Глава десятая
Переход до заданного района Шелестов решил провести в ночь. За день бойцы группы и отделения как следует отдохнули. Как только солнце ушло за горизонт, майор подозвал к себе Сосновского:
– Давай, Миша, пройди по лесу, посмотри, что да как. Особое внимание – полю и дороге.
Капитан обернулся за сорок минут:
– Все чисто, командир. Лес дальше отходит от дороги, поле ближнее ровное, болото заканчивается где-то метрах в семистах.
Старший лейтенант Бойко находился рядом с Шелестовым.
Майор приказал командиру отделения прикрытия:
– Андрей, пошли в головной дозор двоих, в правый фланговый – одного. Последнему идти по опушке. Выбери бойцов, которые могли бы подать условный сигнал криком птицы.
– Любой?
– Любой. Остановка – три раза, опасность – пять.
– Удаление головного дозора от основных сил? – спросил старший лейтенант.
– Расстояние взаимной видимости. Ты с остатками отделения следуешь за дозором, группа за тобой, соответственно в замыкании.
Бойко спросил:
– Какие действия при столкновении с противником?
– Естественно – бой. Но ночью немцы не воюют – жрут свой шнапс. Вот как раз за эту ночь мы и должны выйти к заданному району. Ориентировочно в 4.00 13-го числа.
– Мы идем с опережением графика. Не знаю, хорошо это или плохо.
– Нам до Колтунино дойти потребуется день. На прорыв пойдем в лучшем случае 14-го числа. Вот тебе и четверо-пятеро суток. Если и есть опережение, то оно небольшое.
– Понял. Разрешите выполнять?
– Действуй, Андрей.
Головной и фланговый дозоры ушли вперед. Следом пошла группа и четверо бойцов отделения во главе со страшим лейтенантом Бойко.
Спустя час начался дождь. Все надели плащ-палатки. Этот дождь был на руку. Дозоры постоянно подавали сигналы, что противника не замечают. В полночь сделали первый привал, в 2.00 – второй. За это время прошли двадцать пять километров.
Люди заметно устали и шли медленно даже после привалов. Посему в 3.00, когда сводное подразделение миновало отметку в двадцать восемь километров, Шелестов отдал приказ на ночной привал, благо подвернулась подходящая поляна на самой опушке, у изгиба леса, позволяющая вести наблюдение и за фронтом, за флангами, и за тылом.
Немцев не было. Дождь поутих. Бойцы, завернувшись в плащ-палатки, быстро перекусили и спрятались под кустами. В дозор заступили Буторин и Коган.
В 9.00, когда погода изменилась – тучи ушли на север и вновь выглянуло солнце, Шелестов хотел было отдать приказ на продолжение движения, но вдруг прошел сигнал от головного дозора. Сначала три крика кукушки, затем пять. Отделение укрылось в зарослях, Шелестов с Бойко проползли к дозору, который возглавлял красноармеец Кожин.
– Что тут? – спросил старший лейтенант.
– Мотоциклисты. Впереди грунтовка, видите?
– Вижу.
– По ней прошли с десяток мотоциклистов. Обычные с колясками, в которых пулеметы.
– Они что, пошли в лес?
– А черт их знает.
Шелестов кивнул на карту:
– Так, что у нас севернее и в лесу? Есть деревушка Белая на берегу одноименного озера. Отмечен лесхоз. Дальше дороги нет – болота. Значит, немцы решили навестить Белую.
– Да там вряд ли кто остался, – предположил Бойко.
Шелестов кивнул:
– Вот это и предстоит проверить мотоциклистам, а заодно сжечь лесхоз с деревней.
– Не-е, весь массив загореться может. А тут, считай, уже ихний тыл.
– Ждем! – решил Шелестов.
Проходить через грунтовку в то время, когда на ней могли появиться мотоциклисты, было опасно.
Ожидание затянулось. Бойцы уже пообедали, мотоциклистов не было.
Бойко ругался:
– Куда их черт занес? Может погибли в болоте? Или ушли другой дорогой к линии фронта?
– На карте другой дороги, кроме этой грунтовки, не обозначено, – возразил Шелестов.
Бойко тут же вставил:
– Это не означает, что ее нет.
Майор повторил приказ:
– Ждем!
Старший лейтенант возмутился:
– Да мы так и за неделю к линии фронта не подойдем.
Шелестов взглянул на него:
– Ты, Андрюша, прекрасно знаешь, в каких случаях нужна спешка. Успокойся. Вынужденным простоем мы только войдем в график. Так что, все нормально. Да и люди пусть отдохнут перед решающим переходом.
И только в 15.20, это заметил по часам Шелестов, группа немецких мотоциклистов проследовала обратно. Что она делала в Белой, осталось неизвестно.
Красноармеец Кожин проговорил:
– Теперь таких патрулей будет все больше.
Шелестов приказал:
– Продолжаем движение по маршруту, порядок следующий: проходим три километра – привал с выставлением охранения, и так – до участка видимости села Колтунино. Головной дозор, вперед!
Подразделение двинулось по опушке леса.
Недалеко от села оказалась возвышенность, густо заросшая кустарником. Она находилась метрах в ста от леса. Между массивом и возвышенностью – большим усеченным холмом – дорога, на которой после дождя следов не было.
К высоте перебежали Шелестов и Бойко.
Солнце уже ушло за горизонт, но было достаточно светло, чтобы как следует все рассмотреть. Впереди село, от которого остались только печные трубы; изгородь, если не сгорела, то была повалена. В центре села возвышалась церковь, вернее, ее остов.
На улицах – ни души. За селом в несколько рядов стояли средние немецкие танки Т-3, большей частью прикрытые сельским садом. Правее – гаубицы, прицепленные к тягачам и отдельно стоящие грузовики с ящиками. Левее, почти до леса – полугусеничные бронетранспортеры «Ханомаг». Там же виднелась большая штабная палатка. И вглубь, насколько хватало глаз, – техника, люди, орудия. Германцы здесь собрали солидный кулак.
Бойко спросил:
– И как через все это пройти?
– Да уж, – протянул Шелестов, – местечко не для прорыва. Нас всех постреляют, только выйдем к расположению частей. Но не напрасно же именно сюда нам приказано выйти?
Старший лейтенант усмехнулся:
– Наверное, твои начальники, майор, составляя маршрут, пользовались устаревшими данными.
– Составлением маршрута занимались как минимум в штабе фронта, а там прекрасно знали, какая обстановка сложится у Колтунино в течение ближайшей недели. Там планирует обстановку оперативное управление, а оно регулярно получает сведения о подходе частей и подразделений.
– Ну вот мы и в конечном пункте, – вновь усмехнулся Бойко, – дальше что будем делать, майор?
Трижды прокричала кукушка.
Офицеры удивились:
– Кому сигнал «стоять», если группа давно прекратила движение?
Командир взвода ответил:
– Значит, дозорные подают другой сигнал.
Они осмотрелись, никого поблизости не было.
И вновь трижды крикнула кукушка. Затем на мгновение в кустах появился Буторин, он махнул рукой.
– Нас зовут, – понял Шелестов.
– Но там-то что могло произойти? Тем более лес в ста метрах заканчивается. Мы бы увидели, если бы немцы вошли в него с востока, с севера это сделать невозможно по причине все той же болотистой местности. Поэтому там и войск своих немцы не держат. Гнус достанет похлеще любой артиллерии.
– Идем к своим, – приказал Шелестов.
Офицеры спустились по западному склону, преодолели перебежками открытый участок дороги, нырнули в кусты.
И тут Шелестов едва не сбил человека в маскировочном халате, больше похожего на сказочного лешего. Машинально выхватил пистолет.
Буторин предупредил:
– Не стреляй, командир, к нам вышла полковая разведка с той стороны.
Это было неожиданно. Выход встречного подразделения планом предусмотрен не был. А «леший» сбросил капюшон, на котором тоже были прикреплены листья, мох и прочая лесная атрибутика.
– Максим Андреевич? – в крайнем изумлении воскликнул человек.
Шелестов узнал его:
– Васильев? Миша?
– Так точно, начальник разведки полка, капитан Васильев. А вы-то как тут?
Шелестов сказал:
– Давай отойдем.
Разведчика и майора, имя и отчество которого он только что услышал, удивленным взглядом проводил старший лейтенант Бойко.
– Как вы тут, Максим Андреевич, оказались? Слышал, вас арестовали, предъявили обвинения в измене. А вы здесь, живой и невредимый. Погодите, так вы и есть тот майор, который командует подразделением прорыва?
– Да, Миша, но… больше по имени, фамилии, отчеству меня не называй.
– Так вас оправдали?
– Это долгая история. Выживем – расскажу.
Майор Шелестов и капитан Васильев знали друг друга со времен конфликта у озера Хасан в 1938 году. Они тогда служили в одном полку. Шелестов был начальником полковой разведки, лейтенант Васильев командовал разведывательным взводом.
– Ну, дела, – проговорил радостно капитан-разведчик, – кто бы мне сказал, что встречу вас тут, ни за что бы не поверил.
– Ладно, Миша. Я тоже очень рад видеть тебя. Давай к делу. Как вы пришли сюда? Как вышли на нас?
– Так вас уже сутки как в штабе полка ждут. Да что там полка – вас ждет и штаб дивизии, и штаб фронта. Ценные вы, видать, ребята, раз устроили такой переполох!
– Ты не ответил на вопрос.
– Как прошли? По полю, оно на стыке 76-й и 376-й немецких пехотных дивизий генералов Розенбурга и фон Даниэльса, усиленных частями 10-й танковой дивизии. Стык этот представляет собой полосу шириной метров в шестьдесят. Его прикрывали части 44-й австрийской дивизии, в составе отдельного полка, но наша артиллерия вчера нанесла мощный удар по второму эшелону противника в том числе и по австрийцам. Они отошли: частью на юг, частью на север. Пока «дыру» не заткнули, мы через нее и прошли, надеюсь, и уйдем так же.
Шелестов спросил:
– Прорываться ночью будем?
– Да. Ровно в 0.00 часов.
– У тебя сколько человек?
– Шесть. Но какие люди, майор! Черти, а не солдаты!
– А вы и похожи на чертей, – рассмеялся Шелестов. – Где они?
– Там же, где и ваши ребята. Как понимаю, это лучшие?
– Правильно понимаешь. Надо выставить наблюдение за участком перехода.
– Само собой. Я уже собрался, а тут такая встреча! В полку обязательно отметим. У меня в заначке канистра чистейшего медицинского.
– Неплохая заначка, капитан, – в десять-то литров!
– В двадцать, товарищ майор! Плохой бы я был разведчик, если бы не имел того, что не могут иметь стрелковые батальоны. Мы не боги войны, как артиллерия, мы лучше.
– Погоди! Запомни, я только майор или товарищ майор. Мы с тобой не знакомы.
Васильев проговорил:
– Но нашу встречу видел тот старлей.
– Скажешь, обознался. И без лишних вопросов.
– Понял. И все-таки как я рад вас видеть, товарищ майор!
– Повторяешься, Миша.
– Главное – от души.
– Идем, работать надо.
В месте сосредоточения подразделения, где обособленно держались члены группы Шелестова и Маханов, капитан Васильев подозвал к себе своего заместителя, старшину Степана Кубаря:
– Старшина, организуй наблюдение за участком прорыва.
– Есть, командир.
Прозвучали фамилии – трое бойцов в маскировочных халатах ушли к восточной опушке.
Бойко заметно повеселел:
– Оказывается, командир разведгруппы знает вас.
– С чего вы это взяли, старший лейтенант?
Взводный удивился:
– Так он же назвал вас по имени-отчеству, Максимом Андреевичем.
– Он спутал меня с другим человеком. Мы не знакомы.
Бойко посмотрел на Шелестова:
– Да? А мне показалось…
– Если бы я верил в Бога, старший лейтенант, то посоветовал бы вам перекреститься. Запомните, мы с разведчиком не знакомы и никогда до сегодняшнего дня не знали друг друга.
– Понимаю. Мне показалось.
– Верно.
– Ладно, показалось так показалось. Разведгруппа специально выслана к нам или случайно встала на стоянку?
– Специально.
– Это уже лучше. Если разведчики сюда пришли, то и мы пройдем за линию фронта.
– Есть очень хорошая пословица, Андрей Сергеевич: не говори гоп, пока не перепрыгнешь.
– Пока все складывается для нас удачно.
– Вот именно, что «пока». Охранение на месте?
– Так точно.
– До особой команды не снимать. Давайте обсудим план перехода линии фронта с командиром разведгруппы.
– Я готов.
Майор, капитан-разведчик и взводный старший лейтенант уединились среди поваленных деревьев. Разведчик развернул свою карту, на которой был нанесен практически прямой маршрут, разделяющий оборону немцев на стыке соединений.
– Вот так и пойдем, как стемнеет. С нашей стороны в готовности оказать поддержку на передовой рубеж выдвинулась стрелковая рота старшего лейтенанта Руслана Бегдашева. Я его давно знаю – боевой товарищ. Кроме этого, артиллерийский дивизион 122-миллиметровых гаубиц готов открыть заградительный огонь. Действия пехоты и артиллеристов – по моему сигналу.
– Что за сигнал?
Капитан достал ракетницу.
– Три красные ракеты. Сигнальные патроны в подсумке.
– Ясно, – кивнул Шелестов. – Наши шансы на успех увеличиваются.
– Да прорвемся, товарищ майор.
Он хотел сказать «как у озера Хасан», но вовремя вспомнил, этого делать нельзя, и промолчал. Это не осталось без внимания старшего лейтенанта Бойко. Впрочем, знакомы ли майор с капитаном, не особо его волновало. Нужно было выполнять задачу.
Совещание прервал один из разведчиков, отряженный в группу наблюдения:
– Товарищ капитан, – обратился он к Васильеву, – немцы выходят в район стыка дивизий.
– Много?
– Пока видели одну пехотную роту. Ее подвезли на грузовиках.
Шелестов приказал:
– Веди к посту наблюдения.
Вышли на опушку леса, прикрытую кустами. Увиденное не обрадовало.
В районе уже находились три пехотные роты, они занимали позиции двумя эшелонами на расстоянии в километр от леса. По рокадной дороге на их усиление шла рота средних танков Т-3.
Васильев выругался:
– Заткнули все-таки фашисты «дыру».
– И что теперь? – спросил Бойко.
Шелестов сказал:
– Смотрим, составляем схему обороны пехотного батальона немцев, усиленного танковой ротой. Потом будем думать, как прорываться.
Васильев распорядился:
– Наблюдателям фиксировать позиции рот. Я пришлю к вам старшину, он составит схему. Вопросы есть?
Вопросов у разведчиков не было. Офицеры отошли к месту временного нахождения подразделения.
Васильев отправил к наблюдателям старшину.
Вернулся Кубарь, протянул командиру разведгруппы лист бумаги:
– Вот схема.
Шелестов, Васильев и Бойко склонились над ней.
– Что мы имеем, – проговорил майор, – три пехотные роты. Это батальон без пулеметной роты, да и не нужна немцам пулеметная рота. Если в пехоте у них по двенадцать ручных пулеметов на каждое пехотное подразделение и по взводу из трех 50-миллиметровых минометов. Разместились в обычном порядке, две роты впереди, одна сзади, перекрывая брешь между двумя первыми. Там же КП батальона. Танковая рота из десяти средних Т-3 встала повзводно за ротой второго эшелона. Расстояние между взводами – примерно сто метров. Артиллерии нет, вместо нее танки. Таким образом, немцы закрыли район стыка двух дивизий.
– Хилое прикрытие, – проговорил старший лейтенант.
Ответил Васильев:
– Немцы собираются наступать, больше сил на стыке им не требуется, нам бы столько войск, а то против двух дивизий одна, которая по штату не сравнится с гитлеровской. Ну, да ладно. Предлагаю план действий.
Офицеры переглянулись. Шелестов сказал:
– Давай свой план, капитан.
– Идем северной стороной, подходим к позициям танкового взвода, крайнего слева отсюда. Удастся пройти скрытно – хорошо, не удастся – у моих ребят есть противотанковые гранаты РПГ-41, недавно поступили в полк. Это гранаты рвут броню средних танков. Поднимется шум. Тем временем мы выдвигаемся к минометному взводу первой роты. Захватываем его или уничтожаем. Лучше захватить и применить минометы против немцев. Во взводе всего десять человек, не считая водителей грузовиков. Расчет каждого миномета – два человека. Обстреливаем тыл первой роты и фланг третьей. С позиций минометного взвода я подаю сигнал полковому командованию. Оно вводит в бой стрелковую роту Руслана Бегдашева и гаубичный дивизион, который начнет обстрел немецких позиций. В это время под прикрытием стрелковой роты мы рванем до линии фронта. Как вам мой план?
Бойко пожал плечами:
– Нормальный план. Танки нам особого вреда причинить не могут, минометы развернуться не успеют, личный состав будет на отдыхе, остаются только дозоры. Если ударит наша артиллерия, да еще рота проведет атаку при поддержке огневых средств полка, то прорваться можно.
Шелестов хитро посмотрел на разведчика:
– Думаю, это не твой личный план, капитан, и он согласован с командованием полка.
Васильев улыбнулся:
– Ну, моя доля в его составлении тоже есть. Этот план рассчитывался без учета тех сил, которые немцы бросят на стык.
– Понятно. Хорошо, значит, в 0.00 часов начнем. Да, капитан, как наши узнают, что мы двинулись к фронту?
– Зеленая ракета. Я дам ее, когда выйдем из леса. В штабе полка будут знать: прорыв начался.
– Хорошо. В 0.00 часов всем быть готовыми к прорыву.
Офицеры направились к подчиненным доводить план прорыва и определять каждому бойцу персональную задачу.
Шелестов направился к группе, она находилась на северном краю оврага, подошел к Маханову. Тот сидел на поваленном дереве и молча глядел в землю.
– О чем думаете, Николай Иванович? – спросил майор.
– Думаю, сколько людей из-за меня погибло.
– Опять вы за старое? Нет в том вашей вины. Это война. Долго еще будет литься кровь – пока не переломим хребет фашисту.
Маханов взглянул на Шелестова:
– А переломим?
– Обязательно. Даже не сомневайтесь. – Максим обратился к остальным: – Группе – готовность к выходу в 0.00 часов. Пойдем между разведгруппой стрелкового полка и отделением Бойко. Всем прикрывать Маханова. Любые действия – только по моей команде. Ясно?
– Яснее некуда, – улыбнулся Сосновский, – закрываем инженера со всех сторон и ждем, когда командир прикажет валить немцев.
– Примерно так.
Начался дождь, но быстро закончился, только пыль прибил. Стало легче дышать, запахло озоном.
Коган проговорил:
– Как в мирное время где-нибудь у реки на рыбалке. Началась вечерняя зорька, в котелке на треноге уха варится. Дождичек прошел – на душе так покойно, так хорошо. И нет поблизости фашистов, танков, артиллерии – нет войны. – Он вздохнул.
Сосновский подтолкнул Когана:
– Ничего, Боря, когда-нибудь все закончится, получим мы вольную и соберемся всей группой на рыбалку в этом Полесье. Рыбки наловим, водочки выпьем и будем вспоминать, как воевали тут. И будет все казаться таким далеким-далеким…
– Мне сказать «аминь»?
– Говори, что хочешь, а еще лучше помолчи. А вообще-то я сейчас бы спиртику граммов сто пятьдесят дернул, для бодрости.
Шелестов сказал:
– Немец тебе нальет, Миша.
– Не согласен. Свой шнапс пусть они сами жрут.
– А ты его пробовал?
– Мне этого и не надо – мура полная. Я ведь работал в Европе, пробовал и коньяки ихние, и виски, и бренди, и ром. И скажу: дерьмо полное по сравнению с нашей водкой. То же и курево. То, что я курил, курить невозможно.
Ровно в 0.00 часов подразделение прорыва вышло из леса. Впереди разведгруппа капитана Васильева, в середине люди Шелестова с Махановым, на замыкании – отделение старшего лейтенанта Бойко.
По небольшой балке подошли к флангу немецкой танковой роты. Васильев выглянул с вершины: в десяти метрах первый танк Т-3, дальше второй, третий. Рядом только охрана; танкисты, видимо, в палатках неподалеку.
Балка кончалась в секторе видимости охранения танкового взвода. Васильев подозвал к себе Шелестова и Бойко:
– Часовых придется снимать. Думаю, заодно рвануть и пару танков с палаткой экипажей. Как раз под шумок и сблизимся с тылами первой роты.
– Рискованно, – проговорил Бойко.
– Без этого нам не пройти.
– А если просто снять часовых? – предложил старший лейтенант.
– Мы не знаем их график. А вдруг нападем перед самой сменой, тогда наши попадут в переплет. – Он взглянул на Шелестова: – Твое решение, майор?
– Снимем часовых, рвем танки, палатку и совершаем бросок к тылам первой пехотной роты, конкретно – к позиции минометного взвода. Только, капитан, ты, по-моему, кое-что забыл.
Васильев усмехнулся, доставая ракетницу:
– Я ничего не забыл.
Он вставил сигнальный патрон, окликнул старшину и двух бойцов группы. Капитан выстрелил зеленую ракету. Такая же поднялась и на востоке.
Капитан-разведчик обратился к старшине:
– Готовь, Степан Иванович, свой тесак, тебе снимать часовых, остальным – приготовить противотанковые гранаты. Как снимешь часовых, подрывайте танки, и вместе – гранатная атака палатки экипажей и сразу же – отход.
Старшина кивнул:
– Будет сделано, товарищ капитан. Хлопцы, – он повернулся к бойцам, – готовьте РПГ и держите при себе Ф-1.
Он проинструктировал бойцов, и группа ликвидации поползла к танкам. В трех метрах бойцы, готовые к метанию гранат, остановились, старшина пополз дальше один. Ни Шелестов, ни Бойко, ни Васильев не слышали, как Кубарь перерезал часовым горло – старшина знал свое дело. Он показался у самой палатки, подал знак рукой. К первому и второму танку полетели гранаты.
Прогремели взрывы, два Т-3 занялись огнем – разведчики бросили гранаты в моторные отсеки. И тут же атаковали палатку. От трех мощных разрывов сорвало брезент, рассыпался каркас. Танкисты так и не смогли выскочить из спальных мешков. Послышались истошные вопли, в темное небо взметнулся густой дым.
Васильев крикнул:
– А теперь, мужики, бегом до минометного взвода! Он прямо перед нами, внимание флангу второй роты. Готовность открыть огонь по противнику. Вперед!
Шелестов промолчал. По субординации приказывать должен был он. Но Васильев хорошо знал, как выходить за линию фронта, поэтому майор не стал вмешиваться. Он обернулся к своим подчиненным:
– Буторин, Коган, Сосновский – прикрывать Маханова, без моей команды в бой не вступать.
Подразделение прорыва бросилось к позициям минометного взвода.
Суета, которая возникла после неожиданного нападения на танковую роту, позволила подразделению обойти фланг второго эшелона, где только что объявили тревогу, и сблизиться с позицией минометного взвода первой роты. Но минометчики, поднятые по тревоге, уже бежали к минометам.
Разведгруппа с ходу открыла огонь из ППШ. Немцы залегли, раздались крики – кого-то задели. Это не помешало немцам открыть ответный огонь. Впереди упал один из разведчиков. Старшина крикнул:
– Витя, Юра, хватайте Андрюху, тащите на позицию.
Васильев обернулся к Бойко:
– Отделению – обстреливать немцев.
Ударили два «Дегтяря». Под их огнем оставшиеся в живых минометчики вести огонь не могли. Подразделение с одним раненым ворвалось на позиции. Это были небольшие углубления с брустверами, внутри три пятидесятимиллиметровых миномета. Место для обороны не совсем пригодное. Но другого не было.
Шелестов подал команду:
– В круговую оборону! Бойцам отделения осмотреть минометы, если возможно – огонь по траншее первой роты. Отдельно смотреть за флангом соседней роты, группе – к южному брустверу. При появлении противника, огонь!
Бойцы разбежались. Вскоре ахнули минометы. Три мины полетели в сторону немцев.
Бойко крикнул:
– Майор, от второй роты в цепь разворачиваются до двадцати фрицев.
– Взвод, залп! Отделению – огонь по взводу.
И вновь ударили ППШ, раздались выстрелы винтовок Мосина. Атака немцев захлебнулась. Двое бойцов зарядили поочередно минометы, и вновь три мины ушли в сторону первой пехотной роты. Суета в стане немцев прекратилась. Командование батальона сумело наладить управляемость подразделением. По захватившим минометы ударили два оставшихся взвода. Три немецкие мины легли с перелетом, две с недолетом, одна взорвалась точно у одного из минометов. От взрыва бойцы отделения отлетели к брустверу. К ним бросился было старший лейтенант Бойко, но Шелестов крикнул:
– Назад, держать фланг!
С обстрелянных позиций первой роты в атаку кинулся взвод, которому до наших позиций было всего тридцать-сорок метров.
Шелестов отдал команду:
– Васильев, принимай немцев с фронта! Бей их гранатами!
Буторин крикнул:
– Командир, два танка с тыла.
Шелестов приказал Бойко:
– Давай туда людей с противотанковыми гранатами, уничтожить танки!
– Если доберутся до них.
– Бойцам – залечь в двадцати метрах от позиции и ждать. Сами подойдут.
Грохнули пушки Т-3. Осколочные снаряды разорвались перед бруствером как раз в тот момент, когда через него перевалили истребители танков. Они так и остались висеть на земляном валу.
Видя это, захватив подсумок с противотанковыми гранатами через северный бруствер перепрыгнул боец разведгруппы. И зигзагами побежал к танкам.
– Куда? – закричал Васильев, – назад!
Но красноармеец сумел добежать до рубежа и метнул связку гранат в ближайший танк. От взрыва тот потерял гусеницу, следом сдетонировал боезапас. Второй танк подорвать отчаянный разведчик не успел, прошитый пулями, он рухнул в траву.
Разведчики забросали пехоту немцев гранатами. Но и фашисты успели бросить свои «колотушки». Прогремели взрывы. Завалился на бок старшина, уткнулись в землю двое разведчиков и один боец отделения.
Шелестов скомандовал:
– Группе – огонь по фронту, по пехоте первой роты. Разведка, к отделению, отбивать атаки второй роты.
В живых осталось четверо офицеров группы Шелестова, двое бойцов разведгруппы и трое из отделения прикрытия.
Васильев вытащил ракетницу. В небо взлетела одна красная ракета, за ней вторая, третья! Отбросив ракетницу, Васильев присоединился к Бойко и трем оставшимся в живых солдатам. А от первой и второй роты на наши позиции начали выдвижение новые взводы гитлеровцев. С тыла заходили три Т-3.
За линией фронта, до которой было четыре километра, раздалась канонада. Фонтаны мощных разрывов покрыли позиции первой и второй немецких рот. Следом открыла огонь группа Шелестова и отделение с разведкой. Стодвадцатидвухмиллиметровые гаубицы дивизиона из двенадцати орудий, заметив, откуда была подана сигнальная ракета, первым залпом практически накрыли позиции второй роты. Второй залп был дан по скоплению танков. Три Т-3 не успели сдать назад, снаряды накрыли их.
Поредевшие немецкие шеренги двинулись в тыл, оставляя первую роту без поддержки. А дивизион накрыл позиции третьей пехотной роты. Теперь вся полоса соприкосновения немецких дивизий представляла собой сплошное огненное месиво. Взрывы сотрясали землю, раскаляли воздух, поднимали дым и пыль. От этого смрада тяжело было дышать.
Шальной пулей ранило Бойко. Он спешил к Шелестову и упал, схватившись за ногу.
– Боец, – крикнул Шелестов ближайшему красноармейцу, – тащи его сюда. Буторин, приготовь санитарный пакет.
Маханов тоже пытался вступить в бой и даже разжился автоматом. Но майор заставил его залечь у бруствера:
– Лежи, инженер, не дергайся. Не хватало потерять тебя еще раз. Дернешься, клянусь, – подстрелю. Лучше раненым мешком тебя на себе понесу, чем здесь убитым оставлю.
Буторин стал оказывать помощь Бойко. Старший лейтенант проговорил:
– У нас осталось девять бойцов, не считая вашего штатского. Да еще двое раненых. Не прорвемся.
Подполз Васильев:
– Это кто сказал: «не прорвемся»? Перед нами открытое поле. Надо выходить, мужики, артобстрел закончился, немцы, наверняка бросят сюда дополнительные силы и постараются укрепить линию фронта на нашем направлении.
Шелестов приказал:
– Ты, Миша, бери ребят отделения и двух моих и готовьтесь к прорыву. Пойдешь в авангарде.
– А раненых кто понесет?
– У меня есть еще один человек и штатский. Они потащат раненых, я буду прикрывать группу с тыла.
– Но твои люди мне не подчинены.
Шелестов окликнул:
– Коган, Сосновский! Поступаете в распоряжение капитана Васильева. Он определит задачу. Николай Иванович?
– Да, – отозвался Маханов.
– Раненого нести сможете?
– Смогу.
– Отлично. Буторин?
– Я, командир.
– С инженером помогаете идти раненым, я прикрываю.
– Понял.
Спустя десять минут, когда плотная дымовая завеса еще укрывала район, подразделение прорыва двинулось вперед.
Бойцы шли медленно: держали раненые. Обошли фланг разбитой первой пехотной немецкой роты, спустились в неглубокую балку. По ней преодолели первый километр. Шелестов сменил Буторина и Маханова на отозванных из разведгруппы Когана и Сосновского. С фронта подразделению пока ничего не угрожало. А вот с тыла немцы могли организовать преследование.
Балка закончилась, пришлось выходить в поле. И тут же вдруг слева, справа, спереди, позади – отовсюду поднялась земля от разрывов мин средних минометов. Зацепило Бойко. Но на этот раз осколок попал ему прямо в висок, рядом упал боец отделения. Легкое ранение в руку получил Коган.
Васильев крикнул:
– Принять влево, там воронки от бомб.
Успели укрыться до второго залпа.
В подразделении прорыва осталось восемь человек, включая Маханова, вооруженного ППШ. Прикрывать его больше было некому.
Шелестов приказал ему:
– Будьте при мне.
– Слушаюсь, товарищ майор.
– И не высовываться, действовать только по моей команде.
Выставленный на вершину пулеметчик отделения, последний выживший из подразделения Бойко, красноармеец Зайко, зарядил последний диск:
– Немчура впереди – мотоциклисты и пехота.
И тут же открыл огонь, матерясь на чем свет стоит.
Васильев бросился к нему и увидел шесть мотоциклистов и до взвода пехоты.
– Принесло, мать иху, – начал стрелять из ППШ.
Зайко сбил два экипажа мотоциклов, положил человек десять пехоты. Васильев уничтожил один экипаж и трех гитлеровцев, но в ответ ударили пулеметы MG-34 и ручные пулеметы пехотного взвода.
Очередь вздыбила землю на самой вершине. Зайко выпустил пулемет, сполз вниз – пуля попала ему прямо в лоб. Васильев подхватил пулемет. К нему подскочили боец из разведгруппы, Буторин и Сосновский. Офицеры открыли огонь по мотоциклам. Те сориентировались, отошли назад. Пехота залегла, ожидая подкрепления – на западе поднималось пыльное облако, к линии фронта шли бронетранспортеры.
– Ну вот и все, майор, – проговорил Маханов, глядя на Шелестова.
– Что все, Николай Иванович?
– Хана нам.
– Вы погодите умирать-то.
– Да чего уж теперь? Нам отсюда не уйти.
– Помолчите. Командование полка отслеживает обстановку. И нам помогут.
– Если бы могли, давно помогли бы.
И в это время на востоке вновь раздались приглушенные выстрелы. Тот же шелест в воздухе и разрывы двенадцати снарядов, выпущенных гаубичным дивизионом. Он вел заградительный огонь, но снаряды легли на удивление удачно, уничтожив и взвод, и мотоциклистов, и несколько передовых бронетранспортеров.
– А вы говорили, – крикнул Шелестов, – не помогут.
– А дальше что? Впереди открытое пространство, как его пройти?
– Перебежками, товарищ инженер. И когда вы только снова вернетесь на свою работу?
Маханов через силу улыбнулся:
– Ровно тогда, когда вы доставите меня в Москву. Ну, или хотя бы за линию фронта.
– Доставлю, не сомневайтесь.
К Шелестову спустился Васильев:
– Надо дальше идти, майор.
С востока послышался шум.
– Это еще что такое? – воскликнул Васильев.
Он бросился к вершине, но столкнулся с каким-то человеком, и они вместе скатились обратно. Издалека явно слышался рокот танковых двигателей.
Сбитый с ног неизвестным, Васильев оказался под ним, но не растерялся, выхватил нож и готов был всадить его в бок нападавшему, но тот вовремя перехватил руку:
– Не дури, Миша, мне еще не хватало от твоего ножа загнуться.
– Руслан? Ты?
– Я. Со мной усиленная стрелковая рота. Взвод занимает позиции обороны. Следом фронт перешли шесть «тридцать четверок» и два КВ танковой роты. Нам приказано забрать вас и отходить под прикрытием танков. Чем быстрее мы отсюда уйдем, тем меньше будут потери. Вы готовы?
– Да, но у меня один раненый.
– Его санитары заберут. Давай, капитан, выводи группу к моей роте, она в двадцати метрах на восток отсюда.
Гаубицы дивизиона дали еще два залпа. В последнем использовались дымовые снаряды для плотной завесы.
Группа Шелестова и капитан Васильев двинулись на восток. Их тут же окружили бойцы взвода, все вместе двинулись к линии фронта. Танки Т-34 и КВ рассредоточились за высотами, готовые открыть огонь по противнику.
Два километра прошли неожиданно быстро.
Маханов даже удивился, когда увидел сдвинутые в сторону «ежи» и деревянные каркасы, опутанные колючей проволокой, за ними – укрепленный бруствер позиции передовой стрелковой роты.
Задыхаясь, он взглянул на Шелестова:
– Это, что, наши?
– Нет, румыны. Вот сдам сейчас вас, получу рейхсмарки и рвану к немцам в Берлин.
– Не-е, – улыбнулся конструктор, – не рванете. Ни вы, ни ваши подчиненные. Можно узнать, что вы за группа такая?
– Вы лучше думайте, как вернетесь в Москву, как увидите жену…
– Жену? – Маханов помрачнел. – Нет у меня жены.
– Ну, если арестовали – выпустят.
– Я повторяю, у меня нет жены.
– В смысле? А как же, Тамара?
– С ней я жить не буду.
– Не мое, конечно, дело, но – почему?
– Вас это не касается.
– Ну, не касается и не касается.
Они перевалили за бруствер, здесь их уже ожидало командование.
Маханова и группу прикрытия сразу же доставили на командный пункт полка. Встретил их майор Зайцев:
– Наконец-то добрались. Сложный оказался путь?
– Это по потерям видно, товарищ майор, – ответил Шелестов.
– Да, конечно. Но войны без потерь, к сожалению, не бывает. А что это у вас? – Командир полка заметил кровь на рукаве Когана.
– Пустяки, товарищ майор, кость не задета, царапина.
– Э, нет.
Он тут же приказал капитану следовать в санчасть. Хотел вызвать санитаров на командный пункт, но Шелестов возразил:
– Нас не должны видеть посторонние.
Когана увели.
Особист снял трубку полевого телефона:
– Это капитан Бургин. Срочно соедините меня с особым отделом дивизии. – Через некоторое время: – Товарищ майор? Это Бургин. Инженер у нас в полку, с ним группа эвакуации… что? Целы, одного, правда, зацепило, ему сейчас помощь оказывают… нет, пустяки, встанет в строй… слушаю, товарищ майор. Есть! Так точно. Все понял, передаю.
Он протянул трубку командиру полка. Тот послушно закивал головой:
– Я понял вас. Обеспечу. Да, да, конечно.
Особист повернулся к Шелестову:
– Приказано доставить вас и инженера в штаб дивизии. Обеспечение на командире полка.
Зайцев доложил:
– Машина у КП, взвод охраны и бронетранспортер будут готовы через десять минут.
Сосновский воскликнул:
– Это зачем столько в нашем тылу?
Особист взглянул на него:
– Капитан, по-моему?
– Капитан, – кивнул Сосновский.
– Так вот, капитан, я передал приказ начальника Особого отдела, который находится на постоянной связи с майором госбезопасности Платовым. Надеюсь, вам известна эта фамилия?
Шелестов улыбнулся:
– Вы не представляете насколько. Отсюда с Платовым связаться можно?
– Нет, извините, майор, но поговорить с Москвой вы сможете только в Особом отделе по закрытой линии связи!
– Ну, и ладно.
Пришел Коган:
– А вот и я.
Рукав рубахи был порван, на его месте виднелись белоснежные бинты.
– Готов к выполнению любого задания.
Сосновский проговорил:
– Водочки бы сейчас.
Особист неожиданно повернулся к командиру полка:
– А что это мы действительно, Петр Николаевич, гостей как-то не по-людски встречаем?
– Я хотел предложить, но как это воспримут в дивизии?
– Нормально воспримут.
– Вот только водки нет – спирт.
Сосновский расплылся в улыбке:
– Так это даже лучше.
Командир полка достал из своих запасов фляжку, кружки, особист порезал хлеб, открыл банку тушенки. Разлили по сто пятьдесят граммов.
Шелестов поднял кружку:
– За тех, кто пал, чтобы жили мы.
И, не чокаясь, выпил. За ним – все остальные.
Начальник штаба полка доложил, что техника и взвод к следованию в штаб дивизии готовы.
Для группы был подготовлен семиместный «ЗиС-101», находившийся в полку именно для этой цели. Старшим сел особист, в грузовике «ЗиС-5» разместился на поперечных лавках охранный взвод. Замыкал колонну бронетранспортер.
Спустя час группа прибыла в штаб дивизии, где находился и командир соединения полковник Черданов.
Шелестов пытался связаться с Москвой, но не удалось – что-то было со связью. Черданов передал приказ группе убыть под охраной взвода комендантской роты в штаб фронта и далее – в Москву.
В штабе фронта планировали отправить группу самолетом, но из НКГБ пришел запрет. Только автомобильным транспортом и только под надежной охраной.
Переезд в Москву длился трое суток. От штаба фронта к штабу армии, из штаба армии в штаб корпуса или дивизии. Менялись машины, охрана, водители. В полдень, 18 июля пообедали в полковой столовой и в 15.00 подъехали к КПП, который был обнесен проволокой.
На КПП пропустили только «ЗиС-101» группы, армейское охранение отсеяли. Дальше гостей сопровождала «Эмка» с мрачными мужчинами в одинаковых костюмах.
За окном показались знакомые места, автомобиль подъезжал ко второму КПП секретной дачи товарища Берии.
Машина въехала во двор. Офицеры и Маханов вышли из салона. От входа к ним подошел майор госбезопасности Платов:
– Ну здравствуйте, пропащие.
Шелестов подал команду и пошел к майору ГБ на доклад.
Платов остановил его:
– Соскучился по формальностям, Максим Андреевич, отставить доклад. Полный отчет о проведении операции напишешь в течение дня.
Он поздоровался с каждым офицером за руку.
Задержался перед Махановым. Тот опустил глаза:
– Здравствуйте, Петр Анатольевич.
– Здравствуй, Николай Иванович. Не бойся, не буду ничего говорить насчет твоего поступка, вижу, сам уже извел себя. Тебе предстоит немедленно убыть на объект «Сосны», «Эмка» в твоем распоряжении. Старшим поедет офицер охраны. Он и передаст тебя по назначению. Отдохнешь и – за работу.
– Меня не арестуют?
– Я бы арестовал, но уж слишком ты нужен Родине. Так что – работай.
Маханов повернулся к офицерам группы:
– Спасибо вам, товарищи, без вас бы я пропал.
Он махнул рукой и сел в машину. «Эмка» покинула территорию дачи.
Платов осмотрел на офицеров:
– Да, видок у вас еще тот, неужели нельзя было привести себя в порядок? Ладно, сейчас баня, три часа отдыха. Новые костюмы и туфли вам принесут. В 19.00 сбор в гостиной.
Сосновский проговорил:
– Я думал, нам хоть до утра дадут отдохнуть.
– Дадут, но позже. Расположение дачи еще не забыли? Вы обедали?
– Обедали, – ответил Шелестов.
– Тогда свободны.
Ровно в 19.00 они сидели в гостиной.
Появился Платов, обвел всех внимательным взглядом:
– Ну вот, совсем другое дело.
Открылись малые двери со стороны кабинета, и в гостиную вошел товарищ Берия. Офицеры встали по стойке «смирно».
Берия прошел вдоль шеренги, пожал каждому офицеру руку:
– Поздравляю, вы выполнили это сложное задание. Я доволен. За такую операцию надо бы всех представить к званию Героя, но, сами понимаете, это в вашем случае невозможно. Но у меня есть чем наградить некоторых из вас.
Он улыбнулся и сейчас выглядел не таким строгим, наводящим ужас одной фамилией наркомом. Сейчас это был обычный человек в круглых очках и безупречном костюме.
Офицеры ждали.
Берия посмотрел на часы, затем на Платова, тот кратко ответил:
– Доставили уже, Лаврентий Павлович.
– Хорошо. Товарищ Шелестов, вас ждет Лидия Александровна; товарищ Буторин, вас – супруга и ребенок, товарищ Коган, вас также ожидает жена. Ну а товарищ Сосновский этот вечер проведет один. Надо было жениться, Михаил Юрьевич.
Буторин, чьи жена и ребенок были отправлены на поселение, дрожащим голосом спросил:
– Моих отпустили, Лаврентий Павлович?
– Да, они полностью оправданы. И знали бы вы, капитан, чего это мне стоило.
Расстроенный Коган спросил:
– А где ждут-то, товарищ генеральный комиссар.
– Да в ваших комнатах и ждут. В 20.30 общий, так сказать, семейный ужин. Утром родственники уедут, но за их безопасность можете не беспокоиться. Тому мое слово.
– Спасибо, товарищ Берия.
– Это вам спасибо, герои невидимого фронта. Ступайте, вас ждут.
Офицеры толпой вывалились из гостиной.
Берия, проводив их взглядом, повернулся к Платову:
– До утра после ужина не беспокойте их. Пусть порадуются. А я, – он достал золотые часы, – в Кремль. Очередное совещание!
– Сам можешь уехать отсюда вместе с семьями. И сразу в Управление.
– Есть, товарищ Берия.
– Отдыхайте, заслужили!
