Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Помимо трудовой и денежной этики хакера, существует и не менее важный третий раздел хакерской этики – «нэтика», то есть этические правила поведения в Сети. Это понятие более широкое, чем распространенный термин «нэтикет» (netiquette), который описывает повседневные правила приличия, такие как «не устраивайте флеймов» или «прочитайте раздел FAQ, прежде чем задать собственный вопрос» и т. д. Не каждый хакер принимает все элементы сетевой этики, но все они увязаны между собой и с этикой хакера в целом.
Первая часть хакерской сетевой этики относится к медиасетям, таким как интернет. Хотя можно сказать, что принципиальное отношение хакеров в этом плане сложилось еще в эпоху формирования хакерской этики в 1960-е, в последние годы оно было переформулировано в более осмысленном ключе. Переломный момент наступил в 1990 году, когда Митч Капор и Джон Перри Барлоу основали в Сан-Франциско Фонд электронного фронтира (Electronic Frontier Foundation, EFF) для защиты базовых прав человека в киберпространстве. Барлоу, дитя контркультуры шестидесятых годов, автор текстов песен Grateful Dead, стал пионером движения защиты киберправ. Он первым расширил значение понятия «киберпространство» (позаимствованного из романа Уильяма Гибсона «Нейромант») на все электронные сети.
Митч Капор сыграл важную роль в развитии персональных компьютеров, создав в 1982 году электронные таблицы Lotus, обеспечившие доселе невиданное удобство при работе с таблицами; это стало одним из важных факторов прорывного успеха персональных компьютеров. Название Lotus отражает личные склонности Капора: дипломированный психолог, консультант по психическому здоровью и инструктор по трансцендентальной медитации, он интересуется философскими системами Востока. Предприятие, которое Капор построил вокруг своей программы, быстро выросло в крупнейшую софтверную компанию своего времени. Но по мере того как деловой подход вытеснял хакерские идеалы, Капор чувствовал нарастающее отчуждение и через четыре года ушел из бизнеса:
На душе было скверно. Так что я ушел. Однажды просто встал и ушел… То, что было важно для успеха бизнеса в целом, вызывало у меня все меньше и меньше энтузиазма.
Барлоу и Капор считали очень важным сохранение свободы слова и частной жизни в киберпространстве. Непосредственным толчком к созданию EFF стали подозрения со стороны ФБР, что Барлоу и Капор используют краденые программы. Барлоу и Капора посчитали «хакерами» (то есть взломщиками), и к ним обоим домой заявились агенты Бюро. Подозрения не имели под собой никаких оснований, но Барлоу и Капор поняли, что ни законодатели, ни полиция понятия не имеют о том, кто такие настоящие хакеры и что такое киберпространство. К примеру, сотрудник ФБР, посетивший Барлоу, почти ничего не знал о компьютерах и называл кракерскую группу «Новый Прометей» (Nu Prometheus), которая в самом деле украла коды, «новым протезом» (New Prosthesis).
Барлоу и Капор сначала не придали особого значения этим визитам, но затем задумались: не приведет ли подобное недопонимание со стороны властей к тому, что они решат тотально регулировать киберпространство? Это стало бы серьезным ударом по свободе слова и частной жизни, столь дорогой сердцу каждого хакера. Интересно, что агента ФБР, который навестил Барлоу, звали Ричард Бакстер – то есть он был полным тезкой протестантского проповедника, которого Вебер считал воплощением протестантской этики; можно сказать, что его визит стал аллегорией противостояния протестантской этики и этики хакера.
В число сооснователей EFF вошли Возняк, Джон Гилмор и Стюарт Бранд. Гилмор прославился поддержкой технологий криптостойкого шифрования как средства защиты частной жизни, а также своим афоризмом: «Сеть рассматривает цензуру как неполадку и идет в обход»; следуя этому принципу, он стал сооснователем полностью неподконтрольных альтернативных новостных групп alt.
Стюарт Бранд – редактор антологии The Whole Earth Catalog, вошедший в историю как первый журналист, написавший о феномене хакерства (в журнале Rolling Stone в 1972 году), и организатор первой хакерской конференции (Сан-Франциско, 1984). EFF называет себя «некоммерческой, внепартийной организацией, работающей в интересах всего общества над защитой базовых гражданских свобод, включая право на частную жизнь и свободу выражения, в области компьютеров и интернета». Фонд многое сделал для фактической отмены «Закона о пристойном общении», принятого Конгрессом США в 1997 году, в рамках которого фактически предполагалось ввести цензуру в интернете. Кроме того, фонд сыграл важную роль в защите технологий криптостойкого шифрования, использование которых в США было объявлено незаконным. Еще до пересмотра этого решения EFF с помощью Гилмора создал взломщик алгоритма цифрового шифрования (DES Cracker), способный взломать защиту по алгоритму шифрования DES, которая применяется при шифровании банковских транзакций и сообщений электронной почты. Целью взлома была демонстрация того факта, что разрешенные в США методы шифрования неспособны обеспечить сохранение тайны. Социально ответственные хакеры неизменно подчеркивают, что технологии шифрования должны не только отвечать нуждам правительства и бизнеса, но и защищать свободу личности от посягательств государства и корпораций.
Свобода самовыражения и право на частную жизнь всегда были в числе хакерских идеалов, и Сеть развивалась в соответствии с ними. Потребность в организациях, подобных EFF, возникла в девяностых годах, когда правительства и корпорации по-настоящему заинтересовались Сетью и с тех пор не оставляют попыток повернуть ее развитие в противоположную хакерским идеалам сторону. Характерно, что в борьбе за свободу слова и частной жизни мир хакеров остается децентрализованным. Плечом к плечу с Фондом электронного фронтира стоит большое число других групп хакеров. Примерами могут служить голландский интернет-провайдер XS4ALL, озабоченный этическими вопросами, и организация Witness («Свидетель»), способствующая распространению информации о преступлениях против прав человека через интернет. Такие группы хакеров объединяют усилия в рамках совместных проектов, таких как «Глобальная кампания за свободу интернета» (Global Internet Liberty Campaign).
Им есть чем заняться. В так называемых развитых странах, где свобода самовыражения и право на частную жизнь официально признаны базовыми правами человека, продолжаются тем не менее попытки урезать их в киберпространстве. В остальном мире дела еще хуже: эти права даже не признаются как следует. Согласно исследованию Censor Dot Gov: The Internet and Press Freedom 2000, опубликованному исследовательским центром Freedom House, на начало XXI века две трети стран мира и четыре пятых мирового населения лишены полноценной свободы слова. При желании власти этих стран могут взять СМИ под контроль, в особенности традиционные: прессу, радио, ТВ. Естественно, они пытаются подмять и интернет, но это очень трудно реализовать из-за децентрализованной структуры последнего. Вот почему интернет становится исключительно важным средством самовыражения в условиях несвободного общества. А хакеры, создавшие соответствующие инструменты – от электронной почты и новостных групп до чатов и Сети как таковой – помогают диссидентам всех стран его использовать.
Косовский кризис 1999 года – прекрасный пример таких попыток, хотя они имеют место и в других странах. Введение цензуры часто становится предисловием к дальнейшим нарушениям прав человека, и когда такие нарушения происходят, сквозь цензуру проходит только выхолощенная официальная версия событий, никакая критика не допускается. Так произошло и в Югославии: президент Слободан Милошевич постепенно поставил под свой контроль все СМИ, в то время как сербское большинство форсировало «этнические чистки» в провинции Косово, албанское большинство которой стремилось к провозглашению независимости.
Когда свобода слова подавлена, наступают темные и зловещие времена. В то время как сербы в Косово казнили мужчин, насиловали женщин и изгоняли из родных мест целые деревни от мала до велика, официальные СМИ Югославии продолжали твердить, что все хорошо (эта традиция удержалась до последних дней режима Милошевича: после того как были вскрыты махинации с результатами выборов, в центре Белграда собрался многотысячный митинг протеста, а сербское ТВ в это время транслировало повторы Олимпиады и концерты классической музыки). СМИ не имели возможности информировать публику о творящихся в Косово зверствах; университеты, всегда бывшие очагами свободы слова, тоже были принуждены замолчать. Слова устава монастыря св. Василия «никому… не любопытствовать о том, что делается» прекрасно описывают политику правительства.
Сеть тем не менее смогла прийти на помощь. По инициативе EFF сервер anonymizer.сom обеспечил косоварам возможность отправлять сообщения, не опасаясь, что правительство сможет вычислить отправителя. Тем не менее самые известные сообщения из зоны боевых действий приходили по обычной электронной почте. Ярким примером служит переписка между «Адоной», шестнадцатилетней албанской девушкой (ее личность не раскрывалась из соображений безопасности), и Финнеганом Хэмиллом, старшеклассником из Беркли, Калифорния. Адона писала:
Привет, Финнеган… Как-то ночью, кажется на прошлой неделе, нас окружили армия и полиция, и, если бы не наблюдатели ОБСЕ, бог знает, сколько было бы жертв. И моя квартира попала в оцепление. Не могу описать весь свой ужас… На следующий день в нескольких метрах от моей квартиры убили этого албанского журналиста, Энвера Малоку. А за несколько дней до того в центре города, где обычно гуляет молодежь, взорвалась бомба.
На следующий день она сообщала:
Я сбилась со счета, сколько людей уже убито. Вижу только некрологи в газетах. Я боюсь, что меня в конце концов изнасилуют и расчленят. Никому в мире я не желала бы пройти через то, через что мы проходим. Ты не представляешь, насколько тебе повезло, что ты живешь нормальной человеческой жизнью. Мы хотим быть свободными и жить как ты, чтобы наши права соблюдались и нас не тревожили постоянно. Финнеган, я пишу тебе, что я думаю по поводу этой войны, и все мои друзья думают так же.
Перед началом натовских авиаударов Адона отправила следующее послание:
Дорогой Финни! Я пишу тебе, стоя на балконе. Люди бегут с чемоданами, слышны выстрелы. Деревня в нескольких метрах от моего дома оцеплена. Я собрала необходимые вещи: одежду, документы и деньги… на экстренный случай. За последние несколько дней в Косово введены большие свежие силы, солдаты и танки. Вчера часть моего города окружили, были расстрелы… Я с нетерпением жду новостей.
Контроль за СМИ осуществлялся правительством Милошевича на основании строгого «закона о публичной информации» 1998 года, позволявшего закрывать СМИ по прихоти властей, и на широком применении грубой силы. К примеру, в марте 1999 года сербская полиция застрелила правозащитника Байрама Келменди и двух его сыновей. Келменди защищал в суде албаноязычную газету, закрытую по решению полиции. Славко Чурувия, издатель двух независимых газет и человек, по сообщению правительственного телевидения поддержавший удары НАТО, застрелен на пороге своего дома 11 апреля 1999 года. Десятки других журналистов были арестованы, избиты, изгнаны из страны.
Наиболее влиятельное оппозиционное СМИ Югославии, радиостанция В92, также испытывала нескончаемые проблемы с властями. 27 ноября 1996 года, во время антиправительственных демонстраций, ее частоту глушили, а третьего декабря радиостанцию закрыли окончательно. В это время XS4ALL пришла на помощь В92, начав передавать ее сигнал в Сеть (использовалась технология передачи звука RealAudio, предоставленная компанией Real-Networks, которую финансирует Капор). В обратной трансляции сигнала из Сети на территорию Югославии участвовал в том числе и «Голос Америки». Убедившись в неэффективности цензуры, правительство вскоре разрешило В92 вернуться к нормальному вещанию.
Идеология XS4ALL зашифрована в ее названии: свободный доступ в Сеть для всех, так как Сеть является средством свободы выражения. XS4ALL заявляет, что готова «активно участвовать в политике и не боится судебных исков». Сотрудничество между XS4ALL и В92 возобновилось с началом войны в Косово 24 марта 1999 года, когда Министерство связи Югославии снова закрыло станцию и конфисковало передатчики. Ответственный редактор В92 Веран Матич был арестован, но в тот же день отпущен без объяснения причин.
Второго апреля директор станции Саша Миркович был уволен, и власти назначили нового директора с новыми полномочиями, однако с помощью XS4ALL бывший коллектив В92 смог продолжить вещание. Снова сигнал уходил в Сеть, а радиостанции за рубежом транслировали его обратно в Югославию. Победа В92 над правительственным контролем сделала радиостанцию символом независимых и критически настроенных СМИ страны. Речь в защиту свободы прессы, написанная Матичем в начале войны, показывает, что было поставлено на кон:
Как представитель свободных медиа, я слишком хорошо осведомлен о потребности в информации, независимо от того, на чьей вы стороне. Люди внутри страны должны знать, что обсуждают за границей и что происходит дома. Людям за рубежом следует сказать правду о происходящем в стране. Но вместо подробно и правдиво описанных фактов до нас доносится лишь военная пропаганда, и западная риторика тут не исключение.
Ближе к концу войны четыре косовара прошли в организации Witness подготовку по фиксации нарушений прав человека с помощью цифрового видео. Отснятый материал передали за границу с помощью портативного компьютера и спутникового телефона через Сеть. Материал был представлен Международному трибуналу по расследованию военных преступлений. Основанная в 1992 году Witness верит в силу видео в сообщениях о нарушениях прав человека и видит свою задачу в развитии видеотехнологий и обучении их использованию:
Наша цель – дать правозащитникам необходимые инструменты для записи, передачи и публикации преступлений против прав человека, которые без нас прошли бы незамеченными и безнаказанными.
Основатель организации, знаменитый музыкант и пионер киберискусства Питер Гэбриел, говорит:
Правда не знает границ. Информация жаждет свободы. Технология – вот ключ.
Вместе с хакерскими группами во время косовского конфликта и более традиционные группы активистов перешли на «сетевое время». Организация OneWorld, координирующая гражданскую активность, и ее партнер Out There News создали в Сети базу данных беженцев, чтобы люди могли находить своих друзей и родственников.
Даже в ходе мирных переговоров, где важнее человеческий, а не технологический фактор, новые технологии сыграли свою символическую роль. На переговорах, которые вели с Милошевичем представитель ЕС (и президент Финляндии) Марти Ахтисаари и представитель России Виктор Черномырдин, первый проект соглашения о прекращении конфликта был составлен на подключенном к Сети мобильном телефоне, а предварительные отчеты о результатах переговоров рассылались представителям разных стран в виде текстовых сообщений. Таким образом, не будет преувеличением сказать, что война в Косово стала первой сетевой войной, также как война во Вьетнаме стала первой войной телевизионной.
В интернете прошла своя небольшая война. Взломщики с обеих сторон провели несколько атак, которым посвящено исследование Дороти Дэннинг Activism, Hacktivism, and Cyberterrorism (2000). Сербские взломщики уничтожили сервер НАТО всего через пару дней после начала войны. Некий кракер из Калифорнии ответил на это, атаковав сайты югославского правительства. Взломщики выбирали сторону в зависимости от собственных взглядов на конфликт: русские и китайцы в основном атаковали Соединенные Штаты, а американцы, албанцы и жители Западной Европы били по сербским веб-страницам. Взломщики из Восточной Европы также писали вирусы, включая в них лозунги против НАТО. После войны в некоторых СМИ даже утверждалось (ошибочно), что президент Клинтон в свое время утвердил план использования взломщиков для вторжения в банковские счета Милошевича.
Следует признать, что Сеть имела лишь второстепенное влияние на общественное мнение по поводу войны и еще меньшее – на ее ход. Тем не менее нет никаких причин считать, что интернет, медиум свободы слова, чем-то принципиально отличается от других медиа. Все средства массовой информации взаимосвязаны. Да, в качестве канала получения информации Сеть еще не превратилась в полноценное СМИ, но тут надо сделать две важных оговорки. Во-первых, в некоторых обстоятельствах пробиться во внешний мир можно только через интернет: Сеть становится единственным каналом, по которому традиционные СМИ могут добраться до своей аудитории, когда все другие каналы перекрыты правительственной цензурой. Именно таким способом многие люди в тоталитарных странах получают информацию и знакомятся с запрещенными точками зрения.
Во-вторых, чтобы иметь влияние на общественное мнение, Сеть необязательно должна передавать сообщения традиционных СМИ. Сеть является мощным инструментом создания репортажей, которые затем расходятся по газетам, радио и ТВ. Не надо забывать, что Сеть дает каждому пользователю возможность стать журналистом. Даже сотрудники традиционных СМИ все чаще прибегают к возможностям Сети при создании и передаче заметок и видеосюжетов. Когда компьютеры, линии связи и традиционные СМИ объединились в рамках скоростной мультимедийной Сети, а компьютер, телефон и камера слились в небольшое мультимедийное устройство, каждому по силам отправить сообщение, которое подхватят машины мощных медиаимперий. Владелец футуристического сетевого устройства, возможно, и не обладает мастерством профессионального журналиста, но этот недостаток компенсируется тем, что сетевой репортер находится в гуще событий и передает информацию из первых рук. Косово стало только началом будущих достижений медиахакерства.
Сеть может обеспечить свободу слова, но может стать и средством электронной слежки. Издавна многие хакеры боролись против этого, защищая свободу частной жизни в киберпространстве. В последнее время правительства и корпорации предпринимали разнообразные попытки вторгнуться в эту неприкосновенную область. В ряде стран прошли обсуждения так называемого потайного входа в Сеть, через который государство сможет осуществлять слежку, если сочтет необходимым, или даже автоматически просматривать электронную почту и историю поиска в Сети и посещения сайтов. (Автоматический просмотр осуществляют специальные программы, анализирующие содержимое сообщений и веб-страниц. «Подозрительные» случаи отсылаются сотрудникам на дальнейшую проверку.) В данном аспекте разница между так называемыми развитыми и развивающимися странами состоит в том, что в западных странах такая тактика еще обсуждается, а в развивающихся правительства уже применяют устройства слежки без всякого предварительного обсуждения. Так, в Саудовской Аравии интернет-провайдеры обязаны хранить журналы посещений пользователей в Сети и в случае попыток доступа к запрещенным сайтам или страницам посылать автоматическое сообщение с напоминанием такому пользователю, что за ним вообще-то следят.
В демократических странах, во всяком случае в мирное время, корпорации представляют бо́льшую угрозу для неприкосновенности частной жизни, чем государство. Хотя, в отличие от государства, корпорации не могут напрямую получить доступ к базам данных интернет-провайдеров, они способны добраться до этих данных другими путями. Когда пользователь находится в Сети, его браузер и веб-серверы обмениваются информацией (т. н. cookies), позволяющей идентифицировать пользователя. Само по себе это не позволяет узнать личные данные пользователя, но зато можно узнать, когда именно пользователь х заходит на конкретную веб-страницу. В принципе, со временем можно установить и личность х, по мере того как он оставляет информацию о себе на любом из сайтов, запрашивающих персональные данные. И вот уже у х есть имя, пол, возраст, адрес, электронный адрес и т. д. Теперь можно увидеть, кто ходит на сайты о собаках, интересуется определенным поп-исполнителем, порнографией и т. д., и можно перейти к анализу предпочтений конкретного человека.
Есть компании, специализирующиеся на сборе личной информации. Они размещают рекламные баннеры на множестве сайтов. Поскольку такие баннеры не входят в состав веб-страницы, на которой размещены, а подгружаются с собственного веб-сервера, они обмениваются собственными маркерами с браузером пользователя. Главной целью размещения таких рекламных – а точнее, шпионских – ссылок является сбор информации о сетевых предпочтениях пользователя. Образ жизни отдельных людей становится для таким компаний товаром на продажу. Полнота собранной ими картины зависит от того, сколько шпионских страниц они в состоянии поддерживать и какую информацию о своих посетителях или клиентах им согласны продать сторонние компании, не входящие в их шпионскую сеть. Сообщения в новостных группах – еще один важный источник сведений об интересах и предпочтениях. Их легче анализировать, поскольку по умолчанию все сообщения в новостные группы хранятся в общем доступе. Удивительно, как много информации может дать простой список посещаемых человеком групп и лингвистический анализ его сообщений. В электронную эпоху люди постоянно оставляют следы в разных базах данных. Чем дальше заходит прогресс, тем больше остается следов. Так, по мере слияния компьютеров, телефонов и СМИ, даже то, какие телепередачи люди смотрят, какое радио слушают в машине, какие статьи читают в онлайн-газетах, можно при желании внести в электронную базу данных. По базовым станциям операторов мобильной связи можно исключительно точно отследить место нахождения абонента. Из всех этих кусочков можно сложить весьма интимный портрет отдельного человека, который с ростом числа электронных следов становится все точнее и точнее.
Даже сегодня каждый банковский перевод и каждая транзакция кредитной карты записываются в базу данных выпустившей карту компании; использование скидочных карт также протоколируется. Электронная валюта будущего (неважно, будет ли она использоваться через компьютер, мобильный телефон, телевизор или другой бытовой прибор) будет хранить историю операций еще подробнее. В предельном случае некая база данных сможет выдать список всех товаров и услуг, приобретенных человеком за всю жизнь. Легко понять, как на этом основании можно нарисовать подробный портрет человека.
Подробное знание образа жизни отдельных людей интересует корпорации по двум причинам. Во-первых, такое знание содействует точному определению целевой аудитории: к примеру, если известно, что у кого-то есть собака, ему будут показывать рекламу товаров для собак в рекламных паузах цифрового телевидения (а если наш любитель собак хотя бы однажды отправил электронное письмо с заголовком «Ненавижу кошек», его также избавят от лицезрения рекламы товаров для котов). Если про кого-то известно, что этот человек обожает сладости, то ему будут отправляться сообщения на мобильный о скидках на конфеты и пирожные в ближайших магазинах.
Во-вторых, сбор подробных досье позволяет тщательно изучить, чем живут собственные сотрудники и претенденты на трудоустройство. Сохранение поступков в электронной памяти означает, что ничто не проходит незамеченным. В электронную эпоху врата корпоративного монастыря охраняет компьютеризированный апостол Петр, который отличается от всезнающего Бога только тем, что не склонен прощать. Во время собеседования вся жизнь претендента проходит перед глазами возможного работодателя, и ему приходится отвечать за все свои грехи: в шестилетнем возрасте ты нагрубил приятелю в Сети в политически некорректной манере; в четырнадцать лазил по порносайтам; в восемнадцать признался в общем чате, что экспериментировал с наркотиками…
Кроме того, все больше предприятий устанавливают (зачастую скрытно) надзор за поведением своих сотрудников в Сети. Многие устанавливают компьютерные программы, следящие за электронной почтой и интернетом: не использует ли сотрудник неподходящий язык (к примеру, проявляет гнев), с кем он там общается (не с конкурентами ли?), посещает ли сайты с плохой репутацией (порносайты)? Даже содержание телефонных разговоров можно контролировать таким же образом с помощью технологий распознавания речи.
Хакеры давно предупреждали, что в условиях электронной эпохи за сохранение неприкосновенности частной жизни придется бороться еще более активно, чем раньше. Они уделили много времени обсуждению наступления на частную жизнь со стороны государства и корпораций. Для сохранения личной тайны некоторые хакеры даже символически вернулись к доэлектронным решениям в некоторых особо запущенных областях. Эрик Рэймонд, к примеру, отказался от банковской карточки из-за того, что механизм ее использования предполагает запись каждой финансовой транзакции. Технически было бы возможно выстроить процесс таким образом, чтобы никакая личная информация не передавалась вместе с транзакциями, а деньги все равно снимались бы с нужной карты. Это вопрос приоритетов.
Многие хакеры презирают любое нарушение личных границ человека, неважно, в рабочее время или нет. Работодатель не имеет никакого права вторгаться на частную территорию. Похожий на дзенский коан анекдот Дэнни Хиллиса о личностных тестах показывает, как хакеры относятся к стремлению работодателя любыми методами собрать как можно более детальную информацию о сотруднике:
Однажды послушник другой секты пришел к Дрешеру [ученый в лаборатории Марвина Минского по изучению искусственного интеллекта], когда тот вкушал завтрак. «Вот, заполни этот личностный тест, – сказал незнакомец, – и будешь счастлив». Дрешер взял бумагу и засунул ее в тостер, приговорив: «Пусть и тостер будет счастлив».
В борьбе за приватность в Сети многие хакеры отстаивали право на использование технологий криптостойкого шифрования, не одобряемых правительством США, поскольку сильное шифрование необходимо для гарантированного сохранения приватности. Закон США об экспорте вооружений когда-то приравнивал такие технологии (с ключом шифрования длиннее 64 бит) к военному снаряжению и накладывал строгие ограничения на их продажу. Пародируя этот закон, один хакер вытатуировал на левой руке так называемый метод шифрования RSA, подпадающий под классификацию строгого шифрования и уместившийся всего в три короткие строчки кода, и, в соответствии с требованиями американского законодательства, снабдил его примечанием: «ВНИМАНИЕ: ДАННЫЙ ЧЕЛОВЕК КЛАССИФИЦИРУЕТСЯ КАК ВОЕННОЕ СНАРЯЖЕНИЕ. В СООТВЕТСТВИИ С ФЕДЕРАЛЬНЫМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ ЕГО ПЕРЕДАЧА ИНОСТРАНЦАМ СТРОГО ЗАПРЕЩЕНА».
Хакерские группы сыграли заметную роль в некотором смягчении описанных законодательных ограничений в начале века. Одной из самых влиятельных групп, занимавшихся разработкой методов криптостойкого шифрования, были «Шифропанки», основанные Джоном Гилмором, Тимом Мэйем и Эриком Хьюзом. Их цели изложены в написанном Хьюзом в 1993 году «Манифесте шифропанка»:
Чтобы у нас была хоть какая-то частная жизнь, мы должны ее защищать. Мы должны объединиться и создать системы, позволяющие проходить анонимным транзакциям. Веками люди защищали свои тайны, прибегая к шепоту, темноте, запечатанным конвертам, закрытым дверям, секретным рукопожатиям и посыльным. Эти технологии прошлого не могли обеспечить полной защиты, но электронные технологии могут.
Мы, Шифропанки, привержены построению анонимных систем. Мы защищаем личную жизнь с помощью криптографии, анонимных систем пересылки сообщений, цифровых подписей и электронных денег.
В своем манифесте Privacy, Technology, and the Open Society («Частная жизнь, технологии и открытое общество» (1991)) Джон Гилмор предается мечтам об обществе, построенном на хакерских принципах:
Что, если бы мы построили общество, где не будет сбора информации? Где можно оплатить аренду видеокассеты, не предоставляя номера кредитной карты или банковского счета? Где можно подтвердить право вождения, даже не выдавая своего имени? Где можно вести переписку, не раскрывая своего физического местонахождения, нечто вроде электронного абонементного почтового ящика? Вот какое общество хочу я построить.
Хакеры работают над техническими средствами обеспечения приватности в информационную эпоху. Шифропанки отнюдь не одиноки в реализации этой амбициозной цели. Финский хакер Йохан Хельсингюс создал первый рабочий анонимный сервер (т. н. ремейлер), позволяющий отправлять сообщения по электронной почте или в новостные группы без раскрытия личных данных. Будучи представителем шведского меньшинства Финляндии, он так объясняет потребность в подобном сервере:
Когда речь идет о меньшинствах – расовых, политических, сексуальных, каких угодно – всегда есть ситуации, когда члены меньшинства хотели бы обсудить важные для них вещи, не раскрывая своих личностей.
По другому поводу он добавляет:
Благодаря ремейлерам люди в интернете смогли обсуждать очень чувствительные вопросы, такие как домашнее насилие, травлю в школах или проблемы прав человека, анонимно и конфиденциально.
В будущем неприкосновенность частной жизни станет вопросом не только этики, но и технологий. Техническая реализация электронных сетей оказывает огромное влияние на право на личную жизнь. Защита личной жизни как часть сетевой этики подвигает на упорные совместные усилия: кроме защиты Сети, необходимо дотянуться и до множества других сетей, где также копится информация о подробностях частной жизни.
Исторически сеть как хакерское СМИ имела важное третье измерение, которое нечасто относят к области хакерской этики, несмотря на его очевидную связь с описанными выше двумя сторонами отношения хакеров к СМИ: помимо свободы выражения и частной жизни, хакеры ценят личную активность. На деле в слове активность умещается идея, связующая все три элемента хакерской сетевой этики. Свобода выражения означает активное участие в общественной жизни, выдвижение и обсуждение различных точек зрения. Приватность обеспечивает возможность активно жить так, как хочется, ибо с помощью надзора людей загоняют в определенные рамки и отказывают в праве на существование образу жизни, расходящемуся с установленными нормами. Активность означает, что человек следует своим интересам, а не пассивно воспринимает происходящее.
В последнем отношении природа традиционных СМИ, телевидения, в особенности когда человек просто смотрит то, что ему предлагают, полностью противоположна. Она доводит монастырскую идею одностороннего небесного откровения до секуляризированного логического завершения. Еще в восьмидесятые годы французский философ и социолог Жан Бодрийяр отмечал, что роль зрителя ТВ как пассивного воспринимающего достигла символического апофеоза, когда в телешоу появился заранее записанный смех. Он отметил, что телевидение достигло этапа, на котором телешоу само себе и артист, и аудитория, «а человеку у экрана остается только изумляться».
Хотя и Сеть иногда называют «виртуальной реальностью», в наши дни именно телезритель все чаще испытывает ощущение виртуальности происходящего с ним, нереальности ситуации. Просмотр современного телевидения оставляет ощущение, что мы смотрим абсурдную пародию на худшие стороны телевещания. Ощущение нереальности усиливается от того, как явно и грубо встроено в экономику современное ТВ. Телекомпании, как и всякий другой бизнес, не преследуют никаких целей, кроме чистой наживы. Главное – это зрительский рейтинг: чем он выше, тем больше рекламы удастся продать. Программы превратились в площадку для размещения рекламных роликов, а зритель нужен только для повышения цены эфирного времени.
Важным мотивом для прихода многих традиционных СМИ в Сеть было желание использовать новые технологии для сбора подробных сведений о пользователях, чтобы таким образом предлагать еще более точно таргетированную рекламу. Цель, таким образом, заключается в еще большем разделении аудитории по законам рынка. Поскольку телевидение тесно связано с капитализмом, то и в нем по большей части царит протестантская этика. Эта связь по-новому высвечивает обсуждавшиеся ранее угрозы свободе выражения и тайне частной жизни, помещая их в контекст противостояния протестантской этики и этики хакера.
Коммерческая направленность СМИ, с одной стороны, исключает внимание к нерентабельным регионам или темам, а с другой стороны, ведет к нарушению неприкосновенности частной жизни. Можно возразить, что, не будь наша жизнь так подчинена протестантской этике, мы не мирились бы так легко с предлагаемой ТВ программой. Только когда работа высосала всю энергию и у людей не остается сил для иных интересов, только тогда они и превращаются в пассивных зрителей, на которых и нацелено ТВ.
Подъем сетевого общества сам по себе не дает ни одной причины поверить в популярную ныне иллюзию, которую поддерживают такие книги, как «Конец работы» Джереми Рифкина, – иллюзию о том, что роль работы автоматически в нашей жизни сократится и у нас останется больше энергии на другие интересы. На практике за последние два десятилетия продолжительность рабочего время не уменьшилась, а, наоборот, возросла. Заявления о сокращении рабочего дня справедливы разве что в сравнении с двенадцатичасовым рабочим днем промышленных рабочих XIX века. Более того, нельзя измерять работу просто продолжительностью рабочего дня. Следует помнить, что любое сокращение рабочего времени происходило за счет дальнейшей оптимизации оставшегося. Укороченные смены отнюдь не означают, что люди стали меньше трудиться. Наоборот, пусть даже рабочие часы уменьшились по сравнению с худшими временами индустриального общества, теперь они оптимизированы таким образом, что человеку приходится выкладываться еще сильнее. Более короткий рабочий день не знаменует снижение роли работы в жизни – ведь теперь приходится делать столько же (или даже больше) работы за меньшее время. В книге Closing the Iron Cage: The Scientific Management of Work and Leisure («Запирая железную клетку: научное управление работой и отдыхом») социолог Эд Эндрю показывает, как устроенная по лекалам протестантской этики работа с легкостью приводит к пассивному образу жизни:
Не то чтобы социологи ошибаются, когда считают, что многие работники неспособны к активному отдыху вне работы; просто они не учитывают в достаточной мере тот факт, что отсутствие интереса к нормальному отдыху является побочным результатом несамостоятельной организации рабочего времени.
Когда на работе роль человека сводится к пассивному восприятию указаний, задается модель поведения, в соответствии с которой и отдых сводится к пассивному созерцанию, а места активным интересам не остается. По словам Эндрю, когда на работе человек деятелен, тогда и отдых его будет активен: кто инициативен в рабочее время, тот и в свободное останется изобретательным.
Унылые и серые выходные вдвойне трагичны, когда приходят на смену унылым и серым будням. В этом случае построенная вокруг пятницы жизнь проявляется в наиболее абсурдном виде: работающие по чужим указаниям люди ждут пятницы, чтобы в свободное время развлекаться по чужим указаниям. В противовес им хакеры рассматривают свободное время, воскресенье, как возможность реализовать интересы, не имеющие отношения к работе.
Войти с помощью соц. сетей: