Глава шестая. Дух информационализма

Самопрограммируемые работники

Есть и еще одна сторона хакерской сетевой этики: отношение к социальным сетям нашего общества – в особенности экономической сети, которая касается всех. Здесь компьютерному хакеру может показаться, что я включаю в концепцию этики хакера понятия, которые обычно к ней не относят. Это чистая правда: я собираюсь рассмотреть темы, далекие от компьютеров. Но с социальной точки зрения эти темы, в поддержку которых выступают лишь некоторые компьютерные хакеры, являются важной частью тотального вызова, который этика хакера бросает сложившемуся порядку.

Полезно будет начать с описания сегодняшней реальности в этих экономических сетях с точки зрения профессионалов информации и лишь затем перейти к этике хакера. Идеальная (хотя, конечно, редко когда полностью реализованная на практике) трудовая жизнь позднеиндустриальной эпохи выглядела так: человек обучался профессии, в которой затем и работал в режиме с девяти до пяти до выхода на пенсию. В информационной экономике это уже не так: теперь информационный профессионал, по словам Кастельса, «самопрограммируется» и

может переучиваться и приспосабливаться к новым задачам, процессам и источникам информации, по мере того как технологии, спрос и методы управление изменяются всё быстрее.

В информационную эпоху все знания стремительно устаревают, и, чтобы не отставать от новых задач, появляющихся в рамках меняющихся проектов, самопрограммируемым работникам приходится все время перенастраивать свои умения и компетенции. Вызовы ускорившегося рабочего времени дополняются столь же нелегкими вызовами гибкого рабочего времени. В новых гибких условиях работы – например, когда можно удаленно работать из дома, – профессионал информации должен научиться управлять своим временем, программировать его более эффективно, быть отчасти собственным начальником.

Неудивительно, что многие обращаются за помощью к литературе по самопрограммированию, или, по-другому, личностному росту (ЛР). В эпоху перехода от управления персоналом к персональному управлению не приходится удивляться, что такие книги по ЛР, как «Семь навыков высокоэффективных людей» Стивена Кови или «Разбуди в себе исполина» Энтони Роббинса, – бестселлеры уже много лет, и в любой момент какая-нибудь новая книга по ЛР наверняка занимает верхние строчки в списках бестселлеров. В информационную эпоху возникла потребность перейти от старого тейлористского вопроса о физическом труде – «Могут ли руки работника перемещаться в пространстве по еще более оптимальной траектории?» – к более сложному: «Может ли внутренняя жизнь человека двигаться по еще более оптимальной траектории?» Феномен самопрограммирования весьма точно характеризует наше время, поэтому остановимся на нем чуть подробнее.

Семь навыков личного развития

Руководства по ЛР учат семи главным достоинствам. Мы сразу видим (и это не просто совпадение), что это те же старые добрые протестантские добродетели, еще раз сформулированные и развитые Франклином, и следы их ведут за монастырские стены. Все эти методы организации жизни отталкиваются от детерминированности, то есть строгой целенаправленности. Надо поставить себе четко сформулированную цель и направлять всю свою энергию на ее достижение: «Постановка цели – это первый шаг», – говорит Роббинс, и, чтобы определить цель как можно точнее, нужно заранее распланировать ее достижение.

Франклин также рекомендует жесткое планирование:

Я всегда считал, что человек даже средних способностей может добиться больших перемен и свершить великие дела среди людей, если разработает хороший план и, отказавшись от всех развлечений и других занятий, которые могут отвлечь его внимание, посвятит все свое время и силы выполнению этого плана.

Руководства по ЛР рекомендуют постоянно напоминать себе об избранной цели, например ежедневно произнося ее вслух и заранее обрисовывая себе будущий успех. (У монахов такой метод называется «помнить о Боге». Сходство поражает. Совсем как какой-нибудь современный гуру ЛР, монах IV века Евагрий Понтийский советовал размышлять о достижении желанной цели и неудаче на пути к ней, подробно представляя оба исхода:

Представьте суд ужасный и страшный. Подумайте, что за судьба уготована грешникам… Подумайте также, что уготовано праведным… отнюдь не забывайте картины сии.

Само слово видение, так популярное ныне в ЛР, изначально относилось к христианским видениям ада и рая. А когда тренеры ЛР рекомендуют повторять свою цель каждое утро, это не что иное, как светская молитва.)

Важно напоминать себе, какие именно качества помогут достичь цели. Одним из важнейших является оптимальность. ЛР учит наиболее целесообразному использованию времени, чтобы каждый миг наилучшим образом способствовал достижению цели. Это означает, что мы должны отдавать себе постоянный отчет в том, как именно мы используем каждую прожитую секунду. Роббинс призывает помнить: «Время действовать – прямо сейчас». Главный вопрос звучит так: «То, чем вы занимаетесь в данный момент, приближает вас к цели?» Если нет, бросьте и займитесь тем, что к ней приближает. Франклин учил сосредоточенности на «сейчас»: «Нельзя терять бдительности» и «Тратьте все время на полезные занятия; откажитесь от всего лишнего».

Один из предлагаемых руководствами по ЛР методов обретения духовных сил на каждый миг – вспоминать подходящие афоризмы людей, на которых вы равняетесь, и представлять, что бы они сделали на вашем месте. (В монастыре такой метод назывался «бдением сердца». Монахов учили оценивать каждую прожитую секунду на предмет служения высшей цели. К примеру, монах VI века Дорофей Газский призывал:

Прислушайтесь к себе, братия, и будьте бдительны. Кто возвратит нам настоящее время, если мы потерям его понапрасну?

Совсем как будущие тренеры ЛР, св. Антоний Великий еще в III веке рекомендовал мысленно обращаться к избранным образцам для подражания, дабы в каждую секунду знать, как действовать во имя высшей цели:

Содержи в памяти деяния святых, чтобы памятующая заповеди душа твоя имела ревность святых образцом для себя.

Пьер Адо, исследовавший духовные упражнения монашеских орденов, замечает, что именно желание иметь образцы для подражания дало начало целому литературному жанру, состоящему из кратких жизнеописаний монахов. Современные истории успеха бизнесменов и менеджеров – это наша агиография, а собрания их афоризмов – наши апофегмы, изречения святых отцов.)

Другие достоинства ЛР, позволяющие скорее достичь цели, – стабильность и гибкость. Роббинс утверждает, что цель должна превратиться в «великолепное наваждение». В выборе средств достижения цели тем не менее следует стремиться к гибкости. Роббинс подчеркивает, что ничто не сможет помешать вам достигнуть цели, если вы «продолжите изменять свой подход, пока не достигнете желаемого». Всегда следует быть готовым смириться и изучить более подходящий способ. Франклин также советует «исполнить, что решил, без колебаний» – какой бы гибкости и готовности учиться это ни потребовало. Таков же был и св. Антоний, всегда готовый смиренно учиться и проявлять гибкость, дабы стать ближе к Богу:

Нередко предлагал вопросы и желал слушать пребывающих с ним; сознавался, что и сам получает пользу, если кто скажет что-либо полезное.

Проявлять стабильность означает планомерно приближаться к цели, которую никогда не следует упускать из виду, и не позволять неудачам разрушающе воздействовать на эмоциональный настрой. С точки зрения ЛР «негативные эмоции», например огорчение, следует держать в узде. Так, нет смысла горевать из-за потерь или неудачи: это не вернет утраченного и не изменит происшедшего. Для последователей ЛР негативные эмоции – пустая трата энергии, они лишь отдаляют достижение цели.

Литература по ЛР учит, что для поддержания последовательности необходимо суперпозитивное мышление. Роббинс, например, советует читателю превращать негативные переживания в позитивные, описывая их другими словами: «я подавлен» становится «я спокоен перед действием»; «грущу» превращается в «привожу в порядок мысли»; «ненавижу» трансформируется в «предпочитаю»; «раздражен» теперь означает «взбодрился», «ужасно» следует читать как «по-другому» и т. д. И опять Франклин призывает сохранять спокойствие: «Не расстраивайтесь из-за мелочей или происшествий обыденных или неизбежных». (Сравните с пространными размышлениями Иоанна Кассиана о грехе печали и необходимости более позитивного взгляда на мир. Как он писал, печаль

иногда происходит от предшествующего порока – гнева – или рождается от неудовлетворения желания какой-нибудь корысти.

В любом случае печаль следует оставить, потому что ни к чему хорошему она не приведет. Кассиан сравнивает снедаемую печалью душу с «одеждой, изъеденною молью, коя уже не имеет никакой цены или приличного употребления».)

Трудолюбие – пятая из главных добродетелей личностного роста. Стремясь к достижению цели, следует полюбить тяжелую работу. Роббинс подчеркивает, как важно, чтобы человек «охотно брался за обширные труды». Франклин также включает трудолюбие в список добродетелей. На первых страницах «Протестантской этики и духа капитализма» Вебер приводит высказывание из Библии, которое любил цитировать отец Франклина: «Видел ли ты человека, проворного в своем деле? Он будет стоять пред царями» – как пример того, как высоко ставила работу протестантская этика. ЛР идеализирует работу настолько, что иногда кажется, будто это самоцель (подход, разделяемый и в монастырях, где противоположность трудолюбию, уныние (лат. accedia), включающее в себя не только лень, но и скуку и непоседливость, отнесли к числу семи смертных грехов. Вот как Кассиан описывает пагубное влияние уныния на монахов:

Ибо кого начнет оно одолевать с какой-либо стороны, того заставит пребывать в келье ленивым, беспечным… или, выгнав оттуда, сделает потом непостоянным во всем, праздношатающимся).

Ценность денег, на которую делают упор Франклин и его протестантская этика, занимает немаловажное место и в ЛР. Роббинс дал своей книге подзаголовок «Как взять в свои руки собственную интеллектуальную, эмоциональную, физическую и финансовую судьбу». В руководствах по ЛР деньги неизменно фигурируют в примерах постановки целей. В книге Роббинса деньги по умолчанию встроены в форму постановки целей, и выглядит это так:

Вы хотите получать:

$50 000 в год?

$100 000 в год?

$500 000 в год?

Миллион долларов в год?

Десять миллионов в год?

Так много, что и не сосчитать?

Отношение монахов к деньгам сложнее, чем ко всем прочим добродетелям ЛР. Монастыри основывались не для получения прибыли, но неслучайно слово икономия, от греческого oikonomia, употреблялось теологами в связи с доктриной спасения. Общее у капитализма и монастыря – это подчинение всей жизни борьбе за «спасение» или «рай», в том числе и в экономическом смысле.

В движении к цели ничто не должно быть оставлено на самотек, все должно быть учтено. Итак, седьмая добродетель – это постоянный контроль результатов. Читатели Роббинса выписывают свои цели и систематически отмечают прогресс в их достижении. Вот как Роббинс предлагает протоколировать эволюцию собственных эмоций:

1. Запишите все эмоции, которые вы в среднем испытываете за неделю.

2. Составьте список ситуаций, запускающих ту или иную эмоцию.

3. Разработайте противоядие для каждой из негативных эмоций и подберите соответствующие инструменты для запуска Сигнала к Действию.

И снова за строчками Роббинса витает тень Франклина. В «Автобиографии» Франклин рассказывает, как записывал цели:

Я письменно изложил принятые решения, которые все еще можно найти в моем журнале.

Далее Франклин рассказывает, как обнаружил, что просто выписать цели, которых хотелось бы достигнуть, и качества, которые хотелось бы развить, недостаточно: «необходим каждодневный контроль». «Автобиография» повествует о духовной бухгалтерии, заведенной Франклином:

Я сделал небольшую книжечку, в которой выделил для каждой добродетели [куда входили ранее упоминавшиеся решительность и спокойствие] по странице. Каждую страницу я разлиновал красными чернилами так, что получилось семь столбиков по числу дней недели, каждый столбик я пометил начальной буквой соответствующего дня недели. Затем я начертил тринадцать горизонтальных линий, отметив начало каждой строки первыми буквами названия одной из добродетелей. На каждой строчке в соответствующем столбике я теперь мог отмечать черной точкой каждое нарушение соответствующей добродетели в означенный день.

Сравните с наставлением монахам систематически отмечать свои достижения. Авва Дорофей писал:

Нам надлежит проверять себя не только каждый день, но и каждые три месяца, каждый месяц, каждую неделю, и вопрошать себя: «На каком шаге обуздания страсти, обуявшей меня в прошедшую неделю, я нахожусь?» И каждый год то же: «В прошедший год поддался я такой-то и такой-то страсти, а что же теперь?» Отцы [Церкви] поведали, сколь полезно каждому из нас очищаться, каждый вечер спрашивая с себя за день, а каждое утро – за ночь.

Вполне можно считать современный контроль результатов светской исповедью, а офис – исповедальней.

Наконец, важно отметить, что приверженность методике связывает монастырь и ЛР в еще одном отношении: в обоих случаях метод приносит ощущение уверенности и ясности. С этой точки зрения вообще неважно, в какую именно методику твердо верить.

И монастырь, и техники личностного роста приносят спасение. Похоже, что в эпоху стремительно усложняющихся и ускоряющихся сетей потребность в твердой почве под ногами возрастает. Похоже, что чем более сложен и стремителен внешний мир, тем больше хочется простоты внутреннего.

ЛР учит людей справляться с запутанным и несущимся миром, ставя себе всё более узкие цели. Для успеха в мире глобальной конкуренции приходится «локализовывать» свои цели всё более точечно. Нужно концентрироваться на одной избранной точке и выбросить из головы оставшийся мир. Скорость достигается за счет концентрации на текущем моменте. Жизнь становится управляемой, когда она усечена до одной цели и одного момента времени. Тогда вопрос становится простым: живу ли я прямо сейчас в соответствии со своей высшей целью? ЛР делает еще один шаг, разбивая любую ситуацию на дискретные составляющие: гибкость, стабильность и т. д. Религиозная окраска методов ЛР ясно дает понять, что, хотя они и направлены на достижение ближайших целей, психологически это не просто средство. Духовная жизнь в сетевом обществе становится легче, когда можно прибегнуть к четкому методу, в спасительную силу которого безоговорочно веришь, и вот почему практики ЛР и фундаментализм находят новых сторонников в сетевом обществе.

Дух информационализма

Некоторые могут задаться вопросом: а зачем вообще изучать ЛР в контексте сетевого общества? Затем, что это исследование может косвенным образом пролить свет на главный вопрос логики экономических сетей, поднятый Кастельсом в «Информационной эпохе». Он спрашивает себя, что представляет собой «этический фундамент сетевого предприятия», этот «дух информационализма», и уточняет вопрос:

Что удерживает сети от распада? Может, это просто технические, случайные и временные союзы? Возможно, для отдельных сетей это и так, но сетевая форма организации должна иметь собственное культурное измерение.

Можно задаться и более общим вопросом: что составляет дух сетевого общества, построенного на информационализме, этой новой информационно-технической парадигме? Сам Кастельс не дает ответа на главный вопрос, замечая лишь, что дух информационализма есть «однолетняя культура», что, к несчастью, то же самое, как если бы сказать, что у него нет никакой коллективной или постоянной ценности.

Конечно, следует помнить, что описать Zeitgeist всегда непросто, в особенности когда речь идет о ценностях сетевого общества, функционирующего в разных культурах с различными ценностями, в эпоху, когда сами эти ценности повсюду претерпевают скоротечную трансформацию. Поэтому вначале легко может показаться, что у сетевого общества нет никаких общих ценностей: сетевые предприятия стремятся адаптировать свою продукцию к ценностям любой из имеющихся культур (в разных странах продвигаются разные версии продукта, подстроенные под местные культурные особенности) и даже превратить сами эти культурные ценности в товар, если найдется подходящий рынок (как, например, рынок экзотических продуктов). В то же время культуры сами избавляются от тех традиционных ценностей, которые препятствуют деятельности сетевых предприятий, чтобы не выпасть из глобальной информационной экономики.

Тем не менее при обсуждении духа, которым руководствуются сетевые предприятия, хорошо бы помнить, что, когда Вебер применял термины «дух капитализма» или «протестантская этика», он не имел в виду культуру, к которой весь мир пришел одним и тем же путем. В его намерения не входило утверждать, что все культуры, одержимые духом капитализма и следующие протестантской этике, разделяют одни и те же ценности. Кроме этого, выявленные Вебером связующие ценности развития оказались весьма далеки от традиционных: это были работа и деньги.

Приняв во внимание эти пояснения, мы можем охарактеризовать ценности, которым следуют сетевые предприятия и сетевое общество в целом, несмотря на то что последнее, во всем многообразии своих культурных проявлений, может вбирать в себя и массу других ценностей. Есть основания считать, что сетевое предприятие держится на тех же семи добродетелях, которые в несколько прямолинейной форме проповедует ЛР: целеустремленность, оптимальность, гибкость, стабильность, трудолюбие, бережливость и контроль результатов. И это действительно ценности в традиционном философском смысле: высшие цели, определяющие действия, – даже если они и непохожи на старые этические ориентиры.

Более того, приведенный список описывает и ценности государств, новую форму которых Кастельс назвал «сетевым государством», так что можно считать, что перечисленные установки воплощают господствующий дух всего сетевого общества. То, что этот дух распространился за пределы предприятий и проник в государственные учреждения, совсем не удивительно, если мы вспомним, что традиционные национальные государства передали часть суверенитета межгосударственным сетям, таким как Европейский союз, Североамериканское соглашение о свободной торговле или Организация Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества, – не в последнюю очередь из-за экономической выгоды, которую сулит информационная экономика. Государственная политика все больше подчиняется экономической необходимости.

Семь добродетелей имеют внутреннюю иерархию: деньги – высшая цель сетевого общества, а все прочие качества служат лишь средствами к их добыванию. Из этих прочих у труда по-прежнему особый статус: в частности, на государственном уровне труд все еще провозглашается самостоятельной ценностью, однако и здесь работа все более и более подчиняется деньгам. Подобно сетевой форме предприятий, оптимальность, гибкость, стабильность, решительность и контроль результатов являются лишь следствием адаптации капитализма к получению прибыли в технологически новой ситуации. Советы Роббинса прекрасно иллюстрируют современное отношение к ценностям:

Какими же должны быть мои ценности, чтобы я зажил судьбой [т. е. добыл денег], какую хочу и заслуживаю?.. Посмотрите, от каких ценностей можно избавиться, а какие – добавить, чтобы исполнить ваши заветные желания.

И еще:

Какую прибыль я получу, если данная ценность будет занимать данное место в моей иерархии?

При таком подходе идеалы и мораль превращаются исключительно в средство наживания денег, зачатки чего Вебер разглядел уже в системе Франклина. Таким образом, хотя информационная экономика и добавляет новые ценности к старым идеалам духа капитализма, эти новые ценности служат все той же старой цели – делать деньги. А когда деньги из средства превращаются в цель и образ будущего сводится лишь к увеличению богатства, никто не будет по-настоящему менять мир.

Вот вам и гибкость. Коммерческие предприятия и лидеры государств больше не говорят об изменении мира; их гибкий стратегический образ мысли теперь нацелен на максимально долгое сохранение прибылей, куда бы мир ни катился. Если один подход не срабатывает, предприятие и государство с готовностью переходят на следующий, а кто думает по-другому, того клеймят наивным идеалистом. В условиях стремительной конкуренции в информационной экономике вы просто обязаны быть динамичным. Поэтому деятельность разбивается на проекты, которые в свою очередь требуют еще большей целеустремленности и еще более строгого контроля результатов. Последнее относится как к основным проектам в масштабе целого предприятия, так и к личному участию сотрудников в собственных частных проектах. У проекта должна быть ясная цель и четкий план, выполнение которого следует систематически контролировать. Это становится особенно важным в условиях, когда профессионалы информационной экономики могут сами выбирать, когда и откуда им работать: цели и сроки исполнения определяют все отношения внутри рабочего процесса. Подобные же модели начинают мало-помалу преобладать и в государственном аппарате.

Оптимальность имеет большое значение для сетевых предприятий. И снова в игру вступает самопрограммирование: сетевые предприятия таким образом оптимизируют свои функции, чтобы работа компьютеров и сетей была оптимальной. Новое деловое мышление дотком-капиталистов напоминает оптимизацию программы; стадии бизнес-процесса уподобляются строчкам кода: лишние (например, дистрибуция, оптовые и розничные продажи) стираются, медленные процедуры переписываются с нуля.

Организация трудовых отношений также оптимизируется, словно бы речь шла о компьютерных сетях. Люди рассматриваются как ситуационно изменчивая сеть ресурсов. К своим основным навыкам предприятия по мере надобности подключают или отключают навыки других людей. Подобная оптимизация стала возможной после того, как правительства поддержали идею гибкой рабочей силы.

Стабильность довершает перечень ценностей, определяющих господствующий дух сетевого общества. Проявлением этого идеала на государственном уровне является замена в речах политиков таких слов, как «справедливость» или «мир», новым термином «стабильность». ЕС желает, чтобы Европа развивалась стабильно (к примеру, для стабильности на Балканах разработан Пакт стабильности для Юго-Восточной Европы). США желают стабилизации по всему миру, и ту же стабильность развития хотят видеть в Азии.

Во внутренней политике правительства озабочены, что разрыв между богатыми и бедными увеличивает «социальную нестабильность». Чего опять-таки следует избегать, ибо нестабильность угрожает достижению главной (финансовой) цели и компании приходят в ужас от одной мысли о волатильном рынке. На таком фоне становится ясно, что система ценностей ЛР так хорошо подходит успешным сотрудникам сетевых предприятий именно потому, что, по сути дела, подстраивает частную жизнь под ценности предприятия. В системе ЛР человек смотрит на собственную жизнь как на сетевое предприятие, постоянно задаваясь вопросами: «Каково мое видение? Какова стратегия его реализации?» Жизнь превращается в проект с ежеквартальными отчетами о результатах. По большому счету желаемые качества сетевого предприятия или отдельного человека фактически совпадают с принципами компьютерной сети или отдельной машины: способность к гибкому функционированию, причем оптимальным для каждой из целей проекта способом, чтобы обеспечить стабильность на высокой скорости.

Вот почему мы можем говорить о духе информационализма, имея в виду новый технологический фундамент нашего общества, в особенности компьютерные сети. И сетевые предприятия с государствами, и отдельные индивидуумы, практикующие ЛР, становятся буквальным воплощением информационалистской метафоры: они превращаются в компьютеры и вычислительные сети. Именно поэтому ЛР и господствующий дух сетевого общества этически небезупречны: проблема не в том, что они недостаточно эффективны; проблема в том, каким образом они понимают выражение «быть человеком». Согласно ЛР и духу сетевого общества, логику общества, построенного вокруг компьютерной сети, можно применить к человеку и человеческим отношениям. Человек становится компьютером, а его разум и убеждения – строками кода, которые всегда можно оптимизировать и подправить. Все учение о ЛР можно уместить в небольшую программу, которую люди должны исполнять, и Роббинс прямо говорит о человеке как о «разумном компьютере». Восприятие человека как компьютера в ЛР распространяется и на человеческие отношения, которые уподобляются компьютерным сетям. Роббинс пишет:

Я обнаружил, что отношения с людьми являются важнейшим ресурсом, так как с их помощью я получаю все прочие ресурсы.

Таким образом, человек должен руководствоваться рассмотренными выше ценностями не только в собственных действиях, но и в отношениях с другими: следует подключаться только к полезным в достижении цели людям, а от бесполезных или даже вредных («дурная компания») отключаться.

Этика Сети

Из всех рассмотренных нами добродетелей ближе всего к старым добрым моральным ценностям стоит стабильность. В то же время ее отличия от этих старых ценностей ярко демонстрируют, как трудно приходится реальной этике в сетевую эпоху. Сеть стабильна, когда работает без сбоев, не создавая препятствий для передачи данных. Так и наш новый идеал – общество, которое стабильно, то есть не вмешивается в работу финансового рынка в глобальной компьютерной сети. Рассмотрим подробнее, к чему ведет с этической точки зрения сравнение общества людей с компьютерной сетью. Логика работы сети подразумевает постоянную оптимизацию путем подключения и отключения ресурсов по мере необходимости; единственное условие – сеть должна оставаться стабильной. Что касается человеческого общества, мы не можем воплотить в жизнь такой подход, не заменив этические установки борьбой за выживание. Предприятия объединяют свои сети, чтобы выжить в конкурентной борьбе, а отстающие остаются за пределами сетей. Ирония в том, что если довести эту логику борьбы за выживание до логического конца, когда в сетях останется только информационная элита, то этой элите, в свою очередь, самой придется задуматься о выживании.

Жизнь напомнит профессионалу информационной экономики о выживании, когда на пороге его собственного дома или посреди улицы средь бела дня неожиданно возникнет выброшенный из сетевого общества субъект и начнет угрожать профессионалу насилием. На мгновение такой изгой получит весомое преимущество: профессионалу понадобится все его умение работать с информацией, чтобы верно подобрать слова, которые вытащат его из ситуации, угрожающей физическим насилием.

Поверхностные решения проблемы требуют усиления «стабилизирующих» факторов: численность полицейского персонала постоянно увеличивается, а элита высокого ранга прибегает к помощи персональных телохранителей. На глобальном уровне наиболее развитые страны пытаются «стабилизировать» войны между странами-«изгоями» (исключенными из мировой сети); степень этих усилий зависит от того, насколько важен каждый конфликт для глобальной экономики.

В противовес этой логике эксклюзивных сетей некоторые хакеры выступают в защиту инклюзивных сетей. Дело в том, что у самых истоков разработки Сети стоит группа хакеров, известная как Internet Society («Общество интернета»). Этика этой группы выражена в ее программном лозунге:

Не должно быть никакой дискриминации в использовании интернета по признаку расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политическим или иным убеждениям, национальному или социальному происхождению, собственности, рождению или другим признакам.

Internet Society поддерживает распространение Сети и обучение работе с сетями всех, кто остался за бортом государственных или коммерческих программ. Это колоссальная задача. На момент написания данной книги только 5 % мирового населения имело доступ к Сети (из них примерно половина – североамериканцы; в Африке и на Ближнем Востоке, вместе взятых, насчитывается меньше пользователей, чем живет в области залива Сан-Франциско), а половина взрослого населения планеты никогда не пользовалась телефоном. Правду сказать, до сих пор усилия хакеров не привели к особенным подвижкам, но День Сети, ежегодный хакерский аналог Дня труда, призванный напоминать о великой миссии, стал важным символом заботы обо всех и каждом ради людей, а не просто для стабильности. Конечно, одной технической реализации сетей недостаточно для построения справедливого общества, но это необходимое условие для победы справедливости на уровне сетей экономических – то есть на том уровне, на котором работник взаимодействует с компанией.

Этика компьютера

Отношение к человеку и обществу как к компьютеру и компьютерной сети несет угрозу подлинной этике. Оптимизация человеческих существ и предприятий по образу и подобию компьютеров инициирует логику скорости, которая превращает нашу жизнь в борьбу за выживание. На больших скоростях общество ведет себя как пилот гоночной машины: любой ценой надо поддерживать стабильность курса, иначе машина вылетит с трассы. Таким образом, стабильность опять грозит подменить собой этику.

Можно сказать, что существует «этический предел» – скорость, по достижении которой этика перестает существовать. За этим пределом есть только одна возможность – выживать, секунда за секундой. Однако лишь тот, кому не приходится полностью сосредоточиться на «сейчас», чтобы выжить, способен позаботиться о других. Этичность предполагает мышление, свободное от суеты. Этичность также предполагает умение видеть перспективу, брать на себя ответственность за будущие последствия нынешних тенденций и способность представить, как изменится мир.

Что касается этой второй характерной проблемы нашей эпохи, хакеры опять-таки могут предложить лишь более или менее символический пример иного, более бережного отношения к времени. К примеру, Дэнни Хиллис замечает, что на той скорости развития, которой достигло человечество, оно не способно разглядеть ничего, кроме настоящего момента, или в лучшем случае заглянуть лишь на пару лет вперед. В 1993 году Хиллис писал:

Когда я был маленьким, люди гадали, что произойдет к 2000 году. Сейчас, спустя тридцать лет, люди все еще рассуждают о том, что случится к 2000 году. Всю мою жизнь будущее сокращалось – на год каждый год.

В противоположность этому, хакеры всегда оставляли время на мысленные эксперименты на тему того, что может произойти даже в далеком будущем. Мы знаем, что компьютерные хакеры всегда чувствовали себя в футурологии как дома, и среди них много почитателей научной фантастики. Неудивительно поэтому, что группа хакеров (в том числе Дэнни Хиллис) основала Long Now Foundation (Фонд длящегося настоящего), цель которого – хорошенько встряхнуть наши представления о временно́й перспективе. Главный проект фонда – постройка часов, символизирующих длительную временну́ю перспективу и наводящих на размышления о будущем. Хиллис писал:

Я хотел построить часы, которые будут тикать раз в год. Вековая стрелка сдвигается на деление раз в сто лет, а кукушка кукует раз в тысячелетие. Я хотел, чтобы кукушка появлялась из часов раз в тысячу лет в течение следующих 10 000 лет.

Брайан Ино, отец эмбиент-музыки и сооснователь Фонда, придумал часам имя: Часы длящегося настоящего. В число сторонников проекта Часов также входят Митч Капор и Стюарт Бранд, которые, как мы помним, также основали Electronic Frontier Foundation.

Для воплощения идеи часов предлагались разные проекты: от исполинского часового механизма в калифорнийской пустыне (предложение Питера Гэбриела) до сада, в котором однолетние цветы отмечают времена года, а гигантские секвойи – проходящие года. Не так давно Фонд наконец решил приобрести под часы участок земли, примыкающий к национальному парку Грейт-Бейсин в Неваде. Но главное в часах, конечно же, не их механизм, а способность символически настроить нас на другое чувство времени. Это будет моральный символ – как первые фотографии нашей голубой планеты, опубликованные НАСА в 1971 году. На них Земля предстает хрупким маленьким шариком в безбрежной пустоте космоса, и поэтому организации по защите окружающей среды часто прибегают к подобным картинкам в своей символике. В Часах длящегося настоящего технология больше не поддерживает общепринятое в сетевом обществе восприятие времени, а служит ритму, оставляющему время на внимательность и заботу о будущем. Часы ведут нас от судорожных попыток удержать стабильность в бешеной гонке к подлинно моральному бытию.

Внимательность и забота

Помимо Дня Сети и Часов длящегося настоящего, есть еще и третье выражение неравнодушия хакеров – непосредственная забота о тех, кто стоит на грани выживания. Некоторые хакеры используют ресурсы, полученные капиталистическим путем, для поддержки людей, вынужденных в буквальном смысле слова бороться за свою жизнь. Хотя и здесь практическое влияние хакеров весьма ограниченно, они все же дают пример альтернативного ответа на вопрос «Зачем вам много денег?». Для хакеров ответ «для себя, для покупки высокого социального статуса» не является самоочевидным; их ответ – люди могут перенаправлять ресурсы эгоистичной экономики в пользу тех, кого она эксплуатирует.

К примеру, Митч Капор поддерживает программу глобальной защиты здоровья и окружающей среды – и то и другое терпит ущерб от деятельности корпораций. Сэнди Лернер, которая вместе с Лео Босаком ушла в 1993 году из Cisco Systems, получив 170 миллионов долларов, потратила часть этих денег на организацию движения по борьбе с жестоким обращением с животными. Логика сетей и компьютеров отчуждает нас от непосредственной заботы о других, на чем вообще-то и строится вся этика. Нам нужно следовать примеру переосмысления заботы о других в условиях информационной эпохи, который подают некоторые хакеры. Не стоит ждать, что новое мышление породят корпорации или государства. История показывает, что новый подход к этике не рождается в их недрах – наоборот, фундаментальные изменения запускают отдельные люди, которым не все равно.