Глава 36
Ночь пришлось провести в густых ветвях какого-то хвойного дерева. Его длинные, похожие на иголки листья издавали сильнейший сосновый запах. Ночью запах усилился, и Мэнсон подозревал, что именно из-за резкого аромата его сон превратился в обрывки разносерийных кошмаров. То он удирал от неизвестных чудовищ, то бесконечно падал в пропасть, то мучительно погибал от яда лесных муравьев.
Всякий раз, приходя в себя после очередного кошмара, Джеф вспоминал, что сидит на дереве на высоте пятнадцати метров от земли. Нельзя сказать, чтобы это успокаивало, но все же приводило мысли к какому-то упорядоченному течению и возвращало Мэнсона из царства снов в мир суровой реальности.
Ранним утром, поняв, что забыться больше не удастся, он начал осторожно спускаться вниз. За ночь какой-то зверь съел последние несколько метров лиан, и для приземления пришлось искать другой путь.
Наконец спуск благополучно завершился, и, ощутив под ногами земную твердь, Мэнсон немного успокоился. Он проверил пистолет, смахнул с головы небольшое насекомое и осмотрелся, чтобы определить, где находится река. От ночных ароматов все еще кружилась голова, но, понемногу приходя в себя, Мэнсон начал понимать, что ему здорово повезло.
Окружавшие его лиственные деревья были сплошь покрыты ядовитыми ящерицами, плюющимися лягушками и зелеными скорпионами величиной с ладонь. Осознавая взаимную опасность, эти гады сосуществовали вполне терпимо, но чужаку, попавшему на их дерево, не поздоровилось бы.
Мэнсон с благодарностью посмотрел на свой ночной приют с хвойным ароматом, на длинных листьях-иголках которого не было ни одного сколько-нибудь опасного существа. Только пара птичек да небольшие букашки, с виду похожие на мух, рискнули поселиться на этом дереве.
«Что ж, интуиция спасла меня», – решил Мэнсон и осторожно двинулся в ту сторону, где, как он предполагал, находилась река.
Он выбирал наиболее открытые и свободные от растительности участки, но иногда это было невозможно. Плющ, лианы, острая, как бритва, осока переплетались так плотно, что создавали порой стену высотой до трех-четырех метров.
Небольшой опыт Мэнсона подсказывал ему, что именно в таких чащах можно нарваться на диких котов или внешне спокойных, но совершенно ненасытных питонов. Приходилось выбирать новые обходные пути, поэтому на преодоление расстояния в пару километров потребовалось затратить несколько часов.
«Где-то там должны быть люди, – рассуждал Мэнсон, – по крайней мере, военная база. А что я буду делать, когда до нее доберусь?»
Ответа на этот вопрос Мэнсон еще не знал, поэтому предпочел больше его себе не задавать.
Чтобы не попасться на обед какому-нибудь хищнику и не подвергнуться нападению со стороны мелких агрессоров, Мэнсон ни на миг не ослаблял напряженного внимания. Палка, к которой он привязал добротный походный нож, хорошо служила ему. Уже дважды Мэнсон отбивался ею от атак кровожадных кроликов. Те были настырны, отступив перед сильным противником, они замирали, но потом снова возобновляли преследование. Кролики двигались в каких-нибудь сорока метрах позади Мэнсона, и пару раз он слышал их предсмертные вопли, когда они, увлеченные охотой, сами становились добычей питона или большого древесного варана.
Кроме отряда ушастых хищников, следовало бояться и бесчисленной армии ядовитых клещей. Они горстями падали на Джефа с веток, и он избавлялся от них только с помощью хвойного веника, которого, как выяснилось, те очень боялись.
Время от времени над Мэнсоном принимались угрожающе кружить летучие ящерицы, перепончатые крылья которых были усеяны оранжевыми шипами. Одного взгляда на этих тварей было достаточно, чтобы понять – их нужно обходить стороной.
«Вряд ли у этих гадов есть враги», – подумал Мэнсон, но, как выяснилось, ошибался. В какой-то момент, когда пришлось пробиваться сквозь чащу, из густой листвы на него уставились громадные глаза-блюдца. Мэнсон замер как вкопанный и осторожно, стараясь не делать резких движений, начал поднимать пистолет. Однако неизвестный зверь был настроен миролюбиво. Спустя секунду Мэнсон увидел животное целиком. Это был огромный ленивец. Он висел вниз головой на своем мощном хвосте и всеми четырьмя лапами перебирал ветки, тщательно осматривая тыльную сторону широких листьев.
Как только ленивец находил там что-нибудь съедобное – рогатую гусеницу, громадного паука или ядовитую ящерицу, он слизывал добычу едва заметным движением языка. Поскольку этот зверь не проявлял агрессии, Мэнсон оставил его в покое и пошел своей дорогой.
Время шло, и голод становился все сильнее. Мэнсон уже не помнил, когда ел в последний раз. Приходилось довольствоваться только водой, которая скапливалась в чашевидных листьях.
Пару раз попадались висевшие на ветках плоды, но они имели странный запах, и Мэнсон не решался их попробовать. Между тем солнце поднималось все выше, испарявшаяся влага висела в воздухе едва ли не каплями. Одежда Мэнсона насквозь пропиталась потом и этой влагой, но он упорно продолжал двигаться к реке, пока после четырех часов плутания на него не повеяло теплым ветерком, принесшим запах гниющих водорослей.
«Ну наконец-то», – вздохнув, подумал Мэнсон, и тут оказалось, что река находится внизу, а сам он стоит на обрывистом берегу, шагах в сорока от края.
Мэнсон обошел усыпанные крупными цветами кусты, и перед ним распростерся широкий водный простор. В этом месте река делилась на два рукава и разливалась почти до горизонта.
Чуть выше по течению виднелся длинный вытянутый остров. В отличие от берегов реки, сплошь заросших кустарником и колючими лианами, остров поднимался из песчаной косы. Вокруг него было много отмелей, и Мэнсон сразу прикинул, что это безопасное место и для купания, и для рыбалки, а стало быть, остров как нельзя лучше подходит в качестве временного пристанища.
Однако до острова было не менее четырехсот метров воды, а Мэнсон прекрасно помнил, на что способны местные представители речной фауны. Утаскиваемые под воду дикие козы, разрываемые на части кабаны – эти картины и сейчас возникали в его памяти, и он понимал, что нужно надежное плавсредство. О том, чтобы использовать утлый плотик, не могло быть и речи. Мэнсон видел, как легко выпрыгивали из воды речные охотники, ухитряясь пролетать по воздуху по нескольку метров. Для таких зверюг ничего не стоило перевернуть плот или даже перекусить его пополам.
«Либо это должен быть плот-гигант, либо я постараюсь украсть лодку у солдат», – решил Мэнсон.
Но украсть лодку означало прежде всего разыскать базу. А для того чтобы сделать большой плот, надо было забраться выше по течению километра на три. Только оттуда можно было спуститься вниз и попасть на остров.
«Конечно, предпочтительнее украсть лодку, чем делать плот самому, – заключил Мэнсон и невольно улыбнулся своим мыслям. Даже здесь, в диких джунглях, человек предпочитал украсть чужое, а не прикладывать собственные силы. – Но ведь у меня задание, я не могу тратить время», – оправдывался Мэнсон.
Сверху спикировал ястреб, он пригнулся, опасаясь, что птица бросится на него, однако ястреб ударился в гущу кустов и через мгновение тяжело взмыл вверх, удерживая в когтях какой-то бьющийся комок.
«Этот теперь с обедом, – провожая птицу завистливым взглядом, подумал Мэнсон, – а я вторые сутки с пустым желудком топаю».
Он потянул носом, ему почудился запах свежей дыни.
«Вот уже и бред начался, гастрономические глюки…» Лейтенант потряс головой, надеясь, что запах исчезнет, однако аромат дыни стал только сильнее.
Мэнсон посмотрел по сторонам и шагах в двадцати слева от себя увидел уродливое дерево с кривыми узловатыми ветками. Листьев на нем было немного, зато на ветках висело около десятка больших желтых плодов, по виду действительно очень похожих на дыни.
Желудок с новой силой скрутило от голода, и Мэнсон в отчаянии решил попробовать неизвестные плоды на вкус.
Легко захотеть, но трудно сделать. Когда лейтенант Мэнсон подошел ближе, он не обнаружил под деревом ни одного упавшего плода. Ни высохшего, ни даже гнилого.
«Все сожрали до меня», – с обидой подумал он.
Здесь, под деревом, медовый запах был настолько силен, что Мэнсон решил ни за что не отступать. Как назло, ствол дынного дерева был совершенно гладкий, ветви начинались довольно высоко, однако голод придавал Мэнсону сил, и уже через три минуты он с грациозностью лесного кота балансировал на толстом суку.
Подобравшись к одной из дынь, Мэнсон дотянулся до нее и начал вращать, стараясь перекрутить тонкую, как веревочка, плодоножку. Это было нелегко, плод был большой и тяжелый, однако Мэнсон только радовался этому – наконец-то он поест как следует.
Но вот плод повис на тончайшей ниточке. Еще один оборот и… Вместо того чтобы упасть вниз, дыня с громким хлопком разлетелась, разбросав во все стороны сотни белых семян. Мэнсона забрызгало липким сиропом, он еле удержался, чтобы не свалиться вниз.
– Ни хрена себе пехота, – пробормотал он, смахивая с себя белые семечки. Собрав несколько штук, Мэнсон положил их в рот и довольно покачал головой. Они были просто сахарные, однако их было маловато.
«Как же сорвать дыню так, чтобы она не рванула?» – соображал лейтенант Мэнсон, глядя на другой плод.
Наконец в голову ему пришла подходящая мысль. Мэнсон снял рубашку, перебрался на ветку повыше и, усевшись на нее верхом, начал укутывать рубашкой дыню. Упрятав ее точно в мешок и удерживая рубашку за рукава, он вытащил из кармана нож и перерезал плодоножку.
Дыня бухнула внутри рубашки, и в руках у Мэнсона оказалось целое ведро дынного джема. Подтянув мешок к себе, он начал горстями вычерпывать сладкие семечки и класть их в рот. Рубашка протекала, сироп уже пропитывал брюки, однако Мэнсон не обращал на это внимания и ел до тех пор, пока не почувствовал, что его уже подташнивает.
Сбросив вниз остатки дыни, он неловко спустился с дерева и, распрямившись, удовлетворенно вздохнул. Рубашка требовала стирки, однако он был сыт и теперь мог идти дальше, не думая о голоде.
«Конечно, хорошо бы взять такую дыню с собой, только уж больно взрывоопасный продукт».
С реки донесся гул двигателя. Мэнсон присел на корточки и через несколько секунд в просвет между деревьями выскочил катер на воздушной подушке. Он мчался на приличной скорости, оставляя на поверхности воды пенный след.
«Мне бы такую машину – я бы живо укатил на остров».
Вскоре шум мотора затих вдали, Джеф распрямился и замер, охваченный непонятным ощущением. Он явственно чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.
Мэнсон выхватил из-за пояса пистолет и резко повернулся, но никого не заметил.
Подумав, что в зарослях цветущих кустов спрятался какой-то хищник, он поднял с земли увесистый сук и зашвырнул его в чащу. Однако никто не сорвался с места и не побежал прочь, ломая ветки.
«Показалось», – решил Мэнсон и убрал пистолет за пояс. Но, странное дело, неприятное ощущение появилось вновь.
«Надо уходить отсюда», – сказал себе Мэнсон и, оглядываясь по сторонам, стал спускаться к реке.
