78
Плотный и изысканный ужин в доме адмиралов подходил к концу. Размягченные водными процедурами и свежим бельем, они пребывали в хорошем расположении духа и предавались воспоминаниям о прежней своей жизни в огромном Тауросе.
– Но все же кровосос это был, а не город, – заявил Лу, бросая косточку на серебряный поднос, который для этой цели держал в руках лакей. – Ну что мы там видели? Работу на заводе, возле этих долбаных плавильных печей, обогатительных колонн… Разве это предел человеческих мечтаний, Джимми? Признайся.
– Ну, не знаю, – пожал плечами Кэш. – Лично я мечтал доделать свой лонгсфейр и, возможно, податься в гонщики. Я ведь с этой штукой неплохо управляюсь. Ну, если и не в гонщики, то в команду механиков. Эти ребята на больших соревнованиях гребут неплохие деньги.
– Ха, механики! – Лу перебрал за ужином вина и теперь размахивал руками. – Да ты очнись, парень, кто механики и кто теперь ты! У нас смотри какой дом! Смотри сколько слуг! И какой хренов механик или даже лучший гонщик в Тауросе имеет такое?!
Джим невольно оглядел богатое убранство столовой, дюжину слуг, прислуживающих у стола, и в чем-то был вынужден согласиться с Лу.
– Я уже не говорю, – Эрвиль икнул и погрозил Кэшу перепачканным в жиру пальцем, – я уже не говорю, дружище, что у тебя есть целый свой город. Огро-омный такой городище, – Лу изобразил руками что-то вроде живота беременной женщины, – с крепостными стенами, с домами и людишками в них. И все эти людишки – твоя собственность.
– Не вижу радости в такой собственности, – заметил Джим, который был трезвее Лу. – Да и к тому же наш договор насчет трех подвигов никто не отменял.
– А! – махнул рукой Лу. – Ну завалим еще пару-другую Железных Германов, и все дела. Между прочим, – Лу посерьезнел и нагнулся поближе к Джиму, – ты слышал, что сегодня говорили эти то ли дворецкие, то ли шталмейстеры?
– Это что компас мой из хранилища уперли?
– Ха, сказал тоже – компас. Они называют его «предмет Инвертус, сила его безгранична». С чего это у них такие завихрения? – Лу характерно покрутил пальцем у виска.
– Сам не могу понять, – пожал плечами Джим. – Знать бы, что эти штуки здесь в такой цене, взял бы с собой десяток.
– Прав ты, адмирал, тысячу раз прав, – сказал Лу слабеющим голосом. – Однако спать пора.
– Да, пойдем спать, – согласился Джим и поднялся.
– А я сам не пойду, меня пусть они несут, – приказал Эрвиль, и послушные лакеи тотчас подняли его и понесли наверх, в покои.
«Да, действительно, – подумал Джим, наблюдая за процессией, – почести здесь царские, однако что– то говорит мне, что это ненадолго».
Отчего он пришел к таким выводам, Джим и сам не понял, однако он уже устал выстраивать мысленные комбинации и начал самостоятельно подниматься в спальню.
– Я помогу вам раздеться, Ваша Высочайшая Категория, – сказал увязавшийся за ним лакей.
– Не нужно, милейший, я сам управлюсь, – отказался Джим.
Он прошел в свою неприлично огромную спальню и, закрыв дверь, присел на столь же огромную кровать. Свет полудюжины ночников, развешанных на стенах, создавал красивые переходы приглушенных цветовых тонов.
Джим прямо в одежде повалился на постель. Он знал, что, когда уснет, ночники погаснут сами. Или стоило произнести: «хочу темно» – и они гасли. Соответственно команда «хочу светло» заставляла их загораться.
Подобные штуки не были чем-то необычным даже в собачьих конурках компакт-хаусов, однако там – Джим это знал точно – все эти удобства управлялись электроникой, здесь же… Джим даже затруднялся объяснить.
Под дверью кто-то заскребся, и Кэшу показалось, что это кошка. Впрочем, кошек в доме не было. Был только огромный пес у сторожа, а кошек Джим не видел.
Ленясь подняться, он продолжал лежать, глядя в потолок, и любоваться фресками, изображавшими сцены охоты. Странная штука: Джим отмечал, что всякий раз, когда смотрел на них, он находил новые, незаметные прежде детали. Точнее сказать, фрески менялись – они двигались. Не так, конечно, как в реальной жизни, но внимательный взгляд улавливал их медленное движение.
Джим даже спрашивал у слуг – не телепроекция ли это, однако они не поняли вопроса и подробным образом доложили, что фрески были написаны то ли сто, то ли двести лет назад известным мастером.
Царапанье под дверью повторилось. Теперь эти звуки были настолько отчетливы, что Джим уверился – это кошка.
Он поднялся и, подойдя к двери, распахнул ее. Каково же было его удивление, когда вместо кошки он увидел девочку-подростка с чудесными синими глазами и вьющимися каштановыми локонами.
– Ты… – опешил Джим. – Тебе чего?
– Я ищу маму, – просто сказала девочка.
– Маму? – удивился Кэш. – Здесь нет никакой мамы.
– Мою маму зовут Роза, и она стелет в этом доме постели. Она горничная.
– Да? – Джим развел руками. – Ничем не могу тебе помочь, крошка, я…
Однако девочка, не дослушав, прошла мимо него внутрь покоев и, заметив игру разноцветных светильников, пришла в восторг:
– Ой, как у вас тут красиво! – И тут же добавила с детской непосредственностью: – У нас с мамой такой красоты нет. Мы живем в маленькой комнате, во флигеле для слуг… Вы, наверное, даже не знаете, где это?
Джим смущенно кивнул. Ему стало неловко от того, что он проживает в такой роскоши, в то время как другие люди…
– Можно, я побуду у вас немножко, пока мама не придет, а то дома темно и крысы? Я ужас как боюсь крыс.
Девочка поежилась, представив крысу, и Джим поспешно согласился:
– Конечно-конечно, побудь здесь. Может, приказать принести тебе чего-нибудь? Сладостей, например?
– Нет, спасибо, я не голодна.
Девочка присела на край постели и, оглядевшись еще раз, произнесла:
– А вообще-то меня зовут Фриззи. Правда, смешно?
– Почему смешно?
– Не знаю. Я хожу в школу, и там меня дразнят за такое имя… А как вас зовут?
– Джим, – ответил Кэш и улыбнулся.
Девочка была забавная.
– А я знаю ваше полное имя, – важно сообщила Фриззи. – Адмирал Джим Бунзель Мудрый, герцог Ангурский… Присаживайтесь со мной, господин герцог. Вы очень добрый, и с вами очень интересно.
– Спасибо, Фриззи.
Джим присел рядом с девочкой и только сейчас заметил, что она пришла сюда в ночной рубашке, да и выглядела вблизи старше, чем показалось сначала.
Старая боль чувствительно уколола Джима в сердце, однако он сказал себе: «Пустяки, через десять минут я выпровожу ее. Позову слугу и скажу, чтобы проводил девочку до флигеля».
– Послушай, не нужно этого. – Джим взял руку Фриззи и настойчиво убрал со своего колена.
– Ой! – Она смешно сморщила свой носик. – Извините, само получилось!
Это было сказано так естественно, что Джим готов был поверить, и Фриззи снова показалась ему тем же непосредственным ребенком.
– Можно, я посмотрю этот светильник над изголовьем кровати? – спросила она.
– Да, конечно, – сразу согласился Джим, довольный, что она будет держаться от него подальше.
Фриззи забралась на кровать и стала переступать своими ножками по пышным перинам, словно по сугробам снега. Когда она достигла светильника, тот разом просветил сквозь рубашку ее вполне развитые формы, не утаивая никаких подробностей.
Джим судорожно сглотнул, не в силах оторвать взгляд от этого эффектного зрелища. В довершение ко всему Фриззи повернулась боком, словно подтверждая, что одинаково хороша со всех сторон.
– Вы так странно смотрите на меня, господин герцог, – удивленно сказала она. – У меня что-то не так… с одеждой?
И, не отрывая от Джима взгляда, Фриззи стала медленно к нему приближаться, а Кэш, поняв, что проиграл, сам протянул к ней руки.