2
Глобальная красная дорожка

Доводилось ли вам когда-нибудь слышать о доме номер 32 по улице Чэнфань в Пекине? Этот адрес известен меньше, чем Букингемский дворец, Белый дом или Кремль. Что неправильно. Здесь находится центр экономической власти, влияющий на богатство не только жителей Китая и всей Азии, но и тех, кто живет на другом краю мира. Включая Лорен Миллер.

Чтобы попасть на улицу Чэнфань, вам нужно пересечь Второе Пекинское дорожное кольцо (всего их в городе четыре), направляясь к сверкающей стеклом и сталью пекинской Уолл-стрит – сердцу финансовой активности Китая, – достроенной как раз к Олимпиаде 2008 года. Здесь на каждом шагу расположены банки и другие финансовые учреждения. Несмотря на «западный» внешний вид, здешние небоскребы имеют внутренние дворики, напоминающие древние хутуны, окружающие Запретный город. Впрочем, ничего древнего вы здесь не найдете. Китайская биржа может находиться в Шанхае, но 35 кварталов, формирующих пекинскую финансовую улицу, являют собой крупнейший денежный и финансовый рынок страны. Каждый день через него проходят триллионы женьминьби, они же юани, – так называют китайскую валюту.

В самом центре района расположен дом № 32 по улице Чэнфань, более известный как Народный банк Китая. Центробанк Китая, созданный в 1949 году, занимает относительно небольшое здание в виде подковы. В нем всего девять скромных этажей, и оно гораздо ниже и скромнее своих высоченных соседей. Но это впечатление обманчиво. На самом деле банк влияет на экономические судьбы миллиардов людей по всему миру.

Именно в эту непрозрачную систему, все еще не свободную от элементов государственного контроля, попадет наш доллар. После своего основания в 1949 году Народный банк Китая был единственным в стране центральным и коммерческим банком на протяжении почти трех десятилетий. С тех пор он раскололся на несколько банков. Мощная экономика, начавшая открываться миру, оказалась слишком масштабной, чтобы с ней мог справиться один банк, даже имеющий региональные представительства. Улица Чэнфань пала жертвой собственного успеха, и ей грозила «перегрузка». В 1980-х годах отделение Народного банка, отвечавшее за коммерческую банковскую деятельность, было разделено на четыре независимых специализированных банка, принадлежащие государству. Эту «большую четверку» составляют Промышленный и коммерческий банк Китая, Китайский строительный банк, Банк Китая и Сельскохозяйственный банк Китая.

Доллар Лорен Миллер попал в расположенную в Шэньчжэне компанию по производству электроники Mingtian. Ее завод зажат посреди таких же, каждый из которых стремится к выживанию и процветанию. Шэньчжэнь – не просто сердце китайской промышленности, он постепенно становится китайской Кремниевой долиной, в которой инновации и мозги встречаются с производством. Чтобы быть частью этой системы, Mingtian не нуждается в долларах. Она нуждается в женьминьби – то есть в юанях, – чтобы платить своим рабочим и покупать комплектующие в десятиэтажном здании Хуацянбе, где сосредоточен крупнейший в Китае рынок электроники. Затем компания может вложить деньги в разработку новых продуктов, таких как беспилотники и камеры. Это позволит ей на один шаг опережать шаньчжай – подделки, которые производятся так же быстро и стоят дешевле оригиналов.

После того как сотрудник финансового отдела Mingtian обменяет доллар Лорен Миллер на местную валюту, получив либо бумажную купюру, либо цифру на банковском счете, где окажется этот доллар? Центробанк пристально следит за валютой, поступающей в страну: наш доллар проходит по восходящей банковской пищевой цепочке и попадает в Народный банк Китая. И он не будет там одинок.

Китай может быть относительно новым игроком на арене глобализации, но он взял доллар на вооружение с целью показать свою невероятную силу как дома, так и на всей планете. Экономический взлет Китая за прошедшие 70 лет шокировал весь мир; скорее всего, он будет продолжать шокировать его и дальше. В последние годы Китай достиг успеха в том числе и потому, что сумел обогнать своих конкурентов. Пока восходила экономическая звезда этой страны, в регионе шла борьба за доминирование.

Во второй половине ХХ века внимание Азии было приковано к Японии, которая выпускала такие всемирно известные бренды, как Sony и Toyota, и стала лидером в области производства высокотехнологичных гаджетов. Но звезды могут гаснуть так же быстро, как загораются. В случае Японии экономический бум принял слишком стремительный темп. В начале 1990-х дала себя знать суровая реальность: биржевой рынок сдулся, а вслед за ним упала и экономика. Болезненные последствия этого затронули даже Южную Корею и Тайвань. Для Японии настало «потерянное десятилетие» – слабый экономический рост и уменьшение числа рабочих мест.

В это же время Китай становился «самой популярной игрой в городе». Но Япония по-прежнему занимает достойное место в «турнирной таблице». Ее экономика – одна из трех крупнейших в мире и демонстрирует новый рост. В мире о Японии говорят меньше, но в Азиатском регионе эта страна успешно конкурирует с Китаем за самые выгодные контракты. Вместе они образуют своего рода неустойчивый дуэт, полагаясь друг на друга и завися друг от друга. Традиционно Китай производил базовые компоненты, которые Япония использовала в производстве сложных гаджетов. В то же самое время Япония производит сложные компоненты, необходимые Китаю для сборки конечного продукта, включая телефонные аппараты с микротелефонной трубкой. И Япония, и Китай полагаются на потребительский спрос в каждой из стран, формируемый привычками и традицией. Если учесть собственные амбиции Китая в области высоких технологий, звезда Японии может закатиться окончательно.

Как мы показали в предыдущей главе, доллар Лорен Миллер нужен Китаю в целом и компании Mingtian в частности – для роста доходов и для создания рабочих мест. Но это еще не вся история. Торговые отношения между Китаем и США заточены на деньги. Но не только на деньги. Они являются частью стратегии Китая, стремящегося занять в мире центральное положение.

Кого можно назвать продюсером китайского экономического блокбастера? Знакомьтесь: Чжоу Сяочуань, глава Народного банка Китая с 2002 года. Инженер-химик по образованию, Чжоу Сяочуань мало похож на типичного председателя центробанка. Он начал свою карьеру в сельском хозяйстве, затем занялся научной деятельностью и разработал план реформирования китайской экономики. В качестве главного банкира страны он к 2017 году пережил трех китайских президентов и бесчисленных конкурентов. В чем секрет его живучести? Он известен как модернизатор, как человек, который поднял Китай и китайскую валюту на невероятную высоту. Китай постоянно осваивает новые территории, и Чжоу, несмотря на отдельные ошибки, завоевал репутацию специалиста, способного управлять сложной китайской экономикой.

Он обладает огромной властью, но жена Чжоу Ли Лин убеждена, что ее муж твердо стоит ногами на земле. До недавнего времени она работала в Министерстве торговли, занимая серьезную должность руководителя отдела торговых сделок и разрешения споров. Она решала, что нужно делать, чтобы китайские товары продолжали поступать на Запад, даже когда произошли негативные изменения в американской экономике и политике.

Усилия Ли Лин на торговом фронте проложили путь китайским предприятиям, производящим товары для сети Walmart, к которым быстро привыкли американцы с их долларами – такие, как Лорен Миллер. Тем временем ее муж открыл этим предприятиям возможности для роста, необходимые для того, чтобы обеспечить потребности рынка; это позволило компаниям Шэньчжэня открывать банковские счета и обменивать полученные доллары на женьминьби и оплачивать ими свои расходы. Торговля и развитие финансовой системы Китая тесно связаны друг с другом.

Начиная с 1949 года Китай вышел из тени и вступил в борьбу за место под солнцем вместе со звездой шоу – США и его всемогущим долларом. Китай тоже хочет получать звездные гонорары – и на своих условиях. Но для этого ему необходимо, чтобы США оставались крупным игроком. Китай получает доллары и использует их против их создателя – США. Это война валют, в которой доллар – ключевое оружие, применяемое в самых сложных махинациях.

Как в любой процветающий бизнес, в Китай поступает много денег. В годы, когда Китай продавал свои радиоприемники в США и другие страны мира, поток этих денег постоянно рос. В Народный банк Китая хлынули огромные объемы наличности. Поскольку основным источником доходов являются экспортные продажи, их называют «иностранными резервами». Китай (и другие страны) часто хранят эти деньги в зарубежной валюте, обычно в долларах или иенах. Или в золоте. Да и вообще в чем угодно, что можно быстро превратить в нал. Эти средства используются для торговли или в крайнем случае для спасения экономики. В Китае состав и местонахождение таких резервов – государственная тайна. Можно почти гарантировать, что доллар Лорен Миллер будет храниться в электронном виде, но золотые резервы, скорее всего, отправятся в хранилище в Пекине или в другое надежное место под контролем армии.

Где бы ни хранились «зеленые», несомненно одно: улица Чэнфань успела их приласкать и использовать для укрепления основ своей власти. Китай разбогател за счет экспорта дешевых товаров, но это ценовое преимущество достигается не только за счет низкой стоимости сборки радиоприемников. Не менее важна стоимость китайской валюты.

Как только этот доллар поступает в обменный пункт банка, он становится одним из миллиардов своих собратьев, пришедших в Китай из США. В обратном направлении денег движется гораздо меньше. Требуя, чтобы предприятия обменивали свои заработанные доллары, центробанк фактически становится владельцем всех долларов в Китае. На практике получается, что компаниям типа Mingtian приходится покупать у банка собственную валюту, обменивая на нее заработанные доллары.

Обменный курс – это цена одной валюты, выраженная в другой валюте. С учетом огромных объемов долларов, которые необходимо обменивать на юани, юань должен подняться в цене. Это закон спроса и предложения: если юаней ограниченное количество и все их хотят, желающим придется выкладывать за них больше долларов.

Одетые в полосатые рубашки брокеры, сидящие на полу биржевых залов, – это не просто затасканное клише из фильмов про Уолл-стрит. Они и в самом деле заполняют помещения валютных бирж по всему миру. Эти мужчины и женщины (которых становится все больше) устанавливают обменные курсы на основе спроса и предложения разных валют, чтобы прийти к равновесной цене. Если людей, желающих купить доллары, больше тех, кто желает их продать, цена доллара растет. Если китайский экспорт в Америку увеличивается, растет спрос на юани. Поэтому китайский обменный курс должен вырасти.

Так это работает в теории. Но поскольку вся торговля долларами проходит через центробанк, он может устанавливать свою цену. Долгие годы цена доллара была искусственно завышена, а цена юаня – искусственно занижена. (Чтобы купить юань, требовалось меньше долларов; и наоборот, чтобы купить доллар – для торговых операций, – китайскому бизнесу приходилось выкладывать больше юаней, чем это было рационально объяснимо.) Банк добивался этого, выдавая больше юаней за доллар, чем это было разумно.

Одна из обязанностей центрального банка – следить за тем, чтобы в экономике обращалось достаточно денег, чтобы она могла развиваться. Он эмитирует купюры и монеты – топливо для машины процветания. Он же заботится о том, чтобы было напечатано достаточно юаней в обмен на доллары – и по тому курсу, который считает предпочтительным. (Это рискованный бизнес. Вбросьте в экономику слишком много – и слишком быстро – денег, и у вас получится, что наличных в обращении больше, чем товаров, которые на них можно купить. Спрос растет, а с ним и темпы роста цен, что означает высокую инфляцию. Чтобы избежать этого, банк пытается влиять на денежную массу техническими методами, известными как «стерилизация». Он предлагает публике приобрести облигации, тем самым убирая из экономики лишнюю наличность.)

Свободный обменный курс, именуемый также «плавающим», распространен по всему миру. Плавающие валюты могут быть легально обменяны на валютных рынках мира, где определяется их стоимость. Однако в Китае дело обстоит иначе. Народный банк Китая контролировал обменный курс путем регулирования торговли и других аспектов экономики. Несмотря на усилия, направленные на оправдание своей экспортной политики, он долгие годы удерживал юань на низком уровне, далеком от его реальной стоимости. Зачем он это делал? Безусловно, сильный обменный курс смотрится выигрышно. Это символ силы и мощи, предъявляемый всем мировым игрокам. Это символ хорошего состояния экономики. Почему же Китай не пожелал отобрать корону у всемогущего доллара и нанести завершающий штрих на свой образ мировой сверхдержавы?

Как только в Китае начался экспортный бум, более высокий обменный курс сделал бы китайские экспортные товары более дорогими. За тот же самый радиоприемник пришлось бы заплатить больше долларов. Его цена в юанях могла бы остаться прежней – в отличие от цены в долларах. Это сделало бы китайские товары гораздо менее привлекательными для американских покупателей. Даже лишняя пара долларов на ценнике могла бы заставить Лорен Миллер вернуть радиоприемник на полку магазина. Она бы обнаружила, что, покупая американское, не так уж много переплачивает. А что насчет радиоприемника, изготовленного в Южной Корее или Японии? Это нанесло бы удар по китайскому производителю и принесло бы убытки Китаю.

Снабжение всего мира самыми разнообразными товарами сделало Китай одной из самых процветающих экономик мира. По сути дела, это позволило ему переместить доходы Лорен Миллер к своим берегам. Центробанк усердно трудился, чтобы сдерживать рост юаня, делая экспортную продукцию дешевой для покупателей Walmart. Более низкий обменный курс означает дешевизну экспортной продукции. (Это также делает импортные товары дороже, убеждая китайцев, что лучше покупать китайское.) И наоборот, более сильный доллар может привести к падению экономического роста в США, поскольку он ставит американских экспортеров в невыгодное положение, делая их товары более дорогими.

Преимущество валютного контроля заключается в том, что он делает экономику более привлекательной по сравнению с конкурентами, но и сулит – в определенной степени – стабильность. И предприниматели, и потребители знают, какими будут цены в магазинах. Они с большей вероятностью станут вкладывать и тратить деньги, потому что у них будет какая-никакая уверенность в завтрашнем дне.

Но у Китая есть и еще один мотив для поддержания высокого курса доллара, а в идеале – и его роста. Это увеличивает стоимость резервов, накопленных благодаря экспорту. Это делает Китай, вернее, его руководство, богаче (хотя немногие из его представителей это богатство ощутят).

Если управление своей валютой сделало Китай звездой, почему конкуренты не последовали его примеру? Дело не в том, что никто не пробовал (примерно в половине стран мира до сих пор пытаются в том или ином масштабе повторить этот опыт). За контроль надо платить – и плательщиками будут и центробанк, и домохозяйства. Если валюта ценится низко, экспортные товары будут дешевле, а импортные значительно дороже. В стране, которая импортирует существенную часть продовольствия, это может обернуться большими неприятностями. Более слабая валюта хороша для бизнеса, но плоха для домохозяйств.

Возможно, фиксированный курс валюты воспринимается как признак ее силы. Чтобы вспомнить один из болезненных и дорого обошедшихся примеров этого, Китаю не обязательно заглядывать далеко за свои границы. В 1990-х годах многие другие азиатские экономики переживали подъем. Таиланд, Корея и Индонезия вошли в историю экономики под общим названием «азиатские тигры». Экспортный бум в этих странах привел к резкому росту экономики. Инвесторы вкладывали в нее деньги, чтобы поучаствовать в «золотой лихорадке». Вырос спрос на тайский бат. Но затем мощь тайской экономики начала вызывать сомнения, и инвесторы постепенно покинули этот рынок. Это означало падение спроса на бат, стоимость которого была привязана к доллару. Когда происходит нечто подобное, центробанк обычно вкладывает собственные средства, чтобы подстегнуть спрос и не дать валюте обвалиться. Правительство Таиланда и его союзники не смогли осуществить достаточно быстрые вливания, чтобы удержать бат от падения. Это дало импульс ударной волне, прокатившейся по валютным и фондовым рынкам региона, и привело к полномасштабному азиатскому финансовому кризису. Эффект домино затронул и остальных «тигров», заставив вздрогнуть даже Японию. Попытки сохранить фиксированный обменный курс не просто могут быть затратными, но и способны вызвать серьезные проблемы во всей экономике.

Многие страны решили, что проще позволить своей валюте пребывать в свободном парении, что в принципе полезно для экономики в целом. Если спрос на американские экспортные товары резко упадет, упадет и спрос на доллар. Тогда обменный курс снизится. Цена на экспортные товары становится более привлекательной, что снова подстегивает спрос. Гибкий обменный курс – это своего рода амортизатор для торговли. (Так дело обстоит в теории. Для того чтобы то же самое происходило на практике, спрос на экспорт/импорт должен реагировать на изменение цен, а так бывает не всегда.)

Страны, которые играют по этим правилам, позволяя своему обменному курсу плавать, считают поведение Китая игрой не по правилам. Политики на протяжении долгих лет утверждали, что, удерживая свой обменный курс на низком уровне, Китай искусственно занижает стоимость своих экспортных товаров. Американский производитель не может конкурировать с компанией Mingtian за симпатии Лорен Миллер.

По мнению многих, центробанк Китая прибегал к экстремальным мерам, чтобы раскрутить популярность своих услуг, и его действия привели к появлению кричащих заголовков в газетах всего мира. Фиксированный валютный курс имеет политическую цену. На Китай навешивали ярлык «манипулятора», который отказывается вести честную игру в торговой сфере. И это не была погоня за сенсацией в духе таблоидов. Серьезные политики, включая президента США, обвиняли китайского гиганта в «жульничестве» и в том, что он раздувает «полномасштабную валютную войну» с целью «ослабить» Америку. Это могло бы напоминать ссору в детской песочнице, если бы на кону не стоял невероятно крупный бизнес.

Не только США, но и азиатские страны-производители почувствовали, что действия Китая поставили их экспортеров в невыгодное положение. Многие страны, включая Японию, попытались поиграть со своим валютным курсом, но никто не смог достичь столь же впечатляющих результатов, как Китай. Американцы обвинили Китай в том, что он тайно крадет у них бизнес, подрывает позиции их производителей и способствует возникновению мощного торгового дефицита. Эти жалобы звучали все громче, и китайская хватка немного ослабла. Но только самую малость. Стоимость юаня до сих пор парит в промежутке от 6,5 до 7 за 1 доллар – примерно так же, как 10 лет назад. Компания Mingtian по-прежнему с удовольствием пользуется своим преимуществом перед конкурентами.

Контроль китайского правительства над своей валютой обернулся тем, что оно аккумулировало триллионы долларов, заработанных за долгие годы. Но эти доллары вовсе не спрятаны под гигантским матрасом в подвалах здания на улице Чэнфань.

Что бы мы купили, если бы у нас было сколько угодно денег? Если речь идет о паре миллионов, то Лорен Миллер или владелец Mingtian замахнулись бы на загородную виллу, а то и на остров в тропиках, и, конечно, озаботились бы приобретением частного самолета или яхты, чтобы было на чем туда добираться. Но что, если бы денег было в несколько раз больше, чем стоят все эти роскошества? Покончить с голодом во всем мире? Побороть все болезни? Билл Гейтс, основатель Microsoft, решил, что он победит малярию, и вложил в это благородное дело значительную часть своего личного состояния, насчитывающего почти 100 млрд долларов. Но куча денег, на которой сидит Китай, еще больше. Как насчет мирового господства? Звучит соблазнительно, даже для тех, кто не слеплен из того же теста, что и Блофельд. Деньги дают власть – много власти, над союзниками и противниками, даже если, как обнаружил Китай, это требует творческого подхода.

Mingtian относит свой доллар в Китайский промышленный и коммерческий банк – вместе с документами, подтверждающими, что он честно заработан на торговле. Одетый в аккуратный костюм, с седеющими волосами, в очках в тонкой оправе, И Хуэймань – председатель этого банка – выглядит как классический банковский менеджер. Гигантские доходы Китая от экспорта означают, что этот банк – крупнейший в мире, а у И Хуэйманя имеется ключ к его хранилищам. Он стал председателем только в 2016 году, но за свою 30-летнюю карьеру видел, как богатства банка умножились многократно.

Что он станет делать со всеми этими долларами, которые текут в банк? Вообще-то, поскольку это Китай, особого выбора у него нет. Он должен отправить их в центральный банк для обмена на юани по установленному последним курсу. Mingtian получает свои юани; Народный банк Китая – свои доллары. Затем они поступают в Государственное управление валютного контроля (ГУВК). Что будет с этими деньгами дальше?

Идет ли речь о Лорен Миллер с ее скромными сбережениями на черный день или о ГУВК, сидящем на куче денег, одно остается неизменным: если деньги просто лежат, то пользы от них никакой. На фоне роста цен деньги обесцениваются; на одну и ту же сумму можно будет купить меньше товаров, то есть их истинная стоимость упадет. Гораздо выгоднее заставить их работать.

Счастье за деньги не купишь, это правда, но за деньги можно купить выбор. Чем больше у вас денег, тем больше у вас доступных вариантов. Каждый, у кого есть излишек денег, – то есть инвестор – сталкивается с огромным разнообразием выбора. Как в случае с ресторанным меню, конкретный выбор зависит от его вкусов, бюджета и аппетита.

Вам хочется фастфуда – чего-то вкусного, но не слишком полезного? Акции или доля в компании – это жареная курица в мире инвестиций. Покупатель владеет кусочком компании и в довесок получает влияние в виде возможности голосовать. У вас разыгрался аппетит к приобретению влияния? Закажите себе большое блюдо акций. Не чувствуете особого голода к власти? Тогда будет достаточно маленькой порции. Если стоимость акций возрастет, вы сможете их продать и получить аппетитный бонус. Но если акции упадут в цене, вам достанется неприятное послевкусие.

Наиболее безопасная, но потенциально наименее интересная ставка – это классическое блюдо: облигация государственного займа. Правительство выпускает облигации для финансирования своих трат – вдобавок к деньгам, получаемым сбором налогов. Принцип действия здесь такой же, как у ссуды. Вы покупаете лист бумаги, то есть облигацию, выпущенную правительством, и оно платит вам процент. В конце срока займа вы получаете свои деньги назад. Обычно держателям облигаций предлагают низкий процент, поскольку они считаются безрисковым вложением – правительство способно расплатиться по своим долгам. Это относительно скучный, но безопасный выбор.

Но бывают и фирменные блюда, которые ресторан готовит с особым тщанием. Иногда их необходимо заказать и даже оплатить заранее. Пример такого блюда – долгосрочный вклад, скажем финансирование строительного проекта. Инвесторы вынуждены ждать, что получится, глотая слюнки в надежде на успех. Разумеется, результат может оказаться не таким впечатляющим, как хотелось бы. Здесь всегда присутствует элемент риска.

Китайский центробанк с риском не дружит. Он предпочитает играть вдолгую. Чжоу Сяочуань – человек, определяющий политику центробанка, – не станет легко расставаться с долларом. Китайское правительство вложило свои богатства в превращение страны в мировой сборочный конвейер. Оно не сводит пристального взгляда с всемогущего доллара, а к своим доходам относится очень консервативно.

В отдельных случаях Китай приходит к выводу, что лучше всего отправить побольше долларов назад в США. Китай известен как крупнейший покупатель выпущенных в США облигаций, они же американские казначейские ценные бумаги. Долгие годы Китай с завистью смотрел, как другие страны, например Япония, заказывают себе это классическое блюдо. Теперь и он смог приобщиться к пирушке.

В области инвестиций низкий риск обычно означает низкую прибыль, но даже 1 % дохода может составить основательную сумму, если у инвестора облигаций на 3 трлн долларов, как у Китая. Если понадобятся деньги, их можно в любую минуту продать.

Ставка на крупнейшую в мире демократию считается достаточно безопасной. Низкий риск, приличный доход и возможность легко обналичить инвестицию. Неудивительно, что Китай скопил такой огромный запас облигаций. Но выбор Китая не сводится к разумному финансовому планированию. Есть еще и стратегические соображения, диктующие выбор в пользу Америки и ее доллара.

Стартовая позиция доллара была закреплена в 1944 году в горах Нью-Гэмпшира. Там прошла конференция, поставившая своей целью установление международной финансовой стабильности. Соглашение, получившее свое название от имени отеля, в котором проходило совещание, – «Бреттон-Вудс» – было заключено при значительном участии американцев. Именно тогда доллар получил статус международной резервной валюты. Это означало, что доллар стал официальной валютой международной торговли, то есть валютой, в которой должно заключаться большинство международных торговых сделок. Так доллар превратился в предмет вожделения по всему миру. Стоимость большинства валют была «привязана» к доллару. В свою очередь, стоимость доллара была привязана к стоимости золота. Чтобы избежать дисбалансов в этой жесткой системе, был введен строгий контроль над трансфертом средств. Был создан Международный валютный фонд – частично для того, чтобы следить за объемом выпускаемых США долларов. Идея заключалась в том, чтобы гарантировать стабильность, но система не сработала.

В начале 1970-х годов валютный контроль и фиксированные курсы обмена в значительной степени ослабли. С ростом и диверсификацией экономики разных стран попытки удерживать стоимость валют на стабильном уровне вызвали невероятные сложности и оказались слишком дорогостоящими. Выяснилось, что система попросту нежизнеспособна. Ситуация не сильно отличалась от той, в которую попадет Таиланд 25 годами позже.

Неизменным остается одно: доллар по-прежнему – главная резервная валюта. На его долю приходится 70 % денежных средств, хранящихся в центробанках по всему миру. Доллар является стандартным платежным средством в международных торговых сделках. Поскольку доллар остается на вершине, американские гособлигации выглядят самыми престижными и безопасными для потенциальных инвесторов. Однако существует предположение, что растущая мощь Китая приведет к тому, что юань спихнет доллар с вершины валютной горы. Огромный объем облигаций, принадлежащих Китаю, дает ему надежный стабильный доход, который он использует для усиления своих позиций. К тому же это предоставляет ему некоторую долю контроля над Америкой.

Давайте взглянем на это с другой стороны. Американские потребители, такие как Лорен Миллер, обожают дешевые китайские товары. Китайское правительство может использовать их доллары для покупки американских ценных бумаг. Тем самым они финансируют американское правительство, позволяя ему строить школы, выплачивать пенсии пожилым людям и зарплату военным. Благодаря этому деньги продолжают циркулировать в американской экономике, позволяя Лорен каждую неделю ходить по магазинам. Таким образом, Китай владеет частью американского государственного долга и финансирует американцев. Последние продолжают тратить деньги, а Китай платит по счетам.

Почему Америка выпускает так много ценных бумаг, «кормящих» эту машину? По правде сказать, особого выбора у нее нет. Участие в войнах, стареющее население, нуждающееся в пенсиях и здравоохранении, финансовые кризисы – все это обходится недешево. Долгие годы американское правительство, как и правительства многих других стран, находилось в трудном положении, стараясь получить как можно больше денег через налоги, чтобы расплатиться по всем своим счетам. Как и большинству стран, США хотелось иметь сбалансированный бюджет, в котором расходы равны доходам. Но им пришлось брать деньги взаймы, и долги постоянно росли. Облигации – это дешевый способ занять средства под процент более низкий, чем средний по стране. С другой стороны, такие страны, как Китай, приобретают их с большим удовольствием.

Этот доллар мог быть напечатан в Америке и потрачен в пригородном магазине сети Walmart, но не так просто сказать, кому он принадлежит – Лорен Миллер, компании Mingtian или китайскому правительству.

Лорен Миллер платит ипотеку долларами и должна благодарить в том числе Китай – за то, что стоимость ипотеки не увеличивается. Почему? Когда спрос на государственные облигации (их еще называют бондами) высок, как, например, в Китае, если речь идет об американских облигациях, это способствует росту их стоимости. Это означает, что за тот же объем бумаг правительство получает больше денег. Поэтому американскому правительству заем обходится дешевле, а Китай – как кредитор – получает меньше прибыли. Это находит отражение и в финансовой системе: рядовым американцам приходится платить более низкий процент по займам, в том числе по ипотеке. Дешевые китайские товары удерживают на низком уровне цены в американских магазинах, что также способствует поддержанию низкой процентной ставки.

Лорен Миллер может считать свои действия проамериканскими. Она зарабатывает доллары у себя в стране и тратит их в местном супермаркете, чтобы его владелец мог платить зарплату своим сотрудникам, ее соседям. Но ее покупательский выбор означает, что на ключевые финансовые факторы – от размеров дохода до цен и процентной ставки – влияет страна, находящаяся от нее на расстоянии в несколько тысяч миль.

Не опасно ли это для США? Что, если Китай решит: «Хватит!» – и выбросит на рынок все свои облигации? Разве он по сути не держит под контролем кошелек американской экономики? Может быть, американская экономика окажется заложницей в геополитической борьбе за власть?

В 2016 году Китай «перетасовал» свою финансовую колоду и «скинул» бондов на 188 млрд долларов. Произошло это как раз в то время, когда в Америке избрали президентом Трампа, который никогда не скрывал своей нелюбви к Китаю. Финансовая пресса разразилась заголовками типа: «Крупнейшие кредиторы Америки продают облигации – это предупредительный знак Трампу». Но эти облигации с легкостью нашли себе новых покупателей. Государственный долг США, исчисляемый суммой с восемью или девятью нулями, переходит в другие руки, но жизнь в отделах супермаркетов Walmart и в офисах по всей Америке продолжает идти своим чередом. Китай, может, и превратил себя в фундамент американской экономики, но он такой не один. Он вовсе не является незаменимым. Как выразились журналисты американского издания Bloomberg: «Расслабьтесь. Мы переживем китайскую продажу американского долга».

Рост американского госдолга вызывает опасения. Вдохновленное высоким спросом на свои бонды, американское правительство продолжало занимать. К счастью, они остаются популярными на всей планете, не только в Китае. К поклонникам финансовой безопасности, которую сулят американские облигации, давно относится Япония – Китай просто последовал ее примеру. В 2016 году Япония обогнала Китай, став крупнейшим держателем таких бумаг. Это означает, что она имеет еще большую, чем Китай, власть над Америкой.

Вплотную за ними следуют страны – приобретатели американских ценных бумаг, которых никак не причислишь к сверхдержавам. В 2016 году Ирландия купила американских бондов на сумму около 230 млрд долларов. Еще более впечатляющей выглядит история с Каймановыми островами. Эта крошечная заморская территория Великобритании с населением в 60 тысяч человек дает приют облигациям на сумму в 265 млрд долларов. Однако в обоих случаях владельцами этих бумаг являются не центробанки, а частные компании. Чрезвычайно мягкое налоговое законодательство делает Кайманы и Ирландию весьма привлекательными прибежищами для хедж-фондов и других финансовых учреждений, и даже самые богатые и крупные финансовые игроки испытывают потребность вложить хотя бы часть денег в надежные американские облигации. Подробнее об этих крупных игроках мы поговорим в главе 8.

Почему инвестиции движутся только в одном направлении – из Китая в США? Китай выпускает свои собственные государственные облигации, так же как Япония и большинство других стран. Но фокус в том, что Китай запрещал иностранцам приобретать свои облигации, объем которых достигал 9 трлн долларов. «Контролер» не проявлял ни малейшего желания самому оказаться под чужим контролем. Ситуация изменилась в июле 2017 года, когда Пекин сообщил, что снимет этот запрет в рамках программы, направленной на открытие своего денежного рынка с целью привлечения зарубежного капитала. Это могло бы стать началом сдвига в распределении региональной и глобальной власти.

Обе страны могут находиться в состоянии шаткой взаимозависимости, но это не значит, что Китай способен захватить США в заложники. В мире есть много других стран, желающих занять его место и стремящихся к безопасности и усилению своего влияния через приобретение американских облигаций. Это показывает, насколько сегодня все в мире взаимосвязано. Сотрудники центробанков в Пекине или Токио оказывают влияние на материальное благополучие покупателей магазинов Walmart, а эти покупатели, в свою очередь, определяют, кто разбогатеет в Шэньчжэне.

Скопив все эти доллары, Китай приобрел огромное богатство и влияние, выходящее далеко за его пределы. Чем больше он зарабатывает, тем больше у него власти. Однако ситуация постоянно меняется, и такие страны, как Вьетнам и Южная Корея, потихоньку «отколупывают» кусочки от китайского господства в сфере экспорта.

Китаю грозят многие риски. Если США тесно – а кое-кто скажет, слишком тесно – связаны с Китаем, который владеет значительной частью их госдолга, то и Китай слишком тесно связан с рынками для своих товаров, а это делает его уязвимым. Он слишком полагается на доллар. Все дело в том, откуда берется рост, – а это вызов, с которым сталкивается любая страна. Но что такое рост? И как его добиться?

Чтобы экономика росла, вы должны добиться роста ее доходности. Это то, что принято называть валовым внутренним продуктом (ВВП). Как следует из названия, ВВП – это сумма всего произведенного в стране за год: на фермах, стройках, заводах (таких, как Mingtian) и в офисах компаний, как государственных, так и частных. Есть три способа измерения ВВП: суммировать все, что потрачено; все, что произведено; все, что заработано. Существует много возможностей повысить рост ВВП, а по сути – сделать страну богаче. Эти способы измерения подобны тройняшкам: каждый хорош по-своему и может немного отличаться от остальных. Когда вы вычисляете результат работы людей и предприятий, без мелких отличий не обойтись.

Китай сосредоточил свои усилия на промышленном производстве. Производить товары – это очень хорошо, но кто будет их покупать? Растущие доходы Китая могут означать, что китайские рабочие получат больше возможностей удовлетворить свой потребительский спрос. Но этот фактор по-прежнему выглядит достаточно скромным по сравнению с Америкой, размахивающей своим всемогущим долларом. Вполне логично концентрировать усилия на привлечении американских потребителей. Они не только способны покупать больше, но и могут, как в случае с айфоном, позволить себе без особых раздумий больше платить.

Однако ставка на состоятельных зарубежных потребителей с целью улучшить положение Китая является рискованной стратегией. Это палка о двух концах. Или, как говорят в Пекине, вода не только несет лодку – иногда она может захлестнуть ее волной и перевернуть.

Что происходит, если спрос на экспорт падает? В период с октября 2008 года по март 2009-го объемы глобальной торговли в результате финансового кризиса 2008 года заметно сократились. Если раньше продавалось шесть единиц того или иного товара, то к концу марта 2009-го их стало всего пять. Особенно пострадал спрос в США, где, собственно, и начался кризис. Это стало уроком для всех: хотя китайское правительство всегда полагается на рынок американских государственных облигаций, оно не может всегда полагаться на Лорен Миллер и ее способность потратить лишние деньги на что-нибудь, не являющееся предметом первой необходимости. Что, если ее беспокоит перспектива следующей получки?

Во времена своей «золотой лихорадки» китайские фабрики и заводы росли как грибы после дождя. Сталелитейные предприятия работали в три смены. Это привело к тому, что Китай производил больше, чем мог продать. Но, поскольку это Китай, пострадали в основном предприятия, принадлежащие государству. Правительство осталось с головной болью и кучей непроданной продукции. Чтобы пламя роста не угасло окончательно, следовало поискать что-нибудь поближе к дому. Правительство решило, что пора привлечь к делу потребителей.

Чего хочет китайское правительство? Того, чтобы его народ больше походил на Лорен Миллер. Оно не хочет, чтобы им хватало средств только на оплату базовых потребностей, таких как еда и питье, но, напротив, чтобы они порой выкладывали юани за баловство. Траты подобного рода оказывают самое серьезное воздействие на экономику в целом. Китайские домохозяйства достигли такой точки, когда легкомысленные траты становятся для них допустимыми. А это гигантский ресурс. Сегодня китайские домохозяйства зарабатывают около 5 трлн долларов ежегодно.

Это гигантский сдвиг в мышлении и китайского правительства, и китайского народа. В результате в Китае за первую половину 2016 года три четвертых роста экономики пришлось на долю потребительских трат. Доллар Лорен Миллер, полученный благодаря экспорту радиоприемников, перестал быть самым главным. С ростом доходов зарубежные люксовые бренды превратились в Китае в солидный бизнес. Всего за 1 год на 50 % подскочили сборы кинотеатров. Приобрел популярность зарубежный туризм: в прошлом году за границу выезжали около 70 млн китайцев. Сегодня Китай – крупнейший в мире производитель автомобилей. Стремительного успеха достиг сегмент рынка, отвечающий за внедорожники – сверкающие пожиратели бензина и символ американского консьюмеризма. В 2015 году впервые в истории ровно половину объема экономики занял сервис услуг, включая розничную торговлю, рестораны и т. п.

Растущие аппетиты Китая могут помочь и США, хотя, наверное, не жителям Флинта, штат Мичиган. Экспорт Китая в США превышает его же импорт на 367 млрд долларов. Это явление называют видимым торговым балансом, поскольку оно отражает физический объем товаров, которые легко пощупать и подсчитать. Но трансграничная торговля не ограничивается этими товарами; страны торгуют между собой также и услугами. У Китая огромный аппетит как раз к этим невидимым товарам, которые производит Америка. Для начала есть Голливуд: каждый год в Китае выдаются разрешения на прокат всего 34 зарубежных фильмов. Но лучшие (и худшие) американские фильмы регулярно возглавляют рейтинги кассовых сборов. В ближайшие несколько лет сборы китайских кинотеатров вполне могут переплюнуть американские – просто потому, что несопоставимы размеры зрительской аудитории. Кроме того, США зарабатывает на китайских туристах – тех, кто воспользовался ростом своих доходов и в 2015 году потратил на путешествия 250 млрд долларов. Добавьте сюда расходы на образование, лицензирование программного обеспечения, инвестиции в финансовую и другие сферы, и вы обнаружите, что Китай – четвертый в списке покупателей американских услуг. В 2016 году США продали Китаю всевозможных услуг на 37 млрд долларов больше, чем годом раньше. Однако в целом у Китая в торговле с США по-прежнему сохраняется положительный текущий баланс (разность между экспортом и импортом). (Однако следует помнить, что в экономике большинство цифр вряд ли точны на все 100 %. Если суммировать все торговые дефициты и профициты по всем странам мира, то будет достигнут баланс. Но на самом деле никакого баланса нет и в помине. Если верить МВФ, в 2015 году положительное сальдо текущих операций во всем мире составляло почти 250 млрд долларов. Как такое возможно? Мы же вроде не занимались скупкой всего и вся в галактических масштабах? Истина заключается в том, что подсчитывать стоимость автомобилей и радиоприемников, отправляемых за моря, сравнительно легко, а вот точно оценить стоимость каждой услуги намного сложнее. В цифрах торговых балансов всегда есть элемент ошибки – аналог монетки, закатившейся под диван.)

Покупая местные продукты и услуги или дорогостоящие импортные товары, китайская элита начинает тратить, как американцы, – потому что начинает зарабатывать, как они. Оценить точный размер богатства богатых всегда трудно, особенно в такой непрозрачной стране, как Китай. Но есть предположение, что в 2016 году в стране было больше 1,5 млн долларовых миллионеров. А что насчет сверхбогатых? В Китае имеется примерно 300 миллиардеров, и, если верить специалистам банка UBS, новый член в этом клубе появляется каждые пять дней. Еще один признак изменения глобальной экономики: из каждых трех женщин-миллиардеров две – родом из Китая. Сверхбогатые составляют малую часть населения, чего не скажешь об их влиянии. От Prada до Burberry, включая Chanel, треть продаж люксовых брендов совершается в Китае.

Хотя новые богатые получают удовольствие от своих дизайнерских часов и сумочек, изменения в динамике китайского роста имеют свою цену. С 2010 года резко выросло количество «плохих» кредитов. Аналогичная ситуация в США и Европе привела к тому, что их звездный блеск заметно потускнел после финансового кризиса 2008 года. Мировые СМИ выражали беспокойство по поводу Китая, который многому научился на успехах Запада, но не сумел извлечь уроки из его ошибок.

Даже если отвлечься от этих рисков, влияние растущей экономической мощи Китая становится более заметным – его потребители продолжают напрягать свои финансовые мышцы, и Китай растет как рынок для других стран мира. Однако домашняя «перезагрузка» Китая не способна удовлетворить его амбиции. Со всеми долларами, заработанными за рубежом, приходит возможность получения власти. Есть виды инвестиций, которые приносят больше прибыли, чем акции и облигации. В конце концов, есть предел желанию страны скупить как можно больше облигаций. Гораздо лучше, если этот вариант поможет созданию рабочих мест и бизнес-возможностей для собственного населения, в том числе благодаря использованию промышленных мощностей, простаивающих в результате спада экспортного спроса.

Пора увеличить зарубежные инвестиции. Для руководителя банка И Хуэйманя это просто: он видел достаточно зарубежных компаний, получавших прибыль от постройки предприятий в Китае. Китай все активнее стремится стать одним из таких игроков, охватывая все новые регионы.

Глобальные торговые связи – вещь не новая. Древний Шелковый путь представлял собой сеть торговых путей, созданных больше двух тысяч лет назад китайской империей Хань. Он связывал торговые области Древнего мира с востока на запад. В XXI веке председатель Си Цзиньпин провозгласил задачу создания нового Шелкового пути, призванного укрепить силу Китая. Он утверждает, что его цель – проложить путь мира, включенности и свободной торговли, оставить в прошлом торговые войны и познакомить мир с новой формой экономической дипломатии. В центре этой программы – сооружение сети дорог, железнодорожных путей, портов, электростанций и трубопроводов, соединяющих Китай с Юго-Восточной и Центральной Азией, Ближним Востоком, Африкой и Европой – и все это на китайские деньги. Так чем же занят Китай – строительством мостов или, как утверждают критики, распространением своего влияния на остальной мир?

Как и любое путешествие в далекие края, это предприятие выглядит захватывающе интересным и таким же рискованным. Этот риск – для Китая нечто новое, но он готов на него пойти. Это означает, что наш доллар не останется лежать в хранилище на Пекинской финансовой улице. Он уже упакован и готов к следующему этапу своего путешествия. Перепрыгнув через семь часовых поясов, он окажется в Нигерии, где его повезут по железной дороге к новым приключениям.