Глава 18

Когда они наконец добрались до дома Гэри в Агуре, оказалось, что дом пуст и тих. Не хватало только, подумала Джоанна, чтобы и тут оказались какие-нибудь неприятные сюрпризы. Керис, держа наготове меч, обследовал кухню, спальню, гостиные. Конечно, Джоанна вовсе не горела желанием увидеть сейчас Гэри, не говоря уже о том, что ей пришлось бы выкручиваться, объясняя, что целых две недели ее не было по уважительной причине. К тому же нужно было как-то представить ему Кериса и архимага, выдав их за кого-то. А в импровизациях она никогда не была сильна.

Возле боковой двери на гвозде висел ключ. Джоанна отперла замок, и они вошли в здание. Девушка вдруг снова почувствовала неприятное ощущение подобное состоянию, которое определяется французским выражением «дежа вю», «уже виденное». Джоанне казалось, что она снова учится в школе, но при этом уже обладает опытом послешкольной жизни. Возможно, сказались и две недели пребывания в ином мире. Глаза Джоанны, привыкшие за это время видеть роскошные здания, резные завитушки и богатую позолоту, теперь с каким-то недоверием, даже враждебностью созерцали интерьер дома века технологий. Легкие же напоминали ей, что воздух тут, хоть и осенний, не самой первозданной чистоты. Особое раздражение вызывала кажущаяся теперь поразительно уродливой мебель и телевизор. Для чего вообще выдуманы эти адские машины? Впрочем, неудивительно, что здесь так гадко, подумала Джоанна, ведь здесь живет Гэри.

И вдруг она вспомнила одетых в отрепья детей, спешащих на работы в мануфактуру. И еще голос Антрига, его взгляд: «А нужно ли все это?»

— Все это мертво, — тихо сказал Керис, постукивая мечом по посудомоечной машине, потом по телевизору и музыкальному центру, по мебели. — Я хочу сказать, что это никогда не было живым. Никогда. — Тут послушник посмотрел на Джоанну. — Но из чего все это сделано?

— В основном из пластика, — тут она сунула руки в карманы и огляделась, раздумывая, куда же мог подеваться Гэри. — Все это дешево, и потому сделано из пластика.

— Но ведь это… это же не слишком хорошо, — упорствовал Керис.

Солтерис, который в это время смотрел из окна, обернулся к ним:

— Да что там говорить. Человек ко всему привыкает. В конце концов он привыкает к новому настолько, что забывает, что переживал о чем-то потерянном.

Архимаг подошел к Джоанне, которая, к ее огромной радости, снова была облачена в джинсы и такую же рубашку, и спросил:

— А эта метка, она наверху, ведь верно?

Метка находилась на уровне глаз Солтериса. Он неспешно провел по метке рукой — точно так же, как и Антриг проводил рукой по деревянной панели в Летнем дворце, припомнила Джоанна. И вдруг метка засветилась, причем с каждой секундой она светилась все ярче. Метка светилась еще какое-то время, а потом стала гаснуть. Чародей продолжал смотреть на дерево даже тогда, когда там не осталось и следа огонька. Впрочем, Солтерису, как видно, большего и не требовалось. То, что хотел, он уже увидел.

— Послушай, — обратился к Джоанне архимаг, — это та самая метка, которую ты видела в Сан-Серано? В этом… как его, главном терминале?

— Вроде бы похоже, — неуверенно ответила девушка. Джоанна машинально пригладила волосы, стараясь вспомнить то, что потом задавил в ней холодный ужас. Кажется, потом было дыхание человека, который сдавил ей рукой горло.

— Его влияние отличается исключительной живучестью. Он завораживает людей, которые его знают, — бормотал главный кудесник. Тут на него упал луч света. — И даже тех, кто лично не знает его. Метка все равно влияет на их рассудки, как будто Виндроуз говорит с ними на расстоянии. Эта метка только начинает подготавливать почву для последующего закабаления. Кстати, его влияние все еще заметно в твоих глазах.

Покраснев, Джоанна резко отвернулась, она и сама знала это.

— Но ведь ты не хочешь подчиняться тому, к чему он тебя склоняет, — мягко внушал Солтерис, — ты просто стараешься доискаться причин, по которым он охотится за тобой. Мотивов, которые руководят им. А потому в этом нет ничего предосудительного. В этом виноват только он.

Вдруг Джоанне стало плохо — ее взгляд случайно упал на стоящий в углу компьютер с дисководом в двадцать мегабайт. Компьютер казался совершенно безжизненным.

— Я уже знаю, Джоанна, — тихо взял ее за руку архимаг, — даже теперь, когда я знаю, что это за человек, как он опасен, во мне сохраняется какое-то инстинктивное стремление верить ему. И в этом сила и ужас его волшебства. Но мне еще предстоит встретиться с ним.

Керис, безучастно рассматривавший полки с книгами и журналами, резко повернулся к деду.

— Так ты еще собираешься встретиться с ним?

— Пока что его здесь не было, — отозвался архимаг, — но он обязательно вернется сюда, к своей метке.

— Но почему?

Чародей сверкнул глазами, прежде чем дать ответ.

— Возможно потому, что именно здесь находится то, что ему нужно. Возможно, именно здесь действует волшебство, хоть и не столь сильно. А также потому, Джоанна, что он уловит твое присутствие здесь. Но он придет, он просто обязан прийти сюда. И я должен встретить его.

— Один? — спросил Керис. Но по тону, которым был задан вопрос, Джоанна поняла, что ответ был заранее известен Керису.

Солтерис со вздохом сложил руки на груди. Помолчав, он сказал:

— Керис, я уверен в себе. А впутывать в это дело кого-то еще, даже такого бойца, как ты, значит только повысить опасность. Этого я как раз не хочу.

— Но ведь твое волшебство здесь не действует, — запротестовал Керис.

— И его тоже.

— Но он на двадцать лет моложе тебя и выше ростом. Он запросто может…

— Дитя мое, — сказал старик смиренно, — ты, надеюсь, не думаешь, что я полностью беззащитен?

Керис ничего не ответил.

— К тому же кому-то все равно нужно оставаться с Джоанной, — глаза архимага остановились в полумраке комнаты на девушке. — Я не думаю, что он сможет проскользнуть мимо меня незамеченным. Хотя и попытается. Но если он все-таки проскочит, ни в коем случае нельзя позволить ему заговорить с ней.

Ни Керис, ни Джоанна ничего не ответили. Но по выражению лица послушника было видно, что он потрясен не меньше девушки.

Глава Совета Кудесников продолжал более мягко:

— Джоанна, ты должна хранить гробовое молчание. Я предупреждаю тебя, что даже зная о замыслах этого человека, ты все равно невольно захочешь верить ему.

Девушка отвела глаза. Ненавидя себя за слабость, она пообещала, что все сделает так, как говорит архимаг. А старик уже глядел на внука.

— Если не сможешь удержать ее от разговора с ним, убей его.

Резко повернувшись к окну, Солтерис рывком отдернул занавеску. В окно ударил сноп яркого света. Когда Джоанна освоилась с новым освещением, то первое, что неприятно поразило ее, это облако смога в той стороне, где находился Лос-Анджелес. А ближе, на соседнем холме, высился тот самый покосившейся сарай, в котором они вышли в этот мир из Пустоты.

– Вот там я и буду его поджидать, — сказал чародей. — Он хитер… — И тут же, предвосхищая вопрос Кериса, старик поспешил ответить: — Со мной он все равно не заговорит, тем более если вы будете неподалеку. Дитя мое, у него есть особая причина опасаться только тебя. В этом я уверен — а уж то, что я должен сделать, я постараюсь сделать.

Уже перевалило за полдень и обычная туманная дымка Калифорнийской долины окончательно рассеялась, когда на гребне холма показался Антриг Виндроуз. — Ты пойдешь туда?

Керис и Джоанна находились в компьютерной, куда они ушли после того, как Солтерис отправился на свою исходную позицию. Им было о чем рассказать друг другу. Перебивая друг друга, молодые люди повествовали о том, что произошло после того, как они расстались в доме Магистра Магуса.

Керис время от времени подходил к громадному компьютеру фирмы IBM — недавнему приобретению Гэри, предмету его гордости. Наконец Керис не выдержал.

— Послушай Джоанна, это и есть та самая знаменитая машина, которая умеет мыслить, подобно обычному человеку?

— Не совсем подобно человеку, — Джоанна удобно устроилась в глубоком огненно-красном кресле, скрестив ноги (какое это было наслаждение — вновь надеть джинсы). Вдруг она снова стала размышлять об Антриге. Одна часть ее рассудка говорила: «Антриг направляется в ловушку». Но Джоанна больше не стала думать об Антриге и продолжала отвечать на вопрос Кериса:

— Конечно, компьютеры могут при решении какого-то вопроса прийти к тому же результату, что и человек, поскольку будут пользоваться той же самой логикой. Но может возникнуть и такая ситуация, когда логика будет подсказывать, что дважды два не четыре.

Помолчав, девушка проговорила:

— Но это еще не означает, что внутри компьютер устроен точно так же, как мозг человека, — тут она потянулась к переключателю. — Не хочешь сам кое-что попробовать?

Керис поспешно попятился и резко замотал головой. Затем, видя безграничное удивление девушки, он слегка покраснел и пояснил:

— Так послушник не поступает. Нам постоянно твердят, что мы должны оставаться самими собой. А все это… — взмахом руки внук архимага обвел интерьер комнаты, кивая на жужжащий в глубине кондиционер. — Это не относится к тому, что должно интересовать меня как послушника. Ведь мы сами — оружие в руках наших господ.

Тут вдруг Джоанна вспомнила Каннера — ведь и Керис, не получив указаний, всегда чувствовал себя словно в тупике. Но стоило появится архимагу, и Керис сразу преображался. Как бы не вышло, подумала девушка, что Антриг появится здесь и примется отдавать парню приказы, а тот не сможет перебороть себя и бросится исполнять их, хотя они будут противоречит тому, что ему следует делать. И тут Джоанна поняла: Керис не умеет общаться с людьми — так же, как и она сама.

— Но ведь ты рожден с волшебным даром, — удивилась она. — Ведь ты вроде бы собираешься сам стать кудесником. А разве такой человек не должен принимать самостоятельные решения? По-моему, обязательно должен.

Керис замолчал, словно в его душе боролись несколько противоположных точек зрения. Он явно чувствовал себя в затруднительном положении. Наконец он медленно, запинаясь, проговорил:

— Нет, это не совсем так. Волшебник, настоящий волшебник не должен повиноваться только собственным чувствам. У нас даже есть поговорка: ни кудесник, ни послушник не пьют того вина, что пьют прорицатели и наемники. Я хочу во всем быть самим собой. И не хочу, чтобы чуждые явления размягчали мой дух.

— Чем дольше ты что-то делаешь, тем больше в это втягиваешься, — только и вздохнула Джоанна. Нет, в чем-то этот парень был прав. Ведь и ей самой не слишком хотелось переключаться с общения с компьютером на общение с людьми. Сломать годами складывавшийся уклад при всем желании не так-то просто. Ей самой было куда проще ладить с компьютерами, чем с людьми, — нажал кнопку, раз — и готово то, что тебе нужно. А это так похоже на приказы и команды, которые обожал Керис. Их увлечения были очень похожи, только они существовали как бы в параллельных измерениях. До недавнего времени у нее никаких проблем не было.

Антриг…

Никакой не Антриг, строго повторила она себе. Это был Сураклин, Сураклин…

Вдруг Керис тревожно обернулся к ней. Не говоря ни слова, Джоанна тоже бросилась к окну, откуда был виден сарай на холме.

Прямо перед ветхим строением стоял Солтерис. И в этот момент на вершине холма появился Антриг.

Виндроуз уже успел переодеться в те самые джинсы и рубашку с аппликацией — названием рок-группы, в которых она впервые увидела Темного Волшебника.

Солнце играло на серебряной аппликации, и блеск этот казался Джоанне особенно зловещим. Увидев неподвижную фигуру архимага, Виндроуз направился прямо к нему. Джоанна решила, что он что-то говорит, но с такого расстояния ничего нельзя было услышать, даже если бы ветер вдруг начал дуть в их сторону.

Джоанна не могла определить, говорил ли что-нибудь также и архимаг. В глубине души она знала, что хоть в ней и оставалась симпатия к Антригу, но за Солтериса она переживала больше. К тому же, несмотря на все уверения главы Совета Кудесников в том, что он справится с отступником, она знала, что Солтерису грозит куда большая опасность, чем самому Виндроузу.

Затем Джоанна и Керис стали свидетелями вовсе необычного — Виндроуз протянул руки для приветствия, и Солтерис, после короткого колебания, последовал его примеру. Итак, рукопожатие совершилось. А потом… Потом Антриг повел архимага в сарай.

— Нет, — раздался отчаянный шепот Кериса.

Джоанна, обернувшись, увидела расширенные зрачки парня.

Девушка схватила его за руку, заставив отвернуться от окна.

— Ведь твой дед сказал, что он должен поговорить с ним наедине, — напомнила она послушнику. Но и ее голос при этом предательски дрожал.

— Но ведь он также сказал, что единственное, чего он опасается, — это очарования Антрига, — наконец ответил Керис, тоже срывающимся голосом. Он отступил от девушки, лицо его было искажено страхом — в первый раз за все то время, что Джоанна знала его. Но девушка решила, что должна во что бы то ни стало не дать Керису сорваться. И она заговорила:

— Когда я впервые встретила его, я тоже сразу ему поверила. И тогда и теперь мне приходится удерживать себя от того, чтобы снова не поверить его сладким речам. Уж кому знать это, как не мне.

Но Керис упрямо кивнул в сторону сарая:

Они вышли во двор, им стало не по себе — воздух был невыносимо душным, несмотря на близость большого водоема. Когда они выходили из железных ворот в сторону холма, из сарая показался Антриг. Даже издалека можно было видеть, как он в изнеможении привалился к изношенному непогодой дереву ветхого строения. Керис быстро посмотрел на Джоанну, в глазах его метался отчаянный страх, но стоило ему снова посмотреть на сарай, как Антрига там не оказалось.

Керис больше не мог сдерживаться — он бегом бросился на холм, за ним кинулась и Джоанна, но она прибыла к сараю гораздо позже Кериса.

Казалось, духота буквально пропитала стены сарая. Внутри духота еще усугублялась отвратительным запахом бензина и машинного масла. Стояла полная тишина. В сарае царил полумрак, пронизанный яркими лучами солнца, проникавшего сквозь многочисленные дыры в стенах и крыше. Когда Джоанна зашла в эту хибару, она почему-то уже знала, что застанет здесь.

Солтерис недвижимо лежал в углу, возле стопки листов фанеры и деталей кузова автомобиля. Казалось, что кто-то специально положил его сюда — архимаг лежал спокойно, с уложенными вдоль тела руками. Длинные волосы его были присыпаны пылью, глаза и рот закрыты, но лицо посинело, как от удушья. Даже в полумраке сарая девушка поняла: не стоит обольщаться, что архимаг может быть еще жив. Ведь она сама убила двоих, и потому достаточно хорошо знала, как выглядит смерть.

Бросившись на колени, Керис принялся осматривать труп деда. Лицо его побледнело, как полотно, руки тряслись. Только теперь Джоанна поняла, насколько Керис был привязан к старику. Его ненависть к Антригу питало не только опасение не выполнить свой долг послушника перед господином, но и, конечно, природный инстинкт, заставляющий людей оберегать тех, кто дал им жизнь. Керис всегда был готов верить в исчезновение деда, как она помнила, но верить в его смерть он напрочь отказывался. Ведь сам он был оружием в этих руках, на которых сейчас так отчетливо набухли вены. Видимо, Керис не верил, что когда-нибудь настанет такой день, когда эти руки опадут плетьми и жизнь покинет это старческое тело.

Керис схватился за безжизненную руку деда, но, поняв, что случилось, тихо опустил ее на прежнее место. Затем Керис отодвинул прядь волос с шеи архимага, и Джоанна с ужасом увидела посиневшее горло старика.

Наконец Керис зашептал отчаянно:

— Но почему, как случилось, что ты поверил ему? Как получилось, что ты верил ему до самого конца и даже не сопротивлялся, когда он принялся душить тебя? Как такое вообще могло случиться?

Вдруг тело архимага дернулось в страшной судороге, словно яд, который был влит в это тело, только теперь начал свое настоящее действие. Лицо главы Совета Кудесников приняло умиротворенное выражение, словно говоря, что его больше никак не касаются происки и интриги Темного Волшебника.

Наконец в мертвой тишине Джоанна спросила:

— Что же мы теперь будем делать?

Полтора часа спустя до слуха Джоанны из гостиной донеслись легкие шаги Антрига. За окнами кухни уже вечерело. Все это время Джоанна, возвратившись в дом, сидела и неотрывно смотрела в окно, словно ее очень сильно занимала смена времени суток. Внутри она ощущала холодную пустоту, словно рухнула какая-то важная иллюзия. В голове у нее не было совершенно никаких мыслей, только билась одна-единственная мыслишка, что нужно что-то делать, не сидеть вот так, сложа руки. Но это была глупая мысль — она только побуждала, но не говорила, что же нужно делать. В следующий момент он повалился набок и заснул.

Однако как только она услышала шаги Антрига, ей почудилось, что она летит в пропасть.

Затем шаги смолкли — он остановился в гостиной. Мобилизуя все остатки воли, она заставила себя подняться на ноги, подойти к плите и влить подогретую в чайнике воду в чашку со смесью кофе и снотворного. Сделав глубокий вдох, она снова представила себе лицо удушенного Солтериса — уже начавшее синеть и покрываться темными трупными пятнами. Нет, это было просто невыносимо. И, рывком подняв чашку, Джоанна направилась вместе с ней в гостиную.

Он стоял возле раздвижной стеклянной двери, глядя на нее странными глазами.

— Тебя разыскивал Солтерис? — спросила девушка Виндроуза. Обыденность ее тона даже испугала ее.

Услышав знакомый голос, Антриг рывком поднял голову, и на его лице отразилась целая гамма чувств — испуг, растерянность, осознание безвыходности ситуации. Ко всему этому примешивалась непонятная усталость. На мгновенье Виндроуз закрыл глаза, словно желая обрести внутреннюю устойчивость. Наконец он обессиленно спросил:

— Так ты пришла вместе с ним? — но затем, словно спохватившись, что он не должен показывать свою осведомленность о местонахождении архимага, Антриг посмотрел на нее с наигранным удивлением и спросил: — Как — Солтерис?

— Это он доставил меня сюда, — сообщила Джоанна. — Он подошел ко мне в саду. Он сказал мне, что уже разговаривал с тобой. Правда, он не стал рассказывать мне никаких подробностей. Мы пошли в комнату, где были вещи Скипфрага, но там тебя уже не застали. И потому я попросила его отправить меня обратно в мой мир. И вот я тут.

Антриг снова прикрыл глаза. И, глядя в них, Джоанна впервые подумала, что они совершенно безжизненны — словно кто-то вставил слепому человеку искусственные стеклянные глаза.

— Я ни за что не оставил бы тебя, — наконец проговорил Виндроуз негромко.

— Я не знала об этом.

Он выглядел столь растерянным, подавленным и обессиленным, что с ее стороны было вполне естественно — угостить его кофе. Но девушке пришлось силой заставить себя вытянуть руку с чашкой.

Это же Сураклин, Сураклин, как заклинание, мысленно повторяла она.

Антриг протянул руку и принялся пить теплую жидкость.

— Спасибо, — проговорил он, осушив чашку.

Наконец он словно спохватился. Увидев большой диван, чародей направился к нему, — он как будто вспомнил, что и в этом мире существуют диваны для отдыха.

Антриг запустил руки в свою пышную шевелюру, словно его мучила головная боль.

— Извини меня, — проговорил он, — я вовсе не хотел покидать тебя надолго. Мне нужно было вернуться к тебе намного раньше.

Он закашлялся а потом проговорил:

— И Фаросу тоже нужно было присмотреть за тобой, дать тебе чувство уверенности. Но вышло так, что мне нужно было обязательно кое-что отыскать.

Джоанна все еще стояла перед ним, сложив руки на груди, ее сердце бешено колотилось.

— Ну… и как, — проговорила она сквозь зубы, — ты нашел то, что искал?

Он резко замотал головой.

— Нет.

После чего стал вглядываться в осадок на дне чашки, словно желая угадать по кофейной гуще, что его ожидает. Наконец он выдавил из себя:

— А Солтерис не сказал тебе, где он был все это время?

— Да нет, — сипло ответила. — Впрочем, я не слишком этим интересовалась.

Он быстро посмотрел на нее — взглядом затравленного зайца, подумала она.

— Все это мне надоело до черта, — сказала девушка, стараясь, чтобы голос ее не дрожал, — мне нужно было только вернуться домой. Я сыта по горло вашим проклятым миром. Кстати, ты сам как-то сказал… — тут ее голос предательски изменился, — ты сказал, что никакие беды не коснуться меня. Если ты сказал это искренне, то я прошу тебя: оставь меня в покое, вот и все.

Он ничего не ответил, но глаза их встретились, и Джоанне показалось, что он то и дело порывается сказать ей правду, раскрыться. Но Джоанна знала, что ему лучше этого не делать, иначе она снова поверит сладким речам экс-кудесника. И вдруг Антриг, тяжело вздохнув, пробормотал:

— Ладно, так тому и быть.

И тут ее понесло — контролировать себя она больше не могла.

— У тебя все будет в порядке? — спросила она, хотя минуту спустя поняла, что глупее вопроса она при всем желании не могла задать.

Он улыбнулся какой-то блуждающей улыбкой.

— О, да, — рука его со стуком поставила чашку на пол, — до тех пор, пока я буду держаться подальше от Совета Кудесников. Извини меня, Джоанна… Но эта отметка на стене… Метка на стене…