Книга: Доллар всемогущий. Как работает экономика глобализованного мира
Назад: 6 Финансирование средств разрушения
Дальше: 8 Трудный день для властелинов Вселенной

7
Испытания для большой семьи

Из России в Германию
Брошюра, рекламирующая светло-бежевый жилой комплекс Mitzi – с его хромированными элементами, дубовым паркетом и идеальными лужайками, – явно намекает на привлекательный образ жизни, который ведут его обитатели. «Жизнь в центре – модно, стильно, интересно». Этот привлекательный слоган описывает более чем скромные апартаменты размером от 24 до 48 квадратных метров. На такой площади трудно разместиться даже маленькой семье, но Дмитрия Соколова это не волнует – он-то сюда переезжать не планирует.
Комплекс построен в Берлине – одном из самых космополитичных и активных городов мира. В Берлин как магнитом тянет людей со всей Германии и других европейских – и не только европейских – стран. И, как и многие другие европейские города, Берлин привлекает инвесторов: из России, Сингапура, Китая и даже Израиля. Публика, приценивающаяся к апартаментам Mitzi, представляет собой новый тип инвесторов, которые меняют мировой ландшафт рынка недвижимости. Доллары Дмитрия немного, но все же помогают Берлину развиваться. Чтобы купить тут квартиру, Дмитрий должен обменять доллары на евро в крупнейшем немецком банке – Deutsche Bank. На территории Евросоюза доллар временно отходит на задний план.
В последние годы города Европы (расположенные не только в еврозоне) ощутили приток инвестиций. Так, лондонцам, которым по карману квартира в новых комплексах в центре столицы, приходится конкурировать с покупателями из самых разных уголков планеты. За период с 2009 по 2016 год рынок недвижимости – дома, квартиры, офисные помещения и земельные участки – привлек в Лондон более 150 млрд долларов иностранного происхождения. Богатые иностранцы тратят деньги там, где к зарубежным инвестициям относятся лояльно. В Лондоне, в отличие от Канады или Швейцарии, нет никаких ограничений для покупки недвижимости иностранцами. Но популярность жилья в британской столице растет одновременно с ценами и уровнем конкуренции за свободные метры, и это делает более привлекательным вариантом другую столицу – Берлин.
В Берлине чаще, чем где бы то ни было в Европе, покупают жилье под сдачу. Спрос на аренду тут так высок, что снижает стоимость владения недвижимостью до рекордных уровней. В собственных домах живет меньше половины немцев (что намного меньше, чем, например, в Испании), а в Берлине таких еще вдвое меньше, чем в среднем по стране. Каждый год в город переезжает около 40 тысяч человек, и спрос на качественное жилье растет быстрее предложения, что способствует росту цен. Рынок недвижимости бурлящего жизнью Берлина – один из самых привлекательных, а с появлением интернета на него стали выходить и покупатели из других стран, которым хочется сохранить и преумножить заработанные доллары.
Почему в Европе так спокойно относятся к продаже жилья иностранцам? Кто-то считает, что это связано с тем, как иностранные инвестиции стимулируют строительство – а это, в свою очередь, помогает удовлетворить спрос на жилье при растущей численности населения. Кроме того, крупные инвесторы часто поддерживают амбициозные проекты: например, лондонский небоскреб «Осколок» был построен на деньги инвесторов из Катара. Также инвесторы, активно вкладывая средства в экономику страны, помогают развиваться бизнесу. Короче говоря, иностранные деньги делают страну богаче.
Разумеется, есть и свои минусы. Многие считают, что живущие за рубежом владельцы недвижимости не склонны учитывать интересы местного населения. В Берлине начался настоящий скандал, когда жилой комплекс решили продать инвестиционной компании из Люксембурга для дальнейшей перепродажи. И возмущение жильцов можно понять: после продажи более ста тысяч муниципальных квартир (зачастую иностранцам) в период с 2002 по 2007 год аренду начали резко повышать, и за десять лет ее рост составил 50 %. В случае с тем жилым комплексом вмешалось правительство, и его передали в государственную собственность.
Мэр Лондона Садик Хан не раз критиковал иностранных инвесторов – он считает, что те относятся к лондонскому жилью как к простому вложению средств, этаким «золотым слиткам». Многие лондонцы с этим согласны. Зарубежные владельцы сдают квартиры, выводя средства из страны, но еще хуже ситуация становится, когда их жилье стоит пустым – например, если хозяева планируют пожить там когда-нибудь сами или перепродать его. Про таких инвесторов говорят, что они покупают жилье не «под сдачу», а «под заброс». Кроме того, местные жители переживают из-за роста цен. По данным одного из исследований, в Лондоне 7 % всей доступной недвижимости скупают иностранцы – как правило, в более дорогих районах города. Почти половиной жилья с ценником выше 1 млн фунтов в центре Лондона владеют не англичане. Но важно ли это для обычных жителей Великобритании? Еще как – если из-за активности зарубежных покупателей они вынуждены переселяться в более отдаленные районы и пригороды.
Внедрение иностранцев на рынок недвижимости, влияющее на финансовое благополучие страны, с каждым годом идет все активнее. В мире появляется все больше «новых» миллионеров. Крупные инвесторы и правительства стараются извлечь максимум из ПИИ, а индивидуальные инвесторы – выгодно вложить деньги в престижную для них отрасль. С ростом цен в Берлине инвесторы переключаются на более дешевые места – например, быстро развивающуюся Варшаву. Глобализация приводит к отсутствию стагнации.
* * *
Благодаря активно растущим городам (и по многим другим причинам) Германия привлекает самых разных инвесторов, и вряд ли это изменится в ближайшем будущем. Германия – экономический «тягач» всей Европы, индустриальный лидер, поставляющий продукцию по всему миру.
Несмотря на определенные трудности, которые в прошлом возникали у Deutsche Bank с Россией, доллары Дмитрия Соколова благополучно оказались в одной из самых надежных и, по мнению некоторых, скучных банковских систем мира. Крупные немецкие банки на протяжении 150 лет неразрывно связаны с экономикой одной из самых богатых стран Европы: Deutsche Bank был основан в 1870 году и сыграл важнейшую роль в становлении промышленных гигантов Германии, процветающих до сих пор. В качестве примера можно привести фармацевтическую компанию Bayer или автомобильный концерн Daimler-Benz.
Стремясь к росту и процветанию, Германия довольно рано, в отличие от Индии (см. главу 4), взяла на вооружение план развития Уолтера Ростоу. К Первой мировой войне Германия уже считалась высокоразвитой индустриальной страной, производящей в том числе вооружение. Экономика, промышленность и военное обеспечение всегда идут рука об руку: деньги и технологии, необходимые для развития военной отрасли, помогают промышленности, и наоборот. Эпоха машин означала и эпоху механизированного оружия.
Первая мировая война изменила положение Германии. Страна пострадала финансово и физически, правительству нужно было выплатить 33 млрд долларов (450 млрд в пересчете на сегодняшний курс) репараций. Германия была вынуждена залезть в крупные долги – самую большую ссуду взяли у Америки в долларах. Во время войны Германия активно печатала деньги, пытаясь обеспечить ими военные операции. В мирное время проигравшая страна оказалась неспособной произвести товары, в которых так отчаянно нуждалось население. Денег у немцев было достаточно, но вот купить на них было нечего. Немецкая марка обесценивалась на глазах, и цены на товары постоянно росли. Согласно некоторым свидетельствам, рабочим приходилось вывозить зарплату на тележках, а за батон хлеба отдавать несколько миллионов марок. Обменный курс марки рухнул вместе с уверенностью в будущем. В 1914 году за один доллар давали 4,2 марки, через десять лет – 4,2 млрд марок.
В 1924 году ситуация стабилизировалась благодаря созданию коалиционного правительства, учреждению нового банка Reichsbank и введению новой валюты – рейхсмарки. Старые марки просто сожгли. В 1929 году, когда Германия только начала радоваться новой жизни, обвалился фондовый рынок в США, и американские банки потребовали возвращения старых долгов. У немецких банков не хватило долларов для выплаты займов (вернее, рейхсмарок для обмена на доллары), и некоторые из них не пережили этот кризис. Экономика вновь замедлилась, а безработица резко выросла, что привело к протестам населения. На фоне всеобщего разочарования начала набирать популярность партия национал-социалистов, они же нацисты.
Во время правления Гитлера Deutsche Bank активно поддерживал нацистов, в том числе экспроприируя компании предпринимателей-евреев. Сегодня банк не отрицает эту темную страницу своей истории. После Второй мировой войны Германия потеряла большую часть жилого фонда и треть сельскохозяйственных земель. Deutsche Bank делал все, чтобы обеспечить доступ Западной Германии к средствам, необходимым для реализации так называемого экономического чуда. Страна была разделена на зоны, подконтрольные Западу и Советскому Союзу, что привело к возникновению Западной и Восточной Германии и сооружению Берлинской стены.
Одним из уроков, который мир вынес из экономического краха Германии, стало понимание того, что глобальное всемогущество доллара влечет за собой ответственность за экономическую и финансовую стабильность. Соединенные Штаты предложили многомиллиардный план Маршалла по восстановлению демократических стран Западной Европы. Это были ПИИ образца 1940-х годов. В Западной Германии уже были заложены основы индустриальной экономики, поэтому США и не сомневались в успехе. И конечно, Западная Германия стала надежным союзником США в их противостоянии с коммунизмом.
Заграничные инвестиции позволили Западной Германии вернуть себе статус самой влиятельной страны Европы и стать одним из промышленных и финансовых лидеров ХХ века с наиболее устойчивой экономикой. После окончания войны производство оружия в Германии было запрещено, но страна восстановила свои позиции, перенаправив усилия на возрождение промышленности. Кроме того, Германия поддерживала свои банки, задействовала долговременные инвестиционные стратегии и активно наращивала международный экспорт.
Немецкое «экономическое чудо» повторилось в Японии, которую тоже активно восстанавливали в послевоенный период. Финансовая поддержка и демонстрация доброй воли дали обеим странам шанс на новую жизнь в быстро развивающемся мире. Они сосредоточились на производстве и повышении уровня жизни населения и превратились в маяки современной индустриальной экономики. Товары производства Германии и Японии стали синонимами качества и эффективности. (Для тех, кто пострадал от военных действий Японии или Германии, это оказалось крайне неприятным сюрпризом.) Возрождение Германии и Японии было осуществлено на основе успешного слияния денег и передовых технологий. От этого выиграли и те, кто поддержал восстановление двух стран. А вот те, кто одержал победу в войне, так и не получили всех трофеев.
Ситуация разрешилась для Германии и Японии крайне благополучно. К 1990-м годам уровень жизни в обеих странах необычайно вырос; экономически эти два государства уступали лишь США. Спустя 50 лет после сокрушительного поражения в войне продукция немецких и японских заводов распространилась по всему миру, принося странам огромный доход.
Послевоенный опыт Германии резко контрастирует с опытом некоторых ее европейских соседей. Например, Греция тоже получила после войны внушительную финансовую поддержку для развития промышленного сектора и некоторое время даже демонстрировала бурный рост. Однако долго это не продлилось. Между Грецией и ее северным соседом было два основных различия. Во-первых, в Греции до 1950 года продолжалась гражданская война, и восстановление экономики началось только после ее завершения. Во-вторых, стартовая позиция Греции была хуже немецкой: после войны средний доход грека был в два раза меньше среднего дохода немца. Банковская и производственная сферы также отставали в развитии.
На первом этапе деньги и впрямь вдохнули в Грецию новую жизнь. Начался рост промышленности – в 1950–1960-е годы индустриальный сектор Греции рос быстрее, чем аналогичные отрасли других европейских стран. Экономика росла, пока в начале 1970-х не скакнули цены на нефть. От этого пострадали многие страны, но в Греции рост цен на топливо совпал с крушением милитаристской диктатуры. Экономика перешла в стадию стагнации, и в период с 1979 по 1987 год рост средних доходов греческих домохозяйств и вовсе остановился. Страна начала отставать от своих соседей – промышленность теряла конкурентоспособность, а банки страдали от недостатка наличных средств.
Греческое правительство решило бороться с этой проблемой, увеличив свои расходы. Это привело к созданию огромного количества рабочих мест в и так уже раздутом государственном секторе. Чтобы воплотить свою стратегию в жизнь, Греции пришлось залезть в долги – но неуверенные в успехе страны инвесторы предлагали займы под высокие проценты. Неопределенность экономической ситуации привела к постепенному обесцениванию греческой национальной валюты – драхмы.
В 1990-х годах соседи по Европе, поддерживающие идею единой еврозоны, по сути, спасли Грецию. Отныне ее экономика неразрывно переплетена с экономикой успешной Германии. Это событие стало кульминацией на пути развития Европы, которая после окончания Второй мировой войны и реализации плана Маршалла целенаправленно двигалась к укреплению интеграции, развитию торговли и росту уровня жизни.
* * *
После войны группа стран-единомышленников – Бельгия, Франция, Западная Германия, Италия, Люксембург и Нидерланды – объединились политически и экономически, образовав «семью», известную под громоздким именем Европейского сообщества угля и стали. Их цель заключалась в обеспечении прочного мира через более тесные связи и через общий интерес: торговлю. По мере укрепления своих связей страны пришли к соглашению о взаимной отмене торговых пошлин и совместном контроле над производством продуктов питания. Этот подход привел к созданию Европейского экономического сообщества (ЕЭС), или Общего рынка.
В начале 1970-х годов к ЕЭС присоединились Великобритания, Дания и Ирландия. Во время скачка цен на нефть сообщество изменило свои правила так, чтобы более богатые его участники могли помогать более бедным. В 1980-е ряды членов ЕЭС пополнили Португалия, Испания и Греция, и в 1993 году ЕЭС сменило свое название на ЕС – Европейский союз.
Большое потрясение ждало ЕС в 1990 году с падением Берлинской стены – тогда буквально за ночь к ЕС захотели присоединиться сразу несколько обретших независимость стран Восточной Европы. К 2007 году одиннадцать из них стали членами ЕС наряду со Швецией, Австрией и Финляндией. В 2013 году «семья» из шести членов разрослась до 28, и к 2016-му на территории стран ЕС проживало уже более 500 млн человек.
Состав у расширенной семьи весьма разнообразный – страны – члены ЕС различаются размерами, состоянием экономики, потребностями, опытом и умениями. Экономика одной из основательниц ЕС – Германии – в 150 раз превышает размер экономики «новенькой» Эстонии, и очевидно, что более богатые страны остаются более могущественными и влиятельными. В центре ЕС всегда стояли Франция и Германия, две тесно связанных друг с другом и самых богатых страны Европы. Но почему к ЕС так стремились присоединиться другие, маленькие и бедные страны? Какую они преследовали цель?
ЕС хотел создать торговый блок – общий рынок для купли-продажи товаров, который мог бы конкурировать с США и развивающимися странами. Надеясь на мирную и благополучную жизнь, в 1986 году члены ЕС подписали Единый европейский акт, который обеспечивал беспрепятственную и безграничную торговлю и давал странам-участницам право на свободное движение средств, людей, товаров и услуг.
Свободное движение товаров означало, что одна европейская страна могла продавать их в другую без пошлин и дополнительных налогов. Импортированные товары больше не требовалось проводить через таможню, и на всей территории ЕС действовали одни и те же правила и нормы. Страны ЕС также установили единые правила для торговли со странами, не входящими в Союз: с кем бы из членов ЕС ни торговал, например, Китай, он имел дело с одинаковыми тарифами и регламентами. Китайские производители из-за более низкой зарплаты сотрудников могут поставлять свои товары в ЕС по демпинговым ценам, но ЕС ставит перед ними определенные барьеры, снижающие объемы поставки товаров из Китая и обеспечивающие европейским производителям конкурентное преимущество при торговле с остальными странами-участницами. Особенное значение это имеет для маленьких стран – членов ЕС: например, до 80 % торгового оборота Венгрии приходится на других участников ЕС.
Эти правила действуют уже более четверти века. Их разработали, чтобы снизить стоимость европейских товаров и открыть для их производителей дополнительные рынки. Трудно сказать, какую роль сыграло в этом создание Европейского единого рынка, но примерно оценить его влияние можно. По оценкам ОЭСР, без существования единого рынка торговля между странами ЕС была бы ниже на 70 %. Такой уровень торговли крайне важен для предприятий Европы и позволяет Союзу сохранять свои позиции на глобальном рынке. По оценкам Всемирной торговой организации, за период с 1980 по 2011 год объемы мировой торговли увеличились в 9 раз, причем к концу этого периода половина экспорта приходилась на развивающиеся страны. Другими словами, без единого рынка производительность и благополучие стран ЕС заметно пострадали бы, а конкуренция стала бы гораздо жестче.
Концепция единого рынка оказалась столь успешной, что ЕС решил пойти дальше и ввести свою собственную валюту – евро. В 1992 году двенадцать стран – участниц ЕС подписали соглашение о введении евро, что означало дальнейшую интеграцию их экономик. Валюта должна была составить конкуренцию доллару и заменить домашние валюты членов Евросоюза.
До введения евро считалось, что условный турист, проехавший насквозь все страны ЕС и менявший по дороге 1 доллар, к концу путешествия терял на комиссиях и обменном курсе почти 50 центов. Единая валюта позволила бы индивидуальным предпринимателям и компаниям сопоставлять цены на те или иные товары в разных странах и точнее планировать свои зарубежные расходы. Как следствие, это помогло бы им точнее оценивать свои финансовые возможности и привело бы к росту инвестиций и созданию новых рабочих мест. Ожидалось, что введение единой валюты подстегнет торговлю.
Еврозона (так вскоре стали называть ЕС) стала привлекательным объектом в глазах многих инвесторов, включая таких, как Дмитрий Соколов. Небольшие и бедные страны тоже выиграли от участия в ЕС и расширения торговых возможностей. Так, Греция лишилась национальной валюты, но взамен обрела валюту более престижную и надежную, репутацию которой поддерживают более благополучные в финансовом отношении Германия и Франция. Германия отказалась от валюты, которая ассоциировалась у ее жителей с послевоенным экономическим чудом, зато стала влиятельным и богатым лидером целого блока стран. Германия стремилась к наращиванию международного экспорта, и введение евро было ей выгодно. Общая с более бедными соседями валюта будет стоить дешевле, чем немецкая марка, но в результате Германия сможет экспортировать свои товары по более низким ценам, привлекая покупателей из Азии и США.
План был отличный – но осуществить переход с одной валюты на другую не так просто. В рамках подготовки к реформе страны Еврозоны должны были привести в порядок свои дела и выполнить все условия, перечисленные в Маастрихтском договоре. Это позволило бы синхронизировать экономики всех стран-участниц и облегчить переход на евро.
Экономическая ситуация в странах Европы кардинально различается, что наглядно видно на примерах Германии и Греции. Но общие цифры ничего не говорят нам о богатой истории, национальных традициях и местных производствах, типичных для конкретной страны, которые развивались многие сотни лет.
В соответствии с введенными правилами страны ЕС могут брать у соседей по еврозоне кредиты, сумма которых не должна превышать 3 % ВВП в год. Эта цифра показывает разность между расходами и доходами от налогов и должна демонстрировать стабильность экономики. Правительства стран сохранили контроль над налогообложением и расходами, но их свобода действий ограничена необходимостью сводить баланс. Когда страна берет заем, этот долг плюсуется с предыдущей суммой госдолга, который мог копиться многие годы и даже сотни лет. Участники ЕС – опять-таки во имя финансовой стабильности – должны удерживать объемы госдолга примерно на одном уровне: не более 60 % от ВВП.
Кроме того, страны обязаны использовать одинаковую процентную ставку и сохранять схожий уровень инфляции. Процентные ставки – основной экономический инструмент контроля над расходами, следовательно, они влияют на темпы роста и инфляцию. Наличие схожих процентных ставок и темпов инфляции у стран-участниц означало бы, что их экономики движутся в одном направлении и находятся примерно на одной стадии экономического цикла. Это было важно, поскольку в будущем Европейский центральный банк (ЕЦБ) собирался установить одинаковые процентные ставки для всех членов еврозоны с целью улучшения контроля над ростом экономики и инфляцией. Единая валюта требует единой процентной ставки.
Как выяснилось на практике, правила не отличались особой строгостью, и их толковали в своих интересах как крупные «богачи» вроде Германии, так и вечно догоняющие неудачники вроде Греции. В процессе введения евро это вызвало целый шквал критики. Но политики и экономисты, отвечающие за эксперимент с евро, были твердо нацелены не замечать никаких проблем и даже корректировали показатели, чтобы доказать свою правоту. Они не думали о том, что мелкие нестыковки в результатах эксперимента через 10 лет могут обернуться настоящей катастрофой.
Наиболее критично к идее евро отнеслась Великобритания. Правительство провело собственное исследование, рассмотрев потенциальное влияние евро на цены и рабочие места (например, в финансовой отрасли) и возможные сценарии развития событий при экономическом кризисе, а также оценив степень координации своей экономики с экономикой Европы. Британия задалась и более общим вопросом: подходит ли одна и та же модель (с евро и единой процентной ставкой) всем странам-участницам и не затрещит ли она по швам при малейшем напряжении. Исследование заняло 19 томов и включило огромный массив информации, от списка торговых партнеров Великобритании до цены шоколадного батончика «Марс» в городах континента. Великобритания пришла к выводу, что, хотя цена на шоколад не является решающим фактором, ее экономика недостаточно прочно связана с экономикой еврозоны, а в роли гораздо более надежного ее партнера выступают США. В итоге англичане вежливо отказались от предложенного евро и сохранили национальную валюту – фунт стерлингов.
В 1999 году, после некоторых творческих бухгалтерских экзерсисов, миру наконец представили евро, на который к 2002 году уже перешли 12 стран-основательниц ЕС. К 2016 году евро стал национальной валютой 19 стран – как маленьких и бедных, так и богатых и больших. Совокупный ВВП ЕС по размерам конкурирует с ВВП Китая – правда, в еврозоне меньше жителей и доход на душу населения значительно выше. Сегодня евро пользуются 340 млн человек – это больше, чем все население Америки.
Поначалу в центробанке США опасались, что евро лишит доллар звания главной мировой валюты. Но вскоре евро столкнулся с первыми проблемами. Страны, чью валюту раньше оценивали саму по себе (со всеми вытекающими из этого положительными и отрицательными последствиями), стали «заложниками» новой валюты, конкурирующей на равных с долларом, иеной, юанем и фунтом. При этом судьба евро не зависела от реальной экономики каждой страны – скорее это было «среднее по больнице», характеризующее финансовый климат в Европе в целом.
Несмотря на общность идеологии, страны – участницы ЕС остаются очень разными и говорят на разных языках. Италия, Германия и Франция втроем обеспечивали более половины ВВП всей еврозоны, и, когда дело дошло до установления процентной ставки, их интересы сочли главными. Позднее именно размер процентной ставки стал причиной многих проблем Евросоюза.
Центральные банки используют процентную ставку для регуляции экономики. В начале эксперимента с евро ЕЦБ установил ставку, призванную облегчить жизнь Германии – крупнейшей экономике Союза, которая тогда страдала от высокого уровня безработицы. Снижение ставки позволило Германии сократить расходы по займам, повысить благосостояние среднестатистического немца, заставить его отказаться от экономии и подтолкнуть к более активным тратам. Зато для перегретой экономики Ирландии ставка оказалась слишком низкой – жители страны стали чаще брать кредиты и больше тратить. В тот момент кредитование в Ирландии росло быстрее, чем где бы то ни было в Европе, и это способствовало росту экономики. Страну даже называли «кельтским тигром» – денег было полно, торговля, видя ажиотаж, не стеснялась повышать цены. Росла и инфляция. Кредитное жилье стало более доступным, и в Дублине начался строительный бум, который окончился обвалом, как только исчерпался спрос. Спустя 15 лет уровень безработицы в Ирландии превысил значения, зафиксированные накануне ее вступления в Еврозону.
Членство в ЕС доставило Ирландии немало хлопот, но в целом до кризиса 2008 года все участники Союза чувствовали себя неплохо. У «анфан террибль» сообщества, Греции, уровень госдолга был выше, чем у остальных, и страна жила явно не по средствам. Инвесторы, одолжившие Греции деньги, закрывали глаза на ее бездумные траты, пока общая экономическая ситуация была благоприятной. Возможно, если бы она такой и оставалась, степень интеграции экономики стран ЕС выросла бы и она оказалась бы лучше подготовленной к неожиданностям. Но вместо этого разразился кризис 2008 года, обнаживший все недостатки и различия разношерстных участников еврозоны.
Конец славным временам положили американские банки (мы еще обсудим это в восьмой главе). От невыплаты кредитов пострадали банки и США, и Европы. Кредитование прекратилось, как и рост экономики, зато скакнула вверх безработица. Налоговые поступления упали, и правительства были вынуждены обратиться к займам, пытаясь закрыть потребности социальной сферы. Внезапно выяснилось, что уровень госдолга зашкаливает не только у Греции, но и у Италии. Банки этих стран с трудом справлялись с ситуацией, и перспективы для экономики выглядели печально.
Ставка, которую правительство выплачивает за займы, показывает, насколько надежна и стабильна экономика страны. Процентные ставки по правительственным займам у стран – участниц ЕС сильно разнились. Это еще раз доказывало, что экономика стран еврозоны вовсе не так синхронизирована, как им этого хотелось, – даже невзирая на общую валюту. Инвесторы, напуганные возможностью политических неурядиц в Греции, стали избавляться от бондов. В результате процентная ставка по кредитам для греков поднялась, и им пришлось платить за кредиты больше остальных.
Базовая процентная ставка в каждой стране определяется ЕЦБ для всей еврозоны, поэтому страны, наиболее пострадавшие от кризиса, не могли снизить свои ставки, что побудило бы население больше тратить и оживило бы экономику. Самые пострадавшие экономики – Португалия, Италия, Греция и Испания (названные не слишком благозвучной аббревиатурой ПИГС, или «свиньи», от английского PIGS) – составляли лишь одну пятую экономики еврозоны и не могли диктовать размер ставки для остальных ее членов.
Греки могли бы обратиться за помощью к соседям по ЕС, но Германия сразу дала понять, что ее налогоплательщики не намерены вытаскивать из долгов своих нищих сородичей по еврозоне. По сути, страны объединяла лишь общая валюта, и пострадавшие от кризиса участники остались один на один со своими проблемами.
Впрочем, лица, ответственные за состояние мировой экономики, понимали, что за одним кризисом может последовать другой, и в результате МВФ и ЕС списали часть долгов Греции и выдали стране экстренный заем. Но деньги выдали с рядом условий – Греция должна была сократить расходы и привести в порядок внутренние дела. Также страна урезала пенсии, сократила численность госслужащих и повысила налоги. Греки, и так живущие небогато, пришли в ярость. Почему Германия и другие богатые соседи не могут проявить понимание и помочь им? Почему игра ведется только по их правилам? Греция возмутилась поведением Германии, назвав его деспотическим, и озвучила недовольство несправедливым фаворитизмом – политика ЕС якобы играет на руку более богатым странам. Кредиторы настаивали на сокращении расходов, греки в ответ выбрали правительство, отрицающее необходимость строгой экономии. Соседи по ЕС продолжили торговаться и спорить.
На протяжении следующих пяти лет пенсии в Греции урезали дюжину раз – в целом на 40 %. Все тяготы легли на плечи рядовых граждан. Экономика оставалась нестабильной, инвесторы не спешили вкладывать в страну деньги. В воздухе повис вопрос – а не лучше ли Греции выйти из еврозоны? Тогда страна могла бы сама менять процентную ставку и успешнее контролировать собственную финансовую ситуацию. С другой стороны, с выходом из ЕС Греция лишилась бы членства в престижном «клубе» и была бы вынуждена вновь перейти на национальную валюту – со всеми вытекающими последствиями. Выход из еврозоны вполне мог спровоцировать очередной кризис – как в самой Греции, так и в других странах ЕС.
Тем временем в нескольких сотнях миль к северу более обеспеченные участники ЕС потихоньку приходили в себя после кризиса. Financial Times даже поспешила написать, что в еврозоне случилось «экономическое чудо 2017 года». С 2015 года регион рос быстрее США, и свой вклад внесли даже неудачливые члены ПИГС. В конце 2017 года начала расти даже экономика Греции, причем темпами выше, чем в Великобритании. Но общие цифры по всему Евросоюзу лишь скрывали реальное состояние дел. Грецию бросили одну разбираться со своими проблемами. Состояние банковской сферы в Италии вызывало серьезные опасения у инвесторов. Как бы ЕС ни выглядел со стороны, на самом деле успешными ее членов назвать было нельзя. Экономика стран так и не синхронизировалась. Если мы сравним цены в Нью-Йорке и в сельской Виргинии, то увидим, что стоимость жизни разнится от штата к штату и зависит от соотношения спроса и предложения. Но в еврозоне разная цена на условный батончик «Марс» говорила о том, что экономики стран растут разными темпами, сталкиваются с разными проблемами и по-разному на них реагируют.
Если говорить о евро в общемировом масштабе, то и тут особенных достижений не было. Евро так и не стал конкурентом доллару, как ждали многие. Обе валюты имеют сущностные различия, хотя и у них есть и общие черты: обе имеют хождение на обширной территории с крайне разнообразным населением (правда, в США, в отличие от ЕС, все говорят на одном языке). Процентную ставку для евро и доллара контролирует один центральный банк, и он же печатает новые купюры. У обеих валют есть единый рынок, на котором отсутствуют ограничения по движению товаров, денег и потребителей. В США большую часть налогов собирают и тратят централизованно, а в ЕС каждая страна занимается этим самостоятельно – в еврозоне отсутствует «общий котел», в который скидываются все участники. Каждый из них сам формирует свое правительство, сам решает, на что тратить бюджет и, грубо говоря, как управлять страной. ЕС представляет собой валютное, но не налоговое или политическое объединение. Если в США дела в целом идут хорошо, но в одном из штатов возникают денежные проблемы, их легко решить благодаря единой системе налогообложения и перераспределения средств. В Еврозоне так не получится – несмотря на то, что страны – участницы ЕС лишены полного контроля над своими же денежными средствами.
Все это породило очередную волну споров по поводу еще более полной интеграции внутри Евросоюза. Впрочем, многие страны высказались против этой идеи, опасаясь утраты независимости.
Какие результаты принес эксперимент с евро? Германия продемонстрировала, что экономически и политически является самой могущественной страной в Европе. Это оказалось на руку скорее тем, кто может позволить себе купить квартиру в Берлине, но никак не малоимущим жителям, например, Афин. Эксперимент показал, что с помощью единой валюты можно достичь многого, в том числе поставить на колени маленькие и бедные страны. Он показал, что валюта – это нечто большее, чем картинки на купюрах, которыми мы каждый день расплачиваемся в магазинах.
* * *
Дмитрий Соколов с радостью обменял свои доллары на евро, чтобы купить себе кусочек Германии. Его можно назвать счастливчиком – ведь далеко не у всех есть такая возможность. В мире полно людей, которые мечтают отщипнуть ломтик от жирного немецкого пирога, и для достижения этой цели они готовы если не на все, то на очень многое.
Финансовое состояние участников ЕС заметно разнится. Особенно справедливо это для новых членов Евросоюза из Восточной Европы. Электрик в Германии получает в шесть раз больше, чем его коллега в Румынии. Да, стоимость жизни в Берлине выше, чем в Бухаресте, – но всего лишь в два раза. Эта разница между доходами и расходами позволяет понять, каков реальный уровень жизни. Надеясь повысить свой уровень жизни до немецкого, румынский электрик попытается уехать работать на Запад, как и многие его соотечественники. В 2015 году в благополучную Германию перебралось 685 тысяч мигрантов – и хотя многие из них отправляют заработанные деньги на родину, эта финансовая поддержка никак не компенсирует утечку мозгов.
Что важно, румынские электрики обладают необходимыми навыками. Германия всегда делала ставку на квалифицированных рабочих. В период с 1955 по 1973 год страна охотно принимала «гостевых рабочих» из Турции и других стран Средиземноморья. Сегодня квартиру Дмитрию оборудуют водопроводчики из Польши и электрики из Румынии. Но наиболее ажиотажный спрос отмечается в Германии на ИТ-специалистов и инженеров, которые позволяют стране оставаться на переднем крае технологий. В поисках таких специалистов Германия не ограничивается соседями по ЕС – если у человека есть необходимые знания и навыки, он может получить немецкую визу, даже если живет на другом конце света.
На неквалифицированный персонал спрос меньше: приезжие официанты, продавцы и чернорабочие трудятся в многочисленных немецких кафе, магазинах и на стройках. Желающих получить такую работу много, что позволяет работодателям предлагать низкие зарплаты. Впрочем, многие опасаются, что иммигранты отбирают работу у немцев и снижают доходы коренного населения – ведь новоприезжие берутся за абсолютно любую работу и согласны «пахать» за маленькую – по немецким меркам – зарплату.
Тем не менее без притока рабочей силы Германии не обойтись, поскольку ее население, как и население многих других богатых стран, неуклонно стареет.
Процесс демографического изменения при модернизации страны называется «эпидемиологическим переходом». Для ранних этапов развития государства характерна высокая детская смертность: многие дети погибают из-за плохого медицинского обслуживания и антисанитарии. Отсюда же высокая рождаемость: надо же кому-то заботиться о родителях в старости. С развитием экономики растет уровень жизни населения и меняется традиционный уклад; все большее число женщин предпочитает работать, а не сидеть дома; начинают работать механизмы планирования семьи, и рождаемость снижается. Одновременно с этим увеличивается продолжительность жизни, а вместе с ней повышается риск диабета, сердечных и онкологических заболеваний.
Население Германии стареет – сегодня возраст больше чем одной пятой населения перевалил за 65 лет. Это 16 млн человек, которые ничего не зарабатывают и не платят налоги, но нуждаются в медицинском обслуживании и получают пенсии. Каждый четвертый евро, потраченный немецким правительством, уходит на обеспечение благосостояния пожилых людей. Поддержание здоровья 70-летнего немца обходится в четыре раза дороже, чем 30-летнего. К 2040 году две пятых немецкого населения будут старше 65 лет, и расходы на их содержание растут быстрее, чем экономика. Единственный выход – привлекать новых налогоплательщиков. Кроме того, немцев побуждают работать дольше. Тем не менее в Германии каждый год на пенсию выходит по полмиллиона человек, а детей рождается все меньше.
Сегодня Германия считается уже не просто стареющей страной: согласно ООН, она официально признана старой. Компанию Германии составляют Япония, Греция, Италия и Финляндия. Этим странам необходимо срочно искать новых работников, которые своими налогами покрыли бы расходы на уже не работающих граждан. Для этого вовсе не обязательно «переманивать» рабочую силу от соседей по ЕС, тем более что в менее богатых странах Евросоюза население тоже стареет, хоть и не такими темпами. Развивающиеся экономики, такие как Бразилия или Китай, движутся в том же направлении. В Китае до сих пор сказываются последствия закона, известного как «Одна семья – один ребенок». Его приняли, пытаясь остановить бурный рост населения, но реализация закона привела к тому, что сегодня в стране падает число работающих. В Бразилии наблюдается снижение рождаемости с одновременным увеличением продолжительности жизни.
Вот почему Германия приветствует не только квалифицированных рабочих из Восточной Европы, но и их налоги. Чтобы обеспечивать благополучие стареющего населения и поддерживать рост экономики, Германии каждый год требуется больше 250 тысяч мигрантов. Перед другими «стареющими» экономиками встает та же задача. Конечно, со временем мигранты тоже постареют, и тогда этим странам потребуется еще больше «свежей крови». Это головная боль, от которой страдает значительная часть Европы.
Откуда Германия набирает новых рабочих? Самые молодые страны находятся в Африке (Нигерия), Персидском заливе (Катар и Бахрейн) и Южной Азии (Индия и Пакистан). Германия с радостью принимает жителей этих развивающихся стран – если, конечно, у них есть необходимые навыки.
Едут в Германию и без приглашений. В 2015 году Ангела Меркель сделала неожиданный шаг и открыла немецкую границу – и в сторону Германии двинулся небольшой, но все же заметный поток мигрантов. В основном это были беженцы, спасающиеся от войны в Сирии. Тысячи человек бежали по горам в Турцию, а оттуда по Эгейскому морю – в Грецию. Меркель предложила им убежище. К сирийцам присоединились жертвы репрессий и военных конфликтов из Ирака, Афганистана и некоторых других стран. В 2015 году население Германии увеличилось на 1,1 млн человек, треть из которых были сирийскими беженцами. Страна как магнитом притягивала обездоленных и несчастных, и решение Меркель вызывает уважение.
Тогда страны и торговые союзы особенно тщательно следили за своими границами и финансами, и поступок Меркель вызвал неоднозначную реакцию. Не все пришли от него в восторг – британский политик и критик ЕС Найджел Фарадж назвал его «самой крупной начиная с 1945 года ошибкой лидера западной страны». Противники решения боялись, что теперь в Европу хлынут не только беженцы, но и искатели легкой жизни, авантюристы, а также категории мигрантов, никак не подпадающие под определение нуждающихся в политическом убежище.
Подобная миграция – вовсе не уникальное явление. Еще в XVII веке люди бежали из Британии в США под страхом религиозных преследований. Разница между теми временами и сегодняшними заключается в том, что в наши дни намного выросло число людей, которые хотят добиться приемлемого уровня жизни. С ростом населения битва за ресурсы ужесточается, и, пока одни страны отстают в развитии от других, исход жителей из бедных стран в богатые не прекратится. Это еще один аргумент в пользу финансовой помощи бедным государствам.
Германия благодаря мигрантам впервые за 50 лет показала годовой прирост населения в 1 %. Власти не справлялись с потоком желающих, и потенциальных иммигрантов начали разделять на две категории – тех, кто прибыл из «опасных» стран (например, Сирии), и выходцев из «безопасных» государств вроде Албании или Пакистана. Гражданам последних убежище не предоставляли, но задержки с обработкой документов привели к тому, что многие мигранты продолжали оставаться в стране нелегально.
Немцы с опаской отнеслись к идее впустить в страну миллион чужаков, и, так как немецкое гражданство позволяет беспрепятственно перемещаться по территории всего ЕС, это чувство разделили и ближайшие соседи Германии. Возникли вопросы экономического характера: что, если новоприбывшие граждане не станут трудиться на благо страны, обогащая ее налогами, а будут жить на пособия, используя систему социального обеспечения.
На самом деле, как показывают исследования, проводившиеся в Германии (и не только в Германии), мигранты, как правило, обладают такой же или более высокой квалификацией, чем местное население. Из доклада Центра европейских экономических исследований, опубликованного в 2012 году, явствует, что каждый из 6,6 млн жителей Германии, обладающих другим гражданством, в среднем приносит в казну 4127 долларов «прибыли» – это сумма уплаченных ими налогов за вычетом полученных ими социальных пособий. В 2012 году мигранты принесли Германии 22 млрд евро. В конечном итоге мигранты выгодны для страны.
Ключевые слова – в конечном итоге. Чтобы иммигрант социально и профессионально адаптировался в новой стране, нужно время – порой несколько лет. И мигранты последних волн отличаются от тех, кто приезжал в Германию раньше, когда в страну впускали специалистов, предварительно отобранных в соответствии с их профессиональной подготовкой. Единый рынок и расширение ЕС привлекли в Германию множество низкоквалифицированных работников, а после решения Меркель о предоставлении убежища мигрантам средний представитель этой категории лиц отличается меньшим уровнем квалификации, чем мигранты предыдущих лет.
Придется ли немцам, которым и так стоит немалых трудов прокормить стареющих сограждан, платить еще и за новоприбывших граждан? Согласно данным немецкого правительства, в 2015 году на получение пособий претендовало примерно полмиллиона беженцев. В 2016 году расходы на эту статью бюджета составили 10 млрд евро. Для экономики, которая каждый год показывает триллионные доходы, это не смертельно – но все равно неприятно.
Каковы будут экономические эффекты от решения Меркель? Наибольшую угрозу новые мигранты представляют низкоквалифицированным немцам, работающим на малооплачиваемых должностях. Исследование университета Оксфорда показало, что в среднем зарплаты таких немцев могут снизиться на 2 %. При этом, несмотря на бурный рост населения, безработица в Германии не выросла – а вот экономика в 2017-м побила многие рекорды. Ставка Меркель на мигрантов окупилась, но только потому, что быстро растущая экономика смогла переварить приток мигрантов. И это справедливо для всех государств – массовая иммиграция не приводит к финансовым проблемам только в том случае, если экономика бурно развивается и требует новых рабочих рук. В противном случае преимущества будут перекрыты социальными проблемами, связанными с новыми мигрантами.
Впрочем, даже несмотря на процветающую экономику, многие немцы недовольны тем, что государство, по их мнению, перестало блюсти их интересы. Они считают, что иммиграция не поможет решить проблему стареющего населения, а нагрузка на социальный сектор (здравоохранение, образование, пособия) увеличится. Даже те, кто искренне сочувствует тяготам и лишениям беженцев, опасаются за собственное благополучие.
Их можно понять. Интеграция и ассимиляция мигрантов – непростая задача. Но, возможно, именно с миграцией связано решение многих экономических проблем современных стран. Немцам и мигрантам непросто привыкнуть к жизни бок о бок друг с другом, особенно учитывая, что у каждого отдельного гражданина свой жизненный опыт (то же самое относится и к другим аспектам глобализации).
* * *
В космополитичном и пестром Берлине жизнь бьет ключом. Активность на рынке недвижимости выгодна застройщику комплекса Mitzi – его бизнес процветает. Застройщик выплачивает не только зарплату строителям, но и часть их налогов и отчислений в пенсионные фонды. Как прекрасно известно грекам, пенсионные фонды могут сыграть решающую роль в судьбе экономики и отдельных граждан. Дмитрий Соколов надеется упрочить свое финансовое положение в будущем, вложившись в недвижимость Германии. Доллары, которые он поменял через Deutsche Bank, в конечном итоге частично осядут в пенсионных фондах – инженера Mitzi, продавца в магазине, строителя. Все они вносят свой вклад в пенсии.
Пенсионный фонд находится на доверительном управлении менеджеров из Франкфурта. Они решают, как преумножить средства фонда, чтобы через несколько десятков лет инженер из Mitzi мог с комфортом выйти на пенсию. Управляющий фондом Ганс Фишер пытается найти идеальный баланс между прибылью и надежностью. При наличии вариантов для инвестиций ему есть из чего выбирать – на быстро меняющемся рынке постоянно меняется и привлекательность инвестиций. Ганс может распоряжаться средствами, которые поступали в фонд на протяжении многих лет. Сегодня его беспокоит волатильность евро, и он решил поменять часть евро, хранящихся на счетах фонда, на доллары. Если потом он решит вложить эти доллары в американские компании и они принесут доход, доход тоже будет в долларах. Это значит, что Ганс не только застрахует часть фонда от риска ослабления евро, но и получит от долларов доход, причем более высокий, чем если бы он просто хранил их на счете. Но во что именно вкладывать доллары и к кому обратиться за советом?
В поисках консультантов Ганс не ограничен территорией одной только Германии. Интеграция европейских стран заметно изменила правила игры в крайне прибыльной сфере деятельности: если у банка или финансового учреждения той или иной страны мира есть офис в одной из стран ЕС, он может свободно торговать с другими участниками еврозоны. В терминологии ЕС это называется «паспортизацией» – например, американский банк с представительством в Лондоне может работать как в Будапеште, так и в Берлине. Сильнее всего от паспортизации выиграл Лондон: вариантов для инвестиций стало больше, налогов – меньше и, разумеется, выросла прибыль.
Наполеон называл англичан «нацией лавочников». Глядя на Лондон спустя несколько веков, мы понимаем, что нам трудно опровергнуть его слова. В конце концов, банкиры – это те же лавочники, продающие деньги, чтобы делать деньги. Чтобы преумножить доллары из своего фонда, Ганс принимает решение позвонить в Лондон.
Назад: 6 Финансирование средств разрушения
Дальше: 8 Трудный день для властелинов Вселенной