Глава 13
Избавлю мир от чудовища

Очнулся я от резкой боли в руке и тут же ощутил такое головокружение, словно в меня влили бутыль спирта и он разом дал в голову. Немного погодя понял, что боль от укола. А головокружение, видимо, от той гадости, что мне вкололи. Я в больнице? Или это очередное видение, которое вскоре обернется кошмаром? Попытался пошевелиться – безнадежно. Тело словно онемело, я не мог шевельнуть ни рукой, ни пальцами, даже открыть глаза. Все, что мне оставалось, – это слушать.

– Что стряслось, Каппа? – раздался мужской голос по ту сторону реальности. – Для чего звали?

– Пси, похоже, он пришел в себя! По крайней мере, если верить показаниям приборов.

Кто-то склонился к моему лицу, я почувствовал на щеке дыхание.

– Да нет, Каппа, думаю, приборы вас подвели. Состояние прежнее. Но спасибо, что предупредили. Я понаблюдаю. А пока пойдемте, у нас есть дела важнее.

По дверному хлопку, болезненным эхом отозвавшемуся в голове, я понял, что они ушли, и с трудом распахнул глаза. Правда, сразу же закрыл, ослепленный ярким светом. Все, что успел понять, что нахожусь в каких-то катакомбах. К счастью, не в средневековых замковых подвалах. Эти, скорее, напоминали военный бункер. Второе усилие позволило мне не только открыть глаза, но даже сесть. Это вызвало новый приступ боли – на этот раз в районе сердца. Я увидел, что грудь мою пересекает белая полоска бинтов, а в ее центре – бордовое пятно запекшейся крови. В меня же стреляли! Меня передернуло от этого воспоминания. Но, похоже, я выжил. Да и пулю наверняка вытащили. Если не двигаться, боль почти не чувствуется, видимо, мне вкололи обезболивающее. А вот резких движений лучше не делать!

Комната оказалась настолько крохотной, что в ней с трудом помещались больничная кровать, на которой я очнулся, металлический шкаф и стол с монитором и какими-то приборами, к которым от моего голого торса тянулись сизые провода. Я их тут же сорвал. На все это лила белесый свет трубка лампы дневного света, прикрепленная под потолком. Входная дверь напоминала больше люк подводной лодки, а у моего изголовья я обнаружил закрытое шторкой круглое окошко. Похоже, это какое-то медицинское учреждение. Неужели меня спасли?

Я был в одних трусах. Однако, обследовав комнату, в шкафу обнаружил свою одежду и обувь. В районе груди на кителе зияла дыра в темном ореоле засохшей крови – место, куда попала пуля. Одевшись, я осторожно надавил на рукоятку двери, и та бесшумно открылась. За ней оказался узкий коридор метров пятнадцать длиной и около метра шириной: металлические выкрашенные в белый цвет стены и в них – множество люков в человеческий рост. С обоих концов коридор оканчивался такими же люками. Точно какой-то военный бункер! Я осторожно двинулся по коридору, но не прошел и пары шагов – клацнул замок, скрипнула дверь, в центре коридора открылся проход, из которого в помещение хлынул свет. В этом светлом прямоугольнике возник темный силуэт.

Я поспешно вернулся в комнату и прикрыл дверь. Только бы не сюда! Но по коридору гулко простучали приближающиеся шаги, ручка двери повернулась. Едва я упал на кровать, накрылся одеялом по подбородок и зажмурился, в комнату кто-то вошел и встал около меня.

Он долго молчал, я лишь слышал дыхание и чувствовал, что на меня смотрят.

– Не притворяйтесь, молодой человек, – наконец сказал он. Я узнал голос одного из тех, что были в комнате, когда проснулся. – Я знаю, что вы очнулись.

Я продолжал жмуриться.

– Значит, провода от приборов вы отцепили, не приходя в сознание? – весело спросил он.

О, черт! Об оторванных от груди проводах я совсем позабыл! Теперь уже не было смысла прикидываться, я раскрыл глаза.

У кровати стоял мужчина в военной форме, на вид лет шестидесяти, седовласый, коротко стриженный, с пепельной бородкой-подковкой.

– Кто вы? – спросил я, приподнявшись, и тут же скривился от боли, пронзившей грудь.

– Я доктор. И настоятельно рекомендую вам поменьше двигаться. Рана еще не зажила.

– Значит, меня спасли?

– Да, вы в полной безопасности!

Я со вздохом опустился обратно на подушку. Я в больнице! Неужто все закончилось?

– Я присяду? – вежливо спросил доктор.

И, не дожидаясь разрешения, сел на кровать.

– Если верить обнаруженным у вас документам, – продолжал он, – вы рядовой, военнослужащий воинской части, расположенной в поселке Красновка. Все верно?

Я кивнул.

– Насколько я знаю, ваша часть охраняла некий расположенный здесь неподалеку объект. Вы прибыли сюда в качестве караульного?

Снова кивнул.

– Вы единственный выживший?

Вопрос бритвой резанул по памяти. Нас было двенадцать! А теперь я один! И я видел, как они умирали…

– Меня отпустят домой? – спросил я вместо ответа.

– При первой же возможности! – пообещал доктор.

Как же мне хотелось ему верить! Мчаться бы без оглядки, подальше от этих чудовищ, тумана, секретных экспериментов… Быть может, теперь меня отвезут обратно в наш полк или вовсе комиссуют после всего этого кошмара и отправят домой…

– Но пока этого не произошло, я хочу задать вам еще несколько вопросов. Не против?

Хотя, похоже, доктора мало волновало, против я или нет, так как он, не дожидаясь согласия, положил на кровать какой-то прибор, видимо диктофон, и принялся спрашивать: о том, как появился туман, о чудовищах, напавших на посты и караулку, о том, как мы выжили и добрались до заброшенной части. Я рассказывал все без утайки. Доктор слушал внимательно, время от времени делая какие-то пометки в блокноте. Иногда глаза у него разгорались восторгом, и он говорил: «Поразительно!» – причем в тех местах, когда моих товарищей монстры рвали на части. «Да он просто одержимый! – поймал я себя на мысли. – Я ему рассказываю, как гибнут люди, а он, небось, видит в этом лишь реакции индивидуумов, протекающие процессы, результаты опытов… Да он просто маньяк!» Когда рассказ дошел до Петровича, доктор явно удивился.

– Значит, жив, зараза! – воскликнул он. – Потрясающе!

– Вы знакомы? – Я удивился не меньше.

– Да, – уклончиво ответил доктор. – Скажем так, служили вместе.

Я внимательно взглянул на него. Да кто он такой? Служить вместе они могли лишь в одной воинской части – той самой, на развалинах которой мы побывали с Антоном. Я решил на всякий случай не рассказывать о том, что прочел дневник капитана Откина, что порылся в кабинетах бывшей санчасти, да и что вообще знаю о каких бы то ни было секретных экспериментах. Мало ли чем это мне обернется…

– Ну а когда мы пришли в заброшенную воинскую часть, появились какие-то военные и… – Я болезненно прижал ладонь к ране на груди. Видимо, обезболивающее начало отпускать – она все сильнее ныла. – В общем, дальше вы, я думаю, знаете.

– Не совсем, – с улыбочкой возразил доктор. – Расскажите, что было после того, как вас убили!

Я настороженно взглянул на него: откуда он знает? В памяти тут же воскресли кошмарные видения: катакомбы с факелами, движущиеся стены, слизняки и другие чудовища…

– Что значит «убили»? Я ведь не умер!

– Ошибаетесь, вы как раз-таки умерли. И были мертвы… – Доктор взглянул на часы. – Больше суток!

Я молчал, недоверчиво уставившись на него, но он, похоже, вовсе не шутил.

– Когда вас привезли сюда, вы не дышали, а в районе сердца была дыра от пули. Как, по-вашему, вы были живы? Мы даже реанимировать вас не пытались. Да и что поделаешь с трупом? Однако сегодня утром этот самый труп нас весьма удивил, так как своим стоном чрезвычайно напугал моих коллег. Когда мы вас осмотрели, оказалось, что вы снова дышите и, более того, начали бредить и трепаться про какие-то подвалы. Вы явно страдали, а потому, едва мы перевели вас в эту палату, вкололи обезболивающее.

– Быть может, вы ошиблись – я на самом деле был жив, просто тяжело ранен?

– Именно так решили мои коллеги. Но не я! – возразил доктор. – Ошибки быть не могло. Я лично осматривал вас и авторитетно заявляю: вы были мертвы. Но каким-то образом ожили. И я пытаюсь понять – каким?

– Разве такое возможно?

– Вы спрашиваете меня о том, что возможно, а что – нет, после всего того, что тут пережили?

Доктор рассмеялся. Мне же было не до смеха.

– У меня есть предположение на этот счет, – наконец серьезно сказал он. – Правда, это лишь гипотеза, и она требует более тщательного изучения и проверки… Я думаю, что все дело в светлозане.

Я хотел было спросить, о чем он говорит: нужно ведь поддерживать легенду: мол, я не знаю, что тут на самом деле происходит. Да только по выражению лица доктора понял: он рассуждает вслух, словно меня тут нет.

– Да-да, кроме как воздействием светлозана, этого не объяснить! – задумчиво сказал он. – Когда пули попали в тело, оно действительно умерло – все, кроме мозга.

А тот продолжал жить, поддерживаемый излучаемой им же энергией. Быть может, при помощи иллюзий мозг способен создать некую автономную систему, не дающую ему умереть. Любопытно! Конечно же, для жизни органическому телу необходимо питание, и мозг не исключение. Скорее всего, светлозан способен насыщать организм всеми нужными веществами. Вопрос лишь: где все это время находилось сознание, пока тело было мертво, а мозг – жив? – Он снова взглянул на меня. – Вот почему нам важно знать, что вы видели после того, как вам в сердце угодила пуля.

– Скажем так… Мне снились странные сны, – нехотя ответил я. – Жуткие.

– Расскажите о них. Желательно как можно подробнее.

– Ну… Сначала был свет. Розовый свет…

Доктор слушал меня молча, озадаченно почесывая бородку.

– Удивительно, – воскликнул он, когда я закончил. – Еще вопрос: вы вспоминаете все происходящее как сон?

– Нет, у меня ощущение, что все это происходило наяву. – Меня снова передернуло от жутких воспоминаний. – Все казалось таким реальным…

– Полагаю, это оттого, что оно и было реальным. По крайней мере, лично для вас.

– Я не понимаю…

– Мы всегда рассматривали проблему снаружи – как порождения сознания воплощаются в нашем реальном мире, но никогда не изучали ее изнутри – что происходит с личностью по ту сторону реальности. Впрочем, мы подозревали нечто подобное…

Похоже, он снова говорил сам с собой – просто рассуждал вслух, так как совершенно не обращал на меня внимания. Мне стало любопытно, и я осторожно спросил:

– Что именно?

– Как что? Наше подсознание! – с жаром воскликнул доктор и продолжил таким тоном, словно перед ним была лекционная аудитория, полная ученых, а не один-единственный солдат-срочник: – Это же целый мир, сотканный из воспоминаний, ощущений и накопленного опыта.

Именно в него мы погружаемся, когда видим сны! И именно туда отправилось ваше сознание, когда ваше тело погибло. Ведь мозг продолжал жить! А что, если в условиях светлозана мозг вообще не погибнет, вырабатывая энергию и поддерживая себя иллюзиями? В таком случае после гибели физического тела наше сознание переместится в подсознание и продолжит там существовать – вечно! Тогда после смерти человек отправится в мир, который сам себе создал за годы жизни. Наши земные оболочки же – словно гусеницы, которым суждено ползать лишь для того, чтобы набраться опыта и в итоге окуклиться и обратиться в бабочек – некий дух, вечно живущий в мире фантазий! Уж не знаю, есть ли на самом деле жизнь после смерти, но, похоже, одну из ее разновидностей мы только что открыли.

Доктор задумчиво уставился куда-то в стену или даже сквозь нее. Видимо, он и вовсе позабыл о моем существовании.

– Кстати, это полностью согласуется с большинством представлений о жизни после смерти, – продолжал он бормотать себе под нос. – К примеру, некоторые утверждают, что после смерти люди навеки соединятся с теми, кого любили при жизни. И это так! Ведь в подсознании каждого человека сохраняются образы всех, кого он когда-либо встречал! Существование ада и рая? Тоже есть! Скажем, если при жизни человек всего боялся, был не уверен в себе, верил в то, что после смерти его ожидают мучения и адское пекло, это и случится после смерти – ведь его внутренний мир, его подсознание будут наполнены комплексами, страхами и страданиями. Если же при жизни человек был уравновешен, бесстрашен и считал, что поступает правильно, после смерти его ожидает рай – внутренняя гармония. Именно об этом говорят святые всех религий: будь праведником – и после смерти тебе это зачтется! Только в этом случае имеется в виду не какое-то мифическое место, куда попадают души, а внутренний мир человека – его подсознание. В таком случае наше сознание и есть душа, о которой столько толкуют, подсознание же – место, где она обретает бессмертие! Тут тебе и Рай, и Валгалла, и Тартар, и любое другое царство мертвых, описанное в религиозных трактатах. Главное – верить, что именно туда попадешь после смерти. Или же можно выдумать себе свое собственное послесмертие.

– Вас послушать, так какой-нибудь маньяк, уверенный, что он при жизни поступал правильно, после смерти окажется в раю, – заметил я. – А праведника с комплексами и страхами ожидает ад!

– Вы верно уловили мысль, молодой человек! – одобрительно кивнул доктор. – Именно! Тут ад и рай мы создаем себе сами, при жизни. А после смерти, так сказать, пожинаем плоды. В общем, вырисовывается следующая картина: когда вас подстрелили, мозг продолжал жить, а потому ваше сознание переместилось в подсознание – ваше индивидуальное царство мертвых. Затем что-то произошло, вы каким-то образом смогли выкарабкаться из мира собственных грез. Как только это случилось, мозг направил энергию на регенерацию мертвого тела. Мы ведь и раньше видели, как иллюзии затягивают раны и воссоздают органы. Вот почему раны почти исчезли, и даже пуля, если верить рентгену, почти растворилась – это действуют иллюзии! – Доктор взглянул на меня. – Если все так… Поздравляю, молодой человек, вам удалось совершить путешествие на тот свет и обратно.

– А если бы мне не удалось вернуться, что бы случилось с моим телом?

– Ну… – Доктор поскреб подбородок. – Полагаю, мозг не дал бы ему обратиться в прах, поддерживал бы его своей энергией, ну а вы бы продолжали обитать в мире собственных грез. Хотя мы видали и похуже – когда сознание покидает еще живое тело. Наверняка вы слышали о зомби – этакое бездушное существо, лишенное разума.

Я тут же вспомнил безумного рядового Русова из дневника капитана Откина.

– А если мозг все-таки погибнет?

– В таком случае вы узнаете, есть ли на самом деле жизнь после смерти.

Доктор рассмеялся.

– Все это весьма любопытно, – задумчиво сказал он. – Надо поразмыслить над этим на досуге…

Он выключил диктофон.

– Что ж, молодой человек, это все, что я хотел от вас узнать. Теперь надо решить, как быть с вами дальше.

Доктор ненадолго задумался, а потом уверенно встал.

– Пойду соображу вам что-нибудь поесть. Вы, небось, проголодались?

Тут он был прав. Есть хотелось до коликов в желудке.

Доктор раскрыл дверь, но на пороге обернулся.

– И да, один момент! Тут повсюду дорогостоящее оборудование. Да и ваша рана еще свежа. Потому настоятельно не рекомендую вам покидать это помещение. Понятно? Я скоро вернусь.

Он ушел. Я же с наслаждением растянулся на кровати. Неужели этот кошмар закончится? Я даже закрыл глаза, предвкушая скорую развязку. И вдруг в голове раздалось четкое: «Беги!» – резко, как приказ командира. Я вскочил в постели. Это же она, ее голос! Но, посмотрев по сторонам, никого не увидел.

Взгляд упал на окно. Вдруг она там? Я отодвинул шторку и отпрянул. За ней оказалось круглое окошко, напоминающее корабельный иллюминатор, но походило оно на аквариум, в который влили молоко. Туман! Значит, я по-прежнему здесь!

Я вгляделся в окно. Разглядел совсем рядом большую армейскую палатку и стоявшую справа от нее бронированную машину на гусеницах, отдаленно напоминавшую БМП – ту самую, которую мы с Антоном видели в заброшенной части. Повсюду сновали люди в камуфлированной форме, в круглых касках и с автоматами. Один боец прошел совсем рядом, и я четко увидел у него на каске серебристую табличку с буквой греческого алфавита. Тот, словно почувствовав мой взгляд, обернулся. Я присел. «У человека, застрелившего Шуровича, на каске была такая же табличка! – припомнил я. – И те двое, что стояли у моей кровати, называли друг друга Пси и Каппа – также греческие буквы. Это же те самые военные, что застрелили Шуровича и Трошникова, а также стреляли в меня!»

Я снова осторожно выглянул в окошко. На этот раз заметил, что слева от палатки сложены какие-то мешки. У меня почему-то мелькнула странная мысль, что это – трупы. Я придвинулся ближе к окну и тут же отпрянул.

Это действительно оказались тела. Одетые в такую же, как моя, армейскую форму! Неужели это?.. Я прижался к иллюминатору, стер со стекла испарину от собственного дыхания, пригляделся… и узнал их! Это были Шурович, Провин, начкар и другие, а крайним, ближе ко мне, лежал Антон Трошников. «Среди них должен был лежать и я», – мелькнула мысль. И тут же возникла новая, тревожная: «А вдруг это произойдет? С чего я вообще взял, что меня отпустят домой? Да и что вообще оставят в живых?» – «Это все, что я хотел от вас узнать», – вспомнил я слова доктора перед его уходом, и они вдруг обрели иной смысл. Если ему больше ничего от меня не нужно, зачем я ему? А если этот доктор – один из тех, кто работал над проектом оживления фантазий, он, конечно же, не позволит, чтобы я рассказал об этом кому-нибудь еще. Ведь именно это пытался сделать капитан Откин, что кончилось для него цепью в подвале. Что же в таком случае ожидает меня? Смерть, темница или чего похуже?

Осторожно приоткрыв дверь, я выглянул. Коридор был пуст, в его центре по-прежнему сиял дневным светом выход. Бежать! Я поспешил к нему, выглянул наружу. Туман не позволял многого разглядеть – повсюду лишь равномерная, уже осточертевшая белая пелена. Бежать-то – это здорово… Но далеко ли я уйду один и без оружия в тумане и полном монстров лесу? К тому же вдруг я ошибаюсь? Что, если мне и правда не желают зла, пытаются помочь и потом отправят домой? Для начала нужно во всем разобраться. Я решил осмотреться в бункере.

Как можно тише, насколько позволяли предательски скрипучие кирзовые сапоги, я пошел влево по коридору, раскрывая двери. За ними я находил лишь крохотные комнаты, а в тех – какие-то приборы, компьютеры, шкафы с непонятными инструментами. Сомнений не было – это явно какая-то лаборатория. Добравшись до двери в дальней стенке коридора, я распахнул ее и оторопел: передо мной предстала небольшая кабина: большое лобовое стекло, под ним – приборы, кресло, рычаги… Выходит, это вовсе не бункер! Это огромная машина! Передвижная лаборатория! Я когда-то интересовался военной техникой, листал справочники и журналы. Однако ничего подобного не встречал ни в наших войсках, ни в зарубежных. Может, засекреченный образец?

Я внимательнее взглянул на приборы и рычаги. Что-то во всем этом было знакомое… И тут понял: да это же кабина танка! Просторнее и комфортнее, но в остальном все как на месте механика-водителя. В танковом полку по долгу службы мне не раз приходилось водить и Т-62, и Т-72, и Т-80, а также БМП, БТР, БРДМ и прочую технику. Я даже подумал вдруг: интересно, смогу ли завести эту машину? Но рисковать не стал.

Я двинулся по коридору в обратном направлении, попутно открывая оставшиеся двери, но находил за ними все те же крохотные, напичканные аппаратурой кабинеты. И ни души. Ближе к выходу меня ждал приятный сюрприз – оружейная пирамида, а в ней – несколько автоматов неизвестного мне образца. Зато среди них оказался знакомый мне «калаш». По всей видимости, они поставили сюда автомат Антона Трошникова. На нем не было магазина, однако тут же в пирамиде лежал мой пояс со штык-ножом и подсумком, а в том – патроны. «Ничего, теперь я им так просто не дамся!» – твердо решил я, надев пояс и пристегнув к автомату полный магазин.

Ближе к корме чудо-машины за одной из дверей я с удивлением обнаружил душевую и туалет. Да тут жить можно! Небось и кухня есть? И не ошибся, она оказалась за следующей дверью. Приоткрыв ее, я увидел, что там горит свет, а также услышал невнятное бормотание. Там кто-то есть! Посомневавшись, я все же поставил автомат у порога и осторожно заглянул в щель. По ту сторону двери была крохотная кухонька: стол, шкаф, плитка, раковина, маленький холодильник. У стола стоял доктор. Весело напевая что-то себе под нос, он взял с полки пакет и высыпал его содержимое в тарелку. Раздался щелчок – закипел электрический чайник. Доктор вылил кипяток в тарелку, размешал. Затем наполнил стакан, сунул туда чайный пакетик. В общем, ничего подозрительного – доктор, как и обещал, соображал мне поесть. Пожалуй, лучше вернуться в палату, пока он не заметил, что я без спросу шарахаюсь по лаборатории…

Я уже собирался уйти, как вдруг заметил, что доктор вынул из кармана какой-то белый пузырек, высыпал его содержимое в стакан с чаем и, все так же весело напевая, принялся размешивать ложечкой помутневшую жидкость. Я распахнул дверь.

– Я же просил вас не покидать… – ошарашенно вскричал доктор, спрятав руку с пузырьком за спину.

– Это мне? – спросил я и, переступив порог, взял стакан с чаем. – Пить охота жутко!

Я поднес стакан к губам и заметил мелькнувшую в глазах доктора надежду. Похоже, он подумал, что я ничего не заметил.

– Но нет. Пожалуй, сначала вы. – И я сунул стакан в руку доктору.

– Вы мне не доверяете? – спросил он, стиснув его ладонью, дрожащей настолько, что выплескивался чай.

– А с чего мне вам доверять? – Я кивнул на серебристую табличку у него на камуфлированном кителе – «Пси», буква греческого алфавита. – Вы убили меня!

– Замечу, что не я лично… Но да, в вас действительно стреляли! – согласился тот. – Однако вы с вашим товарищем сами виноваты! Видели же, что тут творится. Когда наш боец заметил движение в тумане, он, конечно же, среагировал. Мы ж не знали, что это не монстр! Что касается вас, как мне рассказали, вы подняли автомат и направили его на солдат. Что, по-вашему, они должны были делать? Подождать, пока вы выпустите по ним пару рожков, а потом расцеловать? Хватит и того, что кто-то из ваших убил нашего бойца. Мы нашли труп на болоте.

«Этот кто-то – перед вами», – подумал я. Но решил на этот счет промолчать. Впрочем, тут он прав. Я и сам, выстрелив в того человека, засомневался: а вдруг убил своего? Туман вокруг сплошной был, попробуй там разбери…

– С другой стороны, если бы мы хотели вас убить, – продолжал доктор, – могли это сделать раньше, пока вы лежали в отключке. Почему, по-вашему, мы этого не сделали?

– Вам виднее. – Я пожал плечами. – Может, оставили для опытов. Или хотели получить от меня какую-то информацию. И по всей видимости, получили. «Это все, что я хотел от вас узнать» – так вы, кажется, недавно сказали? Так или иначе, но теперь, похоже, планы на мой счет у вас изменились.

– Вы ошибаетесь, молодой человек. Я уверяю…

– Так отпейте!

– Хорошо, будь по-вашему.

Доктор медленно поднес стакан к губам… а в следующий миг запустил им мне в голову. Я успел пригнуться, стакан разлетелся о стену, взорвавшись осколками и брызгами. Доктор же метнулся к выходу, туда, где я оставил автомат. Но я оказался проворнее. Едва я схватил оружие, доктор замер, выставив перед собой вспотевшие ладони.

– А вот теперь моя очередь задавать вопросы! – сказал я, направив ствол ему в грудь. – Итак, что было в стакане?

– Скоро здесь будут мои коллеги, и тогда… – затараторил было доктор.

– Отвечайте на вопрос! Считаю до трех и стреляю. – Я снял автомат с предохранителя и дернул затвор. – Раз… Два…

– Поверьте, я не пытался вас отравить. Это всего лишь снотворное! – И тут же поспешно сказал: – Я в самом деле добавил в ваш напиток снотворное. Но это для вашей же пользы! Мы не ожидали, что вы оживете, да еще и придете в себя. Однако это произошло. Да только мы не можем прямо сейчас вывезти вас отсюда, но и держать вас здесь слишком опасно. Вы не контролируете свои эмоции, ощущения! Знаете, к чему это может привести? По глазам вижу, что знаете! Так что, поверьте мне на слово, лучше вам снова уснуть.

– Я уже достаточно выспался, – отмахнулся я. А самого передернуло от перспективы снова вернуться к слизнякам в катакомбы. – Следующий вопрос: кто вы?

– Военные.

– Что это за подразделение? Я о таких раньше не слышал.

– И неудивительно. Скажем так, это особые войска. Мы прибыли сюда разобраться, что здесь происходит, и постараться исправить ситуацию.

– Вы кто такой?

– Тоже военный. Только ученый. Здесь меня называют Пси. Тут так принято. Не спрашивайте почему.

– Ваше настоящее имя, звание?

– Вообще-то, это секретная информация… – заюлил доктор.

– Раз! Два!..

Доктор молчал, потупив взгляд.

– Что ж, это ваш выбор… – Я упер автомат в плечо, палец лег на спусковой крючок. – Три…

– Светлов! – вскричал он с болезненной миной. – Моя фамилия Светлов! Полковник Светлов!

– Вы полковник Светлов? – Я был настолько поражен, что опустил автомат.

– Вы меня знаете? – не меньше меня удивился доктор. – Ах, ну да! Упомянутый вами капитан Откин! Так?

Он улыбнулся. «Сладкая улыбка» – так написал Петрович в своем дневнике.

– Я думал, что вы погибли, – сказал я, вспомнив, чем закончился дневник, а также руины воинской части.

– А, вы про тот день, когда пришел туман?

Я понятия не имел, что именно тогда там случилось, – Откин об этом ничего не писал. Все же кивнул.

– Да, я и сам поначалу испугался, когда белая волна накрыла городок. Люди бегали, кричали, спасались, не понимая, что обречены. Я тоже бежал. Но это был всего лишь инстинкт самосохранения. Это теперь я понимаю, что даже если бы я умер, как остальные, в этом не было б ничего плохого. Умереть ради дела своей жизни – почетная смерть, это того стоит. А то, что произошло, – воплощение всех моих многолетних мечтаний и стремлений. Капитан Никто думал, что своим поступком остановит все. Наивный! Все случилось наоборот: он, сам того не понимая и не желая, запустил процесс, о котором мы даже мечтать не могли. Мы и не представляли, что такое вообще возможно! Благодаря Откину мы создали бога!

– И все же, в отличие от остальных, вы уцелели.

– Естественно! – Снова эта улыбочка. Она действительно «сладкая». – Видимо, он не захотел стать отцеубийцей. Ведь это я его породил! Во многих религиях говорится о сыновьях богов – Иисусе, Геракле и прочих, но я никогда не слышал о людях, рождающих богов. Однако мне удалось. Вот он я, перед вами!

«Ну и самомнение у него», – подумал я, а вслух сказал:

– А как же остальные? Вы говорили, что там погибло много людей.

– И вы туда же! – вскричал полковник. – Вы рассуждаете, как те олухи, которые закрыли проект. Они тоже причитали: мол, слишком много потерь личного состава… Так без потерь нет прогресса! Наука испокон веков требовала жертв! Она – как древний кровожадный языческий бог: чтобы от него что-то получить, дай ему крови! Разве мы смогли бы выйти в космос, покорить атомную энергию, победить множество болезней, спуститься на дно океанов, не пожертвовав некоторым количеством людей? Нет! Всегда кто-то рискует ради прогресса, и не все храбрецы выживают. Так и здесь: я им толковал о возможностях создавать целые вселенные, а они мне твердили про какие-то там жертвы.

– Мои друзья… Они тоже, по-вашему, вынужденные жертвы ради прогресса? – Внутри у меня стало все закипать.

– Конечно! – воскликнул полковник, но тут же заткнулся, взглянув на меня. Видимо, у меня был такой вид, что он смекнул, что, если разговор дальше пойдет в таком духе, еще пара слов – и я спущу курок, а потому поспешил перевести тему. – Впрочем, не будем об этом. Давайте вернемся к делам насущным. Лучше скажите, молодой человек, что вы собираетесь делать дальше? Не будем же мы так вечно стоять.

– Снова умирать или спать точно не входит в мои планы.

– А какие у вас варианты?

– Например, уйти отсюда!

– Каким же, интересно знать, образом? – Опять эта идиотская улыбочка.

– С вашей помощью! – Я упер ствол ему в лоб. – Идите к выходу! Или, хотите сказать, ваши товарищи меня не выпустят в обмен на жизнь своего доктора Пси?

– Отчего же… – Полковник, пожав плечами, послушно направился к двери. – Быть может, вас даже не попытается снять какой-нибудь снайпер и вам действительно позволят уйти. Но я не об этом.

Полковник Светлов дошел до выхода из мобильной лаборатории, остановился на пороге и повернулся ко мне:

– Вам не выбраться отсюда! И вы сами знаете почему!

Он больше не улыбался, смотрел мне прямо в глаза. У меня по спине пробежал холодок. Нет, не от этого взгляда, а от того, что доктор имеет в виду. Тут он прав: даже если меня не подстрелят и не бросят мой труп к остальным за палатку, в лесу меня подстерегает нечто пострашнее пуль. Монстры!

– Я же предлагаю вам выход. – Полковник Светлов показал пузырек. – Вернитесь на кухню, выпейте чайку и усните. Когда же мы со всем разберемся, я вас разбужу. Обещаю.

Конечно же, я не мог знать наверняка, обманет он или нет. Думаю, после всего сказанного и сделанного, уснув, я бы больше не проснулся. Да это в принципе было и не важно. В тот момент я вдруг осознал другое: истинное чудовище вовсе не то, что скрывается в тумане, а тот, кто его породил! Это благодаря полковнику Светлову гибнут люди в когтях монстров, а он даже гордится этим. «Вынужденные жертвы»… Я припомнил, с каким наслаждением полковник слушал мой рассказ о том, как чудовища разрывали моих друзей. Тут капитан Откин прав – да он просто одержимый, маньяк! Ему же плевать на людей! Его интересуют лишь опыты и их результаты! Да и вообще, полковник сказал, что они здесь потому, что появился туман. Но так ли это? Быть может, наоборот: туман появился именно потому, что вернулся полковник? Вдруг все это – продолжение эксперимента? А теперь этот безумный ученый наблюдает, как нас терзают его чудовища!

Все это вихрем пронеслось у меня в голове.

– Я уйду отсюда, – твердо сказал я. – Но прежде…

И вскинул автомат.

– Если убьете меня, вас точно отсюда не выпустят, – испуганно вскричал полковник.

– Плевать! Это все ваша вина! Этот туман, монстры – все это создали вы! Не будь ваших экспериментов с фантазиями, ничего этого бы не случилось.

– Но, убив меня, вы не остановите то, что происходит!

– Зато избавлю мир от чудовища! Говорите, почетно умереть за свое дело? Так умрите!

И, направив ствол в лоб полковнику Светлову, я надавил на спусковой крючок.

Я не сразу понял, что именно произошло. Лишь удивился, когда автоматная очередь прорезала пустоту. Полковник просто исчез! «Это что, какая-то описанная капитаном Откиным иллюзорная магия?» – подумал я. Когда же увидел убегающего с воплем полковника, до меня дошло, что никакой мистики тут нет: он стоял на пороге и просто спрыгнул. Я снова вскинул автомат, но полковник уже исчез в тумане. Я дал очередь наугад и увидел, что на выстрел отовсюду сбегаются люди в военной форме и круглых касках, на бегу снимая автоматы. Я быстро захлопнул массивную бронированную дверь, до упора провернул колесо задвижки. Снаружи послышались крики, в дверь забарабанили, но я уже бежал к кабине.

Полковник Светлов сказал, что мне не выбраться отсюда пешком. Но для чего идти, когда можно ехать? Раз они прибыли сюда на этой походной лаборатории, значит, она на ходу и они ее держат готовой к маршу. Правда, у меня были некоторые сомнения, что я смогу завести этот мобильный дом, а главное – управлять им. «Если не удастся, придется держать оборону, – думал я, мчась по коридору к дальней двери. – Раз стучат в дверь, значит, снаружи сюда так просто не попасть. Конечно, они могут, например, ее взорвать. Да только у меня есть автомат! В любом случае так просто им меня не взять!»

Но, очутившись в кресле механика-водителя, я понял, что отстреливаться не придется. Меня окружали знакомые приборы, тумблеры, рычаги – один в один как в танке. После нескольких привычных манипуляций мотор ответил протяжным свистом. Получилось! Даже двигатель тут газотурбинный, как на Т-80! Видимо, на его базе и собирали эту машину. Как же я обрадовался, что служу именно в танковых войсках!

Взявшись за рычаги, я дал круг на месте, глядя, как перед кабиной разбегаются люди в форме. Машина шла тяжело, наверное, из-за гигантских размеров. А так от танка в управлении «дом» отличается лишь габаритами и комфортом – кресло оказалось намного удобнее, а кабина просторнее, чем в «восьмидесятке». Увидев впереди более-менее ровную и открытую местность, я рванул машину прямо и помчался, ломая кусты и небольшие деревца, маневрируя между толстыми стволами. Я опасался, что в тумане въеду в какой-нибудь сосновый ствол и застряну. Однако мобильный дом благополучно выехал на довольно просторную поляну, и я дал газу. Куда ехать – не имело значения, лишь бы подальше от этих убийц цвета хаки!

Правда, укатил я не очень-то далеко – всего два, от силы три километра. Я понял, что «приехал», после того как дом на гусеницах сначала замер, натужно свистя, а потом и вовсе покряхтел чуток и заглох. Я попытался снова запустить двигатель – не вышло. «Может, сломалось что или топливо на нуле?» – подумал я, откинувшись в кресле. Но проверять и уж тем более что-то чинить времени не было. Ведь военные всполошились и бросились в погоню. А теперь, после угона их технического чуда, на снисходительность рассчитывать глупо. Теперь-то уж мне точно не поздоровится! Так что лучше поскорее покинуть этот мобильный дом.

Прежде чем это сделать, я решил по-быстрому пробежаться по кабинетам. Неизвестно ведь, сколько мне придется выбираться из леса. Вдруг тут есть какие-нибудь припасы и медикаменты? Наспех распахивая двери, я хватал все, что попадалось под руку: таблетки, бинты, ампулы – и распихивал все это по карманам. Затем заскочил на кухню. Увидев в холодильнике уставленные продуктами полки, я тут же схватил какую-то банку и, вскрыв ее штык-ножом, принялся жадно поглощать содержимое. Это оказалось что-то вроде маринованной фасоли. Мне показалось, ничего вкуснее я в жизни не ел! Сколько ж я пролежал без сознания?

Не успел я прикончить и половину банки, как мобильная лаборатория вдруг вздрогнула и стала медленно крениться на бок. Я бросился к ближайшему иллюминатору и увидел за ним мутную клокочущую жижу болота. Так вот почему машина остановилась! Сунув за пазуху несколько наугад схваченных из холодильника банок, я ринулся к выходу. Дверь оказалась довольно герметичной, воду не пропускала. Да только и меня выпускать не торопилась. Провернув до упора колесо замка, я навалился на дверь всем телом. Она слегка приоткрылась, по краям выступила вода и ручейками потекла на пол. И все, больше дверь не поддавалась. Видимо, во что-то уперлась.

Я без особой надежды пару раз пнул дверь и побежал к кабине. Там выхода и вовсе не оказалось. Неужели нельзя было что-то предусмотреть для водителей на случай эвакуации? Хотя какая может быть опасность у военных «ботаников»? Они же не для войны эту машину строили! Я несколько раз попытался снова запустить двигатель – безнадежно. Тогда, схватив автомат, в отчаянии принялся лупить прикладом по лобовому стеклу. После десятка ударов понял, что приклад разлетится быстрее: на стекле не оставалось не то что трещин, а даже царапин. Я развернул автомат стволом вперед и дал очередь. Стекло покрылось светлыми кляксами, но насквозь пули его не пробили. Бросив автомат, я опустился на пол, схватившись за голову. Стоило столько рисковать, чтобы вот так подохнуть в этом бронированном гробу?

Я обреченно смотрел, как, пузырясь, плещется за лобовым стеклом темная мутная жижа и ее поверхность ползет все выше. Под ногами заструились ручейки: вода просачивалась в приоткрытую мною дверь. Что случится раньше – я задохнусь или утону? Какая разница, ведь так и так – смерть!

«Быть может, и к лучшему, – подумал я. – Ведь, если полковник Светлов прав и после смерти мы отправляемся в собственное подсознание, я вернусь в розовый город. Я уже нашел туда путь. А там – она!» От этого стало как-то теплее на душе. Вера в жизнь после смерти – вот что испокон веков позволяло людям совершать героические поступки и жертвовать собой. Главное – как следует убедить себя, что земная жизнь – не конец, тогда и умирать легче, независимо от того, правда это или нет.

И только я примирился с неизбежным и решил, что дни мои сочтены, где-то неподалеку раздался скрежет отпираемого замка. Не веря ушам, я побежал на этот звук. «А вдруг это военные?» – мелькнула мысль. Я на миг остановился. Но лишь на миг. Плевать! Выберусь, а там видно будет. Может, и не пристрелят…

Звук доносился из кухни. Распахнув дверь, я увидел в потолке открытый люк, а за ним… ее! При виде этого милого личика, голубых глаз, длинных светлых волос я мгновенно позабыл, где и почему нахожусь, – просто стоял, как кретин, и восхищенно пялился на нее.

– Может, поторопишься, а? – привела она меня в чувства. – Машина вечно тонуть не будет!

– Ах да. Конечно.

Я забрался на столик – тот самый, на котором полковник Светлов готовил мне сонное зелье, забросил на крышу автомат и схватился за край люка. Попытался подтянуться – не вышло. Пальцы соскользнули с мокрой брони. Расстегнув китель, я сбросил на пол всю припасенную мною еду. Снова подтянулся. На этот раз более удачно: грудью навалился на крышу, ноги повисли в воздухе, поймал каблуком какой-то выступ, оттолкнулся и оказался на крыше. Тут я увидел, что мобильная лаборатория уже наполовину скрылась в мутной воде и продолжает погружаться.

– Бежим! – крикнула девушка, ловко перепрыгнув на кочку с торчащим из нее черным сухим стволом дерева.

Подбежав к краю крыши, я прыгнул следом, однако оказался не столь ловким – угодил в воду. Одной рукой держась за дерево, второй девушка поймала лямку моего автомата и подтянула меня к кочке.

– Откуда ты взялась? – воскликнул я, выбравшись на сушу.

– Все вопросы потом. Сейчас надо торопиться, – ответила она. – Идем.

Я с трудом поднялся, отряхнулся. Моя спасительница уже пошла, и я, хлюпая полными воды сапогами, заторопился следом, боясь потерять ее в тумане.

– Куда мы идем? – спросил я, догнав ее.

– Куда бы тебе хотелось?

– Ну… Выбраться отсюда.

– Вот мы и выбираемся, – сказала она, причем как-то грустно. – В километре отсюда находится дорога на Красновку. До поселка пешком часа четыре. Если в Красновке туман, не заходи туда. Иди дальше по трассе до тех пор, пока не увидишь небо. Тогда все кончится.

– Что?

Она остановилась и прямо посмотрела на меня. Я и сам понял, что вопрос тупой. Конечно же, кончится весь этот непонятный кошмар!

– Кто ты? – спросил я.

– Ты спрашиваешь, кто я такая или мое имя?

– Давай для начала имя.

– Как бы ты меня назвал?

– Лада, – пошутил я, рассматривая ее золотистые длиннющие волосы. Прямо как у героини моего любимого романа.

– Значит, я – Лада, – ответила она и, улыбнувшись, добавила: – А если как в «Царстве сказочных грез», то получается Адал. Верно?

– Ты тоже читаешь Сорога? – с восхищением воскликнул я. И тут до меня дошел смысл ее слов. Дело в том, что в романах Игоря Сорога, если человек перемещался в иную Вселенную, его имя произносилось наоборот – этакий опознавательный знак пришельца. – Почему Адал? Ты что, из другого мира?

– Не совсем. – Она как-то странно улыбнулась.

– В таком случае кто же ты, Адал?

Она посмотрела мне в глаза и покачала головой.

– Ты не поймешь. Или не поверишь, – тихо сказала она. – По крайней мере, пока…

Мы шли постоянно в гору. Она впереди, я чуть позади, восхищаясь каждым ее движением. Я думал о том, как в таком месте, полном смерти и безумия, в моей жизни могла появиться она? Иногда Адал останавливалась, смотрела по сторонам, говорила: «Нам туда» – и уверенно шагала дальше. Я удивлялся: как она ориентируется в тумане и откуда у нее такая уверенность, что мы идем правильно? Впрочем, не возражал. Шли без остановок. Ноги безумно ныли, однако самолюбие не позволяло мне остановиться: не могу же я облажаться перед такой красоткой! Она, вон, идет себе впереди и не ропщет!

«Кто она? Откуда? – размышлял я. – Почему появляется в самых неожиданных местах и ведет себя тут уверенно, как дома?» Мне вдруг вспоминалась та ночь, когда я услышал голоса за дверью – ее и Петровича. «Ты не должна вторгаться в его мир. Он для тебя закрыт!» – сказал ей тогда капитан Откин. А еще: «Ты тоже появилась здесь не по своей воле…» Что он имел в виду? Адал оглянулась, словно прочла мои мысли, и, не сбавляя шага, послала мне обворожительную улыбку. Я стиснул зубы и зашагал быстрее. Она рядом, а остальное не важно! И плевать на всех чудовищ!..

Вспомнив о монстрах, я вдруг подумал о том, что мы уже так много прошли в тумане, а на нас так никто ни разу и не напал. Раньше и шагу ступить было нельзя – какая-нибудь дрянь в ногу вцепится. Теперь же и не верится, что не так давно из этого тумана возникали чудовища, каких не увидишь и в страшном сне…

И тут же, словно в ответ на эти мысли, неподалеку раздался треск. Я замер, вглядываясь в туман, автомат мигом оказался в руках… А в следующее мгновение красавица, шедшая впереди, подбежала ко мне, обвила мою шею руками и прильнула губами к моим. У меня кровь ударила в голову. Я машинально обнял ее… Да только она вдруг вырвалась, отстранилась.

– Неужели ты так ничего не понял? – сказала она. – Здесь нельзя думать о плохом! Иначе оно обязательно явится, и тогда – конец!

– Да уж, замечательный способ отвлечь, – пробурчал я, чувствуя, как сердце сходит с ума в груди.

– Извини. Первое, что пришло в голову.

– Что ж, сработало… – Я облизал губы, все еще ощущая на них будоражащий кровь вкус.

Она отвела взгляд.

– Тебе нужно поскорее выбраться отсюда. Тут профессор Светлов прав – ты не можешь контролировать свои эмоции, а потому рано или поздно все равно убьешь себя. Если это случится, я…

Она замолчала, опустив голову. Я протянул руку, чтобы вытереть побежавший по ее щеке ручеек. Но она вдруг отпрянула и отвернулась.

– Нужно идти! – сказала она и быстро пошла, не оглядываясь.

Мы прошли еще минут пятнадцать. Все это время я размышлял над тем, что же все-таки происходит? Почему она помогает мне? И откуда знает о нашем разговоре с полковником Светловым? И вдруг до меня дошло: она – одна из них! Быть может, даже приехала сюда с теми военными. Тогда понятно, как меня нашла: она была в их гарнизоне, когда я угнал мобильный дом, и просто опередила своих коллег. Если она из окружения полковника Светлова, понятно тогда, откуда знакома с капитаном Откиным. Объясняет это и то, что она вытащила меня из моего кошмара. Я представил, как она сидела у моей постели, когда я лежал в отключке, и говорила со мной, вела меня. Вот только непонятно, что за игру она ведет. Явно не ту же, что полковник Светлов. И почему помогает мне? Впрочем, не важно. Раз помогает, значит, у нее есть на то причины.

Задумавшись, я едва не врезался во внезапно возникшую из тумана стену. Это оказалось сооружение из посеревшего от старости белого кирпича. Оно тянулось вверх и в обе стороны, так что невозможно было понять, забор это или стена. Как же достали меня эти стены из тумана! Я замер в нерешительности, однако Адал уверенно зашагала вдоль постройки, бросив:

– Пойдем, тут безопасно!

И я устремился за ней, поймав себя на мысли, что, даже шагни она в пекло, все равно бы пошел. Потому что туда идет она!

Стена вскоре оборвалась безобразным проломом, который, видимо, когда-то был окном. Это оказалось здание. Я с сомнением заглянул внутрь. Безопасно, говоришь? Окна выбиты и раскурочены, изнутри веет могильной сыростью и холодом. Во многих местах на стенах зияют проломы, словно сюда вломились огромные и жуткие незваные гости. «Наверное, так же сейчас выглядит караулка, – мелькнула мысль, от которой стало не по себе, – Стоп! Адал говорила, что надо думать только о хорошем, иначе придут чудовища! Так… Лютики-цветочки, лютики-цветочки…»

Перед выломанной болтающейся на одной петле дверью путь преграждала груда кирпичей – видимо, остатки крыльца. Я взобрался на них и заглянул в окутанное туманом просторное помещение. Судя по обстановке, здание когда-то было жилищем. В углах громоздились остатки мебели, из разбитого шкафа, словно язык из огромной пасти, вывалились лохмотья одежды. Вдоль стены тянулась вверх широкая лестница с редкими, как зубы старца, ступеньками.

– Тут можно немного отдохнуть, – объявила Адал, присев на край ощетинившегося пружинами выпотрошенного кожаного дивана. – Ты, небось, устал.

– Вовсе нет, – ответил я, хотя ноги одеревенели от долгого подъема.

Я присел рядом с ней.

– Чей это дом?

Адал многозначительно улыбнулась.

– Ты что, правда не узнаешь? – сказала она. – Ты ведь тут уже бывал.

Она встала и прошлась по скрипучим, проломленным во многих местах половицам, обернулась, раскинув руки.

– И правда не помнишь?

Я мотнул головой.

– Иди сюда, – потянула она меня за рукав.

Я послушно прошел за ней в какую-то небольшую комнатку. На стенах – остатки деревянной обивки, окон нет, в углу – горка булыжников.

– Похоже на парилку, – сказал я.

– Это и есть бывшая баня. Ты, помнится, сидел вот тут, – она указала на груду досок, остатки деревянных лавок, – а я стояла здесь!

Адал стала в центре комнатки.

– Не может быть!

Я вдруг понял, что она права – комнатка действительно была похожа на парную в доме Петровича. Я снова прошелся среди руин, внимательнее взглянул на окружающую меня разруху. Узнал планировку дома, рисунки на ободранных обоях, остатки ковра на полу, раскуроченную белую с золотым мебель на кухне… Если подняться по лестнице, на втором этаже окажется комната, где я спал. Только выглядело все так, словно тут прошлась шайка вандалов. Или чего похуже…

– Когда это случилось? – тихо спросил я. – Когда разрушили дом?

– Лет пять назад.

– Как это пять лет! – Я уставился на Адал. – Ведь мы были здесь, как ты сама говоришь, с Антоном. Недавно! Или это все-таки другой дом?

Я снова посмотрел по сторонам. Теперь я заметил, что все здесь покрыто толстым слоем пыли, доски и кирпичи во многих местах почернели от старости, поросли плесенью и мхом, а кое-где сквозь половицы пробилась трава и даже кусты. Все было в таком запустении, словно дом забросили несколько лет назад. А еще я обнаружил кучу следов кирзовых сапог! На полу бывшей гостиной что-то белело. Это оказался платок – такие нам выдавали в армии. Я наклонился, поднял его, развернул. В углу черными нитками были вышиты буквы: «Г. О.» – Гриненко Олег. Это же мой платок! Я сам вышил эти буквы!

– Ни хрена не понимаю! Да что тут происходит?

– Вот мы и подобрались к самому главному. – Адал встала напротив и прямо посмотрела мне в глаза. – Быть может, сначала тебе это покажется бредом… Что ты знаешь об эрвах, Олег?

– Эрвы – что-то вроде оживших фантазий. В них верили питхи – коренной народ Погорья. Еще о них много пишет Игорь Сорог. В принципе, это главная фишка его романов. Ну и, если верить дневнику Петровича, полковник Светлов ставил опыты по оживлению фантазий и призыву всякой живности.

– Вот видишь, ты и сам все прекрасно знаешь, – сказала она. – Только есть, как говорится, одно но: эрвы – не обязательно живность.

Я молча смотрел на нее, не понимая, к чему клонит.

– Не дошло? Все просто: вы с Антоном действительно были здесь, и дом этот выглядел точно так же, как сейчас. Просто вы видели все иначе.

– Ты хочешь сказать…

– Именно! Все остальное дорисовала ваша фантазия. Обстановка в доме, мебель, баня – все это был созданный вашим воображением эрв.

– Да ну… Чушь! – Я мотнул головой. – Я помню, что ночевал на втором этаже. Да ведь тут половины ступенек не хватает! Как я туда поднимался? А еще мы сидели здесь на стульях, ели приготовленную Петровичем еду…

– Это были воображаемые стулья и воображаемая еда.

– Чушь, – повторил я, опустившись на разломанный диван. – Но как такое возможно?

– Это ведь эрвы, Олег! Они реальны для тех, кто в них верит. Не путай их с галлюцинациями. Та же самая сила, что позволяет воображаемым чудищам ломать реальные стены, позволяет удерживать твое реальное тело на воображаемом стуле. Ты ведь читал дневник капитана Откина.

Он довольно подробно описал механизм порождения иллюзий.

– Так, стоп! – резко оборвал я. – Слушай, прекрати, а! Мне сейчас не до смеха. Я уже почти поверил, что фантазии и правда способны оживать, и те монстры проявляются вовсе не из иного измерения, как нам на этом самом месте врал Петрович. Но то, что эти руины недавно выглядели как обычный дом, – уже перебор.

– Ты же хотел узнать правду!

– Правду? – Я вскочил и заходил по комнате. – Правдой был тот мир, в котором я прожил свои сознательные девятнадцать лет. Потом я отправился в караул и пришли чудовища. И оказалось, что я не до конца знал свой привычный мир, раз в нем бывает такое! Это была новая правда! И вот теперь ты мне преподносишь еще одну: мол, дом, в котором я меньше суток назад спал, парился в бане, пил самогонку и жрал жареную картошку, мне приснился. Да не только мне одному, а еще и моему приятелю! Так? Мол, бывает в мире и такое! Может, хватит правд, а?

– Твой мир нисколько не изменился, – спокойно сказала Адал, – но он остался там – за туманом. Здесь же все работает по иным законам. И чтобы выжить, тебе нужно эти законы понять. Я же здесь для того, чтобы объяснить тебе, как тут все устроено. Что мне сделать, чтобы ты успокоился и наконец выслушал?

– Поцелуй меня! – съязвил я. – Один раз это сработало.

Я перестал нервно прохаживаться взад и вперед по раскуроченной комнате и, обхватив голову руками, присел на уцелевший бело-золотой стул.

– Я просто не знаю, чему тут верить, а чему – нет. Быть может, и этих руин не существует, а они мне просто грезятся? Вдруг я посреди леса? Да и леса никакого нет: я в пустыне, а деревья мне мерещатся! Может, и это плод моей фантазии?

– Вполне возможно, – ответила она.

– Так как отделить фантазию от реальности?

– А никак. Во что веришь, то существует. Во что не веришь – того нет.

Я помолчал, нервно потер виски руками. Мне захотелось себя ущипнуть, чтобы проснуться. Да только я знал, что могу отстрелить себе ногу, но все это не исчезнет.

– Ладно, давай разбираться по порядку, – согласился я. – Для начала: чей это был дом?

– Тут жил когда-то командир части майор Перцев. До тех пор, пока не пришел Фо.

– Все твердят мне про какого-то загадочного Фо. Но кто это такой?

– Кто или что… – Адал пожала плечами. – Никто, по правде сказать, не знает. Как ты уже понял, ученые попытались научиться контролировать порождающие эрвов силы и поставили тот злополучный эксперимент с солдатами. Ты обо всем этом читал в дневнике. Кончилось тем, что пять лет назад благодаря капитану Откину высвободилась какая-то неведомая сила. Она пришла в виде тумана, из которого хлынули полчища чудовищ. Туман приходил и раньше, но на этот раз его словно кто-то направлял, контролировал. Вот эту силу и называют Фо. В принципе это все, что пока известно.

– Отчего же раньше эта сила себя не проявляла? Вообще-то, я сюда уже полтора года езжу в караулы и ни разу не видел, чтобы развалины превращались во дворцы, а на посты нападали чудовища. Что изменилось-то?

– Тут ты не прав, – ответила Адал. – Эрвы возникали тут всегда, просто не такие сильные, как сейчас. Неспроста еще с древности питхи обходили стороной эти болота. Да и ваши караулы не на пустом месте назвали, как вы говорите, «глючными». Вспомни рассказы сослуживцев: то призрак в кустах промелькнет, то тень примет очертания монстра, то кому-то кошмарный сон приснится… Но все это были так, мелочи, по сравнению с тем, что происходит сейчас. Такого тут не случалось с того злополучного дня, когда пришел смертоносный туман. Ощущение такое, будто Фо вернулся. Почему? – Она снова пожала плечами. – Кто знает?

– Ладно, давай про дом. Предположим, ты права. Мы с Антоном побывали в месте, порожденном нашей же фантазией. Но почему мы увидели вместо руин хоромы?

– Когда вы с Антоном впервые шли сюда, были уверены, что Петрович ведет вас в безопасное место, и он привел. Эта уверенность и породила иллюзию – безопасный роскошный дом.

– А расположение комнат, эти белые стулья, обои, диван, баня… – Я обвел вокруг рукой. – Я же именно это видел, только оно было целым.

– Тут все просто. В реальности-то вас окружали остатки стен, мебели, ковров и обоев. Вот ваше подсознание и дорисовало остальные детали, как бы это могло выглядеть до разрухи. Между прочим, вы тут видели и множество предметов, которых никогда не было в доме майора Перцева. Они появились лишь в вашей иллюзии. Вы же знаете, что обычно бывает в домах, и ваша фантазия дополнила картинку всякими там перечницами и сахарницами, вазами, банными вениками, постельным бельем, шторами на окнах, картинами.

– Да, но мы-то с Антоном мыслим по-разному. Как мы могли видеть одно и то же? – спросил я. И, подумав, сам тут же ответил: – Ах, ну да – информационный фон, о котором говорил полковник Светлов. Так? Мол, мы с Антоном, находясь рядом, переняли мысли друг друга и все такое…

– Вот видишь, ты все сам прекрасно понимаешь! – воскликнула Ад ал.

– Почему же сейчас я вижу руины?

– Да потому что, когда мы шли сюда, ты не знал, что идешь в тот же дом, а потому увидел все таким, какое оно есть на самом деле. Иллюзии нужно постоянно поддерживать, иначе они исчезнут. С другой стороны, если бы я тебе сказала, что мы возвращаемся в дом Петровича, он бы сейчас выглядел точно так же, каким был, когда вы сбежали отсюда. Твоя фантазия снова создала бы эту иллюзию.

– Допустим… – Я с сомнением покачал головой. – Ну а если я, скажем, верю, что тут не руины, а дом, а кто-то – нет? Он будет видеть руины?

– Нет. Ведь, если ты создашь что-то фантазией, другие неосознанно прочтут твои мысли, а потому увидят то же, что и ты, – поверят, что это существует. Точно так же и ты воспринимаешь чужие фантазии. Зато, зная, что это иллюзии, ты можешь, к примеру, придумать механизм, позволяющий тебе ходить сквозь стены. Тут уж кто кого перефантазирует.

Я задумался. Звучало все это чересчур фантастично. Зато объясняло, каким образом Ад ал появилась передо мной посреди парилки. Это нас с Антоном окружали вымышленные стены, для нее же их не существовало. Она-то знала, что это всего лишь иллюзии. Выходит, этим можно управлять!

– Предположим, что все так… Но если мы не были защищены стенами, выходит, туман все время тоже оставался здесь.

– Ну да, ведь благодаря ему поддерживалась ваша иллюзия.

– Почему же он не убил нас? Почему на нас не обрушились полчища чудовищ, как это было в караулке?

– Повторяю, вы были уверены, что находитесь в полной безопасности. Убивает не туман, а скверные мысли. Туман лишь средство обращать фантазии в реальность: плохие – в плохое, хорошие – в хорошее. Что тут непонятного?

– Да, действительно… Что непонятного-то? – Я снова вскочил и зашагал по комнате. – Да все тут, на хрен, непонятно! Странно и похоже на бред! Ладно, поехали дальше… А Граф?

– Пес?

– Да. Я уже дважды видел его. Этот пес вовсе не мебель из фантазий и не вымышленное чудовище. Он живой, реально существует! И все же я видел его.

– Реально существовал, ты хочешь сказать, – поправила Ад ал.

Я вздрогнул и опустил голову.

– Этот пес умер, когда тебе было одиннадцать лет, – продолжала она. – По крайней мере, так тебе сказал отец. Ты отдыхал на каникулах в лагере, когда это произошло, а когда вернулся – пса дома не оказалось. «Чумка», – сказал тебе отец. Но ты так и не поверил ему. Считал, что тот просто кому-то отдал твоего Графа. Родители до этого не раз говорили, что держать в квартире огромную собаку – проблема. Следующие два года ты заглядывал в чужие дворы в надежде найти своего друга, например, привязанным на цепи. В итоге отчаялся и перестал искать. Однако ты так и не поверил, что пес действительно умер…

– Выходит, его тоже на самом деле нет? Это тоже оживший, выдуманный мною эрв?

Адал подошла и провела ладонью по моей щеке.

– Туман порождает не только монстров. Тебе грозила опасность и нужна была защита. Вот подсознание и послало тебе защитника – твой верный пес пришел, чтобы спасти тебя. Ты ведь верил в то, что он жив и рано или поздно найдется.

– Как странно все… – Я взглянул на нее. – И все же он ведь – как живой. Я могу его потрогать, погладить.

– Как и любое порожденное в тумане существо или предмет.

– А где он сейчас? – после паузы спросил я.

– Как и всякая твоя фантазия – всегда рядом. Только позови.

– Позвать?

– Ну да. Как ты обычно это делал?

– Граф! – неуверенно сказал я. Потом посвистел, крикнул громче: – Граф, ко мне!

Неподалеку в кустарнике раздался шорох, и через мгновение в руины заскочил огромный серый пес. Замер, глядя на меня, качнул хвостом, а потом радостно бросился ко мне.

– Привет, привет, дружище! – Я потрепал его по холке. – Я тоже тебе рад!

Пес вертелся под ногами, бросался мне на грудь, пытаясь лизнуть в лицо. Я гладил его жесткую шерсть и думал о том, что он действительно похож на того самого Графа, который пропал еще в детстве. А если это его копия, то уж чересчур точная.

– Он говорит, что тоже рад тебя видеть, – сказала Адал, а потом почесала псу за ухом и шепнула: – Ну все, Граф, ступай. Не отвлекай нас. Нам еще многое нужно обсудить с твоим хозяином.

Покрутившись еще чуть-чуть у моих ног, Граф послушно метнулся обратно к крыльцу и скрылся в тумане.

– Он вернется, – сказала Адал, заметив, с какой печалью я посмотрел ему вслед, – когда будет нужен. Или когда сам позовешь.

Признаться, воскрешение Графа поразило меня больше, чем все остальное, вместе взятое. В том, что это именно мой пес, я не сомневался. Да только, даже если отец обманул меня тогда и Граф не умер, пес никак не мог тут появиться. Неужели он ожившая фантазия?

“Ты разговаривала с ним, – сказал я. – Каким образом?

– И ты можешь. Ведь он – часть тебя, это твоя собственная фантазия. Более того, раньше ты уже делал это.

– Я? Когда?

– Просто вспомни, как это было. Играл в солдатики?

– Конечно. Я ведь когда-то был мальчишкой.

Адал подняла с пола два обломка кирпича и протянула мне:

– Вот, возьми.

– Что это?

– Сейчас – обычные камни. А теперь представь, что они живые, и заставь их разговаривать.

– Как? – Я с сомнением взглянул на камни в ее ладонях.

– Как-как? Точно так же, как заставлял когда-то говорить своих солдатиков.

– Но ведь тогда я говорил за них.

– И да и нет. «Да» – потому что воображаемые герои и были тобой. Это твоя фантазия, в них твоя задумка, твои мысли. А «нет» – потому что, играя, ты мысленно наделял их определенными качествами, чертами характера. В игре солдатики начинают как бы жить сами по себе, ведут себя в зависимости от той сущности, которую ты в них вложил. Храбрец у тебя говорит как храбрец, трус – как трус, принцесса – как принцесса.

– Но ведь это я говорю за них! – повторил я.

– Не ты! Твоя фантазия! Вообрази, что твой солдатик – какая-нибудь известная личность, скажем Иосиф Сталин. Твоя игрушка начнет вести себя так, как, по-твоему, должен вести себя советский вождь, будет даже копировать манеру его речи.

– И все же это я буду придумывать фразы, которые «говорит» солдатик. А раз так, сказать за него я могу все, что угодно и как угодно.

– Нет, не можешь! Если твой храбрец начинает говорить как трус, а рыцарь – как принцесса, получится, что ты лжешь сам себе. А значит, либо разрушится миф, созданный твоей фантазией, либо, что более вероятно, изменятся твои персонажи, их характеры. Представь себя в театре, где ты одновременно и зритель, и режиссер, и драматург, и все актеры, вместе взятые. На сцене происходит поставленная тобой же пьеса. И вдруг ты меняешь суть постановки: переписываешь реплики, реакции героев, их действия. Выступление не прервется, просто изменится ход спектакля.

Адал вложила мне в каждую руку по камню:

– Вот, попробуй!

Я с сомнением взглянул на нее: «Она что, серьезно? Или издевается?» Все же поставил камни на кирпичную площадку, которая когда-то была подоконником.

– Я убью тебя, злой разбойник! – вскричал я и стал бить правым камнем по левому.

– Тебе не победить меня, шериф! – возразил левый и нижней кромкой врезал правому по макушке.

– Бац… бац… бац… – комментировал я, стукая камни друг о друга, имитируя кулачный бой. Потом в ярости швырнул и «шерифа», и «разбойника» в стену. – Ерунда все это! Детский сад какой-то…

– Вот поэтому-то ты и перестал понимать их, – вздохнула Адал.

Какое-то время я молчал, разглядывая обломки кирпичей.

– Адал, а как ты объяснишь то, что нам являлись живые люди? – вдруг вспомнил я. – Рыбалкин на посту видел свою подружку с гражданки – Милку. Драпко утверждал, что застрелил помначкара. А я видел Леху Волкова… Это ведь не чудища, не животные и не предметы!

– Рыбалкин не видел своей подружки, – ответила она. – Просто он был падок на женский пол и всегда боялся, что Милка об этом узнает. Помня ее импульсивный характер, он переживал, что в порыве ревности она может и убить. Вот ему и привиделось то, чего он боялся больше всего на свете… Об отношениях Драпко и Провина, я думаю, и говорить бессмысленно. Они не ладили еще в ту пору, когда Провин был рядовым. Сам помнишь, что Драпко пару раз даже лупил будущего сержанта. Ну а когда Провин стал заместителем командира взвода, Драпко понял, что тот рано или поздно на нем отыграется. И Провин пришел к нему в виде маньяка с топором. Что касается тебя… Ты сомневался, что Волков мертв, вот он тебе и явился живым. Но потом ты увидел труп, испугался, и все тут же обернулось кошмаром. Так что вам являлись не сами Милка, Провин и Волков, а очень реалистичные, дополненные страхами фантазии. Это были все те же монстры, только выглядели они как люди.

«Как много она о нас знает, – подумал я. – Видать, навели справки, прежде чем ехать сюда». Но я решил пока не поднимать эту тему: надо побольше от нее всего узнать. Да и не хотелось ссориться с красоткой, которая явно ко мне неравнодушна, раз столько раз вытаскивала меня из всякого дерьма.

– Если все эти чудовища – плод нашей же фантазии, хочешь сказать, мы сами заставили их рвать нас на части?

– Если ты наделяешь выдуманный персонаж сущностью чудовища – вот тебе и результат.

– Чушь! – вскричал я. – Мы же сами себе не враги!

– Попытаюсь объяснить, – вздохнула Адал. – Представь себе, что мир – огромный дом, и в нем полно комнат. Это личные апартаменты каждого его обитателя. Есть такая комната и у тебя. Там ты хранишь свои мечты, мысли, фантазии, воспоминания, переживания и прочее. Так вот, в этой комнатке в самом дальнем углу есть маленькая ниша. В нее ты прячешь все то, что мешает тебе жить, то, что ты желал бы забыть: твои страхи, комплексы, мрачные мысли, постыдные и неприятные вещи. Ниша настолько темная, что ты и сам боишься туда заглядывать. И уж тем более не хочешь, чтобы туда заглянул кто-то посторонний и узнал, что в твоей просторной светлой комнате есть такие скверные места. Впрочем, тебя может утешить, что такая темная ниша есть у каждого обитателя вашего дома. А теперь представь: кто-то нечаянно или нарочно приоткрыл дверь твоей мрачной ниши – и все ее содержимое хлынуло в комнату, а оттуда стало проникать и в дом – в мир. И вот теперь в реальном мире появилось то, что ты так надежно пытался спрятать в глубинах своей личной комнаты – своего подсознания.

– Но мои страхи, комплексы – они не материальны! Они не могут причинить физический вред!

– Заключенные в оболочку эрва – могут. Ты же сам не раз убедился, что это так. Туман – распахнутая дверь твоей комнаты, твоего подсознания.

Я уперся лбом в стену. Нервно содрал кусок уцелевших обоев, швырнул его на пол.

– Понимаю, тяжело узнать о том, что твой главный враг – ты сам. Но, увы, это так.

– Как тут все странно и запутанно… – прошептал я. – Кстати, я постоянно вижу какой-то розовый мир. Это мое подсознание?

– Да. Если взять мой пример – сравнение с домом, розовый мир – твоя комната. Ты и раньше бывал там – во снах. Твой внутренний мир прекрасен, по крайней мере лично для тебя. Ты строил его годами, привнося туда самые лучшие образы из реальности, там собрано все самое хорошее, о чем ты когда-либо мечтал. Однако попасть туда не так просто. Войти в него можно лишь с чистым разумом, спокойным и счастливым. Когда же ты напуган, зол и раздражен, в твоем мире тебя ждет лишь темный чулан – та самая башня, полная чудовищ, страхов и опасностей.

Я вздрогнул, вспомнив лестницу с факелами, смыкающиеся каменные стены…

– Хотя ты, как я понимаю, вовсе не желаешь умереть и снова совершить путешествие в царство собственных грез. – Адал встала с дивана. – А потому пойдем-ка дальше. Пора тебе выбираться из тумана. Мы и так что-то засиделись.

Тут уж не поспоришь. Но, уже направляясь к уродливому пролому в стене, который когда-то был дверью, я вдруг вспомнил еще кое-что.

– Когда меня подстрелили, я не умер. Так? Полковник Светлов сказал, что это связано с туманом. Светлозан каким-то образом не дает погибнуть мозгу. Так, быть может, и мои друзья все еще живы?

– Вполне возможно, – ответила она. – Не удивлюсь, что их тела сейчас валяются где-нибудь. Сами же они играют в кошки-мышки с разумом: блуждают по лабиринтам своего подсознания, ищут выход из несуществующего города, замка, бункера, пустыни… Или уже нашли там укромный темный уголок и забились в него, загнанные своими страхами.

Перед глазами у меня встала темная холодная комната, в которой я укрывался от собственных чудовищ.

– Хочешь сказать, что мои друзья обречены на вечные мучения? – Я так и замер на пороге. – Они ведь теперь даже умереть не могут, пока их окружает этот чертов туман!

– Что поделать-то? – ответила Адал. – Каждый барсук сам носит свои яйца. Кажется, так говорил командир вашего взвода?

Она спрыгнула с развалин крыльца, обернулась:

– Ну так как, ты идешь?

– Ага, иду!

Я спрыгнул следом и, закинув за спину автомат, уверенно зашагал в лес.

– Постой! Ты куда? Трасса в другой стороне! – крикнула Адал.

– Я знаю. Только я иду не к трассе. Я иду к складу!