Глава пятая
В 5.20 воскресенья 22 июня жители деревни проснулись от сильного гула. В небе стройными рядами шли на разной высоте самолеты с большими черно-белыми крестами на крыльях.
– Елки зеленые! – выдохнул дед Фомич. – Германы, будь они неладны! – И кинулся в сельсовет.
Туда же прибежал парторг Кулько. Срывая голос, он начал кричать в трубку:
– Немедленно свяжите меня с райкомом партии!
Подошел председатель колхоза. За считаные минуты у сельсовета собралась приличная толпа. Появились майор Авдеев с участковым Поленко и экспертом Золотовым. Начальник районного отделения НКВД приказал им следить за порядком и не допускать паники. Сам прошел к Кулько.
В кабинете уже были Бобрин и Тетерин. Кулько продолжать рвать глотку:
– Девушка, повторяю, немедленно соедините меня с первым секретарем райкома. Что значит «занято»?
Авдеев забрал у него трубку:
– Послушайте меня, это майор Авдеев, начальник райотдела НКВД, обеспечьте связь с райкомом, это приказ!
На телефонном узле засуетились еще больше. Вскоре в трубке послышался растерянный голос первого секретаря Олевского райкома партии Зубарева:
– Слушаю.
– Это Авдеев. Что происходит, Матвей Григорьевич?
– А ты не видишь?
– Германские самолеты идут в сторону Киева.
– Это война, Владимир Александрович, хотя пока ни из города, ни из Москвы никаких сообщений не поступало. Подожди минуту, мне звонит первый секретарь обкома.
– Жду.
Все присутствующие ахнули в один голос:
– Война?!
– Похоже, товарищи. Но давайте дождемся прояснения обстановки. Вам, Алексей Викторович, – Авдеев обратился к Тетерину, – надо уговорить людей разойтись по домам, паники быть не должно.
– Дождались, мать их… – Председатель колхоза витиевато выругался и вышел на крыльцо: – Товарищи! Расходитесь по домам, если не хотите попасть под бомбы.
– Неужели война?!
Это страшное слово звучало уже везде.
– Не стоит преждевременно делать выводы. Не исключена крупномасштабная провокация. У нас пока нет никаких данных о переходе немцами государственной границы СССР. Расходитесь!
Но люди не торопились уходить. Все хотели узнать, что происходит, из первых рук, от своего непосредственного начальства.
Тетерин махнул рукой и вернулся в сельсовет.
– Что, Алексей Викторович, не послушались они тебя? – спросил Авдеев. – Да что же это у вас за дисциплина?
Бобрин огрызнулся:
– У нас колхоз, а не воинское подразделение. Если считаете, что можете воздействовать, покажите пример, товарищ майор. Пойдите сами и наведите надлежащий порядок.
Кулько потушил грозящую разгореться ссору:
– Да прекратите вы, товарищи, ей-богу, как дети малые.
Авдеев холодно ухмыльнулся:
– Это кто у нас Бога поминает? Секретарь партийной организации? Большевик?
– Об этом ли говорить, Владимир Александрович?
– Ладно, – согласился майор, – мы сейчас все на взводе. Надо взять себя в руки, возможно, не все так страшно. Да, самолеты объявились, но им час лету от границы. Встретят их наши истребители и дадут жару.
Разговоры прервала трель телефонного звонка.
Авдеев поднял трубку:
– Да?
– Это Зубарев, говорил с обкомом. Первый секретарь передал, что город бомбят, немецкие бомбардировщики уничтожили железнодорожную станцию, повредили почту, сейчас наносят удары по центру. Обком и облисполком переезжают в одну из школ на окраине.
– А где наша авиация, Матвей Григорьевич?
– Аэродром в городе. Белевский и Тухнинский военные аэродромы практически уничтожены вместе с самолетами. Остались запасные, грунтовые, откуда взлетают одиночные истребители. Но что они могут сделать против такой армады? Скорее всего в ближайшее время мы узнаем о бомбардировке Киева. Пытаемся связаться с Москвой – не удается, но линии связи пока не повреждены. Будем еще пытаться с запасного пункта управления.
– Говорили, говорили о войне и прозевали!
Первый секретарь райкома повысил голос:
– А ну, прекрати панику!
– Да какая там к черту паника, нет паники, есть злость, что прозевали нападение, все надеялись пронесет, вот и пронесло.
– Я не узнаю тебя, ох, е…
Зубарев никогда не ругался, он слыл человеком сдержанным, спокойным, а тут!
– Что случилось, Матвей Григорьевич?
– И нам досталось. Несколько бомбардировщиков кружат над Олевском. Одна бомба разорвалась во дворе райкома, по-моему, есть убитые. Я перехожу в школу, в первую начальную, некоторое время связи не будет, потом надеюсь, наладится, черт… взрывы на железнодорожной станции. Все, майор, до связи.
– Я еду в районный центр, – крикнул в трубку Авдеев, но Зубарев уже не слышал.
Немецкие бомбардировщики уничтожили здание райкома, райисполкома и НКВД, где находилось и отделение НКБ, железнодорожную станцию, промышленный комитет, педагогический техникум, МТС, среднюю школу, несколько десятков жилых домов, в основном в районе железнодорожной станции. Пути были повреждены.
Отбомбившись, «Юнкерсы» двинулись обратно на свои аэродромы. Уходили в том же образцовом порядке, как и пришли, под прикрытием истребителей. А навстречу им, на восток шла уже вторая волна авиации.
Над деревней на малой высоте пронесся небольшой одномоторный самолет со зловещими черными крестами. Люди пригнулись от рева двигателя и побежали к хатам. Самолет, сделав круг, ушел в сторону Олевска.
Авдеев бросил трубку и пересказал собравшимся новости от секретаря райкома.
Наступила тягостная тишина. Закурили.
– Как же теперь жить будем? – спросил Бобрин.
Кулько напомнил:
– У тебя же есть секретная папка в сейфе на случай войны.
– Да, но вскрывать ее без приказа из области я не могу. Без личного приказа первого секретаря обкома партии.
– Ты же слышал, что происходит в городе. Там сейчас не до деревни Горбино.
– Не имею права. Будет приказ – тогда другое дело.
Авдеев поправил ремень:
– Я уезжаю в Олевск.
Кулько проговорил:
– Может повременим, Владимир Александрович, вон как самолеты немецкие разлетались: над деревней и то кружат. Увидят твою «Эмку» на дороге – расстреляют с воздуха. Согласись, сам ни за что погибнешь и людей своих погубишь.
– Но мне надо быть в райцентре.
Бобрин напомнил:
– Твое отделение вместе с отделением НКВД немцы разбомбили.
– И что? Разбомбили здание, сотрудники наверняка успели уйти в укрытие.
Тетерин воскликнул:
– Да никто не говорит, чтобы вы тут оставались, товарищ майор, просто надо дождаться, пока поутихнет. Не могут же немцы летать весь день?
– Ладно, подождем немного, сейчас действительно небезопасно ехать.
– Вот и добре.
Кулько, Тетерин и Бобрин пошли по деревне успокаивать селян. Авдеев с участковым и Золотовым остались у телефона.
Мирон Авдеевич Рылов тоже слышал гул самолетов. Он вышел во двор. В небе ровным строем шли бесконечные ряды бомбардировщиков. Осмотревшись по сторонам, агент перекрестился:
– Слава тебе, господи, свершилось! Ну теперь держись большевистская сволочь.
Он вернулся в хату в приподнятом настроении. Надо кормить узника. Вчера ничего не давал, сегодня надо, а то подохнет соседушка, тогда гауптман с него голову снимет.
Рылов сварил в чугунке картошку в мундире. Положил в миску пару соленых огурцов, отрезал хлеба, подумал – ополовинил и без того небольшой кусок. Забрал из шкафа переданный ему Алексом «Вальтер», новый немецкий пистолет, принятый на вооружение в Вермахте в прошлом году. В магазине – восемь девятимиллиметровых патронов.
Рылов, согласно инструкции гауптмана, привел пистолет к бою. Оставалось только поднять флажок предохранителя вверх и можно стрелять. Посмотрел в окно, но этого ему показалось мало – вышел на улицу. Люди тянулись от сельсовета. Маются в неведении: что же будет дальше? А дальше будет оккупация. Немцы быстро приучат к порядку. Себе надо будет теплое местечко выпросить через Алекса. Подойдет должность начальника на деревне. Ничего, немцы быстро оценят его усердие.
Он уже собрался уходить, как увидел идущего по улице Бобрина с парой активистов. Они подходили к калиткам, заходили во дворы. Рылов понял: успокаивают народ. Скоро дойдут и до него. Придется ждать.
Председатель сельсовета подошел к калитке, за которой, скривившись, стоял Рылов.
– Приветствую, Мирон. Ты чего это скривился, будто у тебя сразу вся челюсть разболелась?
– Да спина вот – что-то прихватило. Продуло, наверное.
– Самолеты германские видел?
– Видел. Это что же, Захар Федорович, война, что ли?
– Этого пока никто не знает, но город и райцентр подверглись бомбардировке.
– Принесло нечисть на нашу землю. Но Красная армия не даст германцам спуску. И самолеты ихние посшибают, дай время.
– Это хорошо, что ты так думаешь, некоторые вон уже пожитки собирают. Только куда ехать? Железнодорожная станция в Олевске разбита, повреждены пути, паровозы тоже наверняка попали под удар. У тебя все нормально?
Рылов вздохнул, вышло очень правдоподобно:
– Да вот спина болит. Не знаю, как и до хаты дойду.
– Помочь?
– Не надо, у тебя сейчас своих забот полно. Доберусь как-нибудь, отлежаться попробую.
– Ну давай, выздоравливай.
– Спасибо.
Председатель с активистами двинулись проулком к конторе. Рылова обеспокоило, что он не видит Коробова: «А где этот проныра? Все вынюхивает. Надо кончать с ним, но то забота гауптмана».
Семен словно услышал его – объявился неожиданно, как будто из-под земли:
– Ты что это торчишь тут, Мирон Авдеевич?
– А тебе какое дело? – огрызнулся Рылов.
– Есть дело. Если думаешь, что не выведу тебя на чистую воду, ошибаешься. Я теперь твоя тень, Мирон Авдеевич.
– А я вот пожалуюсь на тебя милиции, узнаешь тогда, как человеку жизнь портить. Упакуют в кутузку в два счета.
– За тебя даже замечания не сделают, потому как вражина ты, Мирон Авдеевич, и я докажу это.
Рылов выдавил из себя ухмылку:
– Ну давай, доказывай. Может, в хату полезешь, смотреть? Лезь, будет за что привлечь.
– Да пошел ты…
Коробов сплюнул в пыль и направился к конторе. Рылов проводил его ненавистным взглядом: «Нет, убирать его надо, а то и вправду до чего докопается, а немцы еще не пришли. Послал же черт на голову активиста».
Еще раз осмотревшись, Мирон, с трудом переставляя ноги и держась за спину, поковылял к дому. Закрыв за собой дверь на крепкий засов, сразу же преобразился. Распрямился, прошел в хату, задернул занавески, запер дверь – и во двор. После этого откинул половик и взялся за крышку подвала. Осторожно спустился по лестнице. Сдвинул часть стеллажа и оказался в своеобразной камере. Маханов лежал на кровати. Ноги, руки притянуты к дужкам, во рту кляп.
– Доброго здоровьица, Николай Иванович. Ах да, ты же говорить-то не можешь.
Рылов выдернул кляп.
Маханов тут же глубоко вздохнул и произнес:
– Ну и сволочь же ты, Рылов.
– Я ему доброго здоровья желаю, а он хамит. А еще интеллигент из Москвы. Нехорошо, гражданин Маханов. Я тебе тут поесть принес. Сейчас развяжу, но гляди, – он достал из кармана «Вальтер», снял его с предохранителя, – дернешься, прострелю ноги. Ты и таким господину гауптману сгодишься.
– Я в туалет хочу.
– В туалет? – явно издевался Рылов, – а нету туалета, гражданин Маханов, сортир есть, но он во дворе, а туда тебе выходить нельзя. Вон ведро.
– И как в ведро?
– Да уж изловчись как-нибудь.
– Выносить ты будешь?
– Не-е, я тебе не холуй. Сам вынесешь, когда за тобой гауптман приедет.
– Ты не холуй? – Маханов с усилием рассмеялся. – Ты, Мирон Авдеевич, сейчас самый что ни на есть мелкий холуишко.
– Хочешь вывести меня из себя? Не получится. Давай иди, справляй свою нужду. У параши газета «Правда» с портретом товарища Сталина. Им и утрешься. А потом жрать будешь.
Маханов встал. Ноги и руки сильно занемели. Немного размялся под прицелом Рылова – тот предусмотрительно отошел к стеллажу.
– На парашу, – повел он пистолетом, – и быстрее, мне с тобой тут нянчиться некогда. Кстати, хочу тебя обрадовать: сегодня с утра германская авиация бомбит город. Больше всего досталось райцентру. И над деревней немец пролетал. Скоро и войска придут.
– Врешь! – крикнул Маханов.
– Нет, Николай Иванович, чистую правду говорю. Сам скоро убедишься. Знаешь, а я завидую тебе. Ты нужен немцам. Тебя вывезут в Германию, поселят в каком-нибудь уютном домике или квартире. Получишь возможность работать и всяческие блага. Со временем станешь важным человеком. Женишься на молодой красивой немке, получишь землю той же Украины. А что еще нужно человеку? Достойные условия жизни, почет, деньги. Мне этого не видать, как своих ушей. Хотя и я что-нибудь да получу от новой власти… Ну, чего застыл, иди справляй нужду.
Маханов вздохнул. Он знал о готовящемся нападении Германии, знал, что война будет, но чтобы вот так, сегодня, в воскресенье? Но, похоже, Рылов не врал. И это сильно усложняло положение Николая Ивановича.
Рылов расслабился только на мгновение, когда Маханов натягивал штаны. В это время Николай и бросился на предателя. Крепкий с виду Рылов пропустил удар в челюсть, который отбросил его на стеллаж. Пистолет выпал из рук. Маханов попытался нанести удар ногой, но, тряхнув головой, Рылов отбил удар и нанес свой. Маханов рухнул на пол, откатился ближе к стене.
Рылов закричал от ярости:
– Ах ты тварь, брыкаешься?
Он бросился на Маханова, ударил его головой в лицо. Разбил нос и губы – хлынула кровь. Николай пересилил боль, освободил руку и ударил Рылова в висок. Тот ослабил хватку, в глазах мелькнула боль. Этот удар окончательно взбесил предателя. Он схватил табурет и замахнулся на инженера. Его не остановило бы сейчас ничего, никакие запреты и угрозы гауптмана. Он потерял контроль над собой.
Маханов тем временем дотянулся до пистолета и нажал на спусковой крючок. Выстрел, второй, третий. В глазах предателя застыло изумление. Он выронил табурет, тот упал в сантиметрах от головы Николая. Изо рта агента пошла кровь, заливая и без того окровавленную рубашку Маханова. Рылов обмяк и упал на грудь Николая. Тот с трудом стащил с себя мертвое тело снабженца.
Какое-то время Маханов лежал, тяжело дыша. Затем встал. Не надо было этого делать – с новой силой пошла кровь. Николай разорвал рубаху, приложил к разбитой губе. Кое-как остановил кровотечение. Ощутил, что лицо опухло. Подумал: «А ведь так могут и не узнать!» – забрал пистолет и, не глядя на Рылова, двинулся к лестнице.
Он выбрался на улицу в рваной окровавленной рубахе. Кричать не было сил, но помощь была нужна. Вспомнил о пистолете. Выстрелил в воздух. Первым на шум прибежал Коробов. Выскочил из проулка и остановился как вкопанный:
– Никола, ты?!
– Я, Семен. Я! Я убил Рылова.
– Друг ты мой!
Коробов бросился к Маханову, крича на всю деревню:
– Нашелся, Колька, нашелся! – И принялся обнимать товарища.
И только тут увидел кровь и разбитое лицо. Странно, что не заметил раньше:
– Ты ранен?
– Пришлось схватиться с Рыловым, а это, – он показал пистолет, – его оружие.
– Так ты у него был?
– Да.
– Где он тебя прятал, мы же все осмотрели?
– Стеллажи в подвале видел?
– Ну да, я еще не мог понять, для чего они.
– За ними была оборудована камера. Там меня и держали.
– Кто? Рылов? Зачем он тебя захватил?
Маханов поспешил узнать:
– Это правда, что немцы бомбили город и райцентр?
– Правда, Коля. Пришла война на нашу землю.
– Начальство на месте?
– На месте. Здесь еще и майор Авдеев, начальник районного отделения НКВД, и участковый, и эксперт. По твою душу явились. Это все из-за тебя такой шум поднялся. Но ты не ответил на вопрос.
– Потом, Сеня, помоги дойти до конторы.
– Держись за меня.
А по улице к дому Рылова уже бежали Авдеев с пистолетом в руках и участковый.
Коробов крикнул им:
– Живой наш Колька-то! А я чего говорил! Рылов, подлюка, его в заложниках держал.
– Маханов Николай Иванович?
– Так точно, товарищ майор, меня, наверное, ищут?
Авдеев улыбнулся:
– Ищут – не то слово.
– Надо срочно сообщить в Москву, что я жив и нахожусь в деревне.
– Отсюда мы вряд ли сообщим. Сейчас вам, Николай Иванович, окажут первую медицинскую помощь, и мы с вами поедем в райцентр. Правда, немцы разбомбили Олевск, но не весь. А до того, как мы выедем, вы должны дать показания, что с вами произошло.
– Да, конечно.
Авдеев кивнул Коробову:
– Веди своего друга в контору. А ты, Поленко, – начальник райотделения повернулся к участковому, – найди Золотова. Он медик, поможет; медпункт в деревне, хоть и плохенький, но есть. Да, а где Рылов, Николай Иванович?
– В подвале. Я, кажется, там убил его. Вот из этого «Вальтера», он был у предателя. Иначе – никак не получалось. Он бы тогда сам прибил меня.
– Никто вас ни в чем не обвиняет. Ступайте, я посмотрю подвал.
Появление Маханова на деревне было воспринято с радостью. Дед Фомич обещался по такому поводу «спрыснуть спасение».
У конторы Маханова и Коробова встретили активисты во главе с парторгом Кулько. Бросились было на радостях обниматься, но подошедший эксперт Золотов заявил:
– Отставить нежности. Николаю Ивановичу требуется медицинская помощь. Прошу, товарищ Маханов, за мной.
Николай при поддержке все того же Коробова прошел в медицинский пункт, занимавший небольшую комнатку с торца здания правления.
В то время, пока Маханову оказывали помощь, к берегу со стороны огорода Рылова пристала лодка. Из нее вышел мужчина, одетый как обычный рыбак. В руках у него были снасти и пойманная рыба. Он зашел на участок агента по снабжению, дошел до сада и неожиданно, завидев майора Авдеева, упал на землю. Тот обошел двор, зашел в хату.
Следом прошмыгнул неизвестный. Он обошел палисадник и стал свидетелем того, как на крыльцо выносят окровавленное тело Рылова.
– Черт. Спалился агент.
Незнакомец вернулся к берегу, прыгнул в лодку и погреб назад. Через некоторое время он уже разговаривал с двумя своими сослуживцами, старший из которых был одет в форму советского армейского майора.
– Ну, что, Генрих?
– Провал, Алекс.
Майор посмотрел на «рыбака»:
– Что значит провал?
Генрих, он же Геннадий Алексеевич Ковалев, рассказал все, что видел.
– Та-ак, – протянул Алекс, – Рылов убит, и сделать это мог только Маханов. Но как агент мог допустить подобное? Ведь все было продумано?
Ковалев пожал плечами:
– Видимо, ему удалось переиграть Рылова.
– Зачем я давал ему «Вальтер»?
– Алекс, ты задаешь вопросы, на которые у меня нет ответа.
– Плохо, все очень плохо. Кто выносил Рылова?
– Два каких-то мужика в присутствии майора милиции.
– Майора? Это Авдеев, начальник районного отделения. Значит, последние сутки они с участковым находились в деревне. Искали Маханова. Не нашли, а тот сам сумел выбраться. Что же теперь станет делать Авдеев?
Собеседники только пожали плечами.
Агеев продолжил:
– Авдеев повезет Маханова в район. И это для нас еще один шанс. Значит, так, лодку вместе со снастями притопить и – быстро в машину. По пути я скажу, что будем делать.
Диверсанты быстро затопили лодку и сели в открытый кузов «ГАЗ-А». Автомобиль пошел лесной дорогой в объезд деревни Горбино.
Тело Рылова завернули в брезент и оставили на заднем дворе конторы. Авдеев попытался вызвать по телефону первого секретаря райкома. Тот не ответил – связисты еще только тянули линию на запасной пункт управления. Тогда парторг потребовал связать его с городом, конкретно – с начальником областного Управления НКГБ.
Уставший голос ответил:
– Старший майор Фриш.
– Это майор Авдеев из Горбино.
Голос старшего майора напрягся:
– Слушаю.
– Мы нашли Маханова, вернее, он нашел нас, сам объявился.
– Что? Ты можешь говорить яснее?
Авдеев доложил старшему майору госбезопасности о произошедшем в деревне.
– Ну, Авдеев, ты молодец, – обрадовался Фриш, – все молодцы. Как состояние Маханова?
– Получил повреждения в схватке с Рыловым, но несерьезные, ему сейчас эксперт оперативной группы оказывает помощь.
– Маханова следует доставить в город.
– Я как раз собираюсь это сделать. Но позже, как только авиация прекратит налет.
– В райцентр не заезжать. Никто там не должен знать, что Маханов жив и находится у вас.
– А в деревне?
– Предупредите председателя, парторга, кто там еще есть из начальства, чтобы никто из деревни в ближайшие дни не выезжал. Всех приезжающих проверять и оставлять в Горбино. До моего особого распоряжения. Маханова доставить лично, по адресу, запоминайте. – Старший майор назвал адрес. – Это средняя школа № 16. Она на восточной окраине, здесь в основном частный сектор и нет объектов, которые могли бы заинтересовать германских летчиков. Вы поняли меня? Встречу лично. Получится – сообщите о выезде, чтобы сориентироваться.
– Я все понял, товарищ старший майор. Здесь еще один вопрос.
– Что за вопрос?
– Местная власть не знает, что делать. План на случай войны находится в сейфе в запечатанном пакете. Но вскрыть его могут только с личного разрешения первого секретаря обкома. А ним нет связи.
– Передайте представителям местной власти, что я разрешаю вскрыть пакет и в дальнейшем действовать по плану.
– Вы могли бы повторить это председателю сельсовета?
– Что за детский сад, майор? Им мало вашего слова?
– Люди проявляют бдительность.
– Хорошо, давайте председателя сельсовета.
Бобрин, получив разрешение, открыл сейф и достал пакет.
Авдеев сказал:
– Ознакомитесь с пакетом позже, когда мы уедем. Сейчас я попрошу отправить машину по маршруту Горбино – Олевск. Задача: посмотреть дорогу, убедиться в безопасности проезда. Для этого выделить водителя и несколько мужиков.
Бобрин с удивлением посмотрел на Авдеева:
– Предполагаете, что по дороге может быть устроена засада? Диверсанты?
– Кто-то же охотится за Махановым. Рылова использовали как простого надзирателя. Он – пешка, за ним – более серьезные фигуры, где они и что делают – нам неизвестно. Очевидно только одно: их цель – инженер Маханов. Я не хочу рисковать там, где это может повредить делу. Ясно?
– Так точно.
Закончив переговоры с Авдеевым, Фриш тут же приказал связать его с Москвой, с первым Управлением НКГБ и конкретно – с майором госбезопасности Платовым.
Выяснилось, что тот еще не вернулся из Берестова.
Вместо него ответил начальник Управления старший майор госбезопасности Фитин:
– Слушаю.
– Фриш на проводе.
– Да, Давид Авидович?
– Майор Платов поручил мне отыскать гражданина Маханова.
– Я в курсе. Нашли?
– Да. Он сейчас в родной деревне. Сотрудник НКВД доставит его ко мне в город. Попытаюсь отправить с сопровождением в Киев.
– Сопровождение обеспечить до Москвы!
– Понял.
– Это все? Извините, Давид Авидович, сами понимаете, сколько сейчас работы.
– Конечно. У меня все!
– Я передам Платову. Вы, главное, обеспечьте доставку инженера в Москву.
– Есть, товарищ старший майор!
Начальник первого Управления НКГБ знал о важности дела Маханова и тут же позвонил Берии:
– Лаврентий Павлович, только что звонил начальник областного управления Фриш.
– По Маханову?
– Так точно.
– Что с ним?
– Его нашли, подробности мне неизвестны. Я приказал Фришу лично обеспечить доставку Маханова в Москву.
– Правильно сделал. Нашелся, значит? Это единственная за сегодня хорошая новость. Платов еще не вернулся?
– Пока нет.
– О его возвращении сразу же сообщить мне.
За руль полуторки посадили Коробова. В кузов запрыгнули четверо вооруженных активистов. Старшим группы напросился парторг Кулько.
Только собрались ехать, как над деревней на малой высоте прошли два немецких самолета.
Николай, увидев самолеты, сказал:
– «Мессершмитты-109». Вооружение – четыре пулемета, могут нести пять пятидесятикилограммовых бомб.
Парторг удивился:
– А вы неплохо разбираетесь в авиации, Николай Иванович!
– То, что разбираюсь, может, и неплохо, плохо то, что «Мессершмитты» разворачиваются. Летчикам, видимо, приглянулась деревня. Срочно всем укрыться!
Из правления выбежали Авдеев, Поленко, Бобрин и Тетерин. Кинулись в ближайший сад, в укрытие.
Немецкие летчики, похоже, решили развлечься. Они атаковали деревушку, которая с военной точки зрения не представляла никакой ценности. Прогремели пулеметные очереди, по Центральной и Речной улицам пробежали земляные фонтанчики. Стреляли немцы прицельно. Отстрелявшись, развернулись над рекой и вновь пошли на деревню. Открыли огонь из пулеметов, установленных в консолях крыльев. Прошили несколько хат, перепахали Западную улицу. Бросили две бомбы – те точно попали в здание правления и в клуб. Прогремели оглушительные взрывы. Но немцам этого показалось мало – они отвернули за реку, намереваясь провести еще один заход.
Как только самолеты легли на боевой курс, Коробов, не спускавший глаз с самолетов, крикнул:
– Мужики, гляньте: за «мессерами» – наш истребитель!
И действительно, неизвестно откуда появился наш «И-16».
– Пилотирует отчаянный офицер, – произнес Маханов. – На этом самолете против новых истребителей-бомбардировщиков? Для этого надо иметь большое мужество. И злость…
И замолчал, чтобы не сглазить.
«И-16» зашел в хвост «Мессершмиттам». Немцы поздно обнаружили опасность. Попытались разойтись, но наш открыл огонь из всех своих пулеметов. Один фашист тут же загорелся. Летчик выпрыгнул, но не хватило высоты, парашют не раскрылся, и пилот полетел камнем вниз. Следом упал и взорвался самолет.
Второй «мессер», отвернул в сторону, но «ишачок» резко взмыл вверх, проделал немыслимый вираж, и немецкий самолет оказался прямо под ним. Раздались пулеметные очереди, но пули только слегка задели немца. После этого пулеметы замолкли.
В тишине кто-то с досадой крикнул:
– Эх, патроны кончились, и не уйти ведь теперь.
Но наш летчик, видно, уже решился. Он не стал отворачивать, чтобы попытаться уйти, а направил самолет прямо на «Мессершмитт». Испуганный неожиданным маневром, немец попытался отвернуть в сторону, но «ишачок» быстро догнал его. В небе прогремел взрыв, обломки самолетов рухнули в реку.
Пораженные увиденным, люди молчали.
Наконец Авдеев проговорил:
– Вот так. Наш парень пошел на таран. Жизни не пожалел, лишь бы уничтожить противника. А он ведь, мужики, нашу деревню сейчас спас.
Кто-то из молодежи тем временем уже сбегал на место падения первого немца.
– Разбился. Я вот документы его взял и планшет.
– Давай сюда, – протянул руку Авдеев, – посмотрим в городе. Ну все, бой кончился. Осип Макарович, – майор кивнул парторгу, – поезжайте да хорошенько посмотрите прилегающую к дороге опушку, особенно там, где кусты.
– Знаю я, что делать, Владимир Александрович.
– Ну да, ты же в органах служил.
Полуторка выехала из деревни. Активисты и парторг внимательно смотрели по сторонам. Ничего подозрительного не заметили. Дальше ехать уже безопасно. Там засаду не устроишь, да и райцентр близко. Повернули назад.
А в деревне вдруг ожил репродуктор. Диктор объявил, что в двенадцать часов к советскому народу обратится нарком иностранных дел СССР, товарищ Молотов. Потом загремел марш.
В назначенное время над деревней пронесся голос Молотова:
– Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава, товарищ Сталин, поручили мне сделать следующее заявление…
И дальше – словно грозный поток: в четыре утра без объявления войны германские войска напали на нашу страну и подвергли бомбардировке Киев, Севастополь, Каунас… Среди прочих был упомянут и здешний областной центр. Посол Германии объявил о решении Берлина начать войну против Советского Союза.
Люди молча внимали каждому слову наркома. Дети плакали, видимо чувствуя тревожное состояние родителей.
Молотов попытался успокоить население сообщением о том, что наши войска не допустили нарушения границы ни в одном из указанных пунктов. Красной армии дан приказ отбить разбойническое нападение германских войск.
Обращение заканчивалось словами:
– Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!
Вновь загремел марш, затем радио замолкло, чтобы вновь ожить уже речью Левитана, который повторил то, что ранее сказал нарком иностранных дел. После этого репродуктор замолчал окончательно.
К собравшимся обратился Авдеев:
– Слышали, товарищи? Красная армия отобьет вероломное нападение фашистской Германии. Уж кто-кто, а народный комиссар внутренних дел знает, что говорит, да еще по поручению товарища Сталина! Превосходство немецкой авиации на начальном этапе еще ничего не значит. Да, погибают мирные люди, гибнут наши пограничники, но вскоре Гитлер хорошенько получит по зубам. Подтянутся основные силы, поднимется авиация с центральных аэродромов. Так что сохраняйте спокойствие. И пожалуйста, идите по домам. Все видели бой нашего героя с немецкими самолетами? Нет никакой гарантии, что фашисты вновь не появятся в небе. Берегите себя и своих детей.
Люди пошли по домам.
Авдеев приказал:
– Лейтенант Поленко, садитесь за руль «Эмки», я – старший, с нами – эксперт Золотов и товарищ Маханов. Едем! – и, уже садясь в машину, крикнул парторгу: – Ты уж смотри тут, Осип Макарович!
– Старший вон – председатель сельсовета.
– У него опыта мало. Ладно, сами разберетесь. И ознакомьтесь с секретным планом. Действовать строго по написанному. Надеюсь, еще увидимся.
– Счастливого пути, товарищ майор.
«Эмка» тронулась с места.
Коробов проводил ее тревожным взглядом и повернулся к председателю:
– Ну что, Захар Федорович, вскроем пакет?
– Кто вскроет, а кто и облизнется. Ты-то здесь при чем? Там указано: для руководства. Так что иди-ка ты, Семен, домой.
– Как это – домой? Мне вообще-то в районный военкомат надо идти.
– Я скажу, что делать, а сейчас – все по домам. И Пашку-Пескаря забери с собой, а то рыщет тут, как немецкий шпион. Отцу передай!
– Ладно, – ответил Коробов, – если что, – позовите. Пашка! Пескарь! Пойдем до хаты. Приказано тебя лично доставить к отцу.
– С чего бы? Мне и тут неплохо.
– А попасть под бомбу не хочешь?
– Э-э, нашел чем пугать. Вот их как наш летчик-то разделал!
– Кончай спорить, поди сюда.
Парень повиновался. Коробов повел его домой.
Несмотря на разбитую дорогу, «Эмка» шла довольно шустро. За час пройдена половина пути до районного центра.
Авдеев заметил, что Золотов прикорнул.
– Эй, эксперт, не спи! Смотри, лучше, за обочиной.
– Да чего за ней смотреть, Владимир Александрович? Парторг с деревенскими уже осмотрели. И кому тут устраивать засаду? Злодеи небось в городе уверены, что пленник в надежных руках. Да и устраивать засаду здесь глупо – мы же все вооружены.
– Отставить демагогию. Смотреть по сторонам. Товарища Маханова это тоже касается.
– Вы бы мне лучше оружие дали. С ним как-то спокойнее.
Авдеев повернулся, немного подумал и достал запасной «ТТ».
– Держите, как пользоваться знаете?
– Само собой!
– Добро. Вернете в городе. Не забудьте.
Проехали еще три километра. Впереди, за кромкой леса, показался поворот, дальше дорога шла по полю.
Но сразу же за поворотом Поленко пришлось ударить по тормозам. Дорогу перекрывал легковой «ГАЗ-А» с открытым кузовом.
– Черт! – выругался Авдеев, едва не ударившись о лобовое стекло, – не дрова везешь!
– Откуда он тут только взялся? – удивился Поленко.
– Проверим. Все, кроме Маханова на выход, оружие к бою!
Под капотом «ГАЗ-А» возился чумазый водитель.
– Эй, чего тут раскорячился? – крикнул Авдеев.
Водила поднял голову, посмотрел на подошедших:
– Да вот, товарищ майор, из Олевска еду, послан председателем райисполкома в Горбино, подтвердить распоряжение о вскрытии секретного пакета.
– А почему не первым секретарем?
– Да они вместе и послали, а «газик» дали старый. Две версты проехал и – привет, катушка полетела. Хорошо, запасная есть, сейчас поставлю и поеду дальше. А как там в Горбино? Вроде стреляли оттуда.
– Ты делом занимайся, мы спешим!
– Поспешишь – людей насмешишь. – Водитель неожиданно выхватил из-за пазухи «Вальтер» и дважды выстрелил в Авдеева.
Золотов замешкался, Поленко выдернул из кобуры свой «ТТ», но было поздно. Из кювета, словно из-под земли, поднялся второй диверсант и выстрелил в участкового. Третий стрелял с опушки, из-за дерева. Он попал точно в голову Золотову. Этим третьим был майор Агеев, он же – гауптман Алекс.
Все трое диверсантов пошли к «Эмке».
Став свидетелем нападения, Маханов принял единственно верное решение: не выходить из машины. Если бы выпрыгнул – получил бы пулю. Может, и не убили бы – он все-таки был им нужен – но все равно покалечили бы…
Маханов замер на заднем сиденье, прикрыв пистолет газетой.
Майор Агеев открыл дверку и изобразил удивление:
– Ба! Господин Маханов собственной персоной! Приятно, очень приятно вновь видеть вас.
– Не могу сказать того же.
– Отчего же? Вам доставили неудобства? Это вынужденные меры, но вы отплатили нам за это. Бедный Рылов… Кстати, как вам это удалось?
– Очень просто, примерно вот так. – Николай отбросил газету и в упор выстрелил в Агеева-Алекса.
Тут же перевел пистолет на второго диверсанта, но тот успел отскочить в сторону. Пуля ушла в лес. Маханов вывалился из машины, сделал два выстрела по третьему диверсанту, но тот уже был за капотом машины. Не видя Николая, открыл огонь наугад.
Ситуация складывалась не в пользу Маханова.
Неожиданно раздался гул самолета. Николай поднял глаза и, увидев заходящий на цель «Мессершмитт», рванул к лесу. Диверсанты тоже увидели самолет, но отскочить не успели. Летчик, похоже, увидел машины, на которых перемещаются советские начальники, и решил их уничтожить. Он не стрелял из пулемета. Пройдя на бреющем, он бросил на цель две пятидесятикилограммовые бомбы. Автомобили разнесло на куски. Отлетели в кювет и изуродованные тела диверсантов. Маханов, почувствовав жгущую боль в плече, потерял сознание…
Очнулся он засветло. Шел дождь – прохладные струи приятно освежали лицо, возвращали сознание. Голова разламывалась, рукав пиджака, в который его нарядил Коробов, был в крови.
Маханов стащил пиджак, оторвал рукав рубашки, осмотрел рану. Слава богу, сильного кровотечения не было. От резких движений едва не потерял сознание. Пистолет валялся рядом. Николай подобрал его и с трудом встал. Понял, что получил контузию: мало того что болела голова, еще и тошнило.
Он с трудом дошел до кювета. Увидел растерзанные трупы диверсантов. Из разбитой машины валил дым – что-то тлело внутри. Странно, что никто не явился сюда из райцентра, в Олевске должны были видеть этот дым. Впрочем, сам городок тоже горел. Немцы все еще продолжали бомбить, хотя и не так сильно, как утром.
Николай отошел от горящих останков автомобилей. Заметил неподалеку балку, подошел и заглянул вниз. Голова закружилась, и он скатился по склону в кусты. Там ненадолго потерял сознание, но быстро пришел в себя.
Что делать дальше? Идти в Олевск по дороге? А если у немцев там сообщники? Куда же?
И тут он вспомнил разбитную деваху Клавдию, с которой еще несколько дней назад, как странно это сейчас звучит – в мирное время, ехал в автобусе.
– Домой, – проговорил Николай.
Она ведь и адрес называла, но – какой?
Маханов напрягся, это вызвало приступ дикой боли, опять затошнило. Однако адрес вспомнить удалось: улица Прибрежная, 12, на реке Терев. Это окраина, недалеко от автобусной станции. Говорила, что живет одна, приглашала заглянуть на обратном пути. Вот и надо пойти к ней, она поможет. Через нее можно выйти на сотрудников НКГБ. Как ее фамилия? То ли Воронко, то ли Воронова.
Он поднял валявшуюся рядом толстую палку – нужна опора, голова сильно кружится. Сделал несколько шагов. Страшно хотелось пить.
Маханов нашел ручей, жадно припал к воде.
И двинулся по балке, на запад, к лесу.
Выбрался по пологому склону и увидел невдалеке Олевск. Правда, путь к городу преграждала река. В данном случае, из-за состояния Николая это могло стать непреодолимой преградой. Однако не поворачивать же назад!
Но ему повезло. Николай увидел на песчаном берегу две лодки с веслами. Кто на них переплывал реку, и куда делись хозяева, – неизвестно, но ничего, в обиде не будут, хватит им и одной лодки.
Греб с трудом. Пока переплыл реку, сил почти не осталось.
Вышел к окраине. Залаяли собаки. Молодой женский голос осадил одну из них:
– Буран! Место!
Уже начинало темнеть – Маханов увидел только силуэт, но вот голос показался знакомым.
– Кто здесь? – спросила женщина.
– Клава?
– Ну – Клава, а ты кто такой? Бродяга?
– Почти. Я твой попутчик из города, помнишь? Был на похоронах отца.
– Николай? Инженер?
– Я.
– О господи, а чего у плетня-то, почему не с улицы?
– Не смог. Мне помощь нужна, Клава.
В этот момент силы окончательно оставили Маханова, и он упал в траву.
– Боже ж ты мой. Да что это с тобой, Николай?
Женщина скинула железные обручи с калитки, выскочила к берегу. Увидела лежащего без сознания, окровавленного, в разорванной рубахе и грязных штанах того самого, когда-то лощеного попутчика, которого безуспешно пыталась пригласить в гости.
Около нее терся Буран, от запаха крови шерсть вздыбилась, он тихо, но угрожающе рычал.
– А ну, фу, Буран, иди на место!
Пес нехотя отошел.
Клавдия взвалила на себя Маханова.
– Вот черт, тяжелый-то какой, а с виду худой.
Она затащила его в хату. Уложила на кровать в сенях – кто знает, что случилось с московским гостем: то ли бежал от кого-то, то ли на него напали, а может, и под бомбежку угодил – перестраховаться не помешает. То, что в хате появился мужик, у соседей удивления не вызовет. Здесь мужики часто бывают. Но не в таком состоянии.
Она зажгла керосиновую лампу, стянула с Маханова штаны, рубаху, туфли, носки. Он застонал, пришел в себя.
Женщина закусила губу: что же делать? Она не врач, не фельдшер, не медсестра и даже не санитарка. Куда бежать? Не дай бог помрет, вот будет история. Доказывай потом, что сам. И принесла же его нелегкая! Тогда – зачем тащила? Бросила бы за плетнем и все дела. Ан, не смогла. Значит, надо что-то делать.
Она осмотрела рану. Нет, тут без доктора не обойтись. И где его теперь искать? От районной больницы остались одни развалины. Бомба накрыла всех – и персонал, и больных.
Она хлопнула себя по лбу: «Как же я о бабке Варваре-то забыла? Она и аборты втихаря делает, и роды принимает. И от хворей разных лечит, правда, все больше стариков да старух. Надо к ней. Она не выдаст».
Накрыв Маханова легким одеялом, Клавдия вышла на улицу. Самолетов не слышно, и то хорошо. На сегодня отлетались. Идти ей было недалеко – всего один квартал.
