3
Найти любовь в дельте Нигера

Древний портовый город Калабар расположен на юго-восточной оконечности Нигерии. Идиллический и спокойный, он может похвастаться ботаническими садами, музеями и заповедниками. Но за этим красивым фасадом скрывается темное историческое наследие. В период с XVII по XIX век город был крупным центром работорговли и ключевым элементом схемы перевозки живого товара. Эта печальная и мрачная глава истории города подтверждается документами, хранящимися в Калабарском музее рабства. Сегодня Калабар прикладывает немалые усилия, чтобы стать центром туризма и развлечений. Здешний ежегодный карнавал называют крупнейшей «уличной вечеринкой» Африки.

Сюда, за 6936 миль от Пекина, Китай отправляет часть своих долларов. Это может показаться странным и даже легкомысленным, но Народный банк Китая стремится сюда не для того, чтобы веселиться или жариться на солнце: каждый доллар – это часть тщательно спланированного инвестиционного решения, которое сулит и власть, и деньги. Внимание подобного рода для города не в новинку. Западное присутствие в Западной Африке XVIII века тоже может быть рассмотрено как инвестиционная стратегия, направленная на извлечение максимума выгоды из торговли нигерийскими товарами. Только тогда товаром были люди, то есть рабы. Сегодня Калабар снова стал участником мировой торговли.

Город расположен в 500 милях от финансовой столицы Нигерии – Лагоса, и он является одним из получателей значительных объемов долларов, притекающих в Африку из Китая. В 2014 году нигерийское правительство заключило контракт на 12 млрд долларов с Китайской железнодорожной строительной корпорацией на постройку дороги, соединяющей эти два города. Деньги на ее строительство в значительной степени поступили в виде кредита из Китая, выданного Китайским промышленным и коммерческим банком – тем самым, в который производитель радиоприемников из Шэньчжэня отнес доллар, полученный от Лорен Миллер.

Железная дорога должна будет не просто обеспечить элите Лагоса возможность с удобством передвигаться вдоль побережья. Эта линия со своими 22 станциями пересечет 10 из 36 штатов Нигерии. Но самое главное, что в их число входит нефтеносная область – дельта Нигера. В 2016 году Нигерия добывала до 2 млн баррелей нефти в сутки. Это огромный объем, но недостаточный, чтобы Нигерия вошла в десятку крупнейших нефтедобывающих стран, таких как Саудовская Аравия или даже Канада. Однако важно не количество нигерийской нефти, а ее качество. Дело в том, что эта нефть – одна из лучших в мире, пригодных для производства топлива для автомобилей и самолетов. Калабарская железная дорога соединит экономическую столицу Нигерии с сердцем нефтедобывающей области. Это часть 25-летней правительственной программы под названием «Нигерийское видение-2020», цель которой – превратить нигерийскую экономику в одну из крупнейших в мире. Китай этому помогает.

Почему Китай решил вложить свой доллар в строительство железной дороги на другом краю света? Зачем рисковать огромной суммой денег, участвуя в осуществлении проекта так далеко от дома и не гарантируя, что это принесет ощутимую выгоду китайскому населению?

Китай стремится стать глобальным игроком. За последние 10 лет объем его иностранных инвестиций пережил взрывной рост. В 2014 году он впервые в истории превысил объем иностранных инвестиций в китайскую экономику. Наш доллар – один из миллиардов других, которые китайские предприятия, в основном принадлежащие государству, предпочитают тратить за рубежом.

Сегодня Китай входит в тройку главных мировых инвесторов. Его интересы отличаются крайним разнообразием. Давайте на секунду отвлечемся от Нигерийской железной дороги. В настоящее время такие британские футбольные клубы, как Aston Villa, Wolverhampton Wanderers и West Bromwich Albion, принадлежат китайским олигархам. Китайские корпорации владеют производителями фильмов, например таких, как «Годзилла». Система веб-поиска информации о воздушных перевозках Skyscanner тоже принадлежит китайской компании. Один из самых престижных отелей Нью-Йорка – Waldorf Astoria – продан китайцам и в будущем будет частично преобразован в люксовый кондоминиум. С гордостью поднять победный футбольный кубок – значит продемонстрировать, что Китай действительно стал ведущим игроком на мировой сцене, хотя эти достижения свидетельствуют скорее о желании Китая потешить свое самолюбие.

Для долгосрочной стратегии Китая гораздо важнее другие инвестиции. Он вкладывает деньги в ключевые европейские энергетические проекты и проекты по водоснабжению. У него есть доля даже в американских домах престарелых. Китай обладает возможностью контролировать важнейшие сферы жизнеобеспечения по всему миру. Существование общества зависит от таких базовых вещей, как энергия и вода, а население, особенно на обеспеченном Западе, быстро стареет.

Это только несколько примеров зарубежной активности Китая. Он распространяет свои доллары в самых разных областях – от недвижимости до сферы развлечений, от потребительских товаров до инфраструктуры, демонстрируя амбиции, выходящие далеко за пределы конвейерного производства дешевой продукции, ставшей основой его богатства.

Многие наблюдатели выражают в связи с этим беспокойство. Подобные проекты известны под названием прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Обычно под ними подразумевается приобретение зданий или чего-то материального, но ПИИ могут также означать приобретение доли в зарубежной компании. Общей чертой для всех видов ПИИ является приобретение инвестором определенной степени контроля, вне зависимости от того, во что именно вложены средства – в завод, железную дорогу или компанию.

Объем средств, вложенных Китаем в различные приобретения в Европе, в 2016 году в 4 раза превысил обратные инвестиции. Китай продолжает тратить деньги, и одновременно растет противостояние этому, потому что Китай ставит преграды на пути иностранных инвесторов, стремящихся взять под контроль его собственную промышленность. В результате и появилось то, что называется Новым Шелковым путем. Финансовый кризис 2008 года ударил по Европе, и именно китайские деньги позволили ей залатать многие дыры.

По чуть менее серьезному поводу многие в недоумении подняли брови, когда в 2012 году культовый британский бренд Weetabix (пшеничные сухие завтраки) попал в китайские руки. Не изменится ли его вкус? Будет ли доволен народ, привыкший есть на завтрак булочки со свининой, если ему предложат кусок прессованных злаков, похожий на сухарь? В этом конкретном случае китайские покупатели не стали рисковать, и в 2017 году Weetabix был перепродан американской компании. На более серьезном уровне Китай поддерживает строительство новых электростанций в Великобритании и покупает доли в британских компаниях по водоснабжению. Существует опасение, что позволять Китаю контролировать такие жизненно важные сферы – это значит делать страну уязвимой финансово и стратегически. Существует опасение, что зарубежные владельцы будут управлять компаниями, даже принадлежащими к менее жизненно важным сферам, чтобы зарабатывать прибыль для родных инвесторов, снижая свои затраты за счет местных работников и покупателей. Хотя Нигерию и Британию разделяют многие тысячи миль, но, как мы увидим, многие из опасений относительно китайских инвестиций разделяют в обеих странах.

За последние 75 лет глобальная карта владения активами значительно изменилась. Сегодня ПИИ распространены по всему миру. До середины ХХ века страны, имевшие средства для иностранных инвестиций, – в первую очередь бывшие строители империй, такие как США, Великобритания и Франция, – в основном располагались на Западе. Они получали прибыль – как финансовую, так и выражавшуюся в усилении экономической власти, – от торговли со своими колониями, производившими разнообразные товары. Распад этих империй повлек за собой рост спроса на нефть для транспорта и промышленности и, как следствие, рост цен на этот жизненно важный товар. Это привело к появлению нефтяных баронов Ближнего Востока, которые владели гигантскими богатствами. Богатые нефтью страны, такие как Саудовская Аравия и Норвегия, обычно имеют избыток наличности («суверенные инвестиционные фонды») и оглядывают весь мир в поисках места, где можно получить прибыль и влияние.

Кроме того, есть деньги, которые все мы, стремительно стареющие работники, откладываем на старость: пенсионные фонды. Фонду нужно расти, а мы, скорее всего, не собираемся забирать из него свои деньги на протяжении долгих лет. Поэтому их управляющие могут вкладывать средства в долгосрочные и безопасные проекты, а не просто искать способ побыстрее заработать доллар-другой. Самые крупные наниматели в самых богатых регионах обычно образуют самые крупные фонды. На вершине списка – японские и американские фонды государственных служащих. Растущие амбиции пенсионных фондов привели к тому, что канадские учителя – точнее, их пенсионные сбережения – снабжают тросами нигерийские нефтяные платформы через компанию, которой они владеют. Богатство Нигерии в буквальном смысле привязано к их богатству. Однако членам этого пенсионного фонда не нужен контроль – для них гораздо важнее прибыль.

Где же в конечном итоге оказываются деньги ПИИ? В 2016 году самыми популярными для глобальных инвесторов стали те страны, которые больше всего покупали, удовлетворяя их аппетиты. США получили первое место, Китай – третье. Между ними разместилась Великобритания. (Почему крошечная Великобритания? Дело в том, что имела место целая серия перекупки крупных компаний, включая создание крупнейшего в мире производителя пива.) Наглядным примером того, что инвесторы любят делать безопасные ставки, является присутствие в этой десятке других стран, имеющих богатые товарные рынки, – Нидерландов, Бразилии и Австралии. Несмотря на всю свою нефть, Нигерия в этот список не попала.

Перевод каждого доллара требует в ответ сдачи в виде определенного количества прибыли и власти. Все более интенсивное движение средств по планете приносит с собой сдвиги в картине собственности и контроля над экономикой. Китайская активность в Нигерии – это нечто большее, чем просто часть плана по завоеванию глобального рынка железнодорожного строительства. Это ключевой элемент китайского плана Нового Шелкового пути; строительство инфраструктуры, призванной укрепить взаимосвязи с Нигерией. Китай надеется пожать плоды – финансовые, и не только – далеко за пределами железной дороги.

Председатель китайской Железнодорожной строительной корпорации описывает эту железную дорогу как взаимовыгодный проект. Он утверждает, что он позволит Китаю экспортировать в Нигерию оборудования на 4 млрд долларов – от стали до поездов. Строительство железной дороги предоставляет контракты и рабочие места китайским фирмам. Это еще один шаг в реализации китайского плана по продвижению своей промышленности на более высокотехнологичный, высококвалифицированный и дорогостоящий уровень. Все это – часть попытки возглавить подобные проекты по всему миру.

Но когда речь идет о китайских интересах в Нигерии, все дороги – в данном случае железные – ведут к нефти и другим видам сырья. Китай в этом не одинок; почти половина средств, инвестируемых в Африку, тратится на сырьевую продукцию, включая алмазы и кобальт – важнейший компонент при производстве смартфонов.

Для китайского банка инвестиции в Нигерию – это вопрос власти и влияния. Тем не менее Китаю не пришлось бороться с конкурентами в виде международных компаний, банков и правительств богатых стран, чтобы получить право на реализацию проектов по созданию нигерийской инфраструктуры.

Большая часть ПИИ, вкладываемых в Нигерию, поступает от нефтяных компаний, включая британско-нидерландский гигант Shell и американский Exxon. Несмотря на богатство нигерийских природных ресурсов и огромный потенциал этой страны, многие другие инвесторы не желают вкладываться в здешние проекты. Для них это слишком рискованно. По их мнению, достаточно велики шансы на то, что они не смогут вернуть даже свои вложения, не говоря уже о прибыли.

Если вы – богатая страна или частная компания, для вас выбирать, куда вкладывать свои деньги, – почти то же самое, что искать любовь через интернет. Выбор велик. Когда речь идет о взаимоотношениях, вы оцениваете кандидатов по нескольким критериям: внешний вид, чувство юмора, мировоззрение и привычка (или ее отсутствие) закручивать колпачок на тюбике зубной пасты. Затем вы оцениваете, насколько каждый из этих критериев важен именно для вас. Это может быть чисто техническая процедура, но, проанализировав все собранные данные, вы, возможно, получите идеальную пару.

Для потенциальных инвесторов ситуация обстоит точно так же. Они тоже хотят прочных, гармоничных и долговременных отношений с партнером, совместимым с их долларом. Но они должны взвешивать другой набор факторов, прежде чем вычеркнут из списка всех жаб и найдут своего принца или принцессу. Риск против вознаграждения.

Что предпочтительнее – искать основу для долговременных отношений где-то вдали, как это делает Китай, или поближе к дому? Насколько привлекателен каждый проект? Насколько масштабен? Обещает ли он хорошую прибыль и сможет ли обеспечить работой свое население, как в случае со строительством прибрежной железной дороги? Насколько проект рискован? Каков политический климат в стране? Можно ли доверить ее правительству свои средства или оно поменяет правила по ходу игры, нанося вам ущерб? Насколько радужны перспективы и насколько они основательны? Склонна ли страна к нестабильности? Это только некоторые из вопросов, которые должны задавать себе инвесторы.

Богатство ресурсов и потенциал потребительского рынка стали причиной того, что в XIX веке Великобритания пришла в Нигерию. Точно то же побудило другие европейские страны к колонизации прочих африканских стран. Сегодня Нигерия привлекает Китай тем же самым, только в XIX веке главной приманкой был другой ресурс – пальмовое масло. Пальмовое масло использовали при изготовлении мыла и смазочных материалов для механизмов, используемых колонизаторами. Но в своих попытках выкачать как можно больше сырьевых ресурсов – какао, пальмового масла и кофе – из Африки Запад не стал развивать другие направления экономики и не захотел делиться своим промышленным опытом. Дороги – железные и обычные – прокладывались, но только там, где это служило интересам экономической власти. Богатство и власть были сконцентрированы в руках ограниченного числа лиц. С крушением империй в середине ХХ века вспыхнула борьба за власть, обернувшаяся множеством региональных и этнических конфликтов.

Как следствие, Нигерия из страны, богатой нефтяными ресурсами, превратилась в арену политической нестабильности, злоупотреблений властью, коррупции и гражданских беспорядков. Ирония заключается в том, что из-за этого многие страны Запада вычеркнули Нигерию из списка потенциальных партнеров – в отличие от Китая. Размеры Нигерии и ее нефтяных ресурсов делают ее самым экстремальным примером, но такое же колониальное наследие характерно для многих других стран этого региона; бытует мнение, что риски ведения бизнеса здесь настолько велики, что не оправдывают потенциальной выгоды. Замените пальмовое масло на какао-бобы, кофе или чай, и вы услышите похожие суждения о Гане или Кении. Привлекательность природных ресурсов ограничивается реальностью, которая проявляется в политической нестабильности и отсутствии безопасности.

Вторая половина ХХ века в Нигерии была временем военных диктатур. Демократическое правление вернулось в 1999 году, но оно не означало конца нестабильности и беспокойства. Оно не сумело покончить с коррупцией и незаконным присвоением средств, в том числе на самом высоком государственном уровне. Точно так же, как во времена колониализма, власть и богатство от нефтяных ресурсов находятся в руках горстки нигерийцев и зарубежных компаний. В их число входят топливные гиганты Запада: Shell, Exxon Mobil, Eni, Chevron и Total. Президент Бухари, избранный в 2015 году, пообещал прижать коррупцию и продвинуть экономические реформы, но многие относятся к этим посулам со скепсисом.

Всемирный банк утверждает, что из каждых 5 долларов, заработанных в энергетическом секторе, 4 приносят прибыль только одному проценту нигерийцев. Озлобленность, нищета и недовольство населения привели не только к активизации протестных выступлений на юге страны, но и повысили градус напряжения между этническими группами. Беспорядки привели к росту насилия и нападению на нефтяные трубопроводы и заводы по переработке нефти. Угрозы похищений вынудили зарубежные компании потратить кучу денег на обеспечение безопасности. Персонал размещают в укрепленных лагерях, многоквартирных домах и даже огороженных комплексах, возведенных на средства работодателей. Эти сообщества «за воротами» могут включать что угодно, от отелей до школ и ресторанов. Порой они представляют собой целые пригороды, герметично изолированные от местной жизни и воспроизводящие западный образ жизни, со своими внедорожниками, кондиционерами и т. п. Они существуют в условиях, отличающихся от типично нигерийских, но и на жизнь дома это тоже мало похоже. Все это сильно отдает колониализмом, хотя акцент делается на безопасность, а не на роскошь. Рабочим надо платить больше – за риск. Даже поездка в аэропорт требует вооруженного конвоя. Сотрудники этих компаний являются постоянными мишенями для разного рода нападений.

Нигерия – по-прежнему страна социальной пестроты. Примерно половина населения – мусульмане, проживающие на севере. Немусульман – в основном христиан – скорее можно встретить в богатом нефтью южном регионе. Однако это не означает, что живущие там нигерийцы получают от этого какие-то преимущества. Этническое и религиозное напряжение перешло и в политику, поскольку нарушилось соотношение сил между этими группами.

На севере правительство сталкивается с растущей угрозой в лице экстремистской группировки Боко-Харам, о которой мир услышал в 2014 году после похищения ими 200 с лишним школьниц из города Чибока. Попытки этой группы джихадистов создать халифат привели к гуманитарному кризису: почти 2 млн человек были вынуждены покинуть свои дома. В то же самое время на юге регулярно происходят атаки повстанцев на нефтепроводы, что серьезно затрудняет работу нефтяных предприятий. Даже несмотря на то, что Китай поставляет вооружения и тренирует здешнюю армию, нигерийское правительство сталкивается с чрезвычайно серьезными вызовами.

Добавьте к этому громоздкую систему налогообложения и нестабильность нефтяных цен, и даже самые стойкие из энергетических компаний могут счесть бизнес в Нигерии слишком затратным и стрессоемким. Однако Китай готов смириться с наличием в стране проблем, если это сулит ему приобретение влияния над надежным источником черного золота. После того как в Китае заработали заводы, а китайцы сели за руль автомобилей, страна стала крупнейшим в мире потребителем нефти. Китаю необходимы гарантии того, что он получит нефть для своей растущей промышленности. Без доступа к нефти невозможно быть промышленным гигантом. У крупных конкурентов Китая – США и некоторых стран Европы – обычно есть собственная нефть или хотя бы контракты на поставки нефти от давних и верных союзников. Китаю в основном приходится находить свои ходы в этой игре, и поэтому он закрывает глаза на проблемы, существующие в Нигерии. Это примерно то же, что продолжать ходить на свидания с плохишом только потому, что у него крутая тачка.

Нефтяная инфраструктура Нигерии трещит по швам. Ее четыре нефтеперерабатывающих завода находятся не в лучшем состоянии. Нигерия может выкачивать нефть из недр, но не способна обеспечить ее переработку. Ирония в том, что ей приходится импортировать больше 80 % переработанной нефти, необходимой населению и бизнесу, по гораздо более высокой цене. И тут появляется Китай с обещанием вложить 80 млрд долларов в ремонт и строительство новых перерабатывающих заводов, нефтепроводов и прочих предприятий. Нет ничего удивительного, что после определенного периода мягких ухаживаний китайские компании оказались во главе списка на получение прав на добычу нефти на самых прибыльных нефтяных месторождениях Нигерии. Это означает, что Китай может не только легко получить доступ к нефти, которая ему нужна, но и извлечь выгоду из ее продажи другим потребителям. Инвестиции подобного рода, в свою очередь, побуждают Нигерию продолжать развивать свой нефтяной сектор. Она стремится выкачивать все больше нефти, которую Китай готов забрать себе. В 2015 году Китай закупил у Нигерии 1 млн баррелей нефти – судя по всему, это малая доля его импорта, и Китай заявляет, что ему нужно значительно больше.

В будущем Нигерии, возможно, достанется еще больше средств из того же источника. По поводу перевода последнего транша инвестиций китайский министр иностранных дел Ван И заявил: «Если сравнить размеры, численность населения и рынок двух наших стран, то у нашего сотрудничества есть большой потенциал к углублению». Скорее всего, из резервов Китая в Нигерию поступит еще немало долларов.

Однако Нигерия может заметить, что ее обожатель поглядывает на сторону. С замедлением роста экономики спрос на нефть в Китае несколько снизился. Это подтолкнуло его к поиску других вариантов, и ходят слухи, что дальше Китай может посветить своим фонариком на Латинскую Америку. Сообщение о строительстве скоростной железной дороги в Нигерии пришло сразу после того, как аналогичное предложение отвергла Мексика. ПИИ – штука неустойчивая. Следующий доллар вполне может погнаться за совсем другой девушкой, живущей на совсем другом континенте.

Нигерия может не быть одним из ведущих глобальных игроков, но в Африке южнее Сахары она является вторым по величине – после Анголы – «магнитом» для привлечения зарубежных инвестиций. Нигерия привлекает значительные средства извне благодаря своим большим нефтяным запасам. Она старается понравиться инвесторам – так же, впрочем, как и многие из ее соседей. Еще одной страной с растущим рейтингом привлекательности для зарубежных инвестиций является Эфиопия. Здесь нет нефти, но есть другие богатства, и это густонаселенная страна, что повышает ее ставки. Все более мощный поток инвестиций поступает сюда из таких отраслей, как финансовые услуги, телекоммуникации и технологии. Однако и Нигерию, и Эфиопию объединяет одна черта: зарубежные вливания обещают благополучие отдельным представителям этих народов, но не гарантируют массового создания рабочих мест. Всем развивающимся странам приходится сталкиваться с теми же препятствиями, какие мешают развитию Нигерии: они вынуждены убеждать иностранцев в возможности успешного ведения бизнеса на своей территории и в политической стабильности. В частности, Эфиопия пытается привлечь средства для реализации амбициозного проекта – строительства дамбы на Ниле. Крупный инфраструктурный проект подобного рода – это не просто хлеб с маслом для зарубежных инвесторов, это дорога к процветанию для менее обеспеченных стран.

Министр транспорта превозносил Калабарскую железную дорогу, называя ее «главным коридором нигерийской стратегии». И это не преувеличение. Потенциальная привлекательность местной продукции для мировых потребителей заметно снизится, если ее цена окажется непомерно высокой, а доставка – слишком затратной. Это подразумевает необходимость сооружения пригодной инфраструктуры, включая школы, электростанции, системы связи и транспортные сети.

Транспорт в Нигерии давно нуждался в улучшениях. В начале тысячелетия в стране было всего две крупные железнодорожные линии, обе не слишком быстрые и местами нуждавшиеся в ремонте. Основное бремя перевозок ложилось на автомобильные дороги, и за это пришлось расплачиваться. Их плохое состояние и постоянные пробки заметно замедляют скорость передвижения. Поезда на новой железной дороге будут способны двигаться со скоростью 80 миль в час, вдвое сокращая 12-часовой путь из Калабара в Лагос. Помимо соединения двух торговых центров, железная дорога, по утверждению нигерийского правительства, сможет перевозить 50 млн пассажиров в год. По словам их китайских партнеров, сооружение этой дороги создаст 200 тысяч рабочих мест. Это отличная новость для страны, в которой рост занятости сильно отстает от роста численности населения, особенно в городах. Для Нигерии важен каждый получаемый доллар. Это может показаться мелочью, но, когда 6 из 10 человек живут меньше чем на 1 доллар в день, значение имеет абсолютно все.

Стране предстоит долгий путь, прежде чем она реализует свой экономический потенциал. Нефть слишком долго находилась в центре всей этой истории, обеспечивая Нигерии ее основной доход. Если когда-то страна была ведущим экспортером какао и пальмового масла, то переключение внимания на нефть означало, что эти отрасли тихо умерли. Из каждых трех нигерийцев двое до сих пор трудятся в сельском хозяйстве. Нигерия может быть крупным экспортером продуктов питания, но без поддержки сельского хозяйства производительность в этом секторе экономики (количество продукции, которую производит один работник за час или за день) не росла. Несмотря на богатство собственных ресурсов, Нигерии приходится импортировать продовольствие, чтобы кормить растущее население. Улучшение железнодорожного сообщения помогло бы решению этой проблемы. Но даже если бы у страны были на это деньги (а у нее их нет), в Нигерии отсутствуют кадры, способные организовать строительство высокоскоростных железных дорог.

Отдача, которую получает Нигерия от каждого вложенного доллара, очевидна. Она может способствовать более широкому распределению богатств, извлекаемых из нефтяного сектора. На данный момент из 180-миллионного населения Нигерии 60 % живет за чертой бедности – меньше чем на 1 доллар в день. Участие Китая может добавить немного денег в карманы нигерийцев, и это принесет пользу обеим сторонам. У Китая есть планы, используя свое растущее влияние в Нигерии, заставить деньги работать на них, тем самым перенаправив поток этих денег в карманы уже собственных производителей.

Традиционные набивные восковые ткани на главном рынке Лагоса продаются буквально на каждом шагу. Один метр такой ткани стоит около 1 доллара. Для материала, который часто используется для изготовления свадебных нарядов или похоронной одежды, низкая цена – это важное преимущество. Но внешний вид – это, скорее всего, единственный традиционный элемент этого товара. Ткань – менее качественная, но более доступная по цене альтернатива местной – вполне могла быть изготовлена в Китае. Она выдавила из бизнеса местных производителей. То же самое можно сказать и о других товарах: к примеру, о заводском оборудовании, где Китай все активнее вытесняет европейских поставщиков. Так же как в Америке, Китай не жалеет усилий, чтобы обставить и местных поставщиков, и международных конкурентов. Это дает определенные преимущества покупателям.

Доллар китайского банкира сулит ему доступ к нигерийскому рынку нефти и потребительскому рынку, а также обещает обеспечить работой своих производителей. Но может ли он купить и сердца нигерийцев? Стремясь добиться своих целей, Китай понимает, что пряник работает лучше, чем кнут. Любезность и доброжелательность действуют эффективнее враждебности. Китай надеется, что железная дорога создаст хороший пиар для страны и ее товаров в глазах рядовых нигерийцев. Китай старается в отношениях с Нигерией применять политику «мягкой силы». В XXI веке подобный метод – главное оружие в политике государства, желающего занять лидирующие позиции на мировой сцене.

Китай начал выстраивать дипломатические и политические связи с этой страной Западной Африки с 1971 года. Когда в Нигерии у власти находятся военные диктатуры, Запад отступает, а Китай – нет. В самом Китае с правами человека все очень неоднозначно, что дает ему сравнительное преимущество – его меньше беспокоит поведение других стран в этой области. Во время восстаний в дельте Нигера Китай предоставил нигерийскому правительству военную помощь, а так поступают только хорошие друзья. Нигерия, в свою очередь, поддержала Китай в его стремлении получить Тайвань.

На более низком, но тем не менее жизненно важном уровне эти две страны завязали культурные и образовательные связи – от кинофестивалей до программ обмена студентами, действующих с переменным успехом. Более эффективной оказалась связь между Нигерийской государственной телекомпанией и китайской компанией StarTimes, благодаря чему появился платный телевизионный сервис. За сумму чуть выше 1 доллара в месяц нигерийцы получили доступ к десяткам каналов. Спасибо за это следует сказать Китаю.

В 2014 году компания BBC провела в Нигерии опрос, по результатам которого выяснилось, что эта страна заняла первое место по положительному отношению к Китаю; другим странам не нравилось, что в Китае существуют серьезные проблемы с правами человека; кроме того, многие опрошенные с неодобрением отмечали, что Китай рвется к мировому господству любой ценой. Нигерия – крупнейший зарубежный клиент китайских строительных компаний, которым выгодно поддерживать это сотрудничество, потому что дома спрос на их услуги падает. Взаимоотношения Китая и Нигерии кажутся очень прочными; этот союз строится на взаимной финансовой выгоде и растущем влиянии. Если бы мы рассказывали традиционную сказку, то как раз дошли бы до места, после которого герои будут «жить-поживать да добра наживать».

Но у каждой сказки есть своя темная сторона. С этим союзом не все было гладко в прошлом, и нет никаких оснований ожидать, что ситуация изменится в будущем. Какие минусы в этом союзе для Нигерии? Вливание денег в ее разрушающуюся (или несуществующую) инфраструктуру повышает уровень жизни хотя бы отдельных нигерийцев. Имеет ли значение тот факт, что деньги поступают из Китая, а не от нигерийского правительства? Имеет. За эти деньги Нигерия расплачивается частичной утратой контроля над собственным будущим.

Фокусируясь исключительно на нефти, Нигерия оказывается под давлением, вынуждающим ее добывать и перерабатывать нефть, чего бы это ей ни стоило. Это отвлекает ресурсы от других секторов экономики – промышленного и сельскохозяйственного, – которые и без того недоразвиты. В идеальном мире подобные инвестиции снабдили бы Нигерию технологиями, позволяющими повысить квалификацию и производительность рабочей силы. Так могло бы быть, если бы богатство распределялось между всем населением, а не попадало в руки правящей верхушки. Когда Китай строит железные дороги, он тем самым поддерживает собственные высокотехнологичные предприятия и собственных рабочих, а не создает новые возможности для развития нигерийцев.

С ростом напряженности на севере Нигерии миллионам жителей страны грозит голод. Страна не в состоянии себя прокормить, а китайские деньги не способствуют созданию верного пути к процветанию. Со времен колонизации изменилось немногое. Тем временем в дельте Нигера каждый год происходят сотни разливов нефти, чреватые экологическими катастрофами.

Правительства обеих стран могут сказать, что их связывают превосходные отношения, основанные на взаимной выгоде. Процветающая сверхдержава помогает другой стране реализовать свой потенциал, перебрасывая мост через идеологическую пропасть. Но раздаются и другие голоса, громко заявляющие об эксплуатации и китайском империализме. Бывший руководитель нигерийского центробанка Ламидо Сануси утверждает, что все это напоминает ему времена колониализма. Китай получает от Нигерии сырье и продает ей готовые товары, не обогащая страну знаниями и рабочими местами. Ван И с этим категорически не согласен: «Мы совершенно не намерены следовать путем прежних колонизаторов».

Хотя в 2015 году объем ПИИ из-за падения цен на нефть снизился до 3,1 млрд долларов, он тем не менее превысил количество средств, которые Нигерия получает в качестве зарубежной помощи. Однако лишь крохотная часть нашего доллара доберется до нигерийских низов, чтобы улучшить их жизненные стандарты. Эффективность действия доллара в Нигерии остается проблематичной.

Но стоит ли Нигерии полагаться на китайские инвестиции с целью улучшения жизни нигерийцев? И не этим ли должно заниматься нигерийское правительство? Возможно, но начиная с правительственных провалов и управленческих ошибок и заканчивая нехваткой средств, вызванной падением цен на нефть, становится очевидным, что правительство на это просто-напросто не способно. Может быть, эту брешь заполнит посторонняя помощь?

Благосостояние – это нечто большее, чем средний уровень зарплат в стране. Это утверждение особенно справедливо для Нигерии, где немногие измеряют свой доход сотнями миллионов, а большинство зарабатывает всего несколько сот долларов в год. Сложите все эти доходы, поделите на численность населения, и вы получите совершенно неверное представление об уровне жизни среднего нигерийца. Чтобы оценить уровень развития или благосостояния, Всемирный банк использует и другие инструменты – от ожидаемой продолжительности жизни до грамотности и доступа к питьевой воде. Рожденные сегодня нигерийцы могут рассчитывать, что доживут до 53 лет. Меньше четырех из пяти нигерийцев заканчивают хотя бы начальную школу. Больше четверти населения (свыше 40 млн человек) не имеют доступа к чистой воде. Страна, богатая природными ископаемыми и имеющая огромное молодое население, могла бы добиться значительно большего.

Всемирный банк был создан не только для того, чтобы собирать статистику, но и для того, чтобы продвигать идею о лучшем будущем для таких стран, как Нигерия. Его цель – положить конец крайней нищете в пределах жизни одного поколения и стимулировать всеобщее процветание. Это амбициозная цель. В холодных и жестких денежных терминах это означает кредиты и гранты на поддержку долгосрочных проектов, а также предоставление экстренной помощи. Другие международные негосударственные организации (НГО), которые занимаются решением сходных задач, включают в себя ООН, Международный валютный фонд (МВФ) и Африканский банк развития.

Кроме того, есть средства, поступающие от международных благотворительных организаций, начиная с крупнейших мультинациональных игроков, таких как Oxfam и Красный Крест, и заканчивая более мелкими организациями, поддерживающими местные инициативы. Более состоятельные страны, например Великобритания и США, также выделяют на эти цели определенные суммы. В целом из этих источников Нигерия в 2015 году получила почти 2,5 млрд долларов.

Когда речь заходит о помощи африканским странам южнее Сахары, те из нас, кто постарше, не могут не вспомнить 1980-е годы и леденящие кровь фотографии, на которых мы видели умирающих от голода жителей Эфиопии. Тогда по миру прокатилась волна благотворительных концертов под лозунгом «Живая помощь» (Live Aid). Тот факт, что юбилейный благотворительный концерт в честь 20-летия инициативы Live Aid проходил под лозунгом «Оставим нищету в прошлом», доказывает, что к 2005 году проблема во многом осталась нерешенной. В Нигерии потребность в гуманитарной помощи не уменьшилась и в XXI веке. В начале 2017 года ООН пришлось доставлять продовольствие на северо-восток страны, где проживает почти 3 млн человек. Отсутствие социальной защиты, засуха, хроническая нищета и деятельность «Боко-Харам» создали угрозу голода. Это показало необходимость перед началом сезона посадки снабдить сельскохозяйственных рабочих семенами, инструментами и восстановить разрушенные хозяйства, чтобы не допустить возобновления долгосрочного цикла неурожая и голода.

Большая часть помощи, попадающей в Нигерию, направлена на реализацию долгосрочных инфраструктурных проектов и улучшение состояния менее модных и прибыльных отраслей, до которых не доходят иностранные инвестиции. Идея состоит в том, что, заполняя эти бреши, Нигерия сможет получить инструментарий, который позволит ей реализовать свой потенциал в глобальной экономике.

Насколько действенна эта помощь? Несмотря на нефтяное богатство, в Нигерии по-прежнему серьезные проблемы с ростом благосостояния и процветанием населения. Были и победы, включая остановку распространения ВИЧ. Мировой банк частично профинансировал крайне необходимую систему общественного транспорта в Лагосе, который с учетом постоянно растущего населения, уже насчитывающего 20 млн человек, является крупнейшим городом Африки южнее Сахары. Хотя этот проект принес несомненную пользу даже беднейшим слоям населения, Всемирный банк оценил его как «умеренно удовлетворительный» – не в последнюю очередь потому, что его стоимость к моменту завершения более чем удвоилась.

Критики поспешили заявить, что средства, выделенные на реализацию проекта, с легкостью могли быть использованы в иных целях. Иногда подобные проекты с самого начала для того и затеваются. Великобритания выделила свыше 100 млн долларов на приватизацию энергетической системы Нигерии. В конечном итоге это привело к росту цен, потере рабочих мест и перебоям с подачей электричества. К тому же займы подобного рода сопровождаются рядом условий: например, требованием реформировать экономику, но далеко не всегда в интересах народа. Именно таким методом часто действуют организации типа МВФ. Его критики утверждают, что Фонд, действуя из благих побуждений, в реальности предпринимает попытки найти универсальное решение, которое для многих оборачивается ущербом.

В адрес «доноров» выдвигались также обвинения в том, что они «кормят с ложечки» отдельные страны, создавая в них культуру зависимости. Предложение легких денег означает, что у правительства отсутствует стимул наводить порядок в собственном доме, то есть эффективно использовать доходы от экспорта и создавать гарантии экономического развития.

На каждую историю успеха приходится другая история, показывающая, что финансовая помощь не компенсирует недостаток инвестиций. Это означает, что не существует рецепта, согласно которому бедные страны могут победить бедность и повысить уровень жизни населения до величин, характерных для их более богатых соседей. Страны, в большей степени располагающие «благословением» в виде природных ресурсов, испытывают и больше всего проблем, как мы увидим далее на примере Ирана и России.

Почему Китай или какая-либо другая страна вкладывает в Нигерию доллары? Почему в сделке между Китаем и Нигерией используется валюта, принадлежащая стране, расположенной на другом конце земли? Почему это не китайский юань и не нигерийский найра? Все просто. Доллар – это глобальный финансовый жаргон, стандартная валюта для оценки торговых сделок и инвестиций. Его стоимость легко измерить, он надежен и прост в использовании. Доллар – это хорошо знакомый, приличный «парень, живущий по соседству», посредник между двумя менее изученными, но более перспективными партнерами, ухаживающими друг за другом.

Нигерия платит за большую часть импортных товаров – от продуктов питания до текстиля – долларами. И в этом она не одинока: почти каждая страна оценивает стоимость своей торговли в долларах даже за пределами торговых сделок с Америкой. Частично это объясняется тем, что цена товаров выражена в долларах. Но из каждых пяти долларов, которые Нигерия тратит на импорт, один отправляется в Китай, что делает его самым крупным торговым партнером этой западноафриканской страны – даже без учета китайских инвестиций в строительство железной дороги и трубопроводы. За нефть можно расплачиваться долларами, но платить долларами за все совсем не обязательно. Не логичнее ли не допускать доллар к сделке и заключать контракты в национальных валютах?

Некоторые шаги в этом направлении были предприняты в 2015 году. Центробанки обеих стран заключили соглашение об обмене импортом, оцениваемом в валюте каждой из них. Этот подход известен под названием валютного свопа, и в последние годы Китай прибегает к нему все чаще, стараясь укрепить мощь своей валюты. Как заявляет Китай, он тем самым стремится к стимулированию торговли и стабилизации рынков.

Прощайте, доллары? Да не совсем. Это лишь начало процесса – заметное, но пока малосущественное. Большая часть товаров, поступающих в Нигерию от зарубежных поставщиков, по-прежнему оплачивается в долларах. Тем временем с учетом инвестиций и финансовой помощи в Нигерию каждый год поступает несколько миллиардов долларов. Нигерийский центробанк – так же, как китайский – предпочитает держать в руках доллары, поскольку в Нигерии вне зависимости от симпатий или антипатий правительства доллар – по-прежнему король.

На протяжении многих лет из Нигерии текла дорогая нефть, а в Нигерию тек поток долларов. Если кто-то хотел получить нигерийскую нефть, ему нужна была нигерийская валюта для ее покупки. За счет этого стоимость найры – обменный курс относительно доллара – оставалась высокой. Но затем цены на нефть упали, и к началу 2016 года курс найры опустился на самый низкий за 11 лет уровень. Более дешевая нефть означает, что стало меньше долларов и меньше спроса на найру, следовательно, курс найры падает. При более низком курсе найры нигерийцы, желающие купить доллары, должны платить за них больше.

Очевидный – и самый легкий – путь для правительства заключался бы в том, чтобы позволить национальной валюте обесцениться. Именно это предприняли другие нефтедобывающие страны. Правительству Нигерии пришлось несколько девальвировать найру: к февралю 2015 года она подешевела больше чем на 25 % за шесть месяцев; за 1 доллар вы получили бы 198 найр, а не 160, как раньше. Но дальше нигерийское правительство приняло спорное решение притормозить этот процесс. Оно аргументировало его тем, что слабая найра служит признаком ослабления страны. Более низкий обменный курс, утверждало оно, ведет к повышению цен на импортные товары (что так и есть) и повышает стоимость жизни, что особенно характерно для Нигерии, которая в значительной степени зависит от импорта.

Вместо этого правительство решило призвать нигерийцев покупать нигерийское и развивать собственное производство в тех отраслях, где прежде его не было. Эта философия находит своих приверженцев по всему миру как реакция на глобализацию: страны стремятся отстаивать свои собственные интересы. Однако Нигерия выбрала для себя довольно необычный путь. Центробанк составил список из 41 товара – от риса до частных самолетов, – на импорт которых он больше не будет тратить доллары.

В Китае центробанк пристально следил за долларом, желая контролировать обменный курс и не давая доллару расти слишком быстро. В отличие от него Нигерийский центробанк делал это просто для того, чтобы обезопасить свои быстро тающие резервы: он ясно видел, что в страну стало поступать меньше долларов. Доллар – это валюта, которая нужна Нигерии для гарантии ключевых аспектов своего глобального бизнеса. Нехватка долларов, по сути дела, превращает Нигерию в заложника.

Но Китай мог бы предупредить Нигерию: просто держать курс доллара может оказаться контрпродуктивным: это негативно влияет на национальную валюту. Действия правительства усугубили проблему найры.

В Нигерии те, чье благосостояние зависит от закупок за рубежом, имеют счета в долларах. Они понимают, что без долларов им не обойтись. Неудивительно, что тут же образовался черный рынок. Заинтересованные лица обратились к подпольным продавцам валюты и их электронным ресурсам. Долларов было мало, и, чтобы их получить, приходилось выкладывать все больше найр: в 2016 году за 1 доллар давали около 400 найр – в отличие от искусственно заниженного официального курса, который составлял около 300 найр.

В то же самое время ограничения импорта обернулись нехваткой промышленного оборудования и пустыми полками в супермаркетах. Цены взлетели, но вину за это поспешили возложить на так называемую «долларовую проблему». Некоторые авиакомпании – такие как американская United и испанская Iberia – прекратили полеты в Нигерию, поскольку оказались неспособны конвертировать деньги, полученные от продажи билетов, в доллары.

Нигерийское правительство продолжало прижимать доллары к груди. Это привело не только к утечке нигерийских ресурсов, но и к ослаблению доверия к правительству и способствовало расцвету контрабанды и коррупции. И без того встревоженные падением цен на нефть, зарубежные инвесторы дружно отворачивались от Нигерии. Попытки контролировать всемогущий доллар стоили стране очень дорого и, как следствие, отпугивали доллар.

Соглашение с Китаем, позволившее обменивать найры на юани, помогло сгладить последствия кризиса – самую малость. Но хаос не был преодолен, и в июне 2016 года правительство вроде бы сняло ограничения на оборот долларов. Обменный курс тут же резко снизился до уровня черного рынка, который вернее отражал спрос на доллары. Парадоксальным образом решение укрепить найру способствовало тому, что в Нигерии доверие к доллару стало еще выше, чем раньше. Его власть никуда не делась.

Да и сам валютный кризис не убедил нигерийцев покупать нигерийское. Джолоф – это национальное нигерийское блюдо (хотя некоторые утверждают, что оно родом из Сенегала); без него не обходится ни одно празднество. Джолоф готовится на основе соуса из помидоров, перца, лука и, разумеется, риса. О популярности в стране риса говорит простой факт: люди дарят его друг другу на Рождество. На каждом рынке большая часть продаваемого риса – скорее всего, не нигерийского происхождения. Из 5 млн тонн риса, потребляемого нигерийцами, примерно половина поступает из-за рубежа. И это несмотря на удвоение цены импортного мешка риса по причине пошлины, составляющей 60 %, и последствий кризиса найры.

Производство риса в Нигерии с трудом обеспечивает потребности страны. Оно встречается с множеством препятствий, таких как отсутствие инфраструктуры – от дорог до складских помещений и систем дистрибуции. Здешние фермы, как правило, отличаются сравнительно небольшими размерами, и фермеры не имеют доступа к дешевым кредитам, необходимым для расширения производства – приобретения оборудования и повышения урожайности, – что, в свою очередь, не позволяет повысить их продуктивность. Президент Бухари сделал производство риса в стране приоритетом. Он заявлял, что к концу 2017 года Нигерия сможет полностью обеспечить себя рисом. Это была крайне амбициозная цель.

До того мешок риса, скорее всего, поступал в Нигерию из Индии или Таиланда. Нигерийский потребитель платил бы найрой, но ретейлер, у которого они покупали рис, должен был закупать его оптом у иностранного поставщика и платить за него долларами.

В любом случае, даже валютный кризис не смог убедить нигерийцев покупать нигерийский рис. В целом импортный рис считается более качественным и более полезным для здоровья, чем рис местного производства. Состоятельные нигерийцы готовы платить за него даже по повышенной цене. Если Лорен Миллер, заходя в Walmart, обращает внимание в первую очередь на цену товара, то нигерийский потребитель рассматривает свою покупку как статусную.

Импортный рис продолжает оставаться частью ежедневного рациона нигерийцев. Импортеры способны убедить центробанк расстаться с известным количеством долларов и потратить их на необходимый ингредиент нигерийского национального блюда. Этот доллар уходит из Нигерийского центрального банка к посреднику, представляющему производителей риса, проживающих за много тысяч миль от Нигерии. Желание приготовить правильный джолоф означает, что наш доллар снова отправляется в путешествие – на сей раз на восток, в Индию.