Кассандра Клэр и Морин Джонсон. Всякая изящная вещица

Эта была испачкана чем-то пурпурным.

У той на рукаве красовалась дырка.

У третьей не хватало… целой спинки. Ага, всей задней части целиком. Это была полочка рубашки, один перед, за который из последних сил цеплялись два рукава, готовые дорого продать свою жизнь.

– Кристофер, – проворчала Анна, вертя наряд в руках. – Вот как ты это делаешь?

У каждого есть своя маленькая страна чудес. У брата Кристофера и дяди Генри это была лаборатория. У кузена Джеймса и дяди Уилла – библиотека. У Люси – рабочий стол, где она писала длиннющие письма Корделии Карстерс. У Мэтью Фэйрчайлда ею служил любой уголок Лондона со скверной репутацией.

А страна чудес Анны Лайтвуд располагалась в гардеробе ее брата.

Так чудесно, когда твой родной брат понятия не имеет, что у него есть из одежды! Анна могла бы стащить плащ у него прямо с плеч, он бы и то не заметил. Был, правда, и один недостаток: участи одежды Кристофера не позавидовала бы никакая другая на свете. Ее травили кислотой, жгли огнем, протыкали всякими острыми предметами, мочили под дождем… Его платяной шкаф представлял собой настоящий музей экспериментов и катастроф, а экспонаты были сплошь рваные, мятые, в пятнах, местами обугленные и вдобавок воняли серой.

Но для Анны это все равно были настоящие сокровища.

Кристофер уехал в Институт, к дяде Генри, так что еще несколько часов его дома не будет. Мама и папа гуляли в парке с малышом Александром. Настал ее звездный час, времени терять нельзя. Кристофер уже ее перерос и продолжал двигаться в том же направлении, а это значило, что его старые брюки будут ей в самый раз. Она выбрала себе пару, нашла наименее пострадавшую рубашку и вполне сносный серый жилет в полоску. Основательно порывшись в куче галстуков, шарфов, платков, манжет и воротничков, обитавшей на дне Кристоферова гардероба, она выбрала несколько самых годных экземпляров, потом сняла с манекена шляпу – в ней обнаружился сэндвич. С ветчиной, заметила Анна, выуживая его оттуда и вытряхивая следом крошки. Найдя все, что хотела, она взяла сверток под мышку и выскользнула в холл, осторожно прикрыв за собой дверь.

Ее собственная комната совсем не походила на комнату брата. Стены здесь были оклеены обоями в цвет пыльной розы, на кровати – кружевное покрывало, а рядом – розовая ваза с сиренью. Кузина Люси полагала, что здесь совершенно очаровательно, но Анна придерживалась другого мнения. Будь на то ее воля, стены были бы глубокого зеленого цвета, а весь декор – черный и золотой. И непременно удобная длинная кушетка, где так хорошо читать и курить.

Зато у нее уже сейчас имелось зеркало во весь рост – ни о чем большем в нынешней ситуации и мечтать нельзя. (Зеркало в комнате Кристофера постигла горькая судьба – в процессе эксперимента по усилению действия гламора. Новое ставить не стали.) Анна задернула шторы от теплого летнего солнца и принялась переодеваться. От корсета она отказалась уже давно: какой интерес сминать все свои внутренние органы в один ком… или подпирать маленький бюст?

Анна выскользнула из чайного платья, дала ему упасть на пол и пинком отправила подальше. За ним последовали чулки, волосы рассыпались по спине. Брюки пришлось подвернуть в щиколотках, чтобы подогнать длину. Несколько несложных манипуляций с жилетом скрыли раны, нанесенные рубашке. Дальше Анна накинула на свою худенькую шею черный аскот и умело его завязала, нахлобучила на голову дерби, ранее приютившую сэндвич с ветчиной, аккуратно заправила под нее волосы и приладила их так, чтобы они казались короткой стрижкой.

Выпрямившись перед зеркалом во весь рост, она оценила эффект. Жилет немного прижал грудь. Анна еще туже его затянула и поправляла то с той стороны, то с другой, пока он не сел как надо. Проверив длину штанин, она щелчком сдвинула шляпу на один глаз.

Вот так-то. Даже в этом костюме – с пятнами, сэндвичами и всем прочим – уверенность ее неимоверно возросла. Из долговязой девчонки, вечно такой неуклюжей во всех этих оборках и ленточках, она превратилась… в кого-то очень элегантного. Более строгий крой отлично подчеркнул изящную фигуру, жилет плотно охватил талию и по контрасту слегка расширил узкие бедра.

Представить только, что она могла бы сделать с гардеробом Мэтью Фэйрчайлда! Какие яркие жилеты, какие красочные галстуки… и какие прекрасные костюмы! Она прошлась туда-сюда, касаясь полей шляпы и приветствуя воображаемых леди, потом наклонилась, словно целуя руку прелестной девы и дерзко глядя при этом ей в лицо. Всегда гляди девам в глаза, когда целуешь руки. Всегда.

– Я очарован, – сообщила она воображаемой леди. – Не согласитесь ли подарить мне танец?

Еще бы она не согласилась!

Анна обвила рукой талию призрачной красавицы – они танцевали вместе уже тысячу раз. Да, лица она не видела, зато готова была поклясться, что чувствует под ладонью ткань платья своей возлюбленной, слышит шелест, с которым шлейф подметает пол. Анна крепче сжала руку – сердце дамы затрепетало. Какой нежный аромат… Наверное, флердоранж. Приблизив лицо к уху красавицы, Анна прошептала:

– Вы самая прекрасная девушка в этом зале.

Леди зарделась и придвинулась ближе.

– Как же так получается, что вы выглядите все краше в любом свете? – не унималась Анна. – Ах, как бархат платья ласкает вашу кожу. Взгляните, как…

– Анна!

От неожиданности она уронила свою воздушную партнершу на пол.

– Анна! – снова позвала мама. – Ты где?

Девушка кинулась к двери и приоткрыла ее совсем чуть-чуть.

– Здесь! – в панике ответила она.

– Ты не могла бы спуститься?

– Конечно! – она уже стягивала с шеи галстук. – Уже иду!

В спешке пришлось наступить прямо на леди. Прочь жилет, брюки, все, все прочь! Анна кучей запихала наряд на дно гардероба, стремительно напялила обратно платье, сражаясь с пуговицами. Как же все в женской одежде долго и путано!

Через несколько минут она примчалась вниз, тщетно пытаясь выглядеть спокойно и непринужденно. Сесили Лайтвуд сидела за столом в гостиной и просматривала пачку писем.

– На прогулке мы встретили инквизитора Бриджстока, – сказала она. Бриджстоки только что прибыли из Идриса. Они пригласили нас сегодня на ужин.

– Ужин с Инквизитором, – прокомментировала Анна. – Чудесный способ провести вечер.

– Это необходимо, – просто сказала мама. – Мы должны пойти. Сможешь присмотреть за Кристофером, пока мы будем беседовать? Чтобы он ничего там случаем не поджег. И никого.

– Да, – машинально отозвалась Анна. – Да, конечно.

Вечер выйдет кошмарный. Дела Конклава под аккомпанемент пережаренного стейка. Такой дивной летней ночью в Лондоне стольким можно заняться… Пройтись, например, по улицам в элегантном костюме, с красавицей под руку…

Когда-нибудь, в один прекрасный день, леди перестанет быть воображаемой. Одежда будет уже не краденая, а сшитая по мерке. Когда-нибудь Анна пойдет по улице широким шагом, и женщины будут так и падать к ее ногам (идеально начищенные броги они тоже, конечно, заметят), а мужчины – касаться полей шляпы в знак уважения к дамскому угоднику, преуспевшему больше них.

Когда-нибудь – о, да. Но еще не сегодня.

* * *

Лайтвуды сели в экипаж еще засветло. Сияло солнце. Улица пестрела разносчиками, цветочницами, чистильщиками обуви… и хорошенькими девушками в светлых летних платьях. Интересно, они знают, насколько прелестно выглядят? Смотрят ли они на Анну, замечают ли ее взгляды?

Кристофер мягко толкнул ее в бок на ходу.

– Далековато все-таки ехать до Института, – заметил он.

– Мы не в Институт едем, – ответила Анна.

– Неужели?

– Мы сегодня ужинаем с Инквизитором, – пояснил отец.

– О, – сказал Кристофер и, как всегда, погрузился в собственные мысли.

Изобретал что-то у себя в голове или вычислял. Анна чувствовала с ним в этом особую близость: они оба вечно где-то витали.

Бриджстоки обитали в Фицровии, совсем рядом с Кавендиш-сквер, в элегантном городском особняке. Краска на сияющей черной двери еще, казалось, не обсохла, а по обе стороны красовались электрические фонари. Слуга проводил их в темную тесную приемную, где гостей приветствовали Инквизитор с супругой. На Анну они почти не обратили внимания – только заметили, что она, мол, очаровательная юная леди. Они с Кристофером уселись на жесткие стулья и стали усердно придавать декоративность этой безотрадной сцене.

Наконец прозвучал гонг к ужину, и все двинулись в столовую. Анну с Кристофером усадили на дальнем конце стола; прямо напротив нее оказалось пустое место. Анна покорно ела суп из спаржи и изучала картину с кораблем на стене. Судно трепал шторм, мачты горели: еще немного, и оно сгинет с морской пучине.

– Вы слышали, они сейчас строят в Гарде портал? – обратился Инквизитор к ее родителям.

– О, боже, – покачала головой миссис Бриджсток. – Разве это хорошая идея? Вдруг они впустят через него демонов?

Анна отчаянно позавидовала кораблю на картине и всем, кто утонул вместе с ним.

– Конечно, – монотонно гудел дальше Инквизитор, – есть еще и вопрос денег. Консул отверг предложение ввести в Идрисе официальную валюту. Мудрое решение, очень мудрое. Как я уже говорил…

– Извините за опоздание, – прервал его некий голос.

На пороге стояла девушка, примерно возраста Анны, в полуночно-синем платье. Волосы у нее были тоже черные, но пышнее, роскошнее, цвета, глубокого, как ночное небо, особенно по контрасту с нежной коричневой кожей. Но больше всего Анну поразили ее глаза: огромные, цвета топаза, с густейшими ресницами.

– А, – промолвил Инквизитор. – Это наша дочь, Ариадна. Ариадна, перед тобой семейство Лайтвуд.

– Я встречалась с учителем, – сообщила девушка, пока лакей отодвигал ее стул. – Занятие задержалось. Прошу меня извинить. Кажется, я вошла как раз посреди спора о новой валюте? Сумеречные охотники – международная группа, нам нужно влиться в систему, состоящую из нескольких экономик, и как можно глаже. Заводить себе собственную валюту было бы катастрофой.

С этим словами она расправила салфетку и с улыбкой повернулась к Анне и Кристоферу.

– Мы, кажется, незнакомы.

Анна заставила себя проглотить слюну и сделать вдох. Кажется, Ариадна не принадлежала ни к миру людей, ни к Охотникам. Должно быть, ее сотворил лично Ангел.

– Анна Лайтвуд, – представилась она.

Кристофер тем временем накатывал горошины на выпуклую спинку вилки, совершенно не подозревая, что через стол от него уселась живая богиня.

– А это мой брат, Кристофер. Он немного рассеянный.

Анна слегка пихнула его локтем в бок.

– Ох, – сказал он и тут, наконец, заметил Ариадну. – Я Кристофер.

Даже он оказался очарован обликом Ариадны: моргая, юноша вбирал глазами открывшуюся ему картину.

– Вы же… вы же не англичанка, правда?

Анну постигло последовательно несколько жестоких смертей, но Ариадна только рассмеялась.

– Я родилась в Бомбее, – объяснила она. – Мои родители бежали из бомбейского Института, а потом были убиты. В Идрисе меня удочерили Бриджстоки.

Она говорила об этом очень просто, как человек, давно уже принявший ряд непреложных фактов и смирившийся с ними.

– Как именно погибли ваши родители? – светски осведомился Кристофер.

– Их убила группа демонов-ветисов.

– Ого! В Академии я знал одного человека, которого потом убил ветис.

– Кристофер! – вскрикнула Анна.

– Вы посещаете Академию?

– Больше нет. Из-за меня там взорвалось одно крыло. – Кристофер взял с тарелки булочку и принялся безмятежно намазывать ее маслом.

Анна снова перевела взгляд на картину, тщетно пытаясь усилием воли переместиться на палубу гибнущего корабля и дальше – в безжалостные черные воды. В ее жизнь только что вошла самая прекрасная девушка на свете, а дражайший братец за полминуты уже успел обсудить смерть ее родителей, гибель соученика и то, что по его милости кусок Академии взлетел на воздух.

Но Ариадна не смотрела на Кристофера – даже когда он невзначай положил локоть в масленку.

– А вы уже что-нибудь взрывали? – обратилась она к Анне.

– Пока нет, – ответила та. – Но вечер еще только начался.

Ариадна расхохоталась, и у Анны запела душа. Она протянула руку и вынула локоть брата из масленки, не отрывая взгляда от Ариадны. Интересно, она понимает, насколько прекрасна? Знает, что глаза у нее цвета жидкого золота, а о том, как она поворачивает запястье, чтобы взять бокал, можно сложить песню?

Анне уже, конечно, случалось видеть красивых девушек… и некоторые из них даже смотрели на нее точно так же, как она – на них. Но это всегда было мимоходом: они шли мимо по улице или встречались глазами в магазине. Анна упорно практиковала искусство долгого взгляда, приглашающего: подойди. Скажи мне, кто ты. Ты так хороша!

Но сейчас все было по-другому. Ариадна тоже смотрела на Анну, а это значит…

Нет. У нее наверняка разгулялась фантазия. Девушка просто вежлива и внимательна. И вовсе она не пожирает гостью глазами через стол, прямо над печеным картофелем и уткой. Просто от красоты Ариадны у Анны начались галлюцинации.

А дочь хозяев тем временем продолжала вставлять реплики в беседу на другом конце стола. Анну в жизни так не интересовала экономическая политика Идриса. Да она готова день и ночь изучать ее, если только можно будет пообсуждать потом с Ариадной!

Время от времени Ариадна оборачивалась к Анне и со значением смотрела на нее, луком изгибая губы в улыбке. И каждый раз Анна снова терялась в догадках, что происходит и почему комната вокруг не кружится. Наверное, ей нехорошо. Возможно, у нее от взгляда на Ариадну началась лихорадка.

Десерт пришел и ушел: Анна не слишком помнила, ела ли она его вообще. Когда лакеи унесли тарелки, и леди встали, чтобы покинуть джентльменов, Ариадна подошла и взяла ее под руку.

– У нас тут прекрасная библиотека, – сказала она. – Может быть, я могу вам ее показать?

Как ни странно, Анна выказала недюжинное самообладание. Она не свалилась в обмороке на пол и даже сумела выдавить: да, библиотека, да, она была бы счастлива ее увидеть, библиотеку, да, безусловно…

Она одернула себя, чтобы перестать лепетать про любовь к библиотекам, и посмотрела на мать. Сесили улыбнулась.

– Конечно, Анна, иди. Кристофер, не составишь ли нам компанию в оранжерее? У миссис Бриджсток превосходная коллекция ядовитых растений – я думаю, тебе будет любопытно на нее взглянуть.

Анна послала матери благодарный взгляд, и Ариадна увлекла ее прочь из комнаты. Сейчас она могла думать только о запахе флердоранжа и о золотом гребне, закалывавшем реку сверкающих темных волос.

– Нам сюда, – хозяйка подвела ее к высоким двойным дверям в глубине дома.

В библиотеке оказалось темно и прохладно. Ариадна выпустила руку Анны и зажгла электрический свет.

– О, вы пользуетесь электричеством?

Надо же было что-то сказать, а эта реплика ничем не хуже всех прочих.

– Да, мне удалось уговорить отца, – ответила Ариадна. – У меня совершенно современные интересы, я обожаю все передовые идеи.

Комната была полна нераспакованных ящиков; пока что лишь несколько книг нашли себе место на полках. Мебель, однако, уже стояла на местах. Тут был обширный письменный стол и много уютных кресел для чтения.

– Мы все еще обустраиваемся, – пояснила Ариадна, с особой элегантностью (по-другому она, видимо, не умела) усаживаясь в темно-красное кресло.

Анна слишком нервничала, чтобы садиться, и принялась вышагивать вдоль противоположной стены. Смотреть на Ариадну тут, в этом темном уединенном месте, было почти невыносимо.

– Я так понимаю, у вашей семьи очень интересная история, – сказала Ариадна.

Надо было начать говорить. Надо было срочно изобрести способ находиться с Ариадной в одном пространстве. Анна мысленно примерила свой настоящий костюм: брюки, сорочку (на этой, воображаемой, никаких пятен не было), подогнанный по фигуре жилет… Потом продела руки в рукава пиджака. Нарядившись, она почувствовала себя уверенней и даже сумела сесть напротив Ариадны и встретить ее взгляд.

– Мой дедушка был червем, если вы об этом.

Ариадна громко расхохоталась.

– Вы его, кажется, не особенно любили?

– Я его вообще не знала, – ответила Анна. – Он был в буквальном смысле червь.

Видимо, так далеко знания Ариадны об их семействе не простирались. Хотя обычно когда чей-нибудь родич-демонолюб падает жертвой демонической оспы и обращается в гигантского червяка с вот такими зубищами, по округе начинают ползти слухи. Люди, знаете ли, любят посплетничать.

– Ну, да, – продолжила Анна, внимательно разглядывая золоченый торец письменного стола. – Он даже съел одного из моих дядьев.

– А ты забавная, – промолвила Ариадна.

– Рада, что ты так думаешь, – отозвалась Анна.

– У твоего брата очень необычные глаза.

Это Анна уже слышала много раз. Глаза как глаза – ну, лавандовые.

– Да, – отозвалась она. – Красавчик у нас в семье – он.

– А вот с этим я совершенно не согласна! – с удивленным видом воскликнула Ариадна. – Джентльмены, должно быть, все время говорят комплименты твоим глазам.

Тут она зарделась и опустила взгляд, а сердце Анны пропустило удар. Такое попросту невозможно, сказала она себе. Нет ни единого шанса, чтобы прекрасная дочь Инквизитора была… такая же, как она. Чтобы она посмотрела в глаза другой девушки и сказала, что они красивого цвета – а не просто какие ткани она носит, чтобы вот так выгодно оттенить их цвет.

– Боюсь, я ужасно отстала в тренировках, – сказала тем временем Ариадна. – Возможно, мы могли бы… потренироваться вместе?

– Да, – ответла Анна (возможно чуть-чуть слишком торопливо). – Я… да. Если ты, конечно…

– Ты сочтешь меня очень неуклюжей, – Ариадна покрутила запястьями.

– Уверена, что нет, – возразила Анна. – Но в любом случае, для этого-то тренировки и нужны. Тренировки – дело деликатное, несмотря на кажущуюся жестокость.

– Значит, тебе придется быть со мной очень деликатной, – совсем тихо проговорила Ариадна.

И, конечно, в то самое мгновение, когда Анна раздумывала, потеряет она сейчас сознание или все-таки нет, двери снова распахнулись, и внутрь вступил Инквизитор Бриджсток собственной персоной. За ним шли Сесили, Габриэль и Кристофер. Лайтвуды выглядели несколько устало. Анна поймала взгляд матери – проницательный и многозначительный.

– … здесь у нас коллекция карт. А, Ариадна. Ты все еще здесь. Ну, конечно. Ариадна у нас ужасный книгочей.

– Просто ужасный, – подтвердила та. – Мы с Анной как раз обсуждали мои тренировки. Я подумала, что будет очень разумно потренироваться с другой девушкой.

– Более чем разумно, – согласился Бриджсток. – Да, просто отличная идея. Вы будете партнерами. Ну, как бы там ни было, Лайтвуд, карты я вам все-таки покажу – потом. А теперь пойдемте в гостиную. Ариадна, хочу, чтобы ты поиграла на рояле для наших гостей.

Ариадна взглянула на Анну.

– Партнеры, – сказала одна.

– Партнеры, – отозвалась другая.

Только по дороге домой до Анны, наконец, дошло, что Ариадна сама пригласила ее в библиотеку и при этом не показала ни единой книги.

* * *

– Тебе понравилась юная Ариадна Бриджсток? – осведомилась Сесили, пока экипаж Лайтвудов грохотал по темным городским улицам домой.

– Думаю, она очень милая, – отозвалась Анна, уставившись в окно, на Лондон, сверкающий в беспредельности ночи; как ей хотелось быть сейчас там, среди сошедших на землю звезд, идти по улицам Сохо, жить музыкой, приключением, танцем. – И да, очень хороша собой.

Сесили заправила выбившийся локон за ухо дочери. Анна метнула на мать удивленный взгляд – в глазах Сесили проступила какая-то необъяснимая печаль. Возможно, мама просто устала после того, как ей целый вечер докучал Инквизитор. Папа – тот вообще откровенно спал в углу кареты. Кристофер прислонился к нему и тоже сонно моргал.

– Она и близко не так хороша, как ты.

– Мама! – сердито воскликнула Анна и отвернулась обратно к окну.

* * *

Под арками железнодорожного виадука, что у южного конца Лондонского моста, собралась большая толпа.

Стояла макушка лета, так что солнце закатилось над Лондоном только в десять вечера. Это означало, что времени на торговлю на Сумеречном Базаре осталось совсем мало, и атмосфера тут царила слегка лихорадочная. Кругом клубились дым и пар, хлопали на ветру шелка. Руки тянулись вверх и трясли товаром прямо у покупателей под носом: драгоценные камни и безделушки, книги, медальоны, порошки, масла, игры и игрушки для детишек из Нижнего Мира – не говоря уже об иных вещицах, которые вообще не пойми что такое. Воздух так и гудел от запахов.

Острая вонь реки и дым от проезжающих над головой паровозов мешались с останками дневной торговли с мирского рынка – давлеными овощами, ошметками мяса, смрадом устричных бочек. Хозяева лавок жгли благовония, соперничавшие с пряностями и парфюмерией. Да, воздух тоже умеет валить с ног.

Брат Захария двигался через хаос прилавков, неуязвимый для толпы и запахов. Многие обитатели Нижнего Мира отступали подальше, завидев Безмолвного Брата. Он уже многие недели наведывался сюда ради встреч с Рагнором Феллом. Джем окинул окрестности взглядом в поисках торговца, которого приметил в один из прошлых визитов. Прилавок, который он искал, можно сказать, жил собственной жизнью: у него даже ноги были, на манер куриных. Женщина за ним была немолода и из фейри, с буйной гривой волос. Она продавала разноцветные зелья. Мэтью Фэйрчайлд в свое время купил одно и дал своей матери. Оно стоило всех усилий Джема вернуть Шарлотту назад с порога смерти, но прежней она уже не стала. И Мэтью тоже.

Сегодня прилавка нигде не было, как, судя по всему, и Рагнора. Он уже собирался сделать по базару последний круг и отправиться восвояси, когда заметил некую знакомую личность, склонившуюся над столом с книгами. У личности была копна белых волос и поразительно сиреневые глаза. Это был Малькольм Фейд.

– Это вы, Джеймс Карстерс? – спросил он. – Как вы, друг мой?

Малькольм улыбнулся ему. В нем всегда было что-то печальное. До Джема доходили слухи о его трагическом романе с одной Охотницей, которая отказалась от любимого и предпочла стать Железной Сестрой. Даже сейчас он не мог этого понять… Он отдал бы что угодно лишь бы быть с той, кого любил.

Что угодно – кроме того, что священней его собственной жизни: жизнь Тессы. Или Уилла.

– Как там твои поиски? – поинтересовался Малькольм. – Рагнор дал хоть какую-то информацию по поводу демона?

Джем метнул в него острый взгляд. Он предпочитал хранить детали своей миссии в тайне.

– Малькольм! У меня есть нужная тебе книга! – какая-то чародейка уже шагала к ним с переплетенной в желтый бархат книгой наперевес.

– Благодарю, Леопольда, – отозвался он.

Женщина уставилась на Джема. К этому он уже привык. Хоть он и был Безмолвным Братом, веки и губы ему не зашили. Он не говорил и не видел, как люди, но вполне мог бы, если бы не руны, – и этот факт подчас беспокоил окружающих даже больше, чем вид обычного Безмолвного Брата, с полной готовностью предавшегося тьме и покою.

Мы прежде не встречались.

– Нет, – ответила она. – Не встречались. Я Леопольда Штайн. Приехала из Вены, с визитом.

У нее был немецкий акцент и негромкий мурлыкающий тембр.

– Это Брат Захария, – представил Малькольм.

Она кивнула. Руку не протянула, но таращиться продолжала.

– Вы должны меня извинить, – сказала она. – На нашем базаре нечасто встретишь Безмолвного Брата. Лондон для меня – место странное. У нас народу гораздо меньше. Наш базар – в Венском лесу, под деревьями, а у вас тут – под железной дорогой. Совершенно другое ощущение.

– Захария не похож на других Безмолвных Братьев, – пояснил Малькольм.

Леопольда, судя по всему, закончила изучать лицо Джема и улыбнулась.

– Пожалуй, пожелаю вам доброй ночи, – сказала она. – Рада была встретиться, Малькольм. Слишком долго мы не видались, mein Liebling. Слишком долго. И было чрезвычайно интересно познакомиться с вами, Джеймс Карстерс. Auf Wiedersehen.

Она растворилась в толпе. Джем проводил ее глазами. Она решила обратиться к нему как к Джеймсу Карстерсу, а не как к Брату Захарии, и явно неспроста. Ясное дело, многие обитатели Нижнего Мира знали его имя среди Сумеречных охотников – оно никогда не было тайной… но Джем все равно вдруг почувствовал себя пронзенной булавкой бабочкой под пристальным взором коллекционера.

Можешь рассказать мне о ней? – спросил он у Малькольма, который уже изучал врученную ему книгу.

– Леопольда – женщина странная, – ответил тот. – Я познакомился с ней во время путешествия, в Вене. Вряд ли она часто покидает город. Кажется, общается кое с какими известными простецами. Она…

Он замолчал.

Да?

– У нее лучший контакт с демонической частью личности, чем у большинства из нас. Лучший, чем с человеческой, я имею в виду. Меня она точно в этом обошла. Мне рядом с ней неуютно. Рад, что ты подошел: я как раз искал предлог вежливо удалиться.

Джем обратил взгляд в том направлении, где исчезла Леопольда. Лучший контакт с демонической частью личности, значит…

Возможно, с ней нужно будет поговорить. Или даже посмотреть на нее…

* * *

Анна лежала в постели с закрытыми глазами и пыталась заставить себя уснуть. Но внутри она снова танцевала. В самом лучшем из своих воображаемых вечерних туалетов: темно-серый костюм, солнечно-желтый жилет и перчатки в тон. В объятиях она держала Ариадну – такую, какой видела ее сегодня, в полночно-синем платье…

Сон упорно не шел. Анна заставила себя встать и подошла к окну. Ночь была такая теплая и близкая! Надо с собой что-то делать. Одежда брата все еще валялась у нее в гардеробе. Она вынула ее и разложила на одеяле. Вообще-то она собиралась ее вернуть, но раз такое дело…

Разве всего этого кто-нибудь хватится? Уж точно не Кристофер. Прачка – та могла бы, но никто все равно не удивится, если брюки Кристофер, предположим, потерял – да хотя бы и посреди бального зала, при всем честном народе. Совершенно в его духе. К тому же, одежда старая – она ему все равно больше не понадобится, учитывая, с какой скоростью он растет. Брюки, конечно, длинноваты, но их можно подрубить, сорочку – защепить на спине. Всего-то пара простых стежков понадобится.

Никто не назвал бы Анну прирожденной швеей, но как и все Сумеречные охотники, она обладала базовыми навыками по ремонту обмундирования. Она вряд ли сумела бы сплести кружево или скроить что-нибудь сложное, но с этим она точно как-нибудь справится. Жилет и сорочку она заложила складками по спине, чтобы они сели по фигуре и сплющили грудь. С пиджаком пришлось повозиться: там складки пришлось делать и сзади, и с боков. Плечи сидели не слишком хорошо и образовывали треугольник, но в целом сойдет. Анна немного потренировалась ходить в брюках: теперь, когда штанины больше не мели по земле, это оказалось гораздо удобнее.

Ребенком ей всегда нравилась боевая форма, ее маневренность, возможность двигаться раскованно. И да, Анну всегда удивляли другие девочки, которые, в отличие от нее, ничуть не возражали влезать после тренировок обратно в платья и юбки. Утратив тем самым свободу.

Но дело было не только в удобстве одежды. В шелках и оборках Анна чувствовала себя глупо, как будто притворялась кем-то другим. Идешь в платье по улице, и на тебя не обращают внимания: вон еще одна неуклюжая, застенчивая девица… или мужчины глазеют, и ей совсем не нравилось – как. Она только дважды выходила из дома в одежде брата, и оба раза – поздно ночью… но как же смотрели на нее женщины! Улыбающиеся женщины, женщины-заговорщицы, которые понимали, что, облачившись в мужской костюм, Анна обрела тем самым мужскую власть и привилегии. Они смотрели на ее мягкие губы, длинные ресницы, синие глаза; они любовались ее бедрами в тесных брюках, округлостью груди под хлопковой сорочкой, и взгляды их говорили на особом, тайном женском языке: ты забрала их силу, ты украла огонь у богов. Приди же и люби меня, как Зевс любил Данаю, – ливнем золота.

Мысленно Анна поклонилась и взяла руку Ариадны в свои – и рука была почти реальна.

– Ты так прекрасна сегодня, – сказала она Ариадне. – Самая прекрасная девушка, которую я в жизни видел.

– А ты – самый пленительный молодой человек, которого я встречала.

Назавтра Анна убила два часа на записку новой подруге. В конце концов у нее получилось:

Дорогая Ариадна,

Я была так рада с вами познакомиться. Надеюсь, когда-нибудь мы сможем потренироваться вместе. Прошу, ответьте мне визитом.

С почтением,

Анна Лайтвуд

Два чертовых часа и целая куча черновиков. Впрочем, время значения уже не имело… и, возможно, никогда не будет.

После обеда она собиралась встретиться с кузенами – Джеймсом, Люси и Томасом, не говоря уже о Мэтью Фэйрчайлде. Джеймс, Мэтью, Томас и Кристофер были неразлучны и всегда собирались у кого-нибудь в доме или в тайном убежище. Сегодня у них намечался набег на особняк тети Софи и дяди Гидеона. Анна лишь иногда присоединялась к ним, как и Люси, – у девушек было предостаточно других развлечений, но сегодня ей отчаянно нужно было чем-то заняться, как-то вернуть голову на место. Все лучше, чем сражаться с самой собой и бесконечно мерить шагами комнату.

Они пошли пешком, вместе с Кристофером, который увлеченно щебетал о каком-то новом приборе, способном летать по воздуху с помощью четырех вращающихся лопастей. Выглядело так, будто он описывает некое механическое насекомое. Анна время от времени издавала звуки, призванные подтвердить, что она внимательно слушает, хотя мысли ее на самом деле витали далеко.

До кузенов было рукой подать. Барбару и Евгению они застали в утренней гостиной. Первая возлежала на софе, а вторая трудилась над вышивкой, да с такой яростью, словно всем сердцем ее ненавидела и могла отомстить, только со всей силы тыча в натянутую на пяльцах ткань иглой.

Анна и Кристофер прошли в комнаты, предназначенный для собрания. Джеймс уже был там – сидел на оконной скамье и читал. Люси что-то писала за столом. Том кидался ножом в противоположную стену.

Поздоровавшись со всеми, Кристофер немедленно направился в угол, отведенный под его работу. Анна плюхнулась рядом с Люси.

– Как там Корделия? – поинтересовалась она.

– О, просто замечательно. Я как раз хотела набросать ей несколько слов, пока Томас не сядет помогать мне с персидским.

Люси все время что-то писала Корделии Карстерс, которой предстояло стать ее парабатаем. Она вообще всегда что-то писала и могла заниматься этим даже в комнате, полной болтающих, кричащих, поющих людей. Анна была уверена, что у Люси получится писать даже на поле боя, и высоко это ценила: здорово видеть двух девушек, столь преданных друг другу, пусть даже и платонически.

Ей на память снова пришла Ариадна.

– Анна, что не так? – спросил Джеймс, с любопытством глядя на нее.

Анна любила всех своих кузенов, но Джеймса – особенно. Когда-то это был довольно неуклюжий мальчик, мягкий, тихий и книжный, а теперь из него вырос необычайно красивый молодой человек, подстать отцу, с целым водопадом Эрондейловских черных волос. От матери он унаследовал демоническую черту – золотые глаза, каких не бывает у людей. Анне они всегда казались симпатичными, хотя Кристофер говорил, Джеймса за них ужасно дразнили в Академии. Именно это и побудило Мэтью достать взрывчатку, а Кристофера – сделать так, чтобы целое крыло вдруг взяло и взлетело на воздух.

Защищать своих друзей, своих парабатаев, – дело чести, и Анна очень гордилась своими кузенами. Она и сама поступила бы так же. Джеймс был такой милый, застенчивый мальчуган – Анна приходила в ярость от одной только мысли, что над ним кто-то потешается. Теперь он повзрослел, стал еще задумчивее, почти все время глядел куда-то вдаль, но подо всем этим сохранил удивительную доброту.

– Все хорошо, – сказала она ему. – Мне… мне просто нужна новая книга, почитать.

– Чрезвычайно разумное желание, – сказал Джеймс, сбрасывая ноги с насеста на пол. – Какую ты хочешь? Приключения? История? Роман? Поэзия?

Весь молодой состав был без ума от книг. Анна списывала это на влияние дяди Уилла и тети Тессы. Они редко кого выпускали из Института без очередной книги, которую, по их мнению, всякий уважающий себя молодой человек был просто обязан прочитать.

Ну, раз уж об этом зашла речь… возможно, оно и пригодится для разговоров с Ариадной. Которая, не будем забывать, ужасный книгочей.

– Я тренируюсь кое с кем новым, – обронила Анна. – Ее зовут Ариадна. Она довольно много читает, так что…

– А, Ариадна! Это из мифологии. Сейчас мы тебя сориентируем. Хочешь для начала «Золотую ветвь» Фрэзера? Здесь есть новое издание, трехтомное. Если ты, конечно, не желаешь начать с самых азов… Всегда есть «Bibliotheca Classica» Ламприера.

Джеймс грациозно пробежал рукой по книгам на стене. Он был опытный фехтовальщик и превосходный танцор. Возможно, именно этим и объяснялась (вкупе с расцветшей красотой) его внезапная популярность у девушек, которые при виде Джеймса все как одна принимались вздыхать и хихикать. Анна была за него очень рада – вернее, была бы, если бы он хоть раз заметил, что творится вокруг.

Набрав с полок дюжину книг, он рассеянно, будто внезапно вспомнив что-то, сунул одну Кристоферу. На запястье мелькнул серебряный браслет – уж не дар ли любви, подумала Анна? Вдруг одна из хихикающих воздыхательниц, наконец, привлекла его внимание? Надо бы быть к ним поснисходительнее – еще чуть-чуть, и она сама примется хихикать и вздыхать по Ариадне.

Тут дверь распахнулась. Мэтью Фэйрчайлд влетел в комнату и эффектно задрапировался вокруг спинки кресла.

– Доброго дня всей неподражаемой злодейской банде! Джеймс, ты решил обчистить библиотеку?

– Анна спросила что-нибудь почитать, – объяснил Джеймс.

Он со свирепым видом изучил страницу с содержанием и решительно отложил книгу.

– Анна? Почитать?! Что это еще за черная магия?

– Вряд ли я такой уж неуч, – заметила Анна и швырнула в него яблоком.

Мэтью легко поймал его и ответил улыбкой. Обычно он крайне серьезно относился к своему внешнему виду – они с Анной нередко обсуждали моду для джентльменов, но сегодня она обратила внимание, что прическа у него слегка в беспорядке, а на жилете виднеется незастегнутая пуговица. Это все, разумеется, мелочи, но на Мэтью они говорили о чем-то гораздо большем.

– И чем же ты интересуешься?

– Это преступление – стремиться расширить свои горизонты?

– Смотря какие, – ответил Мэтью. – Литературу я люблю. Даже нашел тут давеча отличное местечко: салон, битком набитый писателями и поэтами. Правда, слегка… сомнительного свойства.

Анна заинтересованно склонила голову набок.

– Ну вот, – сказал Джеймс, возникая рядом с ними со стопкой книг не меньше десятка и тяжело грохая ее на стол. – Посмотри, как они тебе. Нравятся? Я, конечно, могу и других посоветовать. Так, погоди-ка… Нет, точно не эту. И не эту.

Он сгреб книги обратно и вернулся к полкам, явно с головой уйдя в поставленную задачу. Кристофер со счастливым видом читал полученный от него том – на обложке красовалось какое-то до ужаса научное название. Томас за другим столом помогал Люси справиться с особо заковыристыми фразами: она учила языки ради Корделии, а Том их очень любил – он говорил на испанском с дядей Гидеоном и на валлийском с кузенами. Благослови Ангел их чистые академические души. Никто из них, кажется, не обратил внимания, что Анна с Мэтью составляют зловещий заговор. Впрочем, Мэтью все равно предпочел понизить голос.

– Что если я зайду за тобой в полночь? – сказал он. – Пойдем туда вместе. Спутник, умеющий развлекаться, будет мне очень даже кстати. Хотя тебе все равно понадобится скрыть свою личность. Ни одна уважаемая юная леди не может позволить себе разгуливать по улицам Лондона в полночь.

– О, – сказала Анна, – на этот счет у меня есть кое-какие идеи.

* * *

Незадолго до полуночи в окно Анниной спальни постучали. Мэтью Фэйрчайлд танцевал вдоль карниза. Анна распахнула ставни.

– Ого! – одобрительно выразился гость. – Это все Кристофера?

Анна оделась целиком в вещи брата. Швейные навыки очень ей пригодились.

– Скрываем личность, – кратко объяснила она.

Мэтью расхохотался, беззаботно вертясь на подоконнике. Он явно пил – рефлексы были замедлены; еще немного, и он благополучно кувыркнулся бы за окно, на землю.

– На тебе все это сидит куда лучше, чем на нем, однако… нам нужно что-то получше. Вот, возьми.

Он размотал аскот с шеи и протянул ей.

– Я настаиваю, – твердо сказал он. – Разве можно вести даму гулять в скверной мужской одежде?

Анна медленно выдохнула и улыбнулась, повязывая галстук. Они выпрыгнули из окна и бесшумно приземлились во дворе перед домом.

– Куда мы идем? – поинтересовалась Анна.

– В один гнусный уголок Сохо, – с улыбкой ответствовал Мэтью.

– Сохо! – восхитилась она. – Как ты узнал про это место?

– Да так, гулял.

– Ты много гуляешь.

– Моя душа полна околичностей – и любит окольные пути.

Мэтью оказался куда более пьян, чем на первый взгляд. Он качался на каблуках и время от времени делал пируэт вокруг фонарного столба. В последние недели он частенько бывал в таком состоянии – Мэтью вообще любил плясать на краю, его это веселило и придавало жизни легкость. Где-то в глубине души Анна забеспокоилась. Но, в конце концов, это был Мэтью, а он – птица вольная и в неволе не поет. Возможно, это просто летняя ночь оказалась… чересчур одухотворенной.

Дом, куда он ее вел, прятался в глубине Сохо, на задах Брюер-стрит. Выкрашен он был черной краской, а дверь – зеленой.

– Тебе тут понравится, – пообещал Мэтью, ухмыляясь.

Им отворил высокий бледный мужчина в каштановом сюртуке.

– Фэйрчайлд, – сказал он, окинув Мэтью взглядом, – и…

– И его хороший друг, – ответил тот.

Анна всей собой ощущала проницательный взгляд вампира. Он рассматривал ее довольно долго и, казалось, был заинтригован – и ею, и Мэтью – но выражение его лица осталось совершенно непроницаемым.

Наконец страж отступил в сторону и освободил проход.

– Видишь? – прошептал довольный Мэтью. – Никто не в силах противиться нашему обаянию.

В холле было совершенно темно – окно над дверью закрывала бархатная штора. Единственным источником света были свечи. Декор дома Анна горячо одобрила: плотные зеленые обои в золотом узоре, бархатные драпри и мебель. Пахло сигарами и странными маленькими розовыми сигаретами, а еще джином. Комната была запружена жителями Нижнего Мира и простецами – все очень изысканно одеты.

Анна заметила, что многие рассматривали ее мужскую одежду и одобрительно кивали. Джентльмены явно получали удовольствие от этого зрелища, леди любовались… или смотрели с неподдельным интересом. Некоторые открыто пожирали Анну глазами, их взгляды скользили по округлостям ее фигуры, скрытым и одновременно подчеркнутым хорошо подогнанным костюмом. Словно бы сбросив женское платье, она вместе с ним сбросила и ожидаемую от нее обществом женскую скромность и теперь могла насладиться тем, что ею восхищаются, ее желают. Душа Анны воспарила, окрыленная невиданной раньше уверенностью в себе: Анна ощущала себя изумительным, прекрасным созданием – ни джентльменом, ни леди. Джентльледи, подумала она и подмигнула единственному, кого здесь узнала: верфольфу Вулси Скотту, главе «Praetor Lupus». На нем был бутылочно-зеленый смокинг; он сидел, окруженный толпой завороженных простецов и дымил кальяном.

– …конечно, – говорил он, – им пришлось нелегко – шутка ли, втиснуть мою ванну в один из этих их древодомов, но я едва ли согласился бы бросить ее. Ванну нужно всегда брать с собой.

– Вон там некто… Как-бишь-его Йейтс, – сказал Мэтью, показывая на высокого мужчину в очках. – Последний раз, когда я здесь был, он читал свое новое произведение.

– И это было восхитительно, – сообщил голос.

Неподалеку от них сидела женщина – чародейка с совершенно поразительной внешностью. Ее чешуйчатая змеиная кожа была серебряной и почти опалесцировала. Длинные зеленые волосы падали на плечи, в них мерцала тончайшая золотая сетка. Алое платье облегало тело. Она изящно кивнула Мэтью и Анне.

– Все ли лондонские Сумеречные охотники так красивы как вы? – у нее был немецкий акцент.

– Нет, – бесхитростно ответила Анна.

– Определенно нет, – поддакнул Мэтью.

Чародейка улыбнулась.

– Ваши лондонские Охотники интереснее наших, – сказала она. – Наши слишком уж нудные. Ваши – красивы и забавны.

Кто-то что-то проворчал в ответ на это, но остальные слушатели одобрительно расхохотались.

– Садитесь и присоединяйтесь к нам, – сказала женщина. – Я – Леопольда Штайн.

Вокруг нее толклись в основном раболепствующие простецы – как и вокруг Вулси Скотта. На одном была черная мантия, испещренная символами, которых Анна не узнала. Они с Мэтью опустились на ковер – на кучу подушек с кистями, служившую диваном. На сидящей рядом леди был золотой тюрбан из шарфа, заколотого сапфиром.

– Вы двое – из Избранных? – спросила она у новоприбывших.

– Разумеется, – ответил Мэтью.

– А. Я так и решила – по тому, как Леопольда на вас отреагировала. Она великолепна, не правда ли? Она из Вены и знает абсолютно всех: Фрейда, Малера, Климта, Шиле…

– Изумительно, – прокомментировал Мэтью.

Он, возможно, и правда думал, что это изумительно – Мэтью вообще обожал искусство и артистов.

– Она приехала нам помогать, – продолжала леди. – У нас здесь столько проблем. В Лондоне ведь даже не признали Кроули! Ему пришлось ехать в парижский храм Ахатор, чтобы получить степень Младшего адепта, – уверена, вы об этом слышали.

– В тот же миг, как это случилось, – соврал Мэтью.

Анна прикусила губу и опустила глаза, чтобы не засмеяться. Простецы имеют самые фантастические представления о том, как работает магия, – это всегда так забавно! Леопольда тем временем милостиво улыбалась слушателям, словно они были дети – милые, но слегка тупые.

– Я была Адептом храма Исиды-Урании, – продолжала она, – и, могу вас заверить, была непреклонна в том…

Ее речь была прервана неким джентльменом, который встал в середине комнаты и поднял бокал с чем-то зеленым.

– Друзья мои! – провозгласил он. – Я требую, чтобы мы все вспомянули Оскара. Поднимите ваши бокалы!

Поднялся ропот согласия, а вместе с ним и бокалы. Оратор принялся декламировать «Балладу Редингской тюрьмы» Оскара Уайльда. Анну до глубины души поразила одна из строф:

 

Кто слишком преданно любил,

Кто быстро разлюбил,

Кто покупал, кто продавал,

Кто лгал, кто слезы лил,

Но ведь не каждый принял смерть

За то, что он убил.

 

Она не очень поняла смысл, но дух стихотворения запал ей в сердце. На Мэтью оно произвело даже еще большее впечатление – он как-то весь обмяк.

– Что за поганый мир, в котором человеку вроде Уайльда дают умереть, – пробормотал он.

В голосе его была жесткость – новая и немного пугающая.

– Звучит немного жутко, – заметила Анна.

– Так и есть, – ответил он. – Наш величайший поэт умер в нищете и безвестности, причем не так давно. Они бросили его за решетку за то, что он любил другого мужчину. Я думаю, любовь не может ошибаться.

– Не может, – согласилась Анна.

Она всегда знала, что любит женщин так, как полагается любить мужчин. Женщин она находила прекрасными и желанными, тогда как мужчины были друзья, собратья по оружию, но ничего более. Она никогда не пыталась делать вид, что это не так, и все ее близкие друзья принимали в ней это.

Однако сколько бы Мэтью и остальные ни шутили между собой, что она крадет сердца хорошеньких девушек, со своей матерью Анна никогда ни о чем подобном не говорила. Она вспомнила, как мама ласково поправила ей волосы в экипаже… Что на самом деле думала Сесили о своей странной дочке?

Нет, не сейчас, сказала она себе и повернулась к леди в тюрбане, которая пыталась привлечь ее внимание.

– Да?

– Моя дорогая, – сказала та. – Вы должны непременно прийти через неделю. Верные обретут награду, обещаю вам. Древние же, столь долго сокрытые, будут явлены вновь.

– О, да. Ни за что на свете не пропущу такое, – отозвалась Анна, моргая.

Они всего лишь вели светскую беседу, но Анна чувствовала, что место ей нравится, и она хотела бы вернуться сюда. Она пришла сюда в таком виде и была безоговорочно одобрена. Правда она была уверена, что одна из вампирских девушек изучает ее с не совсем здоровым интересом… И красавица чародейка, Леопольда, тоже не отрывала от нее глаз. Если бы только душой и мыслями она не была полна Ариадной…

О, ее воображение знало свое дело.

* * *

Покидая той ночью гостеприимный дом, Мэтью с Анной не заметили на противоположной стороне улицы скрывающуюся в тенях фигуру.

Джем узнал Мэтью сразу же, но не понял, кто это с ним. Таинственная особа напоминала его парабатая, Уилла Эрондейла, – не такого, каким он был сейчас, а Уилла в семнадцать лет, с его самоуверенными повадками и вечно задранным подбородком. Но такого попросту не могло быть. И это явно был не Джеймс, Уиллов сын.

Лишь через несколько минут до него дошло, что этот юноша был вовсе не юноша, а Анна Лайтвуд, племянница Уилла. Свои темные волосы и профиль она унаследовала от Эрондейловской части семейства, а повадки – напрямую от дяди. На мгновение у Джема сжалось сердце. Он будто увидел своего друга опять молодым… совсем как в те годы, когда они жили вместе в Институте и сражались плечом к плечу… совсем как в тот день, когда Тесса Грей впервые оказалась у них на пороге.

Неужели это правда было так давно?

Джем стряхнул туман прошлого и сосредоточился на настоящем. Анна явно притворялась кем-то другим, и они с Мэтью только что вышли из нижнемирского клуба, где была и чародейка, за которой он следил. Что они там делали, Джем не имел ни малейшего понятия.

* * *

Прошла неделя. Целая неделя, на протяжении которой Анна попеременно то бегала на почту, то высовывалась из окна, то решительно устремлялась на Кавендиш-сквер и с полдороги поворачивала назад. В общем, прошла целая жизнь. И вот когда на смену мукам уже начало прорастать смирение, в пятницу рано утром Анну вызвали к парадным дверям – и о, чудо! – там стояла Ариадна в желтом платье и белой шляпке.

– Доброе утро! – сказала она. – Почему ты еще не готова?

– Не готова? – у Анны при виде Ариадны как-то сразу пересохло в горле.

– К тренировке!

– К тр-р…

– Доброе утро, Ариадна! – сказала Сесили Лайтвуд, входя в холл с Александром.

– О! – лицо гостьи так и озарилось при виде ребенка. – Я должна его подержать! Я просто обожаю малышей!

Явление брата дало Анне достаточно времени, чтобы взлететь наверх, перевести дух, плеснуть в лицо водой и схватить все необходимое. Пять минут спустя она уже сидела рядом с Ариадной в экипаже Бриджстоков и катила к Институту. Они были одни, так близко друг к другу, в теплой карете. Флердоранж струился волнами и окутывал Анну.

– Я не вовремя? – спросила Ариадна. – Я просто надеялась… вдруг ты свободна и сможешь потренироваться со мной. Я не хотела злоупотреблять… Ты сердишься?

– Нет, – ответила Анна. – Я никогда бы не смогла на тебя рассердиться.

Она попыталась сказать это легко, но хриплая истина все равно умудрилась прорваться в голос.

– Вот и хорошо! – Ариадна просияла и сложила руки на коленях. – Я бы ни за что не хотела тебя расстроить.

По прибытии в Институт Анна переоделась гораздо скорее нее. Она ждала в тренировочном зале, беспокойно меряя шагами пол, вытаскивая из стен ножи и снова кидая их, чтобы успокоить нервы.

Это только тренировка. Обычная простая тренировка.

– А у тебя твердая рука, – заметила Ариадна.

Она была совершенно ослепительна и в платьях, но обмундирование открывало ее с новой стороны. Все еще женственная, со своими длинными волосами и соблазнительными округлостями, но уже не стесненная фунтами ткани, она двигалась изящно, но стремительно.

– С чего хочешь начать? – спросила ее Анна. – У тебя есть любимое оружие? Или сперва полазаем? Может быть, брус?

– Все, что ты хочешь.

– Тогда клинки? – Анна вытащила один из стены.

Чем бы Ариадна ни занималась в Идрисе, тренировкам вряд ли отводилось в программе много места – тут она ее не обманула. Рука в броске была слаба. Анне пришлось подойти и поправить, предварительно взяв в руки саму себя, – потому что когда она взяла Ариадну, дабы поставить ей правильное движение… Зато в акробатике та оказалась на удивление хороша. Правда уже на потолочном брусе она оступилась. Анна спрыгнула первой и аккуратно поймала ее.

– О, вот это действительно впечатляет! – улыбнулась Ариадна.

Целое мгновение Анна стояла, держа Ариадну в объятиях, и не знала, что делать дальше. Что-то было такое у той в глазах, в том, как она смотрела на Анну… словно загипнотизированная…

Как же можно об этом спросить? Как вообще такое можно сделать с девушкой вроде Ариадны?

Нет, это все-таки слишком.

– Очень хорошая попытка, – сказала Анна, осторожно ставя Ариадну на ноги. – Просто… смотри, куда ставишь ногу.

– Думаю, на сегодня с меня достаточно, – выдохнула она. – Расскажи мне, как развлекаются у вас в Лондоне?

Ох, да как тут только не развлекаются…

– Ну, тут есть театр, есть зоопарк, есть еще…

– Нет, я не о том, – Ариадна схватилась за столб и описала вокруг него пируэт. – Развлекаются. Уверена, ты знаешь.

– Ну, – Анна лихорадочно прочесала рассудок в поисках чего-нибудь подходящего. – Я и правда знаю одно место. Там много писателей и поэтов. Довольно одиозное. Это в Сохо. Открывается после полуночи.

– Вот туда-то ты меня и поведешь, – воскликнула Ариадна, сверкая глазами. – Буду ждать тебя в полночь у моего окна.

* * *

Ожидание было подлинной мукой.

Анна ковырялась в ужине, не отрывая взгляда от часов на той стороне комнаты. Кристофер строил из моркови пирамиду и над чем-то думал. Мама кормила Александра.

Анна считала удары сердца и изо всех сил старалась не привлекать к себе внимания. Некоторое время она повозилась в гостиной с крошкой-братом, потом взяла книгу и уставилась на страницу, не видя ее. В девять она смогла наконец потянуться и сообщить, что, пожалуй, пойдет примет ванну и в постель.

У себя в комнате она подождала, пока остальные домочадцы разойдутся по своим покоям, и только тогда переоделась, предварительно как следует почистив и подшив костюм. В полном облачении она сочла себя щеголеватой и опасной. Именно в таком виде и надо отправляться на поиски приключений – и даже на свидание с Ариадной.

В одиннадцать она выскользнула из окна и спустилась по веревке, которую потом забросила обратно. Можно было и спрыгнуть, но не хотелось еще раз прилаживать волосы под шляпу – слишком уж много времени это занимало, а ей еще предстояло добраться пешком до Фицровии.

Анна больше не обходила лужи света под уличными фонарями. Теперь она хотела, чтобы ее видели, и потому расправила плечи и зашагала поразмашистее. И чем дольше она шла, тем естественнее становились ее походка и осанка. Анна коснулась пальцами полей шляпы, приветствуя проезжающую в экипаже леди, и та улыбнулась и смущенно отвела взгляд.

Анна понимала, что уже никогда не вернется к платьям. Она всегда любила театр, саму идею игры. Когда она впервые надела одежду брата, это было чистое актерство, но с каждым новым разом оно все больше превращалось в реальность. Нет, она не была мужчиной и не хотела быть, но с какой стати они забрали себе все самые приятные атрибуты мужественности просто по факту рождения? Почему ей, Анне, нельзя присвоить себе их одежду, а вместе с ней власть и уверенность в себе?

Ты просто берешь и крадешь у богов их огонь.

Правда, вывернув из-за угла на Кавендиш-сквер, она эту уверенность немного растеряла. Примет ли Ариадна ее такой? Еще мгновение назад все было так замечательно, а теперь…

Она чуть было не повернула назад, но вовремя взяла себя в руки и зашагала дальше.

Особняк Бриджстоков стоял темный и молчаливый. Анна посмотрела на верхний этаж, вдруг испугавшись, что Ариадна лишь дразнила ее. Но вот мелькнула занавеска, щелкнул подъемный ставень, и под ним показалось лицо подруги.

Ариадна улыбнулась ей.

Сверху слетела веревка; мисс Бриджсток соскользнула по ней куда изящнее, чем на тренировке. Легкое голубое платье вздулось и затрепетало.

– Бог мой, – сказала она, подходя к Анне. – Ты выглядишь… умопомрачительно.

Взгляд, которым окинула ее Ариадна, Анне не променяла бы и на тысячу фунтов.

Они взяли кэб до Сохо. Обе девушки скрывали свои Метки от простецов под покровом гламора, но Анна все равно получила живейшее удовольствие, перехватив взгляд кэбмена, внезапно осознавшего, что пригожий молодой джентльмен у него в экипаже был на самом деле пригожей молодой леди. Когда они с Ариадной высаживались, шляпу-то он приподнял, но сам пробормотал вполголоса что-то про нынешнюю молодежь.

Анна постучала в дверь, но на сей раз привратник оказался не таким гостеприимным. Он посмотрел на Анну, потом на Ариадну.

– Никаких Сумеречных охотников.

– В прошлый раз у вас была другая политика, – заметила Анна.

Сегодня все окна были завешаны тяжелыми бархатными шторами.

– Отправляйтесь по домам, Охотнички, – буркнул портье. – Я все сказал.

И дверь с грохотом захлопнулась им в лицо.

– Теперь я заинтригована, – усмехнулась Ариадна. – Думаю, нам точно надо внутрь.

В девушке явно проснулось что-то авантюрное, так чудесно дополнявшее кипучую радость от проделки… Возможно, ей нравится вести себя… немножко плохо. Надо, пожалуй, развить этот импульс.

Спереди в дом хода не было, так что они прошли дальше по улице и, разумеется, обнаружили узкий проулок, огибавший ряд домов сзади. Там вплоть до третьего этажа поднимался сплошной кирпич. Зато имелась водосточная труба. Анна ухватилась за нее и быстро вскарабкалась наверх. До окон оттуда было все равно не дотянуться, а вот до крыши – в самый раз. Анна глянула вниз: Ариадна уже лезла следом – снова выказывая куда больше ловкости, чем на тренировке. Им удалось вскрыть чердачное окно, которое привело их на винтовую лестницу. Анна спускалась первой, Ариадна – за ней, держа руку у нее на талии: возможно, просто чтобы не споткнуться, но…

Об этом Анна решила не думать.

Сегодня в доме почему-то жгли много благовоний. Дым клубился в холле и вился вверх по лестнице, так что Анна чуть не закашлялась. Запах был отнюдь не приятный – скорее, тяжелый и едкий. Она различила пару видов полыни и что-то еще… с металлическим привкусом, как у крови. Внизу было тихо, лишь один голос что-то негромко вещал. Женский голос с немецким акцентом. Формулы вызывания.

Анна сразу узнала их. Она обернулась к Ариадне, которая ответила ей встревоженным взглядом.

Положив руку на эфес серафического меча, Анна жестами показала, что пойдет на разведку. Ариадна кивнула. Анна неслышно прокралась до конца лестницы, дальше, через холл, и чуть-чуть приоткрыла бархатные драпри, закрывавшие вход в главную гостиную. Все, кто там был, смотрели в центр комнаты, так что глазам ее предстали в основном спины да случайный отблеск свечей.

На полу был нарисован круг. Женщина в тюрбане покачивалась на самом его краю; лицо ее было запрокинуто в экстазе. На ней была длинная черная мантия, а в высоко воздетых руках виднелась книга с пентаграммой на обложке… переплетенная во что-то странное и слишком похожее на человеческую кожу.

Над собранием возвышалась чародейка Леопольда. Глаза ее были закрыты, руки тоже подняты – и сжимали изогнутый кинжал. Она что-то декламировала на демоническом языке. Закончив, она посмотрела на женщину в тюрбане и коротко кивнула. Та одним длинным шагом вступила в круг. Кольцом полыхнуло зеленое пламя; простецы отшатнулись и зароптали. Сегодня среди них было не слишком много нижнемирских, заметила Анна.

– Приди! – возопила женщина. – Приди, прекрасная смерть! Приди, о, тварь, дабы мы могли поклониться тебе! Приди!

Поплыл жуткий запах, и комнату объяла тьма. Ждать было больше нельзя.

– Вон! – рявкнула Анна, врываясь в комнату. – Все немедленно вон отсюда!

Удивиться собравшиеся не успели. Огромный демон-пожиратель вырвался из мрака. Женщина в тюрбане пала перед ним на колени.

– Владыка! – воскликнула она. – Мой темный…

Пожиратель хлестнул хвостом и легко оторвал увенчанную тюрбаном голову от шеи. Зрители испустили многоголосый вопль и в беспорядке ринулись к двери, так что Анне пришлось пробиваться к кругу против течения. Демон меж тем методично расправлялся с останками женщины.

Леопольда Штайн созерцала эту картину с выражением светской заинтересованности.

Нелегко сражаться с демоном в таком тесном пространстве, не поубивав попутно всю публику. Анна отшвырнула в сторону нескольких простецов и кинулась на демона, вскинув серафический меч. Чудовище яростно заскрежетало – ему только что кто-то выбил глаз. Ариадна уже стояла рядом с Анной и улыбалась. В руке ее потрескивал электрумный кнут.

– Превосходный глазомер! – похвалила Анна.

Демон завертелся в кругу, прыгнул и проломился наружу через фасадное окно. Девушки бросились следом. Анна легко выскочила через проем в своих новых одеждах; Ариадна воспользовалась дверью, но с изумительной быстротой. Кнут так и плясал вокруг нее. Вдвоем они быстро расправились с монстром, но тут в доме послышался странный треск. Они обернулись.

Гость, увы, был не один. Целая стая пожирателей поменьше текла через разбитое окно, капая чем-то зеленым с челюстей. Анна и Ариадна повернулись к ним с оружием наизготовку. Маленький пожиратель прянул вперед: Ариадна раскроила его кнутом. За ним последовал второй, но не успел он проявиться, как из воздуха рядом с Анной обрушился посох и размозжил ему голову. Анна стремительно обернулась и уставилась на Брата Захарию. Дядюшкиного парабатая она знала довольно хорошо, но никак не ожидала увидеть его здесь.

Сколько их? – спросил он.

– Не знаю, – честно ответила она; тут из дома появился следующий демон. – Они лезут из круга в гостиной. Есть раненые.

Он кивнул и знаком показал, что сам идет внутрь, а девушки сражаются снаружи. Одна из тварей как раз собиралась спикировать на спасающегося бегством простеца. Анна одним прыжком взлетела к ней на спину, увернулась от злобно хлещущего хвоста и погрузила серафический меч в шею сзади. Ошеломленный простец, пятясь, отполз назад, а пожиратель рухнул замертво наземь. Она обернулась поглядеть, как там Ариадна: та как раз расправлялась с одним из демонов, полосуя кнутом воздух – и ноги противника. Анна была положительно удивлена: единственный виденный ею до того электрумный кнут принадлежал Консулу, Шарлотте Фэйрчайлд.

Девушки встали спина к спине и вступили в бой как парабатаи, вместе, синхронными, спетыми движениями, – хотя никакими парабатаями они, конечно, не были. Было бы совсем неправильно чувствовать к своему парабатаю то, что Анна чувствовала к Ариадне, и путать одно с другим не надо. Хотя посреди битвы с демоном это довольно неудобное откровение, подумала про себя Анна.

Потому что она определенно влюбилась в Ариадну Бриджсток.

* * *

Джем вступил в дом через распахнутые парадные двери, держа посох наготове. В комнате было пусто и тихо. Пол был буквально залит кровью. В крови валялись разорванные человеческие останки.

– Ну, вот и ты, – произнес голос. – Я надеялась, что ты придешь.

Джем обернулся. В большом обитом парчой кресле сидела Леопольда Штайн. На коленях у нее покоилась женская голова. Джем поднял посох.

– Они сами себя погубили, – сказала Леопольда. – Решили поиграть с огнем. И обожглись. Сам знаешь, что это за создания: воображают, будто понимают магию. Им и правда не мешает постичь ее истинную природу. Я просто оказала им услугу. Больше демонов они вызывать не будут. Если я хотела преподать им урок, какой в этом вред? Во мне есть адский огонь, но вряд ли я твоя главная забота.

Джем колебался. Инстинкт приказывал уложить ее на месте за все, что она сделала, однако…

– Ты колеблешься, Джеймс Карстерс, – с улыбкой констатировала она.

Меня зовут Брат Захария.

– Ты был Джеймсом Карстерсом, Сумеречным охотником, и пристрастился к инь-фэню. И ты знал Акселя Мортмейна, которого называли Магистром, так ведь?

При звуке этого имени Джем опустил посох.

– Ага, – снова улыбнулась она. – Ты помнишь милого Акселя.

Ты его знала?

– И довольно хорошо, – отвечала она. – Я вообще много чего знаю. Как например, то, что Институтом здесь помогает управлять чародейка, Тесса Эрондейл. Она Сумеречная охотница, но не носит никаких Меток. Она замужем за твоим парабатаем.

Почему ты говоришь о Тессе? – спросил Джем.

Словно холодные пальцы пробежали по его позвоночнику. Ему не нравилась эта чародейка. И ее интерес к Тессе и Уиллу тоже не нравился.

– Потому что ты ходил на Сумеречный Базар и расспрашивал о ней. И об ее отце. Ее демоническом отце.

Она разжала руки, и отрубленную голова скатилась с ее колен.

– Как я уже говорила, я знакома с Мортмейном. Ты пытался разузнать о нем и о сотворении Тессы – слух об этом дошел и до меня как одной из его последних оставшихся друзей. Уверена, тебе интересно, как Мортмейн создал Тессу. Ты ищешь демона, которого он вызвал, чтобы тот стал ее отцом. Если ты уберешь оружие, мы сможем поговорить спокойно.

Оружие Джем не убрал.

– Возможно, раньше она не особенно интересовалась своим папочкой-демоном, – Леопольда стала играть с золотой сеткой у себя в волосах. – Но, теперь, когда у нее самой есть дети… и эти дети проявляют очевидные признаки своего демонического наследия… Положение дел изменилось, надо полагать?

Джем стоял, как громом пораженный. Эта женщина словно сунула руку к нему в голову и беззастенчиво коснулась давних воспоминаний. Мост Блэкфрайерс, и они с Тессой на холодном январском ветру два года назад… Страх у нее на лице. «Я не хочу причинять боль Уиллу… но я так беспокоюсь за Джейми и Люси. Джеймс боится своих глаз, зовет их воротами в ад – он словно ненавидит собственное лицо, свою кровь. Если бы я только знала, кто был мой демонический отец, возможно, я бы… могла как-то подготовиться и подготовить их… и Уилла». Джем уже тогда боялся, что задача окажется слишком опасной, что знание принесет им лишь новые печали и сомнения. Но Тесса хотела этого для Уилла и детей, и Джем слишком их любил, чтобы отказать.

– Изыскания твоего друга, Рагнора, наконец принесли плоды, – сообщила Леопольда. – Я знаю, кем был демонический отец Тессы.

Она сузила глаза.

– В обмен мне нужно совсем немного. Крошечное количество крови живого Сумеречного охотника. Ты даже ничего не почувствуешь. Я собиралась взять его у девчонки, той, что одевается как мальчишка. Она мне очень нравится. Я бы забрала ее себе, если б могла.

Ты будешь держаться от нее подальше.

– Разумеется, буду. Я помогу тебе. Капелька крови, и я скажу, кто был настоящий отец Тессы Эрондейл.

– Брат Захария! – закричала снаружи Анна.

Джем отвернулся всего на мгновение, Леопольда сделала быстрое движение. Взлетел посох, отшвыривая ее прочь. Она зашипела и отпрянула быстрее, чем это казалось возможным, вскидывая изогнутый клинок.

– Не играй со мной, Джеймс Карстерс. Разве ты не хочешь узнать о своей Тессе?

Снаружи снова донесся крик. Выбора не было, и Джем кинулся на голос Анны.

Анна и вторая девушка сражались по меньшей мере с шестью пожирателями одновременно. Практически прижатые к стене, они бились плечом к плечу. Джем размахнулся и обрушил посох на спину ближайшего врага. Оружие так и летало вокруг, пока девушки не вернули себе почву под ногами. Джем уложил еще одного, а Анна – сразу двух, одним длинным взмахом меча. Остался всего один демон, который развернул свой заостренный хвост и нацелил его в грудь Ариадны. В мгновение ока Анна бросилась между ними и отбросила подругу с пути жала. Они покатились по земле; Анна обвивала вторую девушку руками, закрывая ее своим телом. Джем с силой опустил посох на голову последнего из пожирателей.

Все стихло. Анна лежала в объятиях Ариадны, совершенно неподвижная.

Анна! Джем кинулся к ней. Вторая Сумеречная охотница уже разрывала ее рукав, чтобы поскорее добраться до раны. Яд протек на кожу, и девушка зашипела сквозь зубы.

Позади них Леопольда вышла из дома и как ни в чем не бывало двинулась прочь.

– Со мной все в порядке, – сказала Анна. – Возьми ее, Ариадна.

Та выдохнула и распрямилась.

– Яд не попал в организм, зато попал на кожу. Мы должны промыть очаг поражения травами, и немедленно. Рана довольно глубокая. Тебе понадобится несколько Ираци.

Она посмотрела на Джема.

– Я позабочусь о ней. У меня хорошая подготовка по целительству. В Идрисе меня учили Безмолвные Братья. С Анной все будет хорошо. Займитесь Штайн.

Ты уверена? Анне понадобится Амиссио, кровозамещающая руна…

– Совершенно уверена, – сказала девушка, подымая Анну на ноги. – Поверьте, пусть лучше Анна потеряет немного крови, чем ее родители узнают, чем мы сегодня занимались.

– Точно, – пробормотала Анна.

Позаботься о ней, сказал Джем.

– Позабочусь.

Она говорила с небывалой твердостью и, судя по оценке ранения, хорошо знала свое дело.

– Вперед, – скомандовала она. – Мой дом недалеко. Идти сможешь?

– С тобой, – отозвалась Анна, – я дойду куда угодно.

Приняв их слова на веру, Джем пустился в погоню за Леопольдой Штайн.

* * *

Они двинулись обратно, к дому Ариадны. Анна время от времени опиралась на подругу для поддержки. Яд на коже уже давал о себе знать: было немного похоже на то, как себя чувствуешь, если слишком быстро выпьешь много вина. Анна с трудом держалась на ногах. Гламор надежно укрывал их от досужих взглядов, и девушки шли по улице незримыми.

Они тихо прошли через парадную дверь и поднялись по лестнице, стараясь никого не разбудить. К счастью, комнаты Ариадны и ее родителей располагались в противоположных частях дома. Проведя Анну в спальню, Ариадна заперла дверь.

Комната была под стать своей владелице – нежная, надушенная, идеальная. Большие окна закрывали кружевные занавески. Обои были розово-серебряные, повсюду стояли свежесрезанная сирень и розы в вазах.

– Иди сюда, скорее, – Ариадна подвела подругу к чаше для умывания, сняла с нее пиджак и засучила рукав.

Смешав в раковине несколько сортов трав, она смочила настоем рану. Это оказалось больно.

– Скверная рана, – прокомментировала она. – Но я справлюсь.

Она намочила платок и мягкими движениями промыла ожог, тщательно удаляя весь яд, попавший на кожу; затем взяла стило и начертала Амиссио, чтобы ускорить обновление крови, и Ираци – для исцеления. Рана тут же начала закрываться.

Анна сидела тихо, затаив дыхание. Боли она не чувствовала – только осторожные касания рук Ариадны.

– Спасибо, – сказала она после долгого молчания.

Ариадна, наконец, положила стило.

– Пустяки. Ты получила рану, спасая меня. Ты закрыла меня собственным телом.

– Я готова защищать тебя всегда, – просто ответила Анна.

Ариадна посмотрела на нее долгим взглядом. В комнате не было света – только тот, что проникал с улицы сквозь кружево.

– Мое платье, – промолвила Ариадна. – От него практически ничего не осталось. Я выгляжу ужасно.

– Вздор, – ответила Анна и добавила, спустя один удар сердца. – Ты никогда не была так прекрасна.

– Оно все в крови и ихоре. Помоги его снять, пожалуйста.

Дрожащими пальцами, Анна принялась расстегивать длинную череду пуговок на корсаже. Платье упало на пол кучей ткани. Ариадна повернулась спиной, чтобы Анна могла расшнуровать корсет. Под ним была только хлопковая сорочка, окаймленная тонким кружевом. На фоне коричневой кожи она и панталоны казались ослепительно белыми. Глаза Ариадны светились.

– Ты должна немного отдохнуть, Анна, – сказала она. – Нельзя уходить прямо сейчас. Иди сюда.

Взяв Анну за руку, она повела ее к кровати. Погружаясь в перину, Анна осознала, как ее утомила битва… и вместе с тем, что она никогда на своей памяти не была такой живой и полной сил.

– Ложись, – тихо сказала Ариадна, проводя рукой по ее волосам.

Голова ее опустилась на подушку. Туфли успели куда-то подеваться. Волосы упали на лицо, и она нетерпеливо отбросила их назад.

– Я хочу тебя поцеловать, – сказала Ариадна.

Голос ее дрогнул от страха, который Анна знала слишком хорошо. Девушка боялась, что ее оттолкнут, отвергнут – может быть, даже с криками убегут. Но как же она не понимает, что к ней чувствуют?

– Пожалуйста, Анна, можно мне тебя поцеловать?

Не в силах вымолвить ни слова, та кивнула.

Ариадна наклонилась и прижалась губами к ее губам.

Сотню раз, если не больше, Анна проживала этот миг в своих фантазиях, но она не догадывалась, как тепло станет телу и как сладки будут уста Ариадны. Она ответила на поцелуй, скользнула губами по щеке, по подбородку, вниз по шее. Ариадна издала короткий тихий звук блаженства и снова приникла ко рту Анны. Девушки упали на подушки. Сплетенные воедино, смеющиеся, теплые, теперь они были поглощены только друг другом. Боль ушла, и ее сменил восторг.

* * *

Даже днем кружить по переулкам Сохо было не так-то легко, а ночью они превращались в настоящий опасный лабиринт. Джем держал посох наготове. В этот поздний час навстречу ему попадались исключительно пьянчуги и жрицы ночи. Улицы воняли отбросами, под ногами хрустело битое стекло, мостовую покрывал разнообразный мусор лондонского дня.

Джем подошел к магазину на Уордур-стрит и постучал. Ему открыли два молодых вервольфа. Ни один из них при виде гостя не удивился.

Вулси Скотт меня ждет.

Они кивнули и повели его через пустую и темную лавку, где торговали лентами и пуговицами, и дальше, через заднюю дверь. По ту ее сторону оказалась слабо освещенная, но со вкусом обставленная комната. Вулси Скотт растянулся на низком диване. Напротив него сидела Леопольда Штайн, окруженная еще полудюжиной вервольфов. Она выглядела спокойной и собранной и даже прихлебывала чай из чашки.

– А, Карстерс, – сказал Вулси. – Вот и вы, наконец. Я уже думал, мы вас всю ночь прождем.

Спасибо, что присмотрели за ней для меня.

– Это было нетрудно, – ответил Скотт, подбородком показывая на Леопольду. – Как тебе хорошо известно, она прибыла сюда несколько недель назад. Мы присматриваем за ней с тех самых пор. Правда я не думал, что она рискнет зайти так далеко, как этой ночью. Нельзя, чтобы она втягивала глупых простецов в игры с демонами – из-за этого-то нас, нижнемирцев, и начинают преследовать.

Леопольду его слова, кажется, ничуть не оскорбили.

– Ты сказал, что хочешь сначала поговорить с нею, – продолжал Вулси, подымаясь на ноги. – Предоставить тебе решить этот вопрос?

Да, сказал Джем.

– Хорошо. У меня назначена встреча с одной потрясающей бутылкой красного. Думаю, с Леопольдой проблем больше не будет, правда, дорогая?

– Ну, конечно, – отозвалась та.

Скотт кивнул, и вервольфы все как один вышли из комнаты. Колдунья подняла на Джема глаза и улыбнулась.

– Как приятно снова тебя видеть, – сказала она. – Нашу прошлую беседу так некстати прервали.

Ты скажешь мне, что тебе известно о Тессе.

Леопольда потянулась за чайником, стоявшем на низеньком столике, и налила себе еще чаю.

– Жуткие твари, – сказала она, кивая на дверь. – Так грубо со мной обращались. Я хотела бы немедленно покинуть это место.

Ты никуда не пойдешь, пока не расскажешь мне то, что я хочу знать.

– О, я расскажу. Твоя Тесса… она же была твоя, правда? Твоих глаз я, может, и не вижу, но у тебя все написано на лице.

Джем заледенел. Он давно уже не был тем мальчишкой, что хотел жениться на Тессе… любившим ее со всей силой, на какую только было способно его молодое сердце. Он и сейчас любил ее, но уже перерос это чувство, отодвинув того юношу в прошлое, а вместе с ним и его человеческие чувства – как он отложил в свое время скрипку. Все это были инструменты для другого времени… другой жизни.

И все-таки радости от столь жестокого напоминания было мало.

– Полагаю, силы ее велики, – заметила Леопольда, помешивая чай. – Я ей завидую. Аксель был… так горд.

Воцарилась тишина, лишь ложечка постукивала по стенкам фарфоровой чашки. В глубине своего разума Джем различил бормотание других Безмолвных Братьев, но оставил его без внимания. Это было только его дело.

Расскажи мне об ее отце.

– Кровь, – сказала Леопольда. – Сначала ты дашь мне кровь. Совсем немного.

Этого не будет.

– Неужели? – удивилась она. – Знаешь, я ведь всего лишь скромная дочь демона-ветиса, но вот твоя Тесса…

Она замолчала, наблюдая, какое впечатление это произведет на Джема.

– О, да, – продолжала она. – Я знаю все. Ты дашь мне руку, я возьму немного крови и расскажу тебе все, что ты хочешь знать. А потом я уйду. Так мы оба останемся довольны. Уверяю тебя, я дам гораздо больше, чем прошу взамен. Это сделка высшего порядка.

У тебя нет преимуществ, в которых ты так уверена, Леопольда Штайн, сказал он. Я знал, что ты здесь, с того момента, как нога твоя ступила на эти берега. Я знал, что ты друг Мортмейна. И я знаю, что кровь тебе нужна для того, чтобы продолжить его работу. Ты ее не получишь.

Она изогнула губы в улыбке.

– Но ты все равно добр и тем знаменит, – сказала она. – Ты не причинишь мне вреда.

Посох Джема заплясал, крутясь, у него в руках, потом замер, чуть покачиваясь, между ним и Леопольдой. Он знал сотню разных способов убить ее этим оружием. Для начала можно сломать ей шею.

Тогда я был Сумеречным охотником, сказал он. Я уже убивал этим посохом, хотя и предпочитаю такого не делать. Ты либо скажешь мне то, что я хочу, либо умрешь. Выбор за тобой.

Выражение ее глаз сказало ему, что она поверила.

Скажи мне то, что я хочу узнать, и я верну тебе твою жизнь.

Леопольда тяжело сглотнула.

– Прежде всего поклянись мне твоим Ангелом, что дашь мне уйти живой.

Клянусь Ангелом.

Леопольда улыбнулась долгой лисьей улыбкой.

– Ритуал, сотворивший твою Тессу, был великолепен, – сказала она. – Во всей славе его… Я представления не имела, что можно сделать такое: спарить Сумеречного охотника с демоном…

Не тяни.

– Отец Тессы был величайшим из демонов-эйдолонов. Самое прекрасное создание во всех преисподних, ибо у него тысяча обликов.

Из великих демонов? Этого-то Джем и боялся. Неудивительно, что Джеймс мог превращаться в дым, а сама Тесса – принимать любое обличье, в том числе и ангельское. Соединение двух родов – нефилимов и великих демонов… Невозможное создание, неизвестное истории. Но даже сейчас он не мог видеть в своих друзьях новых поразительных существ, обладающих невероятными силами: они были просто Тесса и Джеймс – люди, которых он любил без меры.

Так ты хочешь сказать, что отец Тессы был из великих демонов?

Конклав не должен знать об этом. Нельзя им рассказывать. Сердце у него упало. А самой Тессе – ей можно? Что будет лучше для нее: знать… или не знать?

– Я хочу сказать, что это был один из Князей Ада, – произнесла Леопольда. – Это огромная честь – родиться от него! Рано или поздно, Джеймс Карстерс, кровь возьмет свое, и этот город озарит сияние прекраснейшей силы…

Она поднялась.

Величайший из эйдолонов? Мне нужно больше. Скажи мне его имя.

Она покачала головой.

– Имя стоит крови, Джеймс Карстерс. И если ты не заплатишь цену – ее заплатит другой.

Она резко выбросила руку из-за спины и швырнула в него пригоршней порошка. Если бы его глаза не защищала магия, он был бы уже слеп. Но даже и так Джем отшатнулся и дал ей возможность промчаться мимо, к двери, рывком распахнуть ее…

По ту сторону дверей обнаружились два вервольфа и между ними Вулси Скотт собственной персоной.

– Как и следовало ожидать, – процедил Вулси, с презрением глядя на Леопольду. – Убейте ее, мальчики. Пусть она станет примером для всех, кто думает, будто в этом городе можно свободно лить кровь.

Леопольда завизжала и развернулась к Джему, сверкая глазами.

– Ты же сказал, что отпустишь меня! Ты поклялся!

Джем вдруг почувствовал себя очень усталым.

Это не я стою у тебя на пути.

Она закричала. Верфольфы, уже наполовину трансформированные, кинулись на нее. Джем поспешил отвернуться от звуков рвущейся плоти и огласивших комнату воплей.

* * *

Летний рассвет пришел рано. Ариадна еще спала. Где-то внизу завозилась горничная. Анна так и не сомкнула глаз, даже когда ее подруга уснула. Ей не хотелось покидать этот теплый островок среди одеял. Она играла с кружевной оторочкой подушек и любовалась, как трепещут ресницы Ариадны в глубинах сладкой дремы.

Небо уже потихоньку меняло ночную темень на нежный персиковый оттенок зари. Скоро на пороге возникнет горничная с подносом… Скоро жизнь предъявит на них свои права…

Если ее здесь найдут, это повредит Ариадне. Дело чести покинуть дом поскорее.

Она легонько, чтобы не разбудить, поцеловала Ариадну, потом оделась и выскользнула через окно. Теперь, на пути домой через чуть туманный утренний Лондон никакая тьма ее больше не скрывала. Анна, не таясь, шла по тротуару в своем мужском костюме. Люди оборачивались, чтобы проводить ее взглядом, и она была совершенно уверена, что некоторые взгляды были восхищенные, – несмотря на практически отсутствующий рукав и совсем отсутствующую шляпу. Анна решила прогуляться домой более длинной дорогой, через Гайд-парк. Все цвета на восходе были такие мягкие, а воды Серпентайна – гладкие, как зеркало, и тихо дышали, просыпаясь. Даже утки с голубями казались ей сейчас лучшими друзьями, а незнакомцы вызывали улыбку.

Так вот что такое любовь. Она всеобъемлюща. Она сделала ее единой со всем на свете. Анну почти не волновало, успеет ли она добраться домой, прежде чем ее хватятся. Как бы она хотела чувствовать себя так всегда – вот как этим нежным, благоуханным, приветливым утром… с поцелуями Ариадны на коже. Будущее, еще вчера такое смутное, теперь расстилалось перед ней широко и ясно. Она будет с Ариадной всегда. Они станут путешествовать, сражаться плечом к плечу.

В конце концов ей все-таки пришлось повернуть к дому, где она легко вскарабкалась к себе в окно. Сбросив одежду брата, Анна скользнула под одеяло. Не прошло и пары секунд, как она уже утонула в объятиях сна, и в них она снова была с Ариадной.

* * *

Проснулась она незадолго до полудня. Кто-то принес чайный поднос и оставил его у кровати. Анна выпила остывший чай, приняла прохладную ванну и изучила рану на руке. Целительные руны Ариадны сделали свое дело. Место раны все равно было красное и раздраженное, но его хотя бы можно прикрыть шалью. Она надела самое простое, строго скроенное платье – так забавно теперь одеваться девочкой! – и накинула на плечи шелковый шарф, искусно задрапировав руку.

Анна сошла вниз. Мама сидела в солнечном уголке гостиной с малышом Александром на коленях.

– Ну, вот и ты, – сказала она. – Ты не заболела?

– Нет, – ответила Анна. – Я вела себя глупо: засиделась допоздна за книгой.

– Понятно: все-таки заболела, – с улыбкой ответила мама.

Анна улыбнулась в ответ.

– Я хочу прогуляться по солнышку, там такой чудесный денек. Пойду к Люси и Джеймсу, пожалуй: надо обсудить с ними мою книгу.

Мама с любопытством поглядела на нее, но согласилась.

В Эрондейл-хаус Анна, разумеется, не пошла, а повернула в сторону Фицровии, купив по дороге букетик фиалок у старушки, продававшей их на тротуаре. Мир был устроен на редкость прекрасно, и все вещи и создания в нем – достойны любви. Сейчас Анна была способна решительно на все: победить сотню демонов сразу, поднять кэб над головой, станцевать на проволоке. Она шла по тем же самым улицам, что и несколько часов назад, – шла к своей любви.

Она постучалась в дверь дома на Кавендиш-сквер и, отступив на шаг, нервно поглядела вверх. Интересно, Ариадна сейчас у себя? Может, она выглянет в окно?

Дверь отворил неулыбчивый дворецкий Бриджстоков.

– В данный момент семья принимает гостей, мисс Лайтвуд. Возможно, вы пожелаете подождать в…

Тут открылись двери в гостиную, и на пороге показался Инквизитор в сопровождении молодого человека – знакомые черты, рыжие волосы… Чарльз Фэйрчайлд, брат Мэтью. Анна редко его видела, он всегда был в разъездах – обыкновенно в Идрисе. Они с Инквизитором вели какой-то разговор.

– А, – сказал хозяин дома при виде Анны. – Мисс Лайтвуд. Какая неожиданность. Вы знакомы с Чарльзом Фэйрчайлдом?

– Анна! – воскликнул Чарльз с теплой улыбкой. – Да, конечно.

– Чарльз собирается временно возглавить парижский Институт, – объяснил Инквизитор.

– Мои поздравления, – сказала Анна. – Мэтью мне не говорил.

Чарльз закатил глаза.

– Полагаю, он считает политические амбиции делом грубым и буржуазным. А что ты здесь делаешь?

– Анна и Ариадна вместе тренируются, – сообщил Инквизитор.

– А, превосходно! – обрадовался Чарльз. – Ты должна непременно навестить нас в Париже, Анна.

– Да, – ответила та, не совсем понимая, о чем он толкует. – Да, спасибо. Обязательно приеду.

Из утренней гостиной вышла Ариадна. На ней было платье цвета свежесрезанного пиона, волосы изящно завиты. При виде Анны щеки ее вспыхнули. Чарльз с Инкивитором пошли дальше, а Анна шагнула к Ариадне.

– Не ожидала увидеть тебя так скоро, – тихо сказала та.

– Как я могу быть вдали от тебя? – отозвалась Анна.

На Ариадне снова были те духи; аромат легко плыл по воздуху. Ни один другой запах на свете Анна не любила теперь так, как флердоранж.

– Нам, наверное, лучше встретиться попозже, – начала Ариадна. – Мы…

– Я вернусь через год, – сказал Чарльз, заканчивая разговор с Инквизитором Бриджстоком.

Он обернулся к девушкам, поклонился, взял руку Ариадны и запечатлел на ней церемонный поцелуй.

– В следующий свой визит я надеюсь видеть вас больше, – сказал он. – Отлучка продлится не больше года.

– Да, – отвечала Ариадна. – Я желаю этого всем сердцем.

– Анна! – сказала миссис Бриджсток с порога гостиной. – У нас есть попугай, ты должна его увидеть. Идем.

Анна внезапно обнаружила, что ее уже подхватили под руку и увлекают куда-то в дальние комнаты, где действительно обнаружился большой разноцветный попугай в массивной золотой клетке. Птица громко закурлыкала, когда они вошли.

– Очень милая птичка, – смущенно сказала Анна.

Миссис Бриджсток закрыла за ними двери.

– Прошу извинить меня, Анна, – сказала хозяйка дома. – Нужно дать этим двоим как следует попрощаться. Эти вещи требуют деликатности, сама знаешь. Уверена, ты меня поняла.

Анна решительно ничего не поняла, но на нее начало накатывать странное оцепенение.

– Мы все надеемся, что через несколько лет они смогут пожениться, – продолжала миссис Бриджсток. – Ничто еще не решено, но это такая хорошая партия.

Попугай верещал, миссис Бриджсток продолжала болтать, но Анна слышала только звон в ушах. Она еще ощущала на губах вкус поцелуев, видела черные волосы Ариаднины, разметавшиеся по подушкам. Все это случилось всего несколько часов назад – и вдруг будто прошла уже сотня лет, и мир в одночасье сделался холодным и незнакомым.

Дверь снова отворилась, и тихая Ариадна присоединилась к ним.

– Мама уже познакомила тебя с Уинстоном? – спросила она, глядя на попугая. – Она с ним так и носится. Ну, разве ты не мерзкое создание, Уинстон?

Она произнесла это с такой нежностью, что птица затанцевала по жердочке и протянула ей лапку.

– Ну как, ваша беседа принесла плоды? – осведомилась миссис Бриджсток.

– Мама! – воскликнула Ариадна.

Она была немного бледна, но мать этого, кажется, не заметила.

– Можно я поговорю с Анной, пожалуйста?

– Ну, конечно, – ответила миссис Бриджсток. – Поболтайте, девочки, а я пойду, велю кухарке приготовить нам земляничный лимонад и печенье.

Она ушла.

Анна пустым взглядом уставилась на Ариадну.

– Ты выходишь замуж? – в горле у нее вдруг все пересохло. – Ты не можешь выйти за него замуж.

– Чарльз – очень хорошая партия, – сказала Ариадна, словно они обсуждали качество отреза материи. – Еще ничего не договорено, но вскоре будет. Иди сюда, Анна, сядь.

Ариадна взяла ее за руку и подвела к дивану.

– Этого не случится еще, по меньшей мере, год, а то и больше, – сказала она. – Ты же слышала, что сказал Чарльз. Раньше, чем через год, я его даже не увижу. И все это время я проведу с тобой.

Пальцем она обвела кружок на тыльной стороне Анниной кисти, и у той от этого нежного касания перехватило дух. Ариадна была такая прекрасная, такая теплая. Анну словно разрывало на части.

– Но ты же не можешь хотеть за него выйти, – взмолилась она. – Нет, с ним, конечно, все в порядке, но… ты его любишь?

– Нет, – ответила Ариадна, крепче сжимая ей руку. – Я не люблю его так, и никакого другого мужчину тоже. Всю свою жизнь я смотрела на женщин и знала, что только они способны пронзить мне сердце. Как пронзила его ты, Анна.

– Тогда зачем? – воскликнула та. – Зачем выходить за него? Из-за родителей?

– Из-за того, что так устроен мир, – ответила Ариадна; голос ее дрожал – совсем как в тот раз, когда она спросила у Анны, можно ли ее поцеловать. – Если бы я открыла родителям всю правду о себе, если бы сказала, кто я есть, они бы стали меня презирать. Я потеряла бы друзей, осталась в одиночестве, отвергнутая всеми…

Анна потрясла головой.

– Нет! Они бы все равно любили тебя. Ты же их дочь!

Ариадна отняла у Анны руку.

– Меня удочерили. Мой отец – Инквизитор. У меня нет родителей, настолько же понимающих и принимающих, как твои.

– Но дело же в любви, – воскликнула Анна. – Мне не нужен никто кроме тебя. Ты для меня – все, Ариадна. Я никогда не выйду замуж за мужчину, я хочу только тебя.

– А я хочу детей, – Ариадна понизила голос на тот случай, если миссис Бриджсток где-то поблизости. – Анна, я всегда хотела быть матерью – больше всего на свете. И если мне придется для этого вытерпеть прикосновение Чарльза – я готова заплатить эту цену.

Она содрогнулась.

– Я никогда, никогда не полюблю его так, как люблю тебя. Я думала, ты понимаешь… мы можем урвать себе маленький кусочек счастья, прежде чем мир все равно разлучит нас. Мы сможем любить друг друга весь следующий год, до возвращения Чарльза. Это время будет только наше, мы запомним его навсегда, сохраним в своем сердце…

– Но когда Чарльз вернется, оно подойдет к концу, – холодно сказала Анна. – Он заберет тебя у меня. Вот что ты хочешь сказать.

– Да, я не стану ему изменять, – тихо ответила Ариадна. – Я не лгунья.

Анна встала.

– Думаю, ты лжешь самой себе.

Ариадна подняла к ней свое прекрасное лицо. Слезы бежали по щекам, дрожащими руками она попыталась вытереть их.

– Анна, неужели ты не поцелуешь меня? – взмолилась она. – Пожалуйста, Анна! Не покидай меня. Прошу, поцелуй!

Она устремила на нее молящий взор. Анна тяжело и быстро дышала, а сердце в груди отбивало какой-то неистовый воющий марш. Совершенный мир, который она успела себе вообразить, разлетелся на тысячу осколков, обратился в прах, и его унесло ветром. Что-то странное, холодное и жестокое пришло ему на смену. В этом новом мире было мало воздуха. Слезы кипели и жгли глаза.

– Прощай, Ариадна, – с трудом выдавила она и, шатаясь, вышла из комнаты.

* * *

Анна долго сидела на краю кровати и плакала. Она плакала, пока у нее не кончились слезы, и только грудь продолжала рефлекторно вздыматься и опадать.

В дверь тихонько постучали. Внутрь просунулась голова брата.

– Анна? – он поморгал своими лавандовыми глазами. – С тобой все хорошо? Мне показалось, я что-то услышал.

Ох, Кристофер. Милый Кристофер… Анна резким движением вытерла лицо.

– Все в порядке, – сказала она, откашлявшись.

– Правда? Может, я могу чем-то помочь? – не унимался он. – Какой-нибудь спасительный научный акт?

– Кристофер, вон отсюда! – в коридоре позади него неслышно, как кошка, возникла мама. – Иди, займись чем-нибудь. Только без взрывчатых веществ, прошу тебя, – добавила она, жестами прогоняя свое второе дитя прочь.

Анна поспешно вытерла последние следы слез с глаз. Мама вошла в комнату. В руках у нее была большая, перевязанная лентой коробка. Усевшись на кровать, она устремила на дочь безмятежный взгляд.

Сесили, как всегда, была идеально одета и идеально спокойна. Голубое платье необычайно ей шло, а темные волосы были забраны в изящный узел на затылке. Анна невольно подумала, как, должно быть, гадко она сама выглядит в ночной сорочке и с лицом, красным и опухшим от слез.

– Знаешь, почему я назвала тебя Анной? – спросила Сесилия.

Девушка озадаченно покачала головой.

– Во время беременности я сильно болела, – сказала мать; Анна заморгала: этого она не знала. – И все время боялась, что ты не выживешь или родишься больной и слабой. А потом ты появилась на свет и оказалась самым красивым, здоровым, идеальным ребенком в целом мире.

Сесили улыбнулась.

– «Анна» означает благодать – благодать, которую Господь подарил мне. Я подумала, что Ангел благословил меня тобой. И я теперь сделаю все, чтобы ты была счастлива и довольна жизнью.

Она протянула руку и ласково коснулась щеки дочери.

– Она разбила тебе сердце, да? Ариадна?

Анна потеряла дар речи. Так мама все знает… Вообще-то она всегда думала, что маме все известно… о ее любви к женщинам. И папе тоже. Но никогда до сих пор они об этом не говорили.

– Мне так жаль, – Сесили поцеловала Анну в лоб. – Моя милая, моя красавица. Я знаю, это не очень помогает, когда тебе такое говорят, но, поверь, потом придет другая и будет обращаться с твоим сердцем, как с драгоценным даром, – как оно того и заслуживает.

– Мама… – с трудом выговорила Анна. – И ты не возражаешь, если я никогда не выйду замуж? Если у меня не будет детей?

– Так много детей Сумеречных охотников остались сиротами – как когда-то и Ариадна Им всем нужен любящий дом, и, вполне возможно, когда-нибудь ты подаришь такой одному из них. Что же до брака… – Сесилия пожала плечами. – Говорили, что твой дядя Уилл не должен быть с тетей Тессой, а тетя Софи не может жить с дядей Гидеоном. И все же это не так, и, я думаю, и было бы не так, даже если бы брак был для них под запретом. Даже там, где законы несправедливы, любящие сердца все равно найдут способ соединиться. И если ты любишь кого-нибудь, я уверена, ты сумеешь провести с этим человеком всю жизнь, Анна. Потому что ты – самый целеустремленный ребенок, какого я встречала в жизни.

– Я не ребенок, – возразила Анна, улыбаясь растерянно и изумленно.

Да, Ариадна жестоко ее разочаровала, зато мама удивила – и в совершенно противоположном смысле.

– Тем не менее, – продолжала Сесили, – нельзя чтобы ты носила одежду своего брата.

Сердце у Анны упало. Ну, вот и приехали. Никакое понимание – даже мамино – не может простираться так далеко.

– Я думала, ты не знаешь, – тихо пробормотала она.

– Конечно, я знаю. Я же твоя мать, – сказала Сесили с таким видом, будто объявила, что она – королева Англии.

Она постучала пальцем по длинной коробке в лентах.

– Вот новый наряд для тебя. Надеюсь, ты сочтешь его достаточно подходящим, чтобы отправиться с нами сегодня на прогулку в парк.

Не успела Анна выразить протест, как по всему дому прокатился громкий и требовательный вопль.

Воскликнув: «Александр!» – Сесили устремилась к дверям, не забыв распорядиться, чтобы Анна незамедлительно переодевалась и спускалась.

Девушка мрачно и неохотно развязала ленты, придерживавшие крышку. Раньше мама уже много раз дарила ей платья… Что там – еще один пастельный шелк? Новый хитро скроенный ансамбль, призванный в наилучшем виде подать ее скромные округлости?

Бумажная обертка последовала за лентами, и Анна невольно ахнула.

В коробке оказался самый прекрасный на свете мужской костюм. Угольного цвета твид с тончайшей голубой полоской, идеально сидящий по фигуре пиджак. Восхитительный шелковый жилет блистательных оттенков синего дополнял накрахмаленную до хруста белую рубашку. Туфли, подтяжки – здесь было абсолютно все.

Как во сне Анна оделась и посмотрела на себя в зеркало. Все сидело просто изумительно: мама наверняка дала портному все ее мерки. И все же кое-что не годилось.

Анна сжала зубы, прошла через комнату и взяла ножницы. Снова встав перед зеркалом, она забрала в руку густую косу и замерла на мгновение. В ушах раздался голос Ариадны…

Я думала, ты понимаешь… мы можем урвать себе маленький кусочек счастья, прежде чем мир все равно разлучит нас.

Волосы приятно захрустели под ножницами и дождем посыпались на ковер. Она взяла еще прядь, потом еще – пока длины не осталось до подбородка. С новой стрижкой черты ее стали резче, рельефнее. Она еще немного укоротила спереди, доделала сзади – пока не осталось ровно столько, сколько нужно для джентльменской, зачесанной назад волны.

Вот теперь все идеально. Отражение уставилось на нее в ответ, изогнув губы в недоверчивой улыбке. Жилет сделал глаза еще ярче, брюки подчеркнули стройность ног. Теперь она могла дышать, даже несмотря на угнездившуюся в груди боль от утраты Ариадны. Возможно, она и потеряла девушку – зато нашла саму себя. Новую Анну – уверенную, сильную, элегантную.

Каждый день в Лондоне разбиваются сердца. Может быть, и она еще разобьет сердце-другое. Да, будут и другие – красивые девушки приходят и уходят, а ее сердце принадлежит только ей. И она никогда, никогда больше не будет вот так разрываться пополам.

Она – Сумеречная охотница. А Охотники держат удар. Она закалит себя и будет смеяться в лицо боли.

Вскоре Анна спустилась вниз. День уже потихоньку клонился к вечеру, хотя солнце еще ярко светило в окна. Этот день никогда не закончится.

Мама сидела в гостиной с чайным подносом и Александром в корзине у ног. Папа напротив нее читал газету.

Анна вошла.

Родители подняли глаза. Они разглядывали ее новый костюм, ее короткую стрижку. Она задержалась на пороге, готовясь принять любую реакцию.

Текли долгие секунды.

– А я ведь тебе говорил, что синий жилет – самое то что надо, – заметил Габриэль Сесили. – Он очень идет к цвету ее глаз.

– Я с тобой и не спорила, – сказала Сесилия, покачивая младенца. – Я просто говорила, что красный ей был бы тоже очень к лицу.

Губы Анны начали растягиваться в улыбке.

– Гораздо лучше, чем одежда брата, – одобрил Габриэль. – Вся эта сера и кислота ей на пользу не идет.

Сесили изучила новую прическу дочери.

– Очень разумно, – сказала она. – В сражении с волосами проблем не оберешься. Мне очень нравится. Присядь, – добавила она, вставая. – Побудь немного с отцом и братом. Я сейчас кое-что тебе принесу.

Когда мама вышла, коленки у Анны слегка подогнулись, и она опустилась на кушетку. Александр только что проснулся и теперь оглядывал комнату со всеми ее чудесами, будто в первый раз – как всегда делают малыши, пробудившись и обнаружив, что мир все еще тут, и со всеми его сложностями еще предстоит разбираться.

– Я понимаю, как ты себя здесь чувствуешь, – тихонько сказала она брату.

Он улыбнулся ей беззубой улыбкой и протянул пухленькую ручку. Она дала ему свою, и малыш ухватился за палец сестры.

Вошла мама. Она несла маленькую голубую коробочку.

– Знаешь, – сказала Сесили, садясь и наливая себе еще чаю, – родители не хотели, чтобы я стала Сумеречной охотницей. Они бежали от Конклава. И твой дядя Уилл…

– Я знаю, – сказала Анна.

Габриэль с любовью глядел на жену.

– Но я была Сумеречным охотницей. Я знала это уже в пятнадцать лет. Это было у меня в крови. Глупые люди много чего говорят, но внутри мы всегда знаем, кто мы такие.

Она поставила коробочку на стол и подтолкнула ее к Анне.

– Если ты захочешь принять это, – сказала она.

Внутри оказалось ожерелье с мерцающим алым камнем. На задней поверхности было выгравировано что-то на латыни.

– Для защиты, – объяснила мама. – Ты знаешь, что он делает.

– Он чувствует демонов, – прошептала Анна в изумлении.

Мама надевала его почти каждый раз, как отправлялась в бой, – хотя теперь, при Александре, такое случалось нечасто.

– Он не может защитить твое сердце – зато может защитить все остальное. Это наследие нашего рода. И он должен быть твоим.

Анна проглотила слезы, которые так и норовили прыгнуть в глаза.

Она взяла ожерелье и застегнула на шее, потом встала и поглядела на себя в зеркало над камином. Оттуда на нее смотрело весьма симпатичное отражение. Ожерелье ощущалось очень правильным – совсем как короткие волосы. Я не обязана быть только чем-то одним, подумала Анна. Я могу выбирать то, что мне идет, – когда оно мне идет. Брюки и пиджак не делают из меня мужчину, а ожерелье – женщину. От того и другого я просто чувствую себя красивой и сильной – прямо сейчас, вот в это самое мгновение. Я – то, чем я выбираю быть. И я – Сумеречный охотник, который носит прекрасные костюмы и легендарные драгоценности.

Она посмотрела в глаза маминому отражению.

– Ты совершенно права, – сказала она. – Красное действительно мне идет.

Габриэль мягко усмехнулся, а Сесили только улыбнулась.

– Я всегда тебя знала, любовь моя, – сказала мама. – Ты – драгоценность моего сердца. Моя первородное дитя, моя Анна.

Анна снова вспомнила всю боль, которую принес сегодняшний день – рану, которая раскроила ей грудь и выставила напоказ незащищенное сердце. Мама словно начертала поверх нее руну, и рана закрылась. Шрам все еще был на месте, но Анна снова стала целой.

Словно ей снова даровали Метку, которая говорил кто она такая. Она – Анна Лайтвуд.

* * *

Спасибо Мелиссе и Скотту за то, что читали и давали советы.