Глава 17

— Но почему? — Джоанна тщетно пыталась сесть в своей любимой позе — нога на ногу, — но длинные юбки не позволяли ей сделать это. — Почему же электричество? — Она переводила глаза то на хлопотавшего у стола Антрига, то на громоздившиеся там приборы убитого врача.

Принц ушел, хотя часовые оставались в соседнем помещении, в случае чего их можно было позвать. Фарос распорядился принести им обед. Обед этот сейчас стыл на серебряных подносах, которые слуги поставили на соседний стол, ничем до того не занятый. Ни Антригу, ни Джоанне сейчас не приходила в голову мысль о еде.

Наконец девушка вспомнила, что с самого утра ничего не ела, и принялась жевать ветчину. За время обеда она несколько раз ловила бросаемые на нее украдкой взгляды Антрига — именно так загадочно он смотрел на нее, когда они мчались по Чертовой Дороге. Он всегда вел себя достаточно непонятно и говорил уклончиво, но чем ближе приближались они к Городу Ангельской Руки, припомнила Джоанна, тем более непонятным он становился. Видимо, в этом городе и находилась та цель, ради которой действовал этот чародей. И еще больше становилось в нем осторожности, даже робости.

Глядя на покрытое пылью окно, она в тысячный раз задала себе короткий вопрос: «Почему?»

Не потому ли, что он понимал ее осведомленность в достижениях века и знал, что рано или поздно она сама обо всем догадается? Но Джоанна, хотя и могла себе представить все чисто технически, все равно не имела понятия, для чего же делались подобные вещи. Почему и кому все это было выгодно. Кому, в самом деле?

Впрочем, кое-что вырисовывалось, если сложить в единое целое предстоящую свадьбу принца, бесконечные покушения на его жизнь и пристрастие Сердика ко всем волшебникам. В единое целое можно было увязать и наводнивших страну чудовищ, убийство мага Тирле и чье-то поспешное бегство в Пустоту. Странным образом укладывались в эту картину и похищения — архимага и самой Джоанны. И помешательства — императора, принца и Антрига. Подобно нити Ариадны, оставленные неведомым волшебником метки вели сквозь темный лабиринт, но вели они пока что в никуда. И это нужно было распутать — Джоанне это напоминало компьютерную программу, которая не желает запускаться только потому, что какая-то мелочь, упущенная в спешке или просто неизвестная, не дает этого сделать.

А вдруг Антриг боялся ее именно потому, что опасался поверить во все это? Ведь он сам говорил, что слишком много и слишком часто верил людям, за что в конце концов и поплатился. Или он боялся проявлять свой интерес к ней, как она боялась слишком открыто выражать свои чувства к нему, потому что такие чувства придают определенную силу, которая движет человеком независимо от его воли?

Она подумала, что если бы уделяла людям столько же внимания, сколько уделяла компьютерам и их программам, то знала бы людей лучше и теперь могла бы сказать, лжет Антриг или говорит правду. Впрочем, это могло быть чем угодно, ее мысли могли двигаться совсем не в том направлении, где лежит разгадка.

Но Антриг до сих пор не ответил ей, и Джоанна вдруг тихо сказала:

— Если ты поверишь мне, то это поможет и тебе.

Она увидела, что Виндроуза словно передернуло, но он усилием воли быстро совладал с секундной слабостью. На его лице заиграла ухмылка.

— Джоанна, поверь мне и ты: наверняка мне бы помогло, если бы я мог кому-нибудь верить. Но я в этом отношении точно как Фарос — он опасается, что человек, которого он нанял, чтобы защищать себя, как раз и окажется тем, кому наиболее выгодна его смерть.

— Неужели тут кто-то собирается убить тебя? — нахмурилась Джоанна.

— Конечно, дорогая моя, — отозвался он с печальной улыбкой, — тот же Керис, например…

— Но ведь ты на первое место в этом списке все равно ставишь не его, — живо возразила девушка. Хотя Антриг ничего не ответил, было видно, что про себя он что-то решил, окончательно и бесповоротно, и потому не видел причины оспаривать свои выводы. Девушка продолжала: — Ты сказал, что хотел бы узнать от членов Совета Кудесников, что же в действительности произошло двадцать пять лет назад. Это случайно не было связано с умопомешательством принца? Ведь он свихнулся как раз в это время — рассчитать несложно. Но если это наследственное, тогда болезнь просто передалась ему от отца.

Антриг упрямо покачал головой.

— Принц свихнулся, поскольку он попросту не мог поверить в то, что дважды два — действительно четыре, — сказал он осторожно. — Точно так же, как это случилось со мной. Что же касается его отца… — тут чародей посмотрел на девушку печальными глазами, — тут все обстоит несколько иначе.

— Но ведь это тоже имеет отношение ко всему, ведь так? — упорствовала Джоанна. — И к тому, что кто-то запросто носится по Пустоте, чтобы прихватить из моего мира то одно, то другое, что управляется электричеством. И этот кто-то (или даже эти), несомненно, знает об экспериментах с электричеством, которые проводил тут Нарвал. — Джоанна в волнении отправила в рот горсть орехов с подноса. — Только почему он не украл телес, когда убил Скипфрага?

— Вероятнее всего, потому, что у него уже есть по крайней мере один. — Антриг возбужденно заходил по комнате. — А поскольку жизненная энергия высасывается из живых существ на такой большой площади, то этих телесов явно не один и не два. Я отлично помню, как Сураклин располагал эти шары цепочкой, чтобы увеличить свою силу. Наверняка этот кто-то делает то же самое. Джоанна, скажи, что именно приводится в действие электричеством в твоем мире?

Девушка поначалу даже рот раскрыла от удивления — как же ответить на такой вопрос.

— Как это что? — промямлила она удивленно. — Да все что угодно. Взять, например, телевидение…

— Но для этого нужен передатчик и приемник, — возразил чародей бойко. Впрочем, это было неудивительно — за долгие дни путешествий Джоанна рассказала им с Керисом, что представляет собой телевидение. Хотя оба жителя эпохи средневековья явно не остались в восторге от репертуара передач, о котором она тоже упомянула. Антриг подумал и добавил: — К тому же волшебнику, обладающему волшебным кристаллом, телевизор все равно не понадобится.

— Да, если, конечно, он не полюбит безумно какую-нибудь «мыльную оперу», — добавила девушка с улыбкой, откинувшись на высокую спинку стула. — Может быть, он захочет применить электричество на своей мануфактуре, если она у него есть? Тогда производство будет намного дешевле, и он сможет обогнать всех своих конкурентов?

— Но это невозможно скрыть, поскольку все знают, сколько сырья потребляет каждая мануфактура, — указал Виндроуз, задумчиво поигрывая пожалованной регентом золотой цепью с драгоценными камнями.

— Но это ведь можно скрыть, если воспользоваться волшебством? — предположила Джоанна, но тут же поправилась: — Нет, ведь электричество одновременно разрушает волшебство, как мы уже выяснили. Или же они как раз и собираются сделать это? Разрушить чье-то волшебство? Но только так, чтобы никто не узнал об этом?

— Вот это уже реально, — согласился Антриг, — и я как раз думаю об этом. Это очень похоже на него.

— На кого?

— Тот, кто делает это, — протянул нехотя чародей, — очень хитер. Просто невероятно хитер. Он или она… Неважно пока, кто. — Чародей пока что явно не желал называть того, кто это мог быть. Он предпочел повернуть разговор в другое русло. — Значит, разрушить чье-то волшебство? Или, что еще логичнее, вытянуть волшебные силы из их хозяина и самому ими воспользоваться?

Джоанна была поражена таким предположением.

— Неужели такое возможно? — прошептала она. Но тут же вспомнила Кериса, который без конца жаловался, что его силы убывают, и страхи Магистра Магуса. Она вдруг подумала, где Керис может быть сейчас и чем он может заниматься с того момента, как… И вообще, действительно ли все начало происходить только той ночью, не раньше?

— Я не знаю пока ничего, — признался Антриг, кладя руки на спинку кресла, в котором восседала Джоанна, — но доподлинно известно, что энергия течет по энергетическим линиям. И если ее вдруг направить в какую-то одну точку… — Тут Виндроуз решительно встряхнул головой. — Но я просто ума не приложу, почему именно электричество?

— Постой, — Джоанна резко повернулась, отчего жесткие спицы корсета больно вонзились ей под ребра, — еще когда ты сказал мне, что заклятья подобны командам в программировании, я заинтересовалась этим сходством. Интересно, можно ли заставить компьютер делать волшебные команды, выполнять их, наконец? Ведь есть суперкомпьютеры, которые действуют точно так же, как и человеческий мозг.

— Действуют точно так же, как человеческий мозг, — эхом отозвался Антриг. Он замолчал и задумался.

Глядя в глаза экс-кудесника, Джоанна поняла, что мысленно он пребывает где-то далеко отсюда. О чем он думал, было для нее тайной, но по тревоге, скользившей во взгляде Виндроуза, можно было догадаться, что размышления явно не предвещают скорого отдыха и разрешения всех проблем. Точно таким же озабоченным его лицо, вспомнила девушка, было в тот момент, когда Антриг глядел на ложе принца в опочивальне — он наверняка думал о том событии, которое привело регента и его самого к помешательству. Наконец Антриг подал голос:

— Боже ты мой!

— В чем дело? — Джоанна даже привстала от волнения, видя, что Виндроуз напуган не на шутку. Она заметила, что Антриг смотрит на нее такими глазами, как если бы он достаточно продолжительное время отсутствовал в этом мире и, вернувшись, застал его уже другим. — В чем дело, скажи мне, если можешь?

На мгновение их взгляды встретились, девушка отчетливо читала в глазах его борьбу — страх боролся с желанием открыться, опасения перемежались с откровением. Виндроуз явно не желал взваливать на плечи девушки никакие иные проблемы. Наконец он принял решение — отведя глаза в сторону, Виндроуз проговорил:

— Я… Я даже не знаю. Ты рассказывала о программах, которые сами могут рисовать, писать и составлять предсказания… Но ведь они могут и лгать.

— Я имела в виду совсем не это, — Джоанна в волнении схватила его за руку, — признайся, тебе известно нечто такое, чего ты никак не хочешь рассказать мне? Но что заставляет тебя лгать?

— Ничего, — быстро отозвался упрямый чародей. — Возможно, все это просто заблуждения. Ведь и так большинство моих опасений не оправдалось. Лучше скажи: какие именно функции мышления способен воспроизводить компьютер?

— Да не компьютер, — Джоанна отпустила руку Антрига, — это все делает программа. Там целая система команд, которые действуют с поразительной скоростью. Сам компьютер не в состоянии мыслить, как мыслим мы, но он умеет составлять нечто похожее на мысли. Нужно только создать положенный порядок работы. Потому и кажется, что компьютер думает, а на самом деле он лишь копирует мысли. Он выводит из данного материала то, что должно получиться в любом случае, только делает это очень быстро. К примеру, ты вот говоришь, что волшебство неразрывно связано со способностью наблюдать и с надеждами. Компьютер же имеет систему графики, но он не может надеяться — ему все равно, что должно, а что не должно случиться, он не знает волнений и беспокойств. Так что полностью отождествлять компьютер с волшебством никак нельзя. Но чтобы написать целый комплекс нужных программ, нужен программист, который в то же время знается и с волшебными силами. Или же есть другой вариант — подкованный программист и волшебник, работающие совместно. Но в вашем мире это в любом случае невозможно.

Девушка умолкла. Они с Виндроузом молчали, в упор глядя друг на друга. Каким-то шестым чувством она внезапно поняла, как должен был себя чувствовать Антриг, когда он осознал, что именно отражается в помутившемся рассудке регента. Но и самой ей казалось, что она нашла дорогу из огромной пустой комнаты и вышла к свету.

И, глядя в лицо Виндроуза, Джоанна поняла: он теперь знает, что ей удалось обо всем догадаться.

— Да и в нашем мире такого тоже никак не может быть, — тихо продолжила она, — если, конечно, какой-нибудь волшебник не явится к нам через Пустоту и не похитит подходящего программиста. А уж остальное — дело техники.

— Джоанна… — начал Антриг, и теперь в голосе его нисколько не чувствовалось непонимание или удивление.

— А потом нужно убедить программиста сотрудничать, — неумолимо продолжала она. Затем вдруг ее голос стал подрагивать. Он как-то сказал: «Я не стану использовать тебя в своих целях…» Теперь она поняла, что Антриг походил на азартного карточного игрока, который уже и так сумел использовать ее для достижения своих целей. Он сумел-таки добиться ее доверия. Девушку захлестнула безумная злость на него за постоянную беспардонную ложь и на себя — за безоглядную веру этому расстриге-кудеснику. Как она могла клюнуть на его удочку! Она даже испытывала к нему какие-то чувства. А он просто использовал ее, зная, что она зависит от него, что она хорошо к нему относится. Точно так же поступил когда-то мерзавец Гэри. Антриг же видел ее и Гэри, на вечеринке. Конечно же, он сразу понял, как нужно добиться сначала ее расположения, потом любви, а потом уже требовать чего-то. Нечего сказать, хитрый расчет. Он волнения девушка с силой сжала резные украшения кресла. Опомнилась она лишь тогда, когда ребристый узор напомнил о себе сильной болью. Собственный голос казался ей чужим и далеким, но сдерживаться она не могла.

— Или, ты притащил меня сюда по какой-то другой причине?

Он ничего не ответил, но было видно, что глаза его горели безумным отчаянием — ведь рухнули все его планы. Его замыслы были невовремя раскрыты.

Джоанна резко поднялась с кресла и направилась к выходу. Каждый ее шаг гулко отдавался под сводами этой помнившей столетия комнаты. Молча миновала она безмолвных часовых. Странное дело, но она не ощущала теперь ничего — ни сожаления, ни радости. Какая-то странная пустота наполнила ее душу. Антриг не стал ни окликать, ни догонять ее — конечно же, он понимал, что это теперь бесполезно.

— Джоанна! Джоанна поднесла ладони к вискам, стараясь не дать воли чувствам. Она вспомнила мягкое прикосновение губ Антрига, Но на самом деле ее целовал Сураклин, накопленная веками галантность и умение вести себя, которые великолепно уживались в абсолютно чужом теле. А когда она вспомнила, что они лежали тогда на сеновале по дороге из Кимила в Город Ангельской Руки почти вплотную, ей едва не сделалось плохо.

В противоположность залитому ярким солнечным светом лугу, пещера-грот, в которой она сидела, была наполнена синеватым полумраком. Девушка даже не помнила, как долго она тут сидит. Вероятно, она пришла сюда не очень давно. Да, так оно и было — ведь стоявшие на лужайке мраморные статуи, изображавшие героев, облаченных в доспехи, подобные тем, в которых они впервые встретили Сердика, отбрасывали не слишком длинные тени. Выйдя из грота, она увидела с другой стороны колонны розового мрамора, обсаженные розовыми кустами. И между кустов шагал…

— Керис! — закричала она, подбирая подол и устремляясь к внуку архимага. Керис, настороженно глядя на нее, сжимал в руке меч. Джоанна довольно долго не могла опомниться от потрясения, вызванного ее внезапной догадкой, и потому только теперь осознала, что она тут не одна.

Пока она сидела в гроте, она поняла, что всецело находится во власти экс-кудесника. Осознала она и то, что зависит от Виндроуза — она никуда не могла от него деться, ведь это он перенес ее в этот жуткий мир. Даже если она решит пренебречь этой зависимостью и сбежит от него, чтобы тем самым остаться жить здесь, то Антриг в конце концов все равно разыщет ее. Конечно, она не сможет спрятаться в этом мире — стоит ей только убежать, как Антриг переговорит с Фаросом, и тот пошлет на ее розыски своих людей.

Теперь ей очень хотелось расплакаться, но от этого ее удерживало сознание того, что Керис — из тех молодых людей, которые терпеть не могут разных сюсюканий. Его с детства учили, что слезы — позор для любого человека. И Джоанна, набрав в легкие побольше воздуха, произнесла нарочито бодрым голосом:

— Хорошо, что с тобой все в порядке.

Керис кивнул в ответ. Лицо внука архимага было помятым — он опять давно не спал. Девушку так и подмывало спросить, как долго ожидал он снаружи того пустого здания, возле которого его оставил Антриг, но она заставила себя отбросить эту мысль, поскольку вопрос прозвучал бы, как обыкновенная насмешка. А еще неизвестно, кто тут над кем должен смеяться.

— Мы искали тебя, глядя в магический кристалл, — сообщил парень, — вообще-то это не получалось, пока ты была рядом с Антригом, но стоило тебе удалиться от него…

— Мы? — жадно спросила она. — Кто это «мы»? Не те ли чародеи, которые удрали со мной из Цитадели?

— Остальных, кто не сумел убежать, выпустили сегодня утром, — сказал Керис. — Но я…

— Это все устроил Антриг, — сообщила она, нахмурившись. — Но я, право слово, не знаю, для чего ему это понадобилось. Какой ему интерес в этом?

— Просто он уже приближается к своей заветной цели, — донесся откуда-то из розовых кустов еще один голос, — и, наверное, он опасается, что если его имя случайно всплывет, то кудесники помогут Церкви установить его местонахождение.

Из-за толстой мраморной колонны вышел среднего роста старик, одетый в черное одеяние кудесника. Джоанна отметила его умные глаза и высокий лоб, изборожденный морщинами. Кстати, глаза его были точно такими же, как и у Кериса. Теперь она поняла, кем был этот человек.

— Вообще-то… Ох, извините меня, я совсем чужая в этом мире, — забормотала она, — я не знаю, какие у вас тут правила приличия. Честное слово, я сделала бы реверанс, но боюсь запутаться в этих юбках. Извините меня, — и, подойдя к старику, Джоанна просто пожала ему руку, а кудесник улыбнулся в ответ лучезарной улыбкой.

— В таком случае, будем считать, что знакомство состоялось по всем правилам, — подмигнул старик, — Керис уже рассказал мне о тебе. Я должен признаться, что в данный момент чрезвычайно удивлен, видя вас, сударыня, живой, невредимой, свободной и… и… в здравом уме.

— Что? — почти испуганно уставилась она на архимага.

— Я думаю, что Антриг не теряет времени, обрабатывая регента, — вставил Керис.

— Регент нуждается в его советах, — сообщила Джоанна, — он сам сказал, что ему позарез нужен волшебник, который не занимался бы своим ремеслом в течение семи последних лет.

— Ха, подумать только, какое удобное прикрытие, — сухо воскликнул Солтерис, — только вот известно ли Фаросу, что этот Виндроуз беспрепятственно выходил из Башни в любое время, когда это было ему нужно?

— Да, мне тоже все это было интересно, — воскликнула Джоанна. Она широким жестом пригласила собеседников в грот — там их не только нельзя будет заметить снаружи, но и есть широкая мраморная скамья. Грот явно предназначался для любовных свиданий — внутри все было покрыто тонкой резьбой, изображавшей гирлянды роз (иные бутоны с кочан капусты величиной) и резвящихся купидонов. Но кроме всего этого великолепия Джоанна увидела и иное — мраморные статуи во многих местах были покрыты птичьим пометом, веточки кое-где увяли. Ага, подумала девушка, значит, принц все же наказывает своих слуг не просто так. Желание поддержать во всем порядок было, таким образом, еще одной его положительной отличительной чертой — кроме умения угощать гостей великолепными ужинами посреди ночи.

— Антриг знает значительно больше, чем ему нужно было бы. И это явно не его догадки, — тревожно сообщила Джоанна.

— Да нет, — архимаг осторожно убрал руку Кериса, который хотел было помочь ему сесть. Солтерис и сам был в состоянии усесться на скамью. Очутившись рядом с девушкой, он продолжал: — Если говорить о настоящем положении вещей, то Антриг подобен врачу, который подмешивает в кофе пациента яд, а потом, выдавая ему заранее заготовленное противоядие, бьет себя в грудь и говорит, что исцелил его благодаря своему выдающемуся дару врачевания. Старо как мир. Однако я боюсь, что Фарос поверил этому проходимцу. Как же, ведь Антриг сидел в Башне Тишины, он никак не мог повредить ему! Конечно, у регента есть присущая всей их семье некоторая доверчивость, но он куда опаснее, нежели, скажем, его двоюродный брат Сердик. Поэтому, дитя мое, мне особенно приятно видеть, что с тобой не случилось ничего дурного.

— Поверьте это взаимное чувство, даже больше, — тут она посмотрела на Кериса, который безмолвно стоял за спиной деда, — мне тоже очень приятно, что Керис нашел вас целым и невредимым. Могло быть и хуже.

— Но это не я разыскал его, — заметил Керис, — он нашел меня. Никому не под силу обнаружить архимага до тех пор, пока он сам этого не захочет.

— Но где же вы в таком случае были? — удивленно уставилась она на старика. — Неужели он… — Она даже не могла теперь выговорить имя Антрига.

Но умный кудесник сразу уловил, что хочет сказать Джоанна.

— Да, заблудился, — подтвердил он. — Даже не знаю, как это произошло. Возможно, что-то перепуталось с заклятьями. Такое иногда бывает. Я блуждал там довольно долго, даже не знаю, сколько именно, потому что там день от ночи отличить невозможно. Какая-то сплошная тьма, — тут он покачал головой и повторил, — даже не знаю, как это произошло — темнота, темнота, а потом я вышел из нее.

— Послушай, — тихо спросил Керис, — а не могло произойти так, что он просто толкнул тебя в Пустоту и ты блуждал там между разными мирами?

— Даже не знаю, — покачал головой архимаг, — насколько я помню, у Сураклина был черный кристалл с лабиринтом внутри. Он мог заманить туда душу, чтобы она блуждала по бесконечным коридорам и переходам этого лабиринта. И он, этот Темный Волшебник, в прямом смысле держал в своей руке душу жертвы.

— Ха, а Антриг как раз ученичок Сураклина, — невесело рассмеялась Джоанна, вспоминая загадочный телес, соединительные проводки с клеммами, из-за которых и погиб несчастный доктор Скипфраг, вспомнились ей и разнообразные чудовища, которые успели переполошить всю империю.

Некоторое время архимаг молча смотрел на девушку. Наконец он вздохнул.

— Нет. Это может быть куда хуже. Антриг… — Он заколебался и произнес с видимым усилием, смотря вдаль: — Дитя мое, я боюсь, что уже довольно продолжительное время Антрига Виндроуза просто-напросто нет в живых!

Вдруг Джоанну охватила черная меланхолия — это чувство ей еще ни разу не приходилось испытывать. Казалось, ей было жаль чего-то, а чего именно, она не могла понять. Установилась мертвая тишина, прерываемая только беззаботным чириканьем птиц и тарахтением повозок за стенами дворцового сада. В голове у девушки вертелось: «Он запросто мог подчинить любой рассудок своей воле… Он хотел жить вечно… Где он был, если его не существовало тут? Я чувствовала его в своих снах…»

Еще до того, как архимаг заговорил, Джоанна поняла, что он хочет сказать ей.

— Сураклин очень продолжительное время работал над возможностью подчинять себе волю окружающих, — рассказывал старик. — Конечно, начал он со своих рабов. Он экспериментировал на их умах, добиваясь полного эмоционального подчинения, не просто подчинения слуг господину. И со временем ему удалось это. Они делали все, что он говорил им, беспрекословно выполняли все его желания. Его влияние было невероятно сильным. Потому-то я и говорю, что рад, раз тебе удалось вырваться из-под опеки Антрига. Но, конечно же, ему хотелось гораздо большего, — архимаг снова вздохнул, как может вздыхать человек, который знает очень много, но знания свои раскрывает лишь по необходимости, когда нет другого выхода. — Он выбрал мальчика по имени Антриг, самого способного ребенка, которого он только мог найти. Он обучил его всему, что знал сам, подобно тому, как человек обставляет новый дом привычными ему вещами.

— Нет! — закричала Джоанна, представляя детское лицо, на которое пронзительно глядели суровые глаза старого волшебника. И поняла, что не знала настоящего Антрига. И как только ей пришло в голову, что этот беспокойный, вежливый человек, который тогда шептал: «Этого я не допущу», а потом отвернулся, чтобы не воспользоваться возможностью в тот момент, когда Джоанна не находила в себе сил сказать ему «нет», был на самом деле тем, кто лишил ребенка не только его души, но и тела. Значит, под «Антригом» скрывался Темный Волшебник.

— Боже мой, — прошептала девушка побелевшими губами. — Боже мой!

— Извини меня, — спокойно сказал чародей.

Тут рука архимага осторожно, но в то же время твердо прикоснулась к ее руке.

— Когда Керис рассказал мне, что ты осталась с Антригом, я даже испугался, — признался Солтерис, — я-то отлично знаю, какой крепкой хваткой обладает Сураклин даже по отношению к тем, с кем он полностью совладать не в состоянии. — Тут глава Совета Кудесников оглянулся на видневшиеся за макушками деревьев блестящие шпили Летнего дворца. — Боюсь, что он уже успел полностью завоевать доверие принца. И теперь ему осталось только всемерно укреплять это доверие, но этого умения Сураклину не занимать.

Теперь Джоанна с отвращением вспомнила наигранную жеманность в обращении Антрига к Фаросу — он действительно успел подобрать настоящий ключик к его душе. Впрочем, когда Антриг изображал, что питает к ней самый определенный интерес, она готова была поклясться, что он демонстрирует подлинные чувства. А теперь получалось, что и принц…

— Антриг сказал… — Девушка заколебалась: какой же это Антриг, это подделка. Но она продолжала: — Он сказал мне, что любил Сураклина. Это правда?

— Что Антриг любил его? — переспросил Солтерис. — Да, это очень даже вероятно. Что поделаешь, но Сураклину ничего не стоило накрепко привязать к себе кого угодно. Таким вот даром обладал сей кудесник. Их преданность Сураклину была поистине фанатичной даже в тех случаях, когда было очевидно, что его слова и поступки расходятся.

Джоанна залилась краской смущения — ей не хотелось признаваться в том, что она тоже попалась на удочку Антрига, что безоглядно верила ему, что… Но какая-то другая часть рассудка напоминала ей: как же было не верить Антригу, если тот вполне искренне интересовался ее увлечениями, телепрограммами, новыми достижениями компьютерной техники, искренне рассказывал о своих многочисленных (как казалось, и впрямь) друзьях. Он и защищал ее вполне осознанно — правда, для того чтобы не потерять человека, ради которого совершил путешествие в другой мир.

Но почему же тогда ей казалось, что этот человек никак не мог быть Темным Волшебником?

Солтерис тихо продолжал:

— Как раз этого я и сам очень долгое время не мог понять. После того как я обнаружил Антрига в одном монастыре спустя много лет после разгрома Цитадели Сураклина, я понял, чего я не мог понять — его рассказа о том, что незадолго до штурма Цитадели объединенными войсками ему удалось бежать. Но тогда я подумал…

И архимаг печально вздохнул, словно говоря, что человеку свойственно ошибаться.

— Двадцать пять лет назад… — вырвалось вдруг у Джоанны ни с того ни с сего.

— Что? — Архимаг внезапно поднял голову, в глубине его глаз загорелись непонятные огоньки.

— Да вот, Антриг сказал мне, что собирается расспросить членов Совета Кудесников, что же в действительности случилось двадцать пять лет назад.

— Ах вот как, — кивнул старик, — значит, он опасался, что кто-то мог или увидеть, или просто догадаться. И если бы он узнал, что кто-то видел, как настоящий Антриг посетил Сураклина накануне его казни… — Тут архимаг помедлил и хриплым голосом спросил: — Ну так что, он расспросил их?

— Он не смог разыскать других членов Совета, — покачала головой Джоанна, — во всяком случае, об этом он мне ничего не рассказывал. Правда, Фарос сказал ему, что его отец видел или узнал что-то такое, что впоследствии изменило его до неузнаваемости. Да, это, помнится, очень пугало Антрига. Но тогда, — тут Джоанна перевела дух, — тогда я просто ничего не понимаю.

— Если бы я попытался держать принца в подчинении своей воле, — выдохнул Керис, — и узнал бы, что его отец видел что-то, что может испортить всю игру, я бы тоже испугался.

— Возможно, — медленно сказала Джоанна, — сам Антриг сказал, что император никогда не любил его. Я забыла, кто именно сказал мне, что император несколько раз навещал Сураклина во время суда над ним. Как вы думаете, он мог распознать Сураклина в обличье Антрига? Или по крайней мере что-нибудь подозревать? Ведь это он семь лет назад осудил его на смерть?

— Я и сам, к стыду своему, согласился с этим решением суда, — горько вздохнул старик. — Но как старейшина Совета Кудесников я не мог дать императору понять, что он волен распоряжаться жизнью и смертью нашего пленника. Он не должен вершить судьбами волшебников. Его удел — мирские дела. И я сумел уладить дело таким образом, что смертная казнь была заменена Антригу на заключение в Башне Тишины, из которой прежде никому не удавалось вырваться, — кудесник нахмурился еще сильнее. — Но Харальд — человек блестящего ума и невероятно сообразительный. Несомненно, он должен был рано или поздно кое о чем догадаться. Как, впрочем, и я сам. Но я спокойно воспринял то обстоятельство, что мальчик по имени Антриг на протяжении многих лет был учеником, а в сущности — рабом Сураклина. И потом… Со временем, видимо, черты самого Сураклина оригинальным образом смешались, сплелись с чертами Антрига, и потому никто не смог заподозрить подмены. А на его странности никто не обращал внимания — ведь ни для кого не было секретом, что Антриг Виндроуз — сумасшедший.

— Пожалуй, — согласился Керис.

Тут Джоанна снова вспомнила вечер, когда они сидели в обеденном зале постоялого двора. И загадочную улыбку Антрига, подносящего к губам пивную кружку. «Я никогда его по-настоящему не знала, — горько подумала девушка. — Но почему мне так горько, что он лгал мне?»

— А что, — сказала она уже вслух, — он действительно был сумасшедшим?

— Настоящий Антриг? — пожал плечами Солтерис. — Кто знает. Во всяком случае, борясь с Сураклином за свою душу, он вполне мог тронуться умом. Я всегда жалел его, но не мог заподозрить. До тех пор, пока он не начал действовать.

Джоанна поняла, что Антриг был ее первой и единственной любовью, которая неожиданно так коварно ее предала.

— А где он может находиться сейчас? — поинтересовался Керис, глядя на крышу Летнего дворца.

— Когда я уходила, он сидел в старом крыле здания, — сообщила Джоанна. — Он… он все разглядывал приборы доктора Скипфрага. Мне кажется, что я не сказала ему ничего такого, чего бы он уже не знал. Кстати, он собирается запрограммировать какой-нибудь компьютер таким образом, чтобы тот сам занимался волшебством. Если он найдет достаточно мощную машину, то мне кажется, у него могут появиться кое-какие возможности.

Джоанна, ругая себя за поразительную слепоту и неспособность вовремя заметить очевидное, продолжала:

— Он сказал мне, что тут есть какой-то злой волшебник, который похитил и меня, и архимага, который вызвал умопомешательство регента и организовал всякие беспорядки. А потому, заверил он меня, я просто обязана помочь ему с компьютером, чтобы выработать меры противодействия злу. В принципе, все звучит очень логично, правда? Но он действовал хитро, постепенно завоевывая мое доверие, — и Джоанна, теперь уже хваля себя за то, что вовремя угадала ловушку, сказала с облегчением: — Если бы я не догадалась, я бы тоже стала плясать под его дудку.

— Ничего, всякое случается, — сказал спокойно Солтерис, — я-то знаю, как легко подчиниться человеку, от которого ты так или иначе зависишь. Особенно, если он к тому же выручил тебя из беды. А ведь он действительно спасал тебя, и не один раз, я прав?

Тут Джоанна вспомнила зловещий свист плети Фароса в полумраке постоялого двора, потом их бегство из крепости Святого Сира, потом его поцелуй в переулке… И ей стало невероятно стыдно.

— Он постепенно опутывает тебя сетью зависимости от него, — голос архимага журчал, словно ручеек, — но он недооценил тебя, дитя мое. Он не смог правильно рассчитать твое моральное сопротивление. И потому у тебя нашелся неучтенный им источник сил, благодаря которому ты смогла избавиться от наваждения. Кстати, он не остановился бы только на том, что овладел бы…

— Мной? — предположила Джоанна, и предположение это прозвучало несколько цинично.

— Вообще-то я собирался сказать несколько иное — твоим доверием, — засмущался чародей. — Он проник бы в твой мозг, ты сама впустила бы его туда. Он смог бы воспользоваться твоим знанием этих, как их… ком-пью-теров. Правильно я выговорил?

Джоанна машинально кивнула.

— Не только компьютеров. Он получил бы доступ с системам программирования, к построению всех тех программ, которые мне известны. Ведь в этом заключается моя работа.

— Он мог бы воспользоваться твоими знаниями и умениями как инструментом, он мог бы даже воспользоваться твоим телом для достижения своих целей.

Джоанна кинула на чародея быстрый взгляд, не вполне понимая, что он имел в виду, говоря так, но Солтерис уже озабоченно смотрел на шпили дворца, что-то прикидывая в уме. Потом он посмотрел в другую сторону, где виднелся еще более величественный дворец императора.

— Так же, как он пользовался и мной, — пробормотал кудесник. — Ведь это именно я рассказал ему об экспериментах Нарвала с телесом, не подозревая, что Сураклин в свое время спрятал некоторое количество подобных стеклянных шаров в укромном месте до лучших времен. — На мгновенье старик закрыл глаза. — А ведь Нарвал был моим другом. Получается, что своей болтливостью я погубил его. Как и ты, я поддался очарованию Сураклина. Он, как змея, завораживает свою жертву.

Джоанна молча положила ладонь на руку старика. Она понимала, что сейчас архимаг особенно остро переживает утрату друга, в которой к тому же был виновен сам. Ей хотелось только надеяться, что кудесник ничего не знает о забрызганной кровью рабочей комнате лекаря. Впрочем, это была пустая надежда — ведь Солтерис был не просто стариком, он был архимагом, от которого, как известно, ничего не скроется.

— Я понимаю вас, — сказала Джоанна, чтобы только не молчать.

— Мы оба попались на его удочку, — горестно сказал архимаг, глядя куда-то вдаль.

— Я лишилась всего-навсего неких иллюзий, — встряхнула головой девушка, — я потеряла не того, кого знала. А, наверное, того, о ком хотела так думать. «А надежда, — добавила она уже про себя, — всегда была моей большой проблемой».

Архимаг сжал ее руку с силой, необычной для такого старого человека.

— Нам пора идти, — сказал он и первым поднялся с мраморной скамьи, — нужно быстрее найти его, прежде чем он догадается, что я спасся, и придумает что-нибудь еще. Идем во дворец.

Летний дворец встретил их непривычной тишиной, которая даже резала слух. Обитатели этого громадного здания словно вымерли. Вдруг откуда-то сверху, с одной из оплетенных вьющимися розами террас, донесся резкий, пронзительный голос регента. Но из-за дальности расстояния трудно было разобрать, что он говорит. Все трое, словно привидения, неслышно миновали заросли колючих растений и подстриженные в форме геометрических фигур кусты, которых тут было особенно много, — по-видимому, принц, любящий одиночество, распорядился создать в дворцовом саду множество укромных уголков, где можно было бы побыть одному или с друзьями. Джоанна еще раз отметила, что дворец представлял собой смешение разнообразнейших архитектурных стилей — видимо, за время существования этого громадного здания каждый из его венценосных обитателей время от времени добавлял к нему дополнительные сооружения сообразно своему вкусу.

— А что если нам сейчас кто-нибудь встретится, да поинтересуется, кто мы такие и что нам нужно? — шепотом спросила девушка Кериса, выразительно поглядывая на висевший у его бедра меч.

Керис ничего не ответил. Они пробирались мимо круглой башни, обсаженной кипарисами. Через широкие ворота в башне был виден двор конюшни, где конюхи в одежде с нашитыми инициалами регента суетились, запрягая в легкую карету угольно-черных лошадей.

— Ни за что не поверю в это, — пробормотал Солтерис, глядя на конюхов. Все трое направились к повозке.

Увидев троих незнакомых людей, лошади испуганно захрапели. Одна из лошадей встала на дыбы, мальчик-кучер не успел среагировать вовремя, и вся упряжь немедленно оказалась перепутанной. Три беглеца глядели на весь этот беспорядок.

— Стойте рядом со мной, — скомандовал архимаг.

Со всех сторон к взбесившимся лошадям неслись люди, кто-то отдавал какие-то распоряжения, в общем, возникла полная суматоха. Керис, бросавший во все стороны подозрительные взгляды, ни за что не хотел идти вперед, да и Джоанна, так и не привыкшая быстро ходить в средневековых одеяниях, шептала, что лучше оставаться на месте. Но архимаг, не обращая внимания на упорство молодых людей, потащил их вперед, и все трое благополучно миновали двор конюшни, благо тут никто не обратил на них внимания: все были поглощены усмирением непонятно почему взбесившихся лошадей.

— В любой дом всегда легче проникнуть через служебные помещения или выходы для слуг, — назидательно сказал Солтерис своим спутникам. — Мало ли кем мы можем быть?

Они направились к приземистому кирпичному зданию в глубине двора. Ни у кого не возникло вопросов, что именно это за здание — тут сильно пахло мылом и свежевыстиранным бельем. Но они прошли дальше, и архимаг зашел в другое помещение — они пошли по длинному, обшитому досками коридору, и из расположенных справа и слева комнат к ним доносились самые разнообразные запахи специй, сладостей и жареного мяса. От одной из дверей к ним направился было какой-то человек, и Джоанна испуганно шарахнулась в сторону, понимая, что разоблачение неминуемо. Но все обошлось — увидев не в меру ретивого служителя, Солтерис сделал легкое движение рукой, и за спиной слуги, в его комнате, послышался страшный грохот падающей посуды. Слуга сразу забыл о своем первоначальном намерении и со всех ног бросился назад, чтобы посмотреть, в чем дело.

Вдруг на Джоанну снова нахлынуло какое-то странное чувство. Казалось, что оно уже изведано ей — холодное, странное чувство отчужденности и чего-то еще. Словно непроизнесенный вслух звук, это чувство наполнило девушку, сделало ее движения чужими. И тут же она внезапно ощутила рядом с собой горячее дыхание Кериса. Солтерис же то и дело оглядывался по сторонам — даже он явно боялся заблудиться в бесконечных переходах этой громадной кухни.

Джоанна принялась вспоминать, где же она впервые ощутила это странное чувство, которое, кажется, внушало ей непонятный ужас. Тут вдруг взгляды Кериса и архимага встретились, и в следующую секунду все бросились бежать со всех ног.

В конце коридора оказалась лестница, которая вела в помещения старого крыла дворца. Архимаг в своем развевающемся одеянии бежал первым, увлекая, а заодно и направляя своих спутников в нужную сторону. Они бежали через большой зал, когда-то, возможно, бывший тронным, по гулкому паркету, а Джоанна вдруг снова вспомнила забрызганную кровью лабораторию Нарвала Скипфрага и бессвязное бормотание Правдивой Минхирдин о том, что Он все равно вызовет стихии и духов. И вдруг девушку пронзил ужас — ведь теперь в руках Антрига было все оборудование для получения электричества. Он стал куда опаснее.

На пути в следующую комнату им попался часовой, который, хоть и удивился троим неизвестно откуда взявшимся людям в столь разных одеяниях, однако не стал их задерживать. В комнате, несмотря на охрану у дверей, ничего такого не оказалось — только странная темнота, точно сквозь невидимую ткань дневного света прорвалась тьма ночи, но темнота эта с их появлением стала быстро рассеиваться. Постепенно стали вырисовываться очертания окружающих предметов, темнота все таяла, словно сыр, который поедал невидимый обжора. Но Джоанна готова была поклясться, что она заметила какое-то подозрительное движение у противоположной стены.

Солтерис снова рванулся вперед, и Джоанна непроизвольно схватила его за рукав. Вдруг ноздри Джоанны уловили знакомый запах волшебства — запах дыма от горящего дерева, смешанный с ароматами сухих трав. Помнится, особенно остро она почувствовала этот запах еще в Сан-Серано, когда Антриг сжал пальцы на ее горле…

— Только не это, не надо… — выдохнула девушка.

Керис, резко оттолкнув Джоанну в сторону, с обнаженным мечом рванулся вперед.

— Мы упустим его, — испуганно закричал послушник. Из Пустоты засвистел ветер, стал трепать светлые волосы Кериса. Глаза молодого человека загорелись безумным гневом.

Неожиданно Джоанна ощутила, что ей нужно сделать выбор — броситься очертя голову в Пустоту или же остаться в этом ненавистном мире, где было полно добрых и злых волшебников, но никто так и не сумел помочь ей. Причем остаться тут навечно…

Джоанна сжала зубы и подобрала юбки, готовая ринуться вперед. Но Солтерис стоял как вкопанный. Он стоял и безмолвно наблюдал, как темный провал Пустоты становился все меньше и меньше, а потом вовсе исчез.

— Нет, — наконец словно опомнился архимаг. Его голос эхом прокатился по громадной комнате, в которую через пыльные окна уже начали робко проникать лучики света. Лучи эти падали на сваленные в беспорядке возле окна спутанные медные провода. Солтерис обернулся, глядя на них, на перепуганную Джоанну в измятом платье и на тяжело дышащего Кериса с мечом в руке. Это был взгляд ястреба, которого охватил азарт погони за добычей. — Нет! Дети мои, я знаю, что он снова удрал. Я просто прочел знаки Сураклина, которые сопровождают его в темноте, как свечи.

Тут, видя страх Джоанны, Солтерис проговорил бодрым голосом:

— Я не собираюсь оставлять вас здесь одних. Вот когда я действительно соберусь пересечь Пустоту, чтобы поймать его, вы оба можете мне понадобиться.