Глава девятая
9 июля капитан Дуганов прибыл в блиндаж, где находился командир отряда, связист и начальник разведки, лейтенант Кузин.
– Разрешите? – спросил он, сдвинув полог.
– Входи, – произнес Зубарев.
Капитан устроился на самодельном табурете у стола, за которым пили чай офицеры.
Командир отряда предложил:
– Побалуешься чайком?
– Нет, благодарю, я по делу.
– По делу, это хорошо.
Зубарев кивнул, и связист, убрав со стола чайник, кружки, сахар и хлеб, вышел на улицу.
Встал и Бобрин. Но командир остановил его:
– Останься, будешь нужен. – Он повернулся к командиру роты: – Как я понимаю, вы, Виктор Алексеевич, пришли доложить о готовности к выходу?
– Так точно.
– Что ж, докладывайте, послушаем.
– Рота может выйти завтра и выполнить поставленную задачу, если, конечно, не попадет в ситуацию, когда прорыв станет невозможным.
– Следует избежать подобной ситуации.
– На войне, товарищ подполковник, просчитать что-либо заранее, да еще в наших условиях, невозможно. Я помню маршрут и главную цель прорыва. Исходя из этого, я решил разделить роту на два взвода и одно отделение непосредственного прикрытия группы и товарища М. В первом взводе, который пойдет в авангарде и от которого будет выслан головной дозор, буду я, политрук и шестнадцать красноармейцев с двумя «Дегтярями» и тремя пистолетами-пулеметами ППШ. В роте их десять, распределим поровну между взводами и отделениями. Далее – отделение, которое возглавит старший лейтенант Бойко, мой первый взводный. В отделении, кроме офицера, восемь бойцов, среди них штатный командир, сержант. Замыкает – второй взвод лейтенанта Гараняна, с ним пятнадцать красноармейцев. Вооружение, как уже говорил, по два «Дегтяря», три ППШ, винтовки Мосина с пятью запасными обоймами на взводы и отделения, офицеры и сержанты вооружены также пистолетами ТТ, у красноармейцев по одной наступательной гранате. Учитывая, что в прямой контакт с немцами нам предстоит вступить непосредственно при прорыве через линию фронта, вооружения и боеприпасов вполне достаточно. Рота сможет отбить и случайные атаки, если по ходу марша встретится с небольшими подразделениями противника. Этого мы попытаемся избежать, но всякое может произойти. Если с вооружением – более-менее, то с продовольствием – туго.
Зубарев кивнул:
– Об этом не беспокойтесь, капитан, личный состав будет укомплектован провизией на пять суток.
Он повернулся к заместителю по снабжению, бывшему председателю сельсовета Бобрину:
– Обеспечь, Захар Федорович.
– Слушаюсь, товарищ командир.
Ротный подсказал:
– Лучше продуктами, которые не надо готовить. Не думаю, что у нас будет возможность разводить костер уже за деревней Горбино.
– Ну тогда – хлеб, солонина, вяленая и копченая рыба, консервы, тушенка. Подойдет?
– Вполне. Расчет из суточного сухого пайка красноармейца.
– Да, конечно.
– Занимайтесь, Захар Федорович. Об укомплектовании роты доложите не позднее 17.00.
– Слушаюсь.
Бобрин вышел из блиндажа.
Командир партизанского отряда взглянул на начальника разведки и охраны базы:
– Тебе, лейтенант, придется выйти с ротой, показать брод через Уборгу и далее провести подразделение к лесной дороге на деревню Барка.
– Есть, Матвей Григорьевич.
Вернулся с обхода лагеря парторг Кулько:
– У нас все в порядке. Немцев ни в селе, ни в деревне нет. Пришел Семен Коробов, передал последние указания и инструкции оккупационных властей. Я его пока задержал, мало ли понадобится.
– Правильно сделал. Где он?
– У своих сельчан.
– Присаживайся. Вот тут капитан Дуганов представил порядок передвижения к линии фронта. Я сделал пометки на карте, ознакомься.
Кулько внимательно посмотрел:
– Что ж, построение грамотное, вот только неплохо бы роте иметь и фланговые дозоры.
Дуганов бросил взгляд на парторга.
– Товарищ комиссар, позвольте мне решать, как вести роту?
Кулько развел руками:
– Конечно, Виктор Алексеевич, я только посоветовал.
– Я учту ваш совет. Решение мое утверждаете, товарищ Зубарев?
– Если это необходимо, да.
– Прошу обеспечить, чтобы порядок выдвижения роты, а также маршруты, конечно, кроме тех, кто в силу своих обязанностей имеет право их знать, остался в секрете.
Зубарев ответил:
– Мог бы и не напоминать об этом, капитан.
– Время выхода, Матвей Григорьевич?
– Сообщу немного позже, Виктор Алексеевич, мне еще необходимо согласовать план с командиром группы. Не исключено, что он внесет свои коррективы, как руководитель операции.
– Да, товарищ подполковник. Разрешите идти?
– Идите.
В блиндаже остались Зубарев и Кулько. К ним присоединился майор Шелестов. Он прошел за стол, закурил:
– Что ж, ротный предложил оптимальный план действий, грамотно распределил людей, а фланговые дозоры он вынужден будет выставить. Без них в лесном массиве идти нельзя. Вооружения в роте достаточно, но у нас нет ничего.
Зубарев воскликнул:
– Обеспечим! Схрон для отряда закладывался еще с осени прошлого года.
Шелестов взглянул на командира отряда:
– С осени? И по чьему приказу?
– Я получил задачу от первого секретаря обкома. Работали вместе с военкоматом и частями соединения, которые располагались возле города. С их складов и получили пулеметы, винтовки, позже десяток новых ППШ. Надеялись, что не придется воспользоваться, а, видите, пришлось.
Шелестов немного подумал, потом произнес:
– Моим людям нужны ППШ, с винтовками можно обороняться, в открытую атаку с примкнутыми штыками ходить, но прорываться с ними – одна морока. Дергать за затвор замучаешься.
– Это – да. Дадим вам ППШ, хотя они нам тоже нужны.
– Вам, если надо, сбросят. И еще, как насчет одного «Дегтяря» и пары дисков к нему?
– Пулеметы есть, дадим.
– Гранаты?
– Есть ручные РГД-33, Ф-1.
– С РГД мороки много, да и объемная она больно. Чтобы подготовить к броску, надо оттянуть внешнюю трубку рукоятки, вставить через верх запал, сдвинуть предохранитель. Она хороша, когда ее метаешь из окопа. Там можно спокойно подготовиться. Нам не подойдет, да и есть они, эти РГД-33, в роте, мы возьмем по две Ф-1. С ними проще.
– Как скажете. Значит по две на человека?
– Исключая товарища Маханова, он обойдется ТТ.
– Это значит три ППШ, один «Дегтярь», по три магазина к ним… кто же понесет пулеметные диски?
– Маханов, он же налегке пойдет.
– Понял, значит, по три диска и по две Ф-1 на ваших людей, всего восемь штук.
– И четыре ТТ с двумя обоймами. У вас пистолеты доработанные или старые, тридцать третьего года?
– Доработанные, тридцать девятого года.
– Значит, в обойме-магазине по двенадцать патронов?
– Да.
– Хорошо. С продовольствием решается, ну, тогда у меня все.
Зубарев прикурил папиросу.
– Как считаете, майор, прорветесь?
– Прорвемся!
– Уверены?
– Странные у вас вопросы, товарищ подполковник.
– Беспокоюсь.
– Ну, а не прорвемся, то и секретную информацию враг не получит. Тоже результат.
– Плохой результат.
– Постараемся добиться хорошего.
Командир отряда проговорил:
– Я хотел бы привлечь к проходу через деревню Горбино Семена Коробова.
– Зачем?
– Он лучше знает местность, чем лейтенант Кузин.
– Ну, если доверяете ему, привлекайте.
– Он друг товарища Маханова.
Шелестов посмотрел на Зубарева:
– И что?
– Они встретятся.
– Не вижу в этом ничего плохого. Если друзья, то им будет что сказать друг другу на прощание и пусть лучше в блиндаже, чем на марше.
– Я вас понял.
Зубарев кивнул Кулько:
– Вызови, Осип Макарович, нашего «полицая».
Шелестов зашел за полог и едва не столкнулся там с Махановым:
– Я слышал, сюда сейчас придет Семен?
– Да, и вы сможете с ним поговорить, но только не выходя из блиндажа. Передайте ему, чтобы не распространялся о вашем разговоре.
– Семен – могила.
– Не нравится мне это слово.
– Мне тоже, но другого определения пока не подобрал. Все, что требуется, я передам. А где в блиндаже мы сможем переговорить?
– Да где угодно. Не хотите, чтобы вас слышали, идите в тамбур, но дальше – ни-ни.
– Понял.
Явился Семен Коробов.
Зубарев проинструктировал его.
– Ты все понял, Семен?
– Да чего ж не понять? Проведу так, что никто из деревни не увидит.
– Главное, чтобы тебя не хватились?
– Кто? Тетерин? У него сейчас забот полон рот.
– Что, ударно трудятся люди на благо рейха?
– А иначе нельзя, товарищ командир, иначе – расстрел. Поговаривают, немцы в Черной балке всех евреев из района постреляли.
– Это неудивительно. Что еще поговаривают?
– Бургомистр должен приехать. Вроде, имеет разнарядку на отправку рабочей силы в Германию. Неужели, товарищ Зубарев, допустим такое?
– Это, Сеня, все потом, сейчас главное – отправить роту. Кстати, нашелся твой друг, Николай Маханов.
Коробов воскликнул:
– Да что вы! И где?
– В райцентре был, у девушки одной прятался после того, как машина Авдеева попала в засаду. Маханов пристрелил главного немецкого диверсанта, гауптмана.
– Его отправили в Москву или все еще в районе обретается?
– Что, хотел бы увидеться?
– Не то слово.
– Ладно. Товарищ Маханов! – позвал Зубарев.
Из-за полога вышел Николай.
– Колька? Живой?
– Живой, Сеня!
Они обнялись.
– Ну, ты и замута, Колька. Такие кренделя на деревне никто до тебя не выписывал.
– Пойдем, Сень, поговорим в тамбуре.
– Погоди, это что же получается? Это тебя через линию фронта надо провести?
– Получается меня.
– И для этого целую роту отряжают?
– Не только. Пойдем, не будем мешать товарищам.
Они прошли в тамбур. Все слышали, о чем они говорят, но не обращали внимания. Да и разговор их не затянулся. Коробову надо было возвращаться.
Он ушел, Маханов словно приободрился:
– Друг Сеня. С детства дружим.
Шелестов улыбнулся:
– Это хорошо, Николай Иванович, это правильно.
Командир отряда вызвал связиста.
– Шифровку в Центр передать надо!
– Готов!
Зубарев написал текст на листе бумаги, передал связисту. Тот зашифровал сообщение, включил передатчик. В Москву ушла зашифрованная радиограмма:
«Зубр – Центру. Подготовка завершена. В назначенный срок отряд пойдет по маршруту. Ориентировочное время прибытия в заданный квадрат вечер 14, утро 15. Зубр».
Получив радиограмму, майор госбезопасности Платов запросил связь с генеральным комиссаром. На удивление Берия ответил быстро:
– Слушаю, майор.
– Товарищ генеральный комиссар, получена радиограмма от Зубра. Там все по плану. Маханова должны вывести в заданный квадрат вечером 14-го или утром 15-го числа. Думаю, возможна задержка, но – небольшая.
Берия проговорил:
– Если еще группа Шелестова с потрепанной ротой Дуганова, – генеральный комиссар обладал хорошей памятью на фамилии и имена, – сумеет пройти маршрут.
– Уверен, сумеет.
– Значит, так, Петр Анатольевич, я сейчас поговорю с товарищем Жуковым, нам нужна связь с командирами соединений, занимающих оборону в квадрате… Группе необходима поддержка при переходе. Ожидай, перезвоню.
– Есть, товарищ генеральный комиссар.
Платов ждал полчаса. «Вертушка» сработала сигналом вызова. Майор поднял трубку:
– Да, Лаврентий Павлович.
– Запоминай. Район квадрата… обороняют части N-ской стрелковой дивизии полковника Черданова Юрия Алексеевича. С его штабом есть закрытый канал связи. Вызов через узел связи Генштаба и штаба Юго-Западного фронта, командующий генерал-полковник Кирпонос, начальник штаба – генерал-лейтенант Пуркаев. Можно сослаться на генерала армии Жукова. Все необходимое передано полковнику Черданову. Он также получит подтверждение и от генерала Пуркаева.
– Понял, Лаврентий Павлович.
– Держи меня в курсе операции.
– Да, конечно.
– До связи, майор. Удачи.
– Благодарю, товарищ генеральный комиссар, до связи!
Платов запросил пульт связи. Ответил уже знакомый женский голос:
– Сержант Акулина.
– Платов. Мне нужна связь со штабом N-ской дивизии Юго-Западного фронта полковником Чердановым. Вызов возможно послать как через узел связи Генерального штаба, так и штаба фронта. Начальник Генштаба и командующий фронтом с начальником штаба в курсе.
Платов вновь положил трубку. Достал пачку «Герцеговины Флор», закурил, посмотрел на оперативную карту, висевшую на стенде у стены.
Раздался звонок.
– Майор госбезопасности Платов.
– Полковник Черданов, командир N-ской стрелковой дивизии.
– Приветствую вас, полковник.
– Здравия желаю…
Вечером 9 июля связист отряда принял радиограмму.
Зубарев пригласил Шелестова:
– В Москве предстоящей операции придают важное значение. Я получил радиограмму, в которой указывается, что переходить линию фронта вам предстоит в полосе обороны N-ской стрелковой дивизии. Переход будет поддержан. Каким образом – не уточняется, видимо, на месте пока не решили. Но если об этом сообщает Центр, то поддержка будет серьезной.
Шелестов без особо энтузиазма воспринял это известие.
– Поддержат – хорошо, не поддержат – сами справимся, главное, чтобы прорывающееся подразделение не приняли за фашистов, проводящих разведку боем. Обидно, знаете ли, будет получить пулю от своих.
– Ну, этого, я уверен, не случится.
В блиндаж ввалился заместитель командира по снабжению капитан Бобрин с охапкой одежды. Бросил ее на лавку, сел, протер лоб платком:
– Ух, умаялся.
– Что это? – спросил Шелестов.
– Одежда для группы и товарища Маханова. Простая, крестьянская одежда, не вызывающая подозрений.
– Откуда?
– Со склада продмага. Не беспокойтесь, неношеная.
– По размерам?
– Само собой.
– Я не давал вам размеры.
Бобрин улыбнулся:
– Да мне этого и не требовалось, майор. Я на глаз определяю, в молодости портным работал в городе. Поначалу подмастерьем, после революции в кооперативе. Когда товарищ Сталин прикрыл НЭП, вернулся в родную деревню. Долго еще потом шил. Пока председателем сельсовета не избрали, тогда уже не до этого стало. Учеба, курсы повышения квалификации…
Шелестов прервал бывшего председателя сельсовета:
– Понятно, Захар Федорович. Но на нас и сейчас не лохмотья.
– На вас приличная одежда. Однако лучше заменить. Впрочем, вам решать. Мне что приказано – я доставил. Все одно товарища Маханова переодевать придется.
– Ладно оставляйте. Что с питанием?
– Рота укомплектована. Ваш рацион – в отдельных вещмешках в палатке снабжения. Завтра перед выходом получите вместе с оружием.
– Командиру роты сообщили, что выступаем в 4.00?
Зубарев кивнул:
– Так точно. К этому времени к лесу подойдет Семен Коробов. Мы с товарищем Кулько вас проводим.
– Не стоит. Мы должны уйти тихо. Передайте ротному, чтобы с 3.30 выводил подразделение на соседнюю елань. Там построение, смотр, оттуда начало марша. А в лагере нечего людей беспокоить.
– Хорошо, товарищ майор.
– Сейчас отдых. Подъем группы в 3.00, завтрак в 3.15. Все, спокойной ночи.
Шелестов зашел за полог. Офицеры сидели на нарах, Маханов лежал.
Буторин спросил:
– Последняя ночь в Украинском Полесье, командир?
– Крайняя, Витя, кто знает, может, еще и вернемся. Теперь работы будет невпроворот.
Коган кивнул:
– Да-да, без дела не останемся. Удивляюсь я, Максим Андреевич.
– Чему, Боря?
– Как быстро немцы почти половину европейской части Союза захватили.
– Не будем об этом. Наполеон в свое время тоже дошел до Москвы. И что потом? Потом русский царь въехал в Париж на белом коне. Так и сейчас будет. Пока отступаем, потом закрепимся, перемелем отборные войска Вермахта и погоним немца назад. Правильно говорил товарищ Молотов: наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами. Но хватит разговоров, всем спать, подъем в 3.00.
Офицеры начал укладываться, Сосновский пошел в сортир.
Только Маханов продолжал лежать одетым.
Шелестов присел рядом на нары:
– Волнуетесь, Николай Иванович?
– Думаю: сколько же из-за меня людей погибло? А сколько может погибнуть еще? Я же не хотел ничего плохого, только отца приехал проводить в последний путь.
– За вами охотился Абвер, товарищ Маханов, и охотился еще в Москве. Не вините себя. В данной обстановке жертвы были неизбежны. Да и вы в долгу не остались, пристрелили же господина гауптмана? Группа Авдеева погибла из-за того, что майор не просчитал ситуацию, а должен был. Надо было таранить машину, ведь ясно же: неспроста она оказалась на вашем пути. Нет, решил разобраться. Женщина, что вас приютила, бабка, что лечила, – те и вовсе не по вашей вине погибли. И без вас бы немцы бомбили район. Рылов? Он заслужил смерть своим предательством, вы вынуждены были его убить, иначе не спаслись бы. В общем, гоните прочь плохие думы, настраивайтесь на предстоящий марш. Он будет непростой. Я уж не говорю о переходе через линию фронта.
Маханов спросил:
– Мне дадут оружие?
– ТТ устроит?
– А винтовку?
– Ни винтовку, ни автомат. У нас в группе будет пулемет ДП-27, к нему два запасных диска. Вот их вы и понесете.
– Это потому, что на другое не способен?
Шелестов взглянул на конструктора:
– Это потому, Николай Иванович, что я так решил. А приказы начальника, как вам должно быть известно, не обсуждаются, а принимаются к немедленному исполнению. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи.
Шелестов задул керосиновую лампу. В сплошном мраке повисла тишина. Спустя несколько минут все уже спали. Только связист дремал у своего аппарата, да говорил что-то неразборчиво во сне бывший парторг колхоза Осип Макарович Кулько.
В три часа, когда ночь начала потихоньку сдавать свои позиции и местность просветлела, офицеры группы и Маханов поднялись. Привели себя в порядок. Перекусили в блиндаже, выпили чаю. Лейтенант Кузин с бойцом роты принесли оружие, пулемет ДП-27 с диском, автоматы ППШ, пистолеты ТТ, гранаты Ф-1. Отдельно дали запасные магазины, два пулеметных диска в рюкзаке.
Бойцы впервые за несколько дней вышли из блиндажа, стали жадно глотать свежий воздух. Надо было спешить.
Шелестов видел, как по одному, стараясь не шуметь, мимо постов охранения на север уходили красноармейцы роты Дуганова.
Туда же проследовала и специальная группа. Смотрелись офицеры необычно: широкие штаны заправлены в кирзовые сапоги, холщовые рубахи, кепки. Забавно выглядел Маханов. Все уже привыкли к его франтоватому виду, а тут – чучело чучелом. Но не смеялись, прятали улыбки.
Вышли на елань. Командир роты отдал приказ:
– Рота повзводно, согласно новому расчету, в шеренгу становись!
Бойцы построились быстро. Два взвода и отделение. Первыми стояли офицеры, далее по ранжиру. Оружие за спиной, ремни подтянуты, на ремнях фляги, подсумки для магазинов, винтовочных патронов, ручных гранат. Все подогнано, чтобы не шумело.
Майор обошел строй, вглядываясь в лица красноармейцев. Все разные, одинаковые только глаза – спокойные, сосредоточенные. Знают, что придется идти по вражеским тылам.
Шелестов остался доволен осмотром. Сказал находившемуся рядом ротному:
– Давай, капитан, высылай головной дозор и предупреди, что на краю леса нас должен встретить деревенский житель, Семен Коробов. Он будет с винтовкой немецкой и в немецком мундире. Гляди, чтобы не прихлопнули, не разобравшись. И строй роту в походный порядок.
– Есть, товарищ майор. Я так и не узнаю, с кем шел по тылам противника?
– Нет, капитан, и это не моя прихоть.
– Понимаю.
Он построил роту в походную колонну, выслал вперед головной дозор в составе сержанта и двух красноармейцев. Как только дозор отошел на расстояние взаимной видимости, ротный приказал начать движение.
Рота двинулась практически бесшумно: не бренчали фляги и котелки, не били по спинам винтовки и вещмешки. Сапоги были далеко не у всех, большинство было в ботинках с обмотками.
Вышли на опушку. Старший головного дозора остановил колонну. К нему вышли командир роты и начальник разведки партизанского отряда. Вскоре последовал сигнал, и подразделение пошло в обход деревни Горбино по лесной тропе, которую хорошо знал Семен Коробов, ставший на время проводником.
Семен вывел роту к речному броду, глубина на середине составляла сантиметров тридцать. Это место так и называлось – перекат. Бойцам пришлось разуваться. Переправились спокойно.
Далее Коробов вместе с начальником разведки отряда вывели роту на дорогу к деревне Барка. Вперед двинулся головной дозор.
Семен дождался, пока подошла группа, окликнул Маханова:
– Коль!
– Да, Сень!
– Ну, брат, извиняй за все. Счастливого тебе пути. Авось еще встретимся.
Маханов обнял друга:
– Конечно, встретимся, Сеня, обязательно.
– Будь осторожнее!
– И ты поаккуратней, все же с немецкой мразью работаешь.
– Да я что – обычный тупой полицай. Сбегай туда, сбегай сюда, принеси то, отнеси это. Короче, мальчик на побегушках. Тетерину тяжелее, но он мужик хитрый, любого немчуру обманет.
– И все равно, береги себя.
– Ладно. Давай, Коль.
– Давай, Сень.
Коробов сошел с дороги, колонна проследовала мимо.
Выдохнув, Семен подошел к начальнику разведки:
– Дошли бы, лейтенант.
– Дойдут. Кто-нибудь да дойдет.
Коробов неожиданно вспылил:
– А мне не надо, чтобы кто-нибудь, мне надо, чтобы все, потому как по своей земле идут.
– Ладно, хорош ныть. Тебе пора в деревню, мне на базу.
Рота прошла два километра. Капитан Дуганов дал команду:
– Всем в лес! От взводов по одному дозорному в глубь массива, привал полчаса.
Рота сошла с дороги. Шелестов подозвал к себе командира отделения, выделенного для прикрытия группы, старшего лейтенанта Бойко.
– Как настроение?
– Боевое, товарищ майор!
– Это хорошо. Смотри, чем ближе к линии фронта, тем больше вероятность нарваться на немцев. А если нас еще воздушная разведка просечет, то тогда за ротой устроят настоящую охоту. – Шелестов указал на поваленное дерево: – Присядем.
Они сели.
– Значит, так, – продолжил Шелестов, – если мы столкнемся с немцами, я имею в виду – с подразделением, превышающим по численности нашу роту, то Дуганов с двумя взводами вступит в бой. Мы же должны будем, сориентировавшись, отойти в безопасное место.
Старший лейтенант бросил на майора острый взгляд:
– Наши драться будут, а мы побежим?
– Я разве сказал «побежим»? Я сказал, что мы должны будем отойти в безопасное место. И продолжить движение по намеченному маршруту.
– Даже если рота будет погибать?
– Даже, если так.
– Не согласен. – Бойко вскочил с места. – Я отказываюсь командовать отделением прикрытия. Здесь есть штатный командир, сержант Ефимов, вот его и инструктируйте, а я пошел к капитану Дуганову. Мы вместе служили, вместе первый бой приняли, вместе пробивались к своим. Пробились называется. Для чего? Чтобы ради одного человека предать товарищей? Нет, извините, товарищ майор, я на это не подписываюсь.
Шелестов вздохнул:
– Я понимаю тебя, Андрей, но… никуда ты не пойдешь. За отказ исполнять приказ я расстреляю тебя на месте, прямо тут.
– Стреляйте!
– Присядь, чего вскочил?
Немного помявшись, взводный сел на место.
Шелестов подозвал устроившегося неподалеку штатного командира отделения, сержанта Ефимова.
– Пошли-ка, сержант, кого-нибудь за командиром роты.
Пришел капитан Дуганов:
– Слушаю, товарищ майор!
– Тут такое дело, капитан.
– Что произошло?
– Да вот твой старший лейтенант отказывается выполнять приказ.
Ротный резко повернулся к старлею:
– В чем дело, Бойко?
– Да ты знаешь, какой приказ я получил?
– Знаю! Обеспечивать безопасность группы независимо от того, что будет с ротой. Даже если нас начнут расстреливать из пулеметов, ты должен выполнить приказ майора.
– Но это же подлость, Витя! Как жить с этим дальше?
– Это, Андрей, боевая необходимость. А как жить? Ты сначала выживи, а как дальше жить, потом решишь, когда поймешь, что другого выхода у тебя не было. Я подтверждаю приказ майора: исполнять все его распоряжения! Усвоил, товарищ старший лейтенант?
– Так точно, товарищ капитан.
Дуганов повернулся к Шелестову:
– Я еще нужен, майор?
– Нет, благодарю!
– Через десять минут продолжаем марш.
Шелестов кивнул. Капитан ушел.
Максим посмотрел на Бойко:
– Хороший ты парень, старлей, но, знаешь, на войне иногда бывает так: сам погибай, а товарища выручай. В нашем случае мы все можем остаться на линии фронта, а штатский обязан оказаться у наших. Слишком он важен для руководства страны.
Бойко удивился:
– Для руководства страны?
– Да. И больше, прошу, никаких вопросов.
– Извините меня, товарищ майор, я выполню любой приказ.
Шелестов похлопал офицера по плечу:
– Прорвемся, Андрей!
– Ну, по крайней мере, попытаемся, – улыбнулся Бойко.
В 7.00 рота в прежнем походном порядке двинулась дальше. Дважды в небе появлялись немецкие самолеты-разведчики, но шум их двигателей был слышен издалека, и бойцы успевали укрыться в лесу.
В 10.50 подошли к оврагу, за которым в низине располагалась деревня Барка.
Командир роты обратился к Шелестову:
– Планирую провести разведку, разрешите?
Майор ответил:
– Ты, Витя, все, что касается марша, делай на свое усмотрение. В этих делах у тебя опыта больше. Считаешь нужным выслать разведку – высылай.
– Понял.
Разведгруппа обернулась быстро. Бойцы доложили, что в деревне никого нет. Похоже, жители ушли на восток вместе с отступающей Красной армией.
Капитан решил завести подразделение в Барку и там устроить большой привал. Шелестов сомневался в правильности этого решения, но раз дал право ротному действовать самостоятельно, вмешиваться не стал. Однако свою группу и отделение прикрытия Максим отвел в ближайший лес.
Марш продолжили в 13.00. Теперь надо было пройти до села Городище, это двадцать километров. На полпути, в 16.20 головной дозор заметил группу мотоциклистов на рокадной дороге. Когда-то здесь был укрепленный район, немцы его разбомбили, но рокада осталась.
Рота укрылась в лесу. Мотоциклисты встали у заросшего кустарником оврага. Недолго думая, немецкий офицер дал команду расстрелять овраг из пулеметов. Отстрелявшись, мотоциклисты развернулись и ушли в обратном направлении.
Это задержало подразделение почти на час, поэтому к Городищу вышли только в 20.10. Дуганов отправил разведку. На этот раз разведчики доложили, что село полностью разрушено, дома сожжены, за южной городьбой – свежая братская могила. Немцы торопились, рыли неглубоко, свалили трупы друг на друга и слегка присыпали землей.
Выслушав доклад разведчиков, Дуганов повернулся к Шелестову:
– Чего это вдруг немцы уничтожили село?
Шелестов пожал плечами:
– Кто знает, капитан. Может им оказали сопротивление, может, сюда загнали бежавших из райцентра евреев или цыган.
– Получается, тут были каратели. Я слышал, в прифронтовой полосе группы армий «Юг» действует так называемая Айнзацгруппа полиции безопасности и СД – военизированные карательные отряды, осуществляющие массовые убийства гражданских лиц на оккупированных территориях. Особая их задача – окончательное решение еврейского вопроса. Кроме этого, в составе группы две румынские армии, 3-я и 4-я. Вояки они никакие, а вот против мирного населения – герои, чтобы им пусто было. Думаю, здесь, в Городище, действовала Айнзацгруппа.
Шелестов кивнул:
– Согласен. Это означает, что мы можем столкнуться с карателями в любое время.
– Сейчас – вряд ли. Все же до прифронтовой полосы далековато. Скорее всего карательные группы высылались сюда с конкретной задачей.
– Не забывай, капитан, до конечного пункта марша уже недалеко – всего шестьдесят километров. В районе квадрата… уже сосредоточены боевые части Вермахта. Так что для карателей шестьдесят километров может считаться прифронтовой зоной.
Капитан ответил:
– Ну столкнемся, так столкнемся. Хоть душу отведем.
– Не за тем мы идем к линии фронта.
– Ну, а если прямой контакт?
– Этого надо избежать. Требуется усилить головной дозор, выставить фланговые и наблюдателей за воздухом.
– Все уже сделано.
– Молодец!
– Привал в километре северо-восточнее Городища.
– Согласен.
Разведка нашла лесную поляну, на которой подразделение расположилось на ночной отдых. С утра роте предстояло пройти еще двадцать километров до пункта, обозначенного на карте как «Сосновый бор».
Дуганов лично назначил караул. Посты наблюдения – так, чтобы они имели возможность видеть друг друга, подавать и принимать сигналы. Начальником караула вызвался политрук роты.
Поужинали и легли спать на плащ-палатки. Ночь выдалась звездной и безветренной. Костры не разжигали. Караул пользовался карманными фонариками.
Группа Шелестова обустроилась в неглубокой широкой канаве. Не гостиница, конечно, и даже не шалаш, но переночевать можно. Тем более что подъем был назначен на 3.00, 11 июля. Пока все шло по плану.
За вторые сутки дошли до отметки «Сосновый бор». Здесь переночевали. С рассветом, в 4.00 капитан Дуганов выслал вперед усиленную до отделения разведку во главе с политруком. Это было обоснованно: предстоял последний отрезок пути до села Колтунино, которое уже находилось в заданном квадрате.
На переход в сорок километров непосредственно к линии фронта отводилось двое суток, но карательная группа, а также стоявшие в резерве румынские части могли находиться и дальше села. Поэтому требовалась предельная осторожность. Начинался самый опасный участок марша.
Капитан Дуганов ожидал возвращения разведчиков вместе с майором Шелестовым. Тот, в свою очередь, из отделения старшего лейтенанта Бойко выслал в лес разведгруппу в составе трех бойцов. Сержанту Ефимову предстояло осмотреть лесной массив на глубине до трех километров и шириной в пять километров.
Наступило тягостное ожидание. С востока уже доносилась приглушенная канонада. Все же до линии фронта не так далеко – грохот дальнобойной артиллерии был слышен и отсюда. В небе все стали чаще появляться «рамы», на восток шли «Юнкерсы» и «Хенкели». Обратно над бором они не проходили, видимо, отворачиваясь на запасные аэродромы. Несколько раз низко над лесом пролетали «Мессершмитты». Что они высматривали в тылу своих войск, знали только летчики и их командование.
Пока рота оставалась незамеченной. Но долго ли продлится это «пока»? В бой придется вступать в любом случае. Это понимали все. И то, что неизбежны потери, тоже.
Немецкие мотоциклисты появились неожиданно. Они вышли из-за поворота, до которого не дошел головной дозор. Мотоциклов было пять штук, четыре с колясками, в них были закреплены пулеметы MG-34 и сидели три человека, один был без коляски, им управлял командир группы. Это, видимо, был патруль.
Головной дозор бросился в кювет. Немцы, увидев русских, резко затормозили, пулеметчик открыл огонь. Дозорных не достали.
Командир роты дал команду первому взводу развернуться и совместно с головным дозором уничтожить вражеских мотоциклистов. Пока взвод разворачивался, с задачей справился усиленный головной дозор. Прицельным огнем из ППШ бойцы сбили пулеметчиков, затем водителей. Два мотоцикла начали разворачиваться, но тут ударил ручной пулемет первого взвода. Немецкий мотоцикл перевернулся. Однако одиночный мотоциклист, прижавшись к рулю, сумел уйти за поворот. Бойцы дозора пытались его догнать, но безрезультатно.
К мотоциклистам подошли капитан Дуганов, политрук Трофимов, к ним присоединился и майор Шелестов.
Двое немцев были еще живы. Дуганов достал ТТ.
Шелестов крикнул:
– Стой, капитан. Это всегда успеем, надо узнать, кто они и что здесь делали.
Капитан подозвал двух бойцов:
– Вытащите раненых на дорогу.
Шелестов обратился к ним по-немецки. Солдаты, превозмогая боль, ответили на его вопросы.
Майор повернулся к Дуганову:
– Плохи дела, ротный. Это патруль пехотного полка резерва командования 11-й армии генерала-полковника Шоберта. Он разместился в районе деревни Ведра. В заданном квадрате – подразделения этого полка, части 213-й дивизии охраны тыла и два полка соединения 4-й румынской армии генерала Чуперкы. От нас ушел командир патруля лейтенант Клаус.
Дуганов проговорил с досадой:
– Ну теперь начнется. Думаю, нет смысла продолжать марш, надо готовиться к обороне.
Политрук предложил:
– Может, лесом уйдем?
– Посмотрим на карту, – ответил ротный, – здесь сухая поляна шириной не более двухсот метров, справа болото. Как назло – самый невыгодный район! Дальше, в пяти километрах, болота отступают. Не пройти нам эти пять километров.
– А что с этими делать будем? – Политрук кивнул на пленных.
Дуганов поднял пистолет, дважды выстрелил.
– Что с ними еще делать? Это не генералы, чтобы из-за них торговаться. – Он повернулся к Шелестову: – Забирай отделение, майор, и иди дальше без нас. А мы тут примем бой.
Шелестов спросил:
– Где планируешь организовать оборону?
– На кромке леса, там удобнее всего. Фланги прикроем пулеметами. Не в поле же рыть окопы? Не успеем.
– Решение верное, но не заводи людей в глубь леса. Если немцы решатся уничтожить роту, пошлют авиацию. А она перепашет в первую очередь лес с захватом болота. Я пока подожду уводить группу с прикрытием.
Капитан сплюнул на траву:
– Не вовремя мы засветились. У Колтунино – черт бы с ними, там пошли бы на прорыв, а здесь – ни туда, ни сюда. И вам уйти сложно будет. Немцы перекроют восточное направление. Для этого у них румын хватает.
– Посмотрим. Справа овраг.
– Вижу, и что?
– Там кусты.
– Ты что, майор?
– Там можно переждать авианалет.
– А и верно. Командиры взводов ко мне!
Не прошло и часа, как с запада послышался гул приближающихся самолетов.
Ротный приказал:
– Всем в овраг!
Появились три «Юнкерса». Им явно определили конкретную задачу. Идя на небольшой высоте, они открыли бомбоотсеки как раз над лесом, где могло находиться советское подразделение. Каждый бомбардировщик сбросил по двадцать пятидесятикилограммовых бомб. Участок длиной примерно в километр и шириной метров в триста покрылся сплошными «грибами» разрывов.
Дуганов оценил совет Шелестова, хотя неизвестно, что было бы лучше: погибнуть от бомбежки или умереть, держа оборону, обрекающую на гибель остатки стрелковой роты. Начался пожар, но постепенно сам по себе затух. Здесь недавно прошел дождь, грунт влажный и ветра, чтобы разжечь пламя не было. Отбомбившись, «Юнкерсы» вернулись на базу.
Дуганов подошел к Шелестову:
– Уходите, майор.
– Знаешь, капитан, много хочу сказать, а слов нет.
– И не надо. Прощай. Вытащи своего штатского, чтобы смерть наша не напрасной была.
– Вытащу. Слово.
– Ладно, иди, некогда, сам понимаешь.
– Прощай, капитан. Извини.
– Да за что? Мы на то и военные, чтобы умирать за свою страну. Уходи.
Шелестов приказал Буторину и Когану:
– Будьте постоянно рядом с Махановым, если что – прикройте его. Сосновский, со мной.
Он взглянул на командира отделения:
– Идем, старший лейтенант.
Группа эвакуации вошла в лес. Обходя воронки, покореженные деревья и нашпигованный осколками кустарник, прошла метров двести. Впереди показалась небольшая балка.
– Стой! – скомандовал Максим.
– Что случилось? – спросил Бойко.
– Здесь переждем. Надо немного выждать, в заданный район следует выйти в сумерках. Днем его не пройти.
– Это получается, рота драться будет, а мы – смотреть?
– По-моему, это уже обсуждалось. Людей в балку, старший лейтенант, оружие к бою, без моей команды никаких действий.
– Есть, товарищ майор.
– Выполняй.
Группа и отделение прикрытия устроились в балке, замаскировались, на вершине остались только Шелестов и Сосновский, которые видели поредевшую до двух взводов роту, поле, овраг, разрезающий его с запада на восток.
Капитан проговорил:
– Командир, технике через овраг не пройти. А если будут обходить, то у бойцов Дуганов появится возможность отбить фланговые атаки.
– Не думаю, что немцы станут изобретать колесо.
– Ты это о чем?
– Увидишь.
Прошло полтора часа, и вот мимо балки прогремели три танка Т-3. Они шли колонной, в десяти метрах от группы и отделения развернулись в линию и остановились.
– На огневую позицию вышли, – процедил Сосновский.
– Да, а к оврагу выходят мотоциклы, шесть машин, все с пулеметами. Правее от них три «Ханомага», у бронетранспортеров тоже пулеметы MG и до десяти человек десанта.
Шелестов перевел взгляд на бронетранспортеры. Из них высаживался десант, солдаты залегли на одной линии с машинами.
– Еще правее, с западного фланга – грузовики, – указал Сосновский.
– Вижу, три машины. В них по двадцать солдат – рота. Вот тебе и обход оврагом.
– Вижу офицеров, майора и гауптмана. Вон, у бронетранспортеров.
– Советуются.
Прогремели пулеметные очереди «Дегтярей». Майора бросило на землю, гауптман успел заскочить за броню. Тут же вся рота Дуганова открыла огонь. Он оказался эффективным и для немцев неожиданным. Бойцы били по фронту и правому флангу.
Шелестов видел, как наши положили пару десятков немцев у грузовиков, и еще с десяток – у бронетранспортеров. Возникшее было замешательство противника остановили танки. Они одновременно ударили из 37-миллиметровых пушек и пулеметов. Левый фланг роты был уничтожен. Открыли огонь и бронетранспортеры, и отошедшие немного назад четыре пулемета с мотоциклов. Справа в обход пошла пехота. И наша рота прекратила огонь.
К Шелестову и Сосновскому поднялся Бойко.
Майор повысил голос:
– Куда, старлей, какой приказ был?
– Не могу я там, в балке, товарищ майор. А что это наши молчат? Неужели всех побили?
– Молчи, коли пришел.
Дуганов был опытным офицером. Он приказал прекратить огонь на время массированного обстрела. Дождался, пока танки с пехотой и бронетранспортеры с десантом подошли вплотную к позициям.
В это время из бойцов второго взвода были назначены истребители танков. Они сделали связки гранат и краем леса выдвинулись навстречу Т-3. Когда расстояние достигло нескольких десятков метров, капитан передал команду – огонь! Бойцы бросились к танкам и стали метать гранаты, попадая под огонь пулеметов. Они погибли, но два Т-3 подорвали, третий быстро начал сдавать назад.
Пулеметы, собранные на правом фланге, ударили по команде и выбили больше половины немецкой роты. Бойцы Дуганова не жалели патронов. Они понимали, что это их последний бой. Когда боеприпасы закончились, с криками и матом красноармейцы бросились на фашистов с примкнутыми штыками. Завязалась рукопашная.
В этой кровавой схватке погибли все бойцы роты капитана Дуганова. Но и немцев уцелело не больше десятка. Пулеметы бронетранспортеров и мотоциклов еще минут десять поливали свинцом позиции роты. Наконец, огонь прекратился. Все закончилось в какие-то двадцать минут.
Старший лейтенант Бойко колотил кулаками по земле. В глазах стояли слезы.
Шелестов кивнул Сосновскому:
– В балку его, Миша. Пусть успокоится, но спирту не давать.
Капитан оттащил взводного в овраг.
Шелестов продолжал наблюдать за происходящим в двухстах метрах от его группы. Расчет майора был на то, что немцы не станут прочесывать местность дальше позиций погибшей роты. И расчет оправдался. Добив нескольких раненых, забрав трупы и своих раненых, немцы ушли за овраг. Туда же направился и единственный уцелевший танк. После небольшой задержки, моторизованная группа пошла на восток.
Вернулся Сосновский:
– Старлея привел в порядок. Наших хоронить будем?
Шелестов вздохнул:
– Надо бы, Миша, но нельзя. Выдадим себя.
– Что же, оставим ребят гнить?
– Немцы пришлют пленных или местных – похоронят всех в общей могиле. Им эпидемия в тылу не нужна.
– Всех бы так хоронили.
– Все, Миша, мы никого хоронить не будем. У нас впереди тоже тяжелые бои. О них надо думать. А бойцам роты – вечная память. Ждем сумерек. Выставь тут дозорного.
– Есть, командир.
