Глава 75

Три дня отдыха оказались совсем не тем, что привык считать отдыхом Джеф Мэнсон. Вместо того чтобы есть в свое удовольствие да спокойно посиживать у песчаной отмели, пришлось терпеть бесконечные лечебные процедуры. В основном это были массажи и растирания.

Пять человек – три девушки и двое мужчин – поочередно мяли мышцы Мэнсона, втирая в его кожу то пахнущую нефтью прозрачную жидкость, то сок напоминавшего алоэ растения, то какой-то порошок, который он поначалу принял за обыкновенную золу.

– Зачем эта зола, приятель? – спросил он мужчину, молотившего кулаками по его спине.

– Это не зола, Жефа. Это просеянный помет чайки.

– О-о, – только и смог сказать Мэнсон.

– Да, – по-своему истолковал его восклицание массажист. – Помета мало. Мы его полгода всей деревней собирали.

После бесконечных втираний мыться Мэнсону не разрешали. Перерывы делали только для еды. Приходилось много пить, и оттого Мэнсон постоянно потел и отлучался в кусты чаще обычного.

Еще он заметил, что начал сильно сбрасывать вес, а в теле появилась необычайная легкость и какой-то мышечный восторг. Однако этот восторг быстро улетучивался, когда за Мэнсона снова бралась команда массажистов.

Иногда приходила Лала. Она не разговаривала с Мэнсоном и только издали наблюдала за тем, что с ним проделывали. Аюпа не появлялся вовсе, однако Мэнсон подозревал, что старик и так был в курсе всех событий.

Во время процедур он пытался не терять времени даром и думать о своей дальнейшей судьбе и о задании полковника Кельвина, однако массаж и душистые притирки делали процесс мышления совершенно невозможным. Голова была пустой и расслабленной.

Лениво анализируя эти новые ощущения, Мэнсон пришел к выводу, что они сродни отдыху натруженных мышц. Этот вывод его слегка удивил и озадачил – ему и в голову не приходило, что мозг тоже может отдыхать.

Наконец минули три установленных дня, и снова появилась Лала. Она помогла Мэнсону подняться с топчана и, взяв его за руку, повела к реке. Мэнсон двигался совершенно автоматически, не обращая внимания ни на Лалу, ни на встречавшихся жителей деревни.

В кустах возле самого берега он помочился на речные лопухи и затем спустился к воде, где Лала уже скручивала мочалки из сухих водорослей.

Первое за три дня прикосновение к воде вызвало у Мэнсона небольшой стресс. Он громко вскрикнул, и из уголков его глаз покатились слезы. Зайдя в воду поглубже, Мэнсон окунулся с головой и вынырнул уже совершенно другим человеком.

– Как ты себя чувствуешь, Жефа? – задала Лала ставший традиционным вопрос.

– Я как будто родился заново, – признался Мэнсон и подставил спину под жесткие мочалки.

Спустя час он был чист, как поросенок из рекламного ролика овсяных хлопьев. От него пахло мыльной травой и мокрыми водорослями.

Лала помогла Мэнсону надеть некое подобие штанов, в которых ходили все местные мужчины. Только сейчас он осознал, что все три дня был совершенно нагим. Девушка без всякого стеснения проверила правильность укладки в штанах всех приложений и после этого завязала шнурок, игравший роль пояса.

Уже почти стемнело, когда Джеф с Лалой вернулись в деревню, где уже шли приготовления к очередной ночной охоте. В сопровождении помощников важно расхаживал Аюпа, разжигались костры, и мужчины усаживались вокруг них, занимая свои места.

Подошел Тамил. Он, так сказать, принял у Лалы Мэнсона и повел его на заранее подготовленное место. Мэнсон покорно следовал за ним, немного удивленно посматривая по сторонам. Необычная способность видеть все, как в освещенном туннеле, забавляла его, и он без устали крутил головой, наводя прожектор своего зрения на разные детали.

Куда бы он ни смотрел, все виделось ему совершенно отчетливо, несмотря на то, что синие сумерки сгущались все больше.

– Садись сюда, Жефа, – сказал Тамил, показывая на свободное место между двумя ночными охотниками.

Мэнсон сел и посмотрел на своих соседей, но они не обратили на него внимания, поглощенные созерцанием пламени. Мэнсон решил, что Тамил ушел, но голос охотника неожиданно прозвучал над самым ухом:

– Не верти головой, Жефа. Смотри на огонь.

– Зачем? – спросил Мэнсон.

– Смотри на пламя до тех пор, пока оно не остановится.

– А что потом?

– Потом я скажу тебе, что делать. А пока смотри на огонь.

Больше у Мэнсона вопросов не было, и он стал смотреть на пламя. Поначалу оно было обычным – жарким и оранжево-красным, но стоило Мэнсону сконцентрировать свое внимание на огненных языках, как странное дело, они замирали. Он удивлялся и начинал думать, а мысли тотчас разрушали концентрацию, и пламя вновь оживало, вспыхивая редкими искрами.

Мэнсон понял, что посторонних мыслей допускать нельзя, и стал стряхивать эмоции, как только языки пламени останавливались. Поначалу ему удавалось удерживать это состояние не более секунды-двух, но эффект был поразителен. Пламя растворялось, а свечение, наоборот, усиливалось, будто огонь распространялся вокруг и занимал все пространство. И вновь удивление порождало ненужные мысли, и вновь разрушалась концентрация, но Мэнсон быстро учился.

Передохнув несколько мгновений, он снова устремлялся за едва уловимой точкой концентрации, проходя все новые и новые пороги. Фантомы дежурных мыслей пытались разрушить обретенную гармонию, но Мэнсон гнал их прочь, оставаясь на тонкой грани необъяснимого мира.

Наконец он осилил дисциплину собственного мозга, и все образы растворились в едином ощущении всеобщего состояния.

Мэнсон парил в ярком и ясном пространстве, лишенном всякого движения и звуков. Полное спокойствие и утонченная гармония держали его на своем пересечении. Неизвестно, сколько это продолжалось, но неожиданно извне проникли посторонние звуки. Это был голос, и принадлежал он Тамилу:

– Жефа, ты ушел слишком далеко. Вернись. – Это был не окрик и не приказ. Это было определение нужных координат.

Мэнсон вернулся без видимых усилий. Он вернулся к состоянию, из которого можно было наблюдать остановившееся пламя костра и насыщаться его лимонным сиянием.

И снова появился голос Тамила. Теперь он звучал совсем близко, и значения слов сразу достигли сознания Мэнсона.

– Вставай, Жефа. Вставай и иди за мной.

Как поднялся на ноги, Мэнсон не почувствовал. Он просто знал, что встал и следует за Тамилом.

Охотник зашел под навес и сел на песчаный пол. То же самое сделал и Мэнсон.

Где-то далеко, за пределами теперешнего своего состояния, он ожидал, что песок будет холодным, но никаких телесных ощущений не последовало. Не было ни запахов, ни звуков. Только ощущение новой реальности и внутреннее знание всего, что происходило вокруг.

– Приготовься к прыжку, Жефа, – сказал Тамил.

– К прыжку куда? – спросил Мэнсон. Он слышал собственный голос, но понимал, что говорит, не открывая рта.

– Увидишь движущуюся звезду и сразу прыгай.

– Как прыгать?

– Просто. Толкайся ногами и прыгай.

Даже не поднимая головы, Мэнсон сразу увидел звездное небо. И странное дело, он увидел звезды так близко, что, казалось, мог дотронуться до них рукой. Звездная карта была такой живой и осязаемой, что Мэнсон невольно залюбовался столь необычным зрелищем.

Вдруг слабое мерцание привлекло его внимание, и Мэнсон понял, что это и есть движущаяся звезда. На мгновение он засомневался, его ли это цель, но звезда излучала волны притяжения, и Мэнсон, вспомнив совет Тамила, с силой оттолкнулся обеими ногами.