53
Когда они пожали друг другу руки, Мишель поморщился и осторожно дотронулся до плеча.
– Что такое, Мишель? Ты ранен?
– Да… какой-то сукин сын успел подстрелить меня…
– Извини, но этим сукиным сыном был я… Подожди, сейчас я принесу аптечку…
Морис сбегал к месту побоища и снял аптечку с одного из мертвецов. Вернувшись, он занялся раной Мишеля.
– Держи крепче фонарик, а то ничего не видно… Вот зараза, она вошла по самое оперение… – сообщил Морис и, спохватившись, добавил: – Но это ничего, ведь могла бы и в живот.
– О, спасибо, Морис, это был гуманный выстрел…
– Крепись, сейчас будет немножко больно… – Морис, зажав пальцами оперение стрелы, выдернул ее из плеча Мишеля. Тот не издал ни звука и только отчаянно замотал головой. – Ничего-ничего – все уже закончилось. Ну-ка подвигай рукой, не больно?
– Да нет, только ноет чуть-чуть.
– Тогда потерпи еще, я приложу йод… Вот и все… Слушай, ну а где же остальные? Куда подевался экипаж? – проявляя нетерпение, спросил Морис.
– Все расскажу, но сначала пойдем в каюту – там ты меня как следует перевяжешь…
– Хорошо, только захвачу блок. Он там, в чемодане…
Морис снова исчез в темноте и вскоре вернулся с перепачканным кровью чемоданчиком.
– Значит, блок в этом чемодане? А я-то думал, куда он подевался? Пытался искать, но без электричества, на одной аварийке, особенно не поищешь. Я тогда решил, что похоронен здесь заживо… Ну ладно – пошли…
В каюте Морис, перевязывая раненому плечо, рассказал о своих злоключениях до самого момента появления на корабле. Мишель слушал не перебивая, и Морис не мог понять, одобряет ли он его действия или нет.
Когда Морис закончил свой рассказ, аварийные аккумуляторы почти разрядились, и лампы излучали только слабое свечение.
– То есть сохранением своей личности ты обязан сбою в их аппаратуре? Иначе процессор взял бы над тобой верх? – подвел итог Мишель Ренье.
– Выходит, что так… Я должен был стать одним из них, но не стал благодаря случаю.
– Знаешь, Морис, если мы когда-нибудь выберемся отсюда живыми, никому не рассказывай о том, что у тебя в голове есть эта штука. Кто-то ведь может по-своему истолковать твой рассказ, и ты на всю жизнь застрянешь в каком-нибудь исследовательском центре в роли подопытного кролика. Давай будем считать, что этой части твоего рассказа я не слышал, а ты не рассказывал.
– Ты специалист по играм краплеными картами, Мишель. Тебе виднее, и я последую твоему совету.
– Ну вот и хорошо, – кивнул тот. – А что касается команды корабля и десанта, то все они находятся здесь же…
– Где здесь? – не понял Морис.
– Здесь, на судне. Их вызвали в грузовой отсек и открыли кингстоны.
Последовала продолжительная пауза, затем Морис спросил:
– А ты как же?
– Ты же сам сказал, что люди из НСБ – специалисты в играх краплеными картами. Вот и тут я пошел на обман… Подсунул свой электронный медальон одному парню в карман, датчики сосчитали его за двоих. Поэтому искать меня никто и не думал.
– Ты понял, что происходит что-то неладное?
– Да, когда встретился в коридоре с первым помощником, а он меня даже не заметил. И глаза у него были какие-то безжизненные. Он зашел в каюту к контр-адмиралу, и вскоре после этого мы изменили курс. Мне было известно, что никакого изменения курса быть не должно, а тут гляжу в иллюминатор – звезды поплыли. Значит, сделали поворот. Вот так, одно за другим, и я оказался в темной кладовке возле камбуза. Так и выжил… – закончил свой рассказ Мишель.
– Я слышал об этих событиях с «той» стороны, – сказал Морис. – Каким-то образом на корабль забросили робота-диверсанта с внешностью первого помощника. Пока он работал автономно, очень походил на человека и никто ничего не замечал, но когда включилась основная программа-задача, первый помощник снова превратился в машину. И сразу другой внешний вид и глаза безжизненные – все как ты сказал… – Морис помолчал и добавил: – Я видел собственного двойника. У него из руки выскакивал стилет длиной в ладонь. Наверное, таким же и контр-адмирала двойник первого помощника убил…
– Похоже на то, – кивнул Мишель. – Когда я нашел тело Хоука, то не мог оторвать его от пола – оно присохло намертво. Он умер в луже собственной крови… У меня тогда была какая-то временная потеря сознания, когда я понял, что остался совершенно один. Трясло всего. Очнулся – вокруг темно. Рядом окоченевший труп… Кое-как добрался до медицинского бокса и там находился несколько дней – пришлось колоть себе успокаивающее. Выкарабкался, одним словом. Пока не выдохлись аккумуляторы, покопался в памяти компьютера, пытался включить основное питание – без этого не запускались двигатели, но исчез этот злополучный блок… Удалось только просмотреть последние команды и выяснить, как была уничтожена группа флотских кораблей…
– Но теперь нас уже двое, и у нас есть «этот злополучный блок». Что, если мы попытаем счастья? – предложил Морис.
– Да об этой минуте я мог только мечтать…
Морис открыл чемоданчик, вытащил из специального гнезда с зажимами блок бортового компьютера, взвесил его в руке.
– Совсем легонький. Надеюсь, он не испортился…
Едва блок был вставлен на свое место, автоматически включилось питание компьютера. Один из дисплеев засветился и выдал схему энергоснабжения всего корабля. Мишель активизировал на экране квадратик вспомогательного генератора, и тот, словно очнувшись от долгого сна, начал стремительно раскручиваться, сотрясая вибрацией далекий хвостовой отсек. Когда генератор набрал достаточную частоту оборотов, послышался легкий щелчок, и все освещение в рубке заработало в полную силу.
На настенных панелях замигали сигнальные лампочки, дисплеи, засветившись, принялись рисовать схемы коммуникаций, требующих проверочного тестирования. Мишель запустил программу тестирования, и несколько минут все механизмы занимались только тем, что чистили свои перышки. Затем поочередно все системы начали запускаться в работу.
Корабль наполнился светом, теплом и механическими звуками большой оживающей машины. Сжатый воздух рванулся по трубам, вытесняя из отсеков балластную воду. Корабль качнулся раз, другой и, оторвавшись наконец от дна, в тучах взметнувшегося ила стал медленно подниматься из бездны к свету.
Он вынырнул на поверхность, как громадный кашалот, и закачался на волнах, роняя с себя налипшую грязь и водоросли. Заработали мощные двигатели, весь корпус судна скрылся в облаках раскаленного пара. Звук работающих двигателей перешел в рев, и корабль, умытый и очищенный горячим паром, рассекая носом волны, начал свой разбег.
