцу и, стуча высокими каблуками по тротуару, направилась к месту катастрофы. Стоило ей выйти из машины, на нее обрушилась какофония: вой сирен, крики полицейских, щелканье фотоаппаратов. Она подошла ближе, туда, где бегали и суетились все эти люди. В том, что она сейчас увидит лежащего на земле Росса, Шелби почти не сомневалась.

Она не присутствовала при катастрофе, унесшей жизнь Эйми. Но знала, что машина Росса тогда перевернулась и вспыхнула – в точности как сейчас. Ее брат чудом остался жив и все пытался помочь тем, кто пострадал сильнее его, до тех пор пока врачи «скорой помощи» не уложили его на носилки, пристегнув к ним ремнями. После этого ему оставалось лишь плакать бессильными слезами.

Когда зазвонил телефон, Шелби кормила Итана грудью. Она не хотела брать трубку и включила автоответчик – одновременно держать телефон и сонного младенца было слишком трудно. Но, едва услышав незнакомый голос в автоответчике, она опустила ребенка на колени и схватила трубку. Сейчас Шелби не могла вспомнить, мужской или женский голос сообщил ей об аварии. Лишь несколько слов сохранилось у нее в памяти, впечатавшись намертво, как в цемент. «Росс», «катастрофа», «серьезные ранения», «пассажирка», «погибла».

Время остановилось. Итан сполз у нее с коленей, но Шелби не обратила на это внимания. Она пыталась представить Росса израненным, истекающим кровью. Однако перед глазами у нее стоял худенький пятиклассник, который, гневно сверкая глазами, клялся проучить как следует здоровенного верзилу-футболиста – одноклассника Шелби, разбившего ей сердце.

Она бесцеремонно оттолкнула двоих полицейских, закрывавших от нее человека, лежавшего на земле. Лицо его было покрыто кровоподтеками, тем не менее Шелби сразу его узнала. Бизнесмен, представитель компании, которая намеревалась строить на участке Пайка торговый центр.

Чья-то рука схватила Шелби за локоть и оттащила в сторону. Илай смотрел на нее с легким укором:

– Что ты здесь делаешь?

– Я… я должна была увидеть сама…

– Этого лучше никому не видеть. Род ван Влит разбил свою машину вдребезги. Похоже, он был пьян в стельку.

– Но он… он выживет?

– Врачи говорят, что да. Хотя травмы он получил серьезные, и переломы, и ожоги. – Илай, не выпуская локтя Шелби, двинулся к машине. Открыв дверцу, он распорядился: – Подожди меня здесь.

– Почему я должна сидеть в машине? Я не Ватсон.

Взгляд его смягчился.

– В этом-то и проблема. Ватсон привык к подобным вещам. А ты нет.

Илай поспешил назад, туда, где ему следовало быть, но, когда Шелби окликнула его по имени, остановился и взглянул на нее.

– Росс едва не погиб в автокатастрофе, – чуть слышно произнесла Шелби.

Она сама не могла объяснить, почему она почувствовала потребность сообщить об этом Илаю именно сейчас.

– Едва – это не считается, – произнес Илай, бросив взгляд на изуродованную дымящуюся машину.

Итан ловко похитил из дядиной спальни крутой прибор, измеряющий электромагнитное поле. Немного подумал, что надеть, и выбрал футболку с коротким рукавом, которую ему разрешалось носить исключительно дома. Тихий стук в дверь сообщил, что Люси уже готова к побегу. Она робко проскользнула в комнату. Глазищи у нее были такие большие и испуганные, что Итан прыснул со смеху:

– Мы еще не вышли из дому, а ты уже дрожишь как осиновый лист!

– Скажи честно, с нами может случиться что-нибудь ужасное? – выдохнула Люси.

Итан уже понял, что самое ужасное для Люси – увидеть призрака. Хотя он тысячу раз объяснял ей, что бояться привидений глупо. Они не могут причинить человеку никакого вреда. По крайней мере, так утверждал дядя Росс. А что самое ужасное для него, Итана? Ох, это худшее, что с ним может случиться, и хуже некуда. Он сказал Люси, что заболеет, если выйдет на открытое солнце. Но не стал объяснять, что болезнь, которая ему угрожает, – рак, и это смертельно. Если бы он сказал правду, она наверняка отказалась бы от побега. Но Итан все хорошо обдумал. Если ему суждено рано умереть, он хочет уйти на своих условиях. Ему совершенно не улыбается перспектива застрять в педиатрическом отделении, где на оконных стеклах нарисованы идиотские фиолетовые динозавры. Как будто дети в палате, глядя на яркие картинки, могут забыть, что их ждет в ближайшем будущем.

И все же если очень сильно надеяться, то, возможно, совершится чудо и его судьба изменится! Ведь со вчерашнего дня они с Люси связаны кровавой клятвой, и теперь она должна стать чуточку храбрее, а он – чуточку здоровее.

– Ничего ужасного с нами не случится, – заверил Итан, засовывая в рюкзак прибор. Подойдя к окну, он распахнул его настежь. – Отсюда перелезем на козырек над крыльцом и спрыгнем. Там невысоко.

– А мы не разобьемся?

– Нет. И вообще, что ты предлагаешь – спуститься в гостиную и сказать твоей маме, что мы идем гулять? – Итан поставил ногу на подоконник. – Я первый.

– Подожди, – взмолилась Люси.

Итан повернулся к ней:

– Люси! Мы же все обсудили, разве нет? Ты труслива, как цыпленок, я родился с какой-то паршивой хворью. Что ж нам, даже не попытаться хоть что-то изменить? Только лузеры сдаются без борьбы.

– Но если… если мы и должны быть именно такими… какие мы есть?

– Ерунда! – отрезал Итан. – Что значит «должны быть такими, какие есть»? Я уверен, Бог частенько отправляется выпить чашечку кофе и раздачей всех этих генов ведает какой-нибудь Его заместитель, тупица и пофигист. – Он вперил в Люси сердитый взгляд. – Если мы ничего не можем изменить в этой жизни, зачем тогда вообще жить?

Люси покорно кивнула:

– Скажи хотя бы, куда мы пойдем?

– В Комтусуке есть только одно место, где можно встретить призрака и увидеть, как восходит солнце, – сообщил Итан. – Доверься мне, и я отведу тебя туда.

Он протянул свою молочно-белую руку. Люси, поколебавшись мгновение, вложила в нее свою ладошку. Скрепив договор рукопожатием, дети друг за другом полезли в темный проем окна. Никому из них не хотелось упускать возможность стать другим человеком.

Сидя на берегу озера Шамплейн, Эз Томпсон вспоминал тот день, когда его дочь Лия приехала в лагерь джипси вместе с какой-то не в меру любопытной дамочкой, социальным работником. Тогда он научил Лию произносить несколько слов на языке абенаки. Сказать, что он ее отец, Эз в тот день не решился. Он лишь наблюдал, как она глотает слова его родного языка и они пускают корни у нее внутри, окружая пышными зарослями дитя, которое она носила.

Слова, хотя они невидимы и неосязаемы, обладают великой силой. Они могут быть неприступны, как стены замка, и остры, как отточенное лезвие. Они могут уничтожить, сбить с ног, нанести рану. Но, в отличие от дел, слова не способны оказать человеку реальную помощь. Никого и никогда не защищали пустые посулы; лишь выполнив свои обещания, мы можем кого-либо спасти.

Эз не сомневался: события, произошедшие недавно, – следствие того, что было написано и сказано в далеком прошлом. Он бросил взгляд на коробку с документами и родословными таблицами, стоявшую на берегу рядом с ним. Проникнуть в архив городского управления оказалось делом несложным. В Вермонте никто не держит окна подвальных этажей запертыми. Оказавшись в подвале, Эз забрал все документы, возвращенные в архив сестрой Росса Уэйкмана. Все, что осталось от проекта, который должен был избавить человечество от дурной наследственности. Проекта, жертвами которого стали многие люди.

Эз знал, что единственный способ лишить слова силы – уничтожить их. Конечно, если слово уже вошло в мир, его невозможно поймать. Но ему можно помешать размножаться, распространяться по миру, привлекая новых слушателей и отравляя новые души. Эз вытащил из кармана скотч, купленный в магазине на автозаправке, и прикрепил конец к своей рубашке, прямо под мышкой. Взяв одну из бумаг, он положил ее себе на грудь и примотал к телу клейкой лентой.

Ему пришлось немало повозиться, прежде чем он прикрепил к своему худому телу все документы, извлеченные из коробки. Эзу вновь вспоминалась дочь. Он представил себе ее глаза, которые загорались радостью, стоило ей встретить его взгляд. Ее руки, гладившие живот, где ждала своего часа крохотная девочка, его внучка. Здесь, в лагере джипси, Лия казалась орхидеей, цветущей среди маргариток. Но орхидея, которую пересадили в другую почву, способна прижиться и расти дальше. Нужно только проявить к ней побольше внимания и заботы.

Он мысленно устремился в давнее прошлое, в тот день, когда он впервые встретил свою прекрасную Лили. Он в первый раз вышел на работу в поле, принадлежавшее ее отцу. А по пути домой увидел ее на крыльце дома – светловолосая, белокожая, она что-то негромко пела и танцевала. Пальцы ее лежали на плечах воображаемого партнера, она вальсировала, представляя, что ее ведет надежная мужская рука. Лили даже не взглянула в его сторону, а у Эза перехватило дыхание. Этой девушке нужен мужчина, подумал он. С этого момента все и началось.

Интересно, успела ли Мередит поговорить с Уинксом о судьбе земельного участка. Честно говоря, Эз отнюдь не был уверен, что она когда-нибудь вернется в Комтусук, как обещала. Он знал свою правнучку не настолько хорошо, чтобы читать в ее душе, как в открытой книге. Иногда перед сном он представлял себе ее лицо, и оно сливалось с лицом Лии. Конечно, они очень похожи, но дело не только в этом… О, как жаль, что Лия не может увидеть свою внучку! Наверняка она гордилась бы ею.

Прикрепив клейкой лентой последний лист, Эз вошел в воду. Даже в августе она была такой холодной, что у него свело лодыжки. Он сделал несколько шагов, ощущая, как бумага пропитывается влагой. Становится все тяжелее, увлекая его на илистое дно.

Эз вдохнул воздух полной грудью. В следующее мгновение голова его скрылась под водой. Он двигался по дну озера, задевая ногами камни, раковины и затонувшие сокровища. Когда последний пузырек воздуха вырвался из его легких, он растянулся на дне, подобно старому кораблю, затонувшему под грузом истории.

– Мне очень жаль, что так получилось, – в сотый раз сказал Илай, открывая дверь своего дома и отмахиваясь от бурных приветствий одуревшего от одиночества Ватсона.

– Ты ни в чем не виноват, – успокаивала его Шелби.

После того как Илай смог наконец покинуть место происшествия, выяснилось, что ехать в ресторан уже поздно. В два часа ночи им не удалось бы найти даже открытый «Макдоналдс». Илай бросил ключи на кухонную столешницу и скользнул тоскливым взглядом по трем подгнившим бананам, лежащим на тарелке.

– Удачное получилось свидание, ничего не скажешь, – пробормотал он, обозревая содержимое холодильника. – У меня, похоже, есть только хлеб и горчица, – сокрушенно сообщил он. – Так что приготовить что-нибудь не получится.

Внезапно руки Шелби легли ему на плечи.

– Илай, я вовсе не голодна, – прошептала она.

– Правда?

Она ослабила узел его галстука. Сбросила туфли на каблуке. Босоногая, она показалась Илаю неожиданно маленькой и хрупкой, как снежинка, что может растаять в мгновение ока.

– Правда, – кивнула Шелби. – Но мне немного жарко.

Неужели сейчас все произойдет, подумал Илай. То, на что он не смел надеяться.

Шелби повернулась к нему спиной и подняла вверх волосы:

– Будь добр, расстегни молнию.

Илай медленно потянул металлический язычок вниз. Нервы едва не звенели от напряжения. Никогда и ни у кого он не видел такой белой, такой чистой кожи. Еще несколько зубчиков разошлись, и его взору открылась застежка черного бра.

Илай отступил на шаг, чувствуя, что больше он не вынесет…

– Ты… ты хочешь переодеться? – пробормотал он.

– Ох, я, кажется, забыла захватить с собой пижаму, – вздохнула Шелби. – Ладно, так обойдусь.

Она завела руки за спину, расстегнула молнию до конца, и платье упало к ее ногам. Она перешагнула через него и предстала перед Илаем – чудное видение из плоти, крови и кружев. Улыбнулась и направилась к лестнице. Ватсон увязался следом.

Стряхнув оцепенение, Илай приступил к решительным действиям. Отключил пейджер, мобильник, трубку домашнего телефона. Поступать так категорически запрещено должностной инструкцией, но он никому не позволит беспокоить его этой ночью. Пусть мир катится в тартарары, наплевать. В спальне его ждет Шелби.

Мередит просмотрела все каталоги, которые Шелби получила за последний месяц, и, отложив последний, поняла: происходит нечто странное. Странность заключалась в том, что никто не отвлек ее от этого занятия. Ей всегда казалось, что в голову ее дочери вмонтирован специальный радар, благодаря которому Люси безошибочно знала, когда мама уселась на диване с книгой. Считая подобное времяпрепровождение непозволительной роскошью, Люси мчалась к матери, чтобы осыпать ее градом чрезвычайно важных вопросов. Например, почему у людей красные губы. Или почему Мередит до сих пор не завела собаку. Но сегодня Люси не видно и не слышно. Так же, как и Итана. Двое детей, которым нет еще десяти лет, не побеспокоившие взрослого в течение нескольких часов, – явление из разряда невероятных.

Отложив каталог интерьеров «Поттери Барн», Мередит поднялась по лестнице. Окликнула Люси, потом Итана. Ответа не последовало. Наверное, оба так поглощены какой-нибудь компьютерной игрой, что позабыли обо всем на свете. Мередит постучала в дверь Итана. Тишина. Попробовала повернуть ручку. Заперто.

– Итан! – крикнула она. – Что вы там делаете и зачем вы заперлись?

Молчание. Мередит ощутила, как в душе ее поднимается волна тревоги. Метнувшись в свою комнату, она нашла в шкафу проволочную вешалку, слегка разогнула крючок и с помощью этого нехитрого устройства открыла замок. Распахнув дверь, она обшарила комнату глазами. Все на своих местах. За исключением детей.

Окно открыто настежь.

Она бросилась вниз – искать листок с телефонными номерами. Всего несколько часов назад она сказала Шелби, что оставлять ей эти номера – излишняя предосторожность.

Росс вошел в кухню и увидел, как Мередит, заливаясь слезами, бросила телефонную трубку.

– Ресторан уже закрыт! – всхлипнула она. – Мобильник Илая не отвечает, пейджер тоже. Его домашнего номера нет в телефонном справочнике, а в полиции мне отказались этот номер сообщить, потому что…

Росс понял, что нынешним вечером он вряд ли сможет без помех предаться меланхолии.

– Что случилось?

– Дети! – простонала Мередит. – Они исчезли!

– Давно?

– Не знаю. Несколько минут назад я поднялась в комнату Итана и выяснила, что их нет.

– И вы не можете дозвониться Шелби и Илаю?

Мередит помотала головой.

– Может, это и к лучшему. Ни к чему беспокоить Шелби. Не волнуйтесь, я их найду, – пообещал Росс.

– Но как? Вы же не знаете, где их искать?

– Знаю. Оставайтесь здесь, вдруг Шелби позвонит. Или вернется домой.

Мередит покорно кивнула. Но когда Росс вышел из дому и направился к своей машине, он увидел, что она бежит за ним вслед.

Кто бы мог подумать, что у черного столько оттенков? Даже под безлунным небом вовсе не так темно, как под одеялом, когда укрываешься с головой. Огромная чаша карьера, круг пустоты, зияющий у самых ног Люси, намного темнее, чем ночной воздух. Один неверный шаг – и можно сорваться в эту бездонную пропасть. Итан, футболка которого только что белела впереди, внезапно растаял в сумраке.

Воздух стал тяжелым и плотным, он комом застревал у Люси в горле. Ей отчаянно хотелось завизжать. Но что о ней подумает Итан? Скажет: если она так боится обычной темноты, к призракам ей лучше и не приближаться.

Неожиданно голова Итана вынырнула из мрака прямо перед ее кедами.

– Тебе что, требуется особое приглашение?

Глянув вниз, Люси поняла, что он стоит на железной лестнице, ведущей на дно карьера.

Итан сказал, что в этом карьере водится привидение. Давным-давно какой-то псих убил инспектора горного надзора, и с тех пор его дух бродит здесь. Если они с Люси придут сюда ночью, инспектор непременно им встретится, Итан не сомневался в этом. И еще он добавил, что они должны быть очень осторожными, иначе их поймают охранники. Но никого, кроме них двоих, в карьере, похоже, не было. Наверное, им выпала редкая удача. Все сложилось так, чтобы они смогли осуществить свой план. Люси поняла, что деваться некуда, и начала спускаться. Вокруг теснились гранитные валуны, в сумраке казавшиеся особенно громадными. Кеды скользили по железным ступенькам; оказавшись внизу, она споткнулась о кучу мелкой гальки и чуть не упала.

– Люси, ты там как, не описалась со страху? – окликнул Итан.

Наверное, он обернулся, но было так темно, что она этого не видела.

А ведь Итан проводит в темноте всю свою жизнь, подумала Люси. При ярком солнечном свете он спит.

Они протискивались сквозь расщелины, такие узкие, что у нее перехватывало дыхание, перелезали через обломки скал, проползали под нависающими глыбами, карабкались на каменные платформы. С трудом балансировали на острых камнях, похожих на зубы гигантского хищника. Время от времени маленькие путники нарушали зыбкое равновесие, царившее в карьере, и увесистый обломок гранита с грохотом срывался со своего места. Всякий раз после этого из темноты долетал голос Итана:

– Ты жива?

Люси бормотала в ответ что-то нечленораздельное, и они продолжали путь.

Руки и ноги Люси покрывали бесчисленные царапины, один порез был таким глубоким, что она боялась на него смотреть. Наткнувшись на спину Итана, девочка догадалась, что они достигли противоположной стороны карьера.

– Нам нужно забраться туда, – сказал Итан, указывая на широкий гранитный выступ, на котором две плиты, соединившись под углом, образовали нечто вроде навеса.

Люси лишь покорно кивнула.

Итан полез первым. Оказавшись на каменном карнизе, он протянул руку Люси, пытаясь затащить ее наверх. Но потные, скользкие детские пальцы разжались сами собой, и она с пронзительным визгом упала на мелкую гальку.

– Бли-ин! Ну ты даешь! – Голос Итана дрожал от испуга. – Ты ничего себе не сломала?

Люси отчаянно хотелось разреветься, но она заставила себя встать.

– Вроде все цело, – пробормотала она и, сглотнув слезы, вновь принялась карабкаться.

На этот раз она была осторожнее. Прежде чем поставить на камень ногу, проверяла, не шатается ли он, и лишь потом продвигалась выше. Оказавшись на выступе, она в изнеможении растянулась на спине и закрыла глаза. Итан меж тем устанавливал оборудование для охоты на призраков. Отдышавшись, Люси села, включила фонарь и направила его луч в темное пространство, которое они только что преодолели.

При виде огромного каменного лабиринта глаза у нее расширились. Лестница, по которой они спустились, была ужасающе далеко. То, что они сумели пройти такое расстояние, казалось невероятным.

Пожалуй, она уже сейчас намного смелее, чем была, решила Люси.

– Что мы теперь будем делать? – спросила она.

– Ничего. Нам нужно просто ждать.

Они сели, соприкасаясь плечами, дрожа от холода и от предчувствия опасности.

– Знаешь, что такое звезды? – помолчав несколько минут, спросил Итан, и Люси отрицательно покачала головой. – Это взрыв, который произошел сотню лет назад… или даже тысячу. А отсветы этого взрыва долетели до нас только теперь.

– Почему?

– Потому что свету пришлось преодолеть громадное расстояние. Учти, свет движется с огромной скоростью… куда быстрее, чем самолет.

Наверное, нечто подобное происходит и с призраками, решила Люси. Должно быть, печаль передвигается с огромной скоростью. Куда быстрее, чем реальная жизнь. И поэтому печаль, которую кто-то испытывал при жизни, долетает в этот мир много лет спустя после его смерти, словно догоняя реальность. Она подняла голову, пытаясь разглядеть хотя бы одну звезду, но небо было плотно затянуто тучами. Странно все-таки, что звезды – это отсвет взрыва, подумала девочка. Взрыв – это грохот и ужас. А звезды прекрасны и безмятежны.

Видимо, издали все выглядит намного красивее.

Прежде чем загадочный прибор, который Итан держал в руке, начал пикать, Люси почувствовала: сейчас что-то произойдет. Воздух налился тяжестью, которую она ощущала всеми порами кожи, в ушах у нее раздавалось гулкое эхо. Волоски на тыльной стороне ее ладоней встали дыбом, внутренности сжались в комок.

– Мне это кажется или сейчас действительно похолодало градусов на десять? – донеся до нее шепот Итана.

Прибор у него в руке пикал как ненормальный.

– Люси, встань! – приказал Итан.

Она повиновалась. Несколько раз прошлась по выступу туда-сюда и произнесла про себя, медленно, уверенно и отчетливо: «Я ничего не боюсь. Никто не сможет меня испугать».

Итан объяснил ей: для того чтобы призрак смог материализоваться, ему необходима энергия. Страх, исходящий от человека, – это один из видов энергии. Надо мысленно скрутить все свои страхи в плотный ком и отбросить их прочь, как мяч. И сейчас Люси пыталась собрать воедино свои ночные кошмары, от которых она пыталась спрятаться, накрывшись одеялом с головой, пугающие видения, заставлявшие ее прятаться в шкафу и вызывающие у нее приступы астмы. Закрыв глаза, она представляла, как лепит из страхов ком, которым запустит в призрака. Мгновение спустя глаза ее открылись сами собой, и она увидела, что к ней идет какой-то мужчина.

В следующий миг Люси поняла, что это не человек. Он был прозрачным, как женщина, приходившая к ней в спальню. Сквозь его тело просвечивала каменная стена карьера. Одет он был до крайности странно – в полосатую рубашку, похожую на матрас, брюки без ремня и жилет, на котором блестела золотая цепочка карманных часов. Кончики его усов были закручены вверх, как у циркового силача, волосы гладко зачесаны назад.

«Кончай отлынивать! – раздался в голове Люси его пронзительный голос. – Принимайся за работу!»

Колени Люси так тряслись, что колотились друг о друга.

«Убирайся!» – мысленно приказала она призраку.

К ее великому удивлению, он незамедлительно выполнил приказ. Сделав два шага вперед, он прошел сквозь Люси, обдав ее холодом, таким пронзительным, что кровь едва не застыла у нее в жилах, и растворился в воздухе.

Люси расплылась в улыбке. Потом негромко рассмеялась. Огляделась по сторонам. Вокруг были только камни – и никаких призраков. Напряжение, скручивавшее ее внутренности, исчезло без следа. Проскользнув под каменный навес, она увидела, что Итан с озадаченным видом вертит в руках прибор, постукивая им о гранитную плиту.

– Вот глупая штуковина, – бормотал он. – Переполошил нас зря.

– Ты что, ничего не видел? – изумилась Люси.

– Это была ложная тревога, – вздохнул он и с любопытством посмотрел на нее. – А ты? Ты что-то видела?

– Еще бы! – с гордостью сообщила Люси и, опустившись на камень рядом с Итаном, рассказала ему о встрече с призраком.

Для такого случая у Шелби были припасены особые слова: «экстаз», «эйфория», «экзальтация». Ей казалось, эти слова написаны на потолке в спальне Илая. «Пароксизм», «альтерация», «стимуляция». Но когда его руки скользнули по ее бедрам, а ногти ее впились ему в спину, побуждая к решительным действиям, она ощутила, что все слова до единого вылетели у нее из головы, уступив место упоительной пустоте.

Его тело было длинным, поджарым и мускулистым, прикосновения легкими и нежными, как и обещания, которые он шептал ей на ухо. Осознав, что не помнит, что и как нужно делать, Шелби покорно следовала за ним. К тому моменту, как их руки и ноги переплелись, все ее сомнения улетучились бесследно.

Он покрывал поцелуями все ее тело, лодыжки, колени, бедра, и ее сотрясала сладостная дрожь. Но вот его губы, проделав долгий путь, слились с ее губами, она выгнулась, закрыла глаза, и перед внутренним ее взором засверкали россыпи драгоценных камней – изумрудов, алмазов, рубинов. Они горели все ярче и ослепительнее, превращаясь в созвездия, заливающие своим светом всю Вселенную. Илай не спешил, словно время остановилось для них. Именно в тот момент, когда все ее существо желало этого, он оказался сверху. Открыв глаза, она взглянула ему в лицо, внимательно, пристально, и увидела дорогу, по который отныне пойдет ее жизнь.

– Где ты была прежде? – бормотал Илай, входя в нее.

Тела их, преодолев земное тяготение, парили в воздухе, сливаясь в едином сладостном ритме, и в этот миг в мозгу Шелби, казалось забывшей все слова на свете, всплыло одно-единственное слово: «Мы».

Когда Илай уснул, уткнувшись головой ей в плечо, Шелби тихонько выскользнула из-под его руки и свернулась калачиком. Она смотрела на мужчину, лежавшего рядом, пытаясь запомнить созвездие его родинок, линии его тела и очертания его профиля. Она вдыхала его запах, и голова у нее шла кругом.

Что-то жесткое впилось в нежную кожу ее бедра. Шелби пошевелилась, пытаясь устроиться удобнее, но это не помогло. Опустив руку, она нащупала небольшой острый предмет. Рассмотрев его в розоватом свете наступающего утра, она нахмурилась. Эта вещь была ей знакома, и знакома слишком хорошо.

– Привет, – пробормотал Илай и, не открывая глаз, дотронулся до Шелби рукой.

– Привет, – ответила она и, коснувшись губами его губ, забыла обо всем на свете.

Пальцы ее разжались, и кольцо с бриллиантом, которое Росс некогда подарил Эйми, кольцо, пропавшее бесследно в доме Шелби, упало на ковер.

Никогда в жизни Итан не видел ничего прекраснее – медленно гаснущие звезды, заря, окрасившая облака в нежно-розовый цвет, алые проблески восходящего солнца. Ему хотелось, чтобы рассвет повторился еще раз, прямо сейчас. Впервые он не думал о том, что каждый новый день приближает его к смерти.

Люси спала, и Итан не стал ее тревожить. Он уселся на каменном выступе, скрестив ноги и вытянув руки, не прикрытые даже рукавами футболки. Совсем скоро солнце засияет вовсю, и прикосновения теплых ласковых лучей покроют его кожу язвами.

Господи, ради такой красоты стоило пострадать! Итан впервые наблюдал приход нового дня не через оконное стекло, а на открытом воздухе. Он не просто любовался восходом, он ощущал его каждой клеточкой своего организма.

Левая его рука уже покрылась зловещей краснотой, кожу отчаянно щипало. Люси выползла из-под навеса и, зевая, уселась рядом с ним.

– Итан! – испуганно воскликнула она, взглянув на его руку.

– Не обращай внимания, – буркнул он. – Это ерунда.

Нет, то была не ерунда, и Итан знал это слишком хорошо. Неожиданно он заметил, что на дне карьера что-то поблескивает. Серебряная пуговица или, может быть, пряжка. Приглядевшись, он понял, что это бейсболка. Итан смог даже разобрать надпись на ней.

– Странно, – пробормотал он.

Но прежде чем он успел показать Люси неведомо откуда взявшуюся бейсболку своего дяди, она взорвалась с оглушительным грохотом.

Взрывные работы в карьере «Ангел» производились в обычном порядке. На рассвете взрывное устройство было приведено в действие компьютерной программой. Через несколько минут после первого взрыва должен был грохнуть второй. Мелкие осколки камня и пыль образовали над карьером облако, по форме напоминающее гриб. Пыль плотным покрывалом легла на крышу машины Росса. Когда прогремел второй взрыв, осколок гранита ударился о ветровое стекло, и оно пошло трещинами.

– Боже! – простонала Мередит.

На ходу открыв дверцу, она выскочила из машины и сломя голову бросилась к сотрясаемому взрывами карьеру, где находилась ее дочь.

Огромные осколки гранита падали, как кости домино. Задевая соседние валуны, они сдвигали их с места, и те тоже летели вниз, вздымая столбы каменной крошки. Серебристая взвесь, стоявшая в воздухе, была так густа, что Мередит почти ничего не видела. Ее догнал Росс.

– Эз куда-то запропастился, – сказал он. – Надо прекратить взрывы, но я не знаю, как это сделать.

Когда Мередит добежала до ограды карьера, она совсем запыхалась; пыль покрывала ее с головы до ног.

– Люси! – закричала она, с трудом отдышавшись. – Люси!

Единственным ответом стал новый взрыв. Казалось, карьер объявил людям войну. Грохот обрушившихся камней заглушал голос Мередит. Ей казалось, она вот-вот оглохнет. Потом наступила пауза – несколько долгих секунд абсолютной тишины, нарушаемой лишь шорохом лавин гравия.

Каким образом Мередит смогла расслышать слабый всхлип, готовый перейти в рыдание, не поддается объяснению. Но она уловила бы этот звук, даже если бы взорвался весь мир.

– Люси, – прошептала она и завертела головой, надеясь найти свидетельства того, что слух не обманул ее.

Ей это удалось. На каменном выступе пестрел какой-то лоскуток, в котором Мередит узнала обрывок футболки Люси. Сама не ожидая от себя такой ловкости, она перескочила через ограду.

– Мередит!

Мередит слышала голос Росса, но не обернулась. Поняв, что звать ее бессмысленно, Росс бросился за ней вслед. Вероятнее всего, затишье не продлится долго и через несколько минут прогремит еще один взрыв. Но Мередит об этом не думала. Она обшаривала карьер глазами в поисках Итана и Люси. Увидев их на каменном карнизе, возвышавшемся на другой стороне карьера, Мередит начала спускаться по ступенькам, выбитым в стене карьера.

Когда она оказалась внизу, громадный осколок упал в нескольких футах от ее ног. На мгновение Мередит оцепенела от испуга. Но несколько секунд спустя страх ее развеялся, и она, измерив глазами расстояние, отделявшее ее от дочери, устремилась к Люси самым коротким путем. Камни, за которые цеплялась Мередит, расцарапали ей ладони, и руки ее стали скользкими от крови. Потеряв равновесие, она громко вскрикнула. В этот момент Люси взглянула вниз и увидела ее.

– Мама! – завопила она.

Голос дочери придал Мередит сил. Расстояние, разделявшее их, быстро уменьшалось.

И тут снова раздался взрыв. Три долгих раската прогремели один за другим.

– Прячьтесь! – крикнула Мередит, указывая на каменный навес, темневший за спинами детей.

Она закрыла голову руками, словно это могло ее защитить, и сжалась в комок. Взрыв произошел довольно далеко от того места, где она находилась, тем не менее земля у нее под ногами задрожала. Камни вокруг пришли в движение, Мередит напрасно цеплялась за них в поисках опоры. И вот она сорвалась вниз. Нога ее, некогда пострадавшая во время аварии, хрустнула при падении, как сухая веточка. В следующий миг каменная плита, рухнувшая сверху, придавила Мередит к земле.

Только не это!

Россу казалось, что все происходит, как при замедленной съемке. Кровь бешено стучала у него в ушах, заглушая раскаты взрыва и грохот каменных лавин. Он хотел, чтобы эти мучительные мгновения скорее остались позади, но они длились бесконечно. Хотел двигаться быстрее, но руки и ноги отказывались ему повиноваться. Мир вокруг него разбился вдребезги, ударив по всем его органам чувств разом. Но в этом диком хаосе звуков он ясно слышал голос Итана, зовущего на помощь.

Земля под ногами Росса ходила ходуном, сотрясаемая вибрацией. Он сознавал: его шансы добраться до другой стороны карьера живым и невредимым ничтожны. Но если он этого не сделает, человек, которого он любит, погибнет. Он не может допустить, чтобы это случилось вновь. Он – единственный, кто может спасти Итана. И значит, он его спасет.

На этот раз он не позволит истории повториться.

Когда Росс добрался до Мередит, лодыжки его были изрезаны в кровь острыми осколками гранита. Обломок камня, сорвавшийся сверху, оцарапал ему висок, и по лицу его ручьями струилась кровь. Мередит не могла пошевелиться, придавленная камнем размером со взрослого мужчину.

– Дети, – прошептала она одними губами.

Росс лишь молча кивнул в ответ.

Поставив ногу в расщелину, он подтянулся на руках и оказался на выступе. Проделал это еще раз, потом еще и еще. Иногда руки его скользили, а камни у него под ногами начинали шататься, но это не останавливало Росса. Он не сводил глаз с Итана и Люси, сжавшихся на гранитном карнизе.

Два наклонных каменных блока, создававшие для детей подобие укрытия, внезапно рухнули. Люси завизжала и метнулась к самому краю карниза.

– Быстрее! – молила она. – Быстрее!

Росс сам не знал, сколько времени прошло – миг или тысячелетие. Так или иначе он оказался у подножия каменной стены и принялся карабкаться по ней. Из-под ног у него сыпался гравий, пальцы цеплялись за шершавые гранитные уступы. Стиснув зубы, Росс поднимался все выше. Наконец, подняв голову, он увидел черные кеды Итана.

За спиной у него вновь раздался грохот. Стена, на которую Россу почти удалось взобраться, содрогнулась и сбросила его. Упав, он успел закрыть руками голову, защищая ее от града камней. Несмотря на оглушительный шум, Росс слышал рыдания Люси и голоса Итана и Мередит, зовущих его по имени. Встав на ноги, он осмотрелся, пытаясь оценить разрушения, причиненные очередным взрывом.

Карниз, на котором жались друг к дружке дети, устоял. Но между ним и Россом теперь зияла пропасть. Расщелина шириной около шести футов и глубиной футов пятнадцать тянулась через весь карьер, сделав недоступным каменный островок, где находились Итан и Люси.

Росс окинул взглядом расщелину. Нет, стены слишком отвесные, чтобы попытаться спуститься и выбраться на той стороне. Другой путь – пройти вдоль разлома до южного края карьера, по стене подняться до ограждения и осторожно слезть на нужной стороне – займет слишком много времени.

– Слушайте внимательно, ребята! – задрав голову, крикнул Росс. – Вам придется прыгнуть.

Мередит, затаив дыхание, смотрела, как Росс, непостижимым образом преодолев лабиринт каменных обломков, карабкается по стене, приближаясь к Люси и Итану. В тот кошмарный момент, когда очередной взрыв сбросил его вниз, она застонала от отчаяния. На несколько секунд потеряв упавшего Росса из виду, она пошевелилась, пытаясь повернуть голову, и в глазах у нее потемнело от пронзительной боли в ноге. Отчаянным усилием воли удерживая гаснущее сознание, Мередит наблюдала, как карьер раскололся на две части.

Она понимала, что Росс не успеет добраться до дальней стены и спуститься по ней к детям. С минуты на минуту прогремит новый взрыв. Росс прав: Итан и Люси могут спастись, только если решатся на прыжок. Тогда у Росса есть шанс их поймать. Итан, разумеется, выполнит приказ дяди. Но Люси… Люси вряд ли отважится на такой отчаянный поступок. Ее дочь никогда не отличалась смелостью.

– Люси! – закричала Мередит из последних сил. – Прыгай!

Они погибнут здесь обе, она и ее дочь. Этот карьер станет их могилой. О, если бы она могла взлететь в воздух, оказаться рядом с Люси и прыгнуть вместе с ней! На глазах Мередит выступили слезы бессилия, и тут Люси сделала шаг назад, зажмурилась и прыгнула.

Девочка угодила точно в руки Росса, и оба повалились на землю. Теперь, когда все закончилось благополучно, она обхватила его шею руками и не хотела отпускать. Росс, изумленный ее смелостью – он никак не ожидал, что Люси прыгнет первой, – поцеловал ее в лоб.

– Ты молодец, – прошептал он, Люси всхлипнула и уткнулась носом в его плечо. – Все будет хорошо, – пообещал Росс. – А сейчас я должен поймать Итана.

С трудом оторвав от себя девочку, он поставил ее на землю.

Люси, дрожа всем телом, села и, обхватив колени, опустила на них голову.

Росс крикнул, рупором приложив руки ко рту:

– Итан, не бойся! Я тебя поймаю!

Итан разбежался и прыгнул.

Ощущение полета было упоительно. Итан чувствовал себя Суперменом, способным спасти весь мир. Или, по крайней мере, себя. Он закрыл глаза, не желая смотреть на острые камни внизу. Выглядывать, где стоит дядя Росс, тоже не имело смысла, ведь Итан не мог изменить траекторию своего полета. Раскинув руки, как крылья, он беззвучно пел: «Я птица, птица, птица!»

Когда его пальцы коснулись чего-то твердого, он открыл глаза. Оказалось, дядя Росс поймал и крепко держит его. Еще Итан обнаружил, что глаза его застилают слезы, а в горле стоит ком, такой плотный, что он не в состоянии произнести ни слова. Выскользнув из рук дяди, Итан очутился на земле.

– Ох и влетит же тебе дома, – пообещал дядя Росс.

В следующее мгновение земля у них под ногами расступилась.

Они провалились в расщелину. Росс первым достиг дна и повернулся так, чтобы Итан приземлился на него, а не на камни.

– Цел? – спросил он, поставив на ноги ошарашенного племянника.

Итан, от испуга утративший дар речи, молча кивнул.

Росс запрокинул голову и крикнул:

– Люси! Ты где?

Наверху, у края, появилось бледное личико. Слезы струились по щекам Люси, оставляя грязные дорожки. Росс смерил стену оценивающим взглядом. Пожалуй, сам бы он смог вскарабкаться, цепляясь за небольшие уступы, но с Итаном на спине это невозможно. А от Люси, конечно, пользы мало, у нее силенок не хватит их вытянуть.

– Итан, требуется твоя помощь, – заявил Росс. – Сейчас я поставлю тебя на свои плечи, и ты выберешься сам. Люси! – крикнул он, подняв голову. – Когда Итан поднимется повыше, дашь ему руку, хорошо?

Он ждал ответа, но девочка молчала. Вероятно, она отошла от края, так как Росс больше не видел ее. Терять время было нельзя, до нового взрыва, скорее всего, оставались считаные минуты. И тогда им уже ни за что не спастись.

– Давай! – скомандовал он, обернувшись к Итану, и нагнулся, чтобы мальчик смог залезть ему на плечи. – Люси там, наверху, и она тебе поможет.

Люси так дрожала, что ей было трудно дышать. Мир перевернулся. Рассвет стал серым, земля – зыбкой, а мама оказалась в каменной ловушке. Росс и Итан провалились в глубокую щель, и она, Люси, осталась одна посреди этого безумия. Обхватив голову руками, она крепко зажмурилась, надеясь, что кошмар исчезнет. Прежде это помогало – если не хочешь видеть то, что у тебя перед глазами, просто закрой их, и все будет в порядке.

– Люси! – долетел до нее голос Росса.

Он хотел, чтобы она протянула Итану руку. Но для этого нужно было подойти к самому краю расщелины, глубокой и страшной. Люси не могла заставить себя сделать это.

– Эй! – Голова Итана показалась над краем. – Эй, Люси, ты куда пропала? Дядя Росс, она не подходит.

– Люси!

Люси зажала уши ладонями. Все это сейчас исчезнет. Ей приснился жуткий сон, и не более того. Скоро она проснется в своей кровати, в окна будет светить солнце – и она поймет, что больше не боится призраков.

Да, она больше не боится призраков, в этом нет никаких сомнений. Люси опустила руки и огляделась по сторонам. Даже очень смелый человек может перепугаться до чертиков. Но смелый человек при любых обстоятельствах будет делать то, что должен. В этом разница между смельчаком и трусом.

Девочка двинулась к краю расщелины, медленно, но решительно. Лишь один раз, когда мелкий камешек из-под ноги сорвался в ущелье, она остановилась на пару секунд. Судорожно сглотнув, подошла к обрыву и взглянула вниз. Итан висел на скале, как паук.

Люси легла на живот и прижалась щекой к холодному камню. Протянула правую руку. Пальцы Итана сцепились с ее пальцами прочно, как ключ с замком.

У нее не хватало сил тащить Итана, но она служила ему чем-то вроде якоря. Продвигаясь дюйм за дюймом, мальчик благополучно выбрался наверх.

Шумно переводя дыхание, дети уставились друг на друга.

– Люси, – пробормотал Итан. Голос у него так охрип, что походил на голос взрослого мужчины, которым ему не суждено было стать.

Она с усилием улыбнулась.

– Где ты пропадал так долго? – прошептала она.

Росс нес Люси на спине, а Итану велел идти за ним по пятам. Осторожно переступая с камня на камень, они добрались до лестницы на другой стороне карьера. Несколько раз Россу приходилось выбирать другой маршрут, так как отголоски новых далеких взрывов вызвали очередной камнепад, отчего рельеф вокруг менялся на глазах. Он должен спасти детей, а значит, он их спасет, твердил себе Росс, упорно продвигаясь вперед.

Оказавшись у ржавой железной лестницы, он поставил Люси на ступеньку и велел ей подниматься.

– Набери девять один один, – приказал он Итану. – Если офис заперт, взломай дверь.

Итан кивнул:

– А ты, дядя? Разве ты не идешь с нами?

Росс сжал лодыжку стоящего на ступеньке племянника:

– Я вас догоню. Давай дуй наверх.

Росс отправился обратно и принялся искать Мередит. Несколько раз он окликнул ее по имени, но ответа не последовало. Возможно, она потеряла сознание. Или голос ее был так слаб, что Росс его не слышал. Он высматривал плоскую плиту, придавившую Мередит, но таких плит в карьере было слишком много. Взобравшись на небольшое возвышение, он наконец увидел распростертое на камнях тело:

– Мередит!

Она немедленно очнулась:

– Люси жива?

– Жива и невредима. Они с Итаном уже выбрались из карьера.

Мередит придавил плоский обломок гранита вдвое шире Росса и толщиной с его руку, и нога ее была вывернута назад под неестественным углом. Для того чтобы освободить пленницу, нужно было взять небольшой камень, затем, используя его как рычаг, приподнять плиту и оттолкнуть Мередит в сторону, прежде чем самодельный домкрат рухнет. Потом необходимо наложить ей на ногу подобие шины и вынести ее отсюда на спине – так, как Росс вынес Люси.

– Росс, иди позови на помощь, – заливаясь слезами, умоляла Мередит.

– Спасательная команда уже здесь. – Он огляделся по сторонам в поисках подходящего камня. – Сейчас я тебя освобожу.

Мередит дрожала от боли и ужаса:

– Уходи, прошу тебя.

Росс побагровел от натуги, но гранитная плита не двигалась с места. Вдалеке раздался гул, предвещающий новый взрыв. Росс обшаривал карьер глазами, пытаясь определить, где находятся динамитные шашки или детонатор. Взгляд его упал на Мередит, и он испугался, что она прочтет в его глазах правду.

Он не мог ее спасти.

Росс наклонился и убрал прядку с лица Мередит.

– Ш-ш-ш, – прошептал он.

Где-то слева громыхнуло.

– Росс, уходи. Зачем погибать нам обоим? – Слезы ручьем текли по лицу Мередит. – Я хочу, чтобы ты спасся.

Росс растянул губы в подобие улыбки:

– Разве ты не помнишь, что смерть меня не берет? Я говорил тебе об этом много раз.

Она схватила его руку, и это легкое движение заставило качнуться камень под ними. Росс потерял равновесие и упал на колени рядом с Мередит. В это мгновение оба заметили маленькую красную трубочку, находившуюся в трех футах от них.

Росс перескочил через камень, придавивший Мередит, и поднял динамитную шашку. Сжимая ее в руках, он помчался прочь. Сейчас все утратило смысл, кроме одного: унести эту штуковину как можно дальше отсюда, пока компьютер не заставил ее взорваться.

Шашка, казалось, распухла в его руке. Прежде чем он отшвырнул ее, прежде чем взрыв, обжигающий, как тысячи солнц, расколол воздух, которым он дышал, Росс пережил поразительный момент, когда все вдруг стало предельно ясно. Он спас Мередит, он спас детей. Возможно, в этот самый миг Росс примирился со своей незадавшейся жизнью. В следующую секунду взрывная волна закружила его, как сухой листок, и с размаху ударила головой о камень. Росс успел подумать, что он, кажется, все-таки нашел то, ради чего стоит жить. А еще он понял, что вовсе не бессмертен.

К тому времени как Илай и Шелби оказались на месте происшествия, первая машина «скорой помощи» уже уехала. В карьере толкалось множество полицейских, вызванных из других городов, все они сновали туда-сюда с крайне озабоченным видом. Владельцы карьера отвечали на вопросы детектива, рядом с ними стоял адвокат компании. Никто не знал, куда пропал Эз Томпсон, охранник, который должен был дежурить этой ночью. Отсутствие Эза превращало его в самого удобного козла отпущения.

Илай пробился сквозь толпу к врачам «скорой»:

– Здесь были дети. Где они?

– Дети почти не пострадали. Так, синяки, мелкие порезы. Их уже увезли в больницу.

Илай почувствовал, что Шелби близка к обмороку, и обнял ее за талию. Касаясь губами ее уха, он шептал успокаивающие слова, за которые она уцепилась, как за спасательный круг.

– Поехали в больницу! – выпалила Шелби. – Прямо сейчас!

Прежде чем Илай успел ответить, у лестницы поднялась суета. Спасатели бережно поднимали носилки, на которых лежала окровавленная бесчувственная Мередит.

– Боже, – простонала Шелби, наблюдая, как Мередит, не подававшую признаков жизни, погрузили в машину «скорой помощи». Проводив «скорую» глазами, Шелби заметила то, чего не замечала прежде, – машину Росса. – Здесь должен быть мой брат! – закричала она, схватив за руку проходившего мимо санитара. – Где мой брат?

Санитар не ответил.

– Росс Уэйкман! – дрожащим голосом повторяла Шелби. – Он должен быть здесь, вот же его машина!

В воздухе повисло молчание. Молчание и было ответом.

– Нет! – закричала Шелби, падая на колени. – Нет!

– Его увезли на «скорой», – уверенно произнес Илай, наклонившись к ней. – Его ведь увезли в больницу? – обратился он к санитарам.

– Д-да, – с запинкой ответил кто-то.

– Ты слышала? – Илай помог Шелби встать и, обнимая за плечи, повел ее к своему джипу. – Сейчас мы поедем в больницу и найдем там Итана. И Росса.

– Да-да, конечно, – сквозь слезы бормотала Шелби.

Илай усадил ее на пассажирское сиденье и закрыл дверцу. Санитар, догнавший их, коснулся его плеча:

– Послушайте, детектив. Насчет того парня…

– Его увезли на «скорой», – непререкаемым тоном повторил Илай. – В больницу.

– Так-то оно так, но в больнице ему уже ничем не помогут. Когда мы его нашли, он был уже мертв.

Росс был за рулем, Эйми сидела рядом.

– Дания, – произнес он.

Эйми на секунду задумалась.

– Ямайка!

Он не мог отвести от нее глаз, словно не видел ее много лет и успел ужасно соскучиться… хотя это было вовсе не так. Они никогда не проводили в разлуке больше суток, да и то лишь в тех случаях, когда Эйми дежурила в больнице в ночную смену. Нужно было смотреть на дорогу, а смотреть хотелось на длинные ресницы Эйми, на изящную линию ее подбородка, на французскую косу, падающую на спину.

– Албания! – без промедления бросил Росс.

Эйми округлила глаза:

– Росс, ну ты даешь! Опять на «я»?

– Ты же училась целых пятнадцать лет! Неужели у тебя так плохо с географией?

– Ямусукро! – торжествующе выпалила Эйми.

Росс улыбнулся и перевел взгляд на дорогу. Машина шла быстро, за стеклами хлестал проливной дождь. Тем не менее Росс готов был поклясться, что видел на обочине женщину, в которой узнал свою старую воспитательницу из детского сада. Да, это была она: седые кудряшки, желтый джемпер – Росс хорошо его помнил. Он взглянул в зеркало заднего вида, но фигура на обочине уже исчезла.

– Орегон, – произнес Росс.

Эйми сняла туфли и уселась по-турецки. Она всегда снимала обувь в машине.

– Небеса, – сказала она.

– Небеса – это не географическое название, – возразил Росс.

– А что же это тогда? – пожала плечами Эйми.

– Ладно, тебе виднее, – вскинул бровь Росс.

Взглянув в боковое зеркало, он вздрогнул; на другой стороне дороги стояла его мать. На ней был свитер, расшитый маленькими жемчужинами. Когда Росс в детстве сидел у мамы на коленях, он любил теребить эти жемчужины. Мама улыбнулась ему и помахала рукой.

Ее не стало в 1996 году. Воспитательница детского сада умерла еще раньше.

Небеса – это не географическое название…

Внезапно из-за поворота появилась здоровенная фура, которая шла по их полосе.

– Росс! – закричала Эйми.

Он вывернул руль влево и выскочил на другую полосу. Мчавшуюся им навстречу небольшую машину, которая была не видна за фурой, он заметил слишком поздно.

Треск стекла, отвратительный скрежет скользящих по влажной дороге шин, грохот железа… Очнувшись, Росс обнаружил, что лежит рядом с перевернутой машиной. Покореженная фура стояла на другой стороне дороги, водитель навалился грудью на клаксон, и тот безостановочно гудел. Росс открыл пассажирскую дверцу, отстегнул ремни и вытащил Эйми.

На ее плече был глубокий порез, блузка залита кровью, но на лице, на очаровательном личике в форме сердечка, не оказалось ни одной царапины. Французская косичка расплелась, длинные волосы покрывали грудь, как шелковая шаль.

– Эйми, боже мой, Эйми… – бормотал Росс.

Он опустился на землю, положил голову любимой на свои колени и зарыдал в голос, прижимаясь губами к ее волосам, мокрым от дождя.

– Не покидай меня, Эйми! – повторял он. – Я не могу с тобой расстаться.

Эйми открыла глаза.

– Росс, ты должен идти, – прошептала она, глядя в пространство за его плечом. – Иди туда.

Странно, как эти слова могли вылететь у него из памяти? Почему он не вспоминал их все эти годы? Да, его не было рядом, когда Эйми умерла, но она сама велела ему идти, и значит, он напрасно терзал себя упреками… Он крепче прижал ее к себе и зажмурился. Но кто-то приблизился к нему и потряс его за плечо, заставляя встать. Росс застонал и открыл глаза.

Перед ним стояла Лия.

Он замер в оцепенении, сжимая в объятиях Эйми и глядя на Лию. Это был кошмар, разрывающий его сознание на части. Обе женщины нуждались в нем; каждой принадлежала половинка его сердца. Но если он выберет одну, то непременно потеряет другую.

Лия заставила его встать и потянула к легковой машине, лежащей на боку у ограждения. Росс попытался вырвать свою руку и вернуться к Эйми. Если это проверка, то на сей раз он знает, какой выбор сделать.

Но теперь между ними оказалась перевернутая машина, которая заслоняла от него Эйми. В отчаянии Росс дернул за дверцу зеленой «хонды» и увидел скрюченное тело водителя. Похоже, тот был жив, но без сознания. Судя по сильному запаху бензина, бак был пробит и машина могла взорваться в любую секунду.

Росс нащупал ремень безопасности. Пряжку никак не удавалось расстегнуть.

– Эйми! – крикнул он, обернувшись. – Я сейчас приду! Потерпи немного.

Ему наконец удалось расстегнуть ремень. Схватив водителя под мышки, Росс вытащил безжизненное тело из машины и, взвалив на плечо, отнес на безопасное расстояние, подальше от шоссе. Через секунду после того, как он опустил свою ношу на землю, раздался взрыв и машина превратилась в огромный факел.

Еще через несколько минут завыли сирены, извещая о прибытии спасательных служб. Пожарные принялись заливать огонь из шланга. Росс бросился к врачу «скорой».

– Здесь есть девушка, которой необходима срочная помощь, – бормотал он.

– О ней позаботились, – ответил врач и опустился на колени рядом с распростертым на земле телом. – Как ее имя?

Росс не знал. Женщина из зеленой «хонды» была ему совершенно незнакома. Точно так же, как и девять лет назад, он скользнул по ней взглядом. Глубокий порез на лбу, у самых корней волос, лицо и черное платье залиты кровью. Но теперь он сумел разглядеть ее лицо – и это изменило все. Господи, невероятно!

– Ее имя Мередит, – хрипло произнес Росс.

Ф. Джунипер Смагг работал в больнице Флетчера Аллена в Берлингтоне уже двадцать семь дней. Он проходил практику в неотложке, хотя намеревался посвятить себя дерматологии или пластической хирургии. Честно говоря, ему не слишком хотелось каждый день видеть покойников. Заниматься частной практикой куда приятнее и спокойнее, чем работать в государственном медицинском центре, где всегда нужно быть готовым ко всяким сюрпризам. Тем не менее Смагг старался добросовестно выполнять свои обязанности, даже такие неприятные, как доставка трупа в морг. Парень, которого он вез на каталке сегодня, прибыл сюда мертвым, как пень. Ежу было ясно, что бедолаге уже ничем не поможешь, но для очистки совести его попытались оживить с помощью электрошока и интубации. Дохлый номер.

В лифте Смагг был один. Точнее, наедине с мертвецом. Он нажал кнопку вызова и, повернувшись к зеркальной стене, принялся приплясывать и распевать хиты из репертуара «Смэш Маус». Когда он дошел до припева в «All Star», чья-то рука схватила его за локоть.

Покойник уселся на каталке.

– Не мог бы ты заткнуться, – изрек он осипшим голосом.

Когда двери лифта открылись, покойник стоял рядом с каталкой, на которой без сознания лежал практикант.

– Есть здесь врачи? – спросил Росс, обводя взглядом работников морга. – Этот парень решил грохнуться в обморок.

День спустя тело Эза Томпсона было обнаружено на берегу озера Шамплейн. Согласно национальному обычаю, в течение ближайших суток его следовало предать земле. Уинкс Шампиньи, взявший на себя обязанности официального представителя абенаки, решил, что лучшим местом упокоения для Эза станет участок на пересечении Оттер-Крик-Пасс и Монтгомери-роуд. Тем более недавно этот участок был передан индейской общине в полную собственность. Эза похоронили лицом на восток – чтобы он мог любоваться восходом солнца.

В течение следующих месяцев вокруг его могилы появились растения – их никто не сажал – кусты ежевики, у которых зимой не облетали листья, каллы, цветущие даже под снегом, вечнозеленые падубы и плющ, пышно разраставшийся в июле. У влюбленных парочек вошло в привычку назначать здесь свидания; в этом укромном уголке их никто не беспокоил, и даже в декабре воздух был пропитан ароматом роз. Иногда здесь появлялись темноволосый парень и белокурая девушка; они играли в пятнашки, гоняясь друг за другом среди цветов, или же собирали ягоды и кормили друг друга, так что их пальцы и губы становились красными, как кровь.

Этим вечером Илаю казалось, что он никогда не уйдет домой. Пришлось переделать пропасть бумажной работы и разобрать документы, касавшиеся арбитражного суда с владельцами карьера. Наконец Илай встал из-за стола и потянулся так, что хрустнули суставы. У него оставалось одно желание – завалиться в постель рядом с Шелби и проспать тысячу лет.

Правда, он отнюдь не был уверен, что Шелби сейчас захочет его видеть. Его или кого-либо другого.

В больнице она рыдала, а он молча стоял рядом и гладил ее по голове. Наконец Шелби, глотая слезы, сказала, что ей нужно ехать домой, заниматься приготовлениями. Илай понял, что речь идет о приготовлениях к похоронам. Он чувствовал: Шелби отгородилась от него невидимой стеной. Мысль о том, что ей не нужны его заботы, была для Илая нестерпима. Сейчас он заглянет домой, примет душ и поедет к ней, решил он. Нравится ей это или нет, он должен быть рядом.

Вставив ключ в замок, Илай понял, что дверь открыта. Он ворвался в холл, готовый к самым неприятным сюрпризам. Но в кухне его поджидал вовсе не грабитель. Шелби, стоя у стола, месила в миске тесто.

– Я самовольно вломилась в твой дом, – сообщила она дрожащим голосом. – Прости. Пожалуйста, прости. – Из глаз ее текли слезы, и, смахнув их перепачканным в муке пальцем, она прочертила на щеке белую полосу. – Не могу оставаться дома, – пробормотала она. – Не могу звонить во все эти… похоронные бюро… Да еще журналисты достали своими звонками и сообщениями на автоответчике… В больнице Итану и Люси давали какие-то таблетки, от которых все время хочется спать. Сейчас они тоже выпили эти таблетки и спят на твоей кровати. А я решила сварить суп. И испечь хлеб. Телефон звонил несколько раз, но я не поднимала трубку… Да, еще я накормила собаку.

Она говорила все это едва слышно, но Илаю не нужно было переспрашивать: он понял бы ее и без слов. Сжав Шелби в объятиях, он ощутил, как руки ее обвиваются вокруг его шеи. Шелби уткнулась носом в его рубашку.

– Если хочешь, я уйду, – прошептала она.

– Никогда не уходи, – ответил он. – Никогда.

Мередит совершенно не была похожа на Лию. Росс не понимал, как он раньше мог их перепутать. Глаза у Мередит поставлены шире, волосы имеют совсем другой оттенок. А вот кожа с виду такая же мягкая и нежная, как у Лии. Проверить Росс не решался, ибо не хотел тревожить спящую.

Ее загипсованная нога была подвешена к аппарату для вытяжения. По жилам ее вместе с кровью текло огромное количество обезболивающих препаратов. Россу позволили войти в палату только потому, что никто из персонала клиники не нашел в себе мужества отказать ожившему покойнику.

Прежде всего, он попытался найти Шелби и Итана, но выяснилось, что их уже отпустили домой. Люси они увезли с собой. Росс позвонил Шелби, но она не брала трубку, а автоответчик был выключен. Можно было позвонить Илаю, но Росс не помнил телефонного номера, если вообще когда-нибудь его знал. Невролог, осмотревший Росса, сказал, что после контузии память зачастую выкидывает странные шутки; в ней появляется множество провалов и белых пятен, которые иногда исчезают со временем, а иногда нет. Например, Росс прекрасно помнил, как, вернувшись домой, узнал от рыдающей Мередит, что дети исчезли. Но где он был до этого и чем занимался, полностью улетучилось из памяти. Он никак не мог вспомнить, откуда у него на запястьях побелевшие от времени шрамы.

Зато он прекрасно помнил лицо Лии. Он готов был умереть, чтобы еще раз увидеть это лицо, – и действительно умер. Он мог представить их обеих – и Лию, и Эйми – так отчетливо, словно они находились в двух футах от него. Росс знал: у него была возможность никогда больше не разлучаться с ними. Ему отчаянно хотелось еще раз сжать Эйми в объятиях, хотелось следовать за Лией, куда бы она ни позвала его… но еще сильнее ему хотелось остаться с сестрой. И с племянником. И может быть, с Мередит.

Он провел столько лет в поисках, не сознавая, что процесс оказался намного важнее результата. Теперь Россу было ясно: в момент смерти особенно остро осознается ценность каждого из мгновений, составляющих человеческую жизнь.

По щеке Мередит медленно скатилась слеза. Чуть приоткрыв глаза, она взглянула на Росса.

– Люси, – прошептала она.

– Люси жива и здорова, – заверил Росс.

Наверное, в памяти Мередит всплыл пережитый кошмар. Лицо ее омрачилось. Она попыталась пошевелить сломанной ногой и сморщилась от боли. Росс бережно коснулся рукой ее щеки.

– Ты призрак! – выдохнула Мередит.

– Уже нет, – улыбнулся Росс.

– Я же видела, как в руках у тебя взорвался динамит. И ты взлетел на воздух. – Помолчав, она добавила едва слышно: – Мне сказали, что ты умер. – Она попыталась сесть, вновь потревожила ногу, и глаза у нее расширились от боли.

– Лучше не двигайся, – посоветовал Росс. Пристально посмотрев на нее, он заметил на лбу, у самых корней волос, шрам, которого не замечал прежде. – Ты сломала ногу, которая уже была сломана несколько лет назад, когда ты попала в аварию. В шести местах. Сейчас у тебя раздроблены большая и малая берцовая кость. Тебе сделали операцию и вставили металлические штифты.

Росс предполагал, что Мередит не слишком удивится, ведь все эти подробности он мог узнать от врачей. Но она поразила его своей проницательностью.

– Я никогда не рассказывала тебе о том, что попала в аварию, – произнесла она, пристально глядя на него.

Росс присел на край кровати.

– Тем не менее я это знаю. Я знаю и то, что ты находилась за рулем зеленой «хонды». На тебе было черное платье. Осколком стекла тебе разрезало лоб – вот здесь… – Он осторожно коснулся шрама. – Твои туфли так и не нашли.

– Только не говори мне, что ты ясновидящий, – устало пробормотала Мередит.

– Нет, я не ясновидящий, – усмехнулся Росс. – Просто я тоже там был. На месте аварии.

Он, не мигая, смотрел ей в глаза. Она тоже смотрела на него, до тех пор пока слабая искра, тлеющая в глубинах ее памяти, не вспыхнула ярким светом.

– Ты спас меня дважды, – прошептала она осипшим голосом и сжала его руку. – Похоже, ты Супермен.

– Не исключено, – согласился он, сжимая ее руку в ответ.

Итан качал ногами, сидя на скамейке в больничном дворе. Он не сводил глаз с Люси, которая расхаживала по краю пятифутовой кирпичной ограды, как гимнастка по бревну. Пользуясь тем, что охранник смотрит в другую сторону, она дошла до самого края, сделала ласточку, явно воображая себя победительницей чемпионата мира, и грациозно соскочила на землю перед самым носом у охранника. Беднягу, похоже, чуть удар не хватил.

Наградив потрясенного парня лучезарной улыбкой, которой позавидовала бы Ширли Темпл, Люси подбежала к Итану.

За последний месяц Люси превратилась в настоящего сорванца. Она залезала на все крыши подряд, высовывала голову из окна машины на ходу, смотрела по видику сплошные ужастики про резню бензопилой. Итан догадывался, кто в этом виноват: это он выпустил джинна из бутылки. Психиатр, у которого побывали они оба, говорил что-то о посттравматическом расстройстве поведения, о последствиях пережитого стресса. Но Итан знал, что на самом деле причина вовсе не в этом.

Он подтянул к запястьям длинные рукава футболки и пониже надвинул бейсболку. Здесь, во дворе больницы, где на каждом шагу попадались люди с забинтованными руками, ногами и головой, он не чувствовал себя пугалом. Надо сказать, дома он теперь тоже не был самым главным фриком. Это почетное звание по праву принадлежало дяде Россу, который ухитрился пережить клиническую смерть и очнулся на пороге морга, чтобы поведать об этом миру.

Теперь дядя Росс чувствовал себя превосходно. По крайней мере, так он говорил всем телевизионщикам, от Опры до Ларри Кинга, которые осаждали его палату. Преподобный Билли Грэм даже ухитрился провести репортаж из больничной палаты в прямом эфире. В больнице дядю Росса продержали целый месяц – не ради его здоровья, а ради научного интереса. Врачи пытались понять, каким образом он смог вернуться к жизни. Сегодня его наконец выписывали. Мередит выписывали тоже. Мама и Илай приехали за ними.

Итан несколько раз навещал дядю. Тренировал его в игре в покер, и надо признать, Росс добился некоторых успехов. Но бо́льшую часть времени они проводили в разговорах. Итан, конечно, не питал пустых надежд на свой счет. Но все же любопытно было выяснить, какова природа дядиной способности обманывать смерть. Что это, уникальная особенность, присущая одному лишь Россу, или, скажем так, наследственный признак?

Во время последнего визита дядя Росс позволил Итану съесть все зеленое желе «Джелло» и суп с лапшой, которые ему принесли на обед, а потом отвел в палату Мередит. И она рассказала кое-что любопытное. Во-первых, хотя клетки больных пигментной ксеродермой не способны к самовосстановлению, какой-то ученый уже изобрел средство, которое лечит все повреждения, причиненные коже. К тому же в лаборатории Мередит вовсю разрабатываются методы генной заместительной терапии, а это значит, что когда-нибудь треклятую болезнь можно будет вылечить полностью.

Да и кто сказал, что чудо не может произойти дважды? Очень может быть, что у них с дядей Россом семейная предрасположенность к чудесам.

– Ты что, уснул? – Люси ткнула его локтем в бок. – Посмотри, какая красота!

Мелкий дождь, который шел весь день, прекратился, и на небе сияла двойная радуга, одна разноцветная арка под другой. Правда, видна была только ее левая часть, правая растворилась в лазури.

Но Итан знал: хотя ни он, ни Люси не видят правой части радуги, она там, на небе. Это не магия, не игра воображения, это закон природы. В конце концов, логично предположить: если мы видим часть, значит существует целое.