Глава 37
Электронные часы отсчитывали секунду за секундой, а доктор Вилли Шварц с волнением следил за спокойным профилем экспериментального образца.
Чуть в стороне в напряженных позах застыли двое ассистентов, а возле самой двери дежурил сонный охранник, вооруженный крупнокалиберным дробовиком.
– Кракси, начинайте, – распорядился доктор, и ассистент включил систему. По лицу живого образца пробежала легкая гримаса, но Шварц знал, что это реакция на раздражающее действие программатора.
На мониторе появилась энцефалограмма. Засветились оживающие участки мозга. Отдельные точки вспыхивали особенно ярким светом и тут же гасли – программатор опрашивал мозг человека, чтобы подстроиться под его индивидуальные особенности.
Образец слегка дернул ногой.
«Это нормально», – подбодрил себя доктор Шварц, в волнении комкая полу халата.
Это был важный эксперимент. Предстояло провести прямую биореконструкцию тела от человека к келлармону. Предыдущие эксперименты оканчивались неудачей – много ошибок давали промежуточные фазы. Испробовав несколько вариантов, Шварц решил упростить схему и исключить промежуточные этапы.
Доктор посмотрел на экран: рисунок энцефалограммы начал меняться. Вспыхивавшие точки стали меньше размером и появлялись теперь значительно чаще. Программатор начинал свою деятельность, меняя функциональные принципы работы мозга и ускоряя частоту его импульсов. Машина подавляла человека и силой навязывала ему новую программу. Приближался самый ответственный момент. Именно здесь обычно происходила главная ошибка – так называемый резонансный скачок. Мозг человека резко менял частоту импульсов на два порядка, что приводило к взрывной активности.
Внешне это выглядело очень драматично. Экспериментальный образец вскакивал со стола и, срывая с себя провода и датчики, начинал крушить все подряд. Стенды, столы, аппаратура – все разносилось вдребезги. Одной минуты, в течение которой жил человек, хватало, чтобы устроить нашествие торнадо.
В ранних системах, где использовался двухступенчатый психоморфоз, все происходило значительно проще. Сделать одного человека из другого было не так сложно. Для этого не требовалось перекраивать его мозговые функции – только чуть-чуть поправить. Однако доктору Шварцу отработанная технология казалась скучной, и теперь он стремился к новой вершине. Тем более что один образец подобного эксперимента – агент Смышленый – все-таки сумел преодолеть резонансный скачок.
«Ну давай, парень, держись», – упрашивал Шварц живой образец.
За спиной доктора напряженно гудели вентиляторы компьютера, остужая раскалившиеся процессоры. Они, доктор знал это, не успевали за реакциями мозга – соревноваться с ним электроника была не способна в принципе, поэтому приходилось составлять программы, которые отвечали только на самые важные запросы мозга. Всякие второстепенные импульсы компьютер просто игнорировал. Он как бы обманывал человеческий организм, перехватывая самые панические и опасные импульсы, заменяя их вполне спокойными и благопристойными. В противном случае человек умирал от шока.
Рисунки энцефалограммы сменялись теперь с такой быстротой, что глаз Вильяма Шварца их просто не фиксировал. Чтобы не мешало раздражавшее мигание, доктор отодвинул монитор в сторону.
Тело образца начало мелко трястись и покрываться потом, а спокойное прежде выражение лица сменилось чередой мучительных масок.
«Интересно, что он сейчас ощущает?» – подумал доктор Шварц. Его не интересовало собственно ощущение боли, только ее качество, место и то, как это могло повлиять на психику будущего организма.
Сердце образца работало уже самостоятельно, и ненужный насос отключился автоматически. Теперь человек чувствовал боль полнее и резче. Бедное сердце наверняка разорвалось бы от перегрузок, но умный компьютер «успокаивал» его, «говорил» ему: мол, ничего страшного не происходит, а что человека переделывают в зверя, так это просто слухи.
«Да, примерно так говорит сердцу компьютер», – подумал Шварц, улыбнувшись такому яркому и понятному образу.
Энцефалограмма показала, что мозг полностью переформатирован. Доктор Шварц кивнул и поднял руку, подавая сигнал.
Ассистент Кракси включил инъектор, и в вены объекта начал поступать сидатин. На втором мониторе появились сложные графики, кривая предельной концентрации сидатина быстро поползла вверх. Достигнув показателя в сорок семь процентов, линия замерла.
Ну все – точка «ноль». Теперь как повезет.
Доктор Шварц помедлил еще секунду и взмахнул рукой.
Повинуясь этому жесту, Кракси ввел новую команду, и программатор перешел к следующему этапу. Теперь, когда существовавшая в мозгу человека модель была взломана, ей на смену пришла схема келлармона – наилучшего образца силы и агрессивности с планеты Айк.
Мозг «опросил» свое прежнее тело и с ужасом обнаружил, что оно совершенно не соответствует новой установленной модели. Панические импульсы готовы были ввести образец в шок, но компьютер снова заменил их на более спокойные, рабочие режимы.
Искусственная система выдержала паузу, а затем мозг выдал команду на заживление полученных ран, коими в данном случае он посчитал все тело. И если в обычных условиях человек не имел ресурсов для замены организма, то введенный сидатин давал такую возможность.
По телу образца начали пробегать быстрые судороги.
Доктор Шварц затаил дыхание. Именно сейчас решалась судьба эксперимента.
Судороги усилились, затем на бедре образца начало расплываться темное пятно. Вильям Шварц перевел дух – началось изменение пигментации кожи.
«Ну-ну, дорогой, не подведи меня», – мысленно уговаривал своего подопытного Шварц. В это мгновение он любил его, как свое собственное дитя. Он чувствовал каждый спазм этого ставшего родным тела, каждый хрип в горевших легких, каждый щелчок в вытягивавшихся костях.
«Ну давай, малыш, не бойся. Папочка с тобой».
Доктор непроизвольно напрягался вместе с бугрившимися, деформировавшимися мышцами объекта и растягивал в гримасе рот, видя, как изменяются лицевые мышцы.
Мутации сжигали сидатин как порох, и все новые его порции вливались в вены объекта. Часть тела уже принадлежала келлармону, и его дикий обмен веществ требовал подпитки. Вслед за сидатином в вены начали поступать лошадиные порции глюкозы и витаминов.
– А-а-х-х, – вырвался облегченный вздох из закончивших изменение легких. Теперь перед доктором Шварцем лежал уже не человек, а самый настоящий келлармон.
В отличие от всех предыдущих, которые умирали в виде недоделанных уродливых монстров, этот завершил полное превращение.
Теперь он спал и набирался сил. В лаборатории было тихо, слышалось только его дыхание и стрекот крохотного лубрикатора, нагонявшего в вены келлармона питательный раствор.
– Поздравляю, сэр, – раздалось над самым ухом Шварца.
– Спасибо, Кракси, но эксперимент еще не закончен. Мы должны увидеть, как он поведет себя, когда проснется.
– Даже если он останется зверем, это уже успех, сэр.
– Да, конечно, – слабо улыбнулся Шварц, вытирая платком испарину со лба. – А если он выживет, я попробую вернуть ему его человеческий облик. Вот это уже будет настоящий триумф серьезной науки.
Сон келлармона становился все глубже, его темные веки перестали подрагивать. Шварц окинул двухметрового гиганта любовным взглядом и улыбнулся – зверь был похож на большую замшевую игрушку.
«Это пока он не показал, какие у него клыки, – подумал Шварц. Он встал со стула и потянулся. – Пожалуй, пойду-ка выпью кофейку. Может, опять увижу Барбару Шин?»
– Кракси, Портер, я схожу перекусить.
– Да, сэр, конечно, – кивнул Кракси. – Мы посмотрим.
Проходя мимо охранника, доктор приветливо похлопал его по плечу:
– Ну что, Шмидт, не удалось тебе сегодня пострелять?
Доктор намекал на случай, произошедший две недели назад. Тогда, во время такого же эксперимента, образец напал на персонал, и Шмидту пришлось открыть огонь.
– Да ну ее на хрен, такую стрельбу, сэр, – махнул рукой охранник. – Тот монстр мне едва башку не снес.
– Ну-ну, Шмидт, ты же у нас бравый парень, – усмехнулся Шварц и вышел из бокса.
По дороге в кафе он так и не встретился с Барбарой Шин, однако, уже сидя за столиком, увидел Долли Ромштекс, которая была ничуть не хуже Барбары. Правда, Долли была зазнайкой, но для доктора Шварца все сотрудницы делали исключение.
Вилли считался местной достопримечательностью и почти что гением, а гению совсем необязательно иметь узкий таз, бронзовый загар и мощные бицепсы.
– Здравствуйте, доктор Шварц, – улыбнулась Долли.
– Здравствуйте, мисс Ромштекс.
– Могу я к вам присесть?
– Почту за честь, мисс Ромштекс. – Вилли начал отодвигать в сторону тарелочки с салатами, чтобы освободить место для гостьи.
– Вы, я вижу, любитель салатов?
– Да. Овощи – моя слабость. А вы любите творог?
– Ненавижу, – сморщила носик Долли. – Просто я сейчас на диете.
– Зачем вам диета, мисс Ромштекс? Вы прекрасно выглядите.
– Зовите меня Долли, – предложила девушка.
– А вы меня Вилли.
– Хорошо, Вилли, – улыбнулась мисс Ромштекс.
– Отлично, Долли! – подхватил Шварц и капнул майонезом себе на колени.
– Какой ужас, Вилли! Вы испортили себе брюки! Сидите, пожалуйста, на месте. – Долли вскочила и, вооружившись салфеткой, начала энергично вытирать майонезное пятно.
Когда она закончила и вернулась на место, Шварц почувствовал, что брюки стали несколько тесноваты.
«Вполне естественная реакция», – подумал он и взглянул на Долли. Девушка невозмутимо пережевывала свой творог, но в ее глазах Шварц приметил затаенную хитринку.
«Она сделала это умышленно. Ух!» – У Вилли даже перехватило дыхание.
В кафе вошел Ди Бернардес. До Шварца доходили слухи, что Ди считался в отделе супермужиком. Он был из тех, у кого волосы росли даже на пятках.
Сверкнув своим огненным взглядом, Ди Бернардес увидел странную парочку за столиком и с улыбкой направился к нему.
– Приветствую вас, Вилли и Долли. – Ди положил руку на плечо мисс Ромштекс, но она дернулась и сердито проговорила:
– Убери лапы, грязнуля.
Ди Бернардес убрал руку и пожал плечами.
– То положи руку, то убери. Долли, крошка, тебя не поймешь.
Ди проследовал к стойке и заказал себе кофе, затем повернулся к парочке и насмешливо сказал:
– Вилли и Долли, отличное название для магазина, торгующего жареными курами. Дарю идею.
Где-то далеко в коридоре прозвучал выстрел, потом еще один.
– О, только не это! – доктор Шварц вскочил на ноги, на пол полетела тарелка с тертой свеклой.
Доктор выбежал на лестницу и заглянул в коридор. Там царила паника, беспорядочно метались охранники, дико кричали сотрудники отдела. Кое-где на полу виднелись следы крови.
– Эй, что случилось? – спросил Шварц пробегавшего мимо охранника.
– В четвертом боксе объявилась какая-то зверюга! – на ходу крикнул охранник.
Послышались еще два выстрела, а затем крик. Определенно кричал раненый человек, и вскоре Шварц увидел самого раненого – его тащили два лаборанта-химика.
«Что происходит? Кто стреляет?» – с тревогой думал Шварц.
Он бы не удивился, если бы келлармон вырвался на свободу и начал рвать людей на куски, – такое случалось и раньше, но кто тогда стрелял? Животное не могло пользоваться оружием.
Вилли Шварц дошел до поворота и осторожно выглянул из-за угла. Там, возле его исследовательского бокса, толпился отряд охранников. Решив, что бояться ему нечего, доктор Шварц подошел к ним поближе.
– Что здесь происходит, сержант? – спросил он старшего.
– Уходите, сэр! – махнул рукой сержант и, схватив доктора за халат, рванул вниз. Как оказалось – вовремя. Через разбитое стекло двери вылетел заряд картечи и влепился в противоположную стену.
«Это Шмидт, бедняга сошел с ума», – решил Шварц.
– Сержант, поговорите с ним, спросите, что ему нужно? – сказал он вслух.
Сержант как-то странно посмотрел на доктора.
– Док, как я могу говорить с этой животиной? Мне что, полаять?
– То есть вы считаете, что это животное стреляет? – удивился Шварц.
– Док, по-моему, вы переутомились. Идите-ка лучше откуда пришли.
– Да, конечно, – кивнул Шварц и начал отползать назад. Вильям Шварц полз на четвереньках и ликовал: «Вот она, победа! Келлармон с человеческим интеллектом! Суперагент! Вот оно – торжество науки!»
В этот момент со стороны бокса послышались частые выстрелы, и все стихло.
Шварц сел, устало прислонившись к стене. Почти случайно он бросил взгляд назад – и замер, выпучив глаза и открыв рот. В нескольких шагах от него стоял келлармон, в руках его был дробовик. Возле ног зверя вповалку лежали мертвые охранники. Келлармон перешагнул через трупы и двинулся к Шварцу.
