Глава восьмая
Удар удалось отбить. Буторин схватил мужика за ключицу, рванул вниз. Тот закричал от боли. На крик сбежались офицеры. Сосновский одним ударом сбил нападавшего на траву, тот упал лицом вниз.
Буторин поднялся:
– Вот черт, и откуда он взялся?
Шелестов приказал Когану:
– Боря, переверни его.
Капитан выполнил приказ.
Увидев лицо напавшего, майор воскликнул:
– Да это же товарищ Маханов! Вот уж воистину никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
Буторин тем временем извлек из кармана махановского пиджака пистолет «ТТ».
– Хорошо еще не выстрелил. Вот мы и нашли Маханова, командир.
– Скорее это он нас нашел. Главное, что живой!
Сосновский привел инженера в чувство. Тот с ненавистью посмотрел на офицеров:
– Взяли, да, сволочи? Но клянусь, делайте со мной, что хотите, я на вас работать не буду! Можете пристрелить меня прямо тут.
Коган взглянул на Шелестова:
– Кажется, товарищ конструктор не понимает, к кому попал.
Шелестов нагнулся к Маханову:
– Тише, Николай Иванович, тише. Не хватало еще, чтобы нас с дороги услышали.
– Какая вам разница? Вашего майора или, как его – гауптмана, я пристрелил, двоих других бомбой разорвало. Вот потеха была! Немецкий самолет своих же – на куски.
– Я сказал, замолчите!
В глазах Маханова отразилось сомнение. Он еще раз поочередно посмотрел на бойцов группы.
– А вы не похожи на немцев.
– Дошло? Мы не немцы. Тебе фамилия Платов что-нибудь говорит?
– Платов?
Сомнение в глазах сменилось удивлением:
– Вы хотите сказать…
Шелестов прервал его:
– Да, Николай Иванович, именно это я и хотел сказать. Нас послал майор Платов, чтобы найти вас и доставить обратно в Москву, а точнее, на объект «Сосны». Признаюсь, мы уже думали, что опоздали, сгинул товарищ Маханов. Ан нет. Гляди, какой живучий! А вот дамочку, что прятала тебя, убило.
– Клаву? – тихо спросил Маханов.
– Да. Бомба попала прямо в хату. Не спрячь она вас у бабки Варвары, и вам бы конец. Бабка Варвара тоже погибла.
– Это я знаю, видел. А как вы вышли на Клавдию?
– Ты считаешь, заместитель начальника Управления НКГБ майор государственной безопасности, доверенный человек самого товарища Берии, послал бы на такое дело дилетантов?
– Нет, но все же?
Пришлось Шелестову объяснять. Маханов слушал молча. Потом полез в карман, достал пачку «Казбека». Большая часть папирос оказалась сломана, но парочка все-таки уцелела. Хотел прикурить, но Шелестов взял его за руку:
– Не сейчас. Потом покурим. Теперь расскажите нам о своих приключениях с момента встречи с Рыловым до сего времени.
– Это долгий рассказ.
– Ничего, мы послушаем, пока будем готовить еду, заодно и отдохнем.
Шелестов кивнул Буторину и Сосновскому. Те полезли за припасами.
Максим повернулся к Когану:
– На охранение, Боря. Особое внимание – стороне дороги и тылу. Сигнал опасности – прежний.
– Днем, командир, филины и совы спят.
– Кукушкой крикнешь.
– Понял.
Офицеры занялись делом, Шелестов присел рядом с Махановым:
– Слушаю, Николай Иванович.
– А зачем вам моя история? Приказано доставить на объект – доставляйте. Для этого совершенно не обязательно знать, что происходило со мной за последние две недели.
Шелестов кивнул:
– Вы, Николай Иванович, обладаете поражающей способностью внезапно исчезать и так же внезапно появляться там, где вас никто не ждет. Поэтому, если вы исчезнете еще раз, я буду должен хоть что-то доложить о вас в Москве. Рассказывайте.
– Ну, как скажете.
Маханов рассказал о своих приключениях. Закончил словами:
– А утром налетели самолеты. Бабка только и успела крикнуть, мол, спасайся рекой. Я спустился вниз, через улицу побежал к реке. Взял лодку, переплыл Терев и пошел по балке в деревню. На поляне решил отдохнуть, а тут – вы. Остальное вы знаете.
– Значит вас вели как минимум от Киева?
Маханов пожал плечами:
– Скорее всего прямо из Москвы.
– Почему вы так считаете?
– Агеев мог узнать о моем выезде только в Москве.
– Логично.
– Они и отца убили, чтобы я приехал на похороны. Прав был Семен, а я не верил.
– Кто такой Семен?
– Друг детства, Семен Коробов, шофер в колхозе.
– Как убили отца? Извините, но я должен это знать.
– Какой-то укол, от которого случился сердечный приступ. Внешне все выглядело правдоподобно. Отцу было плохо, пытался выйти из дома, позвать на помощь. Но не смог. Участковый не удосужился разобраться, да и не за что ему было зацепиться. И только Семен просчитал Рылова.
Шелестов проговорил:
– Абвер затеял целую операцию по вашему похищению. Вы владеете столь ценной информацией? Хотя, это не мое дело. Почему вы решили пойти в деревню?
– А куда еще? В райцентре не спрятаться, потому как у Агеева могли остаться там соучастники. А на деревне германских агентов больше нет.
– Слышали, как в сторону Горбино прошла механизированная колонна?
Маханов вздохнул:
– Слышал. Надеюсь, немцы недолго пробудут в деревне. Председатель с активистами успеют уйти – лес близко. Да и через реку можно. Евреев у нас нет. Пограбят немного и назад пойдут или в село Бодрое, в другие колхозы. В Полесье их много, но больше у рек да в лесу.
– Что вы намеревались делать дальше?
– Разрешите закурить?
Шелестов приподнялся, выставил большой палец – ветер дул теперь в сторону леса.
– Курите, я тоже закурю.
Они задымили.
Майор повторил вопрос:
– Что планировали делать дальше?
– Ничего не планировал. Хотел дойти до деревни, а там – будь, что будет. Возможно, где-нибудь здесь соберется партизанский отряд, тогда появится возможность сообщить о себе в Москву. Возможно, к деревне подойдут какие-нибудь подразделения Красной армии, можно уйти с ними. Не знаю. Ничего определенного я не планировал.
– Понятно.
Сосновский принес несколько картофелин, порезанный кусок сала, два ломтя хлеба, лук, фляжку воды из родника.
– Кушать подано, господа-товарищи.
Шелестов взял закуску.
– Привал час, дальше пойдем в сторону деревни.
– Ясно, командир.
Майор пододвинул еду Маханову:
– Конечно, не как в московских ресторанах, но для наших условий – вполне прилично.
– Вы сказали «в сторону деревни», почему не в саму деревню?
– Объясню позже. С этой минуты, товарищ Маханов, передаю вам приказ майора Платова: во всем беспрекословно подчиняться мне, называть меня можете «Максим Андреевич» или «товарищ майор». Это понятно?
– Понятно, Максим Андреевич.
– Ну и хорошо, угощайтесь.
– Благодарю.
В 12.20 группа продолжила движение по лесу. Маханов как уроженец этой местности, подсказал тропу, чтобы не пробираться сквозь заросли. Он шел рядом с Шелестовым, впереди на этом этапе двигался капитан Сосновский.
Исполнявший роль дозорного, он вдруг остановился на опушке, что возвышалась над местностью, и подал знак подойти к нему. Офицеры и Маханов устроились рядом с Сосновским. Отсюда была видна Центральная улица и дальше – почти вся деревня.
Мотоциклисты уже объехали все уцелевшие дворы. Два из них вместе с легковым автомобилем, который разведчики сначала не заметили, встали между разбитыми конторой и клубом. Туда немцы гнали людей.
Маханов удивленно проговорил:
– Это что за черт?
– Что? – повернулся к нему Шелестов.
– Рядом с офицером – председатель колхоза Тетерин и Семен Коробов.
– И что? Немцам надо назначить местного старосту, а ему полагаются помощники-полицаи. Вот они и выбрали. С председателем – понятно: немцам невыгодно, чтобы колхоз распался, им надо, чтобы мы работали на благо их рейха. А вот почему там твой друг?
– Семен и вдруг – полицай?
– Люди, Николай Иванович, очень часто меняются в зависимости от ситуации. Полицаю платят, его боятся, он хоть и не главный на деревне, но власть имеет.
– Я лично его придушу.
– Не спешите, Николай Иванович, возможно, все не так, как представляется.
– А еще Рылова хотел на чистую воду вывести! Оборотень и приговор ему один – смерть!
Шелестов внимательно посмотрел на Маханова:
– Ну, даже если и так, приговор ему будут выносить другие люди, но уж никак не вы, Николай Иванович. Мы достаточно за вами побегали, чтобы продолжать бегать дальше. Не хватало еще вытаскивать вас из застенков гестапо. Мы не имеем права рисковать вами. А будете проявлять своеволие, к которому, судя по всему, вы весьма склонны, то я вынесу смертный приговор в отношении вас.
Маханов усмехнулся:
– В Москве вас за это по головке не погладят.
Шелестов улыбнулся, но тут же стал серьезным:
– Вынужден довести до вашего сведения, товарищ Маханов, что группа имеет задачу доставить вас живым в Москву, в противном случае – предоставить товарищу Платову и Берии доказательства вашей гибели. На этот случай у нас имеется фотоаппарат.
– Вот как? – стрельнул глазами Маханов.
– А как вы хотели? Руководство не может допустить, чтобы вы попали в руки врага, отсюда и такая задача. Так что, не делайте глупостей. А немецких прислужников без вас накажут. Вы хорошо поняли меня?
– Да, товарищ майор.
– Ну и славно. Что там у нас в деревне?
До леса доносились обрывки фраз: говорил немецкий офицер, переводил приехавший с ним человек в штатском, рядом с ними стояли Тетерин и Коробов, вокруг – все население деревни.
– Вы обязаны работать как… послушайте господин Те… его помощника гос… За саботаж… смерть… за… смерть… за… смерть… плата рейхсмарки… немецкое руководство… награждение за нахождение… и Кулько… Вы теперь свободные… сегодня… завтра все должны быть на работе…
Народ стоял и слушал молча. Коробов переминался с ноги на ногу, Тетерин старался не смотреть в глаза людям.
Выступление немецкого офицера затянулось.
У машины Коробову была выдана немецкая форма, кобура с пистолетом и винтовка «Маузер» с подсумком. Оружие получил и председатель колхоза. Затем немцы проехали к подворьям парторга Кулько и председателя сельсовета Бобрина. Обложили хаты соломой, облили бензином и подожгли. Строения мгновенно вспыхнули ярким, почти без дыма, огнем.
Маханов потряс головой:
– Не могу понять.
– Что? – спросил Шелестов.
– Еще совсем недавно и Бобрин, и Кулько, и Тетерин – все вместе руководили колхозом, а сейчас Тетерин вдруг перешел к немцам? Он не может не знать, куда делись председатель сельсовета и парторг! А еще Сенька Коробов. Ведь убежденный же комсомолец, на собраниях выступал.
Шелестов сказал:
– Не следует ничему удивляться, Николай Иванович, время настало сложное, с ходу не разберешь, что к чему.
Спалив хаты председателя сельсовета и парторга, немцы выстроились в колонну и двинулись дальше по дороге. Тетерин что-то сказал людям, и они пошли по домам. Коробов успел переодеться и теперь красовался в полевой форме Вермахта без знаков различия, обутый в яловые сапоги; на рукаве куртки мышиного цвета красовалась повязка с надписью по-немецки. На ремне кобура, за плечом винтовка. Кепка лихо сдвинута на затылок.
– Сволочь! – проговорил Маханов.
– Все, отходим, – скомандовал Шелестов.
Николай удивился:
– Как отходим? Куда?
– Есть место. Но до него еще дойти надо. Вы, Николай Иванович знаете руководство райкома?
– Откуда? Только наших деревенских.
– Ладно, отходим в лес.
Пошли на запад.
Маханов ничего не понимал, впрочем, и офицеры группы – они тоже не имели ни малейшего представления, куда их ведет командир.
А Шелестов, помня инструкцию Платова, вел людей к месту, где должен был находиться партизанский отряд. Вел по памяти, в которой ясно отложилась штабная карта.
Через два с половиной километра вышли к буераку. Слева начиналось болото. По вершинам сухого оврага росли кусты.
Шелестов приказал:
– Переходим овраг, за кустами привал.
Буторин спросил:
– Командир, ты стороны света не перепутал? Нам вообще-то на восток надо, а мы идем на запад.
– Я ничего не перепутал, – ответил Шелестов, – вперед, за мной.
Группа спустилась в овраг, там осмотрелись. Шелестов приказал Сосновскому:
– Миш, присматривай за Махановым, с ним ничего не должно случиться. Помогай ему, если что.
Николай Иванович возразил:
– Я в помощи не нуждаюсь.
– Вижу, вон – каждый шаг с трудом дается. Вы, Маханов, если плохо себя чувствуете, не скрывайте. Будет надо, мы вас понесем.
– Еще чего! Дойду сам, вот только куда мы идем?
– Пока это лишний вопрос.
Майор поднялся на вершину, пролез сквозь кусты. Осмотрелся – вроде никого. Кругом только густой лес. Подошли остальные.
– Привал, – скомандовал Шелестов, – выбирайте место, легкий обед, отдых двадцать минут.
И тут из кустов раздалось:
– А ну, стоять! Не шевелиться! Шаг в сторону – стреляем!
Речь вроде русская, но кто знает, что это за русские?
Шелестова, казалось, это не удивило:
– Стоим.
– Оружие на землю, – приказал тот же голос.
Шелестов повернулся к подчиненным:
– Пистолеты, ножи – на землю!
Коган недоуменно взглянул на командира: «С чего бы?» Но под взглядом майора подчинился. Вытащил из-за пояса пистолет, бросил на землю.
– Два шага назад.
Шелестов спокойно произнес:
– Там кусты и склон. Так мы и сбежать можем, боец.
– Шаг назад, – изменил решение неизвестный.
Отошли.
Из зарослей показались двое вооруженных мужиков в гражданской одежде с винтовками Мосина на перевес.
Шелестов взглянул на Маханова:
– Не узнаешь?
Николай отрицательно покачал головой.
Старший дозора крикнул:
– А ну, молчать, а то быстро рты закроем. Михай, – крикнул он через плечо второму бойцу, – забери оружие, да, смотри, осторожно.
– Угу.
Михай собрал пистолеты, ножи и отошел в сторону.
– Кто такие? – спросил старший.
– Охотники, – улыбнулся Шелестов.
Старший взвился, он был заметно напряжен, видимо, впервые брал пленных:
– Я вот тебе сейчас всажу обойму, и охотьтесь тогда.
– Спокойно, товарищ, – сказал Шелестов. – Вы из отряда товарища Зубарева, первого секретаря Олевского райкома партии?
Мужики переглянулись:
– Откуда ты про Зубарева знаешь?
– Я много чего знаю. А теперь слушай сюда. Ты можешь держать нас на прицеле, можешь вызвать подмогу, но напарника срочно отправь к Зубареву. Пусть передаст, чтобы тот пришел.
– Ты чего раскомандовался?
– Хочешь нагоняй получить?
Сомнение отразилось на лицах партизан. Черт его знает, кто это такие? А старший ихний еще и о командире отряда знает…
– Ладно. Пошлю напарника, но глядите у меня: дернетесь – стреляю. И плевать мне тогда, кто вы такие. Всех разом положу.
– Давай, не теряй время.
Старший кивнул напарнику:
– Михай, сбегай к командиру, скажи, что тут пятеро. Просят его прийти.
– А ты один-то управишься, Егор?
– Не сомневайся. Если что, перебью их в минуту.
– Ну да, ты охотник знатный.
Молодой скрылся в кустах.
Шелестов приказал своим:
– Стоять, не дергаться.
Пришел не только первый секретарь, но и парторг колхоза «Звезда», Кулько. Он сразу же узнал Маханова:
– Николай? Нашелся-таки пропащий?
Зубарев взглянул на Кулько:
– Ни слова, комиссар. – И – к дозорному: – Убери винтовку. А вы, – он перевел взгляд на группу, – прошу следовать за мной.
Зубарев провел задержанных в блиндаж, что был прикрыт маскировочной сетью между деревьями. Офицеры увидели большие пятиместные палатки, так же замаскированные: одну – побольше с красным крестом; в глубине полевая кухня, ПХД (пункт хозяйственного довольствия), провизия, видимо, держалась в землянках.
Они спустились в блиндаж.
Шелестов увидел в углу радиостанцию. Зубарев указал рукой на лавки у стола:
– Проходите, товарищи, садитесь.
Шелестов взглянул на первого секретаря райкома, теперь командира партизанского отряда. Он был в полевой армейской форме с тремя шпалами в петлицах, что означало звание подполковника.
Зубарев поймал взгляд майора:
– Товарищ Кулько – комиссар партизанского отряда, с разрешения Москвы введен в курс дела. Так что можем говорить при нем. Вижу, вы выполнили задание – нашли товарища Маханова.
– Скорее он нас нашел. У вас, смотрю, мощный передатчик. Работает?
– Конечно, мы поддерживаем связь и с Москвой, и с командующим фронтом.
– Неплохая у вас база.
– Неплохая. Есть все для ведения войны в тылу врага. Не хватает только самого главного – людей, но мы ожидаем выход подразделения Красной армии из окружения.
– Если есть связь, надо немедленно сообщить в Москву, что группа у вас в отряде, Матвей Григорьевич.
– Сделаем.
Он повернулся к Кулько:
– Осип Макарович, вызови связиста.
Парторг, который сейчас носил военную форму с петлицами капитана, вышел и вскоре вернулся с молодым пареньком.
Командир партизанского отряда проинструктировал его, тот сел за стол, включил передатчик. Застучал ключ.
В это время Маханов обратился к Кулько:
– Осип Макарович, я видел в деревне Тетерина и Коробова. Они на службу к немцам пошли. Как такое возможно?
Кулько взглянул на Зубарева, спросил:
– Я могу ответить, Матвей Григорьевич?
– Ответь. Вижу, товарищ Маханов крайне удивлен увиденным.
– Хорошо. Значит, так, Николай Иванович, и Алексей Викторович Тетерин, и друг твой Семен Коробов, остались в деревне и пошли на службу к немцам по указанию товарища Зубарева. Но об этом знаем только мы.
– Значит, Семен не предатель?
– Нет, он разведчик. Вместе с Тетериным – это наши глаза и уши в деревне.
Маханов облегченно вздохнул:
– Спасибо, за хорошую весть, Осип Макарович, такой груз с плеч свалился. А я уж думал, переметнулся Семен.
– Теперь ты знаешь правду.
– Еще бы увидеться с ним!
Кулько улыбнулся:
– Давно ли вы расстались?
Ответ из Москвы не заставил себя ждать. Связист передал командиру отряда расшифрованное донесение:
«Центр – Зубру. Насколько возможно держать в тайне нахождение группы и М. в отряде. Учитывая обстановку, которая сложилась на юго-востоке страны, немедленная переправка «гостей» не представляется безопасной. Отсутствие аэродрома лишает нас возможности осуществлять переброску группы воздушным путем. В ближайшие дни к вам должны выйти подразделения Красной армии, пробивающиеся из Белоруссии. При прорыве подразделений сформировать из них ударную группу, в которую включить «гостей». Задача ударной группе будет уточнена по мере ее формирования».
Прочитав радиограмму, Зубарев поджег ее и кивнул связисту:
– Передай в Центр: «Указания приняты».
После отправки донесения командир отряда приказал связисту выйти. Кивнул Кулько:
– Скажи ему, чтобы не распространялся о прибывших.
– Есть, товарищ командир.
Кулько ушел. Зубарев посмотрел на Маханова:
– У нас в отряде много народу из здешних мест. Придется вам, товарищ инженер, и всем членам группы неотлучно находиться в блиндаже, пока к нам не выйдут подразделения регулярной армии. Своими силами переправить вас за линию фронта мы не можем. Москва также считает переброску преждевременной и небезопасной. А посему, товарищи, остается одно – ждать.
Буторин воскликнул:
– Ждать? А для чего, собственно, формировался отряд? Чтобы отсиживаться в лесу или бить фашистов?
– Не знаю, как вас по имени-званию, товарищ, но задача отряда определена планом действий. Извините, посвящать вас в него я не уполномочен.
Сосновский осмотрел блиндаж: с одной стороны висел плотный полог, перед ним столы командира и связиста, лавки, у печи-буржуйки два лежака.
– Интересно, и где нам тут отсиживаться? Нет, посидеть, конечно, можно, но не все же время?
– Насчет места временного нахождения: за пологом – спальный отсек. Там нары с постельным бельем.
– Благодарю, – ответил Сосновский.
Командир отряда продолжил:
– Питание для вас будет доставлять связист. Стол есть, лавки тоже. Вода в баке в спальном отсеке. Предупреждаю: без нашего с комиссаром сопровождения выход из блиндажа строго запрещен. Надеюсь, в этом положении вам придется пробыть недолго. С утра наши дозорные слышали интенсивную стрельбу со стороны Гомеля. Там же бомбила немецкая авиация. Это значит, что прорывающиеся подразделения недалеко.
Коган спросил:
– А если они не дойдут до базы? Продвижение в тылу противника, знаете ли, дело опасное. К тому же, как вы сказали, немцы постоянно применяют авиацию.
Зубарев кивнул:
– Все это так. Но от границы с Белоруссией начинаются болота. У командиров подразделений есть карты с маршрутами прохода через них. У немцев таких карт быть не может. Значит, если наши выйдут к болотам, они дойдут и до базы. А немцы бомбили как раз приграничный район. Но загадывать нечего. Если они не смогут прорваться, я уверен, Центр примет другое решение. В Москве озабочены нахождением товарища Маханова на оккупированной территории. И всячески стараются найти способ доставить его в Москву. На этом, товарищи все. Ужин… – он посмотрел на часы, – …в 18.00, до этого всем располагаться в спальном отсеке.
Буторин проговорил:
– Такое ощущение, что вы знали, что группа выйдет к вам и приготовили специальное помещение.
– Это не так. Изначально командный пункт должен был находиться в другом месте, а этот блиндаж мы планировали под санитарную часть. Но в связи с обстановкой план изменили.
Зубарев кивнул Шелестову:
– Обустраивайтесь, майор, так мне разрешено обращаться к вам, и обеспечьте, пожалуйста, дисциплину в группе. Ее членом я предлагаю считать и товарища Маханова.
– Понял, товарищ первый секретарь райкома. – Он обернулся к своим: – Всем устраиваться, наружу не выходить.
Офицеры и Маханов скрылись за брезентом. После марша они с удовольствием растянулись на нарах. Маханова тут же осмотрел фельдшер.
Наступил тяжелый период ожидания и полного отсутствия представления о дальнейших действиях. Это тяготило еще сильнее ожидания. Но приказ есть приказ. Главное, о группе в Москве знают, а значит, Платов найдет решение по их переброске в столицу. Это он показал еще в Берестове, когда привел самолет на занятую немцами территорию.
В Москве, в кабинете заместителя начальника первого Управления НКГБ СССР, майор Платов получил от связиста шифрограмму, на которую тут же лично написал на блокнотном листе ответ. После этого снял трубку телефона закрытой, секретной связи.
Женский, без всяких эмоций, голос официально ответил:
– Узел связи. Сержант Лунина.
– Майор госбезопасности Платов. Срочно соедините меня с товарищем Берией.
– Минуту.
Вскоре трубка ответила:
– Товарищ Берия на линии.
И тут же послышался голос члена Государственного комитета обороны, генерального комиссара госбезопасности Берии:
– Что у тебя, Платов?
– Мной получена радиограмма из партизанского отряда «Звезда», который базируется в Олевском районе.
– Это по Маханову?
– Так точно, Лаврентий Павлович.
– У меня сейчас «окно», но выехать из Кремля я не могу. Давай, приезжай ты. Я предупрежу коменданта, тебя пропустят вместе с машиной.
Платов удивился: в первом корпусе, куда его приглашал Берия, он еще не был. Там находились кабинеты членов образованного в июне месяце ГКО, а именно: Председателя – товарища Сталина, его заместителя – товарища Молотова и членов ГКО – товарищей Ворошилова, Маленкова и самого Берии.
– Понял, товарищ Берия, выезжаю.
Забрав с собой папку, положив в карман блокнот, Платов зашел к начальнику Управления старшему майору госбезопасности Фитину, сообщил о вызове Берии. Фитин только кивнул, не отрываясь от чтения документов.
В полдень «Эмка» Платова подъехала к Спасским воротам. Дежурный офицер охраны проверил документы и разрешил проезд. Затем последовала остановка у первого корпуса Московского Кремля, где находилось правительство.
Здесь его удостоверение проверили более тщательно, забрали оружие и провели на второй этаж. Там Платова встретил мужчина в штатском. Это лицо можно было видеть на множестве транспарантов и плакатов.
– Здравия желаю, товарищ Маленков, – козырнул Платов.
– Здравствуйте, не имею честь вас знать…
– Майор госбезопасности Платов, Георгий Максимилианович.
– Вы к товарищу Берии?
– Так точно.
Маленков как будто поморщился, но это Платову могло и показаться. Он впервые говорил с кандидатом в члены Политбюро, секретарем ЦК ВКП (б), членом Государственного комитета обороны.
– Он, кажется, у себя.
– Разрешите идти?
Маленков с удивлением посмотрел на майора:
– Конечно, я вас не задерживаю.
Платов прошел в приемную Берии, оттуда – в его кабинет.
Лаврентий Павлович стоял возле карты, пестрящей разноцветными фишками, множеством пометок, стрелок и других знаков.
– Разрешите войти, товарищ генеральный комиссар?
– По-моему, ты уже вошел. Иди сюда, Петр Анатольевич.
Платов подошел.
Берия достал карманные золотые часы на цепочке:
– У нас не более получаса, докладывай!
Платов протянул Берии радиограмму и свой ответ на нее.
Генеральный комиссар госбезопасности пробежал документы глазами.
– Живой, значит, наш Маханов, ох и потрепал он мне нервы! Ты правильно сделал, что приказал особой группе ждать армейские подразделения, без них Шелестову фронт не перейти. Кстати, что там с продвигающимися подразделениями?
– Как минимум стрелковый батальон N-ской дивизии вышел в район болот. Но это не осталось без внимания гитлеровцев – район усиленно бомбят.
– Покажи на карте, где это?
Платов обвел указкой небольшой кружок на карте.
– А где база партизанского отряда «Звезда»?
– Здесь. – Майор указал на черную точку рядом с болотами.
– Между ними около сорока километров. Если все сложится удачно, то передовые подразделения смогут выйти к базе через три-четыре дня.
– Значит, где-то 10-го числа?
– Так точно.
– А если не выйдут? – Берия сквозь стекла пенсне внимательно посмотрел на Платова.
– Тогда будем искать другое решение, Лаврентий Павлович.
– Ты уже сейчас найди его и представь мне. Работа объекта «Сосны» замедлилась: Маханов разрабатывал главные узлы новой радиостанции, основные расчеты и схемы у него в голове. А новые радиостанции нашей разведке нужны сейчас как воздух. Так что, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Подготовить план «Б» эвакуации Маханова за линию фронта. Возможно, с применением частей и подразделений, действующих в районе Киева. С партизанским отрядом продолжай поддерживать связь. «Звезде» – никаких активных действий не предпринимать, пока не будет снят вопрос с Махановым.
– Есть, товарищ генеральный комиссар.
– Свободен. Я минут пять отдохну. Ни днем, ни ночью покоя нет. Ничего не поделаешь – война.
– Извините, Лаврентий Павлович, вопрос разрешите?
– Да.
– Началась эвакуация некоторых наркоматов и крупных предприятий, НИИ и так далее, мы тоже должны будем покинуть Москву?
Берия вплотную подошел к Платову:
– Даже не думай об этом. Если произойдет катастрофа и немец войдет в Москву, все мы, и я, и ты, и члены ГКО, и лично товарищ Сталин, останемся вместе с войсками оборонять Кремль. Все ляжем здесь, но из Москвы не уйдем. Это решение товарища Сталина.
Платов улыбнулся:
– Понятно!
– Ступай!
Платов выехал с территории Кремля. Солдаты вовсю маскировали основные объекты, особенно мавзолей Ленина.
Войдя в свой кабинет, майор вызвал связиста и приказал передать в партизанский отряд «Звезда» еще одну шифрограмму: «Отряду строго запрещается вести какие-ибо действия против фашистских войск до эвакуации в столицу особой группы».
Для группы Шелестова дни в партизанском отряде тянулись медленно. Они не выходили из блиндажа даже тогда, когда немецкая авиация бомбила лесной массив. «Юнкерсы» и «Хенкели» делали это периодически, по два налета за день. Германское командование, планировавшее наступление на Киев, не знало точного местоположения партизанской базы и вряд ли вообще догадывалось о ней, потому что партизаны пока не тревожили немецкие части. Поэтому бомбили вслепую. Авось кого-нибудь да зацепят.
Лагерь жил своей жизнью. Иногда приезжали подводы с припасами. Происходило это чаще всего ночью, когда немцы предпочитали отдыхать. У них, педантов, все шло по графику, все было расписано по часам. И ломался установленный порядок только там, где они сталкивались с разрозненными частями и подразделениями Красной армии, в большинстве случаев пробивавшимися к своим через линию фронта.
8 июля на базе обозначилось интенсивное движение.
Шелестов вышел в штабной отсек, когда там находился один командир отряда:
– Что произошло, Матвей Григорьевич?
Зубарев оторвался от карты, посмотрел на майора:
– Ночью к нам вышла разведка стрелкового батальона, точнее… уже роты. Сейчас это подразделение в семи километрах от нашей базы. Отправляем группу им навстречу. Так что, майор, скоро красноармейцы будут здесь. А дальше… сами прекрасно знаете, что дальше.
– Почему роты? Прорывался, насколько мне известно, батальон.
– Не знаю, разведчики доложили, что их послал капитан Дуганов, это командир первой стрелковой роты, которая шла авангардом. Батальон в наших условиях, когда тропа иногда теснится болотами с обеих сторон, может продвигаться по отделению, где-то сходясь во взводы, максимум в роту. Понятно, что при этом он растянется на километры. Возможно, позже подойдут и другие подразделения, но пока и роты для решения вашей задачи достаточно. Подробности узнаем у ротного.
Стрелковая рота числом в сорок человек с четырьмя офицерами вышла на базу к обеду. На месте подразделение встретил сам Зубарев. Он и провел ротного в блиндаж. Там, капитан Дуганов напился воды, жадно закурил.
Из-за полога вышел Шелестов. Ротный спросил у Зубарева:
– А это кто?
– Это человек, о котором вы узнаете позже, а сейчас доложите, где остальные подразделения батальона.
Капитан зло сплюнул на земляной пол:
– Нет остальных подразделений.
– Как это? – спросил Зубарев.
– А так. Под Маховкой мы вышли в поле. Подошел штаб, вторая и третья роты. Решили устроить большой привал. Только начали маскироваться – налетели «Юнкерсы». В результате бомбежки батальон понес незначительные потери. Тут от деревни вышли их танки и пехота. Ударили во фланг батальона. А у нас всего три пушки сорок пятого калибра. Моя рота встала у тропы, ближней к базе. Приняли бой. Немцы силами до батальона пехоты с ротой танков «Т-3» и мотоциклетными взводами уничтожили штаб и две наши роты, у меня выбили целый взвод. Мы дрались до последнего. Если бы только одна пехота да мотоциклы – отбились бы, но против танков не попрешь! Сожгли четыре штуки. Комбат через посыльного, еще когда штаб вел бой вместе со второй ротой, передал мне приказ: выйти из боя и следовать к базе объекта «Звезда», то есть к вам. Знали бы вы, подполковник, – капитан видел шпалы на петлицах первого секретаря райкома, командира партизанского отряда, – каково мне было уводить людей, когда рядом погибали товарищи. Но не выполнить приказ я не мог. Отошли мы где-то на километр, тут стрельба в поле прекратилась, а в небе появились «Хенкели», девять бомбардировщиков. После их налета вряд ли кто уцелел, хотя, может, кто и спрятался в лесу.
Зубарев покачал головой:
– Вряд ли, капитан. Как ни тяжело это говорить, но, остановившись в поле, комбат поставил себя в очень невыгодное положение. Это поле только от Маховки имеет твердую почву. В других местах оно окружено болотами, которые начинаются сразу же за узкой лесополосой, на картах это указано. Так что, если кто и пошел в лес, то угодил в болото.
Капитан докурил одну папиросу, взялся за вторую. Глядя на него, Зубарев выложил на стол целую пачку.
– Но почему комбат отдал приказ одной роте идти сюда, когда люди, как воздух, нужны были там в поле? – удивился ротный.
– Потому, что он знал то, чего не знаете вы, капитан Дуганов.
Гость с недоумением посмотрел на командира партизанского отряда:
– И чего это я не знаю?
– Об этом позже.
– Нет, подполковник, давайте сейчас, я требую!
– Требовать, капитан, будете в другом месте. Не спешите. Сейчас вас отведут в баньку, отдохните с дороги. За личный состав не беспокойтесь. Их разместят, накормят, напоят, дадут возможность прийти в себя. Раненых осмотрит фельдшер.
– Но, подполковник…
– Все, – повысил голос Зубарев, – согласно приказу командующего фронтом, вы поступаете в мое распоряжение.
– Есть следовать на отдых, – нехотя ответил Дуганов.
– Папиросы можно забрать.
– Дайте лучше махры, слабоват ваш «Казбек».
– Заместитель по снабжению выдаст. Он ждет вас на улице. В случае необходимости я вас вызову, пока свободны.
– Эх, Виктор Палыч, Виктор Палыч… да чего уж теперь?
Махнув рукой, капитан вышел из блиндажа.
Шелестов, прикурил папиросу:
– Хреново ему сейчас.
– Да, это заметно.
– Интересно, кого он называл Виктором Палычем?
– Командира батальона, майора Щербатого.
– Понятно. Потребуется время, чтобы офицеры и бойцы роты пришли в себя, а нам его терять нельзя.
– Что-нибудь придумаем. Главное, надо сообщить в Центр о выходе в лагерь армейского подразделения.
– Откуда у Маховки немецкие танки?
Зубарев вздохнул:
– Скорее всего подразделения были переброшены с фронта или из резерва. Немцы узнали о прорыве, вот и решили ударить. А тут это чертово поле. Его нашим надо было пройти как можно быстрее.
– Почему комбат не сделал этого? У него же была карта, где указаны болота?
Зубарев сказал:
– Боюсь, майор, мы этого уже не узнаем никогда.
Он вызвал связиста.
В Москву ушла шифрограмма:
«Зубр – Центру. На базу вышла с. р. 40 чел. Моральное состояние тяжелое. Требуется время привести в б. г. Гр. и М. в порядке. Жду указаний. Зубр».
Ответ пришел в 21.20:
«Центр – Зубру. Времени на раскачку нет. Ком. роты сутки на приведение подразделения в б. г. 10-го числа начать эвакуацию. Для ком. роты – это личный приказ т. Б. Маршрут в пакете, вчера доставлен из Г. Вскрыть разрешаю. Центр».
Командир партизанского отряда передал радиограмму Шелестову.
– Так, 10-е число. Что это у нас?
– Четверг.
– Вскрывайте пакет, товарищ Зубарев.
– Да, майор.
Командир отряда достал из сейфа пакет с тремя печатями без единой надписи, вскрыл в присутствии Шелестова. Там была карта и пояснительная записка, в которой говорилось, что группа с Махановым в сопровождении армейского подразделения должна выйти к линии фронта в квадрате… на стыке двух германских дивизий, пройти до пункта А названного квадрата, оттуда сигнал – три красные ракеты – и прорыв. Он будет поддержан подразделениями советской стрелковой дивизии. Дальше шли подробности.
Ознакомившись с запиской, Шелестов с Зубаревым склонились над картой:
– Так, где у нас этот квадрат…
– Вот, помечен прямоугольником.
– Вижу. Это район, в котором находятся населенные пункты: Колтунино, это село, и деревня Ведра. Они на передних флангах квадрата, впереди поля, позади лесостепь. Западная часть квадрата – в глубину пять километров, там расположение германских частей. Тут указано, что это данные на настоящее время.
– Но части могут быть перегруппированы, – засомневался Зубарев.
– Это не важно – через танковый или пехотный полк идти. Везде будут трудности, везде есть подразделения боевого охранения. С этим разберемся на месте, надо еще выйти в квадрат. Обозначен маршрут от базы, через реку Убора на северо-восток, с отклонением на восток, пятнадцать километров до населенного пункта – деревни Барка, далее – двадцать километров до села Городище, столько же до пункта, обозначенного как «Сосновый бор», и сорок километров по лесу до села Колтунино. Всего выходит девяносто пять километров, берем сто. Не слабо.
– Южнее немцы продвинулись значительно дальше.
– Юг нас не интересует. Сто километров. Если брать сложность рельефа, возможные стычки с немецкими отрядами и полицаями, хотя их можно и избежать, в день можно пройти… – Шелестов посчитал в уме, – средняя скорость три километра в час, десятичасовые переходы, с привалами через каждые три километра итого – где-то тридцать километров. Значит, на выход в квадрат понадобится примерно пять суток. 10 июля выход – 14—15-го числа прибытие в квадрат. Там из Колтунино – разведка. Дальше – по результатам разведки, это самое сложное. Понятно. Карту и пояснительную записку я забираю.
– В шифрограмме об этом не сказано ни слова.
Шелестов взглянул на Зубарева:
– А вам она на что, Матвей Григорьевич? Для мемуаров? Обещаю: после войны, если выживем, я передам вам документы для книги воспоминаний.
– Извините, майор, голова кругом.
– Вы выглядите не очень хорошо, Матвей Григорьевич. Захворали?
– Знобит что-то. Но ничего, фельдшер даст пилюли – все пройдет.
– Обратитесь к нему немедленно, а то запустите, здесь вас серьезно лечить некому. Вы нужны отряду.
– Обращусь. Ну что, доводим приказ до командира роты?
– Да, самое время.
Командир партизанского отряда послал связиста за ротным.
Тот пришел немного отдохнувшим, но не менее злым.
– Разрешите?
– Входи, капитан.
– По вашему приказанию…
– Отставить формальности, – прервал его командир отряда, – присаживайся.
Дуганов сел на табурет, посмотрел на Зубарева, на Шелестова – опять этот штатский здесь.
– Слушаю, товарищ подполковник.
Командир отряда протянул ему расшифрованную телеграмму.
Капитан молча прочитал.
– Хорошенькое дельце. Кто такой т. М.
– Это человек.
– Понятно, что не енот. Кто он такой?
– Это вам знать не обязательно.
– А т. Б.?
– Товарищ Берия.
Дуганов с удивлением посмотрел на Зубарева:
– Ни хрена себе! Мне отдает приказ сам товарищ Берия?
– Да, капитан.
Он перевел взгляд на Шелестова:
– А вы, как я понимаю, командир той самой группы, указанной в телеграмме?
– Называйте меня майором.
– Разведка?
– Это тоже вас не касается.
– Хорошо. Сколько человек в группе, включая товарища М.?
– Пятеро.
– Значит выход 10-го числа?
– Да. Ознакомьтесь с документами, которые определяют наше взаимодействие.
Шелестов развернул секретную карту и пояснительную записку.
Дуганов внимательно прочитал.
– Понятно. Вот, значит, для чего комбат отправил роту сюда?
– Именно поэтому.
Капитан встал:
– Подчиненная мне рота 10-го числа будет готова к решению поставленной задачи.
– Это другое дело, Виктор Алексеевич, – улыбнулся Шелестов, – вы готовьте роту, перед выходом еще раз вместе изучим карту и оговорим особенности предстоящей операции.
– Есть, товарищ майор.
